- Мне жалко Алехандро. Он очень хороший человек. А его Карлито такой славный мальчик, - сказала Даниэла.

Они с Джиной отдыхали дома. Джина развалилась в кресле, вытянув ноги. Даниэла сидела напротив со стаканом сока в руке.

- Но ты ведь по-прежнему любишь Хуана Антонио, - вздохнула Джина.

Даниэла сделала большой глоток.

- Как бы я его ни любила, у него есть обязательства по отношению к Летисии и к ребенку, который у нее должен родиться.

Джина раздраженно махнула рукой:

- Да брось ты. Они никогда не поженятся. Не будь идиоткой. Пора тебе защитить свое право на счастье.

И Даниэла вдруг согласилась:

- Ты, в общем-то, права.

Джина, обрадовавшись неожиданной податливости подруги, решила ковать железо, пока горячо.

- Когда Хуан Антонио снова придет к тебе, не отталкивай его. Жизнь должна продолжаться нормально.

Даниэла чувствовала, что сил бороться с естественными побуждениями у нее не осталось. Примирение с Моникой смягчило ее душу.

Даниэла спустилась в гостиную. Там с задумчивым видом сидела Моника. Она оживилась, увидев мать. Ей хотелось понять, какое место в жизни Даниэлы занимает мужчина, которого она видела здесь утром. Что-то подсказывало ей, что это не просто знакомый.

Но Даниэла с улыбкой все отрицала. Она объяснила, что Алехандро - фабрикант, изготовитель тканей, с которым она делает свою новую коллекцию.

- Ты влюблена в него? - прямо спросила Моника. - Поэтому ты и не хочешь простить папу?

Даниэла растерялась. Она поняла, что без серьезного разговора не обойтись.

- Понимаешь, дочка, Алехандро добрый человек, он говорит, что любит меня, но я не испытываю к нему ничего, кроме дружеских чувств.

- Потому что ты любишь папу? - настойчиво докапывалась до истины Моника.

- Да… - сказала Даниэла и сама испугалась своего ответа. - Я очень сильно любила Хуана Антонио, а такое не проходит в один день.

- Ну так прости его, мама.

- А Летисия? - спросила Даниэла.

Моника досадливо поморщилась.

- Он ее уже оставил. И вообще, Летисия не заслуживает, чтобы из-за нее ты губила свою жизнь.

- У них будет ребенок.

- Ребенок не останется без помощи!

Даниэла прикрыла глаза. «Все словно сговорились», - подумала она.

- Не знаю, не знаю, - со вздохом произнесла она.

- Подумай, мамочка, мы могли бы жить так счастливо!

Даниэла заплакала. Она снова не могла понять, почему Хуан Антонио отвернулся от нее, от женщины, которая была с ним нежной, любящей, понимающей и разделяющей его заботы и огорчения. Обида была особенно тяжелой потому, что Даниэла ничем на заслужила ее. Несчастья слишком часто обрушивались на нее! И слишком часто она действовала, подчиняясь голосу сердца! «Нет, - решила она, - теперь надо слушать голос разума. Действовать без оглядки нельзя».

А Хуан Антонио ревновал Даниэлу все сильнее. Слова Джины о «женихе» Даниэлы не выходили у него из головы. Ему не верилось, что это правда, но, с другой стороны, Даниэла так упорно избегала встречи с ним! Он успокаивал себя тем, что Джина просто хотела позлить его, но тут же думал: «Почему Даниэла так часто видится с тем мужчиной?» Мануэль, терпеливо выслушивавший излияния друга, пытался урезонить его, говоря, что Даниэла свободная женщина и может жить так, как хочет, а вот у Хуана Антонио нет права вмешиваться в ее жизнь после интрижки с Летисией.

- Знаешь что? Перестань об этом, - взрывался Хуан Антонио. - Я сам все понимаю. Я тоскую по своему дому, по своей семье, по всему, что у меня было. Я обязан вернуть себе Даниэлу. И клянусь, что никогда больше не изменю ей.

