На дворе стоит южная осень. Пора дождей еще не настала, море дышит теплом, запасенным с лета, по двору паннория ветер кружит охапки багряных листьев.

В окно спаленки глядит молодая луна. Колыбель Агнессы висит около окна, створки чуть приоткрыты, и ветер слегка раскачивает щит.

Кадмея и Мелета прошли мимо дремавшей няни на цыпочках, приблизились к колыбели богорожденной и встали перед ней на колени.

— Проси за меня и за себя, — шепнула Мелета.

— Тебя мы молим, великая дочь великой богини, — Кадмея говорила тихо, сложив руки для молитвы. — Мы знаем, что во сне ты уносишься к своей матери Ипполите и проводишь с нею все ночи. Мы знаем также, что придет пора и царственная наездница подарит нам матерей. Попроси ее, чтобы нам она дала наилучших...

— Что тебе стоит, попроси, — шепнула Мелета.

— Разве не мы чаще других качаем твой щит и приносим в твою колыбель цветы?..

Лаэрта появилась около девочек неожиданно.

— Что вы здесь делаете, Мелета и Кадмея?

Девочки вскочили, прижались друг к другу.

— Вы молились? Что же молчите? Говорите...

— Мы пришли... Нам показалось, что Агнесса выпала...

— Молчите! Вы сейчас начнете лгать, а это большой грех. Я знаю, зачем вы здесь. Вы молились.

Девочки смущенно молчали.

— Этого не нужно делать. Молитвы возносятся только богине...

— Но она дочь Ипполиты...

— Кто вам сказал? Этого не знает никто. Запомните, девочки, пока боги не дадут нам знать — Агнесса такая же как все. А вам и совсем не к лицу поклоняться ребенку. Вы дочери великих матерей. Завтра праздник удочерения, и вам пора знать: ты, Кадмея, дочь Великой, а ты, Мелета, дочь полемархи Лоты.

Девочки враз удивленно вскрикнули.

— Тише! Вы разбудите наших пчелок. Пойдемте ко мне, я расскажу все, что вам нужно знать.

Лаэрта давно стала замечать, что с девочками паннория происходит что?то необычное. Особенно пристально она следила за Кадмеей и Мелетой. Считая себя сопричастными к появлению Агнессы, они по нескольку раз в день бегали, чтобы взглянуть на богорожденную. А перед сном, после молитвы богине, девочки тайком приходили к Агнессе и эту же молитву произносили перед ней.

Лаэрта понимала их. Воспитанницы не видели изображение богини, неясный и расплывчатый образ Ипполиты воплотился для них в милых и нежных чертах ребенка. И они стали поклоняться ему. Сначала Лаэрта думала, что в этом нет ничего плохого, но потом поняла — могут быть большие неприятности. А вдруг выяснится, что девочка рождена грешницей? Что скажет Лаэрта своим воспитанницам, Совету Шести? Атосса сразу снимет с себя вину. Знака о богоданности не было —скажет она...

... То, о чем рассказала Лаэрта девочкам, ошеломило их. Они до утра не могли уснуть. А на рассвете снова забежали к Агнессе и положили на ее колыбель по пучку багряных кленовых листьев в благодарность за. то, что она выпросила им у богини самых лучших матерей...

... Дня за три до праздника удочерения в опочивальню Атоссы зашла Антогора. Резко отстегнув пряжку, она бросила пыльный хитон на спинку кровати, села у ног сестры.

— У меня не хватает злости! Мало нам одной царицы— теперь их в Фермоскире две! И я еще не знаю, которая опаснее!

— Не кричи, — Атосса приподнялась, откинулась на подушки. — Говори по порядку. Одну царицу я знаю. Кто же другая?

— Чокея! Я только что из наших западных колонхов. Рабыни провозгласили Чокею своей царицей. И все это началось с Годейры. Смешно?

— Если это правда, то скорее грустно, — спокойно ответила Атосса. — Я напрасно позволила тебе продать Чокею. Ее надо было убить.

— Еще не поздно...

— Увы... Царица этого и ждет. Чокею любят не только в колонхах Годейры, ее боготворят и наши рабыни. И если ты убьешь ее, царица поднимет весь этот сброд на нас.

— Она играет с огнем.

