“…Любовь вампира поможет Пророчеству осуществиться,

Любовь вампира будет тем двигателем, который запустит шестеренки огромного колеса вампирского будущего, но она же,

Любовь вампира, будет той силой, которая остановит вампирское существование… Навсегда…”, - Великое Древнее Пророчество

*

Внезапно дверь мягко приоткрылась, и в комнату бесшумно проскользнула женщина в черном плаще с низко опущенным на глаза капюшоном, скрывающим ее лицо от любопытных глаз. Для случайных встречных ей все еще нужно было сохранять инкогнито. Для них - да, для него - нет.

Сегодня он ее не ждал. Впрочем, как и всегда. У нее никакой системы не существовало. А потому он не взялся бы даже гадать, что именно влияло на ее решение вновь и вновь проходить через эти мучения. Да еще и учитывая то, что с каждым разом это превращалось во что-то, подобное жестокой экзекуции. И каждый очередной раз, казалось, что сила, терзавшая ее разум и тело, возрастала пропорционально частоте сеансов.

Она медленно отбросила капюшон.

- Здравствуй. - Довольно низким для женщины голосом произнесла она, как всегда, уверенно и бесстрашно пересекая порог его кабинета, превращенного в своеобразное святилище. Немало на свете было тех, кто, не колеблясь, осмеливался нарушить его покой.

- Приветствую Вас, мадам. - По обыкновению, размеренно и не спеша в тон ей ответил Вон. Нейтральный тон, которым была произнесена фраза, плохо сочетался с внешним видом говорившего, странным образом напоминающего сказочного великана, случайно забредшего в гости к маленьким людям, и поэтому уединившегося от зорких любопытных взглядов надоедливых зевак.

Широкие, довольно покатые плечи, горой возвышались над остальной частью высокого, более чем двухметрового, тела. Голова поблескивала лысиной, черные косматые брови почти полностью закрывали странного цвета, широко посаженные глаза. Нижняя выпуклая губа козырьком прикрывала волевой, упрямый подбородок. Безразличный и непроницаемый вид скорее отпугивал, нежели притягивал собеседника. Наверное, именно поэтому ни у кого не возникало желания проводить с Воном долгие вечера, заполняя их беседами по душам.

- Что-то Вы зачастили в последнее время. - Произнося последнюю фразу, он медленно повернулся к своему огромному столу, так заставленному всевозможными баночками, колбами, ретортами и иными принадлежностями, что сложно было бы найти место даже для обычной авторучки. Странным образом это никак не сочеталось с общим видом остальной части помещения, служащего одновременно кабинетом и спальней.

Более чем скромное убранство комнаты, указывающее на явное безразличие ее хозяина к роскоши, в какой-то мере делало ее похожей на монашескую келью. Старенькая кровать (хотя скорее уж старинная, учитывая ее предполагаемый возраст в несколько столетий) напоминала о временах французского короля Людовика Четырнадцатого и внушала опасения в виду своей ветхости. Даже сообщение на ложе, оставленное самим мастером, что, изготовленная во времена одного из самых выдающихся государей, сия твердыня грез выстоит не одно поколение, не особо придавало уверенности. Одно кресло и две небольшие резные тумбы - тоже, по-видимому, отголоски прошедших эпох - нашли здесь себе приют от навязчивых посторонних взглядов. И еще средней вместимости резной дубовый шкаф, от одного вида которого у современного человека, скорей всего, заиграла бы веселая улыбка - воспоминание о давно минувших днях.

Что впечатляло по-настоящему, так это уже упомянутый огромный дубовый стол витиеватой отделки, занимающий добрую треть общей площади помещения. И хотя первое, что бросалось в глаза, было свидетельством работы рук представителей былых эпох и поколений (отчего-то возникало желание приписать ему полу-тысячный век, отчего бы?), добротная основа, поддающийся вмешательству каркас, с которым явно не раз уже проводили необходимые манипуляции, связанные с устранением и улучшением, появляющихся время от времени недостатков, в целом производили довольно благоприятное впечатление. Даже не искушенный в подобного рода делах посетитель, хорошенько присмотревшись, смог бы отметить, что сие исполинское чудище претерпело не одну реконструкцию. Не удалось сохранить свой первозданный вид и всевозможным дополняющим частям странного великана, в число которых входили разнообразные ящички, полочки и шкафчики.

Однако можно было также заметить, что хозяин этого рабочего места вполне доволен достигнутым результатом. В первую очередь бросалось в глаза стремление Вона к максимальному удобству и подручности. Он часто удовлетворенно хмыкал, в очередной раз то находя место для своего нового объекта, то устремляя взгляд в определенное место. Потом стремительно, не задумываясь даже на долю секунды, доставал необходимое средство, которое мирно покоилось на огромных просторах этого своеобразного, однако полноценного государства - именно там, где он однажды его оставил, поселил, помог обжиться - после чего со спокойной душой переключался на иное.

В эти минуты, Вон, как всегда, продолжал корпеть над емкостями: смешивал разные снадобья, помешивал одни зелья, остужал другие отвары.

- Присаживайтесь. - Спустя считанные мгновения бросил он через плечо, даже не поворачивая головы. Женщина уверенно села в единственное кресло, находящееся в помещении. Видно было, что все происходящее было не в новинку ни для гостьи, ни для хозяина. Вон медленно подошел к своей посетительнице.

- Вы уж простите за то, что лезу не в свое дело, но Вы все еще надеетесь на благоприятное разрешение этой ситуации? - хотя фраза была произнесена с вопросительной интонацией, непосвященному могло показаться, что говорил не живой человек, а какой-то робот. Ничего в облике мужчины не выдавало ни единой эмоции. Ни заинтересованности, ни удивления, вообще никакого энтузиазма. Но она все же ответила.

- Скоро все это уже должно закончиться. Остаются лишь считанные дни. Поэтому я не могу себе места найти. Я не могу поверить в то, что осталось всего ничего, чтобы этому многолетнему кошмару пришел конец. Я так устала ждать. А сейчас меня еще и подгонять начали. Но довольно об этом. Ты же знаешь, что я не за разговорами к тебе пришла. - Она резким движением подняла голову и решительно заглянула Вону в глаза. Ни робости, ни кротости, лишь железная, нерушимая воля все выдержать, через все пройти, но достичь той единственной и многострадальной цели, которая уже реет на горизонте столь желанного недалекого будущего.

Не возражая, не сопротивляясь, Вон ровно и плавно прикоснулся к ее вискам. Она закрыла глаза. Со стороны могло показаться, что женщина уснула или впала в глубокий транс. Какое-то мгновение с ней ничего не происходило. Она сидела, словно статуя, отлитая из какого-то пластичного материала, которую можно в любой момент преобразовать в любой иной желаемый образ. Вон не спешил. Чтобы быстрее и точнее сосредоточиться на том, что им обоим предстояло пережить, он тоже закрыл глаза, и подобно своей подопечной погрузился в состояние, напоминающее летаргический сон. Казалось, для этих двоих время остановилось. Впрочем, так оно, наверное, и было. Со стороны могло показаться, что мужчина пытается сделать женщине ритмичный массаж висков. Однако легкая обманная непринужденность очень быстро исчезла. Все это продолжалось лишь считанные мгновения.

Внезапно все резко изменилось. Что-то произошло. Что-то такое, что вмиг повергло в ужасное состояние обоих участников этой странной и непонятной сцены. Начался тот страшный процесс, ради которого все это, собственно, и затевалось. Мужчина с искаженным лицом, корчась от боли, запрокинул голову назад и начал что-то быстро шептать на латыни. Теперь уже даже невооруженным глазом можно было видеть, какую страшную силу обретает каждое произнесенное им слово. С каждым мгновением женщина, на которую были направлены все силы Вона, страдала все больше и больше, с неимоверным усилием пытаясь подавить истошные вопли, рвущиеся наружу. До боли стиснутые губы время от времени обливались кровью, которая, однако, очень быстро скапывала на пол, уступая место новой порции. А в налитых той же алой кровью глазах то и дело лопались от напряжения сосуды. Нестерпимая, невыносимая боль перекашивала лицо, видно было, какими нечеловеческими усилиями женщина пыталась возобладать над терзаниями, которые сама же и спровоцировала. Она стойко держалась, чтобы не закричать или попросту не прервать текущий сеанс. Казалось, еще самая малость - и она не выдержит. Впившись ногтями в подлокотники и вжавшись как можно сильнее в твердую обивку кресла, она продолжала ежесекундно вздрагивать от непрекращающихся мучений.

Так же внезапно, как началось, так же неожиданно все и закончилось. Вон убрал руки от лица женщины, вопросительно глядя ей в глаза.

- Он, мой Максим, все еще там. - Устало, но с облегчением выдохнула она. - Значит, все еще жив.

- Но Вы ведь в курсе, что он уже успел измениться, что все уже будет совсем не так, как раньше? - он заглянул ей прямо в глаза. Она выдержала взгляд.

- Да, знаю. Но эту проблему я буду решать, когда придет время.

- Вы же знаете, что в этом я Вам ничем помочь не смогу? - тем же безразличным, что и раньше, тоном, спросил он.

- Да, Вон, знаю. Спасибо. Мне пора. - И с этими словами так же быстро и ловко, как она здесь появилась, женщина исчезла из поля зрения.

 

Глава I. Возвращение домой.

- Саша, Саша! Что с тобой?! - после нескольких возгласов Соня сорвалась с места, и бросилась к девушке, которая сидела, склонив голову практически к коленам, и никак не реагировала на проявления внешнего мира. Соня резким движением прикоснулась к плечу Саши, словно пытаясь разбудить ее. Но никакой реакции не последовало. Тогда она решительно присела рядом со своей новой знакомой и аккуратно, но довольно сильно приподняла Сашину голову. Зрелище, представившееся Соне, на несколько мгновений повергло ее в шок. Перед ней продолжала сидеть та же девушка, что и ранее, но с совсем другим лицом: холодным, мрачным, отрешенным, словно вылитым из воска. Глаза практически полностью закатились, губы слегка посинели, цвет лица попросту исчез, уступив место бледности, свойственной лишь мертвецам. А сели бы кто-то додумался приложить к ноздрям зеркальце, то очень удивился бы, не заметив на нем следов дыхания. Однако Соня в подобных вещах не нуждалась. Она и так все отлично чувствовала. В эти секунды она всем свои существом ощущала, что ее собеседницы здесь нет…

Внезапно Саша пошевелилась. Глаза вновь наполнились жизнью, на щеках появился румянец, а губы зашевелились, пытаясь сформулировать вопрос:

- Что случилось? - Саша попыталась мягко отстраниться от Сони, та не препятствовала. Она лишь удивленно разглядывала девушку, пытаясь найти мало-мальски сносное объяснение только что произошедшему.

- Ты… - Соня запнулась, отыскивая подходящие слова для описания того, что ей мгновения назад пришлось наблюдать. Не найдя ничего более подходящего, кроме слова “смерть”, она решила не пугать подругу (кто знает, что если она слишком впечатлительная?), Соня предположила:

- Ты как бы уснула на некоторое время. - И из под полуопущенных ресниц стала наблюдать за Сашей, ожидая ее реакции. Но девушка, казалось, не спешила разрешать странные сомнения своей соседки. Соня выждала несколько секунд, и, убедившись, что Саша начинает приходить в норму, поднявшись, прошествовала назад на свое место с противоположной стороны костра.

- Я устала, я так устала в последнее время. И я, кстати, знаю, что ты хотела сказать. Тебе показалось, что я умерла. Но это не так. - Саша попыталась слабо улыбнуться. Однако отрешенность ее не покидала. Она и дальше никак не реагировала, даже глаза не в силах была поднять на Соню. Но та уже начала все отлично понимать, впрочем, как и всегда. Таково было ее предначертание. Сила эмпатии дана не каждому. Соня же ею владела в полной мере. Почему? Да потому что…

- Слушай, а давай попьем кофе. Я вот тут с собой прихватила твой любимый, смешанный с нескольких видов сорта “Робуста”. Я знаю, что ты его обожаешь. Мне даже говорили, что ты чуть ли не зависима уже от него. - Полностью сопереживая своей собеседнице, Соня пыталась как-то разрядить обстановку, вывести Сашу из ее “неживого” состояния.

- Я, правда, кофе не пью, впрочем, как и большинство представителей моего народа, ну, хотя, правда, моя мама его еще ужасно обожает, - Соня все трещала без умолку, незаметно давя на психику Саши, избавляя ее от ненужных посторонних эмоций.

- Так вот, я пью специальные отвары, о которых мои предки составили множество рецептов, и, если честно, то очень ими довольна. Но тебе все же захватила немного кофейку, на вот - взбодрись. - С этими словами Соня протянула подруге кружку, почти до краев наполненную горячим ароматным напитком, заблаговременно приготовленным и хранящимся в термосе рядом с хозяйкой. Странно, Саша его и не заметила. Но в ее состоянии это можно было оправдать. Она протянула руку навстречу Соне и взяла предложенный кофе. Девушка же, передавая дымящийся стакан, и сближаясь с Сашей мягко, но как-то очень мощно, что ли? (иное слово просто сложно подобрать) заглянула Саше в глаза. Просто заглянула, больше ничего. Но то, какую силу возымел этот взгляд, трудно было бы переоценить. Ничего очевидного, лишь глубокая внутренняя сила, исходящая от хрупкой Сони, перевернувшая всю Сашину сущность. Сама Саша даже ничего не почувствовала, однако, было заметно, как она начала меняться, словно по мановению волшебной палочки. Медленно, даже, возможно, слишком медленно, но она возвращалась в свое обычное человеческое состояние.

- Прости, Сонечка, что тебе приходиться проходить через это вместе со мной, - Саша попыталась изобразить улыбку, и, как ни странно, на этот раз ей это удалось. Она медленно отхлебнула от горячего напитка и тотчас же ощутила, как по телу начало разливаться блаженство. О, да! Она это любила. Всегда, начиная с шестнадцати лет, когда впервые испытала сей вкус. Наркомания, скажет кто-то. Возможно. Сашу это мало волновало. Кофе приносил ей ни с чем не сравнимую радость, чувство полноты, ощущение настоящей жизни. Странно, конечно, кто-то подумает, что это все глупости, может и так, но только не для нее. Не все было так просто. Да и оставалось еще то, что было связано с “кофепитием”: каждое утро, когда мама была жива, она приносила ей кофе в постель и вместе с ней около получаса медленно потягивала этот черный и всегда неизменно сладкий нектар. И неважно, что многие считают, будто бы сахар портит вкус настоящего кофе. “Что ж, тогда будем пить сахар с кофе”, - любила шутить ее мать. И вот сейчас, невольно погружаясь в блеклые воспоминания, по лицу Саши пробежало едва заметное облачко, которое не могло укрыться от бдительных очей ее собеседницы. Тень тяжелых воспоминаний, затрагивающих самые чувствительные струны ее молодой, но уже порядочно истерзанной души. Соня все это видела, все ощущала вместе с подругой. Но довольно. Сколько же можно так страдать? Она странным образом на мгновение заглянула в себя, после чего Саша как-то совсем по-другому тряхнула головой и подняла глаза.

- Ох, Сонечка, еще раз прости меня. Кажется, все миновало.

- Ничего, все нормально. И часто такое с тобой происходит? - Соня с любопытством, смешанным с состраданием, вновь решительно взглянула на девушку. Ей не нужно было спрашивать, она читала Сашу, как раскрытую книгу, но так надо было. А потому она терпеливо ждала ответа. Она знала, что так и должно все быть, иного выхода просто не существовало. И ее задачей сейчас было поддержать новоиспеченную соратницу в ее таком трудном, жестком, порой невыносимом, но все же однозначно правильном выборе. Это было самопожертвование, полная добровольная самоотдача самой себя для того, чтобы не потерять возможность сделать то, что…

- Да, в последнее время, чаще. Порой это так тяжело, что мне кажется, я больше не вынесу.

- Выдержишь. Еще как выдержишь. - Соня не лукавила. Ведь теперь она всегда будет рядом. Рядом для того, чтобы облегчить те страдания, мучения и терзания бедной и все еще юной души, вызвавшейся помочь спасти этот мир. Что, слишком пафосно звучит?

- Ничего, Саш, вот увидишь, ты справишься. Мы справимся. - Соня послала Саше ободряющую улыбку.

- Знаю, подруга, спасибо тебе.

- Да ну, перестань, а что ж нам делать-то: всю жизнь на печи лежать, изредка отдыхая? - Саша засмеялась. Прежняя легкость понемногу возвращалась, раскрашивая мир в более яркие краски.

- На чем я остановилась? Ах да… Бал! Ну, конечно же!

*

“Не успели мы вернуться домой, как я, даже не раздеваясь, бросилась на кровать. Я была так вымотана, что не хватало сил на элементарные вещи. Да что там говорить. Не прошло и нескольких мгновений, как я отключилась. Все поплыло, преобразовываясь в иное измерение. Сон. О, какое же это блаженство. Глубокий, крепкий сон. Но мне не удалось познать все сладости этого чуда.

- Саша, Саша, проснись! - сквозь дымовую завесу дремоты я услышала громкий шепот Кьяры. - Ну, открой же глаза! Ну же!

- Что случилось? - еще не совсем проснувшись, промямлила я. - Уже утро, что ли?

- Да нет же, какое там утро! - неожиданно засмеялась Кьяра. - Лучше, намного лучше. Вставай быстрее. Сейчас начнется.

- Что начнется, Кьяра? - недоуменно пыталась понять я. Что же такое должно происходить, чтобы Кьяре пришло в голову терзать меня среди ночи?

- Как что? Сегодня же десятое сентября! День Святого Лаврентия! “Stelle cadenti”! Звездопад! - Кьяра начала воодушевленно махать руками, указывая в сторону безоблачного, полного ярких светящихся звезд, ночного неба, заглядывающего к нам в комнату через приоткрытую балконную дверь.

- И что? Кьяра, ты уж извини, но я, право же, не понимаю, о чем ты толкуешь. Может, объяснишь?

- А… - Разочарованно протянула она. - Я позабыла, что ты не итальянка. И не знаешь наших традиций. Ну, да ладно! - веселое расположение духа мгновенно вернулось к моей подруге.

- Это ничего не меняет. Вставай, и побежали на балкон. Я тебе расскажу. Главное не пропустить самого главного! - и Кьяра сама захихикала от такой тавтологии. Да уж, эта девушка была такой неугомонной, что меня все чаще посещал вопрос, по-доброму, конечно: а может ли хоть что-то ее по-настоящему расстроить? И тут же мгновенно был готов ответ, та самая фраза, которую она так часто любила повторять с улыбкой на устах: “Неприятность эту мы переживем”. Я вдруг невольно усмехнулась. Вот это энергия! Молодец девчонка!

Я слезла с кровати и прошествовала за ней на балкон, который походил на огромную террасу, густо обставленную всевозможными цветами и с которого открывался потрясающий вид.

- Взгляни туда, - Кьяра указала рукой вверх. - Видишь, какое прекрасное небо, ни облачка, а сколько звезд! У нас здесь, в Италии, считается, что в день Святого Лаврентия, то есть, сегодня, надо увидеть падающую звезду, чтоб исполнились желания, которые загадаешь в этот момент. Многие влюбленные в этот вечер вместе смотрят на звезды, с замиранием сердца ожидая, когда же упадет та, которая поможет осуществиться их мечтам. Жаль, конечно, что я не могу стоять здесь вместе с Тони, но это не меняет того, что я, все равно, дождусь той звездочки, которая соединит нас… Ой, ой, ой! - внезапно закричала Кьяра, зажимая себе рот рукой.

- Их же нельзя произносить вслух! Иначе не сбудутся! - и в следующее мгновение заливисто засмеялась.

- Но ты-то ведь и так знаешь, чего я хочу больше всего в жизни. - Я улыбнулась ей в ответ. Да, она была счастлива. Сейчас она жила на полную, не обращая внимания ни на какие преграды, не замечая того, что не все гладко, не подозревая о том, что уже строятся страшные козни, чтобы разлучить ее с любимым…

А я? А что я? Я ничего. Я просто стояла на балконе и вдыхала аромат ночной тишины. И мне не жалко было, что Кьяра прервала мой сон. Это того стоило. Однозначно. Я смотрела в ночное небо, созерцала огоньки других галактик и ни о чем не думала. Пустота. Но приятная. Внезапно, словно из ниоткуда, я услышала голос мамы. Прислушалась, и полностью погрузилась в воспоминания…

“Медленно едет по небу в колеснице, запряженной черными конями, богиня Ночь - Нюкта. Своим темным покровом закрыла она землю. Тьма окутала все кругом. - Я словно воочию наблюдаю, как мама с улыбкой переворачивает страницы моей любимой книги о древних легендах и сказаниях. На ее лице светиться радость, из уст льется счастливая речь. Она продолжает: - Вокруг колесницы богини Ночи толпятся звезды и сыплют на землю неверный, мерцающий свет - это юные богини Зари - Эос и Астрея. Много их, они усеяли все ночное темное небо. Вот как бы легкое зарево показалось на востоке. Разгорается оно все сильнее и сильнее. Это восходит на небо богиня Луна - Селена. Круторогие быки медленно везут ее колесницу по небу. Спокойно, величественно едет богиня Луна в своей длинной белой одежде, с серпом луны на головном уборе… А теперь спать, моя родная”. - Мама плавно закрывает книгу, целует меня в лоб и бесшумно покидает комнату. Усталость опускается на мои веки, я закрываю глаза…

А потом открываю их снова. И все возвращается на круги своя. Да… Как-то будет завтра. А сегодня… Я смотрела вверх, в небо, пытаясь заглянуть в самые отдаленные уголки Вселенной. В ту ночь царствовала полная луна. Она светила так маняще, так ярко, так притягательно, что хотелось тотчас же оторваться от земли, подняться ввысь и парить, парить, парить, всю себя отдавая во власть ее покровительства. Ее сила, ее полнота пронзали самое сердце, взывая к сокровенному, проникали в самые кроткие уголки моей души. И я открывалась навстречу этой неизведанной стихии, этой загадочной и полной непостижимых тайн частичке огромной и необъятной космической сущности. Она звала, пленяла своей неподкупностью…

Я так засмотрелась, что едва не оступилась и не полетела через перила балкона. Я осеклась. Пора было возвращаться на землю. Сколько можно-то витать в облаках. Произнося последнюю фразу (естественно, не вслух, а так, про себя), я внезапно увидела падающую звезду. Кьяра, казалось, ее не замечала, что-то упорно и с улыбкой перебирая шепотом и выглядывая свою мечту. А я, я вдруг задумалась, чего мне хочется? Я стояла и пыталась сформулировать желание. Но его не было. А секунды бежали и еще вот-вот, и звезда скроется с поля моего зрения, а я лихорадочно пытаюсь чего-то пожелать…

Мой взгляд, совсем непонятно почему, стремительно падает вниз, и я вижу его, стоящего, наблюдающего за мной и за звездой. Внезапно он улыбается и желание само обретает очертания… Да, хочу, определенно, желаю, чтобы…

Но эта улыбка на его пленительных устах. Она была на самом деле? Или мне лишь показалось в ночной тиши… Желал ли он того же? А что я загадала? Ах! Но где же та звезда? Куда она исчезла?! А внутренний голос где-то глубоко зашептал: а звезды-то ведь и не было. Нет! Не может быть! Только не так! Я вновь перевела взгляд на то место, где он стоял… Его там не было. Черт! Да что ж такое-то?! Кто играет с моим сознанием?!

- Я! - послышался его голос. Но ЕГО рядом не было. Лишь Кьяра, прыгающая от радости.

- Ура! Ура! Я успела. Успела пожелать, загадать желание… А теперь можно и спать. Скоро мне предстоит много-много хлопот! Желание-то ведь у меня непростое было! Да и не одно! - она все хихикала, а я начинала ощущать раздражение. Да что со мной такое происходило? Я не находила ответа. Да и как я могла его обрести, если…

Я разделась и юркнула под одеяло. Какая-то глухая пустота начинала заливать мое естество. Все, без остатка. Да что же за чувства такие сильные, такие резкие и мощные, не оставляющие ни малейшего шанса ими управлять. Я закрыла глаза и, о счастье! Почти тотчас же попала в объятия моего любимого и ненаглядного Морфея!”

А в это время на востоке Верройи Вика терзали свои гении, насаживая ему совсем другие мысли и побуждая к совсем иным поступкам…

*

За время полета они не сказали друг другу ни слова. Ребята тоже молчали, не желая совать нос куда не попадя. Так, в полной тишине они добрались домой. Так же, не сказав ни слова, они доехали на машине до старого загородного дома семейства Котовых. Спецназ отпустили домой отдыхать и готовиться к операции, связанной с обнаружением и поимкой беглеца. Вик и Алайна безмолвно переступили порог дома, и, уже поднимаясь по лестнице, Вик лаконично обронил: “Я в душ”. Алайна так же сдержанно ответила: “После зайдешь ко мне в кабинет. Не тяни”. “Ладно”.

Сейчас у него не было желания о чем-либо говорить или спорить. Он медленно поднимался по ступенькам, боль отдавалась в каждом суставе, в каждой мышце. Но это было что-то иное, нежели обычный посттравматический синдром. Такого он еще не чувствовал. Ему казалось, что пылает все его нутро. Он старался не разговаривать и не делать никаких резких движений, чтобы не выдать себя, чтобы это “что-то” не вырвалось наружу. Он вошел в душ и включил воду. Заработал смеситель. Вода текла теплая, приятная… Но ему почему-то она показалась отталкивающей. Он удивился поначалу, не совсем понимая странное отношение к абсолютно неважным вещам. Но спустя мгновение почувствовал, что ему просто хочется, чтобы из душа текла холодная вода. Он повиновался внутреннему желанию и отключил горячую. Холодные, как лед, струи начали приносить блаженство. Он стоял под обжигающим холодом душем и наслаждался. Чем? О не смог бы ответить на этот вопрос. Он лишь чувствовал, как боль понемногу затихает, как к нему возвращаются силы. Так, словно и не было этих жутких пыток, мерзкого зябкого подземелья. К мышцам вновь возвращалась эластичность, тело становилось упругим, сильным, в любой момент готовым к прыжку. Он чувствовал себя каким-то животным, быстрым и ловким, готовым сжаться и выстрелить, как пружина. А потом броситься в погоню, как пума, рысь или даже гепард. Да, такого еще не было. Боль утихла, сознание прояснилось, но, как видно, все стало еще хуже. Что ему теперь делать с “этим”? С этим знанием, с этими возможностями? С кем ему об этом поговорить? Кому довериться? Нет, ведь, такого врача, к которому он мог бы обратиться за помощью или хотя бы за советом. Скорей всего, пока что это стоило держать при себе. Хотя бы некоторое время, пока он не поймет или, по крайней мере, освоится с этими ощущениями. Но что, если тетя заметит? Тетя. А вот это еще одна история. Кстати, пора уже пожаловать к ней на аудиенцию и выяснить, что же на самом деле происходит. Он оделся, принял мало-мальски приличный облик и направился в кабинет тетушки Али - так он именовал ее в детстве и еще сейчас порой так называл.

*

Ей не нужно было много времени или доказательств. Лишь бросив мимолетный взгляд, она тотчас же поняла, что Вик изменился. Не стоило его задевать в таком состоянии, а потому, лишь добравшись до дому, Алайна заставила себя с ним заговорить. Да и то быстро и кратко. Он, казалось, принимал правила, предложенные тетей, и тоже не горел желанием начинать беседу вот так, сходу. Понимал ли он, что с ним происходило? Вряд ли. Понимала ли Алайна, что происходит с ее племянником? И это вряд ли. Знала, теоретически, подозревала, но понятия не имела, во что это выльется. Когда она скажет ему? И как? А как он это воспримет? Ох! Все эти вопросы уже на протяжении пятидесяти четырех лет не давали ей покоя. Она знала, что все начнется примерно тогда, когда по человеческим меркам он будет выглядеть лет на 27, то есть в два раза моложе своих настоящих лет. Но что конкретно изменится, и как это будет проявляться - этого она не знала. Где-то в глубине души она все эти годы мечтала, чтобы все осталось, как есть, чтобы ее мальчик остался обычным, пусть и древним, пусть и с аномальными способностями, но человеком. Но теперь ее мечта была похоронена в недрах сознания. Она покоилась на дне души, и ей уже не было пути назад. Алайна глубоко вздохнула, вошла в кабинет, с трудом опустилась в свое мягкое кресло и подняла глаза на дверь. Вик уже стоял в проеме.

- Заходи. - Она с трудом напустила на лицо обыденную маску железной и непроницаемой женщины, главы одной из двух мощнейших специальных структур по борьбе с вампирами и начала неспешный разговор.

- Как ты? - она со страхом задавала этот вопрос, желая услышать в ответ обычное “Все хорошо”. Она боялась, что Вик заставит ее говорить, говорить прямо сейчас. Не мысленно заставит - она знала, что он так не может, не может как все нормальные древние. Это было одной из особенностей, которой он отличался, но они условились об этом не вспоминать и для всех делать вид, что с этим проблем нет. А, учитывая соглашение, принятое древними несколько десятилетий назад, в котором этот дар разрешалось использовать лишь в крайних случаях (виновных ждал суд древних, на котором определялось, стоило ли пользоваться этой способностью, и виновным грозило наказание, вплоть до лишения свободы), то было не так уж и сложно скрывать его отсутствие у Вика. Она сейчас думала о другом, о том, что он не отстанет от нее, пока наконец-то не услышит правду. Но он изменился. Он чувствовал, что сейчас не время для этого. А еще он каким-то непостижимым образом чувствовал запах тети, словно ее флюиды касались его носа. Чувство было таким резким, что у него закружилась голова. Но он вовремя взял себя в руки. Огромным усилием воли Вик заставил себя вернуться в обычное индифферентное состояние и начать разговор.

- Что случилось с Реем, тетя? Как ему удалось сбежать? - она облегченно вздохнула, внешне оставаясь невозмутимой. Черт! Раньше Вик ничего бы не заметил, но сейчас он все почувствовал: и то, как она была напряжена, и то, как она только что расслабилась. От этого он, к сожалению, оградиться не мог. Оставалось лишь одно: научиться с этим жить. И он начал учиться.

- Так что же произошло? - спокойным и инертным тоном повторил он свой вопрос.

- Нам пока точно не известно, но ты же понимаешь, что это была диверсия, заговор. Только кто-то из своих мог такое провернуть.

- Но как? - он задавал очередной вопрос своей собеседнице, а в это же мгновение его сознание спрашивало самое себя, почему ему все так безразлично, почему нет ощущения озабоченности, страха неведения или еще чего хуже, ужасного понимания, глубокого осознания того, что произошло что-то непоправимое. Но разумное начало хранило молчание. А вот то, что Фройд называл “id”, та странная животная часть его естества, каким-то необъяснимым образом ожила и уже, казалось, начала вступать в полноправное владычество над его сознанием. Он попытал воспрепятствовать этому. Незаметно, внутренне. Но у него ничего не получилось. “Да что ж такое-то?” - он задавал вопросу своему “Сверх-Я”, но оно в эти мгновения безмолвствовало. Подсознание начинало овладевать целиком. “Ну, ладно, - подумалось ему. - Дерзай, посмотрим, на что ты способно. Кто знает, может, ты мне еще кой-какую хорошую службу сослужишь?”

- Пока что я не знаю. Но знаю, что это кто-то очень близко стоящий к верхам “Омеги”. - Тем временем продолжала Алайна, которая тоже не сознанием, а чем-то совсем другим (посредством родственных уз, кои все же их связывали), словно физически ощущала мучения родного племянника. Да, она страдала вместе с ним, с тем, ближе кого у нее в этом мире не было никого. С тем единственным, что осталось после смерти ее сестры…

- Ладно. Оставим это криминалистам, пусть профессионалы разбираются. У нас сейчас есть дела поважнее. Нам надо срочно его найти. Неужели ты не нацепила на него ни одного маячка? - Алайна скептически улыбнулась.

- Он был увешан джипиесамы как рождественская елка!

- Но тогда почему мы до сих пор не ведаем, где он? Неужели нет ни единой зацепки на сей счет?

- Не все так гладко, Вик. Это я и имела в виду, когда говорила, что замешан кто-то из узкого окружения. Абсолютно все следящие устройства были удалены. И это мог сделать только тот, кто принимал непосредственное участие в их установке. А это не очень большой круг лиц. Я уже начала проверку. Кольцо понемногу сжимается, и комиссия по выявлению вредителя, созданная мной, скоро сообщит нам, кто он и что задумал.

- Да, но я не верю, что ты могла ограничиться тем, что делала группа лиц. Ты ведь такая индивидуалистка… - Алайна ухмыльнулась.

- Спасибо, Вик. Я рада, что ты так хорошо обо мне думаешь. Естественно, что этим я не ограничилась. А потому недавно вживила ему в тело специфический имплантат нового поколения. Его невозможно обнаружить, если не знать, где и как искать. Но у него есть один недостаток: его можно засечь, только когда человек перестает двигаться и температура его тела, сердцебиение, дыхание снижаются. То есть, во время сна.

- Так ты хочешь сказать, что Рей уже двое суток не ложился спать?

- А чему ты удивляешься? Он попал в абсолютно неизвестный, манящий и неизведанный мир, где все ново, где все будоражит воображение, заставляет кровь закипать в жилах, сердце биться быстрее, а надпочечники вырабатывать адреналин без остановки. Ты бы уснул, будь ты на его месте?

- Да уж, думаю, что нет. Интересно, насколько еще его хватит?

- Ну, учитывая его отменную физическую форму, выносливость, хладнокровие, стремление к познанию - думаю еще суток на двое. Уж точно не более. Так что, тебе надо начинать собираться. Информация об его местопребывании может прийти с минуты на минуту. И нет никаких гарантий, что даже это устройство останется незамеченным. Все зависит от того с кем он. А этого мы не узнаем, пока не обнаружим самого Андрея. Так что будь все время наготове. Я понимаю, что ты устал и нуждаешься в отдыхе…

- Нет-нет, все в порядке. Я нормально себя чувствую. Я уже немного отдохнул. И поверь, я готов и дальше работать. Впрочем, как и всегда. Ты же знаешь, что я полностью разделяю твое отношение к нашей миссии. Отдохнем, когда все кончится.

- Ну что ж, я очень рада это слышать. Ты наш самый главный и самый лучший агент. И если уж кому-нибудь суждено сыграть решающую роль в этой самой миссии, так это тебе.

- Ну, тетя, - Вик засмеялся, внутри он был немного натянут, но внешне казался вполне расслабленным. - Я думаю, ты преувеличиваешь, но, все равно, спасибо за то, что ты меня так ценишь и возлагаешь на меня такие надежды.

- Ну, я тебя еще очень сильно люблю. - Произнося эти слова, она вся искрилась положительными эмоциями. Она и, правда, считала его самым дорогим, что подарила ей судьба. После Маргариты, конечно же. Но это было давно. И сейчас не время об этом вспоминать.

- Я тебя тоже, тетя Али. - Он улыбнулся и вышел. Алайна осталась с тяжелым сердцем и с плохим предчувствием. А Вик, закрыв за собой дверь, изменился в лице: с него исчезли тепло и радость, осталась лишь печать мучивших сомнений и вопросов. Он на мгновение задумался, а потом направился к двери, ведущий на половину дома его дяди Михаила, мужа тетки Алайны. Сейчас ему казалось, что это самый подходящий собеседник для того, чтобы поговорить по душам. Они никогда не были особо близки, но когда Вику нужен был совет или просто надо было излить душу, он всегда находил отклик у дяди Миши.

*

- Привет, дядя. Найдется минутка для блудного племянника?

- А, это ты! Заходи, заходи. - Вик входил в оранжерею, в которой, как правило, и можно было найти дядю. Когда он не занимался делами, помогая тетушке, он был здесь. В месте, где все цвело и пахло. Подобно герою детективов частному сыщику Ниро Вульфу Михаил ужасно любил орхидеи. Просто до безумия. А потому отвоевал у Алайны полдома, где соорудил огромную оранжерею с сотнями видов этих восхитительных и неподражаемых растений. Вик неловко проследовал за дядей. Он чувствовал себя здесь, как слон в посудной лавке. Подобно большинству мужчин, Вик относился к цветам равнодушно, не придавая того огромного символического значения этим благоухающим источникам, каковым наградили их представительницы слабого пола. А потому все никак не мог понять, как муж его тети, такой воинственной женщины, может увлекаться чем-то подобным. Любовь к цветам считается слабостью. Особенно, если это чувство присуще мужчинам. Правильно это, или нет, но такой подход уже давно установился, словно по умолчанию. И потому Вику было невдомек, почему его дядя, с виду такой сильный и мужественный, настоящий оплот своей семьи, занимается таким… эээ… женским делом, что ли. И как могла такая женщина, как его тетя выйти замуж за такого… эээ… слабака? Он отмел эти мысли, как постыдные. В конце концов, кто знает, может, те люди, кто ухаживает за цветами, на самом деле более сильные, стойкие, выносливые. Или же просто более смелые, потому что не боятся выказывать и выставлять на всеобщее обозрение свои чувства? Что, если это как раз и есть тот идеальный брак, союз двух абсолютно разных людей, который и есть основой долгих и прочных отношений? Может, это и хорошо, что именно дядя занимается таким успокоительным и умиротворяющим делом, давая выход накопившейся негативной энергии? И именно поэтому Вик никогда и не видел дядю в ярости или даже просто раздраженным.

Да, скорее всего так и есть. Это именно то место, где Михаил черпал силы и радость, спокойствие и понимание. Место, где он мог утопить все свои невзгоды, горечь обид и несбывшихся грез. Интересно, а были ли такие у дяди Миши? Странно как-то, но он, Вик, никогда об этом не задумывался. Его дядя никогда не давал подобного повода. А потому племяннику и казалось, что он самый счастливый человек на свете. Наверное, именно благодаря этим прекрасным и чутким растениям его дядя всегда готов был его выслушать, предостеречь или просто дать хороший совет. У тети для этого никогда не было времени. Нет, он, конечно же, ее не осуждал. Так или иначе, она его вырастила, заменила собой мать, ушедшую раньше времени. Она всю себя посвятила лишь двум вещам в жизни: исполнению миссии древних и его воспитанию, подчас пренебрегая своими супружескими обязанностями и забывая об остальном. Вик все это понимал. А со временем, став таким же, как она, он и вовсе перестал об этом думать.

Такое положение дел было нормальным и вполне приемлемым. Но как бы там ни было, порой все же возникает потребность раскрыться перед кем-то, поговорить по душам или даже поплакать в жилетку. Вот и сейчас, когда у Вика на душе скребли кошки, он решил пойти к дяде. Следуя за Михаилом, он невольно вдыхал пьянящий аромат окружающих цветов. У него даже кружилась голова. Запахи были довольно резкими, а после того, как с ним что-то произошло, после плена, он чувствовал еще острее, а потому, на несколько мгновений залюбовавшись красотой орхидей, наполнявших каждый сантиметр довольно обширного пространства теплицы, он понял, что долго не выдержит. Казалось, и Михаил это заметил, а потому поспешил увести Вика в отдельное помещение, где хранил инструменты, требовавшиеся за уходом оранжерейного наполнения. Вик начал без предисловий. Как бы то ни было, они были родственниками. Хоть и не кровными, но все же. А к тому же и понимали, и знали друг друга хорошо.

- Дядя Миша, я не знаю, что думать.

- Что произошло? Ты насчет того, что вытворили доссамовцы?

- Нет, не об этом. Это-то все понятно, как дважды два. Я о другом. Я о тете Али. Мне кажется, хотя теперь, честно говоря, я уже уверен, что она от меня что-то скрывает. Что-то очень важное.

- Что ты имеешь в виду? - Михаил задавал вопрос, пытаясь скрыть выражение лица. Он делал вид, что готовит место для себя и для племянника.

- Я думаю, что она врет мне по поводу моего рождении, происхождении и моего отца. Как ты думаешь? - он спрашивал в лоб, не смущаясь, не ходя окольными путями.

- Ну, это очень скользкая тема, Вик. Я думаю, что знаю не больше твоего. Я тебе уже рассказывал, что именно мне поведала Алайна о твоем отце. Я не знал ни твою тетю, ни твою мать (ее сестру) до того, как ты родился. Когда я познакомился с Алайной, тебе было уже два года. Она мне объяснила твое пребывание в ее доме тем, твой отец, как мне ни горько об этом говорить, оказался подлецом: похитил твою мать, когда она забеременела. А после того, как ты родился, он подбросил тебя твоей тетке. Ну, а мать твоя умерла во время родов. Вот, примерно, и все, что мне известно.

- А то, что стало с моим отцом? Жив ли он еще?

- Об этом я, к сожалению, ничего не знаю, Вик. Прости, мне очень жаль.