Мануэль смотрел на друга и думал, что это, может быть, и правда. После всех потрясений Хуан Антонио на самом деле должен был сильно перемениться. Не сомневался он и в настойчивости друга.

Даниэла попросила Марию позвать ее, когда согреется еда для внука. Она хотела сама покормить его. В ожидании она подошла к вазе с цветами, сорванными в саду, и вдохнула в себя их аромат. Ей вдруг вспомнился пляж в Майами…

Вдруг раздался звонок. В дверях стоял Хуан Антонио.

- Как поживаешь, Даниэла? - спросил он.

- Спасибо, хорошо. А ты?

- Плохо. Моника дома?

- Она в саду с ребенком. Зайдешь?

Хуан Антонио зашел и прикрыл за собой дверь. Даниэла вглядывалась в его измученное страданиями лицо.

- Ты хотел мне что-то сказать? - спросила она.

- Да, я люблю тебя, - ответил он.

Моника сидела в саду на скамейке. Хуан Мануэль лежал в коляске и разглядывал огромные цветы, склонявшиеся к нему сверху. Настроение у Моники было чудесное. Она радостно улыбнулась неожиданно появившейся Джине. Вслед за Джиной вышла Мария.

- Я пойду согрею еду для малыша, - предупредила она Монику.

Та кивнула и извиняющимся голосом сказала Джине:

- Я была бы счастлива всегда кормить его грудью, но, увы, у меня мало молока.

- А Хуан Мануэль только и делает, что ест, - подхватила Мария и, помолчав, добавила: - Тебе лучше пока побыть здесь. Пусть мама с папой объяснятся наедине.

Джина села рядом с Моникой.

- Я вышла оттуда на цыпочках, чтобы Даниэла и Хуан Антонио не заметили меня. Было бы чудесно, если бы они помирились.

- Да уж, - вздохнула Мария. - Дай-то Бог!

- Они хотя бы перестали ругаться, а это уже хороший признак, - сказала Джина и засмеялась: - Поеду-ка я к своим детям, а то, глядя на тебя, и во мне взыграл материнский инстинкт.

Моника заговорщицки подмигнула ей:

- Вы с Фелипе - отличная пара, Джина.

- Да, да, - подтвердила Мария.

- Я со всеми хорошо смотрюсь! - гордо вскинула голову Джина.

Все расхохотались. Даже младенец в коляске улыбнулся, уловив хорошее настроение взрослых.

- Вот нелегкая принесла! - с досадой сказала вдруг Моника.

В сад вошел Алехандро. Он поздоровался с женщинами. Моника недовольно отвернулась. Мужчина озабоченно посмотрел на нее.

- Скажу тебе откровенно, что я не могу жить без тебя, Даниэла, - страстно сказал Хуан Антонио.

- Ты должен был обо все подумать намного раньше, - качала головой она.

- Ты права, я знаю, но прости меня, прошу тебя, прости меня.

- Почему я должна простить тебя? - тихо спросила Даниэла.

Хуан Антонио набрал в легкие побольше воздуха и произнес взволнованную и сбивчивую тираду:

- Потому что я думаю, мне кажется, - может быть, из тщеславия, не знаю, - мне кажется, что ты по-прежнему любишь меня.

Даниэла молча смотрела на него, но не возражала.

- Пусть я ошибаюсь, - продолжал он. - Во всяком случае, моя жизнь в твоих руках.

- Хуан Антонио, - неуверенно начала Даниэла. - Я хотела бы…

Он прервал ее:

- Даниэла, я не говорю, что это легко, я не уверен, что все может стать, как прежде, но дай волю своим чувствам, позволь себе любить меня, и мы сможем все начать сначала.

В этот момент появился Алехандро.

- Не помешал? - спросил он, увидев Даниэлу с бывшим мужем.

- Честно говоря, помешали, - не слишком вежливо сказал Хуан Антонио.

- Нет, нет, - произнесла Даниэла. - Проходи, Алехандро.