— Верно. И так то в одной колонхе, то в другой вспыхивают мятежи, но если у рабынь будет вождь...

— Они не пощадят и Годейру!

— Еще раз верно. Надо что?то предпринимать.

— Говори. Я сделаю все.

— Мы позовем на праздник рабынь и метеков, накормим их досыта.

— Не понимаю, для чего? Они сожрут весь город! — Двести тел, не больше. Выбор гостей поручим Чокее...

— Она выберет не тех, кто заслуживает поощрения, а преданных ей союзниц.

— Я на это и рассчитываю. Мы узнаем, на кого она опирается. Мы по спискам будем выдавать им еду, списки сохраним. Поняла?

Через час Атосса зашла к царице. Годейра собиралась на ипподром, чтобы готовить место для празднества.

— Я ненадолго задержу тебя, Великая.

— Садись, Священная. Я с радостью выслушаю все, что бы ты ни сказала.

— Я о предстоящем празднике. Согласись, удочерение — радость для всей басилейи...

— Согласна.

— Так, может быть, следует позвать на праздник рабынь и метеков?

— Никогда не думала об этом.

— Их жизнь тяжела и безотрадна. Пусть сотня, другая.

— Но как их выбрать?

— Доверить это Чокее. Она знает тех, кто предан тебе и храму.

— Я согласна. Триста тел будут выбраны. Посадим их на верхние трибуны. Пусть они увидят могущество Фермоскиры.

— Я все время упрекаю Антогору, — сказала Атосса, когда они спускались по лестнице дворца, — за то, что она продала тебе Чокею. Скажи положа руку на сердце, зачем, она тебе понадобилась?

— Мне?! Я ее купила для Лоты. Полемарха немного тщеславна. Она захотела, чтобы ее колесницу водила царская дочь. Я решила сделать ей этот подарок.

Больше они не сказали друг другу ни слова.

Праздничное утро выдалось солнечным. Небо ясное, голубое, только за грядами гор клубятся белые громады облаков, с моря тянет влажным теплым ветерком, кружась, падают на сиденья палестры желтые листья платанов. Круглая, просторная площадка посредине заросла лужайкой, осень еще не коснулась травы, и она зеленела, омытая вчерашним дождем. По краю палестры — песчаная дорожка для конных игр и состязаний. За дорожкой, за дерняными ступенями до самого забора, поднимаются сиденья. Самые верхние ряды сидений с утра заняли рабыни. Те, кому не хватило места, расположились на заборах. Ниже их один ряд отведен метекам. Еще ниже будут сидеть гоплитки, а самые нижние ступени — для наездниц.

Праздник начинается с принесения жертв богине Ипполите, Дионису и Гефесту. На внешнем алтаре у подножья храма принесут в жертву коня. На раскаленные священные угли алтаря бога Диониса возложат внутренности быка, омытые в молодом вине. На алтарь Гефесту принесут мечи, копья и щиты, взятые в боях, — Гефест, бог–кузнец, нуждается в металле.

Метеки и рабыни ждали появления наездниц и гоплиток долго. Молитвы и жертвоприношения в этот день велики— нужно поклониться трем божествам. Рабыни рады этому: чем дольше продлится праздник, тем больше им удастся отдохнуть. Они греются на солнышке, лежат на траве, разговаривают между собой.

Они сегодня будут лакомиться остатками от пира.

На балконе, что навис над воротами палестры, приготовился оркестр. Флейтистки и кифаристки смотрят на Тикету, а сигнумистка следит за дорогой к палестре.

Наконец из?за поворота показалась процессия. Впереди на жеребце игреневой масти — Священная.

Увидев Священную, Тикета поднесла к губам рог. Раздался сигнал, возвещающий начало праздника, зазвучала музыка, и ворота палестры распахнулись.

Властительницы Фермоскиры выехали на середину площадки, спешились и уселись на приготовленные им места.

Спустя минуту распахнулись восточные ворота, и в них показалась Лота. Она вела наездниц царицы. В конном строю, по четыре в ряд, въезжали амазонки на поле. Горят на солнце их доспехи, колышет ветер султаны на шлемах, щетинятся ряды остриями копий.

В западные ворота вошла Антогора. За ней храмовые наездницы. Одеты они так же, как и царские, только им не. полагается султанов на шлемы, потому что на голове богини Ипполиты, что стоит в наосе храма, шлем без султана. Этим и отличаются храмовые от царских.