- Ладно. Это я понимаю. Но что-то, все равно, не сходится. Почему она не рассказывает всего? Чего-то, по-моему, не хватает. Что-то не так. Мозаика неполная. Если мой отец виноват в смерти моей матери, тогда почему Алайна все время винит во всех моих бедах вампиров? Знаешь, она уже дошла до того, что они виноваты и во всех ее неудачах. Каким боком, ты случайно не догадываешься? - Михаил вновь попытался незаметно скрыть выражение своего лица когда Вик произносил последние слова. Доли секунды, и оно уже вновь казалось обычным. Возможно, даже наверняка, прежний Вик, несмотря на свою зоркость и наблюдательность, мог бы упустить это мгновение из виду, но теперешний Вик, изменившийся, его заметил.

- От кого от кого, но от тебя, дядя, я, откровенно говоря, такого не ожидал. А ты-то мне, зачем лжешь? Что же вы такое скрываете от меня? - Вик начинал откровенно злиться.

- Что такого случилось в моем детстве, что такого сделал мой отец, что я должен всю жизнь провести в неведении? Что?

- Послушай, Вик. Не обижайся на меня. Тут дело не совсем в тебе. Я о тебе, правда, больше ничего не знаю. И скажу тебе даже больше, вряд ли кто-нибудь вообще что-то еще знает, кроме твоей тети, естественно. Я сказал тебе правду. Относительно этого.

- Тогда в чем же солгал?

- Если разобраться, то я тебе ни в чем не лгал. Просто есть один момент, который я всю жизнь пытаюсь забыть, изменить, выбросить из своей жизни. Но, в итоге, этот нюанс каким-то необъяснимым образом меняет мою жизнь. И, уж поверь, не в лучшую сторону. Раньше мне было не с руки тебе такое рассказывать, но теперь, когда ты уже так возмужал, я думаю, что могу тебе приоткрыть завесу наших с Алайной отношений. Дело вот в чем. Когда мы с ней познакомились, я очень сильно ее полюбил. Готов был ради нее на все. А она, к сожалению, меня вообще не воспринимала. Со временем мы сблизились, и я узнал, что она была влюблена в…вампира.

- Что? - Вик аж вскрикнул от изумления. - Кто, тетя Али?! В вампира?! Ты, верно, шутишь?!

- Какие уж тут шутки.

- Прости, дядя Миша. Просто меня это так поразило. Она же так их ненавидит. И меня с самого моего детства учила злобной ненависти к любому из их рода.

- Да вот потому-то она их и ненавидит. Насколько я знаю, из ее слов, конечно, он не разделял ее чувств. Это и сделало ее такой жесткой, холодной и неприступной. Знаешь, как я ни старался, сколько усилий не прикладывал, все было тщетно. Я не знаю, кем был тот вампир, жив ли он еще, но знаю наверняка, что он оставил неизгладимый след в ее душе. После него уже никто не смог завладеть ее вниманием, любовью, сердцем. С годами я смирился со своей участью. Наверное, потому и занялся орхидеями. Я знаю, ты всегда гадал, чем же на самом деле является мое пристрастие к цветам. И знаешь, ты, наверное, прав. Это слабость. Мужчина не должен таким заниматься. Не надо, не возражай. - Михаил поднял предостерегающе руку.

- Я знаю, что ты хорошо ко мне относишься, и я не собираюсь ныть, что это Алайна меня таким сделала, или что это жизнь так распорядилась. Наверное, это просто я такой слабый. Не надо, не утешай меня. Я уже давно смирился со своей участью. Да и потом, кто знает, что хуже: быть влюбленным без ответа в древнего или в вампира? Так что…

Ну ладно, кажется, я немного ответил на твои вопросы. А насчет всего остального - не ищи, ничего не найдешь. Я уже пытался. Но всякий раз где-то что-то мне не давало докопаться до истоков. Я думаю, тебе стоит поговорить по душам с самой Алайной. И если она захочет тебе рассказать, то ты все узнаешь. Если же нет, то кто знает, может, так и лучше - жить в неведении. Знаешь, сейчас я бы уже и не ответил, что же на самом деле лучше: горькая правда или сладкое неведение. Может, и тебе не стоит копать так глубоко. Ты еще так молод, Вик, живи на полную, наслаждайся жизнью. А правда, если ей суждено, однажды, будь-то рано или поздно, но она выплывет на поверхность. Сама собой. Не надо, не гоняйся за ней, словно за призраком. Она ведь может очень больно ранить. Подумай вначале, не сгоряча, готов ли ты к такому? - Вик смотрел на своего дядю, словно чрез туманную завесу. Он не понимал его. Не понимал сегодня, сейчас. После того, как изменился. Он стоял и тупо смотрел сквозь Михаила, и не воспринимал то, о чем тот говорит. А Михаил продолжал философствовать еще о чем-то, но Вик его уже не слушал.

- Спасибо, я понял. Мне пора. - Он произнес это как-то отстраненно, холодно и быстрым шагом покинул оранжерею.

- Хорошо, что он всего не знает. Правда бы его, если бы не убила, то, во всяком случае, очень больно бы ранила. Такое просто не воспримешь. - Михаил сочувственно смотрел на терзания племянника, но ничем ему не мог помочь. Он понимал, что правда может его изменить еще сильнее. А потому молчал. А Вик, тем временем, бежал, словно пылая изнутри, бежал, и не знал, куда…

 

Глава II. Академия древних.

Из-за всех этих событий, начавшихся раньше времени (то, что все это было неизбежно, знали и древние, и вампиры, но Саша-то ведь и понятия не имела!) она так и не успела окончить школу и получить среднее образование. Само по себе образование, впрочем, как и наличие корочки, для нее мало значили. Однако, будучи от природы довольно неглупой и обладая острым умом, Саша могла окончить школьное обучение с отличием. После (так мечтали ее родители) она бы поступила в какой-нибудь вуз, получила образование, возможно, юридическое, занялась бы частной практикой или что-то в этом роде. Таковыми были стремления и надежды ее папы и мамы, пока они еще были живы. Сама же Саша еще толком не знала, кем хотела стать в будущем. Ей казалось: достаточно просто поступить в университет, а там уже жизнь сама подскажет, в каком направлении ей лучше двигаться. А потом…

Началось то, что в миг изменило весь ее жизненный уклад, не дав даже времени и возможностей что-либо поменять или удержать. Она оказалась на распутье, дороги с которого вели куда угодно, только не к прежней жизни. Да и теперешняя жизнь уже больше не походила на нормальное, обычное человеческое существование. А потому возникал вопрос: нужен ли ей аттестат об окончании средней школы? Все эти вампиры, древние люди… Что стоил в этом мире, совершенно оторванном от традиционного примитивного человеческого существования, какой-то там документ, который не в силах ни защитить саму Сашу, ни хоть как-то повлиять на ее будущее, ни изменить ход событий, по воле рока сыгравших с ней злую шутку, отняв родителей и сделав из нее орудие… Какое - это ей еще предстояло узнать. А пока…

Хотя Саша так и не получила аттестата, (аттестата зрелости, как называют его в Верройе), однако, по словам Фрейна, отец Кьяры, Лоренцо, сумел устроить Сашу в высшее учебное заведение. В конечном итоге, все всегда сводиться к тому, что “Связи решают все”. Особенно в человеческом мире. И не имеет значения, о каких именно людях идет речь - обычных или древних. Саша должна была поступить в тот же вуз, что и Кьяра. Почему? Все просто. У древних существовали свои школы, колледжи, университеты и прочие учреждения, куда представители их народа старались отправлять своих детей, во избежание проблем, связанных с разглашением информации, которой они владели. Там, как правило, преподавали те же предметы, что и в обычных учреждениях подобного рода, однако все знали, каково истинное положение вещей. Уже после окончания вуза, древние могли заниматься деятельность, которой отдавали предпочтение, и без проблем вращаться в обычном мире рядом с обычными людьми и…вампирами.

Соответственно, для градоначальника Рима не составило труда договориться с главой университета для древних (носившего очень простое и символичное название - Академия Древних) о том, что в их учебном заведении будет учиться еще одна девочка. Хранительница Традиций Джулиана (глава Академии) с одной стороны обрадовалась такой чести, но с другой - ужасно расстроилась: это место ведь было хорошо знакомо вампирам, а от них всего можно было ожидать. Но Лоренцо объяснил ей, что в сложившейся неоднозначной ситуации, когда Саша находится не только под его личной охраной, но и под бдительным оком вампира, вряд ли стоит опасаться, что они нападут на Сашу в стенах Академии.

- Поверьте, дорогая, если они решат что-то сделать с Александрой, то у них для этого есть намного более эффективный рычаг: сам Кирилл, правая рука Фрейна, по его же приказу присматривает за Сашей. Даже у меня дома!

- Да вы что! - Джулиана, шокированная услышанным, всплеснула руками и в смятении попятилась назад. - О, Лоренцо! Как же Вы до такого допустили?! Вампир - в вашем доме?!

- А что мне оставалось? - он сокрушенно покачал головой. - Это единственный способ защитить девочку.

- Вы что, правда, верите в то, что вампиры хотят ее защитить?! Она же…

- Нет, нет! Только не здесь! Не надо говорить об этом! Не стоит увеличивать круг посвященных. Вы же понимаете? - поспешно зашептал Лоренцо, тем самым прерывая эмоциональную речь Джулианы на полуслове.

- О да! Конечно! - В тон мэру ответила Хранительница. Видно было, что эти двое давно знакомы. Довольно явно проскальзывало и то, что причиной их встречи вряд ли был вопрос пополнения студенческих рядов Академии. Существовало что-то иное, что, казалось, намного крепче связывало этих двух уже немолодых людей, которые в обществе напускали на себя вид непринужденных государственных служащих.

- Ну, тогда завтра я пришлю их к Вам, чтобы они немного ознакомились с их будущей “Альма-матер”.

- Да-да, конечно. Пусть они сначала сдадут документы в приемную комиссию, а после этого сразу - ко мне.

- Договорились. Спасибо, Джулиана. Большое спасибо

- О, ну, что ты Лоренцо, в самом деле! - последние слова Хранительница прошептала мэру уже в самое ухо, после чего еле заметно подмигнула. Слишком уж очевидным становилось то, что существует что-то еще между этими двумя представителями древнего человеческого рода, что-то такое, что имело большое значение для грядущего, которое уже стальным молотком стучалось в парадную дверь…

*

“На следующее утро после бала нам предстояло вернуться к обычной жизни. Помню, как с неохотой открыла глаза утром, как еще более неохотно отбросила одеяло и сползла с кровати. Я всегда, мягко говоря, не любила вставать рано, но в тот день все было намного сложнее…

После прошлого вечера, непросто полного, а скорее даже переполненного странными и необычными событиями, я чувствовала себя в высшей степени некомфортно. А ночной звездопад, на который меня позвала Кьяра, вообще привел в смятение все мои чувства. Как мне себя теперь вести, что говорить, что делать, в конце концов? Эти и еще множество подобных вопросов гулко отдавались в моем разгоряченном сознании. Мне предстояло сделать нелегкий выбор: как реагировать на все случившееся. Но это были еще цветочки. Как оказалось потом, у меня были заботы и поважнее. Первая из них касалась странного непродолжительного помутнения рассудка, из-за которого я услышала нечто (но услышала ли? может, скорее ощутила?), в тот момент, когда пыталась загадать желание. А еще эта полная луна, которая так ярко светила мне прямо в глаза…

Я накинула халат и подошла к окну. Странно как-то: это уже не впервые я вот так машинально, нисколечко об этом не думая, иду к окну, словно что-то меня тянет за веревочку, обвязанную вокруг шеи. Зачем? В надежде увидеть ЕГО там? Фу, какая еще, к черту, надежда?! Я всего лишь подсознательно забочусь о том, чтобы меня не застали врасплох эти ужасные кровососы, от которых мне житья нормального нету, а он лишь средство достижения цели…

С такими мыслями я приближалась к окну. Медленно отдернув штору, я выглянула в сад. Он был там. Впрочем, как всегда. Так было, так есть сегодня, так будет еще, наверное, очень долго. Я не искала его глаз, не было желания даже взгляд на нем задерживать. Но не успела я легонько зацепить эту фразу, как он тотчас же поднял на меня свои странные очи. Так, словно только этого и ждал, так, словно знал, что я на него смотрю, думаю о нем. Наши взгляды встретились. Я уже собиралась разозлиться (а кого б не злило полное отсутствие приватности? Каждое мгновение ощущать, что за тобой следят, проверяют каждый твой вздох? Хорошо еще, что он телепатией не обладает!), однако я не успела как следует себя накрутить. Что-то резко меня остановило, пригвоздив к одному месту, не позволяя отвести глаза от его лица. Что? Тогда мне было довольно сложно это определить, думаю, что и сейчас вряд ли удастся. Что-то странное произошло с ним за ночь. Что-то такое, что, казалось, полностью изменило весь его облик. Не возьмусь утверждать, будто это “что-то” повлияло каким-то образом на его сущность, но внешне в настоящий момент он чертовски сильно отличался от того самоуверенного, хладнокровного и дышащего профессионализмом вампирского солдата, которым был еще вчера. Осунулся? Да, скорее всего, лучшего слова и не подобрать. Но ведь такое определение практически неприменимо к бессмертным. Им же неведомы физические изменения, от которых так сильно страдают обычные, да впрочем, и древние люди тоже. Переживания, страдания, даже если вампиры и в силах их испытывать, никак не влияют на молодость и упругость кожи. Мне же казалось, что передо мной сидит обычный мужчина среднего возраста, на которого внезапно навалилась огромная куча проблем, а он еще и умудрился прошлой ночью запить их немалым количеством спиртного. А его глаза…

Я вдруг невольно попятилась, как бы подсознательно пытаясь уйти, убежать, спрятаться от его взгляда. Он был таким странным, таким непривычным и таким совсем…ммм…человечным?! Не отдавая отчета в действиях, я закрыла свой рот рукой. Почему? Зачем? Не знаю. Просто, те изменения, которые мне довелось наблюдать, странным образом меня напугали. Мне вдруг стало неуютно, так, словно с меня содрали одежду в холодной комнате. Он смотрел на меня так пристально, что казалось, будто этим взглядом он пытается заглянуть в самые глубокие, самые отдаленные закоулки моей души. Внезапно он улыбнулся. “Не бойся. Не надо. Это всего лишь я”, - я слышала эти слова так четко и ясно, как если бы он произнес их прямо у меня в голове. Но при этом его губы ни разу не шевельнулись. Ну вот! Опять! О! То же, что и вчера. Я определенно начинаю сходить с ума. Да что ж за наваждение такое?! Я сорвалась с места, словно ужаленная, и бросилась в ванную, под струи бодрящего душа, надеясь, что вода все смоет. Ведь говорят же, что нельзя купаться в тот день недели, на который приходится твой день рождения - смоешь с себя талант, защитную ауру, еще что-то. Так почему же мне не удается стереть с себя это странное чувство, ощущение какой-то пленки, покрывающей мое тело? Почему? Хорошо еще, чтобы эта оболочка защищала от внешнего разрушительного действия. Так у меня, чем дальше, тем отчетливее создавалось впечатление, что ее действие направлено на внутреннюю часть моего естества, и почему-то мне казалось, что ее цель вовсе не миссионерская(?)…”

Саша продолжала с еще большим усердием тереть, сдирая защитный дермослой со своей ни в чем неповинной кожи, понимая разумом, что это ничего не изменит. Ничего. Но как хотелось…

И как сильно удивилась бы она, получив возможность в эти минуты незаметно проникнуть в мысли Кирилла, который метался, словно загнанный зверь, обуреваемый такими странными, такими необычными и доселе неизвестными ощущениями…

*

Сразу же после завтрака им (Саше и Кьяре) предстояло посетить учебное заведение, которое должно было стать их пристанищем на несколько последующих лет. Быть может, когда тебе еще тринадцать или даже пятнадцать лет, кажется, что это вовсе не имеет никакого значения: ни то, где ты будешь продолжать учебу, ни то, на каком предприятии будешь работать. Однако, когда уже на носу семнадцатилетние, когда время выпускного балла приближается с неумолимой быстротой, начинаешь осознавать, насколько жизнь многогранна, насколько она непредсказуема, а порой жестока и непостижима. И неважно, что все эти мысли у большинства подростков проскальзывают лишь вскользь (да-да, именно так, это не опечатка!), каждый, раньше или позже, но оказывается на пороге иной, абсолютно новой страницы жизни, с которой приходится иногда начинать всю жизнь сызнова (да-да, и снова не опечатка!). Стоя на пороге института, сжимаешься в комок, пытаясь хоть как-то убедить организм не проявлять защитную реакцию, стараешься отгородиться от всего нового и неизведанного, инстинктивно пряча глаза, словно от резкого солнечного света. И не важно, что с некоторыми своими будущими одногруппниками ты уже успел познакомиться заранее, еще на вступительных экзаменах. Но проходит несколько дней - и ты начинаешь понемногу привыкать к новой обстановке, упорно пытаясь занять место в своем окружении, которое, как ты считаешь, должно тебе по праву принадлежать. Хорошо еще, если это удается. А то ведь борьбу за выживание и естественный отбор еще никто не отменял. И не всегда удается зарекомендовать себя так, как ты хочешь, чтобы тебя воспринимали окружающие. Начинают поначалу смущать, а потом уже откровенно приводить в бешенство новые предметы в придачу к новым учебникам. Ох, уж это высшее образование! Сколько всего разного связано с годами, проведенными за партами уже не школы, а вуза!

“Но об этом не сейчас, до этого еще далековато. А сейчас надо хотя бы о самом поступлении подумать. О поступлении?! Да как же можно об этом думать, если у меня по саду живой вампир бродит! Стоило отвлечься от этого. Но как? Как можно забыть о том, что не просто всколыхнуло плот, зовущийся твоим настоящим, но и камня на камне не оставило от крепости прежней жизни! А что уже говорить о будущем! О, вампиры. Шутка ли?

- А знаешь, как говорят? Если бы не было…, его стоило бы придумать. Люди-то, ведь, не знают наверняка о том, существуют ли вампиры на самом деле. Но, знаешь, порой мне кажется, что люди выдумывают фантастических существ не только для того, чтобы убежать от реальности, но и для того, чтобы можно было разделить вину, переложить ее на чужие плечи.

- Вину? Но за что? - Кьяра удивленно приподняла бровь.

- О! Ответ состоит из множества букв, слов и даже предложений. - И тут меня, как Остапа, понесло. Я чувствовала, как мой загнанный мозг пытается хоть немного поработать в ином русле, немного перенаправить рассуждения в другую плоскость. Однако, чем дальше, тем меньше мне удавалось отвлечься.

- Да практически за все. Начиная с того, что мы не знали, что технология переработки пластика намного сложнее, нежели других средств домашнего обихода. А потому никогда не думали о том, что пластмассовые вещи надо складывать в отдельные мусорные контейнеры… А заканчивая хотя бы тем, что мы не понимали степени разрушений, которую может причинить сброс атомной, ядерной или водородной бомбы. Да и не мы ее изобрели! Мы, ведь, не так циничны и безразличны к человеческим жизням. Это все они, другие существа, иные… - Я вдруг громко рассмеялась.

- Кьяра, у тебя такое серьезное лицо! Прекрати. Извини, я тебя гружу своими схоластическими проблемами. Право же, не обращай на меня внимания. Твое лицо становиться каким-то старым, когда ты вот так начинаешь всерьез задумываться о чем-то. Не надо. Ты еще так молода, мы еще так молоды, что нам, скорее всего, еще даже не прилично рассуждать на такие темы. Давай, собирайся, нам уже пора. Через пятнадцать минут за нами прибудет машина, приемная комиссия ради нас не будет отказываться от обеда. Так что, надо торопиться. - Кьяра улыбнулась в ответ, и побежала в ванную собираться. В ее очаровательной головке такая серьезная информация надолго не задерживалась. А потому, едва увидев очередной тюбик туши, она полностью забыла, о чем мы с ней разговаривали еще какую-то минуту назад. Сейчас важны были лишь ресницы и накладной эффект последних. А еще румяна, помада, легкие духи…

А я так и осталась стоять в комнате и смотреть на себя в большое зеркало, висевшее над Кьяриной кроватью. Я почти не красилась. Лишь изредка. Как правило, лишь подкрашивала губы. И вот сейчас я тоже стояла не накрашенная, ждала свою подругу и продолжала перебирать невеселые думы, упорно атаковавшие мой юношеский ум. Да, возможно, я тогда еще была ребенком, но современные нравы как-то быстрее толкают молодежь в водоворот взрослой жизни. Правда, не все попадают на стезю добродетели и нравственности. Одних течение уносит в андеграунд, другие просто пытаются держаться на плаву. Есть и такие, как я, кто не по годам задумывается о тайнах бытия, пытаются разделить хорошее и плохое, отделить зерна от плевел, а, возможно, и постичь смысл этого самого бытия, найти ту стезю, которая проведет по тайне жизни и укажет направление понимания и восприятия предназначения отдельной личности, а в лучшем случае и всего человечества. Ах, теперь-то, ведь, и не только человечества. Да уж, придется задумываться еще и о судьбе вампиров. Ох, как же много вопросов, и как же лихорадочно недостает ответов.

- Ну, зеленая тушь, чуть темная помада и не очень яркие румяна - вот то, что делает девушку в нашем возрасте загадочной, неуловимой и ищущей ответов на серьезные вопросы. - Промурлыкала Кьяра, покидая ванную комнату. Она словно отвечала на мои мысли.

- Эй, подруга, ты чего такая хмурая? Все думаешь о вечных вопросах? - Кьяра подошла к окну. - Слушай, ты бы лучше побольше внимания обращала на своего охранника-вампира. Что ни говори, а он такой симпатяшка.

- Кьяра, прекрати. - Я зло заглянула ей в глаза. - Я тебя очень прошу, давай оставим эту тему.

- Ладно-ладно. Молчу как рыба. Но все же…

- Кьяра! - я начинала откровенно злиться.

- Хорошо, не зеленей. Поехали. - И мы поспешили спуститься к крыльцу, где нас уже заблаговременно поджидала машина мэра с его же водителем.”

Девушки грациозно запрыгнули на заднее сиденье, и машина плавно отъехала от дома. В хвосте неизменно плелся Кирилл на своей черной Альфа Ромео…

*

“Я припоминаю все с такой точностью, словно это случилось лишь вчера. Странно, как порой, совсем никакого значения не имеющие, воспоминания так красочно и так прочно обосновываются в наших уголках сознания…

Машина мягко подкатила к воротам, которые преграждали вход на огромную территорию, опоясанную самым современным забором со всевозможными примочками, призванными обеспечить стопроцентную охрану Академии. Повсюду сверкали объективы новейших видеокамер. Правда, у меня сложилось впечатление, что эти камеры лишь так, для отвода глаз. Настоящие же, скорее всего, замаскированы так, чтобы даже вампир своим зорким оком не смог сразу их обнаружить. Что уж говорить об обычном человеке. Нам не пришлось долго ждать. Спустя несколько секунд ворота сами собой открылись, пропуская гостей внутрь. Судя по тому, что к нам никто не выходил и не требовал никаких документов, мы здесь были ожидаемыми гостями. Шофер плавно пересек черту, отделявшую территорию Академии от внешнего мира, и я услышала, как за ними начали закрывать ворота. Я обернулась, чтобы посмотреть, успел ли Кирилл проехать за нами, но Кьяра перехватила мой взгляд и указала на окружающий местность забор. Весь забор был какой-то странной формы со специфическими углублениями для каких-то предметов, вероятней всего… Нет, я понятия не имела, для чего конкретно были предназначены эти выемки, да еще и с какими-то странными устройствами внутри каждой. И впрямь сложно было понять, что же это такое: маленькие ниши были сделаны таким образом, чтобы их можно было заметить лишь изнутри.

- Что это такое? - спросила я Кьяру, указывая пальцем на вышеупомянутые дырочки.

- Это - специфические датчики, они размещены по всему периметру Академии. - Взялась мне объяснять подруга.

- И что конкретно они фиксируют? - а что? Мне было любопытно.

- Не знаю, известно ли тебе, что у вампиров температура тела находиться на уровне тридцати шести градусов Цельсия. Она практически не меняется. Ну, возможно, есть некоторая погрешность: примерно одна или две десятых градуса. Но, в общем, эта особенность вампира позволяет легко его вычислить, имея под рукой подобный сверхчувствительный прибор. Уже давно известны устройства, которые реагируют на теплоту тела. Ты, наверное, в курсе, что многие олигархи устанавливают подобную комбинированную сигнализацию с целью предотвращения визита нежеланных гостей. Но такие штуки нечувствительны к разным градусам. У них там стоит какой-то порог теплоты, выше которого надо пищать, и все. (Ну, а если ты грабитель, да к тому же еще и неглупый, то ты возьмешь баллончик с охладителем и все будет тип-топ, никто и не заметит), - Кьяра захихикала. Но тотчас же себя прервала, продолжая серьезный рассказ. - Древние многие десятилетия бились над созданием чего-то подобного тому, что ты сейчас наблюдаешь в тех отверстиях. И вот, лишь несколько лет назад, благодаря новым технологиям, нам удалось изобрести то, что даст нам небольшое преимущество в противостоянии с вампирами. Кровососа, перешедшего черту, ожидает “теплый” прием. Вот так. - Кьяра вновь улыбнулась, произнося последние слова.

- Откуда ты все это знаешь?! - я не скрывала своего удивления. - А что, если вампиры об этом узнают? - Кьяра вновь засмеялась. Да уж, вампиры ее явно забавляли.

- Ну, во-первых: я дочь мэра. А это значит, что я часто подслушиваю разговоры, которые отец старается сохранить в тайне. - Она заговорщицки подмигнула мне. - Ну, а во-вторых - неужели ты подумала, что вампиры об этом не знают? Конечно же, все это им давно известно. Именно потому - это не единственное препятствие, которое этим упырям надо преодолеть, чтобы попасть внутрь Академии.

- И какой же еще сюрприз вы им приготовили? - я продолжала изумляться, нет, не тому, какие именно средства защиты применяют древние против вампиров. Меня скорее удивляло, то, насколько все это было серьезно. А еще мельком проскальзывало странное ощущение несуразности всех этих мер предосторожности и такого специфического места, как Академия. Вроде, место для учебы, а тут такое… Словно Форт Нокс, что ли…

- Я бы не сказала, что это сюрприз. Ну, может, первые несколько раз это их и удивило, точнее даже не их, а их собратьев, потому что те из вампиров, кто осмелился переступить порог нашего университета, остался навеки здесь.

- Что-то мне не нравится твой тон, Кьяра. Ты так изменилась. Кажется, что ты ненавидишь вампиров.

- А я этого и не скрываю. Я и впрямь ненавижу этих упырей.

- Но как же Тони?

- Тони - это другое. Он совершенно другой. Его обратили без его согласия, он не хотел таким быть, и сейчас не хочет. Наверное, именно потому я и ненавижу вампиров, ненавижу за то, что они сделали с моим Тони.

- Знаешь, Кьяра, ты не перестаешь меня удивлять: в тебе, словно, борются какие-то две разные сущности…

- Ладно, брось. - Кьяра улыбнулась, вновь приходя в свое привычное беззаботное игривое настроение.

- Давай сейчас об этом не будем. - И она отвернулась от меня. Что-то происходило с Кьярой, что-то такое, что не давало ей покоя, и я просто не могла этого не заметить. Но сейчас мы находились не в том месте, да и время было неподходящее, а потому я решила не смущать подругу и выяснить все в более подходящей обстановке. Прервав неловкое молчание, воцарившееся на несколько секунд, я заинтересованно спросила, продолжая прерванный разговор.

- Ты же мне так и не рассказала, как именно заканчивается здесь нежданный визит вампира?

- А, это. - Казалось, Кьяра немного оживилась. - Ну, территория-то здесь огромнейшая, а потому здесь повсюду дежурят снайперы. И их, кстати говоря, немало. Не знаю, сколько точно - отец никогда не упоминал об этом. Так вот, эти снайперы здесь не для того, чтобы убивать незваных гостей, а лишь для того, чтобы их остановить и на время обездвижить.

- Что-то я не совсем понимаю… - Я как-то и впрямь не улавливала смысла проделываемых действий. - Не проще ли сразу убить вампира? На месте?

- Не всегда. Да и не всегда нужно именно убивать вторгшегося визитера.

- А это-то что значит? - я не совсем корректно выпучила глаза.

- Знаешь, если честно, я тоже никогда не понимала, зачем вся эта волокита. Раз и так стреляешь пулей, так почему бы просто взять и не убить? Я, правда, уже задавала отцу подобный вопрос. Так вот, он тогда сказал, что это для того, чтобы уберечь студентов от неприглядного зрелища, которое создает умирающий, точнее говоря, пылающий изнутри и сгорающий дотла вампир. Ты же знаешь, что убить вампира можно только огнем? - я утвердительно кивнула.

- Что-то я не совсем понимаю. Вас же вроде как с детства учат воевать против этих самых кровососов?

- Оно-то да. Все равно, если каждого вампира убивать в то же мгновение, как он пересечет барьер, то это будет плохо влиять на учащихся. Ну, или, может, из-за того, что обычные люди с улицы могут заменить. В принципе, логика здесь есть, и с этим-то я согласна. Но, видишь ли, - Кьяра слегка прищурилась.- Когда отец это говорил, он старался выглядеть искренне, но я уловила именно вот это старание. Сдается мне, что он был не до конца честен. Есть что-то еще, что он пытается сохранить в тайне, оградить меня от этого, что ли. Ну, да ладно. Сейчас не об этом. На чем я остановилась?

- На том, что вампира как-то останавливают, а уже потом забирают с территории и поддают экзекуции. Каким образом можно обезвредить вампира? Вампиры сильнее и быстрее, нежели древние. Так ведь?

- Так.

- Значит, чтобы преградить путь вампиру, в него стреляют чем-то, что должно его остановить. Вероятней всего, речь должна идти о каком-то средстве, которое может негативно повлиять на вампира, отравить, что ли? Но, ведь, им, вроде как, и никакой яд не страшен? Они же сами полны отравы… Ой, что-то я переусердствовала.

- Ага. Кроме одного: того, который древние употребляли для того, чтобы вампиры не могли их обращать.

- Так его же больше нету! - удивленно воскликнула я, не в силах контролировать свои брови, ползущие вверх.

- Мне говорили, что вампиры уничтожили все до последней капли. Или же не все? - скептически уставилась я на подругу. Ну, вот опять. Говорят одно - а на самом деле совсем другое.

- Да нет, таки все.

- Так каким же образом можно отравить вампира, кроме этого яда?

- Вообще-то, все тем же. Только учитывая то обстоятельство, что яда в чистом виде более не найти, то для этой цели древние научились использовать, чтобы ты думала? Нашу кровь.

- Да ты что! Но каким образом?

- Ну, мы очень часто сдаем кровь в специальных пунктах, и из нее наши химики делают состав, который потом помещают в капсулу, создавая, таким образом, подобие пули, которую можно использовать даже в стандартном пистолете, в той же Беретте. Когда пуля, после выстрела, проникает в тело вампира, она разрывается, отравляя его организм до такой степени, что жертва просто теряет возможность что-либо сделать. Слышала, может, о саморазрывающихся пулях “Дум-Дум”? Так, кажется, они зовутся…

- Неа. - Я отрицательно покачала головой.

- Знаешь, если честно, я тоже не слишком много смыслю во всем этом. Но суть в том, чтобы обезвредить и обездвижить вампира хоть на несколько секунд. А потом уже…

- Это все ясно. Только я не совсем понимаю, почему эти пули не убивают, а лишь отравляют вампиров. Ведь, если бы вампир укусил древнего, то умер бы (ну, или точнее, сгорел) на месте, так? Или я что-то путаю?

- Нет-нет, все правильно. Наша кровь для вампиров и впрямь смертельна. (Впрочем, как и их для нас.) Но лишь та кровь, которая течет в наших жилах, которая постоянно участвует в работе нашего организма. А та кровь, которую мы сдаем, уже через некоторое время выдыхается, так сказать, а потом еще и сохраняется герметично в оболочке пули. Это все и делает кровь со временем не такой сильной. А есть еще фактор времени. Скажем, пули изготовили сегодня, а вампир попадет на территорию, дня через три. Так вот, яд уже будет для него вообще почти безвредным. Именно поэтому нам приходится очень часто сдавать кровь, а им - Кьяра указала рукой в сторону охраны, - заботиться о том, чтобы пули были как можно более свежие. Если честно, то мне наверняка не известно, как часто они меняют состав пуль. Но знаю, что кровь нам пускают частенько. В принципе, это неплохо. Помнишь, как раньше, еще несколько веков назад, большинство болезней лечили кровопусканием? Слышала такой медицинский термин “флеботомия”? - я отрицательно покачала головой.

- Ну, это неважно. Кстати, может, поэтому мы и такие живучие. - И Кьяра в который раз захихикала. Я взглянула на подругу, на то, как та беззаботно реагировала на любые, будь то важные или несерьезные, вещи, и мне казалось, что ничто в мире не в силах омрачить ее безоблачное чело. Ничто не сможет заставить Кьяру впасть в депрессию или просто перестать улыбаться. В ту секунду я бы ни за что не поверила, что пройдет всего немного времени и в жизни Кьяры все переменится. Все. И она в том числе. Не поверила бы я тогда, что больше не увижу такой вот игривой улыбки на этом милом и беззаботном лице…

Я словно очнулась от легкого забытья. В последние дни я что-то частенько начала впадать в подобное отрешенное состояние. Отчего бы? Ах, да разве не от чего? Тут же оборвала я свои попытки еще и эту странность превратить для себя в очередную проблему. Пройдет. Все пройдет. Впрочем, как всегда и все проходит. И наша жизнь тоже, порой не оставляя ни единого следа на огромном холсте человеческой истории…

- Ну, что, пойдем внутрь? Мы должны успеть сдать документы. А потом еще заглянуть к синьоре Джулиане, она обещала устроить нам экскурсию. - Кьяра все трещала без умолку, увлекая меня за собой под высокие своды одной из самых древних построек современного Рима. Я подняла голову и увидела высокое, почти пятнадцатиметровое здание. Широченные балконы создавали иллюзию террасы, на которой хотелось расположиться и понежиться под ласковыми лучами майского солнышка. Огромные колонны, поддерживающие верхние этажи, были выполнены в своеобразном стиле: каждая колонна изображала Атланта, древнего титана, держащего на своих плечах небесный свод. Согласно мифам Древней Греции, таким образом, он отбывал наказание за участие в борьбе титанов против олимпийских богов. Задумка скульптора, видимо, заключалась в том, чтобы от колонны к колонне изобразить состояние Атланта в определенные промежутки некоего отрезка времени (скажем, суток) так, словно он мог скучать или уставать, подобно обычному человеку. Первая статуя выглядела бодрой и уверенной, полной сил и стремлений. Вторая изображала титана все еще сильным, но уже без прежнего задора и энтузиазма. Третья, соответственно, уже скучающего и немного подуставшего. Четвертая, очевидно, была отображением вечернего состояния уже довольно измученного физической работой обычного труженика-человека. На пятой же колонне у Атланта, казалось, больше нет сил, и он вот-вот согнется под непомерной тяжестью возложенного на него бремени. Шестая статуя просто-напросто кричала от отчаяния, пытаясь не допустить падения небосвода… А седьмая, как бы замыкая круг, вновь изображала такого же бодрого и отдохнувшего Атланта, как и первая. Оставалось загадкой лишь то, где и как отдыхает древний титан, откуда черпает силы и вдохновение. А, может, ниоткуда. Просто, следует по давно заведенному кругу смены полюсов…

Почему такая смена состояния Атланта? Что это должно было значить? Я невольно задумалась. Может, это было связано со знаниями? Или обучением? Скажем, то, что накопление знаний - это процесс довольно длительный и требующий значительных затрат труда и энергии. Но, человек, посвятивший себя учебе, в результате, получает возможность вновь почувствовать себя полноценным человеком - сильным, мужественным, полным энергии подготовленным, возможно, даже готовым к новым деяниям и свершениям. Или же речь все же шла о процессе учебы как таковой? Ну, вот. Так всегда. Меня всегда тянет к разгадыванию каких-то ребусов, загадок. Ну, почему я не могу просто пройти мимо, ничего не заметив? Ладно, буду считать, что речь идет о процессе учебы в целом, а о процессе накопления знаний в частности, решила я наконец. Но, как только я начну здесь учиться, я обязательно выясню, что это значит на самом деле. И еще, почему именно статуя Атланта, а не кого-то другого.

Как бы там ни было, а число колонн, однозначно, имело какое-то символическое значение для представителей древнего рода человеческого. Семь - довольно странное и одновременно магическое число, которое почему-то пользуется популярностью и у обычных людей, и у древних. Если говорить о сакральном значении этого числа, то, считалось, что существует семь металлов (золото, серебро, железо, ртуть, олово, медь и свинец) и семь небесных тел (Солнце, Луна, Марс, Меркурий, Юпитер, Венера, Сатурн), которые соответствуют семи дням недели. А еще Семь чудес света, Семь дней творения Вселенной, всего существует семь нот, семь цветов радуги, Семь главных управляющих институтов Верройского Союза, Семь Периодов в таблице Менделеева, разные пословицы, поговорки и еще много чего. Я немало слышала и читала об этой цифре, но, откровенно говоря, так и не нашла ответа на вопрос: “Почему?” Почему именно число семь обрело такую популярность? С чего все началось? Ну, вот - опять загадка…

Моим же числом всегда была цифра “восемь”. Почему? Да я и сама не знаю, как так вышло. Я не слишком-то увлекаюсь нумерологией. Просто, несколько лет назад (я уже и не припомню, толком, кем был тот чертовски странный мужчина) мне рассказали, как можно определить число своего имени. Он что-то говорил о том, что надо все буквы алфавита записать столбиками по девять букв, кажется, напротив букв поставить цифры от одного до девяти, потом сложить цифры, обозначающие каждую букву. Число, которое получится, путем сложения, свести к одной цифре. Что-то такое. Насколько я помню, мое имя в цифрах имело 8 единиц. Это и повлияло на то, что я для себя в жизни определила цифру “восемь” как счастливую или просто удачную. Или не совсем я это сделала, может, случилось это под влиянием того незнакомца? Чудно как-то получается, я ведь никогда не задумывалась о том, что, если по-хорошему, то меня подтолкнули к такому решению. Да-а, бывает же такое.

Ну, да ладно. Я слегка тряхнула головой, как бы отбрасывая навязчивые мысли. Как бы там ни было, начиная с того дня, я всегда, когда представлялся случай, ставила на восьмерку, и странное дело - это всегда работало! Однажды я даже в лотерею выиграла, немного, правда, но и то хорошо. Однако тот человек меня предупредил и очень настоятельно (я бы даже сказала, требовательно) рекомендовал не злоупотреблять. Ну, то есть не пытаться выиграть миллион, условно говоря. У него был такой странный внушающий вид, что у меня даже коленки дрожали под взором его взыскательных очей. Я понимающе кивала, а после никогда никому об этом не рассказывала. Ну, и естественно не жадничала.

Внезапно это воспоминание резко прервалось словами уже другого устрашающего существа, повстречавшегося на моем пути, Фрейна, о моей возможной роли в будущем - о роли самого кровожадного и самого могущественного вампира, который когда-либо существовал в многовековой истории развития всех смертных и бессмертных. Как-то иронично получается. Ведь мое имя по своему греческому происхождению означает “защитница людей”. Неужели жизнь может быть такой насмешливой? “Защитнице людей” предстоит стать той, которая призвана уничтожить этих самих представителей рода человеческого?

- Эй, подруга, очнись. - Кьяра потянула меня за рукав, пытаясь вывести из задумчивости. - Ты в каких облаках витаешь?! Пойдем уже внутрь. А то проторчим здесь весь день, так ничего и не сделав.

- Да-да. Ты права. Извини. Я немного отвлеклась. Пошли. - И мы зашагали по направлению к главному входу.

Думала ли я сейчас об этом или же мои мысли были заняты иными заботами, Кьяра не обращала внимания ни на меня, ни на величие строения, в стены которого мы входили. Она постоянно оглядывалась на проходящих мимо студентов, что-то горячо комментируя мне на ухо, то, улыбаясь или хихикая, то неодобрительно ворча. Так, спустя несколько минут, два этажа, три коридора и пят аудиторий нам наконец-то удалось попасть в комнату, где располагалась приемная комиссия университета. Не особо вникая в происходящее, мы сдали свои документы и отправились на прием к Хранительнице.

- А вот и вы, наши будущие и, надеюсь, лучшие студентки Академии. - Джулиана выглядела воодушевленной.