Хуан Антонио раздраженно смотрел на вошедшего.

В саду остались три женщины. Моника, как бы извиняясь за свое поведение, сказала:

- Алехандро, может, быть, и хороший человек, но он мне не отец. Пусть я эгоистка, но я не желаю, чтобы он жил в нашем доме.

- Отец есть отец, - вздохнула Джина.

- Смотрите, кто пришел! - всплеснула руками Мария.

- Кто? - удивилась Джина и, посмотрев на дорожку, встала: - Давай-ка исчезнем, Мария.

Обе женщины поспешили удалиться, а ошеломленная Моника увидела Эдуардо.

- Алехандро делает ткани для моей коллекции, - объяснила Даниэла. Ей не хотелось, чтобы Хуан Антонио неправильно истолковал ее отношения с вошедшим. - У него большое предприятие.

Но Хуан Антонио не собирался играть в светскость.

- Лучше я пойду, чтобы не мешать вам обсуждать ваши… ткани. Надеюсь, мы еще поговорим, Даниэла. До свидания.

Он вышел. Алехандро проводил его испытующим взглядом и сказал:

- Похоже, я не просто помешал, но и вообще явился некстати.

- Алехандро, не будем об этом, - положила руку ему на рукав Даниэла.

Она села. Фабрикант встал перед ней.

- Ты собираешься простить его, верно? - спросил он. - И забыть, как он с тобой поступил?

Даниэла отрицательно покачала головой. Но в этом движении не было уверенности.

- Кончится это тем, что ты снова споткнешься о тот же камень, - горячо произнес Алехандро. - Ты не можешь сделать новую ошибку.

- Хуан Антонио много страдал, - сказала Даниэла. - Я думаю, он изменился.

Алехандро умоляюще протянул к ней руки:

- Дай мне шанс, Даниэла.

- Господи, да что же это такое! - в отчаянии воскликнула она. - Все умоляют меня дать им шанс! Пойми же, любовь - это совсем другое. Ты или любишь, или не любишь - вот и все!

Фабрикант потер рукой лоб:

- Беда в том, что ты никак не можешь вырваться из воспоминаний…

- Я не хочу говорить об этом! - прервала его Даниэла.

Алехандро безнадежно махнул рукой и сел в кресло.

- У тебя не сложилась жизнь с ним, как у меня не сложилась жизнь с моей женой. Но нельзя всю жизнь думать о них!

- Я не хочу говорить об этом! - строго повторила Даниэла.

Моника встала и без улыбки сказала:

- Похоже, они решили оставить нас вдвоем.

Эдуардо, вглядываясь в дорогое для него лицо, отозвался:

- Я знал, что ты не позвонишь мне, поэтому решил прийти сам. Я не мог спокойно сидеть на месте, зная, что ты вернулась. Мне многое нужно тебе рассказать.

- Лало, я очень переживаю из-за Рубена, поверь мне.

Эдуардо опустил глаза.

- Для нас это был страшный удар. Особенно из-за того, что виноват во всем… - он замялся, - твой муж.

- Это ужасно, - тихо сказала Моника.

Эдуардо спросил:

- Ты не хочешь показать мне своего сына?

Моника взглянула на него и, увидев добрую улыбку Лало, вынула Хуана Мануэля из коляски.

Эдуардо долго разглядывал малыша, пытаясь определить, на кого тот похож. С облегчением он убедился, что черт Альберто на личике ребенка не видно.

- Слушай, да он прехорошенький! - радостно сказал юноша.

- Я его так люблю, Лало! - воскликнула Моника. Лицо ее было прекрасно.

А Лало, глядя на нее, проникновенно сказал:

- Мне очень не хватало тебя, Моника. Все это время я не переставал думать о тебе.

- Я тоже думала о тебе, - отозвалась она. - Если бы я не была такой дурой… - она встала. - Теперь я совсем другая. Той Моники, которую ты знал, больше нет. Я изменилась, и у меня есть сын.