Привычно, без суеты подъезжают к своим коновязям, соскакивают с лошадей, набрасывают поводья на крючки и идут на трибуны. В это время в ворота устремляются гоплитки. Они тоже идут рядами, но строй их не так красив, доспехи их победнее. Так и должно быть: гоплитки — воительницы второго сорта.

Наконец все расселись, утихли споры из?за лучших мест, снова запели флейты, и Лаэрта ввела на палестру пятилетних. Девочки в легких розовых хитончиках выше колен, с венками из цветов на голове. Они рассаживаются на почетных местах — в рядах ниже Священного Совета. Они виновницы сегодняшнего торжества, для них сейчас старшие воспитанницы гимнасия покажут конные игры. Сегодня они прощаются с паннорием. Отныне они не козлятницы, отныне они гимнасийки. Пусть поглядят на игры, пусть поймут, чему им предстоит научиться в гимнасии...

Мелета и Кадмея пришли на праздник вместе. Они только сейчас по–настоящему стали понимать значение того, что произошло.

— О, я, наверно, умру от счастья! — шепчет Мелета и прижимается к Кадмее. — Я расплачусь, когда мне скажут это...

— И покроешь себя позором. Где ты видела, чтобы амазонка...

— Мы же еще маленькие...

— Завтра мы уже не козлятницы. Завтра нам дадут настоящие мечи.

— Ты очень ждешь встречи с матерью?

— Не знаю. Для меня она — царица. Как я могу?..

— Тише, Кадмея. На стены вышли музыканты...

... Взметнулись ввысь звуки рогов. Трубят музыканты, зовут гимнасиек на поле. Вот распахнулись ворота, и на молодых резвых лошадях юные амазонки с гиканьем и визгом вырываются на простор, рассыпаются по полю.

Заклубилась пыль, закипело в движении все пространство ристалища, наполнилось пронзительными криками, топотом и ржанием коней.

Вдруг запели флейты, и словно по единому знаку выстроилась бурлящая масса всадниц сначала в ряды, затем в отряды.

— О, боги, как красиво! —воскликнула Кадмея, привстав над сиденьем. Мелета как зачарованная смотрела на поле.

Идут отряд за отрядом по беговой дороге, враз покачивают кони головами — парад, предшествующий играм, открылся.

Девочки наперебой рассказывают Фериде о происходящем, и будто наяву видит слепая педотриба ликующие глаза молодых амазонок. В молодости она видела такие праздники в родном для нее Милете, и теперь воображение подсказывает ей то, что не успевают высказать Meлета и Кадмея.

Она четко представляет блистательный строй амазонок, взнузданных коней, девочек в шлемах со щитами, словно видит легкие колчаны за их плечами, золотые цепи, что спускаются на грудь, обвивая стройные шеи.

Плеском ладоней встретила палестра трепетные отряды. Вот они едут мимо трибун, соблюдая тройной строй, блистая уменьем управлять конями.

Взмахнула и оглушительно щелкнула бичом Лота. Строй разделился, образуя два полухория, и ринулся в разные стороны.

Снова знак Лоты, круто повернув коней вспять, полухория, выставив вперед копья, поскакали навстречу друг другу. Казалось, вот они сейчас сшибутся, но подняты мгновенно копья вверх — ряды сошлись и вновь разошлись, чтобы, резко повернув лошадей, сойтись снова, являя подобие битвы. Вот один строй убегает, а вот, повернувшись, снова мчится вперед. И опять оба строя смыкаются мирно и скачут рядом...

Очнулась Ферида от тишины. Парад закончился, и слепая педотриба услышала, как встала царица, — звякнул меч о камни сидения.

Голос у Годейры, хотя и молодой, но звучный и твердый.

— Юные пчелы Фермоскиры! Славные воспитанницы гимнасия. Внемлите моему слову. Мы начинаем состязание юных. И сколько бы вас ни было здесь сегодня, ни одна не уйдет без подарка. Каждая из вас получит копье и двуострый топор с насечкой из серебра. И еще мы приготовили три особых награды. Лучшая в стрельбе из лука получит колчан, полный стрел, с перевязью из золота, с пряжкой из самоцвета. Победившую в троеборье мы увенчаем позолоченным аргосским шлемом. За победу в скачке самый дорогой подарок — конь в драгоценной наборной сбруе. Да будет так!