- А теперь, пойдемте, я проведу для вас небольшую экскурсию по зданию, чтобы вы имели хотя бы отдаленно представление о том, где вам придется провести свои самые лучшие годы жизни. Да-да - здесь вы будете и учиться, и жить. За этим зданием находится кампус, в котором проживают студенты. Но сейчас мы осмотрим лишь те помещения, в которых вам доведется учиться. Вот здесь, к примеру, находится наша святая святых Академии - библиотека. Ты кажешься удивленной, Саша. Тебя что-то смущает?

- Не то чтобы… Просто ее размеры немного поражают. - Я и правда немного смутилась, увидев огромное помещение, предназначенное для всех желающих пополнить свои знания.

- Поверь, когда ты ознакомишься с тем, что хранится среди этих фолиантов, когда ты получишь знание, о котором даже и не подозревала, тогда ты очень сильно изменишь свое первоначальное мнение. Кстати, не знаю, осведомлена ли ты о том, какие предметы у нас здесь считаются приоритетными?

- Ну, Кьяра мне немного рассказывала о том, что для древних, как, впрочем, и для вампиров, очень большое значение имеет история.

- Да. Это действительно так. Мы изучаем ее по аналогии с той системой, по которой изучают историю и в обычных школах. Так, к примеру, если в обычной школе есть история родной страны, то в нашей Академии этот предмет называется историей древних. Не каких-то конкретных, проживающих в определенном государстве, а всех древних, поскольку, где бы мы не находились - мы один сплоченный народ. В курсе всемирной истории изучается не история стран, а история тех народов, которые были нашими соседями: оборотней, эльфов…и, конечно же, вампиров. Им отведено, намного больше времени, чем какому-либо иному предмету, связанному с историческими науками.

Ну, ладно, это так - общая информация. Вы познакомитесь с этим всем поближе, как только начнется новый учебный год. Кстати, уже не так много осталось. Каких-то несколько месяцев. А там… Студенческая жизнь, лучшие годы молодой жизни, полной надежд, мечтаний, стремлений… - Хранительница мечтательно закатила глаза.

- Ах, как бы я хотела вернуться в ваш возраст и прожить эти годы заново. Я бы использовала каждое мгновение, чтобы насладиться этим чудным временем в жизни. Так что, девочки, живите полной жизнью, не обременяйте себя проблемами, которые вам не под силу решить. Оставьте это нам. Поверьте, мы обо всем позаботимся. - Я понимала, что почти все сказанное не было внезапным порывом. Скорее всего, Хранительница готовила специально эти слова, адресуя их именно мне, чтобы я могла почувствовать хоть какое-то облегчение и поверить в то, что я не одна, что есть рядом люди, готовые подставить мне свое плечо, не только чтобы я поплакалась, но и чтобы помочь пройти тот тернистый и неведомый путь, на который вскоре предстояло вступить не только мне, но и всем древним. Правда, я все это скорее чувствовала, нежели понимала умом, и была благодарна Джулиане за ее старания. Однако где-то в глубине души я уже тогда понимала, что никто мне не сможет помочь справиться с собственными чувствами. Никто. Через испытания подобного рода мне придется пройти самой. А через другие… Какой-то внутренний голос подсказывал, что не внешние факторы будут решающими в моем будущем. Нечто другое, нечто из мира чувственного будет досаждать мне все время. Но это все будет еще не сейчас. Это я тоже чувствовала. Тем не менее, я тепло улыбнулась Джулиане, стараясь всячески выказывать свое дружелюбие. Но не более. Казалось, Хранительница понимала, что творилось внутри юной девушки, так неожиданно брошенной в омут странной и непонятной, теперь уже взрослой, жизни со всеми ее перипетиями, несправедливостью, жестокостью, смертью…

- А здесь у нас столовая. Наши повара просто фанаты своего дела. Они выдумывают такие блюда, что просто пальчики оближешь. Советую вам с ними дружить. Неземное удовольствие - гарантирую. - Джулиана нам весело подмигнула. Мы, словно в унисон, ответили тоже улыбкой. Так, обходили мы аудиторию за аудиторией, спецклассы, комнаты отдыха, спортивные залы и еще много чего другого. Не успели заметить, как наступило три часа дня, и Джулиане нужно было срочно бежать на очень важную встречу. Под занавес мы выразили свое восхищение, как самой Академией, так и персоналом, с которым нам довелось пообщаться, заверили Хранительницу в том, что вскоре вернемся сюда уже надолго, и распрощались с наилучшими пожеланиями”.

*

“Едва успев закрыть за собой дверцу машины, плавно увозящей нас от места моего будущего обучения, я вдруг вспомнила о вопросе, который уже давно не давал мне покоя. А тут как раз выпала возможность что-то прояснить.

- Слушай, Кьяра, - я вопросительно обратилась к подруге. - Мне кое-что кажется странным, и я все никак не могу разрешить один небольшой ребус. Может, ты мне поможешь? Ты - древняя, а, значит, должна знать ответ на мой немного странный вопрос.

- А то! - Кьяра захихикала. - Только сильно не “грузи” меня, я не очень прилежная ученица. Многое забываю, а еще большее в одно ухо впускаю, а из второго выпускаю. - И Кьяра вновь весело засмеялась. В такие минуты мне казалось, что эта девушка никогда не познает настоящих страданий просто потому, что ее характер в принципе не склонен к сильным переживаниям. Ее несерьезность меня временами начинала нервировать, но в то же время, я в какой-то мере даже восхищалась силой ее духа, неукротимостью характера и импульсивной резвостью. Нравилось мне это, потому что я видела определенное сходство с собой, а вот раздражало то, что я уже никогда не смогу вот так беззаботно веселиться и радоваться жизни. Нет, я не желала своей подруге ничего плохого, ни в коем случае, просто, я в который раз поймала себя на мысли о легкой белой зависти к ее безоблачному существованию.

- Ну же, ты чего? Вопрос позабыла? Или формулируешь его поумнее? - Кьяра продолжала шутить.

- Нет, дело не в этом. Извини, я в последнее время слишком часто отключаюсь на посторонние вещи. Меня вот что интересует. После рассказов Карла и Фрейна (называя это имя, я всегда слегка морщилась, словно от резкого необычного запаха) я поняла, что несколько веков назад все ведьмы из древних куда-то исчезли, чтобы не стать добычей вампиров.

- Ага. Правильно. - Согласно кивнула Кьяра.

- А мужчины-ведьмаки из рода древних бесплодны.

- И это верно. Только я что-то не очень понимаю, к чему ты ведешь?

- Меня интересует следующее: если все так, то это должно было бы значить, что в современном мире нет ни единой ведьмы. Или я ошибаюсь?

- Вообще-то, первая из потомков ведьм сидит сейчас напротив меня, кажется? - Кьяра вновь улыбнулась.

- Но ты же знаешь, что у меня нет никаких способностей к ведьмовским… ммм… штучкам. Кстати, в мире в последнее время даже больше, чем раньше, говорят о разных ведьмах: и о темных, и о светлых. Это что - выдумка?

- Нет-нет! Ни в коем случае! Я теперь поняла, что именно тебя заинтересовало. Мы это проходили недавно на подготовительных курсах в Академии.

- А зачем ты ходишь на курсы?

- Как зачем? Чтобы набрать достаточное количество баллов для вступления в Академию.

- А там что - конкурс есть?

- Конечно, есть, глупышка, - Кьяра улыбнулась. - А как же без конкурсного отбора? Или ты, может, думаешь, что туда берут всех подряд? Да там огромнейший конкурс.

- Если честно, то я как-то об этом и вовсе не подумала. Постой, но тогда, как же меня туда возьмут? Мне тоже придется сдавать какие-то экзамены? Я же совсем не готова к вашим тестам.

- Не волнуйся, тебя это не касается. Отец поговорил с Хранительницей, и тебя зачислят без конкурса. (“Вот оно, - подумала я, вспоминая слова Фрейна. - Меня таки устроят туда благодаря нужным связям”).

- А почему ты будешь сдавать вступительные экзамены?

- Ну, я точно знаю, что пройду, потому и хочу их сдавать, чтобы не выглядеть белой вороной в глазах окружающих. Хотя вообще-то отец бы мог устроить меня туда без каких-либо тестов. Но я хочу, чтобы все выглядело честно.

- Я что-то не до конца понимаю вашу систему. Если кто-то не поступает в Академию, то он, что не продолжает учебу?

- Нет, ну, почему же. Он (или она) может поступить без проблем в другие институты древних. У нас их много даже на территории Верройи.

- Но тогда, почему же все так рвутся сюда, в Академию?

- Да потому, что здесь можно узнать намного больше о жизни, как древних, так и вампиров. Но даже не это главное. Здесь есть очень небольшая часть студентов, которым раскрывают какие-то две тайны, о которых лишь ходят слухи. Никто еще из тех древних, коим доверили хранение этих секретов, не выдал ни слова.

- Знаешь, Кьяра, я, если уж быть откровенной, то не совсем понимаю, как это все сможет сосуществовать вместе: твоя любовь к вампиру и хранение самых сокровенных тайн древних. - Искренне удивилась я.

- Видишь ли, Саша, для меня это все, как одно целое. Эти тайны - моя единственная надежда на то, что есть какой-то способ быть вместе с Тони. Я не знаю, что там должно содержаться, не знаю, правильно ли поступаю и не знаю, удастся ли мне это. И да, я понимаю, что все это очень туманно и невероятно рискованно, но я так сильно хочу быть со своим возлюбленным, что, уж поверь на слово, пойду на все. - Кьяра произносила последние слова, и в ее глазах горела такая решительность, бескомпромиссность и уверенность в своей правоте, что я попросту не посмела ей перечить или пытаться как-то развеять ее надежду на то, что отношения с вампиром имеют право на жизнь.

- Ого, как мы отдалились от темы. - Кьяра уже успокоилась, и на ее лице вновь заиграла непринужденная улыбка. Лишь небольшой румянец, еще не успевший померкнуть, был единственным свидетельством недавней вспышки чувствительности. - Давай-ка я тебе расскажу о том, что нам рассказывали преподаватели. Так вот: после того, как все ведьмы женского пола исчезли во избежание исполнения пророчества, на некоторое время многие и вовсе позабыли об их существовании. Но время шло, пророчество успешно претворялось в жизнь, и некоторые из тех ведьм, которые ушли из нашего мира…

- Они что умерли?! - я попросту не удержалась и прервала Кьярин рассказ.

- Да нет, что ты! Это я так сказала. Дело в том, что они нашли для себя какое-то специфическое место, убежище, куда вампирам и обычным людям доступ заказан. Да, впрочем, и древним туда уже тоже не попасть. Там, как нам рассказывали, ведьмы решили работать, развивать свои способности и возможности для того, чтобы, во время “последней битвы”, они бы смогли как-то помочь древним. Но это предполагало полную изоляцию от внешнего мира. Они могли общаться лишь с горсткой древних, которые проходили жесточайший контроль, чтобы попасть в обиталище ведьм и помогать им, работать на благо нашего будущего. Естественно, речь идет, прежде всего, о представителях мужского пола, - Кьяра захихикала, - ну, для произведения потомства. И еще другого рода помощники. Те, кто туда уходили, более не возвращались. Так должно было быть в идеале. Но ты же знаешь, что мы живем не в идеальном мире. Недаром уже много веков назад философам наконец-то стало понятно, что, все относительно, по крайней мере, на этой планете. Обожаю релятивизм. Кстати. - Кьяра и здесь не сдержала улыбки.

- Кроме моего Тони, естественно. Он исключение. Он - идеал, как поется в песне. - Кьяра залилась звонким хохотом. - Ладно, ладно, я шучу. Возвращаясь к ведьмам, нашлись такие недовольные, кто не захотел вернуться в обычный мир, бросить ношу, которую, пытались на себя бесповоротно взвалить остальные самоотверженные женщины. Их было немного, но они сумели отстоять свой выбор, и вышли во внешний мир. Во избежание повторной попытки такого рода, оставшиеся ведьмы приняли так называемую “Вечную клятву”. С помощью магии они связали этой клятвой всех оставшихся. С того времени более никто не ушел оттуда.

- А как же те ведьмы, которые покинули убежище?

- Женщины, устроившие мятеж, поселились среди обычных людей. Поначалу они не высовывались, поскольку дали кровавую клятву о неразглашении всего, во что были посвящены. Ты же понимаешь, что иначе их бы никто попросту не выпустил в логово вампиров. А они-то ведь повсюду. Ну, на некоторое время, как я уже упоминала, они затаились, но со временем начали жить обычной жизнью, то есть, использовать ведьмовскую силу.

- И им это позволили?

- Ну, как тебе сказать. Древние не так жестоки, как вампиры. Они не будут истреблять себе подобных. А потому им, в принципе, перестали препятствовать жить так, как они хотят. (Ну, не совсем позволили. До сих пор еще остается действенной клятва, которую дали первые ведьмы. Ее сила состоит в том, что если какая-либо ведьма или ведьмак начинают делать что-то не так, по мнению ушедших ведьм, то даже на расстоянии их могут осадить те, кто все еще не выходит в наш мир. Причем, они владеют такой силой, что могут попросту их убить. Даже на расстоянии). Так что… Сама понимаешь, свобода изменщиц не так уж и опасна для тех, кто остался выполнять свой долг. Те же, кто отверг эту миссию, начали зарабатывать ведьмовским даром на жизнь. Не все, конечно. Но большая часть своими делами лишь оскверняют наш род древних. - Кьяра презрительно фыркнула.

- Притом, среди них есть, как светлые ведьмы, так и темные. Но время шло, и ведьмы, живущие среди нас, начали терять свои силы. А вампиры стали сильнее, а потому сейчас уже могут противостоять их ведьмовской силе. Все это очень неблагоприятным образом сказывается на современных ведьмах. Думаю, если бы их бабушки знали тогда, на что обрекают своих потомков, вряд ли бы поступили так же, будь им дан второй шанс.

- Ты хочешь сказать, что вампиры не чувствительны к силе ведьм?! Но в последних сериалах, наоборот, показывают, что ведьмы - практически единственные, кто может им противостоять.

- Саша, это лишь сериалы. Вампиры так быстро прогрессируют, и их научные исследования развиваются такими галопирующими темпами, что осталось совсем немного до уничтожения ведьм, которые еще пытаются постыдным образом зарабатывать себе на жизнь. Да, да, я считаю продажу своих способностей за деньги низостью, и для порядочных людей это попросту неприемлемо.

- Знаешь, подруга, я полностью разделяю твою категоричность. - Я и правда поддерживала Кьяру в ее однозначности, в ее разделении мира лишь на два цвета. В то время я видела себя такой же бескомпромиссной, решительной и справедливой. Я осуждала все, что хоть на йоту отличалось от идеала. Да, в то время я была идеалисткой, хоть и понимала где-то глубоко внутри, что придется мне еще в жизни не раз пойти на сделку с совестью. В тот момент мне казалось, что я лишь рассмеюсь в лицо тому, кто посмеет такое предположить. О, золотая пора наивной юности! Как же горько потом вспоминать, насколько проще, ярче и добрее, кажется мир в семнадцать лет.

- А что стало с другими ведьмами, с теми, что остались в своем сохранном месте? - неожиданно вернулась я к нашему разговору.

- Да, вроде бы, ничего. Они, насколько я знаю, так и продолжают работать над способами предотвращения пророчества или, в случае неудачи, способами избежать большого количества жертв.

- А где они находятся? Никто так и не знает?

- Да нет же, есть древние, кто осведомлен обо всем. Они постоянно поддерживают с ведьмами контакт. Держат руку на пульсе, как говорится.

- Правда? И кто эти древние?

- Ты слышала об организации древних под названием “Омега”?

- Вообще-то, нет. А кто это такие?

- Ну, если в двух словах, то это организация, созданная древними для борьбы с вампирами. Они находятся на славянских землях. Так вот, они хранят эту тайну и работают вместе с ними. Но где это находится - вот этого уж точно больше никто не знает.

- А что если вампирам удастся поймать какого-то древнего и пытать его. Ведь говорят же, что существуют пытки, которых не выдерживают даже самые стойкие. Все зависит лишь от палача.

- Полностью с тобой согласна. А, учитывая еще и уровень жестокости вампиров, попавший к ним древний попросту сознался бы. Но все это понимали и ведьмы. А потому всех посвященных они предавали заклинанию.

- Какому еще заклинанию, что ты имеешь в виду?

- Ну, так же, как они могут контролировать на расстоянии всех покинувших убежище ведьм и их потомков, так же они могут влиять и на тех, кто находится под их силой. А потому попавшего к вампирам древнего тотчас постигает мгновенная смерть.

- И что, древние об этом знают?

- Конечно, они все добровольно на это идут. Это их миссия. - Я вдруг поняла, насколько самоотверженно древние пытаются не дать вампирам возможности получит превосходство над собой, а в итоге и над всеми остальными представителями рода человеческого. Неужели вампиры и впрямь столь страшны? Столь жестоки и коварны, что тысячи древних жертвовали и продолжают жертвовать своими жизнями, лишь бы не позволить этим кровопийцам заполучить власть над миром? Определенно, да. В тот момент я решила для себя, что с этого времени я присоединяюсь к ним. И в любой момент, в любой ситуации буду всецело бороться против вампиров. Правда, была некоторая неопределенность и неловкость, связанная с Кириллом… Но это другое. Во всяком случае, так я думала тогда, в тот конкретный день, накануне отъезда этого самого Кирилла…”

 

Глава III. Два вампира - две разные сущности?

“А Кьяре на обратной дороге, естественно, понадобилось заехать в парфюмерный супермаркет. Уже подъезжая к магазину, она решила предварительно набрать номер Тони, чтобы узнать, на месте ли он. Она пыталась объяснить мне, что и сама не понимает, зачем ей понадобилось это делать. Никогда раньше она так не делала. Они же договаривались. И она никогда не перезванивала, чтобы удостовериться, все ли в силе. Он, конечно, прислал ей сообщение о том, что ему нужно отлучиться по каким-то очень срочным, внезапным и неотложным делам, и что он не в курсе, когда именно освободиться… Но на сей раз, казалось, что-то дернуло ее набрать этот номер. “Абонент вне зоны действия”, - на итальянском языке ответил приятный женский голос. И как это понимать? Кьяра казалась растерянной. Как она сама успела заметить, такое с ней происходило впервые. Только бы чего не случилось. Зная, чем он занимается, она не могла не думать о непредвиденных обстоятельствах, которые подстерегают его повсюду. Он, конечно же, предупредил ее, что она может связаться с Майком в случае чего. Но… Интересно, вот это сейчас и есть тот самый случай? Или как?

- Ну, и что прикажешь мне делать? - я смотрела на подругу в упор, пытаясь понять, что же так сильно ее задело: то, что он уехал куда-то по делам, или же то, что сейчас не выходил на связь.

- А что ты от меня хочешь услышать? Я не совсем понимаю, чего ты так психуешь. Он же дал тебе знать, что у него возникли важные дела, очевидно, требующие его личного присутствия. К тому же, ты ведь так уважаешь эту их организацию. Да и он, поди, не впервые вот так срывается с места и уезжает в командировку. Ведь правда же? - Кьяра утвердительно кивнула. Я конечно же понимала ее расстройство отсутствием любимого, но, откровенно говоря, в таком жутком расположении духа мне Кьяру еще не доводилось видеть. Хотя, впрочем, мы-то и знакомы ведь без году неделя. Так что…

- Ну вот. - Я пыталась тянуть время. Почему? Потому что с этого момента с Кьярой начинало происходить вообще что-то необычное: если раньше неурядицы с Тони ее расстраивали, то сейчас на ее лице отчетливо светилось раздражение.

- Пойди, посмотри, может, он ждет тебя внутри, а сотовый попросту выключил. Или же он разрядился. Техника все-таки. - Я попыталась изобразить улыбку, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Но Кьяре, казалось, в этот момент хотелось эту самую обстановку наоборот накалить еще больше. Оно зло сверкнула глазами в мою сторону.

- Он никогда не допускает, чтобы мобильный “садился”. Понимаешь, никогда! Если он выключен, значит, он сам так пожелал. И еще это значит, что внутри его нет. - Кьяра произносила последние фразы с таким нажимом, словно это я во всем была виновата. А что если и правда я?

- Кьяра, скажи честно, это я в чем-то виновата, что у вас сорвалась эта встреча? - ой! Может, не стоило так сразу акцентировать внимание на том, что она не увидит своего обожаемого вампирюгу. Но в семнадцать я еще была довольно прямолинейной личностью, а потому ходить вокруг да около в таких вопросах не собиралась. В конце концов, я не вызывалась менять мир. Да и…

- Нет-нет! Что ты! Как ты могла такое подумать! Ох, извини, я, наверное, была с тобой слишком резка. Прости меня! - Кьяра в душевном порыве схватила мои руки. Ее лицо мигом преобразилась. Хорошо, все-таки, что не я оказалось камнем преткновения. Потерять единственную подругу, которую мне довелось завести за последнее время, мне совсем не хотелось. Хотя я никогда не была ни с кем слишком близка. Почему? Да все просто. Я еще в детстве, после того, как меня однажды подруги предали (не в очень серьезной ситуации, но все же было чертовски обидно) уяснила себе раз и навсегда: самый злейший враг - самая близкая подруга. А потому всегда держала всех на расстоянии. Однако сейчас я была в таком двусмысленном положении (причем, во всех отношениях), что хоть и не очень тесная, но все же дружба мне была необходима. А потому с последними словами Кьяры я почувствовала, как мои “иголочки” начали прятаться внутрь. Это хорошо. А то ведь ежик-то из меня получается ох, какой колючий!

- Нет, дело совсем не в тебе! - повторилась Кьяра.

- Это все… Ох, Саша! Если бы ты только знала! Все ведь на самом деле далеко не так просто, как кажется. - “Вообще-то было бы довольно странно, если бы отношения с вампиром были бы простыми!” - подумалось мне. Однако чтобы не злить Кьяру еще больше, вслух я произнесла другие слова:

- Ну, так расскажи мне, чего такого сложного здесь намешано. Может, я смогу чем-нибудь помочь? - Кьяра невесело попыталась изобразить усмешку.

- Это так мерзко, что мне даже не хочется обо всем этом вспоминать, но я все же тебе расскажу, для полноты картины, так сказать. Тем более, что терпеть не могу всякие секреты. Особенно их хранить. Это все она, эта стерва. Она мне все время покоя не дает. Как, впрочем, и Тони. - В этот миг на лице Кьяры появилась такая ненависть, смешанная со злостью и отвращением, что я невольно отшатнулась.

- Эй, ты чего? О ком это ты сейчас говоришь? - так-так-так, оказывается, с виду такие наивные, добрые и возвышенные отношения имели куда более циничную подоплеку.

- На самом деле, это впервые Тони вот так уезжает и не возвращается к условленному времени. А потому я и начинаю терять самообладание. Да ладно, надо попробовать успокоиться для начала. Так вот, - Кьяра глубоко вдохнула, пытаясь возобладать над своими нервами.

- Все началось полгода назад, когда она вернулась. Ну, если точнее, то все началось намного раньше. Ты ведь не знаешь, как Тони стал вампиром. - Я отрицательно покачала головой.

- Это произошло несколько десятилетий назад. Он был тогда обычным смазливым мальчишкой с задорным характером и открытым взглядом. Его в том возрасте, в котором он был тогда, его, понятное дело, тянуло на приключения. Так, в один прекрасный день он случайно познакомился с симпатичной девушкой, которая моментально вскружила ему голову. Молодая парижанка, приехавшая в Италию, повидать исторические достопримечательности. Ее звали Мишель. Начиналось все очень весело, романтично, завораживающе. Молодость, любовь, как думал сам Тони тогда… Они ходили на экскурсии, прятали в развалинах Колизея, порой вечерами ездили в Венецию: прогулки на гондолах под луной, поцелуи в ночной тиши, и голова все кружится без остановки, теряя последние капли рассудка… Одним словом, отношения завязывались, привязанность становилась все сильнее, пока в один прекрасный день, соблазнившая его девушка, не оказалась двухсотлетней вампиршей. Он засыпал со сладкой улыбкой на устах, а проснулся…с двумя дырками в шее, из которых медленно струилась алая жидкость, его собственная кровь, смешанная с отравленной кровью его невесты. Почему она так поступила? Тони говорил, что ей казалось это даром, которым она хотела поделиться с любимым. Он ее в какой-то мере оправдывал, особенно тем, что они уже и пожениться собирались, что она все с добрыми намерениями вроде как делала…

Одним словом, почти тотчас же он прошел фазу заражения и, соответственно, обращения. Хорошо, что он оказался физически здоровым и выносливым, а то ведь мог и умереть. Тони стал вампиром, и все изменилось, все в одночасье закончилось. Он все никак не мог понять, а, соответственно, и простить ее поступка. Любовь, мечты, надежды - все померкло, уступив место лишь пустоте, непониманию и…ненависти. Он изменился. Изменились и его чувства к теперь уже ненавистной ему женщине. Он рассказывал мне, как сильно страдал, мучался даже больше от того, что она так с ним поступила, нежели от того, что превратился в такое…существо. Однако время шло. А Мишель, как говорил Тони уже сейчас спокойным голосом, все сокрушалась, пытаясь вымолить у него прощение, говорила о своей любви, о том, что сделала это не со зла, что думала, что так будет лучше, и если бы знала, к каким последствиям это приведет, никогда бы так не поступила. Но, жизнь не пленка, как говорится, назад не отмотаешь…

А Тони приходилось пытаться смириться со своим обращением и научиться жить дальше, теперь в уже совсем ином амплуа. По прошествии нескольких десятилетий он научился поначалу справляться со своей сущностью, а со временем и полностью контролировать свой голод, жажду, непомерную силу, научился обуздывать свою ярость, готовую в каждую секунду вырваться наружу и обрести тотальный контроль над его человеческой сущностью. Он говорит, что сумел подчинить своему разуму животное естество, переполняющее его тело. И я ему верю. А некоторое время назад он узнал о “Контре”, и она стала для него спасательным корабликом, его жизнь, пусть и вампирская, обрела смысл. А для такого, как он, знаешь, как это важно. - Я невольно задумалась о последних словах Кьяры. Неужели у вампиров и правда есть какой-то смысл в их… ммм… нежизни, скорее, помимо того, чтобы поддерживать свои силы за счет нашей крови. Ведь, по большому счету, если бы их не было, как таковых, то и вопроса о целесообразности существования подобной “Контры”, наверное, вообще бы не возникало. Так что, единственным правильным выходом мне виделось полное уничтожение расы кровососов. Однако у моей подруги было совсем другое мнение. Она их пыталась оправдать, найти смысл их существования, а ведь все сводилось к тому, что они, как червь, паразитирующий на теле человеческого общества, лишь являются гнусным недоразумением, порождающим страшные хвори расы живых существ. Я немного отвлеклась, а потому немного пропустила из того, что пыталась мне объяснить Кьяра в эти мгновения. Следующее, что я услышала:

- Одним словом, вот так и приходилось жить. С тем, что есть. Со временем Тони простил ее. У него, правда, очень доброе сердце. Но продолжать отношения с ней он не желал. Ну, вот так все и текло. И она, вроде как, и неплохой женщиной была, разве что пыталась Тони вернуть разными способами. И, может, поначалу и правда не желала никому зла, однако, со временем, исчерпав все способы добиться его расположения, она изменилась. Тони говорит, что он превратился для нее в навязчивую идею. И она уже шла на все, только чтобы чего-то достичь. И все бы ничего, но Тони никак не желал сходиться с ней вновь. А что? - Кьяра принялась активно жестикулировать, как бы пытаясь не только с помощью слов, но и жестов, создать как можно более полную картину взаимоотношений своего возлюбленного с его экс-девушкой.

- Любовь-то прошла, зачем нервы трепать? Он объяснял ей, что на их отношениях стоит крест, и ничего уже не изменить. Ну, она как-то подустала, что ли, и куда-то исчезла. Тони говорит, что на несколько лет. А вот полгода назад вновь объявилась, свалилась как снег на голову. - Я уже понемногу начинала слушать, разинув рот. А что? Интересно все-таки. Это уже походило на любовную вампирскую драму. Человеческие уже надоели. Вот и, пожалуйста, откушайте чего-то экзотичненького… Кьяра, казалось, на мгновение выдохлась. Но через несколько секунд вновь продолжила.

- Но в этот раз она уже не пыталась завязать с Тони какие-либо отношения. Так самое ужасное во всем этом, знаешь что? А то, что она наконец-то нашла его слабое место. Она просто вступила в “Контру”! Представляешь! Стерва! - Кьяра была в бешенстве. Я же, не совсем понимая, почему Кьяра реагирует именно так, а не иначе, озадаченно уставилась на свои ногти, как бы пытаясь решить, стоит менять на них лак или еще пару-тройку деньков походить с голубым лаком. Ну, вступила она туда, ну и что? Так ведь даже лучше. Ряды недовольных вампиров пополняются. Разве не это является их приоритетной целью? Конечно, теперь она будет поближе к Тони, но он-то ведь по уши влюблен в Кьяру, так чего же она опасается? Ах!

- Ты что, ревнуешь?! - ах, вот оно что! Банальная ревность!

- Да, да, да! Я ревную, я с ума схожу от ревности! Я такая и что?! - последние слова Кьяра выпалила с такой силой и ненавистью, что теперь мне все стало понятно. Я как-то никогда не попадала в ситуацию, зовущуюся любовным треугольником, а посему лишь понаслышке знала, как могут снедать чувства связанные с коварной ревностью.

- Но Кьяра, ты же должна доверять ему. Любовь - это чувство, которое предполагает доверие по определению или я не права? - я пыталась как-то успокоить буйный нрав своей подруги, но мои попытки были тщетными. Она пылала таким огнем невосприятия, что мои слова лишь скользили мимо ее слуха.

- Да ты что Саша! Какое там доверие! О чем ты говоришь?! Да при чем здесь Тони?! Я говорю о Мишель. Да и вообще, как можно доверять вампиру?!

- Ты меня, конечно, извини, но Тони, кажется, тоже вампир или я уже ничего не понимаю.

- Тони, к твоему сведению, всего себя отдает служению Сопротивления, он, он… Он всю свою человеческую душу вкладывает в это дело. Он вампир по принуждению. Он не хотел и не хочет таким быть. Но вот Мишель! Она, она совсем другая, она его полная противоположность - типичный вампир. Жестокий кровосос, убийца, злая, эгоистичная, нетерпимая, алчная… Настоящая вампирская стерва! Знаешь, она ведь всегда такой была! Да-да.

- Но ты же недавно упоминала о том, что она вроде как нормальной была… - устало пыталась я урезонить Кьяру, в душе на это мало надеясь. Да, на что способна ревнивая женщина. Страшно представить. И словно в подтверждение моих слов, Кьяра повернулась ко мне, словно огнедышащий дракон, метающий пламенные молнии.

- Если она попадется мне, я ее в порошок сотру! Я ей все волосы повыдергиваю. У-у, ненавижу!

- Кьяра, Кьяра, да успокойся ты. Ну, может, ты просто преувеличиваешь, ты же сама сказала, что она больше не пытается вернуть Тони. Так чего же ты так злишься?

- Ты, правда, хочешь знать отчего? Да все от того же. Она сменила тактику. Я в этом уверена. Лишь узнав о том, что Тони в рядах Пятой колонны, она тотчас же изменилась. Кстати, ни сам Тони, на Майк, понятия не имеют о том, как она узнала об их причастности к делам “Контры”. Ведь эта их организация настоящие имена участников хранит в глубочайшем секрете. А Мишель, еще не успев даже полноправным членом этой самой организации стать, заявилась к Тони, как ни в чем не бывало, и обрадовала его, что теперь они служат одному делу. А мой ненаглядный Тони уши развесил и поверил в то, что она изменилась. Он теперь заявляет, что она стала совсем другой, осознала все свои ошибки и все, чего она теперь хочет, - лишь помочь другим вампирам найти свою цель в жалком бессмертном существовании. И он ей верит! Она ему лапшу на уши вешает, а он ей верит. Сразу видно - итальянец! Не может без макарон! Ну, как так можно! А она?! Ну, ты представляешь, какая подлая. У-у гидра поганая, медуза-Горгона! Ну, ничего! Я еще пообрезаю твои головы гнилые!

- Кьяра, а почему ты не веришь в то, что она и правда могла измениться? - предположила я. А что? Люди ведь склонны меняться. Или я ошибаюсь?

- Ну уж нет! Никогда не поверю, что такой вампир, как Мишель, могла вот так кардинально измениться!

- Ты так рассуждаешь, словно она была твоей закадычной подругой. Ты ведь можешь многого не знать.

- Мне Тони рассказывал, какой она была.

- Хорошо. Предположим, она не изменилась. Но зачем же вступать в “Контру”? ты думаешь, она все это делает с какой-то определенной целью?

- Да это же очевидно! Она все это затеяла, чтобы вернуть Тони! Она ведь вернулась еще до того, как мы с ним познакомились. Она тогда только начинала плести свои козни. Но чем дальше, тем она чаще стала навязывать ему свое общение. И сейчас, мне кажется, она уже ни перед чем не остановится, лишь бы вернуть любимого мужчину. Во всяком случае, я бы ни перед чем не остановилась.

“А-а, все едино. Пойду к Майку и все выясню”. Кьяра решительно захлопнула дверцу машины и быстрым шагом направилась к парфюмерному магазину.

За два дня до этого…

- Привет, Майки. - Энтони бесшумно вошел в потайную комнату друга, расположенную в противоположном от магазина крыле. В этой части постройки были расположены помещения, которые Майк со временем превратил в жилые, одним махом сделав себе и дом, и работу в одном здании.

- Чао, амико. - Поздоровался Майк, не отрываясь от работы. - Заходи, заходи. Не стой на пороге. Располагайся. Я тут бухгалтерией занимаюсь. Свожу тут дебет с кредитом. Знаешь, оказывается, торговля духами - чертовски выгодный бизнес. Прибыль - просто супер. Эй, а ты чего такой хмурый? - Майку даже не нужно было поднимать голову и смотреть на Тони, чтобы заметить, или скорее ощутить, что у того появились какие-то проблемы. Все же он отодвинул от себя бумаги, положил на стол ручку и встретился взглядом с другом.

- Ну, и что на этот раз? - они слишком давно знали друг друга, еще дольше умели ощущать те незаметные нюансы, на которые обычные люди, как правило, не обращают внимания. Порой из-за нехватки времени или желания, а порой потому, что визави умеет мастерски скрывать то, что не хочет выставлять на всеобщее обозрение. У людей существуют два понятия: проницательность и проницаемость. Вампиры в них не нуждались просто по определению. Им несвойственно было упускать что-либо из вида, будь то неправильно надетая вещь или неисркенне сложенные губы в улыбке. Хочешь, не хочешь, а мозг вампира (ну, или что там у них вместо извилин имеется) фиксировал мельчайшие подробности. Ну, а не заметить того, что у твоего приятеля что-то не ладится, было бы верхом цинизма.

- У меня закончились капли. - Выпалил Тони на одном дыхании.

- И из-за этого у тебя такой умирающий вид? - Майк казался и впрямь изумленным.

- Ты что, не понимаешь, что это значит?! Майк, ты же мой друг! Как ты можешь так цинично реагировать?! - Майк всегда удивлялся, насколько сильно Тони не желал признавать вампирскую сущность ни в себе, ни в других вампирах. Ну, чего он так удивляется? Цинизм - это же неотъемлемая черта любого, даже самого благодетельного кровососа. Просто, отношение к миру такое, и ничего личного.

- Ладно, ладно, не кипятись. Отлично я все понимаю. Ладно. Катастрофа. Что ты от меня-то хочешь?

- Ты же понимаешь, что я в таких случаях плохо соображаю. Если честно, я не знаю, что мне делать. Мне надо срочно как-то попасть в ЭВИ (Экспериментальный Вампирский Институт), чтобы достать препарат.

- Ты что, рехнулся?! Ты хоть соображаешь, о чем ты сейчас вообще говоришь?! “Контра” в ЭВИ?! Накануне референдума?! Ты что, хочешь преподнести нас им на блюдечке с голубой каемочкой? Ну, ты даешь, брат! Я знал, конечно, что, когда речь заходит о твоей ненаглядной Кьяре, ты теряешь голову. Но чтобы настолько! - Майк сокрушенно покачал головой.

- А что мне еще остается делать? Босс сейчас всецело занят приготовлениями к голосованию. Ему сейчас никак нельзя с нами контактировать, иначе…

- Вот именно, Тони. Иначе… Это я и пытаюсь тебе растолковать: сейчас не время заниматься амурными делами. Настал такой момент, когда нам не то, что высовываться не стоит, нам сейчас бы вовсе стоило перестать существовать. Нас слишком мало. А они на коне. Нам ни в коем случае нельзя рисковать. И уж тем более подставлять шефа. Если мы его потеряем, то они нам такой реквием сообразят… А ты тут со своими лекарствами. Слушай, дружище, ты что, никак потерпеть не можешь?

- И как ты себе это представляешь? Мы и так встречаемся раз в неделю в лучшем случае. А так, вообще неизвестно, когда мы сможем вновь увидеться.

- Послушай, амико, может, мне и неведомо, как это - любить так сильно, как ты. Но поверь, я вполне разделяю и понимаю твои чувства. Однако на этот раз тебе все же придется потерпеть: согласись, на карту ведь поставлено не только твое существование, но и всех тех, кто поверил тебе, присоединился к нам и последовал за тобой. Всех тех, кто доверился нам, кто поверил нашим заверениям в серьезности намерений. А ты сейчас можешь одним неосторожным движением подписать смертный приговор нескольким тысячам! наших мм…даже не знаю, как их назвать, может, единомышленников, а может и братьев. Послушай, Тони, ты же знаешь, что еще не сейчас. Нельзя сейчас. Наше время еще не пришло. А потому мы не можем позволить себе роскошь все разрушить в самый ответственный момент. - Майк похлопал друга по плечу.

- Мне жаль, что все так складывается или, точнее, не складывается, но самое разумное, как мне кажется, сказать Кьяре, что тебе понадобилось срочно отлучиться по делам “Контры”. Она девушка неглупая, да и любит тебя. Думаю, она поймет. Если хочешь, я могу ей подтвердить, что ты и впрямь уехал в командировку, скажем в Испанию, чтоб она сильно не заморачивалась по поводу твоего отсутствия. А как только ты вернешься, вы тотчас же встретитесь. И поверь, это не только ради твоего блага, но и ради ее тоже. Да и ради моего и многих таких же, как мы. Хорошо, друг? - Тони стоял с поникшей головой и опущенными плечами. Он понимал умом, осознавал холодным и трезвым рассудком, что это самый резонный выход, самый рациональный вариант, но сердцем… ну, или чем-то там другим (тем, что было на месте сердца, если там вообще хоть что-нибудь было)… Одним словом, он не мог смириться с мыслью, что не увидится с любимой. В ближайшее время, как пить дать. А ведь каждый раз мог стать для их таких опасных и необычных отношений последним. И кто знает, сколько еще таких вот тайных свиданий выпадет на их долю.

- Тони, пусть тебя греет мысль о том, что скоро вы поженитесь, и тогда уже никто вам не сможет помешать. Ну же, выше нос, дружище. - Тони горько усмехнулся.

- Ты из какого фильма эту цитату извлек? Что вообще может нормального быть в отношениях вампира с древней? Боюсь, Майки, ты сильно заблуждаешься. Все эти фразы заверения о безоблачном будущем хороши для Кьяры: они ее успокаивают, дарят надежду, позволяют напрасно не переживать о том, что нас ждет, и чего нам, к сожалению, не миновать. А ждет нас… Брось, разве ты не знаешь, чем закончатся наши с Кьярой отношения? Я реалист. Я смотрю на вещи трезво. А посему со спокойствием принимаю тот факт, что никакого будущего у нас нет и быть не может. Все и так уже давно предрешено. Рано или поздно, меня убьют. Если не наши враги, то в таком случае, думаю, это сделает ее отец. Так или иначе, а мой исход предрешен. И я, откровенно говоря, уже давно с этим смирился. Как ты не понимаешь, что именно поэтому я хватаюсь за соломинку, которая зовется сегодняшним днем. Как там говорят? Живи сегодня так, словно это твой последний день? Вот я так и пытаюсь использовать любую возможность побыть дольше с любимой девушкой. Но на этот раз, похоже, ты прав - мне придется отступить. Я отменю нашу следующую, надеюсь, не последнюю встречу.

- Тони, Тони, да не будь ты таким пессимистом. Все еще может сложиться по-другому. Никогда же не знаешь…

- Что, например? Предлагаешь использовать вариант, который может подарить мне Кьяру, но в случае, если она узнает, на что я решился, возненавидит меня навсегда? Убить ее отца? - Майк, ничего не отвечая, стоял и смотрел другу прямо в глаза.

