Моника стащила у матери крем и, сидя на полу, старательно втирала его в пластмассовое личико Глориты. Лусия с улыбкой следила за ней, но потом все-таки решила вмешаться:
- Моника!
Девочка подняла голову и спрятала руку с кремом за спину.
- Глорите тоже хочется быть красивой!
- Ну, если так… - Лусия не выдержала и рассмеялась.
С кухни вошла Мария и сказала, что полдник для девочки готов.
- Я подожду папу! Мамочка! Ну, пожалуйста!…
- Он может прийти очень поздно, - голос Лусии прозвучал глухо. - У него деловая встреча. Иди с Марией, Моника. Я тоже сейчас приду.
Мария и Моника вышли. Лусия прошлась по комнате, подобрала брошенную дочерью куклу, поставила баночку с кремом на столик у кровати. Деловая встреча… Она почувствовала, как комок подкатывает к горлу. Лицо ее горело. Деловая встреча… Она постояла несколько мгновений, пытаясь унять внезапную дрожь во всем теле. Надо было идти. Лусия сделала несколько шагов к двери, но вдруг голова ее закружилась, резкая боль пронзила затылок, она взмахнула рукой, хватаясь за воздух, и рухнула на пол.
- Мама, ну где ты? Я же жду тебя! - влетевшая в комнату Моника на секунду застыла в дверях, глядя на распростертую на полу мать. Потом всхлипнула и бросилась к ней:
- Мама! Мамочка! Что с тобой, мама?
Лусия не отвечала, и девочка, упав рядом с ней на колени, громко заплакала:
- Мамочка, что с тобой? Мама, ответь мне! Что с тобой?! Мама!!!
Прибежала встревоженная Мария и с ней ее муж - мажордом Игнасио. Вдвоем они с трудом перенесли Лусию на кровать. Мария попыталась увести девочку, но та вцепилась в мать, и оторвать ее от матери было невозможно. Игнасио бросился к телефону.
- Машину из больницы уже выслали, - сказал он, вернувшись через несколько минут.
- Слава Богу! - Мария в отчаянии смотрела на плачущую Монику. - А где хозяин! Его тоже надо предупредить.
- Бог его знает, где он. В конторе никто не отвечает.
- Не плачь, Моника… Мама поправится, вот увидишь.
- А если она умрет?
- Не надо так говорить, - обняв девочку, Мария крепко прижала ее к себе. - Господи, она же была совершенно здорова!
Хуан Антонио заметил суету у дома, едва подъехав к садовым воротам. У дверей стояла машина «скорой помощи», санитары выносили из дома носилки. Выскочив из машины, он увидел дочь, бегущую с плачем за носилками, и Марию с Игнасио, пытавшихся удержать Монику.
- Доктор! - он поймал за рукав врача «скорой помощи». - Что происходит, доктор?
- Успокойтесь. Я еще ничего не знаю. Ее необходимо обследовать.
- Папа! - закричала Моника. - Наша мама, папочка!
- Ничего не понимаю… Она же была здорова, когда я уходил!
Врач пожал плечами и пошел к кабине. Носилки вкатили в машину. Моника рвалась к матери.
- Успокойте ее, - крикнул Хуан Антонио Марии. - Я поеду в больницу.
- Папа! Я хочу с тобой, с тобой! - рыдая, Моника упала на траву. Игнасио и Мария подняли ее и повели к дому.
- Тебе нельзя в больницу, девочка…
- Ну, конечно, нельзя, Моника… Идем…
- Нет!!!
- Идем, идем с нами, - упрашивала Мария.
- Папа!
- Идем, помолимся святой деве. Пусть поможет твоей маме… Игнасио, помоги мне!
- Папочка!
Машина «скорой помощи» выехала из ворот и помчалась по темной улице.
- Аневризма, - врач с сочувствием смотрел на Хуана Антонио. После бессонной ночи, проведенной в приемном покое больницы, выглядел он неважно.
- Аневризма?
- Кровоизлияние в мозг, - пояснил врач. - К сожалению, оперативное вмешательство невозможно.
- Но что же теперь делать?!
- Будем надеяться на естественную абсорбцию. К сожалению… - врач вздохнул и посмотрел куда-то за спину Хуана Антонио, - вероятность того, что она выживет, ничтожна.
- Моника этого не перенесет, - Хуан Антонио тяжело опустился в кресло и закрыл глаза.