Ферида знает: царица без позволения Атоссы не осмелится открыть игры, сейчас она подойдет к ней.

— Изъяви нам волю богов, Священная? — голос Годейры становится глухим, вялым. Пусть Годейра была царицей, пусть она несла все заботы о празднике, пусть она готовила игры — открыть их должна Атосса. Так заведено—повелевает здесь та, единственная, которой можно входить в наос храма и лицезреть изваяние богини Ипполиты.

— Великая воительница нам завещала... — Атосса остановилась на мгновение, прокашлялась. — Она завещала нам быть сильными, ловкими, бесстрашными. Покажите, дочери Фермоскиры, что вы свято чтете заветы божественной наездницы! — И махнула белым платком.

Игры начались.

Лота теперь села рядом с царицей, и все ее внимание направлено вниз, на первый ряд трибун, где виднеются головки Мелеты и Кадмеи. Состязания, которые начались

на поле, Лоту интересовали мало. Особенно первый тур. Без особого интереса смотрели на поле и другие зрители. Сейчас трудно было что?либо понять. На лужайку вышли все девять классов гимнасия. Десятый, последний и выпускной, в играх не участвовал. Он выйдет на последний вид состязаний — скачки. И это будет самая острая и увлекательная для трибун борьба.

Сначала выявлялась победительница в каждом классе. По стрельбе из лука, по метанью копья и диска, по схватке на мечах. Это отняло у игр много времени, и зрители переходили с трибуны на трибуну, из ряда в ряд, переговаривались между собой.

Только козлятницы, и Лота видела это, смотрят на поле с интересом — они ничего подобного не видели ни разу. Конечно, в паннории они тоже стреляли из лука, бросали копье, но это было совсем не то. Девочки увлечены состязанием, они переговариваются между собой, но в сторону матерей не глядят. Они просто забыли о них. «Ну, повернись, блесни глазенками в мою сторону», — шепчет про себя Лота. Но как может вспомнить о матери Мелета, если на поле происходят чудеса. Вот начался второй тур, и девочки из пятого, младшего класса побеждают в схватке на мечах девочку из восьмого. На трибунах усиливается шум, такие сюрпризы зрители любят.

Затем на поле началась самая интересная часть игр — борьба.

У каждого вида состязаний были строгие правила. Борьба отличалась тем, что в ней не признавалось никаких правил, кроме единственного — необходимо противницу подмять под себя и заставить ее трижды коснуться лопатками земли. Можно было кусаться, рвать друг другу волосы, пускать в ход кулаки. Разрешалось намазывать тело маслом или жидкой грязью для того, чтобы оно было скользким.

Борьба продолжалась долго, хотя в ней участвовало только шесть амазонок—победительниц прежних состязаний. Это была не борьба, а скорее жестокая драка. Хитоны были порваны в первом туре борьбы, и дальше соперницы дрались обнаженными. Масло, пот, кровь и пыль превратились в грязь на телах состязательниц. Наконец в последней паре выявилась победительница; ею оказалась девятиклассница Неона.

На поле вышла Лаэрта. Она вручила колчан с перевязью Атриде — победительнице в стрельбе из лука и в схватке на мечах. Неона получила аргосский шлем.

Наступила пора главного приза—скачки. В них по традиции участвуют выпускницы гимнасия — десятый класс. Через несколько дней они покинут гимнасий и станут эфебками — молодыми гражданками Фермоскиры, достигшими совершеннолетия.

Они выехали на поле по четыре в ряд. Затем, выстроившись на беговой дорожке, прогарцевали по кругу и растянулись цепочкой друг за другом. Первое состязание — метанье копья. Оно считалось самым легким. Всадница разгоняла лошадь, а там, где беговая дорожка выходила на длинную прямую, в тридцати шагах влево, был выложен круг из дерна. На скаку амазонка должна метнуть копье в этот круг.

Чтобы достигнуть цели, всадницам нужно было проскакать по всему ипподрому и держать высокую скорость. Если она замедлит бег коня — ее обойдут. Поэтому около задерненного круга амазонки проносились словно ветер, копья, блеснув на солнце, взвивались над ипподромом и вонзались в дерн. Ни одна не промахнулась.