- А что, если иного выхода не будет? - вдруг хладнокровно поинтересовался он.

- Нет. Определенно, нет. Я никогда на это не пойду. Майки, мы ведь не такие. Мы же все время пытаемся доказать, что мы другие. А ты сейчас говоришь о том, что перечеркнет все. Все, над чем мы столько работали, все то, в чем мы с пеной у рта убеждали вампиров и древних. Такой поступок сведет на нет все наши старания, всю нашу проделанную работу превратит в пыль. Да, в конце концов, попросту поставит точку в этой войне, точку, такую желанную для Фрейна и его приспешников, точку, которая бы навсегда поставила крест на таких, как мы. Преподнести им на блюде наше поражение? Чтобы они ликовали? И вдобавок ко всему потерять Кьяру? Какой же тогда в этом смысл? Нет. Я категорически против такого варианта.

- Слушай, Тони, ты же знаешь, что ты мой друг, и я поддержу тебя в любом твоем решении.

- Да, я знаю. Спасибо тебе, Майк. - А Майк, казалось, решил добить друга. Не со зла, конечно, но он все же решил еще больше встряхнуть Тони. Зачем? Он бы и сам не смог ответить на этот вопрос. Может просто потому, что вся эта ситуация отношений вампира с древней казалась Майку какой-то ненатуральной, или, может, суть заключалась в том, что он попросту устал наблюдать за тем, как его друг в своем порыве любви наталкивается то на одни нерушимые стены, то на другие. Поначалу Майк пытался ему помогать, как мог, но, чем дальше “в лес” они углублялись, тем больше препятствий на своем пути им приходилось преодолевать. И чем прочнее становились их отношения, тем труднее им становилось продолжать этот свой вышеупомянутый путь. А потому Майк даже не знал, с какой целью сейчас так мучает своего друга: чтобы помочь ему или же попросту показать тщетность всех стараний.

- Тони, но ведь и это еще не все. Остается же… Когда ты собираешься посвятить Кьяру в свой маленький секрет? Она ведь женщина. И, как мне кажется, ей бы стоило знать, на что она идет, продолжая с тобой отношения. Не каждая девушка согласиться на такую жертву, на которую ты обрекаешь Кьяру без ее согласия. Даже более того: что если после того, как ты ей все расскажешь, она изменить свое решение быть с тобой? Что если ее инстинкты заговорят громче доводов сердца? Что если…

- Лучше не продолжай! - Тони невидящими глазами уставился на друга. Впервые за все время их дружбы Майк ужаснулся тому, что в них узрел. Он поспешил отвести взгляд. Было от чего. Глаза Тони горели каким-то черным глухим пламенем, что-то страшное и бесповоротное выглядывало из темной бездны, что-то готовое вот-вот вырваться из пучины и поглотить без остатка…

Майк еще никогда его таким не видел. “Да уж, - подумал Майк, - что делает с людьми любовь! Вот только интересно, что это было? Какое такое начало в Тони смогли проявить мои слова? Вампирское? Или это было что-то иное?

- Ладно, Энтони, не грузись, все буде так, как должно быть. Уж поверь, не иначе. Рок - вещь довольно приставучая. Не отстанет, пока не будет так, как ему надо. Так что, как говориться, не трать силы. На дно я тебе, естественно, не желаю спускаться, но и барахтаться так рьяно тоже перестань. Умерь на время свой пыл, и перенаправь энергию в более существенное русло.

- Ты прав. Ты прав. Послушай, я, скорее всего, даже звонить Кьяре не стану. Лучше просто сброшу ей сообщение на сотовый. А за разъяснениями предложу обратиться к тебе. Хорошо?

- Certo, Amico.

- Еще раз спасибо, Майки. Ты настоящий друг. Чао.

- Чао, Тони. Если что - звони.

В жутком расположении духа Тони вышел из дома Майка. Упавшее настроение не так легко было вернуть в норму даже вампиру. Но иного выхода не было, а потому Тони вытащил мобильный телефон и принялся строчить Кьяре эсемэску, которая так сильно насторожила ее…

*

А Майк сидел, смотрел на закрывшуюся за другом дверь и пытался понять или, скорее, как Тони, попросту смириться с тем, что у них-то и впрямь нету будущего. Они столько времени потратили, пытаясь создать достойное сопротивление в рядах вампиров для… А для чего, собственно, они так старались? Для того чтобы убедить древних в том, что они могут приспособиться к мирному сосуществованию рядом друг с другом? В том, что, если им все же удастся создать нормальное вампирское общество, древним стоит отказаться от перманентного противостояния и попытаться наладить сколько-нибудь рабочие отношения? И тут тотчас же сам собой напрашивается вопрос о том, что же это такое “нормальное вампирское общество”? Разве это, в принципе, возможно? Разве реально по-настоящему победить и обуздать вампирскую сущность? Они что, могут перестать убивать и пить человеческую кровь? Убивать - возможно, но вот пить кровь - это никогда. Он часто задавался этими вопросами. Может, даже слишком часто. И, если поначалу он убеждал себя в том, что все возможно, что все в наших руках, что все зависит лишь от на самих… То со временем сомнения начали не просто закрадываться, но уже и понемногу, словно назойливый черв, начинали подтачивать его уверенность в том, что он делает и в чем убеждает других, - на самом деле лишь желаемая, а не настоящая действительность. Их природа, его природа, его сущность была настолько сильной в плане вампирской жестокости, что вряд ли найдется хоть один вампир, который будет в силах полностью, на сто процентов, контролировать свою жажду. Так зачем же тогда все это? Зачем он все это делает? Какой во всем этом смысл? Ему казалось, что он впадает в депрессию. Что же с ним такое? Кризис веры, как говориться. Вот только какой веры? Во что? В себя, в собственные силы? Веры в свои возможности? Да и возможно ли вообще, чтобы вампир чувствовал депрессию?

Его размышления прервал рингтон мобильного телефона. Майк затуманенным взором уставился на экран сотового. Звонил клиент. Человек. Он почувствовал, как начали непроизвольно появляться клыки. Огромным усилием воли он постарался заглушить в себе зов своей зверской природы. Это стоило труда. Впрочем, как и всегда. И не имело значения, сколько веков ты прожил. Это всегда было тяжело. То, что со временем этот процесс становился более контролированным и прогнозированным - это да. Но никогда он не становился безболезненным. Всегда требовалась сила воли, чтобы подавить в себе голодное животное, готовое вот-вот вырваться наружу. И он это делал. Раз за разом. Вот только в последнее время он начал замечать, что чем дальше, тем сложнее становилось контролировать себя. Или, если быть полностью откровенным, то он попросту наконец-то разрешил себе осознать, что, возможно, не всегда ему будет это удаваться. Рано или поздно настанет тот заветный момент, когда он просто-напросто не сможет удержать и обуздать рвущегося на волю зверя. Зверя, который, несмотря на все приложенные старания и усилия, так никуда и не исчез, а всего лишь притаился где-то в углу его сознания, который всего лишь дремлет и только и ждет момента, чтобы вырваться из своего полуобморочного состояния. Но Майк уже знал, знал наверняка, что неминуем день, когда эта борьба прекратиться и его жестокая вампирская сущность возобладает над слабой человеческой природой. Однажды все именно так и случиться. Он это уже отчетливо осознавал. А сейчас…

Сейчас он глубоко вздохнул и ответил на звонок.

Этот самый день…

Девушка резким движением рванула тяжеленную дверь огромного супермаркета. “Ого! - подумалось Майку. - Кого ж нелегкая-то принесла. Кто-то, видать, не в духе”.

- Майк, я тебя умоляю, скажи правду. Какой бы она ни была. Пожалуйста! Он с ней? Да? - без предисловий начала Кьяра. Она была так взволнована, так напряжена, что, казалось, совсем не контролировала ни свои мысли, ни уж тем более слова, срывающиеся с дрожащих губ.

- А, это ты. Если честно, то не ожидал тебя так скоро увидеть. Тони меня предупредил, что сообщил тебе о своем отъезде. Он же прямо при мне сообщение тебе отсылал. Или я ошибаюсь? - так, так, так. Майку приходилось тянуть время. Он, конечно, уверял Тони, что тот при необходимости может сослаться на лучшего друга, в случае чего. Но, как говориться, думать об этом и присутствовать во время сцены, устроенной разгневанной и ревнивой девушкой, - несколько разные вещи. Более того, это две большие или четыре маленькие разницы, как говорят в Одессе. Вот и сейчас, Майк стоял немного сконфуженный оттого, что, в принципе не знал, где конкретно сейчас находится его друг, да и сбрасывать со счетов опасную информацию, коей он обладал, тоже нельзя было. А потому надо было побыстрее взять себя в руки и перенять контроль над ситуацией. А что? Кто-то думает, что с влюбленной девушкой легко справиться только потому, что ты вампир? Как бы не так!

- Послушай меня, Кьяра. Она тебе не то, что не соперница, она для ваших отношений с Тони не представляет ровным счетом никакой угрозы. - Майк произносил эти слова с такой убедительностью, что Кьяра невольно поддавалась его вампирскому обаянию. Полностью позабыв о том, что с ними себя так вести нельзя, она внимала каждому слову Майка. Она слышала именно то, что так надеялась услышать. Она ждала этих слов, пребывая в постоянном страхе, не произнесет ли друг ее возлюбленного той страшной фразы, которая может не столько ранить, сколько сокрушить, сровнять с землей, твердыню, зовущуюся любовью…

- Воспринимай ее, как говорил Гарфилд, словно букашку на огромном ветровом стекле своей жизни. - Врывался Майк в сознание Кьяры. И чтобы добить ее окончательно, он улыбнулся во все свои вампирские клыки.

Майк отчетливо осознавал, что все им сказанное девушке Тони является, нет, не ложью, ни в коем случае! Всего лишь возможным вариантом из альтернативной реальности. Но будет ли все именно так, как того хотят эти двое влюбленных, или судьба сыграет с ними одну из своих возможных злых шуток. Ведь если не ему, то кому лучше знать, сущность Мишель, кому как не ему понимать, что она совсем не изменилась, что она по-прежнему с ума сходит от любви к его другу. Он знал и то, что в эти самые мгновения она всеми правдами и неправдами пытается создать такую ловушку для Тони, чтобы у него не было ни единого шанса отвертеться или же… Интересно, а чем все закончится? Как долго еще Тони будет слепо верить своей бывшей любовнице, вампирше, для которой в этом мире не то, что святого, ничего стоящего не существует. Даже сам Энтони… Кто знает, что он на самом деле для нее значит? Почему у Майка в последнее время начало появляться такое странное ощущение чего-то страшного и неотвратимого…

Но! Кьяре ничего этого знать не надо. Она и так еще ребенок, мыслит идеалистическими категориями. Да, ей бы уже не помешало повзрослеть. Однако, скорей всего, что лучше бы не так. Или же все-таки стоит предупредить ее, что если Мишель не удастся по-доброму затащить любимого в свои сети, то она запросто уберет помеху со своего пути? Откуда ему было знать? Ах, да Мишель же сама пожаловала к Майку на аудиенцию. Она ведь сама слезно просила его помочь вернуть Тони. Но он же отказался. А как она отреагировала на это?

“Ты же понимаешь, что я попросту ее умерщвлю?” - она спрашивала со спокойной ехидной улыбкой на своих красивых нестареющих устах. И Майк знал, что это не угроза и не бахвальство. Это лишь констатация того, как будут развиваться события в будущем его и его самого близкого друга. Когда он рассказал все Тони, тот ушам своим не поверил. Он понимал, что надо быть настороже. А в те мгновения его со сладкой улыбкой убеждала сама Мишель, что Майк ее неправильно понял. И Тони пришлось закрыть глаза на тот странный разговор. Прикрыть веки до того момента, когда настанет час икс. А сейчас ему надо было если и не лебезить, то, во всяком случае, не отпускать Мишель слишком далеко от себя. Врага лучше не просто знать в лицо, лицезреть его облик почаще не помешает. А потому он давил в себе волны возмущения и несогласия с правилами игры, навязанными его бывшей девушкой. Вновь и вновь она руководит балом, который зовется их отношениями. И у него попросту связаны руки. Пока…

- Ну, вот и умница, - Майк продолжал улыбаться.

- А теперь езжай домой и успокойся. Все будет нормально. И с Тони, и с вашими отношениями. - Кьяра утвердительно кивнула, слегка улыбнулась и вышла из магазина. В тот день треволнений более не случилось…

 

Глава IV. Анри. Как все начиналось.

Он сидел на золотистых плитах одной из самых красивых площадей Рима. Современная, находящаяся на месте античной Экседры, площадь Республики, грандиозностью и красотой восходящая к истокам христианской эпохи внушала почтение, смешанное с ощущением собственной ничтожности. Для человека - да, для него - вряд ли. Он затуманенным взором скользил по величественным развалинам Терм Диоклетиана, во времена античности не имеющих равных по размерам и блеску. И хоть была средина дня, пред его очами разворачивались совеем иные образы. Вот на площади царит вечерний полумрак, создаваемый искусственным осветлением больших фонарей. Чистое небо над головой, теплый летний воздух, ни единого дуновения ветерка, лишь дыхание тревожит тишину этого архитектурного чуда. Он наслаждался покоем, который дарит ночь, и красотой, которую создают полные тайн творения рук человеческих.

А сзади тихонько журчал фонтан Наяд, медленно и спокойно текла вода по замкнутому кругу, напоминая вечный круговорот в природе, коему нет начала и не сыскать конца. Вечность помогала расслабиться и забыться. Что-то такое витало в воздухе, что позволяло раскрыться навстречу зову из тысячелетних развалин, предаться воспоминаниям о давно минувших днях и эпохах, впустить в себя дух тех времен или хотя бы почувствовать горечь, страх, неуверенность, усталость одного из самых известных древних Микеланджело, которому довелось пролить не один десяток потов, прежде чем создать еще один шедевр. Санта-Мария-дельи-Анджели - базилика, подаренная нам гением великого художника и ваятеля. Образы сменялись мыслями, раздумья прерывались музыкой отдохновения…

Ему вдруг стало интересно, смог ли бы помыслить человек того времени, как преобразится и сама эта церковь, и площадь, и даже дорога, опоясывающая центр площади, в котором еще и намека не было на бьющий источник. Сегодня, сейчас, в наше время все изменилось. Вокруг колесили новые иномарки, спешащие пешеходы, модные красавицы с улыбками на загорелых лицах легко порхающие от одного модного бутика с одеждой к другому. А вон там мужчины выбирают часы самых известных фирм. Как же все изменилось! Что-то подверглось тлению, что-то разрушению, многое претерпело реконструкцию, не всегда самую лучшую, но для истинных ценителей наследия наших предков все же остаются полными скрытого смысла и загадок, мощи и силы каменные хранители прошлого, нашего прошлого, без которого никогда не возможно было бы наше настоящее таким, каково оно есть. Что уж там говорить о будущем…

Анри отдыхал. Он ждал. До встречи оставалось еще каких-то два часа - вампиры всегда приходили раньше назначенного времени и всегда раньше тех, с кем уславливались. Прежде это делалось из страха перед древними, которые не оставляли ни малейшую возможность нереализованной. Они всегда пытались провести разведку места встречи и понаставлять там снайперов, которые смогли бы еще до начала встречи решить ее исход. Однако постепенно жизненный уклад и вампиров, и древних несколько изменился, перейдя на другой уровень. Действовать враги стали иначе. Но привычка опережать своего визави осталась. Не имело значения даже то, что встретиться Анри должен был со своим лучшим другом.

Вот и сейчас он просто сидел и ждал. А почему бы и нет? Учитывая еще и то, что погода (для человека, естественно) была попросту отвратной: полностью затученное небо, дождь, слякоть, сырость… запах осени все настойчивее стучался в ноздри. Однако все это было неизменными спутниками любого вампира. Даже глуби, вечный символ, завсегдатаи огромных открытых пространств, не толпились у его ног. Это радовало. Не то, чтобы вампиры уж очень ненавидели животных, просто от них исходил запах живого существа, а поскольку нечеловеческая кровь для утоления жажды не годилась, то вампиры предпочитали избегать контактов с птицами и другими тварями.

Словом, он наслаждался. Не зря говорят, что одному в радость, то другому - в тягость. Для вампира - это было самое “то”, что дарит вышеупомянутую радость, спокойствие, уединение. Даже своеобразное умиротворение. Он сидел и расслаблено созерцал. Ну, а беззаботное созерцание помогает расслабиться еще больше и немного восстановить не только человеческие, но и вампирские силы. Даже глядя в оба (что со стороны, кстати говоря, походило на глупую беззаботность), Анри научился отключаться как от внешних, так и от внутренних раздражителей, будь то навязчивые мысли или голоса случайных прохожих,… Он искусственно погружал себя в состояние нирваны. Почему искусственно - потому что в полную отрешенность он бы себе никогда не позволил впасть. Как никак, бдительность в жизни вампира - это залог успеха. Это все.

Он внимательно осматривал и подмечал все произошедшие за последние время изменения. А это “последнее время” (он и сам удивился, когда это осознал) уже успело составить более пары столетий. Шутка ли! Для вампира - это срок не ахти какой, однако все же… Сколько же лет он сюда не заглядывал! Да, многое изменилось. Очень многое. Вон того современного ювелирного магазина точно не было. А на месте высотного, построенного по всем современным стандартам роскоши, дома когда-то стояла лавка мясника, к которому Анри, кстати говоря, частенько обращался за добрым советом, где кровь получше достать. А на месте вон того спа-салона стояла парфюмерная лавка, в которой он однажды купил ей духи. Хотел сделать сюрприз. Выбрал какой-то цветочный аромат. Название? Да кто же теперь вспомнит, как они тогда назывались. Давно это было. Очень давно. Но то, что она терпеть не может приторные запахи, он четко уяснил на все свое дальнейшее существование. Почему она их так не ненавидела? Оказалось, что у нее аллергия на концентрированные цветочные парфюмы! Вот это точно был сюрприз! Правда, для него. Он никогда до этого не слышал, чтобы вампиры чем-то болели, а потому реакция Генриетты на духи его не просто удивила, а скорее даже поразила. Они потом еще довольно долгое время пытались выяснить, в чем же дело. Обратились даже в ЭВИ, там у нее брали всевозможные анализы, проводили исследования, но ни причин этой аномалии, ни даже никаких проявлений, кроме легкого раздражения и чихания обнаружить так и не сумели. Радовало лишь то, что, по словам самой Генриетты, когда она еще была человеком, реакция у нее была намного более сильной. Получалось, что вампиризм ее в какой-то степени даже подлечил. Позже Анри задумывался о том, как бы он поступил, если бы она тогда все же обратила его внимание на то, что страдает подобным. Превратил бы в вампира или же нет? А что, если бы она тогда умерла во время укуса, что тогда? Он не находил ответов на эти вопросы. Или, если уж быть откровенным до конца, хотя бы с самим собой, то он их не хотел находить. Немного поизводившись горькими думами, он резко отметал их. И неважно, что он вампир. Страдать он тоже умеет. Научился, точнее говоря. Если еще точнее, то она, Генриетта, его научила.

Словом, после того случая он больше не дарил ей духи в подарок. Они условились, что выбором духов будет заниматься исключительно Генриетта, а он будет стараться удивить ее чем-то иным.

А вон на том месте раньше… И сам не отдавая себе отчета, как это произошло, он внезапно углубился в воспоминании о том времени, когда он был еще человеком, когда еще все в его жизни было совсем по-другому. Мысленно он очутился в том столетии, когда в его судьбе произошли кардинальные изменения, которые впоследствии отняли у него возможность и дальше жить. Жить и чувствовать так, как может лишь обычный, смертный человек. Лишили его права вести тяжелую, но в то же время (как позже оказалось) настоящую жизнь. Он много десятилетий не мог справиться со своими чувствами, не в силах был принять того, кем он стал. До того дня, пока не понял, что независимо от того, какова твоя природ (человеческая, вампирская ли), есть в мире что-то такое, что способно полностью изменить и саму жизнь, и отношение к своей сущности. И не просто изменить отношение, а в какой-то мере даже полюбить себя и свое существование. Что-то, что способно наполнить нашу жизнь настоящим смыслом, подарить ощущение, что ты живешь, не просто существуешь, а именно живешь - по-настоящему, даже если ты больше не человек, даже если ты уже нежить…

И вновь к нему в мысли пробиралась Генриетта, словно преодолевая ветки и сучки огромного густого, кустистого леса, пытаясь выбраться на открытую поляну его сознания. Как тогда, в том лесу, в Швейцарии, рядом с ее родным поместьем…

Однако на сей раз ему удалось вернуться к прежним проблескам прошлого, рвущегося наружу, пытающегося поглотить сознание нынешнего Анри и вернуть в те дни, когда он был еще обычным рядовым рабочим. Да, он начинал с того, что пошел по стопам отца и углубился в дело, связанное с изготовлением оружия. В те времена оружие почиталось, вероятно, даже более теперешнего - от него напрямую зависел исход какой бы то ни было битвы. Поначалу существовало лишь холодное оружие, однако со временем его начало вытеснять огнестрельное. То, что ножи и все производные от них не утратили своей огромной роли и по сей день, является непреложным фактом. Как, впрочем, и то, что пистолеты сыграли огромную роль в последующих стычках, конфликтах, даже войнах. История кишит примерами. А потому не отдать должное тем, кто впервые занялся делом, связанным с изготовлением револьверов и им подобных было бы непочтительно.А поэтому необходимо было отдать должное производству револьверов и прочего огнестрельного оружия. Естественно, абстрагируясь от того, сколько смертей, страданий и горечи привнесло все это в наш и без того жестокий мир. Однако если задуматься, то огнестрельное оружие обладает своеобразной гуманностью - лишь с помощью него, одним простым нажатием на курок, можно помочь человеку освободиться от страданий. Что бы кто не говорил, а смерть от стрелы или от топора, застрявшего меж лопаток, куда мучительней и страшнее. Хотя остается шанс поразмышлять о смысле бытия, своей роли в этом театре, коим зовется окружающий нас мир, возможно, даже покаяться и получить искупление…

Примечание: в любом случае, автор ничего и никого не оправдывает, а также не проявляет больного интереса к смертоносным вещам, пытаясь лишь показать, что все (или почти все) в этом мире можно (а порой и стоит) рассматривать с разных ракурсов и точек зрения (прим. автора).

Словом, ему тогда уже успело стукнуть тридцать шесть лет, он все еще был простым рабочим, но где! На заводе самого Беретты. Основав в 1526 году одну из первых и самых популярных частных компаний, уже в середине шестнадцатого века ее основатель Бартоломео достиг огромных результатов в разработке оружия. Он лишь начинал заниматься тем, что призвано было изменить и предопределить не только его жизнь (и всех его потомков - наследников по мужской линии), но и исход множества сражений, в частности и во Второй мировой войне.

Анри всегда нравилось оружие. Наверное, это было у него в крови. Его отец был кузнецом. И поначалу Анри мечтал продолжить семейное дело, однако, когда его друг, опрокидывая очередную порцию горячительного за столиком трактира, случайно обмолвился о строительстве целого оружейного завода, который по тем меркам и, правда, впечатлял, Анри в ту же секунду для себя все решил. Решил, что будет причастен к создаваемому Береттой арсеналу, который в двадцатом веке возьмут на вооружение даже армии самых развитых стран.

- Здравствуй, - Анри удивленно обернулся, идя вечером с завода домой. Уставший, немытый, но с чувством удовлетворения от того, что занимается любимым делом.

- И вам не хворать, - учтиво ответил он странному мужчине лет сорока в длинном черном плаще, которые носили еще веком раньше. Он пытался рассмотреть лицо прохожего, неизвестно зачем заговорившего с ним в то время, когда он пересекал мост. Однако поля низко опущенной на глаза шляпы не позволяли не то, что разглядеть, даже составить хоть сколько-нибудь отдаленное впечатление о незнакомце. Еще и дым от дымящейся ммм… как там называли сигареты в то время?.. полностью обволакивал фигуру незнакомца. Какой-то червячок, называемый опаской, все же зашевелился внутри Анри. Он напрягся и едва заметно сжал покоящуюся в кармане куртки одну из первых моделей револьвера, которую он же сам и помогал выковывать. Странно, но это действие не укрылось от бдительного взгляда незнакомца. Он медленно поднял голову, представляя взору Анри свое довольно привлекательное лицо с едкой ухмылкой на губах.

- Не стоит, это тебе не поможет. - Он медленно выбросил окурок через перила темного средневекового моста и со скоростью молнии сократил расстояние, разделяющее его и Анри.

- Ты мне нужен, и ты мне подходишь. И советую тебе отнестись к этому с большим почетом, нежели ты собирался. Ах да! И прекрати на меня наставлять свою пушку. Она бесполезна с такими, как я. - Фрейн вновь ухмыльнулся, в этот раз, обнажая вампирские клыки в полную длину. В ту морозную январскую ночь все и произошло. Хотел ли Анри становиться таким, никто его не спрашивал. Фрейну он был нужен. И точка. С того времени Анри всегда находился под опекой своего босса, делал все то, что желал последний, а работенка была не их легких. Однако он уже привык, со временем достигнув довольно-таки неплохих результатов.

Впрочем, поначалу все было предельно просто. В его обязанности вменялось лишь испытывать новые образцы оружия, пока Фрейн не найдет самое подходящее. Для чего? Тогда он даже понятия не имел, какие замыслы вынашивал его босс в то время. Однако текли десятилетия, столетия и Анри обо всем узнал, все понял и все принял.

Он машинально потянулся к кобуре, покоящейся на поясе и любовно сжал рукоятку своего старенького “Беретта 92” еще самой первой модификации этой модели 1975 года. Тот вариант ему нравился больше всего. Единственное, что он изменил в нем, так это произвел хромирование ствола, которое начали практиковать для предотвращения коррозии. Да, он любил свой пистолет, наверное, даже больше, чем следовало. Он наслаждался его силой, как физической, так и метафизической. Но таковы уж мужчины. Это пьянящее чувство использования дополнительной мощи увеличивает во стократ ощущение собственной значимости. Отдача от Беретты (а она сильнее, чем, скажем, от того же популярного 45-го калибра) для людей могла становиться проблемой. Но только не для вампира. О да! Он чувствовал опьянение, ни с чем не сравнимое наслаждение оттого, что ему предоставлено право решать, кому из вампиров жить, а кого превратить в пепел. Со временем он уже не только выполнял приказы Фрейна об устранении неугодных, но и сам частенько принимал подобного рода решения. Почему Фрейн даровал ему такие широкие полномочия? Почему лишь ему Фрейн так доверял? Что было на уме у этого непроницаемого ангела мрака? Сколько раз Анри задавался подобными вопросами, но никогда он не знал наверняка, не ошибается ли насчет своего теперь уже не только хозяина, но, с позволения будет сказано, друга?

*

И вновь она вихрем ворвалась в его сознание… Точнее, воспоминание о том времени, когда она появилась в его жизни. Вошла и полностью ее изменила, все переиначила…

- Ты что - сумасшедшая?! - хриплым голосом спросил Анри, когда Генриетта, изможденная и ослабленная после потери крови, на следующий день вновь вернулась на то же место, где днем ранее он едва не лишил ее жизни.

- Или ты мазохистка? Или, может, тебе просто жить надоело? Так ты лишь скажи - я помогу. - Он ехидно осклабился. Однако девушка по какой-то странной причине совсем не реагировала на его злые шутки. Бледная, измученная, она с трудом держалась на ногах. Прошло несколько секунд, и Генриетта не выдержала. Медленно, с большим трудом, она опустилась на мягкий коврик из побегов зеленой травы всего лишь в нескольких шагах от злобного и голодного вампира. Большие карие глаза с синеватыми кругами вокруг век странно смотрели на Анри. Лишь спустя некоторое время ей удалось произнести несколько слов. Из обескровленных, потрескавшихся губ слова слетали с большим трудом:

- Я не знаю, зачем или почему пришла сегодня сюда. - Хрипло начала она.

- Что-то сильнее меня словно магнитом тянуло на это место. Зачем я здесь? - с мольбой в голосе произнесла Генриетта. Анри смотрел в ее широко открытые наивные глаза и читал тот же немой вопрос. Она, казалось, просила его о помощи. Взгляд, заломленные руки, слезы в голосе… Анри растерялся. Взглянул на ее перебинтованное запястье, потом на все тело, которое всего лишь за один день истончилось так, как будто бы месяц не получало никакой пищи, лишь воду… Он был так смущен, так поражен случившимся, что и сам был не в состоянии вымолвить хоть слово. Такое в его вампирской жизни происходило впервые. Почему? Отчего он терял над собой контроль в ее присутствии? Почему вчера он впервые в жизни поступил так гуманно, не убив и не обратив свою жертву? Почему накануне, после долгих и голодных скитаний, кои выпали на его нелегком вампирском пути в последнее время, почему он не смог, не позволил себе полноценно покушать, чтобы сегодня не чувствовать еще большую жажду? Что же такое с ним происходит? Он тряхнул головой, пытаясь избавиться от этих странных, навязчивых мыслей, которые словно наваждение мучили его и без того успевшее сделаться болезненным сознание.

- Я так и не понял, что привело тебя сюда сегодня, во второй раз? - ему казалось, что он тянет время. Почему?

- А почему ты вчера не причинил мне вред? - будто вопросом на вопрос ответила она. Анри непроизвольно усмехнулся.

- Значит, то, что я перерезал тебе вены и лишил тебя пол-литра крови, ты оцениваешь, как благородный поступок с моей стороны? Ну, ты даешь!

- Ты понял, что я имею в виду. Почему ты меня не укусил? - последнюю фразу Генриетта произнесла почти неслышно, и если бы ее собеседник был обычным человеком, то вряд ли бы расслышал эти слова. Но Анри был вампиром. И он услышал тот страшный вопрос, который последние часы навязчивым кошмаром буравил его мозг. Внезапно он отвернулся, пряча глаза то ли от смущения, то ли от яркого света.

- Послушай, девушка, - наконец-то нашелся он, - я не знаю, о чем ты думаешь, не знаю ни твоего имени, ни того, кто ты или откуда. Но если честно, то меня это как-то ну совсем не трогает, даже не интересует. Я тебе скажу лишь одно: убиралась бы ты восвояси, а то сегодня я чувствую намного более сильный голод, чем вчера. А, еще учитывая тот факт, что накануне мне уже довелось испробовать твоей крови и я знаю, какова она на вкус… - Анри продолжал трещать, не смолкая ни на секунду, как бы пытаясь самого себя заговорить и отвлечь от вожделенного запястья своей жертвы, которой он, по странному стечению обстоятельств, от чего-то совсем не желал причинять вред…

- И то, что она показалось мне, как говорится, слаще нектара (ну знаешь, в древности амброзию и нектар считали напитком и пищей богов), так вот…

- Генриетта. Меня зовут Генриетта. И мне восемнадцать лет. - Произнесла она отрешенно, не обращая ровным счетом никакого внимания на его болтовню. - А как тебя зовут? - он опешил.

- Слушай, ты что рехнулась?! - она смотрела на него таким чистым, незамутненным и открытым взором… И он невольно ощутил, что не в силах более оставаться вампиром. Он чувствовал, как похороненные в самых глубоких недрах его сущности проблески человеческого сознания начинают овладевать его вампирским существом.

- Анри. - Коротко бросил он. Она слабо усмехнулась.

- Я приду завтра, если ты не возражаешь. Ну, если ты еще будешь здесь. Чем я могу тебе помочь? - Анри потерял дар речи. Нет, он, конечно, проявил человечность вчера, не пронзив ее шею своими вампирскими клыками, но чтобы… Да, так с ним еще никто не обходился.

- Лучше не приходи. Я могу не сдержаться.

- Сможешь. - И она вновь послала ему свою добрую улыбку. В ее голосе чувствовалась такая непоколебимая уверенность, что вампир уже и сам понемногу начинал верить тому, что она говорила.

- Значит, до завтра. - Генриетта попыталась решительно встать, но у нее ничего не получилось и в изнеможении она начала падать на землю. Анри не успел еще даже подумать, не успел сообразить, что происходит, как его тело с неимоверной скоростью рванулось к девушке. Он успел поймать ее почти у самой земли. Анри держал ее на одной руке, держал так крепко, что ему приходилось думать о том, чтобы не прикасаться слишком сильно к ее телу. Но она была так близко, что его взгляд невольно скользнул по направлению к шее Генриетты. Он жадно сглотнул. Но тут внезапно произошло что-то внутри его сознания, и он перевел взгляд на ее лицо. Девушка без страха смотрела прямо в его вампирские неживые глаза. Смотрела и пыталась отыскать что-то похожее на человеческие эмоции…

И совсем неожиданно с его сознанием произошли какие-то странные изменения, и он…медленно прикоснулся к ее губам. Нежно, мягко, так как и сам от себя не ожидал, он упивался ее прекрасными устами, пил из источника блаженства, пьянел от странного ощущения, сродни страсти, но более легкого и полного…любви? Генриетта поддавалась каждому его движению, как воск, разливаясь меж его рук. Она чувствовала то же, что и он, она была счастлива, они оба сейчас были в стране, в которую не каждому открыт доступ. Там, куда зачастую многим вход заказан… Но им было даровано право познать и насладиться радостью, счастьем, блаженством, которое дарует взаимное пылкое чувство, зовущееся любовью. И они отдавались ей без остатка. Человек и вампир. Странно, как таковое могло даже не всплыть в подсознании. Только не сейчас, только не с ними. Им казалось, что они парят под облаками, над всей суетой обычной и рутинной жизни, поднимаясь все выше в смеющиеся облака, которые любовно принимают их в свои объятья.

Он закрывал глаза и погружался в пучину невысказанных грез и фантазий, нет, даже не эротических, это было что-то совсем другое, оно пробуждало в его теле, сознании, в его разуме… чувство, словно к нему вернулась душа. То, чего навсегда лишается человек, превращенный в вампира. Он зажмурился еще крепче, как бы пытаясь задержать это мгновение, стараясь удержать его подольше, еще чуть-чуть, ну же! Навсегда! “Остановись мгновение! Ты прекрасно!” - в висках звучали слова Фауста, а окружающий мир давил своей реальностью. На самом деле в висках стучала кровь, а во рту клыки начинали занимать свое привычное место. Он резко отстранился, заметив на ее губах кровь. Он случайно, в порыве страсти потеряв контроль над собой, все же причинил ей вред. Но она улыбалась. Какой-то странной блаженной улыбкой. И он не сдержался: улыбнулся в ответ, обнажая белые красивые и что самое главное здоровые вампирские зубы. Больше не было нужды скрывать их, прятать свою сущность, и он впервые в жизни вдохнул свежий теплый воздух полной грудью, впервые в его вампирском существовании расправил плечи навстречу новой, полной иных сюрпризов жизни. Он улыбался жаркому солнцу, которое ненавидел, презирал…

Почему? Да все просто: он был иным, и хоть солнце уже многие века не досаждало вампирам (а, может, и никогда раньше до этого?), оно было символом, талисманом мира живых и смертных. Вампирский народ гнушался теплых и ласковых прикосновений газового монстра, как некоторые упыри величали величайшее благо не только человечества, но и тех же бессмертных. Ну, что они астрономию не изучали? Ну, где бы они жили, если бы солнца не стало? В какой солнечной системе? Вот же неучи…

- Я люблю тебя, - прошептала Генриетта, расплываясь в своей завораживающей улыбке, облизывая кровь с укушенной губы. Анри смутился. А события развивались по своей логической цепочке. И хоть сколько раз Анри задавался вопросом, почему до этого пресловутого дня он ни разу за все свое вампирское, да и человеческое (чего уж тут греха таит!) существование не знал, не понимал, да и попросту не задумывался о том, что же такое эта самая любовь. В те времена все, что требовалось, - это лишь удовлетворить потребность. Он вспоминал, встречались ли ему те рыцари, коих так часто описывали и его современники, и более поздние писатели. Доводилось ли ему хоть раз наблюдать за тем, как разворачиваются бескорыстные, страстные и всепоглощающие романы, так часто заканчивающиеся в книгах то трагично, то наоборот счастливо. Как-то странно получалось. То ли он был таким невнимательным, то ли все это было лишь воображением отдельно взятых личностей. Или, может, все дело заключалось в том, что он свою жизнь прожил в совсем ином мире, где и намека на подобную чувственность не было? Любовь… Любовь с первого взгляда…

Как же мало времени и мыслей он посвятил этим словам. Сколько времени он прожил в странном, бесцветном и однообразном мирке, в который, словно в капсулу, не проникал ни единый лучик солнца, зовущегося так страстно и в то же время так банально и заезжено: любовь. Он порой использовал это слово. Но зачем? Теперь он начинал понимать, что все его существование было каким-то ненастоящим. Словно он просидел в коробке все эти столетия, ограничиваясь лишь раскраской окружающих стенок своей тюрьмы. Ему казалось, что лишь сейчас он вышел из нее, встал во весь свой немаленький рост и впервые в жизни вдохнул полной грудью странное чувство, вскружившее ему голову.

У него было такое ощущение (почему именно это, Анри не взялся бы даже гадать, просто, оно само невольно пришло ему на ум), словно его тело - это мрачная Бастилия, которую штурмом начали брать настоящие чувства, пытаясь ворваться внутрь и освободить пленников, заточенных не по доброй воле в закромах его души. Любовь и радость атаковали, бросаясь свои хрупким телом на нерушимые стены его холодного сознания, как некогда народ бросался на аркебузы, дабы восторжествовала справедливость, и самая древняя мрачная тюрьма наконец-то открыла двери перед светлым и настоящим будущем. Анри стоял тогда невдалеке и наблюдал, как пала та каменная вековая твердыня, угнетающая разум и сердца французского народа. Сейчас, почему-то именно сейчас, ему вспомнилось, как он наблюдал тогда за происходящим во времена Французской революции, и ничего, ничегошеньки не чувствовал, лишь, как всегда, делал то, что должно. А ведь тогда такой поток этих самых чувств бурлил на улицах Парижа XVIII века, такая сила и мощь, словно ураган, проносились по брусчатым дорогам, сметая людей на своем пути, изымая их чувства и ощущения, не оставляя равнодушным ни единого прохожего. Он несся, словно подталкиваемый невидимым порывом ветра и вплетал все новые эмоции в общий венок настроения, сложенный из самых разных цветков: роз, тюльпанов, весенних нарциссов и подснежников, кои к июлю уже отцвели, оставив лишь легкий шлейф из воспоминаний об их ароматах и красоте, одуванчиков, распыляющих несмываемую желтую пыльцу…

А он тогда лишь стоял, словно каменная, глыба, о которую все эти элементы человеческого сознания разбивались, отбрасываемые назад силой удара о твердый предмет. И не мог он тогда заметить, что откинутые на десятки метров, они все же вновь вливались в общий поток, огибали его нерушимое сознание и с прежней силой и энергией устремлялись дальше, туда, где их ждали, туда, где они находили отклик, где черпали силу и вдохновение лететь без остановки, обволакивая собой новые и еще не тронутые эйфорией сердца. Тогда он всего это не видел. Но сейчас. В эти мгновения ему казалось, что он вернулся на столетия назад и ощутил вместе с остальными людьми, что значит по-настоящему радоваться, пить пьянящую и терпкую жидкость под названием жизнь.

Анри был счастлив. Впервые за все свое существование он ощутил всеми клетками тела, что он не мертвец, ходящий по земле, а живой человек, да-да, именно человек, а не вампир, что он тот, кто умеет чувствовать, жить, страдать, любить.

Очень быстро до него дошло осознание того, что он с ума сходит по этой девушке. Наверное, вот такой она и должна быть: первая настоящая и единственная на всю жизнь (или существование) любовь. Не менее скоро Анри понял, что готов ради своей избранницы на все, на все, кроме:

- Обрати меня, я хочу всегда быть с тобой. Пожалуйста. - Она улыбалась.

- Ты хоть понимаешь, чего ты просишь?! - в каком-то странном исступлении она лишь продолжала улыбаться и твердить одни и те же слова:

- Да, конечно. Понимаю. Согласна… - Он тянул сколько мог. Но когда уже и, правда, невмоготу стало, поддался на ее уговоры. Хорошо, что у нее оказался молодой и крепкий организм. Все прошло более или менее нормально. Она стала его женщиной навсегда. Его вампиршей. С того самого времени они и были вместе. Всегда. Ну, или почти. Иногда все же она не выдерживала… Но до последнего времени все как-то само собой устаканивалось, а вот в последний раз что-то пошло не так… Она не выдержала…

*

Он внезапно задумался о своем возрасте.