Эдуардо твердо сказал:

- Для меня ты по-прежнему женщина, которую я люблю.

- Правда?

Эдуардо усмехнулся:

- Зачем ты спрашиваешь? Тебе это прекрасно известно.

- Знаешь, мне не надо было уходить от тебя, - покаянно сказала Моника. Она сжала руку Лало. - Я никогда не смогу найти другого такого человека, как ты.

- Ты хочешь сказать, что не оттолкнешь меня? - волнуясь, спросил юноша.

Моника опустила глаза.

- Мы можем часто встречаться, выезжать вместе куда-нибудь. Пусть время все решит.

Эдуардо наклонился и поцеловал ей руку. Она погладила его волосы.

- Не будем спешить, Лало. Я не могу заставить тебя любить своего сына. Мне не хочется, чтобы ты его терпел ради меня.

- Я вовсе не спешу, Моника, я все обдумал!

Моника приложила палец к его губам:

- Я хочу, чтобы ты его полюбил. Ведь сейчас для меня самое главное - это Хуан Мануэль.

Несмотря на неудачу, Хуан Антонио был оживлен. Вспоминая, как вела себя Даниэла, он убеждался, что она любит его. Теперь он был почти уверен, что она простит его, и они снова будут вместе. Мануэль охлаждал его пыл, но все же думал, что дело меняется к лучшему. Сам он был озабочен поведением матери.

- Лолита опять где-то развлекается с Сонией. Они почти не расстаются.

Хуан Антонио хлопнул его по плечу:

- Чем ты недоволен? Пусть развлекаются, это дело хорошее. Как я понял, завтра Сония ужинает у вас?

Мануэль недовольно посмотрел на него.

- Да.

Он отошел от окна, сел и с надеждой спросил друга:

- Может быть, ты тоже придешь?

- Нет, нет, - засмеялся тот. - Пусть это будет семейный ужин.

- Опять ты за старое, Хуан Антонио!

Но тот уже снова думал о своем. Ему хотелось вернуться к Даниэле и довести до конца прерванный разговор. Однако он понимал, что сейчас не стоит этого делать, и решил отложить беседу с ней до утра.

Фелипе сидел в кресле с газетой в руках. Джина Даниэла и Густаво играли тут же. Неожиданно дверь открылась, и дети с криками «Мама! Мама!» бросились к вошедшей Джине. Фелипе был поражен. А она как ни в чем не бывало подошла к нему и поцеловала в лоб.

- Какая муха тебя укусила? - Фелипе ничего не понимал.

- Муха любви, - весело сказала Джина.

- Муха любви? - переспросил Фелипе, но тут же обычной для них издевательской манере произнес: - Скорее какая-нибудь ядовитая муха!

Между тем дети, взяв мать за обе руки, силой подтолкнули ее к Фелипе.

- Целуйтесь! - крикнула Джина Даниэла.

- Перестаньте, дети, не выводите меня из себя, - недовольно сказал Фелипе.

- Успокойтесь, - топнул ногой Густаво.

- Придется послушаться их, - сказала Джина.

- Я еще с ума не сошел, - пробормотал адвокат.

- Целуйтесь! Целуйтесь! Целуйтесь! - кричали дети.

Фелипе заткнул уши.

- Ничего не выходит, мамочка, - огорченно сказала Джина Даниэла.

- Вы на верном пути, уж я-то его знаю, - успокоила дочку мать.

- А ты покатаешь нас? - спросил Густаво.

Джина с готовностью опустилась на пол. Сын и дочь с радостным визгом вскарабкались ей на спину. Фелипе с тайным удовольствием наблюдал эту сцену.

Альберто набрал номер авиакомпании и, дождавшись ответа, сказал в трубку:

- Сеньорита, здравствуйте, мне одно место на рейс до Нью-Йорка… Да… Альберто Сауседо… Спасибо.