Гул одобрения пронесся над трибунами.

Вторая часть состязаний — стрелы. Теперь на круге с дерном поставлены щиты.

И снова мчатся по кругу гимнасийки, на полном скаку натянув тетивы луков, пускают стрелы. Поразить щиты из луков намного трудней. Двадцать из шестидесяти покидают поле. Они пустили стрелы мимо щитов.

Наступает третий, еще более трудный вид состязаний. Наездницы должны, проносясь мимо щитов, на скаку спрыгнуть с коня, всадить в щит меч. Приученные кони, проскакав одну–две стадии, возвращаются обратно — нужно, опять же на скаку, ухватить гриву своего коня и снова очутиться верхом. Сделать это очень нелегко, и снова часть наездниц покидает поле.

И самое последнее — скачка под платаном. Она решает успех состязания, только в ней можно выбрать лучшую из лучших. Участвовать в скачке под платаном может любая наездница, но немногие решаются на это. Сегодня всего одиннадцать всадниц изъявили желание испытать свое умение.

У западных ворот палестры, рядом с беговой дорожкой, стоит старый платан. Он раскинул свои могучие ветви во все стороны, и одна, самая нижняя, нависла над беговой дорожкой. — На нее ловко взбираются две гимнасийки, им нужно спрыгнуть на спину лошади, когда она будет проноситься под платаном. Спрыгнуть, удержаться, проскакать круг и снова на ходу ухватиться за сук платана и забраться на него.

Первую пару постигла неудача. Одна из наездниц не сумела рассчитать прыжка и кубарем скатилась на поле. Вторая чуть задержалась, и лошадь пронеслась мимо.

Следующий заезд состоял из трех всадниц. Одна не смогла удержаться на спине коня и упала на дорожку, чуть не угодив под ноги мчавшимся рядом лошадям. Две наездницы оказались удачливее своей подруги, но только на первое время. Они прыгнули на своих лошадей, удержались и поскакали по кругу. Им бы надо чуть попридержать поводья, а они старались опередить друг друга, так разогнали коней, что хвататься за сук платана было безумием — они наверняка разбили бы головы.

В следующем заезде поставили лучших наездниц. Девушки, словно кошки, замерли, готовые к прыжку. Вот мчатся под платаном кони; момент — и крики восторга взметнулись над трибунами! Все трое скачут по кругу. Но только одной суждено было ухватиться за сук и подняться на дерево. Ее подруги ухватились за сук тоже, но подняться на него у них не хватило сил...

Последняя тройка от скачек отказалась.

Годейра вышла на поле, ей подвели призового коня.

Победительница подошла к царице, опустилась на одно колено и приняла повод коня. Потом, вскочив на него, проехала круг почета. Игры закончились.

Ферида коснулась рукой плеча Мелеты и сказала:

— Проведи меня вниз. Что?то затекли ноги.

— А Кадмея?

— Она побудет одна; мы недолго. Ты очень любишь Кадмею? —спросила Ферида, когда они вышли на край беговой дорожки.

— Мы подруги и всегда вместе.

— Скоро испытания. Ты боишься?

— Не за себя. Кадмея плохо держится на лошади.

— А если она упадет?

— Да сохранят ее боги! Ей нельзя... Нам сказали... она дочь царицы.

— Тогда ей надо помочь.

— А как?

— Ты же подруга. Подумай. Богиня Ипполита благословляет тебя на это.

— Хорошо, я подумаю.

Парад, игры и состязания, конечно же, интересны, но самая волнующая часть праздника—обряд удочерения. Его с нетерпением ждут многие. Те, что ходили на агапевессу шесть лет назад, переживают сейчас больше всех. Кому?то из них выпадет счастье, и ей подведут дочь; какой?то несчастной вручат пустой щит, который она унесла в храм пять лет тому назад, собираясь рожать. Те, что не были в тот год на агапевессе, сгорают от обычного любопытства.

Годейра и Лота сели на свои места, сейчас вести обряд будут жрицы. С пением молитв они вышли на поле палестры, вынесли восковые дощечки с именами девочек и матерей. Паннорийки с венками из цветов в руках стоят на краю поля.