Почти 450-летний вампир. Шутка ли. Почти 450 лет. Он уже давно сбился со счета, еще когда ему стукнуло около двух столетий вампирского существования. Даже год своего рождения человеком на некоторое время позабыл. Приходилось сосредотачиваться, чтобы не ошибиться. А смысл? Зачем считать годы вампиру? Он же бессмертен… Так почему же сейчас ему внезапно показались такими схожими его возраст и время года, царящее вокруг него. Осень вампирского существования и та же золотая пора на дворе. Наверно, из-за этого он так в последнее время и полюбил часы, заполняющие самые депрессивные дни человеческой жизни. Ведь вампиру психологические расстройства неведомы. А потому Анри всячески наслаждался неприветной сентябрьской погодой, стараясь каждой клеткой своего нечеловеческого существа почувствовать прикосновение холодного, сырого, порой дурманящего дыхания осеннего настроения.

Вот и сейчас он намеренно надел в легкие вещи, позволяющие случайным порывам ветра проникать под неплотно прилегающую ткань, создавая эффект сквозняка. Сквозняка, врывающегося в незапертые оконные проемы и создающего сумбурный смерч из разбросанных по полу листков бумаги, которые кружатся в странном танце, словно под руководством дирижера современного модерного течения. Ну, не может же он ходить обнаженным, как некогда пещерные люди. А как хотелось. Как же люди вот так взяли и навсегда сами себя заперли в этом сковывающем движения и сознание скафандре, который отнял у них свободу? Этого он не понимал.

Однако жить приходилось по современным законам, а посему, хоть Анри уже и чувствовал себя чем-то вроде одного из пережитков прошлого, ему приходилось одеваться по-современному, следя за последними веяниями самой притязательной и самой капризной госпожи, которая когда-либо существовала в жизни общества и которую когда-либо встречал мировой бомонд. И имя ей, конечно же, мода. Ему приходилось интересоваться всеми тенденциями, предпочитал он, однако, не сильно выделяться из общей массы обычных людей. Приказ Фрейна был ясен и прост: “одеваться, как все, не высовываться, вести обычную человеческую жизнь, можно, такую, какую сейчас предпочитают современные франты; ни в коме случае, не привлекать к себе внимание, как к инакоодевающемуся; носить либо скромную и опрятную одежду, либо модную и дорогую, странное дело, но именно в этих двух случаях люди считают человека нормальным, все, что выходит за эти рамки, считается неприемлемым и таковым, кое вызывает сомнения и подозрения”. Сказано - сделано. Вот Анри и выбрал второй вариант. Почему? На это был очень простой ответ. Выбирал на самом деле не он, а выбор сделали за него.

Сегодня он был одет в легкую ветровку темно-синего, почти черного цвета. Обычная, ничем ни примечательного прямого фасона, без лишних прибамбасов и с невысоким жестким воротником, помогающим в случае чего сокрыться от нежелательных посторонних взглядов. Современная в тон куртке кепка прикрывала не только голову, но и умудрялась скрывать от случайных свидетелей довольно значительную часть лица. Позволяла укрыть от случайных свидетелей его одиночества большие раскосые и, как ни странно, голубые глаза. Да-да, именно голубые, глаза цвета морской воды, плещущейся в девственно чистом островке посреди бурлящего, раскинувшегося глубокими рукавами, моря. Почему они так и остались природного цвета, никто не смог дать ответ. Ведь при обращении в вампира пигментация радужной оболочки глаза всегда меняется: высвобождает силу гена, отвечающего за темно-карий оттенок, даже если у человека до того в жизни был доминантным ген, отвечающий за другой цвет. Ну, а у Анри ничего не изменилось. Странный вампир с красивыми голубыми глазами, в которых необъяснимым образом продолжало отражаться бурление настоящей человеческой жизни.

Немного крупный нос, не толстые, но и далеко не впалые щеки, несколько размытые скулы, пропорционального размера рот, не тонкие, но и не пухлые губы и волевой подбородок. Ничего необычного, ничего выделяющегося. Обычный мужчина лет тридцати пяти. Однако, внимательно присмотревшись к его облику, вглядевшись в его широкие глаза, человек, да и вампир тоже, невольно подпадал под его сильное харизматичное влияние. Определенно, он был не обычным вампиром. Да и посты не самые последние занимал…

Обычные темно-синие, ничем не отличающиеся от остальных вещей гардероба, штаны облегали сильные, тренированные, мускулистые ноги, успевшие за последние четыре века преодолеть огромное количество километров (сложенные в одну линию, они могли бы опоясать весь земной шар). Черные мощные сапожного типа туфли сидели по ноге. Сорок шестой размер. Всегда обувь ему изготавливали под заказ. Сложно было найти такие вот нестандартные большие туфли, которые, ко всему прочему, имели бы секретные отделения. Сколько раз уже, только благодаря специфичности своей обуви, Анри удавалось изменить исход неравного боя, когда лишь вампирских навыков оказывалось недостаточно.

Вроде, все как у обычного человека или вампира. Или же, если уж уточнять, то у особо-тренированного вампирского солдата-профессионала. Была лишь одна особенность у этого сильного и очень взрослого мужчины: он чертовски обожал черный перламутровый цвет. Из-за этой слабости, если оную можно так назвать, он ударился в коллекционирование пуговиц с пресловутым черно-перламутровым окрасом.

Еще раньше, несколько столетий назад, когда фильма “Бриллиантовая рука” еще даже в проекте не было, Анри, бывало, заходил в лавку портного и с надеждой в голосе задавал сакраментальный вопрос: “А у вас нет точно такого же, только с перламутровыми пуговицами?” После чего, не давая возможности ответить, на одном дыхании уточнял: “С черными перламутровыми пуговицами?” и всякий раз очередной портной, готовый дать утвердительный ответ на первый вопрос, неизменно в отрицании сокрушенно качал головой. Однажды, уже отчаявшись найти свое “Эльдорадо”, Анри, входя в магазинчик очередного умельца шитья, саркастически задал все тот же вопрос, заранее готовясь услышать все то же неизменное “нет”. Однако к его огромному удивлению мужчина согласно кивнул головой. В тот самый момент Анри решил для себя, что именно вот этот портной, носящий довольно красивое испанское имя Диего, странным образом сочетавшееся с итальянской фамилией Франчини, станет одевать его до конца его дней. Как выяснилось вскоре, он был таким же итальянцем, как и Анри, из приезжей семьи (предки Анри переехали сюда из Франции, а корни Диего были в Испании), даже родился неподалеку той деревушки, где провел детство сам Анри. Вскоре, описав все прелести и невзгоды вампирской жизни и получив согласие, он без проблем обратил своего нового приятеля.

Вот так, с того времени каждая вещь гардероба Анри обязательно имела хотя бы одну черную перламутровую пуговицу. Их ряд сегодня украшал куртку-ветровку, придавая ей ни с чем не сравнимую строгую элегантность. Такая же пуговица на брюках, две - на нижнем белье. Даже на каждом носке было по одной пуговице меньшего размера. Впрочем, как и на обуви. А о черной шелковой рубашке и вовсе вспоминать не стоило. Ну, и последняя пуговица, чуть больше остальных, застегивала кобуру, в которой мирно покоилось до нужного момента оружие. А что? У многих людей есть свой “пунктик”, как говорят поляки. Вот и у Анри был свой. Однако он его считал скорее талисманом, нежели какой-то аномалией.

Хм, кобура… Сколько времени потребовалось портному (сейчас его в пору было бы назвать вампирским модельером: скольких вампиров, по личной рекомендации самого Анри, он одевал), чтобы создать для своего друга кобуру, позволяющую быстро вытаскивать пистолет. Поэкспериментировав несколько десятилетий, они вдвоем пришли к выводу, что самым лучшим вариантом будет пояс. Ну, а отсюда уже и вытекала кройка всей остальной одежды гардероба привередливого вампира.

Хотя дело-то ведь на самом деле было не в привередливости. Все было сокрыто гораздо глубже…

*

Все началось около столетия назад. Когда он, по приказу Фрейна, стал его глашатаем: его и его замыслов. Конституция…

Анри знал, прекрасно осознавал и чувствовал, что затеял очень опасную игру. Но понимал он и то, что иного выхода у него попросту не было. Он был на своем месте. Именно для этого он Фрейну и был нужен. И никто бы не смог его заменить. То бремя, которое он взвалил на себя, было под силу лишь ему донести до конца. Лишь он сможет сделать все как надо. Лишь он сможет совершить положенное, сможет дойти до конца, не сломавшись. Анри все это знал. А потому со временем перестал роптать и смирился.

Но принять этого не могла Генриетта. Да, она любила его, да, она решилась на бесповоротный шаг, который не просто изменил ее жизнь, но фактически, отнял оную навсегда. Она стала вампиром. Добровольно. Он сделал ее такой. И они были счастливы. Долгие годы все было просто замечательно (с учетом того, конечно же, что постоянно приходилось сталкиваться со всеми трудностями вампирского существования, с которыми надо не только бороться, но еще и побеждать). Они любили друг друга до беспамятства. И, что бывает, не часто, по-настоящему ценили это и наслаждались своим счастьем ежеминутно. Но так, к сожалению, не могло продолжаться вечно. Настал момент, когда Анри понадобился Фрейну для настоящих судьбоносных дел. “Главный” потребовал, чтобы ее любимый стал правой рукой самого безжалостного и самого бескомпромиссного командира, которого когда-либо встречал вампирский народ. А когда Фрейн еще и обрел свою абсолютную силу (чуть более пятидесяти лет назад), все еще более обострилось.

Умом Генриетта понимала, что у Анри не было иного выхода, кроме как выполнять приказы своего начальника. Но всем (сердцем, душой, буде таковая у вампира сыщется), что осталось в ней человеческого и что так и не смогло убить в ней вампирское начало даже за столько лет, она чувствовала, что он должен был сделать совсем другой выбор. Хотя бы попытаться потребовать у Фрейна право на этот самый выбор. Но он этого не сделал. И она чертовски страдала от этого. Ей приходилось с этим жить, а он продолжал работать на вампирскую мечту, не останавливаясь ни перед чем, чтобы приблизить исполнение древнего пророчества, кое прочило вампирам всемирную, полную, абсолютную власть. Да, она уже тоже была вампиром, тоже принадлежала к когорте бессмертных. Она и дальше желала оставаться тем, кем добровольно стала, чтобы иметь возможность быть рядом с ним, с ее любимым, делить с ним и счастье, и горе. Но почему все так сложно? Почему, отчего ей приходится платить такую высокую, такую непомерную плату за свое счастье? Ну, почему ей приходится делить возлюбленного, его сущность с коварными Фрейновскими замыслами?

Вот так она и жила двойной жизнью. Мучаясь, терпя, но рядом с Анри, с ее мужчиной, с выбором, который она сделала много лет назад. Когда же чаша ее терпения переполнялась, она попросту исчезала из его поля зрения, не выдерживая гнетущего давления. Побыть наедине с самой собой. С годами Анри попривык к этим ее перепадам настроения и к ее исчезновениям. Куда она пропадала, что делала, чем занималась - поначалу он пытался достучаться до нее, однако со временем, поняв тщетность своих попыток, смирился. Может, так оно и впрямь лучше. Она успокаивается, проходит через определенный катарсис, после которого возвращается с новыми силами, с новым запасом терпения на несколько лет, на протяжении которых их отношения успевают немного наладиться. А потом вновь разладиться. Одним словом, бесконечный круговорот, такой же, как и во всей окружающей нас природе.

Со временем он научился отпускать ее уже даже без сожаления. Они оба начали понимать и ценить время, проведенное порознь. Это было что-то вроде глотка живительной влаги, упавшей на лицо во время изнурительного зноя в пустыне, что-то вроде оазиса, под тенью широких листьев которого можно отдохнуть, собраться с силами и с мыслями, и вновь отправиться в далекий путь их сложных взаимоотношений. Им даже казалось, да так оно, впрочем, и было на самом деле, - отлучки Генриетты лишь укрепляли их отношения. Так, благодаря им, она со временем успокоилась и начала принимать то, чем занимался Анри, уже как данность, как безысходность, от которой не сбежать, не спрятаться, не скрыться…

С ней просто надо научиться жить. И хоть и дальше Генриетта не поддерживала и не соглашалась с деяниями своего возлюбленного, ей все же удалось оставить все это немного позади. Она решила научиться принимать сложившееся положение как должное. Если Анри не будет выполнять приказы босса, их обоих будет ждать незавидное будущее, а, может, и вовсе конец…

Однако было кое-что, о чем Генриетта не знала, даже не подозревала. Что-то, что в миг изменило бы их общее будущее. Фрейн не угрожал Анри. Нет, никогда. Он лишь предложил своему самому лучшему подчиненному, своему самому лучшему солдату, соратнику и другу сыграть партию на уже давно разложенной шахматной доске. Партию, которую пока что еще играет сам Фрейн, но которую очень скоро придется продолжить именно ему, Анри…

Странно получалось, но такой же похожей двойной жизнью пришлось жить и Анри. Он не мог ей всего рассказать. Безумно жаждал посвятить ее в свою деятельность, но не мог. И ему пришлось поставить на карту все, все свое существование, в придачу с любимой женщиной. И он это сделал.

Да, он осознавал, что затеял очень опасную игру, исход которой, так или иначе, уже давно предвосхищен. Отдавшись в ее власть, распахнув створки своей сущности навстречу неумолимой судьбы, он более не пытался сопротивляться. Да и зачем? Какой в том прок? Ведь уже довольно давно он почувствовал дыхание НЕИЗБЕЖНОСТИ на своих щеках. Еще мгновение - и поцелуй запечатлен на них, а ее улыбка удовлетворения так прекрасно гармонирует с яркими, развивающимися по ветру, золотыми волосами, мягко и ласково принимая в свои объятия … И он шагнул навстречу судьбе, затуманенным взором вбирая в себя всю ее сущность без остатка. Он чувствовал, что сливается с ней, растворяется в ее мягком воздушном облике, полностью соединяясь с ее дыханием будущего, преобразовываясь в ее носителя, повинующегося любому приказу и исполняющего предначертанное без какого-либо протеста. Он знал, что стал орудием грядущего, он все это осознал и принял. Безропотно, спокойно, но не с поникшей головой, словно обвиняемый, шествующий к орудию возмездия за свои преступления. Нет, он стоял, расправив плечи и подняв свой лик навстречу торжествующему року, на его устах играла улыбка, а чело не пересекала ни единая складка скорби или жалости. Он понимал, что так будет лучше, он знал уже тогда, что иного варианта развития событий быть не должно, лишь то, что уже однажды было решено Провидением…

*

Он продолжал неподвижно сидеть на лавочке, наблюдая за редкими прохожими, прячущимися под объемные поля современных зонтиков. Они куда-то спешили, все сейчас куда-то торопятся, так, словно жизнь убегает, а они все пытаются и пытаются ухватить ее за подол широкого развевающегося платья, она же все стремительней уворачивается, то сменяя направление, то подымаясь вверх, то уводя за собой в неизвестную даль… А потом останавливаются эти самые человеки и понимают, что не успели не то, что ухватить, а даже коснуться того, что дарит настоящую, легкую и дурманящую свободу… Шестеренки колеса Времени щелкают, отстукивая упокой очередной человеческой жизни. Ну почему они так слепы, так глупы, пугливы и невнимательны? Ведь все, на самом деле, по-другому… Смысл-то ведь, он…

- А, да что там говорить, - как бы прерывая негласный монолог, относящийся к случайным, мелькающим пред глазами, людям, махнул рукой Анри.

Он медленно поднял голову, повременил несколько мгновений, как бы в раздумье: а стоит ли? После чего уверенным движением обнажил голову. Зачем? Может, ему надоели эти струи дождя, стекающие со всех сторон водоотталкивающего головного убора, а, может, ему… Впервые в жизни захотелось по-настоящему ощутить каково это: чувствовать на своем лице жесткие, колючие и неприятные капли холодного дождика? Или же они все же мягкие, ласковые и дурманящие? Ему внезапно стало понятно, что за свое почти пятисотлетнее существование он ни разу - ни разу! - он не позволил себе насладиться этим, может, и не самым приятным, но чудом природы. Хотя, почему не приятным? Он же вампир, а холодная вода действует на последних словно живительная влага, так почему же он никогда…

Столько столетий прошло, а у него так и не нашлось времени на такие вот простенькие вещи: почувствовать, как тебя бьет по лицу, нет, скорее, ласкает, шуршит по столетней коже, наполняя каждую клеточку новой частичкой природы… Ему вдруг вспомнился Брэдбери со своей Клариссой, и он непроизвольно открыл рот, пытаясь поймать каплю, в надежде испытать новые ощущения, кои никогда не пускает в себя вампир. Он закрыл глаза, наслаждаясь музыкой ливня, прислушиваясь к журчанию струек воды, пересекающих каменные плиты площади. Он был вампиром, и в это мгновение, ему казалось это даром, высшим благом, дарованным человеку, который при самом остром слухе не в силах отделить нот, исполняемых журчащим сзади фонтаном, от музыки маленьких, незаметных, почти ничего незначащих ручейков, бегущих по земле: спешащих, словно мышки в свою норку, к какому-нибудь пристанищу в виде сточных отверстий, проделанных не всегда человеческими руками…

“Интересно, - внезапно подумалось ему. - Что это за дождь? Не тот, ли случайно, который идет из страны восходящего солнца? Что если эти тучи несут с собой облака, еще недавно парившие над Фукусимой и вобравшие в себя высочайший уровень радиации, столь опасной для обычных смертных? И вновь интересно, несет ли хоть какой-нибудь вред радиация для вампиров? Надо будет у умников с ЭВИ спросить…

Это ж надо, столько лет бродить по белу свету и понятия даже не иметь, что произойдет с бессмертными в тот пиковый момент, когда вышеупомянутая радиация достигнет для человечества максимальной отметки … Что люди вымрут, - это как пить дать. Вот что с вампирами будет… Погибнут ли они вслед за смертными или скончаются от голода, который нечем будет удовлетворить из-за отсутствия потенциальных источников…”

- Не стоит этого делать! - приглушенно, но очень четко и внятно произнес Анри, не пытаясь даже спрятать от постороннего вампира то, что для оных считается непозволительной слабостью. Рука, как всегда, покоилась на кобуре, готовая в мгновенье ока среагировать. Спешить было некуда. Он был уверен, что у его нового посетителя оружия при себе не имеется. Всех тех, кто был удостоен такой чести, Анри знал в вампирское лицо. Большую часть из последних он даже лично тренировал.

- А ты молодец. - Вновь прибывший ухмыльнулся, расплываясь в широкой улыбке. На нем был водонепроницаемый черный плащ, несколько вышедший из моды, черная шляпа с широкими полями, почти полностью скрывающая лицо от возможных навязчивых взглядов. И довольно мягкий голос, который произносил слова с некоторым специфическим акцентом. Что-то, напоминающее прошлые века. Анри не надо было даже рассматривать гостя.

- Джакомо! - воскликнул он, даже не пытаясь скрыть своего удивления и радости от встречи с закадычным другом своей человеческой молодости.

- Ты жив! Не может быть! Но как?! Ты тогда исчез при таких странных обстоятельствах, что все подумали, будто ты совершил самоубийство! Как же ты…?!

- Да уж! Кусок веревки у того самого моста и записка о том, что мне жизнь надоела! Вот уж и впрямь красноречивые доказательства моих суицидальных наклонностей! - и Джакомо расхохотался.

- Тот самый мост? Что ты имеешь в виду? - Анри подозрительно нахмурился.

- Ну, как же? Тебя что, не насторожило то, что я сбросился с того самого моста, на котором тебя Фрейн обратил? Я думал, для тебя это станет хоть какой-то подсказкой.

- Черт! А я и не думал об этом никогда. Вот же болван!

- Да ладно тебе, не сокрушайся так. Все хорошо, что хорошо заканчивается. А моя жизнь обычного, прозябающего в нищете, столяра и вправду закончилась очень даже неплохо. - И Джакомо вновь улыбнулся, вскользь обнажая вампирские клыки.

- Но почему Фрейн скрыл от меня это?! - Анри начинал злиться. Такого он, если честно, от своего друга не ожидал. Именно, от друга. Как от босса, от пресловутого Фрейна можно было ждать чего угодно.

- Думаю, это тебе лучше выяснить у самого Фи.

- Фи?! - Анри удивленно приподнял брови.

- Ага. Мы его так зовем между собой. - Коротко объяснил “оживший” друг.

- Слушай, я хоть и вампир, но у меня понемногу начинает идти голова кругом от всего этого. Давай-ка ты мне все сейчас расскажешь и популярно объяснишь, как…- Вдали показались зажженные фары любимой “Альфа-Ромео” его “более нового” лучшего друга и соратника…

- Анри, у нас сейчас на все это просто-напросто нет времени. А потому внимательно слушай и запоминай. - Последние слова Джакомо произносил уже очень быстро и эмоционально. А со стороны могло показаться, что беседуют два изваяния: лишь губы и кое-что еще выдавало, что они сделаны не из мрамора. А вот все остальное… Почему вампиры так не любят лишних движений? Жестикуляция, язык тела, невербальная коммуникация… Ведь именно по ней так многое из недосказанного можно узнать. Может, как раз именно из-за этого?

- Хорошо. Я слушаю. - В Анри проснулся холодный и рассудительный солдат, без колебаний выполняющий любой приказ, отданный командиром.

- Значит так. Ты понимаешь, что меня послал Фрейн? - Анри согласно кивнул.

- Но ты, так или иначе, с ним свяжешься, дабы подтвердить это.

- Анри вновь согласно еле дернул головой.

- Времени в обрез, однако ты должен попытаться отговорить Кирилла ехать сегодня. - В глазах друга Джакомо читал немой вопрос.

- Не могу. Ты же понимаешь. Сейчас не время. Кирилл должен был отлучиться завтра, но внезапно он изменил свое решение. Всеми правдами и неправдами постарайся его убедить остаться. Если не получится, - Анри чувствовал, что сейчас начиналось самое интересное. А железный зверь Кирилла неумолимо приближался, сокращая оставшиеся десятки метров. За ним, чуть поодаль следовала машина мэра, очевидно, с девушками внутри. Отвлекшись лишь на мгновение, Анри почти упустил момент, когда рука Джакомо с неимоверной скоростью что-то вложила в карман его куртки.

- Если Кирилл заартачится и все же уедет сегодня, подмешаешь то, что содержится во флаконе Саше в еду или в напиток - неважно, куда. Но она во что бы то ни стало должна выпить это зелье. Ты меня понял? И следи в оба, с ней может что-то происходить, вплоть до фатального исхода. Если что - сразу звони Фрейну. Понял? - Анри все понял.

- И последнее. Сашино состояние ухудшится либо во сне, либо сразу после. - С последними аккордами слов, Джакомо приязненно усмехнулся, явно тоже обрадованный что, после стольких лет встретился воочию со своим старым и самым лучшим другом. Анри вновь бросил взгляд на машину и в этот раз уже не отводил глаза. А Джакомо уже и след простыл, лишь легкий хаос из самых мелких частиц, поднятый огромной скоростью вампира, мягко ударился о тело Анри.

 

Глава V. Поход по магазинам.

“…Не то, чтобы я очень стремилась попасть на школьный бал, я даже не могла себе толком представить, что буду там делать, с кем танцевать, с какими одноклассницами общаться. Я не очень любила подобные мероприятия. Однако мне, наверное, было бы куда легче, если бы мне самой дали сделать выбор. А так, когда за тебя все решают посторонние люди… А Кьяра тем временем собиралась на выпускной. И нам предстояло вместе бегать по магазинам, выбирая для нее самый лучший, самый эффектный и далеко не самый дешевый наряд.

Я не чувствовала зависти к своей подруге. Нет, это было нечто, похожее на тихую грусть. Грусть от того, что мне уже не суждено пережить волнение, почувствовать и в полной мере ощутить легкую, приятную, будоражащую дрожь, которая обволакивает тело, затуманивает сознание и заставляет громко биться сердце, когда юная девушка в нарядном платье прощается со школьными переживаниями и в предвкушении чего-то нового и неизведанного останавливается с замиранием сердца на пороге взрослой жизни.

Окончание школы, праздничный выпуск, беззаботные свидания с мальчиками под луной, а потом на рассвете массовый поход на “Высокий Замок”, самую высшую точку нашего города…

Вот так, как прозвучала эта фраза: блекло, без эмоций, коротко и безразлично все и произошло в моей жизни. И в одночасье я стала совсем другой. Кто-то, быть может, считает, что это круто, вот так внезапно стать особенной, не такой, как все, избранной для великой цели, единственной и неповторимой… Но так бывает лишь в кино. Мне внезапно вспомнился вопрос, который когда-то задала мне одна одноклассница, с которой мы однажды обсуждали фантастические фильмы: “А ты бы хотела, чтобы в твоей жизни подобное случилось?” Тогда с улыбкой, понимая, что все это, конечно же, выдумки, я ответила утвердительно. Разве могла я тогда помыслить, что так крупно ошибусь?! И как бы не хотелось, как бы звонко не апеллировал к рассудку мой юношеский максимализм, сейчас мне приходилось признаться самой себе, что в реальной жизни все совсем по-другому. И ничего романтичного в этом, к сожалению, нет. Не было, и вряд ли когда-либо будет…

Вдруг мой разум пронзила странная, но довольно логичная, мысль: я ведь до сих пор зеленого понятия не имею, что же во мне такого особенного, почему по воле рока именно я являюсь орудием (да-да, именно вот такое ощущение, словно я какой-то предмет, у меня всегда и возникало, стоило мне об этом задуматься) судьбы. Словно клинок какой-то, который кто-то возьмет в руки и с его помощью будет пытаться достичь какую-то неизвестную, возможно, даже бессмысленную цель. Я ощущала себя вещью, которой жонглируют в цирке то одни клоуны, то другие: то вампиры, то древние. Интересно, кто следующий? Это так, просто вопрос, возникающий по инерции. Я тогда даже представить не могла, что найдется еще кто-то, кому нужна будет моя особенность…

Нет, я определенно не чувствовала себя крутой. Скорее уж обиженной, обездоленной, брошенной на милость судьбы. Или вампиров? Это в сериалах все кажется веселым и интересным, у зрителей поднимается адреналин, актеры умело играют свои роли. В жизни же все совсем по-другому: зловеще, опасно, порой скучно, а порой и страшно до боли.

Внезапно мое сознание помрачилось. Я почувствовала, как…падаю в пропасть, в темную зияющую пасть огромного жуткого существа…

- Саша, Саша! - Кьяра тормошила меня, пытаясь привести в чувство. Я машинально дотронулась рукой до шеи, как всегда делала, проснувшись после тех жутких кошмаров, которые в последнее время не давали мне покоя. Но на этот раз, кажется, все минуло раньше. Может, даже благодаря тому, что Кьяра выхватила мое сознание еще до того, как я упала в разверзнувшийся овраг. Странно, подобное со мной раньше происходило лишь во сне, а в этот раз я просто стояла посреди огромного магазина, ожидая пока подруга примеряет очередное платье. Я попыталась изобразить улыбку и отшутиться, что все, мол, нормально. Однако у меня, очевидно, был такой жалкий вид, что Кьяра мягко обняла меня за плечи:

- Ну, ты чего? Что случилось? Ты чего такая…несчастная? Я что-то не так сказала или сделала? - она искренне не понимала, что же такого могло произойти, чтобы так сильно на меня повлиять. Ну а мне как-то совсем не хотелось посвящать ее в свои кошмары.

- Да нет, что ты. Все в порядке. Дело вовсе не в тебе. Просто воспоминания нахлынули. Я как-то и не думала, что будет так тяжело свыкнуться с мыслью о том, что родителей больше нет, что я не могу вот так же, как и ты, беззаботно готовиться к главному празднику в нашем возрасте. - Я кривила душой лишь чуть-чуть. По-настоящему врать или полностью скрывать свои чувства и эмоции я тогда еще не умела. Позже, со временем, жизнь меня еще научит, как стоит поступать с подобными сокровенными мыслями, как полностью скрывать, прятать подальше от любопытных глаз свою боль, как заглушать страдания. Правда, все это будет потом, сейчас же предательская слеза медленно катилась по щеке.

- О, прости меня, подруга! Какая же я дура! Прости! Прости! Давай уйдем побыстрее отсюда, - и Кьяра искренне потащила меня к выходу из последнего бутика, в котором она ожидала все же найти то, что ей больше всего подойдет.

- Нет, нет, Кьяра, - принялась я увещевать подругу. - Это ты меня прости. За то, что выливаю на тебя свои проблемы. - Я уверенно смахнула слезинку, пытаясь придать несколько осунувшемуся лицу бодрый вид, и потянула Кьяру к стенду, где красовались совсем не те мириады платьев, которые она успела перемерить за последние часы нашего безрезультатного посещения двенадцати магазинов.

- Значит так, - Продолжала я настаивать на своем. - Мы никуда не пойдем до тех пор, пока ты не выберешь себе достойное одеяние. А на меня не обращай внимания. Все уже, правда, в полном порядке. Я взяла себя в руки и сейчас намерена всерьез заняться выполнением поставленной задачи.

- Но, Саша!..

- Никаких “но”, - нетерпящим возражения тоном прервала я набравшую полную грудь воздуха Кьяру. - Послушай, я должна научиться контролировать свои чувства. Просто, это впервые я столкнулась с подобными проблемами. - “Да уж, - подумалось мне. - Интересно, а как это “часто” с таким вот на свидания ходить. Это как бы уже называлось?”

Но вслух я продолжала несколько другую речь:

- Знаешь, Кьяра, что-то мне подсказывает, что это еще не финал моих, как бы помягче сказать, неурядиц. А посему, будет куда правильнее, если до следующего эксцесса я уже немного научусь принимать невзгоды более спокойно и уравновешенно. И ты мне в этом поможешь. И совсем не тем, что будешь меня жалеть (кстати, я этого терпеть не могу еще с детства). - В моих глазах, видать, появилась такая решимость, что Кьяра мягко отстранилась. Я же продолжала уверенным голосом, скорее себя убеждая в произносимых речах.

- Ты поможешь мне тем, что будешь меня отвлекать от моих грустных мыслей. И еще позволишь участвовать в своей жизни. Веселой и беззаботной. Поверь, так будет гораздо лучше. - Ну, вот я и начала понемногу лукавить. Ничто не в состоянии было отвлечь меня от мрачных дум. Но уже постепенно начиналось то время, когда мне предстояло учиться жить самостоятельно. Самой принимать решения, самой справляться со своими горестями, независимо от того, насколько сложными и неоднозначными они будут, научиться отвечать за свои поступки, неважно, ожидаемыми или совсем уж неожиданными они будут, самой разбираться в том, что хорошо, а что - плохо, самой делать выводы и строить планы на будущее… И мои страдания должны были остаться только моими, мне внезапно захотелось закрыть эту дверцу, через которую все норовят подсмотреть что-то. Это - сокровенное, пусть таковым и остается.

- Хорошо, Саша. Если ты и впрямь считаешь, что тебе от этого станет лучше…

- Ага, вполне.

- Тогда, как тебе вон то платье? - и Кьяра вновь указала рукой на длиннющий саван с какими-то выпуклыми и бесформенными буфами на рукавах. Ну, почему молоденькие девушки так пытаются превратить себя в тридцатилетних (хорошо, когда не в сорокалетнюю!) женщин. Я отрицательно замотала головой, а потом указала подруге на маленький серый с перламутром переливающийся костюм, состоящий из приталенной прямой юбки чуть выше колена, немного расклешенной книзу, и чего-то наподобие безрукавки с небольшим декольте и шнуровками, сходящимися в виде корсета лишь на несколько сантиметров внизу спины. А ткань! Мягкая, приятная на ощупь, просто ласкающая кожу.

- Как тебе это? - Кьяра взяла в руки предложенный мною экземпляр.

- Хм, даже не знаю. А не слишком ли откровенно? Ну да, лето на дворе. Но в таком же скорее на дискотеку идти, а не на выпускной. - Я улыбнулась.

- Могу поспорить, что ты там будешь одна такая - молоденькая, задорная и привлекательная девушка. Да-да, именно девушка, а не стареющая дама. Я бы пошла только в таком. Хотя выбор за тобой.

- Даже не знаю, - Кьяра задумчиво крутила в руках мягкую, почти шелковую ткань. - А какую прическу мне под него парикмахеры сделают? - я рассмеялась.

- А ты не пойдешь в салон.

- Как это?! - ужаснулась современная барышня. - А как же я сама ее сделаю?

- А мы тебе бигуди-липучки накрутим, и пойдешь с распущенными волосами. - Я откровенно веселилась, наблюдая за тем, как девушка, привыкшая все делать с помощью современных глупостей, ведет страшную войну, мысленно пытаясь себе представить предложенный мною вариант. Еще мгновение - и Кьяра так и прыснула со смеху.

- Согласна! - весело выкрикнула она, новым выражением лица разглаживая следы тяжелой работы мысли, исказившие ее лоб. - Вот умора-то будет!

- Ты будешь самой натуральной среди всех этих кукол. - На этот раз я была искренна на все сто. - А Кьяра уже вся лучилась счастьем, окутавшим ее беззаботное существо в преддверии веселого торжества, на котором ей определенно равных не будет.

*

Не успели мы сесть в машину и бросить пакеты с покупками, как затрещал мой телефон. Кьяра с нескрываемым любопытством следила за моими движениями. Если честно, то мне и самой интересно было, кто же решил потревожить мой покой. В последнее время сотовый у меня лежал в кармане скорее как некая вещь, дополняющая общий гардероб. Наверное, все же Карл наконец-то решился объяснить мне, куда и почему запропастился. Каково же было мое удивление, когда на экране я увидела непривычное сочетание букв: “Кирилл”. Еще в самом начале нашего знакомства он велел мне внести его номер в адресную книгу. Мало того, еще и в быстрый набор поставить. Впрочем, логика здесь присутствовала, а потому я не перечила. Кьяра одними губами спрашивала: “Кто это?” Перед тем как ответить, я повернула к ней сотовый. Она открыла рот, правда не столько от изумления, сколько от тревоги. “Что-то случилось!” - произнесла она уже вслух, правда, полушепотом. У меня тоже промелькнула схожая мысль. Дабы не тянуть кота за хвост (кто знает, может, время имеет значение), я ответила. Скупо бросив:

- Да, слушаю, - я принялась ждать ответа. Однако вампир не спешил разрешать наши тревожные ожидания. Как ни в чем не бывало, размеренным, даже слишком, тоном он проговорил:

- Через час мы должны встретиться на Площади Республики с моим знакомым вампиром, который сегодня сменит меня. На два дня. Так что, пожалуйста, не заезжайте больше никуда. - Я молчала, не зная, что ответить. Нет, я знала, что рано или поздно он отлучится. Но чтобы так быстро. Хотя ему же кушать надо! Вот сволочь! Голос свой я контролировала, но вот возмущение, царящее в мыслях, мне было сложно унять.

- Саша, ты меня слышишь? - вновь прозвучал холодный голос. Хотя, то ли мне почудилось, то ли, правда, что-то изменилось, однако его тон несколько улучшился. Стал помягче? Ну, уж нет! Он едет убивать очередного человека (а в том, что он питается не донорской кровью, было и так понятно, зачем же ему исчезать на целых два дня?!), а я тут сопли развожу!

- Да, слышу, - ледяным голосом бросила я в трубку. - И чего тебе от нас нужно? - вызывающе продолжала я изливать свое негодование.

- Я должен показать вам того, другого вампира.

- Хорошо. Мы едем прямо туда. - Несколько резче, чем намеревалась, ответила я.

- Спасибо, - прозвучало в ответ. И разговор прекратился. Кьяра все слышала, а посему передавать суть нашей беседы смысла не было.

- К Площади Республики, Том, - она лаконично дала распоряжение шоферу. И мы откинулись на спинку мягкого сиденья автомобиля. Ехать предстояло долго, а значит, у нас было вдоволь времени, чтобы поболтать о всякой всячине.

- Ну, и о чем потолкуем? - первой предложила я.

- Да о чем еще я могу думать, кроме как о Тони! Вот уже столько времени прошло, а от него ни единой весточки не поступило. Я уже вся извелась. Сколько еще мне вот так страдать? А? - Кьяра в отчаянии заламывала руки. На ее лице начинало проступать отчаяние. В глубине души я ей очень сочувствовала, но позабыть о том, что она все время живет вампиром, мне было еще сложновато. Я пыталась подобрать нужные слова, чтобы как-то отвлечь подругу от невеселых мыслей, однако ничто не приходило на ум. За окном пробегали витрины магазинов, пешеходы, одежда которых развевалась от порывистого уже осеннего ветра, а тротуары потихоньку заливали струи быстрого и холодного дождя. В лужах, занимавших добрую половину мостовых, отражалось недружелюбное небо, оплакивающее уход летней беззаботности. Поля зонтиков мелькающих прохожих порой заламывались от резких порывов мокрого воздуха, а я все глубже вдавливалась в теплое сиденье машины, мчавшей нас к моей теперь уже привычной жизни, в которой странным образом обосновались иные существа. Я собралась с мыслями и попыталась что-то возразить Кьяре:

- Послушай, как по мне, то ты зря так расстраиваешься.

- Да-да, ты все это уже говорила! Но я все равно не могу успокоиться. Знаешь, я как-то раньше и не задумывалась о том, насколько я ревнивая. До того момента, когда ты мне на это указала. Ну, вот не могу я ничего с собой поделать! Я ужасно ревнивая. Я хочу каждую секунду знать, где он, что делает, а самое главное, с кем он!

- Ну, тогда ты не того мужчину выбрала! - с улыбкой заметила я. Однако Кьяра не разделяла моего спокойного веселья.

- Вот ты улыбаешься, а если бы ты знала, сколько всего бы я отдала, чтобы быть такой как ты!

- Что ты имеешь в виду? - встрепенулась я. - Быть как я?

- Да, быть обычным человеком, чтобы… - Кьяра на мгновение запнулась.

- Чтобы? - подбодрила я ее.

- Чтобы Тони смог меня обратить, и мы бы смогли жить с ним долго и счастливо! Вот так! - на одном дыхании выпалила девушка. А у меня глаза на лоб полезли.

- Ты что спятила?! - однако Кьяра произносила такую пафосную речь, что вряд ли стоило говорить о ее вменяемости.

- А что здесь такого? Зато мы могли бы быть вместе. И тогда уже никто бы нам не смог помешать.

- Ладно, Кьяра, допустим. Но ты забываешь о великой куче всякой ерунды, которую получаешь в нагрузку к вот этой самой вечности и безмерной любви.

- А, да знаю я. Знаю, - махнула рукой Кьяра. - Но зато, сколько всего получаешь взамен!

- Например? - не унималась я, пытаясь честно отыскать хоть что-нибудь стоящее.

- Вот, например, - Кьяра подалась всем корпусом в мою сторону и настойчиво заглянула в глаза. - Вот скажи, только честно, тебе бы не хотелось всегда оставаться такой юной и прекрасной, какой ты являешься сейчас, или будешь в лет, скажем, тридцать? Я понимаю, что ты еще молода, впрочем, как и я, но все же. Неужели ты не думала о том, что скоро настанет пора зрелости, а вместе с ней и морщины, целюллит и прочие проявления старости? А вампирам все это не присуще. - Я невольно задумалась. В какой-то мере она была права. Какая женщина не желает всегда оставаться молодой и привлекательной? Но чтобы идти на такую жертву? Я уверенно заявила:

- Нет, ни за что. Никогда! Слышишь? Никогда я не совершу такую глупость!

- Знаешь, Саша, как говорят умные люди? Никогда не говори никогда. В жизни бывают разные ситуации.

- Возможно, - парировала я. - Но вот вампиром по доброй воле я уж точно никогда не стану. Запомни это, Кьяра.

- Ну что ж, - Она загадочно улыбнулась. - Поживем - увидим. Хотя знаешь, - вдруг продолжила она, - дело даже не в самом обращении. Я бы хотела иметь хотя бы возможность выбирать. Иметь право сделать выбор - это очень важная вещь для любого существа. Однако я этой возможности лишена. Вот от этого мне так горько. Хотя знаешь, - Кьяра вновь расцвела. - Скоро все изменится. Скоро мы с Тони будем вместе.

- Каким это образом? - удивленно спросила я. А Кьяра вновь загадочно усмехнулась. - Все дело в выпускном. Для меня это не просто бал, в тот день должно произойти кое-что намного более важное.

- Что же?

- В этот день Тони должен предложить мне выйти замуж!

- Ого! А откуда ты знаешь?

- Ну, мы так условились. Это очень важно. Он уже просил моей руки, но в тот день Тони должен сделать мне официальное предложение, понимаешь?

- Не совсем, если честно. Официально - это что значит? Родителям об этом сообщить, что ли?

- Ага. Вот именно. Видишь ли, Саша, у древних есть некий обычай: если кто-то делает древней предложение стать женой, и она соглашается, то никто не в праве им помешать. Никто, понимаешь?