Это он во всем виноват. Лусия, конечно, знала, что он ей изменяет, но, по молчаливому уговору, они никогда не затрагивали этой темы. Он считал, что она не придает этому большого значения. Привлекательный мужчина, известный промышленник, он нравился многим женщинам. В их кругу мимолетные связи не считались чем-то из ряда вон выходящим. Лусия была, конечно, не их крута, но она знала, на что шла, когда выходила за него замуж. А он… он действительно любил ее и, кажется, раз и навсегда доказал это, когда женился на ней вопреки воле своей семьи, практически разорвав отношения с родственниками. Хуан Антонио вдруг с ужасом осознал, что думает о жене в прошедшем времени. Она же еще не умерла… Она не должна умереть! Господи, неужто это из-за вчерашнего?! Вчера он снова был у Иренэ. Эта женщина вцепилась в него железной хваткой. Ему это льстило. Конечно, она была цинична, и он не слишком ей верил, когда она говорила ему о своей любви. Но она была по-настоящему красива и отлично умела доказывать свою любовь. Несколько раз он порывался оставить ее и не мог…
- Что ты здесь делаешь?! - покрасневшими от бессонной ночи глазами он уставился на Иренэ, вошедшую, как ни в чем не бывало, в приемный покой больницы. На лице ее было выражение подходящего к случаю сострадания, но, конечно же, это был театр, игра, та игра, которую ему так нравилось разгадывать и которую Иренэ, честно говоря, не слишком и маскировала. Она видела, что его не провести, но все равно продолжала игру, и он, словно вовлеченный в водоворот, тоже играл, не зная, что игра эта может кончиться страшно…
- Ты не должна была сюда приходить!
- Позволь мне остаться. Твоя жена все равно не узнает.
- Ты словно… хищная птица. Мне это не нравится.
- Если Лусия умрет, никто больше не помешает нам быть вместе. Я права?
- Я не желаю об этом говорить. Это ужасно, то, что происходит. Я люблю Лусию…
- Ты хорошо к ней относишься. А это не одно и то же. Любишь ты меня, и сам это знаешь.
- Иренэ, ради Бога!
- Ты не виноват в том, что случилось…
- Причем тут - виноват или нет?
- Прошу тебя, Хуан Антонио… - Иренэ присела рядом с ним, и он понял, что никуда она отсюда не уйдет. - Мой долг быть с тобой в такую минуту. Или ты думаешь, твои родственники тебя поддержат?
Моника послушно сидела за столом, но, казалось, даже не замечала поставленной перед ней тарелки. Сердце Марии сжималось от жалости. Под глазами у девочки были темные круги: всю ночь она проплакала.
- Нужно поесть, Моника. Ты должна позавтракать, - в который уже раз повторила Мария.
- Я не хочу. Я хочу к маме. Пусть Игнасио отвезет меня.
- Сначала нужно дождаться папы, Моника. Посмотрим, что он скажет.
- Почему он не приезжает? Я хочу к маме. Ну, пожалуйста, пусть Игнасио отвезет меня…
- Твой папа скоро приедет. Моника взглянула Марии в глаза.
- Мама поправится, правда?
- Конечно, конечно, девочка… Ее обязательно вылечат, вот увидишь… Спой нам что-нибудь, Игнасио.
- Я спою «На заре», хотите? - Игнасио подмигнул Монике и откашлялся. - «На заре, на заре песню пел царь Давид…»
- Не надо! Я не хочу! - закричала Моника и выскочила из-за стола.
- Пошла бы в школу, поиграла с подружками, - предложила Мария.
- Я хочу к маме.
- Может, с куклой поиграешь, пока папа не вернулся? - спросил Игнасио.
- Глорита плачет и не хочет играть!
- Так поиграй с другими. Ты их совсем забыла. Давай, Моника, иди…
- Ладно, - Моника повернулась и пошла к двери. - Только если папа позвонит или приедет, вы мне скажите.
- Ну, конечно! - Мария и Игнасио облегченно переглянулись.
- Слава Богу, что вы вернулись, сеньор! - встретила Мария Хуана Антонио, заехавшего домой поесть и переодеться. - Моника совсем извелась.
- Я так и думал, что она не пойдет в школу…
- Какая уж тут школа, - вздохнула Мария. - Как там сеньора?
- Плохо, Мария. Она все еще без сознания…
- Я буду молиться за нее. Господь должен нам помочь.
- Знаешь, Мария… - Хуан Антонио с горечью взглянул на служанку. - Мне кажется… Господь хочет забрать ее к себе.
- Что вы такое говорите, сеньор! Сеньора Лусия не может умереть!
- О чем вы?! Мама умерла?! - Моника стояла в дверях и смотрела на отца широко раскрытыми от ужаса глазами.
- Нет, Моника… Что ты… - Хуан Антонио подошел к ней и хотел обнять ее за плечи, но она вырвалась.
- Неправда! Я знаю… Она умерла.
- Если бы это было так, я бы тебе сказал.
- Я не хочу, чтобы она умирала, папочка! - Моника не выдержала и горько расплакалась.
Хуан Антонио обнял ее и, присев на диван, усадил к себе на колени.
- Ты должна успокоиться, Моника. Маме не понравилось бы, как ты себя ведешь…
- Я же ее так люблю…
- Я тоже ее люблю. Ну все… все, родная. Успокойся. А я приму душ, переоденусь и опять поеду в больницу.
- Возьми меня с собой…
- Послушай, Моника, - голос его стал строгим. Он редко разговаривал с дочерью таким тоном, и она притихла. - Возможно… Возможно, Моника… нас с тобой ждут трудные времена… Мы оба должны быть стойкими. Ты поняла меня, Моника?…