Атосса, величественная и торжественная, с жезлом Священной в руках, стоит впереди. Ей подают восковку, пение молитв прекращается.

— Лидонта, подойди, — громко провозглашает Атосса, и девочка с венком выходит на площадку.

— Итона, подойди, — это приглашают ее мать. Она встает перед девочкой на одно колено.

— Это твоя мать, Лидонта, —- говорит Атосса. — Возложи ей на голову венок, отдай ей твою любовь, верность и счастье. Отныне и навсегда.

— Отныне и навсегда, — повторяет Лидонта и кладет венок на голову Итоны. Мать молча берет девочку за руку и отводит ее на свое место. Она, конечно, волнуется, ей бы обнять дочку, прижать к груди, но нежность не почитаема в Фермоскире.

— Мелета, подойди, — слышит голос Священной Лота. Она поднимается и выходит на поле. Мелета кладет ей на голову свой венок, повторяет последние слова Атоссы и берет мать за руку. Лота чувствует тепло ее маленькой ладони и ведет по краю поля.

За Лотой вызвали Годейру и потом всех остальных.

Во второй части обряда прошло удочерение сирот. Дочерей убитых в боях амазонок брали к себе чаще всего жрицы.

И в конце обряда вручали щиты тем, кто родил мальчика.

После небольшого перерыва начались испытания. Вести их — удел кодомархи Антогоры.

На круговую дорожку храмовые амазонки выводят двух лошадей. Это серые, в крупных яблоках, кобылы. Они встряхивают длинными гривами, паннорийки хорошо знают их. Одну зовут Деката, вторую Менада. Кобылы на испытаниях не впервые, им привычен шум на трибунах. Привыкли они также и к детям. Взрослые не садились на них с тех пор, как Декату и Менаду отдали в паннорий. Кобыл приучили к выходной поступи — они идут на круг пританцовывая, гордо вскидывая головы, так что храмовые повисают на поводьях.

В середине круга кодомарха с длинным бичом в руке. Лошади косят на нее глаза, останавливаются, переступая с ноги на ногу. Атосса машет платком, и к коням подходят паннорийки в несколько ином порядке, чем при удочерении. Сейчас в первой паре идут Кадмея и Мелета. На девочках розовые хитончики выше колен — вся их одежда. Кодомарха берет их под мышки и усаживает на коней. Храмовые амазонки подают в руки девочек по две пряди гривы, отстегивают поводья. Мелета видит, как побледнела Кадмея.

Антогора щелкает бичом, и кобылы срываются с места, переходят в галоп. Мелета идет чуть позади Кадмеи, она видит, как у подруги розовыми крылышками трепещут за спиной полы хитона. А лошади все ускоряют бег, все оглушительнее становится треск бича Антогоры.

Первый круг пройден благополучно. Мелета приникла к шее коня, до боли в руках сжимая пряди гривы. А кони все ускоряют и ускоряют бег. В конце второго круга, на повороте, лошадь Мелеты обошла кобылу Кадмеи, девочка не смогла попридержать ее. И в этот момент она услышала сзади вскрик. Оглянулась и увидела, как подруга начала сползать набок и, не удержавшись, свалилась на песок. Ее лошадь сразу остановилась как вкопанная. Мелета рванула пряди гривы, осадила своего коня и, не раздумывая, спрыгнула на землю. Она подскочила к Кадмее, помогла ей подняться, крикнула:

— Хватайся за гриву! —и подсадила на спину лошади.

Правила испытаний разрешали это. Кадмея ударила пятками в бока кобылы, и Менада снова понеслась по кругу. Мелета подбежала к своему коню, уцепилась за гриву, но подняться на спину ей не хватило сил. Она глянула вперед и улыбнулась — Кадмея завершала третий, последний круг.

Под одобрительный гул трибун дочь царицы подошла к Антогоре, чтобы получить пояс гимнасийки. Опоясав им девочку, кодомарха хлестко ударила Кадмею по ягодицам. На большую ласку она была неспособна...

... После испытаний девочек повели к подножью храма, чтобы принести жертвы богам. Ипполите каждая мать и дочь жертвуют козленка. Его убивают, омывают внутренности вином и возлагают на огонь алтарей.

Здесь пятилетние прощаются с паннорием.