- Знаешь, Кьяра, честно говоря, не совсем. Что-то мне не верится, чтобы у вас и впрямь был обычай не вмешиваться в брак древней с вампиром. - Кьяра улыбнулась.

- А ты умна, Саша. И права. Чертовски права. Но в том обычае не идет речь конкретно ни о вампирах, ни об обычных людях, ни о древних. Там сказано, что никто не должен мешать и принуждать представительницу древних выходить либо наоборот не выходить замуж за кого бы то ни было.

- Я думаю, подобных прецедентов (чтобы древняя добровольно вышла замуж за вампира) за всю вашу историю еще не было. Или я ошибаюсь?

- Нет, конечно же, нет. - Кьяра грустно откинулась на спинку удобного сиденья.

- Саша, что мне делать? Отец, ведь, и правда не пойдет ни на какой компромисс. И к черту правила и традиции. Он попросту убьет Тони. Саша, что же мне делать? Я так дальше не могу! Я так его люблю, а не могу быть с ним рядом. Ни вампиром стать не могу, ни выйти за него замуж… Должен же быть какой-то выход, не правда ли?

- Прости, Кьяра, но не думаю, что могу тебе хоть чем-то помочь. И дело даже не в том, что я не одобряю твою связь с вампиром. То, что я увидела за последнее время, то, как сильно ты его любишь, да, впрочем, и то, как он тебя любит, убедило меня в том, что вы, даже не знаю, как сказать, созданы друг для друга? Ну, или что-то в этом роде… Но, похоже, у вас действительно нет будущего. Единственный вариант, как мне кажется, - это бежать. Бежать куда-то вместе. Но куда? Этого я тебе не подскажу. Да и как бежать, если твой Тони так глубоко внедрен в это сопротивление. Остается еще вопрос, как вообще отреагируют вампиры, весь их клан, на то, что он хочет связать себя брачными узами с самым заклятым врагом? Что, если они просто из принципа, так, для наглядности, убьют вас обоих? Чтобы другим неповадно было? Что тогда? - я придвинулась ближе к Кьяре и обняла ее за плечи.

- Послушай, дорогая, я не буду кривить душой и утверждать, что понимаю, что на самом деле ты чувствуешь, просто потому, что мне эти ощущении, к сожалению, не знакомы, но ты моя единственная подруга, и мне тяжело видеть, как сильно ты страдаешь из-за этой неопределенности. Эта ситуация напоминает мне Ромео и Джульетту. Вот только у них были, как теперь получается, совсем незначительные проблемы. Ваши же, настолько серьезны, что даже не знаешь, есть ли какой-то выход из сложившихся обстоятельств. Ваши личности изменить нельзя. Это ключевая проблема. И я не знаю, как ее решить. Ты, по-видимому, тоже. Что будем делать?

- Не знаю. Понятия не имею. Знаешь, сейчас самое главное, чтобы отец ничего не узнал раньше времени. Хотя кого я обманываю? Я вообще сомневаюсь, что мы сможем дотянуть до выпускного: за мной круглосуточно следят папины охранники, сыщики и еще черт знает кто. А ходить за духами каждую неделю я тоже не могу. Ну, ладно еще десять баночек разных парфюмов, но сто! У меня уже полный шкаф! Что мне с ними делать-то? Продавать? Выбрасывать? А балы? Они же только раз в неделю, а иногда и раз в две недели. Целых две недели! Да я умру от тоски! От желания увидеть, прикоснуться, поцеловать, прижаться к сильному плечу любимого. Ох, Саша! Если бы ты только знала, как это тяжело, вот так страдать из-за глупых обстоятельств! Но знаешь что, - Кьяра подняла на меня горящие странным пламенем глаза.

- Знаешь, я раньше думала, что самое главное в жизни - это чтобы тебя любили. Но сейчас я стала осознавать кое-что другое. Теперь мне кажется, что не менее важным является то, любишь ли ты сам кого-то. Любовь, когда ты сама ее испытываешь, - это что-то такое невообразимое, аморфное, конечно же, но оно… делает тебя лучше, наполняет жизнь всеми цветами радуги, даже больше! Она привносит в бесцветное существование такое множество оттенков, такую палитру живых цветов, что это невозможно описать словами. Знаю лишь, что человек, который не любил, никогда не познает (опять же повторюсь) полноты… От того, чье сердце не тронуло это волшебное чувство, никогда не будет исходить ощущение счастья и полноты жизни.

*

Машина мягко подкатила к Анри. Из-за явного отсутствия парковочных мест в довольно приличном радиусе, Кирилл приостановил свой автомобиль прямо на площади. Особо не заморачиваясь по поводу возможного штрафа, он выключил мотор и неспешно выбрался наружу. Все так же спокойно пересекая небольшое разделяющее их пространство, Кирилл еще на ходу бросил безразличным тоном:

- Привет. - Анри ответил так же безэмоционально: “Чао”. - В принципе ничего странного в таком поведении не было, особенно среди представителей их народа. Однако на сей раз все было не так, как обычно. Зачастую такое приветствие было лишь формальностью, за которой обычно следовал привычный стандартный разговор о приеме-передаче полномочий, к которому все собственно и сводилось. Но сегодня, если бы кто-то набравшийся определенного опыта в вампирских делах и знающий этих двух существ, стоял невдалеке и незамеченным наблюдал эту конкретную сцену, он бы смог очень многое подметить. Многое, что не просто не согласовалось с их внутренним состоянием и внешним проявлением чувств, но и вопиюще кричало о несоответствии с их тоном, обликом, поведением…

Анри тотчас же отметил, как сильно изменился его друг за считанные дни. Такое он наблюдал впервые. Нет, не с Кириллом, а вообще с вампиром! На своем веку Анри довелось повидать многое, однако облик Кирилла поверг его в необычное состояние. Он внутренне наблюдал свои собственные эмоции, которые заменялись странно противоположной реакцией. Поначалу смущение, позже непонимание, сменяющееся то недоверием к возможностям собственных глаз и рассудка, то удивлением, перерастающим в откровенное изумление, увенчивающиеся…сочувствием? Да, определенно, лишь бросив мимолетный взгляд на Кирилла, Анри был не просто удивлен, а скорее поражен увиденным. Всегда холодный, рассудительный и расчетливый, Кирилл не привык показывать ни процесс, ни тем более результат своей мозговой деятельности. Однако в этот раз перед Анри, казалось, стоял обычный молодой, около тридцати с хвостиком, мужчина. При чем не просто мужчина, а…человек?! Нет! Он с презрением отверг эту несуразную мысль.

“Да полно тебе, Анри, окстись! Какой же он человек?! Он же вампир!” - кричало сознание.

“Нет, не увиливай, не отворачивайся, посмотри внимательней, ПРИСМОТРИСЬ! Не закрывай глаза только потому, что ты этого НЕ ХОЧЕШЬ видеть! Он настоящий человек, на лице которого играет жизнь, та самая человечность, о которой ты все еще грезишь, та самая, которая цвела на твоих устах, еще совсем недавно, еще вчера…” - подсознание пыталось и вскоре сумело заглушить доводы холодного рассудка. Ко всему прочему странный внешний вид Кирилла еще больше подкреплял догадки Анри. Впервые в жизни он видел, чтобы вампир выглядел таким… ммм… изможденным?! Как-то странно впалые щеки, несколько выпученные глазные яблоки, сероватого оттенка кожа, бывшая всегда оливковой, даже едва заметные синеватые круги под глазами… Что-то, нет, ВСЕ было не так. Самое ужасное, что осунувшийся Кирилл в эти мгновения походил на обычного человека, страдающего от какого-либо тяжелого, изнурительного недуга, физического или психического. Вдобавок ко всему вышепередуманному, Анри поймал себя на мысли о том, что Кирилл…похудел?! А это вообще как возможно? Нет, скорее, это уже фантазия начинает играть. Без сомнения, с его коллегой произошло что-то из ряда вон выходящее. “Пора прекращать”, - подумалось Анри, и он спросил в лоб, как всегда поступал лишь с самыми близкими друзьями.

- Не хочешь рассказать, что случилось? - Анри вперил в Кирилла испытующий взгляд, в самом зародыше подавляя любую попытку отшутиться, буде таковой захочет воспользоваться собеседник. Однако Кирилл не помышлял о чем-либо подобном.

- Нет, не хочу. Не сейчас. Позже. Когда я немного… - Кирилл подыскивал нужное слово, и все никак его не находил. Такое замечал Анри за ним тоже впервые.

- Ладно. Я все понимаю. - Не важно было то, что на самом деле Анри ничего-то и не понимал. Он ощущал, что сейчас Кириллу больше нужна поддержка, нежели его расспросы, а потому щедро дарил другу потребное. Однако кое-что он все же должен был уточнить:

- Кирилл, все настолько плохо, что ты не можешь остаться еще на день? Я должен тебя спросить, так как это довольно важно. - Впервые подобные слова (слова о долге, о нужде, о необходимости) не возымели на его приятеля никакого действия.

- Нет, не могу. Ни минутой дольше. Когда во всем разберусь, ты будешь первым, кому доверюсь. Только не сейчас. - Внезапно на долю секунды, на то мгновение, которое осталось бы незамеченным для обычных людей, если таковые стояли бы рядом, по лицу Кирилла пробежала вампирская гримаса, жутко исказившая его привлекательный облик. Анри едва заметно прищурился.

- Мне надо поесть. - Коротко бросил Кирилл, а Анри был более чем уверен, что это не просто не помешало бы, но и было бы к месту. Его друг допустил оплошность: выдал себя на улице, в месте, где наблюдается скопление людей, да еще и древних. Непростительная оплошность, которая каралась самим Фрейном либо его подручными, как тот же Кирилл или Анри. Любой выпускник Института уже не имел права проявлять себя, давать волю эмоциям. А такой, как Кирилл… Но оба знали, что Фрейн об этом не узнает. Пока. До того момента, когда придет время.

- Уезжай. Побыстрее.

- Объект сдан, - безразличным голосом произнес Кирилл заученную формулировку.

- Объект принят, - подтвердил Анри. Кирилл, все так же погруженный в свои собственные терзания, направился в сторону вокзала, в объятиях которого очень быстро скрылся из виду. О чем он думал в эти мгновения? О еде? Скорее всего. Для вампира это ведь является целью существования, буде таковая вообще сыщется на их вампирском веку. Анри с тяжелым сердцем, приступил к выполнению своих обязанностей. Он нашел глазами машину мэра, пристально заглянул на заднее сиденье. Через приоткрытое окно он увидел двух юных девушек с любопытством наблюдавших их недолгую и ничем не примечательную для человеческих глаз беседу, приветственно кивнул им и сел в “Альфа-Ромео”, оставленную Кириллом. Поколесив еще кой-какое время улицами Рима, пообедав в одной пиццерии, выпив кофе в другой, посетив несколько бутиков и развлекательный центр (странное дело, всего лишь на несколько минут!) машина с девушками направилась к дому градоначальника. Анри плелся в хвосте. Лишь когда за Сашей и Кьярой закрылась входная дверь, Анри позволил себе выйти из машины и прошествовать в сад, где, как и Кирилл, удобно разместился на лавочке-диванчике в преддверии долгой и, как предупреждал Джакомо, не самой спокойной ночи.

 

Глава VI. Кровавый рассвет.

I

“День начинал катиться к закату, когда мы достигли дверей особняка. Дождь успел прекратиться, однако вечерняя прохлада заставляла ежиться и непривычно кутаться во все еще летнюю одежду. Да уж, осень полноценно вступала в свои права, а, следовательно, пора было прекращать разгуливать в привлекательных футболочках и юбочках, и переходить на более теплый фасон. Мокрая прохлада не особо поднимала настроение.

Я помню, что чувствовала ужасную усталость. А потому лишь добравшись до кровати, свалилась, как подкошенная, на мягкое покрывало. Нет, ну руки-то помыть “после улицы” я успела. Это я делала всегда на автомате. Еще с детства. Просто папа у меня был такой дотошный в вопросах гигиены, что тот, кто бы украдкой последил за моими действиями, сказал бы, что я немного чокнутая. Ну да ладно. Это мое дело.

Я легла, закрыла глаза и немного расслабилась. Налитые тяжестью вены понемногу расслаблялись, тело обретало не вполне привычную, однако, все же куда большую легкость, нежели после утренней пробежки. Я ждала, пока Кьяра, юркнувшая в уборную, выйдет похвастаться, как мило сидит на ней приобретенный нами костюмчик.

- Ну, как тебе? - я даже не услышала, как она открывала дверь ванной. По-видимому, устала больше, чем думала, наверное, даже задремала. Я присмотрелась. В отражении искусственного света любая вещь выглядит не так, как при дневном. Это бесспорно. Однако тот факт, что электричество искажает прелесть вещей, не совсем верен. В тот момент я наблюдала, как выгодно и оригинально серый блеск подчеркивает красивую Кьярину фигуру.

- Тебе очень идет, - я невольно улыбнулась от мысли о том, что не зря посоветовала подруге купить именно такой наряд. - Ты, правда, будешь самой привлекательной. Ты же сама видишь. - Кьяра улыбнулась.

- Да, ты была права, это самое то, что надо. Я тебе очень благодарна за такую удачную покупку. Теперь всегда буду брать тебя с собой. - Торжественно заявила подруга, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону, и внимательно разглядывая себя в зеркале.

- О нет! - засмеялась я. - Только не это! Я же тебе уже говорила: ненавижу шоппинг!

- Ничего, - без тени смущения парировала Кьяра. - Я тебя приобщу к этому делу.

- Ну, уж нет! - мы явно забавлялись. Однако внезапно мне в голову пришла странная мысль. Вновь появилось какое-то непонятное ощущение легкости, которое потеряло меня несколько дней назад. Я присела на кровати.

- Слушай, Кьяра, ничего, если я немного сменю тему разговора?

- А, валяй, - она продолжала крутиться перед зеркалом, примеряя бижутерию, более подходящую к основному стилю.

- Расскажи-ка мне немного об этих ваших странных способностях. Тех, которыми обладают древние.

- А что именно тебя интересует? - все так же безразлично продолжала Кьяра.

- Вы, древние - все одинаково сильные в этих ваших “способностях”?

- Нет, конечно же, нет, - Кьяра засмеялась и повернулась в мою сторону. Продолжая застегивать неподдающуюся защелку на серьгах, она принялась рассуждать:

- Мы ведь все совершенно разные личности, а потому ничего странного в том, что среди нас есть натуры более сильные и менее. Так и с нашим даром. Есть древние, у которых эти способности обладают большей силой, а есть и такие, у которых от нее остались лишь слабые отблески. Да и вообще, не всегда, когда мы пытаемся заниматься наущением, нам это удается. Порой человек или древний, которого мы пытаемся мысленно заставить что-то сделать либо о чем-то подумать, слепо выполняет то, что мы ему вкладываем в сознание. А порой нам удается лишь подвести особу к определенному решению. И нередко он или она уже самостоятельно принимает решение. В любом случае стоит заметить, всякий раз человек (или, если хочешь, объект), на которого направлены манипуляции, остается при здравом рассудке, а, следовательно, волен поступать так, как сам считает нужным. Это неоспоримо. - Кьяра недовольно хмыкнула.

- Ну вот, и что мне подобрать к этому костюму? У меня ничего такого нет. - Она расстроено крутила в руках довольно увесистую инкрустированную шкатулку черного цвета. Мягкая бархатная ткань, покрывающая поверхность, ласкала руки, приглашая нырнуть в недра, полные самых разных видов драгоценностей: от простейших не очень дорогих камней до стоящих немалые деньги украшенных бриллиантами “безделушек”. Проигнорировав Кьярин последний вопрос, я продолжала интересоваться тем, что в эти минуты полностью занимало мои мысли.

- А почему вам запрещено пользоваться этими способностями?

- Если откровенно, Саша, то мне это неведомо. Знаю лишь, что те, кто уж очень явственно проявляют свой дар (в основном в виде гипноза или ведьмовских штучек), рано или поздно начинают платить по счетам. Не знаю, кому, даже не спрашивай, но известно, что это довольно крупные и чувствительные расплаты.

- Гипноз? - невольно призадумалась я. Ведь даже в последнее время мир так и кишел проявлениями этих самых колдунов или экстрасенсов, как большинство из них сами себя называют.

- На самом деле, Саша, элементарным видом гипноза владеют все древние. Мне кажется, что это что-то вроде нашего наследства. Но среди нас попадаются и такие, которые способны на более значимые… ммм… вещи. Так вот, они уже не простые древние, а ведьмы и ведьмаки, если точнее, то потомки тех самых представителей ведьмовских семей, которые поначалу добровольно покинули этот мир во имя исполнения своей миссии, а потом совершили предательство. Помнишь, я тебе о них рассказывала? - я согласно кивнула. А Кьяра тем временем продолжала.

- Однако они все знают, что рано или поздно заплатят за измену своим предкам, а посему стараются, как могут, дабы урвать последний куш. Особенно интенсивно пытаются использовать свои способности мужчины, поскольку на мужчинах-ведьмаках их род прерывается. Благодаря своему влиянию на простых смертных, они образовывают своеобразные секты, куда завлекают наивных представителей рода человеческого, после чего обдирают их как липку. Их арестовывают, порой даже предъявляют обвинение, заставляют платить штраф, иногда им приходится отбывать тюремное наказание… Но все это ничто по сравнению с тем, какое возмездие ожидает их со стороны тех древних, коих они однажды презрели. - Кьяра методично примеряла один за другим яркие, разнообразные обручи, к которым она питала ни с чем не сравнимую слабость.

Черные, красные, зеленые, широкие, узкие, обычные, перетянутые разномастными тканями, с украшениями и без оных - у этой девушки была своеобразная коллекция, к которой она относилась столь трепетно, что каждого, кто осмелился бы критиковать Кьярины предпочтения, ждал бы более чем прохладный прием. Что бы кто ни говорил, а у каждого человека есть свои слабости. Кто-то собирает фантики, кто-то открытки или спичечные коробки, кто-то отдает предпочтение маркам и значкам, а кто-то, как Кьяра увлекается украшениями. Стоит ли сие порицания? Кто знает, что именно стоит человеку делать, а что - нет, чему поклоняться, а что - поносить. Мне кажется, что надобно с уважением принимать слабости ближнего своего. Притом, что кто нам поведает, что на самом деле стоит считать сильным, а что слабым проявлением характера? Да, меня часто ни с того, ни сего заносило в подобную степь философских размышлений.

Внезапно, без какой-либо очевидной причины, Кьяра резко повернулась в мою сторону и тяжело осела на край кровати. Еще мгновение и у нее из глаз потекли слезы. Я обомлела. Тогда мне еще сложно было без удивления реагировать на ее перепады настроения, которые то западными, то восточными муссонами налетали на хрупкое Кьярино тело, черпая силу бурного торнадо, глубоко запрятанного внутри ее противоречивой сущности, дабы сокрушающим ливнем обрушиться на мою не совсем окрепшую психику после последних потрясений, встретившихся на моем пути.

- Кьяра, что произошло? Что-то случилось? Ну же, говори! - я недоуменно глядела на подругу, совсем не понимая, что вызвало ее странную реакцию.

- Саша, я так больше не могу! - прерывисто всхлипывая, начала она. Я терпеливо слушала, все еще не находя ни единой точки соприкосновения с происходящим.

- Уже столько времени прошло с того дня, когда Тони исчез. И чем дальше, тем больше я за него волнуюсь, не случилось ли с ним чего! - “Опять двадцать пять! - подумалось мне. - Наша песня хороша - начинай сначала!” Хотя, может, я была слишком жестока по отношению к девушке, которая всего лишь по уши влюблена в вампира? А Кьяра тем временем продолжала заниматься мазохизмом, щедро посыпая солью царапины страданий, которые она сама же себе и наносила.

- Мне кажется, что еще немного и я начну сходить с ума. - Мне ведь тоже было семнадцать, почему же я не разделяла чувств и беспокойства, которые испытывала моя подруга? Почему так равнодушно относилась к ее, как мне казалось, несколько раздутым проблемам? Позже я поняла, что всему виной было безразличие, непонимание человека, которому неведомы были похожие чувства. Но тогда я себя сдерживала, терпеливо выслушивая Кьярины доводы уместности самобичевания. Ох, как же мне хотелось закончить начатый разговор, как же хотелось побыстрее выяснить, то, что терзало меня в последние дни, то, что заперло дверцу, за коей благополучно погрузило в сладкий сон мой ненаглядный покой, то, что, как пока еще едва слышно подсказывала впервые подавшая глас моя пока еще застенчивая интуиция, не сулило ничего хорошего…

- А тут еще этот референдум на носу. Ох, Саша, я уже и не знаю, что думать! - Кьяра продолжала заламывать руки, умоляющим взглядом приглашая меня разрешить ее сомнения, прекратить страдания. Вытащить волшебную палочку, произнести парочку заклинаний и телепортировать ее ненаглядного Энтони прямо на ковер пред ее очи? Да, она, несомненно, сейчас желала этого больше всего. Но я не могла этого сделать, а потому, ощущая свое бессилие оттого, что не в состоянии хоть чем-то ослабить страдания подруги, я отвернулась. Ну что могла я в семнадцать лет ей посоветовать? Не имея ровным счетом никакого опыта в амурных делах, я не знала, что думать, как себя вести. Тогда мне еще неведомы были мужские измены, ложь, предательство. Я продолжала глядеть на мир сквозь розовые очки, которые странным образом даже вампиров несколько в необычный цвет окрашивали. Мне не хотелось думать, и уж тем более признавать, что окружающий мир жесток, холоден, равнодушен, безразличен. Мне хотелось думать, что все именно так, как я и успокаивала подругу. Однако последняя фраза немного резанула мой слух.

- Референдум? А это-то тут причем? - я удивленно подняла бровь.

- То есть как это “при чем”? - не менее изумленно уставилась на меня Кьяра. У нее даже глаза округлились. - Ты что, ничего не знаешь?

- О чем, Кьяра? О том, что тридцать первого октября, до которого остались считанные дни, состоится очередное Всесоюзное голосование по поводу нового варианта будущей Конституции Верройи? Что же здесь такого? Тем более что это и так не впервой. Ну, пройдет в который раз этот всенародный референдум, и вновь какая-то страна (это уж как пить дать! Попомни мои слова!) воспротивится тому, что придется жертвовать своим кровным суверенитетом во благо остальных. Хотя, впрочем, знаешь, - я принялась увлеченно рассуждать, - как по мне, так они не так уж и не правы. Эта Конституция ведь и правда призвана существенно урезать права отдельных субъектов (стран), и если это перенести с уровня государств на самостоятельные единицы, коими являются личности (а это неизбежно, в виду того, что единичное (человек) в данном случае отождествляется с целым (с Союзом)), то мне лично, такое тоже не слишком по нраву… - Произнося свою тираду, я так увлеклась, что, бросив мимолетный взгляд на Кьяру, остолбенело пялящуюся на меня, следующие слова уже просто не посмели вылететь из моего горла.

- Ты что, правда, ничего не знаешь? - Кьяра продолжала с ошарашенным видом наблюдать за моей реакцией.

- Слушай, скажи-ка лучше ты мне, ЧТО я должна знать? - я начинала злиться.

- Саша, в день референдума будет проходить не только, вернее не столько, голосование людей относительно их Конституции, сколько волеизъявление вампиров по поводу их Кровавой Вампирской Конституции!

- Чего-чего? - непонимающе замигала я глазами.

- Конституция Верройи - это лишь прикрытие, ширма, которая не имеет равным счетом никакого значения! Я думала, ты в курсе.

- Да уж! - сокрушенно качая головой, я пыталась осмыслить только что услышанное. Хотя если уж начистоту, то я не до конца понимала значение подобного события. Заметив мое замешательство, Кьяра принялась рассказывать то, что все (вампиры и древние) уже давно знают, лишь я одна такая непосвященная осталась. Ах да, ну еще несколько миллиардов простых смертных! Словом, выслушав горячечный рассказ подруги о том, что же собой являет этот вампирский свод законов, для чего, а самое главное, для кого он был создан, я начала немного больше ориентироваться в пучине всевозможных странностей, коими был напичкан доселе неведомый мне мир, так тесно соприкасающийся с моей жизнью еще несколько месяцев назад, и который я не в силах была не то, что разглядеть, а хотя бы заметить!

- Теперь ты понимаешь, почему я так сильно беспокоюсь из-за исчезновения Тони? - подытожила Кьяра свою оповедь.

- Если честно, то не совсем, - призналась я, все еще не понимая, как все это взаимосвязано.

- Ну, как же, Саша?! Тони ведь выступает против всего этого. А Организация, которая представляет их вампирскую оппозицию, в сущности, и была создана, дабы помешать, этому свершиться. И теперь все может случиться: либо “Контра” попытается сорвать этот референдум, что я уверена, закончится для них, более чем плачевно, либо это голосование пройдет успешно, в случае чего Сопротивление долго не просуществует. Но в таком случае, есть еще шанс, что мне удастся переубедить его отойти в сторону и попросту не вмешиваться в происходящее. Что так нехорошо, что эдак - совсем худо. А тут еще Тони исчез вот так, без предупреждения. Я не знаю, что мне и думать. Такое чувство, что еще немного и у меня нервы сдадут. - Я невольно задумалась. Видя, как Кьяра страдает, и пусть даже не одобряя ее связи с вампиром, наблюдать за ее терзаниями мне было невмоготу. Я попыталась собраться с мыслями. Определенно, надо было искать какое-то решение создавшейся головоломки. Но где она была-то, эта разгадка-то?

- Кьяра, послушай, Тони взрослый, и, насколько я понимаю, достаточно рассудительный чело…прости, вампир, чтобы не делать опрометчивых шагов. К тому же, он так сильно тебя любит, что вряд ли станет бесцельно рисковать. - Я говорила и говорила, пытаясь как-то ее успокоить, хотя в глубине души и понимала, что все эти рациональные доводы не совсем то, что было сейчас нужно Кьяре. Ей бы надо было увидеть любимого, обнять, поцеловать его, а вместо этого…

- “Контра” не будет участвовать в голосовании по поводу Конституции, но и препятствовать вампирам (принять оную) также не станет. - Внезапно, рассекая окружающую тишину, прерывая наш разговор на полуслове, послышался резкий звук открывающейся двери. На пороге комнаты выросла Афина. Мы удивленно уставились на девушку. Словно прочитав в наших глазах немой вопрос, младшая сестра поспешила объясниться:

- Я случайно услышала, как папа разговаривал у себя в кабинете с кем-то по телефону, и в его речи проскользнула фраза: “Во время референдума “Контра” заляжет на дно”. Так что можешь успокоиться: твой вампирюга скорей всего смотал удочки и удрал куда-то от греха подальше, чтоб его не замели. Отоспится и вернется. Небось, целый и невредимый. - И на этот раз не упустила возможности съязвить Афина.

- Случайно услышала? - скептически фыркнула Кьяра. - Ты, верно, хотела сказать: подслушивала? - все не унималась старшая сестра.

- Тебе то что? - так же в тон ответствовала Афина. - Скажи спасибо, что вообще соизволила разрешить твои сомнения. А ведь могла бы и умолчать.

- Вот уж и впрямь добрая какая! Прям белизна невинная! - я с удивлением и непониманием наблюдала за этой перепалкой, разгоревшейся, по сути, на ровном месте между двумя родными сестрами, не в силах понять, почему два таких родных человека, имея все удобства, комфорт и уют что в доме, что в жизни, не имея камней преткновения, так легко воспламеняются? Разница в возрасте? Если уж до конца откровенничать, то мне порой казалось, что они ненавидели друг дружку. Но почему? Зачем? Отчего? Я могла бы еще понять, если причина состояла в каком-то парне, в которого обе были бы влюблены. Но так…

Что ж, ответ был прост: у меня просто никогда не было ни брата, ни сестры. Вот почему мне и невдомек, как можно то ссориться, то мириться, да и зачем вообще портить отношения при отсутствии весомой причины? Да и при наличии таковой? Это ведь сестра! Ну да ладно. До утра ворошить свои мозги в поисках ответа, позволившего разрешить мое недоумение, желания не было. Да и учитывая мой предыдущий опыт (всего лишь в последние дни), подсознание мне подсказывало: “Не спеши, еще денек-другой, и все само собой откроется”. Что ж не будем торопить события.

- А ну тебя! - в сердцах воскликнула Афина. - Совсем разум потеряла с этим своим клыкастым упырем! Все, - предостерегающе подняла сестра руку, жестом призывая Кьяру к молчанию. - Не желаю более с тобой любезничать! Слушай, Саша, - девушка повернулась ко мне. - Я чего зашла. Трижды в неделю, а порой и чаще, как получится, я хожу в фитнес-клуб, здесь недалеко. Тренажеры, бассейн, спа-салон, словом, все включено. Собираюсь и завтра вечером. Я вот подумала: тебе, наверное, скучно все время слушать про Кьяриных кровососов, может, пойдешь со мной? Я говорила с отцом: проблем не будет, он просто выпишет тебе такой абонемент, как у меня. Так что нужно лишь твое согласие.

- О! - я немного смутилась. - Это очень мило с твоей стороны, а Кьяра пойдет с нами? - я перевела взгляд на старшую сестру. Однако та молчала. Афина же, даже не удостаивая Кьяру и центом внимания, демонстративно задрала гордо голову:

- Саша, я приглашаю тебя, а что она (девушка намеренно сделала ударение на этих трех буквах) решит делать, меня нисколечко не интересует. - Растерянно переведя взгляд с одной гордячки на другую, я пыталась сообразить, как бы так отреагировать, дабы и волки остались сыти, и овцы цели. Мне не хотелось обидеть ни одну из девушек, а посему надлежало принять правильное решение. Выждав паузу, за время которой пришла к выводу, что совместное времяпрепровождение сможет поспособствовать сближению и примирению двух вулканов, вынужденных делить небольшой клочок территории, которого явно недостаточно для бурлящей лавы ни одного из них, я решилась:

- Что ж, Афина, большое спасибо за твое участие. Однако, не желая вызвать ничью ненависть, я все же приму твое предложение в том случае, если Кьяра составит нам компанию. Ты как? - я вопросительно обратилась к старшей сестре.

- Я согласна! - не знаю, что именно повлияло на Кьяру: то ли тоска по любимому столь сильно захлестывала ее изнутри, то ли она попросту решила сделать сестре назло, однако она с такой поспешностью согласилась, что мы с Афиной невольно переглянулись от удивления.

- Тогда до завтра, - не желая затягивать паузу, младшая сестра спешно покинула комнату. Мы же с Кьярой остались вновь наедине. Не до конца понимая, как лучше продолжить прерванный разговор, я поинтересовалась:

- Слушай, а почему ты сама не посещаешь эти самые фитнесс-клубы?

- Ну, видишь ли, дело в том, что у меня не так уж много свободного времени, особенно сейчас, в выпускном классе. А, еще учитывая, что для меня самое важное побольше времени проводить с любимым, о подобных вещах вообще некогда задумываться.

- Ну да, в принципе, понятно. - Согласно протянула я. А внутри какой-то любопытный голосок все досаждал с вопросом, и я не выдержала:

- Кьяра, а почему ты так легко, без излишних препирательств согласилась пойти с Афиной в зал?

- Что любопытство замучило? - заговорщицки подмигнула подруга.

- На самом деле, все не так просто, как тебе показалось. Сделала я это, чтобы на время усыпить бдительность сестры. - Я вопросительно приподняла бровь.

- Все очень непонятно с Афиной. Вернее, стало очень непонятным в последнее время, - Кьяра принялась задумчиво крутить мобильный в руках, как бы соображая, в каком положении он расскажет ей то, что ей очень хотелось разузнать о младшей сестре.

- Вот скажи мне: зачем она подслушивала? Это что: праздное любопытство? - Кьяра вопросительно уставилась на меня на какое-то мгновение. Я глубоко вдохнула, пытаясь сообразить что-то разумное. Однако подруга, не дожидаясь моей реакции, сама принялась отвечать на свой вопрос, отрицательно мотая при этом головой.

- Неа. Вряд ли. Она очень сильно изменилась в последнее время. Ну, или, если уж поконкретнее, то после ее поездки на остров во время последних каникул.

- Какой такой поездки и на какой такой остров? - удивленно приподняла я бровь, пытаясь не упустить ниточку, по которой Кьяра не очень умело подводила меня к мерцающему вдалеке свету.

- Да и вообще, почему ты считаешь, что для занятий спортом нужно, чтоб что-то обязательно произошло? - Кьяра порывисто встала и, в мгновение ока, сократив разделяющее нас пространство, опустилась на мою кровать, почти вплотную приближая ко мне свое лицо. Я внутренне улыбнулась, представив, как она сейчас заговорщицким шепотом сообщит мне какую-то сверхсекретную тайну о…

- Да нет! Ничего не обязательно. Просто, в случае с Афиной что-то определенно случилось. Раньше ее кроме вкусной пищи и учебы вообще ничего не интересовало. Она всегда, сколько я помню, весила примерно на четверть больше своей нормы. Но дело даже не в этом. Просто (фу, вот же слово-паразит!), ее избыточный вес никогда не волновал. Но примерно год назад она провела два месяца в Австралии. С того времени все очень резко переменилось.

- Австралии? - я была искренне удивлена тем обстоятельством, что Кьярина сестра проводит каникулы так далеко. Они живут в Италии, имея выход к прекрасному Средиземному морю, а им понадобилось тащиться в такую даль. Хотя у богатых свои причуды, как говориться.

- А чего ты так удивляешься-то? - Кьяра, казалось, не совсем понимала мое изумление.

- Ах, да! Ну, конечно! Как же я могла забыть! Ты же, наверное, и об этой вампирской особенности не знаешь? - внезапно понимание засветилось на лице девушки, и в ответ на мое все более возрастающее непонимание она вновь принялась заговорщицки посвящать меня в тайны своей вселенной.

- Видишь ли, - медленно начала Кьяра, подыскивая нужные слова. - Есть у вампиров одна особенность, о которой древние узнали еще на заре своего существования (только не спрашивай меня, как именно, как я тебе уже говорила, я многого не знаю, впрочем, и не стремлюсь). Так вот, смысл в том, что ни один вампир не может находиться на острове. Стоит ему лишь ступить на поверхность оного, как вампир тотчас же погибает. Какая-то непостижимая сила попросту разрывает его тело на кусочки, которые сами по себе воспламеняются, оставляя лишь горсть пепла на земле. И вплоть до сегодняшнего дня ни вампиры, ни древние так и не сумели понять и объяснить это странное явление.

- Вот те на! - С любопытством призадумалась я, мысленно добавляя в огромную коробку с вампирскими принадлежностями еще один свиток странных письмен, кода к которому у меня пока что не было. Хотя и чертовски интересно было, в чем же там была загвоздка.

- Слушай, а может, это каким-то образом связано с тем, что острова в основном кишат вулканической активностью? Ну, знаешь, как это: на месте извержения вулкана образовывается кусочек суши, постепенно превращаясь в полноценный остров. Но магма-то все равно продолжает бурлить. - Принялась я строить догадки.

- Даже не знаю, что тебе на это ответить. Может, и так, да, скорее всего это как-то связано. - С легкостью согласилась Кьяра, не желая заморачиваться.

- В любом случае, это ничего не меняет, поскольку вампиры и так не знают, как с этим бороться, а посему во избежание столь быстрой кончины они попросту перестали рисковать, путешествуя на свои “вампирские крематории”.

“О! Но ведь не все острова вулканического происхождения! Есть же еще коралловые и…”, - невольно закружились воспоминания с уроков школьной географии. Однако Кьяра так быстро тараторила, да и она более ничего и так не знала, словом, я пропустила блики воспоминаний, разрешая им мягко погрузиться в тихую гладь лазурного озера забывчивости. Было очевидно, что мое глупое предположение не выдерживает критики.

- Учитывая еще и то, что для них смертоносными являются самолеты, то можешь сама догадаться, куда безопаснее всего отправляться отдыхать: на островной курорт. Вот именно поэтому большинство древних отправляют своих чад на каникулы лишь на части суши, плещущиеся в океанской заводи. Мы с Афиной уже десятки островов посетили, причем на некоторых задерживались даже на месяцы. И всегда путешествовали вместе. Лишь в прошлом году у меня не было возможности куда-то поехать в связи с дополнительной учебной нагрузкой. Поэтому родителям пришлось отправить Афину одну. И для ее последнего отдыха выбрали именно Австралию. Не знаю, чем именно руководствовался отец, при выборе этого острова (да еще и материка к тому же! Что, в принципе, предполагает, теоретически, возможность для вампиров ступить на территорию одноименной страны), но моя сестра вернулась с того путешествия совсем другой. Словом, одни загадки! - я задумчиво выглянула в окно, машинально взглядом отыскивая лавочку, на которой проводил время вампир. Анри, как и Кирилл, мгновенно поймал мой взгляд, вопрошающе задерживаясь на нем. Я отвела глаза, вновь концентрируясь на подруге.

- Что ты имеешь в виду, предполагая, что Афина изменилась? - задала я очередной вопрос.

- Даже не знаю, - задумчиво протянула Кьяра, уставившись в потолок.

- Это довольно сложно объяснить. Когда знаешь человека давно, еще с подгузников, то невольно на интуитивном уровне замечаешь любые происходящие с ним изменения. Это проявляется в мелочах, которые порой сложно охарактеризовать. Знаю только, что с тех пор она ведет себя, как параноичка: начала с таким фанатизмом заниматься своей внешностью, что это уже ни у кого не находит отклика. Раньше ее интересовала лишь учеба и все связанное с научным миром. А с того памятного времени ее словно подменили. Теперь все ее помыслы заняты лишь улучшением фигуры и всего внешнего облика. Она так серьезно собой занялась, что, знаешь, она таки сильно похудела, впрочем, и похорошела. Вот только остается загадкой, какова же истинная причина всех этих преобразований. И еще есть одна вещь: она в последнее время начала очень часто запираться в своей комнате, даже замок поставила! Я пыталась понять, что же она там делает: по телефону с кем-то трепится или же по ноутбуку общается, но нет. Ни то, ни другое. Впрочем, она вновь взялась за рисование, которое ей довольно неплохо удавалось еще с младших классов, и которое она на время забросила. Думаю, она там что-то творит. Вот только что? Откуда же у нее вдохновение появилось? - все еще задумчиво резюмировала Кьяра. Я же понимающе заулыбалась.

- Слушай, а тебе не приходило в голову, что твоя сестра попросту влюбилась? Как ты сама утверждала, ради этого волшебного чувства можно пойти на многое, или ты уже так не думаешь? - все еще усмехаясь, предположила я.

- Да ладно тебе, - в ответ хмыкнула Кьяра. - Это так очевидно, что естественно, было моим первым предположением. Вот только имеется одна маленькая загвоздочка: насколько мне известно, место, где отдыхала Афина, полностью безлюдно. Она, в принципе, не очень общительная, больше любит замыкаться в себе и общаться лишь с окружающей природой. - Кьяра рассказывала об особенностях характера своей сестры, а я узнавала в этих словах себя. Девушка тем временем продолжала свой рассказ, не обращая ни малейшего внимания на изменения выражения моего лица. - А потому попросила отца отправить ее в какое-то специфическое место, где ей не придется общаться с людьми, лишь в крайнем случае с животными. Да и то, с какими-то там особыми, однако с какими именно, я даже понятия не имею. Это Афина у нас зубрилка. Она разбирается в этих видах: кошачьих там, собачьих…

- Или волчьих? - с улыбкой предположила я.

- Да мне, если честно, все едино. - Кьяра звонко захихикала.

- Странно, что ты так не разбираешься. По крайней мере, о волках ты должна была бы знать…

- А это еще мне зачем?

- Ну, как же! Карл мне рассказывал об оборотнях, а ты говоришь, что не знаешь, кто такие волки. Или они были выдумкой? - Кьяра посерьезнела.

- Ну, на самом деле оборотни не выдумка. Они и впрямь существовали до того момента, пока вампиры их не истребили.

- Что - всех? - с неподдельным удивлением воскликнула я. - Ты что, серьезно?

- Насколько мне известно, то всех. Грустно очень, однако такова правда жизни, как говорится. Да и еще: а с чего ты взяла, что оборотни - это волки? С современных сериалов? - я утвердительно кивнула.

- Что ж понятно. На самом деле, в число оборотней входили не только волки, но и многие другие животные. Я, правда, не знаю, отчего это зависело, но оборотнями могли становиться, кажется, любые представители животного мира. - Но я уже не слушала подругу. Сейчас мне и самой кажется странным, то, как протекал тогда наш разговор: обрывочно, перепрыгивая с одной темы на другую, мы с Кьярой разрешали сомнения друг дружки. Поправочка: пытались разрешить. Не помню, о чем мы толковали дальше, вспоминается четко лишь последняя часть разговора перед той памятной ночью.