Он положил трубку, достал записную книжку и стал набирать другой номер. В это время Иренэ, лежавшая в своей комнате, прислушивалась к Лене, которая пыталась открыть ей глаза на происходящее. Она убеждала хозяйку, что, оставаясь с Альберто, та рискует вылететь в трубу. Но Иренэ, у которой страшно болела голова, не хотела верить ей.

- Голова у вас будет болеть еще сильнее, когда вы останетесь без единого сентаво. Смотрите, не говорите потом, что я вас не предупреждала, - сердито сказала Лена.

Иренэ накрыла голову подушкой. То же самое полчаса назад ей говорила Матильдэ, но она гнала от себя мрачные мысли. Ей хотелось верить, что Альберто любит ее и сумеет исправить положение.

А Альберто слушал гудки. Он уже намеревался положить трубку, как вдруг на другом конце провода ему ответил женский голос.

- Здравствуй, любовь моя! - сказал Альберто. - Когда я смогу познакомиться со своим сыном, а?

Раздались гудки…

Моника, бросив трубку, тревожно посмотрела на Даниэлу

- Это был Альберто, мама. Снова начинается кошмар. Она взяла ребенка на руки и прижала его к груди.

- Ах, мамочка, что мы будем делать? Мой мальчик! - произнесла она и заплакала.

Даниэла погладила ее по голове и стала успокаивать.

- Дом охраняется. Альберто не сможет сюда проникнуть.

- Конечно, не сможет, - решительно сказала, входя, Мария. - Мы ему не позволим!

- Но какой негодяй! - произнесла Джина, которая только что вернулась от Фелипе.

Даниэла задумалась.

- Надо сделать все, чтобы ты немедленно развелась с ним. Необходимо аннулировать ваш брак.

- Не будем терять времени, - вставая, сказала Джина. - Завтра же надо поговорить с Херардо и Фелипе.

- Правильно, - кивнула Моника. - Так мы и поступим.

Молодая мать немного успокоилась. В конце концов, она была не одна. Ей было на кого опереться.

Ребенка положили в кровать. Когда он заснул, Моника спустилась в гостиную. Джина сидела с лукавым видом.

- Что ты еще натворила, Джина? - с любопытством спросила девушка. Даниэла, уже слышавшая рассказ подруги, сказала той:

- Если вы помиритесь, ваши дети будут счастливы.

- Похоже, жизнь постепенно возвращается в нормальное русло, - довольным голосом произнесла Мария.

- Скорее, в ненормальное, - засмеялась Джина. - Мы уже так привыкли к потрясениям!

- Хорошо бы так было теперь всегда! - вздохнула Мария. - Надеюсь, у Моники с Эдуардо все сложится хорошо, и они поженятся.

- Да, и я останусь совсем одна, - опустила голову Даниэла. - Таков уж закон жизни.

- Нет, нет, мамочка, не одна, - бросилась к ней Моника. Опустившись на колени и заглядывая снизу матери в лицо, она сказала: - Я всегда буду с тобой!

Даниэла улыбнулась ей сквозь слезы.

Через некоторое время Джина и Даниэла остались вдвоем. Взгляд Джины упал на свежие газеты, которые до сих пор никто не развернул. Она стала просматривать их и вдруг сделала большие глаза:

- Даниэла, послушай! «Модели Иренэ Монтенегро - лишь жалкое подобие стиля, который всегда отличал блистательную Даниэлу Лорентэ. Презентация ее коллекции закончилась полным фиаско».

Даниэла выхватила газету из рук Джины и стала внимательно смотреть снимки, сделанные накануне.

- Да это и впрямь мои модели, - сказала она наконец. - Ткани совсем другие, какие-то дурацкие детали, но линия моя!

- Теперь понятно, что делала у Иренэ Роса, - задумчиво произнесла Джина.

- Ты думаешь, она способна на такое? - в ужасе спросила Даниэла.

- Она передала Иренэ эскизы, это ясно, как божий день, - пожала плечами подруга. - Что ж, завтра мы с ней поговорим.

Даниэла обняла ее. Предательство, как всегда, ранило ее душу, но одно она знала твердо: Джина всегда будет с ней.