- Слушай, Кьяра, - я в лоб спросила девушку о том, что назойливым червем проело мне звонкую плешь в мыслях. - Мне кажется, что Кирилл как-то на меня влияет, словно, я слышу его голос, отдающий мне какую-то команду. Это возможно? - я наблюдала за реакцией подруги, лицо которой поначалу вытянулось до неузнаваемых размеров, при этом, пропорционально удлиняя все части физиономии, после чего Кьяра так и прыснула со смеху:

- Ха-ха-ха! Да ты что! Вампир?! На тебя влияет?

- Ну да, вроде, как-то так, как древние могут…

- Да они же ничего не могут! Они бедные, несчастные, больные, ущербные существа!

- Что-то я не совсем поняла, что именно ты имеешь в виду.

- Ты что, не знаешь, кто такие вампиры?! - и тут нас прервал звонок Кьяриного мобильного. Кьяра умоляюще взглянула на меня, и я поняла, что это может быть Тони. Улыбнувшись, я засеменила в ванную: умываться, чистить зубы перед сном… Жаль, что нам не удалось закончить тот разговор. Возможно, чего-то удалось бы впоследствии избежать. Хотя, какая теперь уже разница…

После вечернего туалета, вернувшись обратно в нашу опочивальню и не обнаружив в ней Кьяры (странно, куда она подалась в такое время суток?), я юркнула в теплую постель, укрылась по самую шею и сладко зевнула. Последней мыслью, которая еще более или менее внятно отдалась в висках, были раздумья о том, что сейчас вернется Кьяра и расспрошу ее о том, кто звонил, куда она выходила, зачем…

После этого я, по всей видимости, крепко уснула”.

*

- Ты уверен, что стоит сейчас это проделывать? Может, все же лучше подождать возвращения Кирилла и тогда уже провернуть задуманное? - с опаской спросил Фрейн. - Что если что-то пойдет не так и она попросту умрет? Не думаю, что в этом хоть кто-то заинтересован.

- Да я, в принципе, с тобой согласен. Однако… Я столько усилий приложил, чтобы все сложилось именно так, как мне нужно, что сейчас только из-за отсутствия Кирилла мне бы не хотелось потерять представившуюся возможность. Я так долго искал именно такую мощь, исходящую от переплетения линий Гартмана, столько мест перепробовал, и лишь в этом доме я их отыскал!

- Чего-чего? - непонимающе заморгал Фрейн.

- Ты что, не знаешь, что такое глаз Дракона?

- Нет, - безразлично ответствовал Фрейн. - А что, должен?

- Нет, - так же коротко бросил собеседник. - Неважно. Главное, что более ждать я просто не в силах. Да и все остальное тоже готово. - Размеренно проговорил колдун. Но Фрейна не так легко было провести. Он знал, он отчетливо ощущал, что ведьмак на взводе, что еще чуть-чуть, и он загорится, словно бенгальский огонек, разбрасывая искры во все стороны. Он вампирским чутьем угадывал, что адреналин у того уже просто зашкаливает. Однако Фрейн все же сдержался. Кто знает, может волшебник и прав. Может, и в самом деле стоит все это сделать именно сейчас. Что если это сработает? Фу, волшебник. Какая глупая характеристика. Таковых ведь не существует. Если бы глава вампиров был уверен в том, что “Исполняющий” (как называл его Фрейн за глаза, упоминая в разговоре с немногочисленными посвященными, дабы не раскрывать его личность) и, правда настоящий маг или волшебник, то, скорей всего, не терзался бы сейчас горькими сомнениями. А так… Тем не менее, ясно было одно: игра стоит свеч, а, значит, надо пробовать. Испытывать судьбу? Да, безусловно. Иначе, ведь, и судьба не поможет, если попросту сидеть, сложа руки.

- Ладно, дерзай. Посмотрим, что из этого выйдет. Хотя я все же настаиваю на своем: лучше бы Кирилла вернуть обратно.

- Во-первых, некогда. Осталось совсем немного, прежде чем все выстроится в нужную нам картину.

- А во-вторых? - продолжил за своего собеседника Фрейн, так как тот уже склонился над каким-то чаном со странной вязкой смесью внутри.

- А во-вторых: Кирилл сейчас очень нестабилен. Сильно сомневаюсь, что он был бы уж очень нам полезен. То, что с ним начало происходить, может наоборот усугубить негативную сторону процесса. Так что, возможно, это даже к лучшему, что он отсутствует. Полно, хватит этих речей. Пора начинать. Уже бьет полночь. Приготовься. - А дальше начало происходить то, что Фрейну доводилось видеть лишь в очень специфических фильмах.

- Я больше не могу, еще мгновение и не выдержу ни я, ни она. Звони Анри, пусть остановит это! - эти слова вылетали с ведьмовских уст, словно громкие, крушащие стены, ругательства, несмотря на то, что он произносил их почти полушепотом. Фрейн набрал номер Анри. В трубке послышался спокойный и холодный, ожидающий приказа голос друга. Не вдаваясь в объяснения, Фрейн произнес:

- Быстро беги к Саше, она спит, разбуди. Скорее всего, она плохо себя чувствует, возможно, даже на грани жизни и смерти. Самое главное, побыстрее забрать ее с той кровати, на которой она спит. Когда все пройдет, сделай так, чтобы пресловутую кровать переставили на другое место.

- Понял. - Лаконично бросил Анри и поспешил выполнять распоряжение своего босса, на ходу улавливая страдальческие крики Саши, грозившие разбудить всех обитателей дома, ежели он не потрудится…заставить ее замолчать…

II

“Мне снился чудный сон. Я плескалась в теплом прозрачном море. Вокруг царили тишина и спокойствие. Лишь солнечные лучи разбавляли застывшее время, напоминая о том, что песок может стать горячим, а кожа пострадать от избытка солнечных ванн.

В следующее мгновение, как это часто бывает во сне, я уже просто стояла, погрузив ноги по щиколотки в прохладные песчаные волны, мягко окутавшие мою плоть. Я помню, что улыбалась. Улыбалась какому-то совершенно незнакомому мне человеку, лица которого не в силах была рассмотреть. Хотя, впрочем, я и не пыталась. Я просто стояла и наслаждалась происходящим. А ОН, стоя напротив, держал мои руки в своих сильных ладонях и тоже улыбался. Я видела, чувствовала, даже знала, что не безразлична ему, что между нами есть не поддающееся объяснению, что нельзя умом понять, а словами выразить. Да, он определенно был мне небезразличен. Но кто он? Ах, да какая разница? Я ведь и так знаю ответ на этот вопрос: он - тот, кто предназначен мне судьбой, тот, кто призван изменить, перевернуть с ног на голову всю мою жизнь, все мои представления об оной. Но что самое главное, он тот, кто поможет познать мне волшебное чувство под названием “любовь”. Да, это он! Определенно! Тот самый, тот единственный, кого уготовила мне судьба, тот…

Вдруг гудок поезда возвещает о том, что скоро отбытие…

Что? что это такое? Да как же так?! Уже пора?! Я нехотя машинально иду к платформе. Он следует за мной по пятам. “Не уезжай, не надо! Пожалуйста!”

Я слышу его голос, понимаю, что, сделав сейчас этот шаг, у нас, возможно, уже не будет будущего. Что?! Улыбка слетает с моего лица. “Я должна”. Он умоляюще заглядывает мне в глаза. В них читаю немой вопрос: “Мы еще увидимся?”

Однако потом что-то пошло не так. Связь оборвалась, впрочем, как это довольно часто случается, когда человек грезит. Картинка полностью сменилась на до боли знакомые очертания. Я уже такое видела, была там, рядом с ними…

Камни! Да это же Стоунхендж! А на их теле горят странным фосфоресцирующим огнем неведомые мне письмена. Переливаться разными цветами знаки. А рядом со мной стоит кто-то. Но кто? И каким образом я сама попала на территорию изгороди? Нет, не сама, ну, конечно же, мой спутник провел меня. Но кто это? И словно в дыму, не в силах разобрать силуэт стоящего рядом, я будто вижу воочию, как летят слова, произносимые неизвестным мне человеком.

- Руны, древние эльфийские руны! - ну конечно! Именно! Древние письмена, о которых упоминал Карл. Но как их прочесть? Как? А мгновение спустя, начинает с неба капать, образовывая густые потоки, алый дождь. Липкая субстанция заливает глаза, набивается в нос, пытается заполнить горло. Последним усилием, набрав полную грудь воздуха, я пытаюсь закричать. Но вопль так и застрял еще где-то в легких, не сумев подняться ни на дюйм выше. И тут

Я внезапно очнулась,

Открыла глаза.

На мой взор опустилась

Кромешная тьма,

А мой рот зажимала

Чья-то сильная, мужская рука…

*

Едва придя в себя и понемногу начиная соображать, что уже не сплю, я открыла глаза. В это же мгновение тот, кто зажимал мне рот (очевидно, пытаясь затолкать назад или не позволить вырваться ужасным воплям отчаяния, рвущимся со скоростью торнадо наружу), убрал свою руку с моего лица. Я думала, станет легче, однако горько ошиблась. Полностью проснувшись, с ужасом поняла, что плачу и захлебываюсь странной жидкостью. Я напряглась, пытаясь понять, что же это такое. Алый цвет субстанции не оставлял места сомнениям: это ручьями текла моя собственная кровь. Я почувствовала, как мои глаза, помимо красных слез, наливаются ужасом. Очевидно, разбуженная моими криками во время сна, к моей постели метнулась Кьяра, с ужасом на ходу закрывая ладонью рот, чтобы не перепугать своим криком всю округу. Я попеременно то прикасалась пальцами к своему лицу, то рассматривала испачканные кровью ладони, судорожно пытаясь понять, что происходит, и не грежу ли я наяву.

- О-о! У тебя из глаз сочится кровь! - в ужасе вскрикнула Кьяра.

- Кьяра, не стой столбом, срочно принеси лед, надо остановить кровотечение. Ну же! - приказным тоном распорядился…я повернулась в сторону мужчины, который еще несколько мгновений назад вырвал меня из одного кошмара и перенес в другой. Ну конечно! Анри, кто же еще?

- Я услышал крики, после чего быстро поднялся сюда. - Как бы отвечая на мой немой вопрос, прояснил ситуацию вампир.

- Ты кричала. - Коротко повторился он. Все это он произнес после того, как Кьяра помчалась за льдом.

- Что со мной, что со мной происходит? - хрипло выдавила я из себя не только слова, но и комок крови. Я в очередной раз закашлялась, обильно орошая всю постель алой жидкостью. - Я умираю?

- Нет, - хладнокровно ответствовал Анри.

“Да откуда ж ему знать-то?” - промелькнуло у меня в голове. А потом невольно вспомнилось, что он вампир, а я вся лежу в крови, которая щедрыми струями пропадает зря, впитываясь в постельное белье. “О! Сейчас у него начнут расти клыки, а потом он меня обратит!” - я слушала, как мое сердце бешено колотилось, ускоряя темп выброса крови наружу. Мне все еще по-прежнему застилали взор красные слезы, я продолжала все так же шмыгать носом, машинально втягивая кровь обратно, и все так же булькало в горле. Однако, судя по ощущениям, скорость течения крови начала уменьшаться. “Ах да, Анри! Почему он не скалится, почему не меняется, даже не отворачивается?” - мои размышления прервала Кьяра, которая резко ворвалась в комнату с мешком льда, звенящим от сильных вибраций.

- Вот! - выдохнула она, и протянула лед Анри. Вампир без зазрения совести принял протянутый пакет. Потом быстро подошел ко мне и водрузил весь мешок прямо мне на лицо, не оставляя ни кусочка открытого пространства.

- Расслабься. Закрой глаза. Пусть этот лед полежит на всем лице. Так быстрее остановится кровотечение. - Я послушно выполняла указание. Вся эта сцена заняла не более пяти минут, однако, сколько всего успело произойти за такой короткий промежуток времени, мне не укладывалось голове.

Я улеглась на залитую кровью простынь и попыталась успокоиться. Кьяра ничего не говорила, явно не в силах первая прервать молчание. Никто не торопил события. И тут только до меня дошло: что-то изменилось с того момента, когда я ложилась спать. Но что? Вопрос стучал в висках. Однако я чувствовала, что кровь перестает струиться. И тут я поняла. Словно решив за меня произнести сформировавшийся уже и у меня в голове вопрос, Кьяра с удивлением спросила:

- А почему Сашина кровать стоит у окна? Кто ее передвинул? Да и зачем?

- Это сделал я. - Бесстрастно, без тени смущения ответствовал Анри.

- Когда я услышал окрики и поднялся сюда, я заметил, что Саша мечется в постели, судорожно глотая воздух. Мне показалось, что она задыхается. Но, не желая ее тревожить и брать на руки, я решил придвинуть кровать поближе к окну, дабы ей легче было дышать. - Он врал без зазрения совести, если таковая у него имелась. Правда, тогда я об этом еще ничего не знала, а потому с жадностью внимала каждому его слову.

- Но ей становилось все хуже, - ледяным тоном продолжал вампир. - Вот я и разбудил ее. - О том, что он силой зажимал мне рот, Анри решил умолчать. Что ж, вдаваться в подробности в те мгновения и у меня особого желания не было.

- Ну и что мы теперь будем делать? С кроватью, в смысле? - я задумалась, однако, в считанные секунды Анри нашелся с ответом:

- Предлагаю оставить ее здесь, у окна, чтобы Саше было лучше дышать, да и мне будет проще услышать, если что не так. - Мне сложно было думать, а потому предложение Анри не вызывало у меня ровным счетом никаких эмоций. Разве что Кьяре вряд ли понравится настолько откровенно перекроенная обстановка в ее комнате. Однако к моему огромному удивлению, девушка ничего не возразила. Прошло еще несколько мгновений, и Кьяра уже спокойным голосом заявила:

- Пусть так. До того времени, когда придет врач, пусть все остается как есть сейчас.

- Врач?! - почти с унисон с вампиром воскликнула я, убирая лед с лица и приподнимаясь на кровати. Такая порывистость заставила ослабленное тело содрогнуться. Закружилась голова, однако я все же твердо заявила:

- Кьяра, мне врач не нужен. Я уже чувствую себя намного лучше. Со мной, правда, все в порядке.

- Ты уже вызывала “Скорую”? - несколько возбужденным тоном спросил Анри у Кьяры.

- Да нет, пока что еще не вызывала, но собиралась, - сконфуженно переводила взгляд с меня на вампира Кьяра.

- Послушай, подруга, - снова вклинилась я в разговор. - Я с самого детства не хожу к врачам, терпеть их не могу. И потом, со мной уже все нормально. Давай просто забудем этот инцидент.

- Я могу подтвердить, что с ней все в норме, - опять заметно порывисто вставил свое слово вампир. Что же с ним такое-то? Наверное, меня это тогда должно было остановить, заставить хотя бы на мгновение задуматься. Но мое измученное тело так нехорошо влияла на сознание, что последнее мутилось и не желало работать. Кьяра собралась и уверенно резюмировала:

- Значит так. Если подобное с тобой повторится, то мы точно сообщим моему отцу и отвезем тебя в больницу.

- Хорошо, - на одном дыхании вновь выпалили я и вампир. Я вновь пропустила этот момент, не имея сил даже злиться.

- А сейчас предлагаю следующее: Анри исчезает, ты, Саша, идешь в ванную умываться, а я сменю тебе постель.

- Идет. - Опять дуэтом. Но как только я уже собиралась возразить что-то, вампир со скоростью быстрого ветра исчез из комнаты. Я свободно выдохнула и отправилась приводить себя в надлежащий вид.

*

Все эта возня забрала у нас с Кьярой каких-то полчаса, после чего я в изнеможении улеглась на кровать. Чувствовалось, что мне надо отдохнуть, иначе меня надолго не хватит. Спала-то ведь я всего лишь каких-то четыре часа.

- Слушай, Саша, эта кровать так плохо стоит, она мне полностью закрыла доступ к моему маленькому комоду. Что же теперь делать?

- Ох, и правда, - я повернула голову в ту сторону, где стоял небольшой шкафчик, соображая, как бы нам открыть его.

- Да уж, - философски заметила Кьяра, - было куда проще, когда Кирилл был здесь. Без его нечеловеческой силы даже все наши охранники в придачу с садовником не сумели бы водрузить эту кровать сюда. Что же нам теперь с ней делать?

- Сейчас есть я. - Анри появился так внезапно, что мы с Кьярой даже подпрыгнули от удивления. Однако он был прав, с его помощью нам бы стало намного легче. Посему злиться и сотрясать воздух глупым возмущением, было не очень разумно. Я медленно сползла с кровати, позволяя вампиру легким движением руки отодвинуть кровать на нужное расстояние. Мы уже собирались, было, распрощаться с нашим помощником, как он внезапно задал вопрос:

- Саша, я хотел тебя спросить: что такое тебе снилось? - мы с Кьярой заговорщицки переглянулись. С каких это пор мужчин начало интересовать, чем женщины грезят?

- Ты просто кричала что-то очень странное, - поспешно добавил Анри.

- В каком смысле “странное”? - подозрительно поинтересовалась я.

- Ты кричала что-то о… - он на мгновение запнулся, однако, быстро подыскав нужное слово, медленно облек его в звуковую форму: - Что-то о Пророчестве.

- О! Что, правда?! Ну же, рассказывай быстрее. - У Кьяры перехватило дыхание. Она с таким возбуждением налетела на меня, плюхнувшись рядом со мной на кровать и напирая всей свое массой, что невольно создалось ощущение, будто она собирается меня придавить. Я немного отодвинулась. Лишь Анри отошел чуть поодаль и принялся, казалось, безучастно наблюдать за нашим разговором. Однако я точно знала, что он, может, больше Кьяры ждет от меня информации. Пытаясь собраться с мыслями, я закрыла глаза, внутренне взывая к воспоминаниям, которые явно хранились в моей голове, однако, как это очень часто бывает, начали понемногу стираться. Чем больше времени проходило от непосредственно виденного мной во время сна, тем мутнее становилась картинка. Медлить не стоило. Я напряглась.

- Я стояла напротив Стоунхенджа. Долго стояла. Это я точно помню. - Я ощутила, как морщу лоб, в тщетной попытке навести резкость, словно делая снимки затуманенного пейзажа, я старалась установить такую программу для фотоаппарата, чтобы он смог уловить фокус.

- А потом…

- Ну, что потом?! - не удержалась Кьяра, умоляюще уставившись вопросительным взглядом на мою гримасу.

- А потом произошло что-то очень странное, какая-то световая вспышка, ослепившая все на некоторое время, после чего появились они… - Я порывисто открыла глаза, чувствуя, как у меня начинается жар, скорей всего, от волнения, вызванного последним воспоминанием. Да еще от перенесенного ранее стресса.

- Они, камни! Они пылали ярко-красным цветом, словно кто-то лил на них жаркое, всепоглощающее пламя. И после этого начали, словно рубцы на истерзанном теле, появляться шрамы. Глубокие впадины бороздили сантиметр за сантиметр исполинское существо, превращая Стоунхендж в живого великана, извергающего вопли отчаяния. Они шипели, горели, кричали, столбы огня взмывали высоко в небо. Прошло еще несколько мгновений, и этот процесс прекратился, открывая моему взору что-то, похожее на древние письмена. Руны! Да, точно, именно руны!

- Ты видела его! - в восторге завопила Кьяра, срываясь с места и воздевая руки и глаза вверх. Она была так воодушевлена, что частица ее эмоций невольно передалась мне. Шокированная возгласом подруги, я понемногу начинала осознавать, ЧТО на самом деле удалось мне подсмотреть.

- Я видела, как на камнях появляется Пророчество! - буква за буквой, слово за словом, я чеканила каждую часть этой фразы, все еще не веря самой себе. Я была настолько шокирована, впрочем, как и Кьяра, что напрочь забыла о возможных зрителях, из поля моего зрения полностью исчез еще один безмолвный и почти безучастный участник этой сцены. Лишь его голос, врывающийся в наш разговор, в котором ему места не было, вернул меня к реальности. Раздосадованная, я повернулась в ту сторону, откуда послышался вопрос:

- В этом сне (или даже лучше сказать видении) ты бы одна? - ровным тоном произнес Анри, более ни единым жестом не выдавая своего присутствия. Я почему-то заметила, что в ожидании моего ответа он ни разу не моргнул. Мне же показалось, словно меня сбросили с теплого самолета в одном тоненьком платьице на широкие просторы морозной Антарктиды. Казалось бы, ничего не значащий набор слов в мгновение ока меня полностью отрезвил.

“Почему он спросил об этом?! Откуда он знает?!” - я смерила Анри надменным взглядом.

- А с чего ты взял, что я была там не одна? - вызывающе поинтересовалась я, давая понять собеседнику, что, если он ожидает услышать интересующий его ответ, придется согласиться на мои условия.

“Почему это для меня так важно? Какая мне разница? Да и вообще, почему я так странно себя веду? Так вызывающе, что ли? Или же просто глупо. Ну, спросил он, ну и что?” - однако где-то в глубине души я понимала, что это не праздное любопытство. Да и необъяснимые изменения в моем настроении, варьировавшегося в широком диапазоне от агрессивного до откровенно кичливого. Что-то явно не сходилось. От меня что-то скрывали. Однако делали это так умело, что я находилась в полной растерянности: “А к чему бы придраться?” - но мне повода не предоставляли. Что ж…

- Вполне логичное пояснение: на территорию камней всем, кроме древних, вход заказан. Вот я и интересуюсь, кто был с тобой рядом, кто провел тебя туда. - Лицо моего собеседника напоминала бесчувственную маску какой-то куклы, которую мастеру хоть и удалось сделать очень похожей на живого человека, однако в которую ему, по никому неведомой причине, никогда не удастся вдохнуть настоящую жизнь.

- Все равно, глупый вопрос. Надо было бы подумать о том, что это был сон. Так что…

- Кто был рядом с тобой? - во второй раз ледяным голосом задал все тот же вопрос вампир. Поначалу я опешила, захотелось вновь бросить ему какую-то убийственную реплику, подкрепленную таким испепеляющим взглядом, однако на этот раз я сдержалась. Я почувствовала то, чего раньше не испытывала в присутствии этого моего нового охранника: он не шутил, и мой ответ для него был важен. А еще он изменил облик: теперь на меня смотрел настоящий безжалостный кровосос, которому наплевать было на мои чувства и все остальное. Его интересовал лишь один момент. Я застыла в необъяснимом ожидании чего-то, что должно было меня окончательно убедить в том, что с Анри не стоит так заноситься, чего-то, что бы еще красочней продемонстрировало мне, каков он на самом деле: настоящий вампирский солдат. С высоко поднятой шеей и плотно сжатыми губами я выпрямилась на кровати, ухватив за лоскут время и пытаясь заставить его остановиться, замереть… Краем глаза я замечала, как неподвижно, почти в унисон с моим поведением, вела себя Кьяра. Находясь в эти мгновения немного поодаль, она стояла почти у окна, удивленным и непонимающим взглядом пытаясь уловить хоть намек на то, отчего я так взъелась на Анри, что такого было в, казалось бы, обычном вопросе. Она медленно переводила взгляд с вампира на меня и обратно. Ответ не заставил себя долго ждать. Я не успела опомниться, как статная фигура моего охранника со скоростью молнии нависла надо мной. Его зловещий взгляд сверлил мои нервы, обнажая веточку за веточкой от бесконечного дерева, сотканного из паутины чувствительных отростков, пульсирующими движениями играя с всей моей оголенной нервной системой. У меня закружилась голова.

“Да что ж такое-то?!” - последнее, что успело промелькнуть в голове, перед тем, как я потеряла сознание. По крайней мере, мне так показалось. На самом же деле, это вновь что-то необъяснимое происходило с моей психикой. Я внезапно почувствовала, как мое тело странным образом обмякло, словно растаявшее желе, расплываясь по кровати, на которой я дотоле так уверенно восседала, разливалось по всей комнате, убегая в мельчайшие щели, подальше от меня, от моего естества. Словно множество маленьких насекомых, доселе невидимых, начали мириадами выползать с моего тела, с моего терзаемого сознания, разбегаясь в стороны и исчезая в проемах, позволяющих укрыться от любопытных глаз. Брр! Я поежилась от таких ощущений. Однако, несмотря на то, что с меня словно ушла вся моя энергия, словно что-то заполняющее меня изнутри покинуло мое естество, мне стало намного лучше. Я почувствовала такое облегчение, будто гора с плеч свалилась. Глубоко вдохнув, я удивленно заглянула все еще возвышающемуся надо мной вампиру в его внутренний мир.

“Почему я с ним так воевала? Зачем так себя вела?” - я определенно ничего не понимала, возможно, кроме того, что не стоит в эти моменты задаваться подобными вопросами. В его глазах темнела пустота, даже злая чернота не бурлила, лишь полный штиль ненависти и отчужденности.

Я смотрела на вампира, отвесной скалой погружающего меня во мрак, и судорожно сглатывала комки страха, предательски подкатывающие к горлу. Мне казалось, что еще мгновение, и он цепкими ледяными пальцами сомкнет на моей шее кольцо безысходности. Я едва не зажмурилась, пытаясь смешным образом укрыться от испытующего взгляда моего охранника-кровососа. Однако так далеко Анри заходить не собирался. Не скажу, что сознанием, скорее каким-то бессознательным порывом, ураганным ветром пронеслась молния через все мое существо, оставив после себя едва различимый хвостик кометы, на котором, словно на пергаменте, струились успокаивающие размытости.

“Он не причинит мне зла, - вихрем пронеслась мысль, которую мне удалось ухватить лишь за хвостик. - Но почему? Потому что приказ у него такой? Или потому что она не такой уж плохой?” - я тщетно взывала к скрывшимся за углом сознания мыслям.

“Сама решай”, - вконец раздосадованное таким количеством загадочных моментов ответствовало сознание.

“Подумаю об этом после”, - взъерошилось подсознание.

“Неужели он и вправду такой жестокий и безразличный?” - и вновь еще один, однако на сей раз уже последний неподвластный всплеск эмоций. Пора было завязывать с этими глупостями. Однако красноречивый немой вопрос как бы сам невольно зажегся в моем взгляде. Словно прочитав его да еще и осознавая, что пауза слишком затягивается, как и его неподобающее приличному… ммм… существу поведение, Анри медленно, сохраняя полнейшее достоинство, выпрямился и отступил на полшага назад, как бы молчаливо отметая свою невежливую слабость, которой он поддался в порыве эмоций. Но я уже отошла, да еще и странная слабость, внезапно сковавшая мои члены, начинала сказываться на моем общем самочувствии. Я устало удовлетворила любопытство вампира:

- Я была там не одна. Это верно. Однако почти до самого конца этого странного виденья мне чудилось одиночество. Лишь под конец я ощутила еще чье-то присутствие. И предупреждая твой следующий вопрос, отвечаю: нет, я не видела моего сопровождающего. Повторюсь: я лишь почувствовала еще кого-то, очевидно, того, кто помог мне пресечь линию, за которой начинается царство древних камней. Не смогу сказать и того, был то мужчина или женщина. Голоса тоже не слышала. Больше ничего не припоминаю. Я все рассказала. А сейчас я была бы очень благодарна, если бы мне позволили немного отдохнуть. - Я выразительно взглянула на вампира. Анри кивнул, и покинул комнату. Кьяра же, взбудораженная и негодующая от недосказанных и недодуманных нюансов, не в силах подыскать нужные слова, лишь возмущенно поглядела на закрывшуюся за вампиром дверь.

- Кьярочка, милая, давай не сейчас. Поговорим после. Умоляю тебя. Я чувствую такую слабость, что мне даже тяжело разговаривать. Прошу тебя, я очень хочу поспать. Хоть немного. И желательно еще без всяких эксцессов. - Кьяра сжалилась, очевидно, не столько от самих слов, сколько от моего жалкого облика. Я знала, что выгляжу больной. А как ужасно я себя чувствовала! Не произнося лишнего, лишь кивая согласно головой, девушка тихонько прошмыгнула в коридор, мягко закрывая за собой тяжелую дверь. У меня же мгновение спустя в голове все перемешалось. Разные цвета, неизвестные, ранее не виденные места, перемешавшись, все закружилось в сумбурном водовороте здравых мыслей и вымышленных образов. Я провалилась в глубокий сон.

*

Анри спустился в сад. Задумчиво опускаясь на лавочку, он невольно загляделся на утренний небосвод. Солнце едва успело проснуться. Потягиваясь и зевая, заспешило занять свое привычное место на горизонте. Медленно расчесывая всколоченные после сна лучи, желтое создание начало постепенно раскрывать свои теплые объятия, силясь обнять целый мир. Анри невольно загляделся на поэзию солнечного восхода.

“Как же хорошо, что вампиры не страдают от этого гелиевого гиганта”, - пронеслась мимолетной птицей довольно странная для представителя его рода мысль. Он криво усмехнулся. Где-то вдали гордо прокукарекал петух, полностью уверенный в том, что солнце встает именно под его песню. Мягким ранним ветерком зашуршали ветви раскатистых деревьев, зеленые листочки, почти проснувшись, завели хороводы, а еще сохранившиеся побеги густой травы принялись вести светские беседы.

Анри прислушался. Природа шептала, пела, танцевала… Как же он раньше всего этого не замечал? Почему же ему никогда доселе не приходила мысль о том, что для восприятия окружающего мира не обязательно быть обычным человеком. Ведь подчас как раз вот те же простые смертные за всю свою жизнь ни разу не удосуживаются сбросить с себя бремя мирских забот и всего лишь раз раскрыться навстречу чему-то более значимому, чем бытовая суета и примитивные человеческие проблемы. Где-то на дереве распевали первые куплеты пернатые, а за забором уже вовсю суетились четвероногие в извечном поиске пропитания.

Почувствовав легкую вибрацию в воздухе еще до того, как раздался негромкий звонок, Анти поспешил вытащить свой сотовый.

- Слушаю босс, - не мешкая, ответил он.

- Докладывай, - в трубке послышался всегдашний сухой голос Фрейна.

- Я на громкой связи? - решил перед началом разговора уточнить Анри.

- Да, а тебя что-то смущает? - не меня тона, ровным голосом задал вопрос начальник.

- Нет. - Так же сухо ответил Анри и принялся в деталях описывать все происшедшее. Дойдя до слов: “Она видела перед собой Стоунхендж с пылающим Пророчеством…”, его прервал незнакомый мужской голос.

- Кого она видела рядом с собой? Кто провел ее на территорию камней?

- Я задавал ей этот вопрос. Однако она ответила, что не видела своего спутника. Чувствовала, что кто-то есть рядом, но ни лица, ни даже силуэта сопровождающего она не сумела запечатлеть. Равно как и того, был это мужчина или женщина. - После ответа Анри из трубки полилась журчащими струйками тишина.

- Что ж, - вновь размеренным голосом заговорил тот, о чьем существовании Анри даже понятия не имел.

- Она никого не увидела потому, что этого “кого-то” пока что еще нет. Это тоже важная информация. Очевидно, время еще не настало. Как бы там ни было, позаботьтесь о том, чтобы кровать Саши более не стояла на прежнем месте. Пожалуй, пока что это все. - После чего Анри услышал щелчок, свидетельствующий о том, что телефон переведен в режим обычной связи.

- Босс, что-то еще?

- Нет, ты хорошо справился. Завтра вернется Кирилл. Сменит тебя. А ты мне нужен будешь здесь.

- Есть. - На этом разговор был окончен. Анри поглядел на экран мобильного, как бы ожидая от него ответа на свои безмолвные вопросы: “Кто тот человек, который задавал ему вопросы в присутствии самого Фрейна? Почему он, Анри, впервые о нем слышит? Дело в том, что босс ему не доверяет? Или здесь есть что-то еще? И каким боком со всем этим связан мой старый друг Джакомо?”. Вопросы вереницей крутились в голове, будоража сознание.

“У вас одно непрочитанное сообщение”, - замерцало на экране телефона. Он открыл и прочитал несколько слов, которые стальной проволокой перечеркнули роящиеся доселе мысли: “Абонент “Любимая” вновь появился в сети. Можете с ним связаться”…

 

Глава VII. Первый поцелуй. С вампиром.

Проснувшись, я потянулась к своему мобильнику, дабы понять, сколько времени мне потребовалось для восстановления. Оказалось, что сейчас четыре часа пополудни.

“Ого! - подумалось мне. - Нехило же я отдыхала. Интересно, что еще успело произойти за это время в нашем чудном и непредсказуемом мире”.

Я тяжело поднялась, ожидая вновь почувствовать неподъемную усталость, возможно, даже боль или ломоту в суставах. Однако к моему огромному удивлению тело заполняла странная легкость. Ни намека на слабость, впечатление было такое, словно я полностью здоровый человек, да еще и выспавшийся так, как уже давно в последнее время не доводилось. Я удивилась. Поначалу. Потом, не придавая особого значения этой странности (даже более того: я и причину сыскать умудрилась! - мол, вот кровопускание имело место, а это для организма полезно, все плохое вышло), я с легким сердцем отыскала Кьяру. После нескольких ничего не значащих фраз, подруга, многозначительно взглянув на меня, предложила прогуляться.

- Чтобы проверить, все ли с тобой в порядке, - с улыбкой аргументировала она свое предложение. Я согласилась. Однако, учитывая треволнения прошедшей ночи, отдаляться от дома на солидное расстояние не стали. Несколько десятков метров пыльных вечерних тротуаров привели нас к небольшой кафешке с выносными столиками. Долго не раздумывая, Кьяра заказала нам по чашечке кофе. Выбрав отдаленный столик, мы удобно расположились на теплом воздухе, во всю пакующим свои пожитки, дабы уже через считанные дни улизнуть в иные дали: туда, где веками играют без передышки солнечные зайчики, где слова “холод” и “стужа” вызывают непонятные улыбки, а снег считают гигантским динозавром, единственным, не поспевшим за своими сородичами, пережитком далекого прошлого…

Первые несколько минут мы болтали ни о чем. Однако, чем дальше, тем явственнее на Кьярином челе проступало нетерпение. В конце концов, я сдалась, понимая, что все дело в моей непонятливости.

- Ну же, говори, о чем ты так красноречиво молчишь. - С улыбкой сделала я ход белой пешкой.

- Очевидно, не так уж и “красноречиво”, раз ты все никак не можешь сообразить. Припоминаешь, что мы собирались сделать? - Кьяра заговорщицки подмигнула мне, расплываясь в самодовольной улыбке.

- Что ты имеешь в виду? - морща лоб от тщетных усилий изъять воспоминания из пыльного шкафчика, поинтересовалась я.

- Заглянуть к Афине в комнату! - торжественно ответствовала подруга.

- О! - разочарованно протянула я. - Кьяра, может, не надо? Она же твоя сестра. И она имеет право на приватность. Если она что-то и скрывает, то у нее есть на то свои причины. Да и к тому же, мы ведь обещали пойти с ней! Как же мы теперь объясним ей, что не собираемся выполнять данное обещание? - для нас-то было само собой разумеющимся, что я не в состоянии выносить физические нагрузки после сегодняшней ночи, однако, Афина-то не в курсе.

- Как же мы ей объясним? - не унималась я. Кьяра потерла лоб, пытаясь отыскать вразумительную причину. Как-то неуверенно она предложила:

- А давай скажем правду. Или точнее, почти правду: что у тебя пошла кровь носом, что у тебя такое иногда случается, что ты себя плохо чувствуешь… - Я задумалась. В принципе, звучало логично. Вот только, поверит ли Афина. Какое-то уж очень странное совпадение получается.

- Ладно. - В итоге согласилась я с вариантом отговорки. Но вот с проникновением на частную территорию я все же до конца не сдавалась. Однако никакие доводы на старшую сестру не действовали.

- Ну уж нет! Я решилась, а значит, пойду, так или иначе. Ты, если хочешь, можешь не идти. Твое дело. - И Кьяра обиженно откинулась на спинку стула, всем своим видом давая понять, что расценивает мое нежелание ей содействовать как предательство, не иначе. Я глубоко вздохнула. Мне сия затея очень была не по душе. Однако я принялась увещевать себя, в качестве аргументов подбирая отговорки, вроде: “Мы же ничего плохого не собираемся делать. Так, лишь подсмотреть. Правда, и это нехорошо. А что если Афина нуждается в помощи, но никому об этом не рассказывает? Тогда у нас есть шанс сделать доброе дело, помочь ей”, - все это звучало очень неубедительно, но любопытство брало свое.

- Ладно, Кьяра, я пойду с тобой.

- Ура! - подруга оживилась. - Я уже успела сделать ключ к ее двери, пока ты отсыпалась. Слушай… - Однако, я предостерегающе подняла руку, тем самым, обрывая пылкую речь на полуслове.

- Только обещай мне, что ничего нехорошего мы делать не будем. Лишь взглянем и все. И если обнаружится какой-то компромат, то обещай, что не будешь им шантажировать свою сестру. - Уф, последнее, наверное, было чересчур, однако я плохо контролировала эмоции, а потому вслух, облеченные в слова, неслись все мои мысли. Я за ними попросту не успевала.

- Вот уж не думала, что ты обо мне так плохо думаешь, - вновь обиделась Кьяра. Да что ж такое-то, все-то она обижается!.. Однако спустя мгновение подруга вновь заулыбалась.

- Слушай, Саша, это я виновата в том, что ты так начала воспринимать меня и мои отношения с Афиной. На самом деле, сколько бы мы не ругались, не ссорились и даже не дрались, мы все равно остаемся сестрами. И поверь, я очень сильно люблю Афину, а потому не смогла бы причинить ей какой-то, тем более, умышленный вред. Что уж греха таить, меня просто снедает женское любопытство. Знаю, что это не очень хорошо, но сдержаться не могу. - Кьяра примирительно улыбнулась.

- Ну что? За дело? - я утвердительно кивнула, и мы, расплатившись, выпорхнули на улицу, уже залитую почти да краев вечерним прохладным воздухом.

Едва мы успели переступить порог дома, как практически столкнулись с Афиной лицом к лицу.

- А-а, - протянула она. - А вот и вы. Еще не надоело шляться по магазинам и барам, каждый день, прозябая в объятиях пустых развлечений? - эти слова Афина произносила прямо перед самым носом у Кьяры, презрительно поглядывая на старшую сестру.

- Послушай, Афина, - несколько некстати вклинилась я в разговор. Девушка повернулась в мою сторону, на ходу смягчая выражение лица. Мне даже как-то неловко стало. Хотя я понимала, что часть этого добродушия по отношению ко мне, скорей всего, связано с извечным желанием позлить сестру.

- Дело в том, что я не смогу сегодня пойти с тобой в фитнесс-центр. У меня утром пошла кровь носом. Ничего страшного, - все более поспешно произносила я и импровизированное объяснение. - Иногда со мной такое случается. Я, правда, очень хотела пойти. Но после утреннего инцидента немного опасаюсь, чтобы чего-то посерьезнее не случилось. - Черт, как же я ненавижу врать. Даже если всего лишь маленькая ложь, даже если это во благо, даже если… Словом, всегда. Я всегда предпочитала поступать так, как говорил Марк Твен: “Говори правду, тогда не придется ничего запоминать”. Как-то так. Посему в тот момент я так молящее поглядывала на Афину, что та, очевидно, поверив мне, кивнула в знак согласия:

- Хорошо, конечно, поправляйся. У нас еще будет шанс сходить. - После чего, резким движением поворачиваясь к старшой сестре, несколько изменившимся тоном добавила:

- Думаю излишне спрашивать тебя, пойдешь ли ты со мной, - не дожидаясь реакции от Кьяры (которая в эти мгновения была верхом терпеливости, учитывая ею задуманное), Афина быстро пересекла лужайку, раскинувшуюся у парадного входа, и скрылась в пелене вечерней прохлады.

- Ну вот, она будет отсутствовать минимум два часа, так что у нас будет достаточно времени, чтобы хоть краешком глаза взглянуть на секреты моей сестры. - Многозначительно подмигнула мне Кьяра.

- Знаешь, - почти шепотом продолжала воодушевленно болтать она. - Я уже столько времени хочу это сделать, что у меня сейчас даже дыхание перехватывает как в преддверии чего-то особенного. Знаю, что глупо, что ничего такого там мы не увидим, но все же. Хотя, пожалуй, что-то эдакое, думаю, там должно быть, иначе, зачем бы ей так тщательно охранять свой покой? Вон, даже замок на дверь себе поставила! Ну не слишком ли! Она очень сильно изменилась после той поездки в Австралию. Очень. Вот я и думаю, что если у нее там какие-то “Капричосы”, как у Франсиско Гойи? - Кьяра тихонько захихикала, сдерживая свою резвую натуру, чтобы вихрем не взлететь на второй этаж. Ровным шагом, пересекая ступеньку за ступенькой, она продолжала строить догадки.

- Хоть он и был гениальным художником, однако ту серию его офортов (аквафорте) “Капричос” - сатиру на политические, социальные и религиозные порядки его времени - даже нам, его соратникам, надо еще уметь понять.

- Получается, Гойя тоже был древним? - невольно изумилась я. Ну, надо же, сколько еще интересных вещей обычным смертным неведомо.

- Ну конечно! А как же еще? - не менее удивленно ответствовала Кьяра. Для нее такие вещи были сами собой разумеющимися.

- И жил, получается, тоже дольше других людей? - продолжала я интересоваться.

- Ага. Только вот это долголетие часто играет с настоящими гениями злую шутку. Ты думаешь, почему их творчество всегда рано или поздно пересекает та грань, за которой они и начинают творить свои шедевры в стилях кубизма, сюрреализма и им подобных?! Вот и у Гойи случился срыв (наверное, когда ему уже минуло сто лет. Как правило, такое происходит не раньше). Начинал же он нормально, как обычные люди: рисунки углем, после красками, маслом. Незамысловатые сюжеты, чаще связанные с обыденной жизнью. Часть того, что позволяет заработать (а порой и до этого не доработаться) на пропитание. А потом, видела, как его понесло-то?

- Ну, только разве на книжных иллюстрациях, - напрягаясь и морща лоб, я пыталась вызвать в памяти виденные ранее странные рисунки.

- По-моему и этого достаточно. Ну да ладно, сейчас же не об этом. Мне больше хотелось бы увидеть, что же там “выткала” наша “богиня” такого. - Уже с большим энтузиазмом продолжила Кьяра, когда мы преодолели последние ступеньки и тихонько, словно крадущиеся в ночи кошки, нырнули в мягкий ковер, покрывающий почти всю коридорную часть второго этажа. - И не покарает ли ее настоящая богиня, превратив мою сестру… Хм, - вдруг хихикнула Кьяра, - интересно, в кого бы сейчас превратила богиня Афину, свою тезку? В паука? Думаю, вряд ли. Скорее уж, наверное, в…

- О чем это ты сейчас рассуждаешь? - я, в принципе, в детстве увлекалась и древнегреческой, и древнеримской мифологией, всевозможными легендами и сказаниями, однако, из моей головы почему-то все очень быстро выветривалось. Вот и сейчас, я вроде и припоминала что-то, связанное с Кьяриными размышлениями, но все это было настолько смутно, что приходилось скорее гадать, нежели даже отдаленно предполагать.

- Ну, как же! Ах, да ты же не древняя! А значит, и не обязана знать всего о нашей истории, даже если это и относится в большей мере к фольклору, нежели к основанному на реальных событиях и фактах. Так вот, освежу твои воспоминания. Афина Паллада считалась непревзойденной ткачихой (естественно, помимо всех ее прочих достоинств). Ни одна смертная женщина не могла (точнее, не посмела бы) ее победить. Впрочем, никто и не пытался даже состязаться с богиней, дабы не разгневать оную и не впасть в немилость, не навлечь гнев на себя и на свой род. Но, как говорится, из каждого правила есть исключения. Так, на долгом веку богини все же нашлась одна непокорная, которая решилась бросить вызов непобедимому Олимпу. Звали ее Арахна. Не послушалась она совета мудрой богини, а ведь та говорила ей: “Не одно зло несет собой, Арахна, старость: годы несут с собой опыт. Послушайся моего совета: стремись превзойти лишь смертных своим искусством. Не вызывай богиню на состязание. Смиренно моли ее простить тебя за дерзкие слова. Молящих прощает богиня”. Но не всегда годы несут с собой мудрость. Не послушалась гордая женщина. Выткала она на своем покрывале совершеннейшее изображение, не уступало оно по красоте работе Афины, однако, богиня узрела в изображении Арахны неуважение к богам. - Кьяра сосредоточенно вспоминала все детали истории.

- Естественно, Афина разгневалась, порвала полотно, было там еще что-то, - с улыбкой подытожила рассказчица. - Не перенеся позора, непокорная женщина повесилась. Однако богиня ее освободила и превратила в огромного паука, коему предрекла вечную жизнь. Арахна и ее потомство были наказаны паучьей сущностью. Словом, так и появились эти ткачи паутины. Что-то мы с тобой заговорились, - внезапно оборвала сама себя Кьяра.

- Пора бы уже и делом заняться, - заговорщицки подмигнула мне подруга. С видом профессионального воришки, мягко вставив золотистый ключ в скважину и тихонько надавив на дверную ручку, Кьяра легонько толкнула дверь. Озираясь по сторонам и передвигаясь, как все те же кошки, лишь на подушечках пальцев мы тихонько прошмыгнули внутрь.

*

Обычная комната обычной девочки-подростка. Такое впечатление складывалось у каждого, пересекающего порог этих апартаментов. Плакаты любимых музыкальных групп на стенах, отдельно вырезанные фотографии любимых актеров на красивом старинном трюмо цвета слоновой кости. Там же разбросаны разнообразные принадлежности, которые можно увидеть у каждой девушки либо женщины. Словом ничего необычного. Даже то, что хозяйка не сильно отличалась любовью к порядку, не удивляло. Зато после некоторых секунд беглого осмотра бросалось в глаза кое-что интересное: в одной из стен, примерно в половину последней, была продела немаленького размера довольно вместимая ниша, которая при более тщательном исследовании представлялась своеобразной мастерской художника.

Средних размеров (как раз вровень с ростом Афины) деревянный холст одиноко покоился по центру святая святых девушки, которая, как мне показалось, довольно серьезно относилась к своему увлечению. Порядок, наблюдающейся здесь, резко контрастировал с легким девчачьим беспорядком, преобладающим в остальной части помещения. Акварель, карандаши, кисти были аккуратно расставлены на нескольких полочках, грамотно прибитых в тех местах, откуда мастеру легче всего было бы их достать. Чистые холсты, ватманы, странные дощечки, которые ни разу в жизни мне не попадались, так же порядком стояли у стены, в ожидании своего часа. И вот наконец-то глаз скользнул в сторону какой-то кипы бумаг, бережно, заботливой рукой сложенной в одном из уголков. Мы с Кьярой переглянулись. Заметив мою неуверенность, подруга, гордо распрямившись, медленно направилась к заветному месту. Так же медленно, словно опасаясь разорвать ватную паутину тишины, царящую в этом лагере чужих, созданных ее сестрой образов, она подняла рисунки. Без единого резкого движения, прошествовав с ними к журнальному столику, Кьяра положила творения своей сестры перед собой. Одним взглядом приглашая меня принять участие в этом святотатственном ритуале (иначе назвать сие мне было невмоготу), девушка трясущимися пальцами принялась переворачивать кипу рисунков лицевой стороной к нашим глазам. Однако, спустя несколько мгновений, как бы под воздействием взмаха дирижерской палочки, мы одновременно нахмурили лбы. Непонимание, удивление - интересно, какие еще эмоции на них отражались? Мы переглянулись.

- И это Афина скрывает за семью печатями?! - изумленно выдохнула Кьяра, продолжая перебирать по-настоящему красочные изображения девственной природы, скорей всего, австралийского побережья. Закаты, рассветы, моменты солнцестояния - все это на фоне чудной первозданной природной пляски. Пляж, тихая заводь, лазурный бриз - в работах Афины глаз радовала каждая мелочь. С каждой последующей работой бросалось в глаза, что как художник девочка очень быстро выросла, превратившись в еще не до конца сформировавшегося профессионала. Огромное количество работ явно свидетельствовало о кропотливом труде, а само воплощение образного вдохновения оставляло ощущение чувства красоты и гармонии. Да, Афина определенно имела талант.

Один за другим, один за другим… Листочки отстраненно шелестели к крепких Кьяриных руках, методично перебирающих разнообразные сюжеты, взятые из самой жизни. Внезапно, словно по чьему-то приказу, как в детской игре “Замри”, пальцы Кьяры застыли в воздухе на полпути к очередному творению, безусловно одаренного юного художника. Безликие пейзажи сменились странными образами животных. Мы застыли в каком-то необъяснимом оцепенении, не в силах понять, что же так сильно нам показалось необычным в превосходных портретах больших кошек. Пумы и гепарды, если не ошибаюсь…

Кьяра со сморщенной переносицей принялась лихорадочно перебирать непонятные рисунки. Что же в них такого? Что же не так? Ах! Портреты! Как же так, если это не люди, а животные? Именно! Это были не просто кошки, на нас из картин смотрели человеческие глаза, окутанные морщинистой шерстью диких хищников. А завершающим аккордом нашего изумления стал последний портрет на этот раз уже настоящего человека. Красивый парень лет двадцати со странной тоскою от безысходности исподлобья глядел куда-то вдаль. Черные вьющиеся волосы развевал теплый морской порыв страсти, а в глазах голубыми ручейками отражался прибой.

- Ну что ж! - с облегчением и интересом выдохнула Кьяра. - Теперь все встало на свои места. Моя сестра всего лишь влюблена. И судя по всему, в этого знойного красавца. Правда, с каким-то грустным и диким, что ли, взглядом. Ну да ладно, хорошо, что так. - Не сговариваясь, но, очевидно, чувствуя одинаковую неловкость и недосказанность относительно непонятных животных, так красочно изображенных Афиной, мы постарались привести все в прежний вид, после чего покинули комнату. Судя по выражению лица Кьяры, она получила немалую пищу для размышлений. Наверное, до того времени, пока шар любопытства не надуется до своих логических размеров и в один прекрасный день, невзирая на осторожность, не лопнет прямо перед лицом младшей сестры.

*

Первую ночь я спала младенческим сном. Впервые за последние месяцы у меня было ощущение… Хотя нет, скорее, наоборот, - не было ровным счетом никаких лишних чувств. Я просто провела ночь как всякий обычный человек: спала так, как несколько месяцев назад, еще до смерти своих родителей, когда никто и ничто не тревожило мой покой.

Почему я так пространно описываю такой короткий промежуток времени всего лишь в несколько дней? Пожалуй, потому, что именно в эти считанные часы произошли все те события, которые имели огромнейшее влияние на дальнейшую мою жизнь. Эти дни довольно значимы для меня, а посему лучше других запомнились.

На следующее утро, почти восстановившись, я с улыбкой спустилась к завтраку. Утро прошло без особых эксцессов. Даже непривычно как-то. Покрепившись легким омлетом со всегдашним кофе, я вышла в сад. Совсем позабыв о том, что короткое время замены Анри истекло, я с удивлением, частично смешанным с какой-то неловкостью (с чего бы?) встретила присутствие Кирилла на все том же привычном месте. Сделав вид, что не замечаю его, я прошествовала в сердцевину теплой тени раскидистых деревьев. Желая укрыться от любопытных взглядов, особенно от одного навязчивого вампирского ока, я попыталась затеряться среди пышных кустов неизвестных мне растений.

И никто не тревожил мой покой. Я была искренне благодарна обитателям этого прекрасного места за то, что они устроили мне такой радушный прием, за то, с каким пониманием отнеслись к моим проблемам, за то, что так тепло приняли в свою семью, словно родную. Но как бы там ни было, сколько бы не старались мои благодетели, они все равно оставались чужими людьми. Я всегда очень тонко чувствовала ту грань, которая разделяет родных и чужих, даже близких и дальних родственников, которых у меня, к сожалению, не было. Я отлично знала, сколько бы усилий для сближения не приложили и они, и я сама, так или иначе, но никто и никогда не сможет заменить мне родителей. Самых родных людей на всем белом свете. Скупая слезинка предательски заблестела на реснице. Говорят, время лечит. Да сколько же мне еще понадобиться этого времени, чтобы перестать так страдать и начать новую жизнь.

“Ты уже ее начала…” - где-то в тишине одиночества зазвучала тихая мелодия. Я опустилась на пушистое покрывало уже местами поредевшей травы, не заботясь нисколько о том, чтобы оставаться незамеченной. Хотя понятие “незамеченности” в моем положении было довольно относительным. Я как-то напрочь позабыла, что всегда рядом есть глаза, которые наблюдают за мной постоянно, которые ни на секунду не оставляют меня без присмотра. Однако я так глубоко ушла в себя, так отрешенно наблюдала за хороводом окружающего мира, что все происходящее согласно уступило место внутренним порывам. Солнце почти поднялось до своей зенитной точки, щедро заливая золотым смехом деревья и цветы, дома и дороги, без разбора даря свое тепло и нуждающимся, и пресыщенным.

Я полной грудью вдыхала прохладный воздух, щекочущий мириадами мягких душистых ворсинок ноздри, плавно проникающий глубоко в легкие, и быстрыми взмахами невидимых крыльев сметающий плохое расположение духа. Я зажмурилась. Лучше бы я этого не делала…

- Привет, - тихий проникновенный голос вампира, внезапно выросшего надо мной, предполагалось, должен был меня не напугать. Однако расчет оказался неверным. Я подскочила, как ошпаренная.

- Чего тебе надо? - зло спрашивала я, в спешке поднимаясь на ноги и отряхивая местами прилипшие свидетельства моего недавнего соития с природой.

- Просто подумал, не случилось ли чего. Ты совсем одна сюда пошла, да и еще с каким-то странным выражением лица. Вот мне и показалось…

- Меньше надо думать, - уже менее агрессивно, однако, все еще несколько враждебно ответствовала я. Мало того, что, в принципе, не люблю, когда тревожат меня в неподходящее время, так еще и непонятно откуда пришедшее чувство неловкости появилось совсем некстати.

- Со мной все в порядке, - в следующее мгновение, уже собравшись (а нечего вампиру наблюдать мою растерянность), уверенно проговорила я Кириллу в лицо. Причем его вид удивил меня не меньше, чем его неожиданное вторжение в мою аурную оболочку. Я хоть и являюсь по жизни рассеянным человеком (что касается запоминания внешности или окружающего мира, сыщика из меня точно не выйдет), однако то, насколько сильно изменился мой охранник, не укрылось даже от моего неискушенного взора. Но что самое интересное, что эти самые перемены произошли с Кириллом уж очень быстро, всего лишь за один день его отлучки.

“А-а, - невольно подумалось мне, - небось, хорошенько покушал. Для них это ведь самое главное. Еще одну жизнь отнял. Да, пожалуй…”

Однако, хорошенько поразмыслив (и все это время мы вот так стояли, друг против друга, и смотрели: Кирилл на мое лицо, а я - на его), я решила, что вряд ли перемены, произошедшие с вампиром после его недолгого отсутствия, имеют какое-то отношение к еде. Скорее даже наоборот. Раньше (еще каких два дня назад!) он был замкнутым и отрешенным. Даже более того: я ни разу не видела его по-настоящему улыбающимся. Казалось, ничто в мире не имело для него существенного значения. Разве что задание, которое он, впрочем, выполнял без излишнего энтузиазма. Он всегда был отчужденным, холодным и далеким. А сейчас передо мной стоял совсем другой…человек. И он улыбался. Какой-то странной, местами даже теплой и приятной улыбкой. Я вновь ощутила неловкость от его такого близкого присутствия. А он смотрел на меня приязненным взором и медленно произносил какие-то, как мне казалось, ничего не значащие слова. Он точно знал, что я не слушаю, у меня это на лбу было написано, что я удивлена, даже более чем он ожидал, произошедшими с ним переменами …

Уезжал уставшим и изможденным, холодным и отстраненным, а вернулся… И я впервые в тот день, в тот искрометный момент взглянула на него, не просто как на вампира, а как на…мужчину. Молодого, полного жизненных сил и энергии, привлекательности и сексуальности, плещущей через край. Юноши в школе, которые пытались со мной и с моими сверстницами заигрывать и флиртовать, старались всеми силами выглядеть и вести себя старше своих лет - дескать, так “круче”. Сейчас они вызывали лишь улыбку. Да-а, они точно ни в какое сравнение не шли с этим мужественным, статным и опытным мужчиной. Именно, не мальчиком шестнадцати-восемнадцати лет, а взрослым…вампиром. До этого момента он был для меня лишь ненавистным кровососом, возможно, и красивым, этого я не замечала, но все же отталкивающим существом, возможно, даже повинным в том, что со мной происходило в последнее время. Однако что-то в этот момент изменилось. Я почувствовала, как у меня закружилась голова.

Передо мной стоял мужчина, мечта девчачьих грез, наверное, к которому, как я невольно ощутила в тот миг, я могла бы почувствовать…

“Нет, глупости! - встрепенулась разумная частица сознания. - Ну, о чем ты только думаешь! Что ж за наваждение-то такое!”

Так, надо взять себя в руки, перестать думать о всякой ерунде, демонстративно развернуться перед его носом и уйти. Он всего-навсего охранник. Да к тому же еще и вампир. Ну, откуда у него может быть завораживающая улыбка, какие раскосые глаза, такие глубокие и чистые, словно после “Субботника”, словно он вовсе и не вампир. А взгляд! Совершенно обезоруживающий и так безоружную слабую, хрупкую девушку. Такой понимающий и сопереживающий. Будто у очень чуткого и ну очень доброго самаритянина. На все эти колебания уходили доли секунды.

Что-то очень странное, не поддающееся холодной расчетливой логике, происходило со мной в эти мгновения. Я это отчетливо ощущала. Как и то, что не я ответственна за принятие решений. Равно, как и то, что и сам Кирилл на меня влиять не в силах. Я понимала, что если сейчас останусь еще хоть на несколько мгновений, то так просто все не закончится.

- Расслабься, - услышала я щекочущее прикосновение чьих-то остужающих пальцев к моему подсознанию. В эти считанные частицы времени я окончательно поняла, что более от меня ничего не зависит. Я внимательней присмотрелась к Кириллу. Его жесткие волосы, чистый, без единой предательской морщинки, лоб, плавно переходящий в прямую переносицу, трепещущими крыльями, расширяющуюся к низу, какие-то странные губы… Такие притягательные… Впервые в жизни мне захотелось прильнуть к мужским устам и утонуть в пылком и чувственном поцелуе…

Я не успела опомниться, как мое желание начало выполняться. Он мягко прикоснулся к моим губам, нежно и настойчиво надавливая своими. Еще и еще…

Я удивилась тому, какими податливыми были его уста, приглашающие меня утонуть в сладострастном путешествии под названием “поцелуй”. Я чувствовала, как теряю последние проблески рассудка. А его руки, сильные, крепкие, мускулистые нежно бегали по моему телу, подпевая в такт нашим телам. Он продолжал меня целовать, еще и еще… Я тонула в его окутывающих плащом-невидимкой объятиях, и не в силах была поверить, что все происходящие не было сном, пока…

- Саша, Саша! - звонкий голос Кьяры разорвал цепи, сковавшие мое сознание. Я в ужасе отпрыгнула от вампира, который странным образом оказался очень теплым, вопреки распространенному мнению об их хладности, и уставилась обезумевшими глазами на своего искусителя, все еще пребывая в каком-то странном отрешенном состоянии. Не зная ни что делать, ни что помыслить, я стояла с опущенными руками напротив Кирилла и силилась обрести разум, который на время потеряла неведомо где. Пока я пыталась прийти в себя и хоть частично осознать и обмозговать только что случившееся, Кирилл нашелся как раз вовремя. Кьяра уже приближалась к месту, где я стояла, как внезапно поднялся легкий ветерок, спровоцированный скоростью, с которой исчез с моих глаз вампир, посмевший потревожить странные, доселе незатронутые струны моей юной наивной души. Ушел в неизвестность, вот так, безо всяких предупреждений или объяснений, неожиданно и непонятно. Зато вовремя.

- Вот ты где! А я везде тебя ищу! - последние слова Кьяра произносила уже очень медленно и натянуто, очевидно, подозревая о происходящем. Я же стояла и растерянно переводила взгляд с того места, где еще мгновение назад возвышался надо мной завораживающий облик Кирилла, на свою подругу. Кьяра нашлась быстрее меня.

- Вот ты где! А я тебя все ищу и ищу. Дело в том, - вновь лучась беззаботной улыбкой, начала объяснять девушка, - что мама уже распорядилась подавать на стол. Ничего тяжелого, так, легкий полдник. - Глаза Кьяры во время ее размеренной, даже я бы сказала, слишком замедленной речи, как хитрые хорьки, быстро бегали от одной точки на моем лице до другой, подмечая мельчайшие нюансы.

- Эй, что с тобой? Что-то случилось? - уже совсем лукаво поинтересовалась подруга.

- Он меня поцеловал, - все так же отстраненно, без каких-либо эмоций прошелестела я в ответ и взглянула на подругу невидящим взглядом.

- И я ответила на его поцелуй. - Да, я тогда еще не умела контролировать свои чувства. Да что там обычные чувства, такое невозможно так просто забыть. Позже мы учимся, как возобладать над подобного рода сильными потрясениями. Однако уже даже во второй раз испытание чего-то подобного вряд ли может быть сравнимо с первым. То, что происходит впервые, оставляет самый яркий синяк на внутреннем теле, коим является эмоциональная сторона нашей сущности.

- Ух ты! Офигеть! Таки свершилось! Это ж надо! Я, конечно же, знала, что рано или поздно это должно было произойти, - картинно закатывая глаза от наигранной гордости, распылялась Кьяра.

- Но чтобы так скоро… Хотя, впрочем, чего ждать-то? Мы же не становимся моложе, - продолжала она хихикать, мягко увлекая меня за руку к накрытому на веранде столу, из которого уже исходили приятные ароматы свежезаваренного чая.

- Эй, Саша, - внезапно остановилась Кьяра, внимательно уставившись на мое потерянное выражение лица. - Все это просто потрясающе. Это - безусловно. Однако сейчас тебе надо бы обрести над собой контроль, дабы родители чего не заметили. Ты же нормально соображаешь или он… - Она заглянула мне прямо в глаза, словно в поисках небольшой соринки, закатившейся мне за веко. - О-о, - сокрушенно протянула подруга. - Да этот искуситель, похоже, тебе не только голову вскружил, но и остатки здравого смысла куда-то унес, с собой забрал, что ли? - и Кьяра вновь по-доброму захихикала.

- Ладно, хватит. Прекращай. - Наконец-то трезвея, уже твердым тоном произнесла я, вновь обретая былое самообладание. - Кьяра, постой. Давай условимся, что больше не будем вспоминать и уж тем более обсуждать этот инцидент. Прошу тебя, - умоляюще уставившись на подругу, я ожидала снисхождения к себе, однако Кьяра, прыснув со смеху, как ни в чем не бывало, заявила:

- Ага, хорошо. До следующего такого же случая.

- Кьяра! - я пыталась злиться, а подруга закатывала глаза в воображаемой суровости.

*

Незаметно подкралась вечерняя прохлада, а за нею и сестренка-темнота, окутав своим беспросветным покрывалом весь расстилающийся впереди временной горизонт.

В мягкой еще детской пижаме я стояла перед серебристым глубоким зеркалом и медленными движениями расчесывала свои рыжеватые волосы, прядь за прядью разделяя слипшиеся локоны. Они мягким каскадом ниспадали на плечи, образовывая журчащий водопад переливающейся глади, царящий в тихой заводи. В очередной раз погружая в невидимую пучину белую щетку с голубыми зубцами, я уплывала все дальше от места, на котором стояла, куда-то туда, где царят тишина и покой, беззаботная и счастливая жизнь. Привилегия грез…

Я улыбнулась, а в следующее мгновение порывом холодного, пробирающего до костей, ветра резким толчком внезапно скрипнула дверь, и на пороге вырос вампир с вытянувшимися клыками…

Отпрянув, я зажала рот рукой, дабы подавить вопль страха, коварной змеей мечтающий вырваться на свет.

- Прости, я не хотел тебя напугать. - Он был сама любезность. Клыки исчезли так же молниеносно, как и появились. А может, их и вовсе не было? Может, это было лишь плодом моего разгоряченного воображения? Кирилл, казалось, смутился. Он медленным шагом подошел ко мне сзади и обнял за плечи. Чувство отвращения едва не заставило меня сбросить его руки и отослать их владельца в черные неизведанные дали. Однако я сдержалась. А дальше вновь начало происходить что-то странное: моя неприязнь к нему постепенно рассеивалась, уступая место очень неловкому желанию быть подле него, всегда находиться рядом. И вновь, в который раз, это ощущение пыталось преодолеть иное отвлеченное чувство: ненависть, брезгливость, омерзение… Но они в этой борьбе всегда пасовали. Так случилось и на этот раз. Я обмякла, позволяя вампиру темным саваном разлить над моим сознанием свою кровавую власть. Тело сдалось еще раньше.

- Я пришел для того, - вкрадчиво начал мой палач. - Чтобы вконец прояснить темное пятно, рдеющее на скатерти наших отношений. - Мы стояли напротив зеркала, теперь уже вдвоем. Из отражения на нас смотрела прекрасная пара молодых людей, готовящаяся к свадьбе. А за нашими спинами темными размытыми тенями кружились призраки. Что из этого было реальностью, а что вымыслом, тогда я не взялась гадать.

- Остался непроясненным вопрос… - он замялся, подыскивая нужные слова, после чего твердо взглянув в отражение моих глаз и на одном дыхании, не позволяя мне перебить его, выпалил:

- …смерти твоих родителей. Я их не убивал. - О! словно камень с души! А в следующее мгновение: дрожь, слезы и отчаяние. Но все это внутри, а внешне - хрипловатый, приглушенный голос:

- Фрейн? - Кирилл отрицательно покачал головой.

- Кто? - ураган волнения и ожидания, кипящей лавой поднимается в “солнышке”, клокочущим комком подкатывая к горлу.

- Даже не по его приказу. Те, вампиры, у которых работали твои родители, самовольно приняли решение о ликвидации. При мне ослушавшиеся Фрейновского приказа о неприятии таких мер самолично были уничтожены. - Вулкан потух. Навсегда. Темная пустота залила сознание. И ничего, ничего более не осталось. Даже горечи от смакования сладкой мести. Меня лишили даже этого. Я опустила голову. Мир изменился. Нет, не вокруг. Во мне. Я мягко выскользнула из крепких мужских объятий, сейчас было не до этого. Кирилл не препятствовал. Я подошла к окну, и мне внезапно захотелось увидеть его там, внизу, на его всегдашнем наблюдательном посту. Когда страдаешь, хочется, чтобы любимый человек был рядом. И мне хотелось. Человека. А тут был вампир. Заменитель? Может, подойдет? Нет, дело приобрело иной оттенок. В этот момент я поняла, что дело не в том, что он вампир. Дело было в том… Сознание запнулось, подыскивая продолжение мысли. Но не нашло.

“Просто расслабься, позволь ему просто быть рядом”, - откуда-то послышались слова. Я встрепенулась.

- Что-то произошло? - томным шепотом промурлыкал Кирилл мне в самое ухо.

- Нет, все в порядке, - я натянуто улыбнулась.

“Ладно, пускай попытается”, - промелькнуло необычной змейкой сквозь подсознание неопределенное решение. А вампир улыбнулся.

- Я хочу сейчас побыть одна, - во избежание обязательно последовавшей бы засим неловкости предупредила я исход вечера. Кириллу не очень понравилась моя идея? Или же мне показалось?

- Хорошо, я буду внизу, - он нежно поцеловал меня и быстро исчез. Когда же он успел стать таким обходительным? А таким любвеобильным? И чувственным? Прям как настоящий влюбленный парень? Ох, да кого ж обманываю-то?! В жизни, как в кино, не бывает: лишь встретила вампира и уже любовь до гроба. Правда, чьего? Я взглянула на расческу, покоящуюся в безжизненно опустившейся руке, казалось, совсем не моего тела. Поместив щетку на ее привычное место в ящике комода, стоящего теперь уже рядом с моей кроватью, я медленно залезла под одеяло, задумчиво укрываясь по самый подбородок.

*

После этого дни потянулись довольно унылой чередой. По окончании каникул Кьяра вернулась к учебе. А я была предоставлена самой себе. Конечно, если не принимать во внимание небольшую отдушину, коей для меня странным образом являлись свидания с Кириллом. Его объятия и поцелуи помогали вернуть хорошее расположение духа. И было еще кое-что. Какое-то необъяснимое влечение к вампиру, которого я еще так недавно готова была прикончить собственными руками. Что-то непонятное, неподдающееся описанию, впрочем, как и моему разумению, словно вопреки моей воли сближало нас с неимоверной поспешностью. И это “что-то” не было связано с убийственной притягательностью, коей якобы наделены вампиры. Ничего подобного! Они самые обычные, ничего особенного в них нет. Даже никакой специфической красоты. Они выглядят точно так же, как и обычные люди или древние. И уж точно не обладают никаким особым даром привлекать или влюблять в себя противоположный пол. Об этом мне еще и Кьяра рассказывала. Да и как тогда объяснить тот факт, что я ни к одному повстречавшемуся на моем пути вампиру никаких чувств кроме омерзения и презрения не питала?

- Привет, что читаешь? - внезапным облаком на горизонте появился вампир.

- Да вот у Кьяры взяла сборник вампирских стишков какого-то неизвестного автора.

- А-а, - протянул Кирилл. - Ну-ка прочти мне что-нибудь.

- Да тут ничего интересного нет. Вот сейчас читаю этот. - И я принялась без энтузиазма декламировать очередной вампирский бред, как мне казалось. Однако строчка за строчкой в висках гулким эхом отдавался до боли знакомый смысл. Так, словно эти слова были написаны для меня, хотя если уж подумать, то скорее про меня.

Порождение мрака

…Нет, не вампир меня пленяет,

Иное что-то будоражит кровь,

В груди бурлит, в объятьях тает,

Мне дверцу счастья открывает…

Но стоит лишь ступить полшага,

Как дышит холодом в лицо

Чудовище, что у оврага

Пытается создать кольцо,

Опутать цепью золотою,

В свои объятья заключить,

Меня навек связать с собою

И в царство мрака утащить.

И пута хладные гремят,

Тревожа тишину в ночи,

Все громче, явственней шипят,

Пытаясь сущность поглотить.

А я бегу, кричу, стенаю,

Моля о помощи весь мир,

Но как-то странно замирая,

Мне жизнь выносит свой вердикт…

- Хм, - резюмировал Кирилл, после того, как я окончила читать. - Неоднозначно как-то, да и не совсем понятно.

- Да, пожалуй, - внешне легко согласилась я. А внутри, откуда-то из глубины из самых неожиданных закромов тянулось длинными нитями ощущение понимания, восприятия только что услышанного. Да, именно, что-то слишком похожее происходит со мной, так напоминающее эти строки…

- Может, пройдемся? - разорвал тишину мягкий голос вампира. Я едва заметно вздрогнула. Думаю, Кирилл заметил, какое впечатление произвел на меня, казалось бы, весьма посредственный, слегка рифмованный стишок.

Еще одна прогулка, потом еще и еще…

И наконец-то настал тот день, когда мне уже стало невмоготу одной справляться со странным наваждением, которое охватывало всякий раз в присутствии Кирилла. Я устала, так сильно устала от ощущения чей-то власти над собой и над своим сознанием, от потери возможности делать выбор самой. Словно какой-то умелый кукловод дергает за ниточки, к которым привязаны, как марионетки, частицы моего естества. Однако сделать надо было все правильно.

Однажды, оставшись в один из октябрьских вечеров наедине в ее комнате и уже готовясь ко сну (ох, как же мне не хотелось вновь засыпать, в который раз погружаться в пучину этого страха и отчаяния), я решилась попросить Кьяру о том, что ее очень не обрадовало. Подойдя к ноутбуку, мирно спящему на красивом столе из красного дерева, я решительно открыла новый документ и принялась строчить, приглашая подругу следить за появляющимися предложениями.

“Я хочу тебя о кое-чем попросить, однако так, чтобы этого не услышал Кирилл”, - Кьяра согласно кивнула.

“Помнишь, я тебе говорила о том, что мне кажется, будто он на меня как-то влияет?” - вновь согласный кивок.

“Кьярочка, миленькая, прошу тебя, нет, даже слезно умоляю… без твоей помощи я так и не узнаю, ошибаюсь ли на самом деле или же моим сознанием и правда кто-то манипулирует, помоги мне!” - Кьяра вопросительно и непонимающе уставилась на меня, пытаясь, очевидно, сообразить, о чем речь. Я продолжила бегать пальцами по клавиатуре:

“Я знаю, что вам запрещено это делать, но все же, пожалуйста, только разок! Повлияй на меня, чтобы я смогла определить, так ли со мной кто-то поступает или же я все напридумывала!” - и умоляющий взгляд вдогонку. Кьяра немного отодвинулась, как бы пытаясь убежать от прочитанного. Однако смысл ее явно настиг. Она облизнула пересохшие губы и решительно дернула головой. Потом взяла меня за руку и усадила напротив себя. Спустя некоторое время подруга закрыла глаза, явно расслабляясь внешне, хотя, кто знает, что творилось с ней внутри. Прошло еще несколько мгновений, после чего легко вскрикнув, девушка открыла глаза и отшатнулась от меня, как от прокаженной. Она резко встала и отошла поодаль, закрывая рот рукой. На ее лице светился ужас, смешанный с непониманием, а с глаз катились неподвластные слезы. Я ошарашено глядела на подругу, не имея понятия, чем могла навредить и как все исправить. Выждав около минуты, Кьяра немного расслабилась, отерла слезы и, все еще недоуменно поглядывая на мое удивленное выражение лица, подошла к ноутбуку, после чего принялась лихорадочно третировать тело компьютера:

“Ты что-нибудь почувствовала?!” - я отрицательно покачала головой.

“О-о!” - она в изнеможении опустилась на стул, рядом со столом. Я подошла к столу и задала свой вопрос:

“Ты же говорила, что вы не можете влиять лишь на вампиров?!” - Кьяра согласно кивнула. - “Тогда что же получается: я - вампир?! Ты серьезно?!” - подруга пожала плечами. Я растерялась, в изнеможении опускаясь подле Кьяры на второй свободный стул и пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, позволяющую логично объяснить только что произошедшее.

“А что именно случилось? Почему ты так странно отреагировала? Ну, не получилось повлиять, или произошло что-то странное?” - Кьяра задумалась на доли секунды, после чего принялась излагать в электронной форме то, что вампиру не стоило слышать.

“Всех древних еще в детстве знакомят с нашим даром, объясняют, как им пользоваться, словом, все связанное с влиянием на психику ближнего посредством ментальных действий. Помимо теории нам обязательно разрешают несколько раз попрактиковаться, дабы иметь не только отвлеченное представление о силе нашего разума. Так вот, мне известно, как происходит процесс, связанный с наущением, и что именно должна чувствовать я. Точно так же это касается и противоположной манипуляции, когда влияют на меня. А потому то, что только произошло в нашем случае, повергло меня в шок. А, учитывая еще и то, насколько мне было больно, то правильней было бы сказать - в болезненный шок”, - Кьяра вопросительно взглянула на меня. Я утвердительно кивнула, хотя и ровным счетом ничего не понимая. Очевидно, подруга заметила мою скрытую реакцию. Помедлив несколько мгновений, взвешивая, как мне показалось, все “за” и “против”, Кьяра все же решилась. Глубоко вздохнув, она одним лишь взглядом пригласила меня следовать за информацией, быстро появляющейся на экране вслед за движениями ее пальцев:

“Я вновь сейчас нарушу один из запретов, которыми как ты уже могла понять, просто кишит жизнь древних. Будем надеяться, что это ничем не будет чревато. Только запомни: никогда никому об этом не рассказывай, равно как и о том, что поведала тебе эту тайну я”, - я согласно кивнула в ответ на Кьярин вопросительный взгляд. “Что ж, продолжим”, - словно эхом раздалось в комнате.

“Мир устроен не совсем так, как мы его себе представляем. И сейчас я имею в виду не то, что без специальных устройств мы не сможем увидеть движения атомов атмосферы. Существует еще как минимум один параллельный мир или, если хочешь, измерение, в котором видно намного больше того, что привык замечать обычный человек. Я подразумеваю под этим наличие иной, возможно, даже дружелюбной вселенной, которая связана с ментальным состоянием. Это очень сложно представить, а потому я не буду вдаваться во все подробности и пытаться заставить ощутить то, что тебе будет сейчас очень сложно осилить. Я лишь хочу продемонстрировать, что случилось со мной, когда я попыталась на тебя повлиять”, - Кьяра взглянула на мой недоумевающий вид с улыбкой, после чего уже более серьезно, собравшись с духом, попыталась объяснить:

“Представь себе следующую ситуацию: я мысленно оторвала кусочек своего сознания (примерно, в виде небольшого шарика) с вложенной в него запиской (в которой говорилось: “Саша, включи телевизор”) и легенько послала его к твоему сознанию. Преодолев мою черепную коробку и рассекая разделяющее нас пространство, посланию удалось пробраться даже к тебе в голову. Однако после случилось что-то ужасное. Если в подобной попытке повлиять на вампира, наше послание мягко ударившись о его… ммм… даже не знаю, как обозвать эти внутренности вампирского мозга, если таковой у них имеется… словом натолкнувшись на непреодолимую стену, наш ментальный посыл возвращается обратно. С тобой произошло кое-что другое. Я видела, как мой шарик приблизился к твоему сознанию, и что-то в порыве гнева и ярости страшным ударом послало его прочь. Мне стало так больно, что мой разум съежился, словно в мгновение ока превратился в столетнюю старуху. Но знаешь, что было еще хуже? То, что отправленное назад послание было направлено вовсе не к моему разуму: то невидимое чудище ударило его так, чтобы оно ушло в совсем ином направлении. И я знаю, что это было сделано нарочно. Лишь собрав всю свою волю воедино и задействовав очень много силы, мне удалось вернуть часть моего сознания обратно. Молчу уже о том, как сильно оно было искалечено”, - я в невольном ужасе читала, выпорхающие из-под Кьяриных пальцев откровения, смутно представляя себе, что же пришлось перенести бедной девушке.

“Кьяра, ты так все описываешь, словно не я дала тебе отпор, а кто-то еще сидит во мне и делит со мной мой разум”.

“Я так пишу, Саша, потому, что нечто, отправившее меня в нокаут, и правду было не тобой, а чем-то или даже кем-то, что затесалось к тебе в мозг. Так, словно, какой-то часовой стоял на задворках твоего сознания, не позволяя проникнуть туда нежданному гостю. И поверь, я уверена в том, что видела и чувствовала”, - я верила, хотя и смутно представляя себе, как все это происходило.

“Кьяра, - я немного замешкалась, пытаясь подыскать правильные слова. - Скажи, а у тебя есть хоть малейшие догадки, почему все так случилось?” - подруга в раздумье терла подбородок, словно после укуса комара. После недолгого ожидания, Кьяра вновь машинально забегала пальцами по черному полю букв.

“Вразумительного ответа у меня нет, и вряд ли когда-нибудь найдется. Однако вот тебе версия “на время”, чтобы мы пока сильно не пережевали… Скорей всего, все это связано с твоей “особостью”. Ну, что ты должна стать главным вампиром и все такое. А еще ты - потомок древней-ведьмы и вампира…”

“Час от часу не легче”, - подумалось мне. Но делать было нечего, а значит, приходилось довольствоваться тем, что имелось в наличии.

*

За несколько дней перед пресловутым референдумом или Хеллоуином (кому что) произошло еще одно занятное событие, заставившее меня немного призадуматься.

Проснувшись в холодном поту (в n-ый раз) и снимая воображаемые когтистые лапы со своей шеи, я села на кровати, с ужасом глядя перед собой. Пот градом струился по телу, перед глазами мелькали цветные пятна, а во рту бунтовала сухость. Я лихорадочно соображала, кричала ли в этот раз или нет. Все-таки на дворе не день властвовал. Однако, судя по тому, как Кьяра мирно посапывала в своей постели, я решила, что на этот раз мой кошмар обошелся без звукового сопровождения. Правда, для верности я все же замерла на некоторое время, прислушиваясь, не обманулась ли. Ничего не менялось: темнота и тишина безраздельно владели этим домом.

В ту ночь мне снилось, как на одной из обычных улиц самого обычного города без всякой видимой причины один девятиэтажный дом падает, разбиваясь о такой же жилой дом, находящийся всего лишь в каких-то десяти метрах от первого. Ужас, страх, непонимание, смерти и отчаяние…

Я тряхнула головой, в надежде отделаться от странного сновидения и его влияния на мою расшатанную психику. Однако, как я ни старалась, еще недавно “грезившееся” просто не уходило прочь, а вставало перед глазами живыми образами настоящего. Медленно сползая с кровати, я отыскала на ощупь тапочки и не долго думая, все так же ощупью пробираясь сквозь комнатный лабиринт, достигла двери.

Я вообще-то частенько у себя дома ночью вставала, то в туалет, то на кухню. Уже прошло довольно немало времени с тех пор, как я поселилась в доме градоначальника Рима и бродить по особняку уже привыкла. Но все же, несмотря на это, каждый раз это происходило более чем сознательно (конечно, дома я делала это на автомате), здесь же всегда старалась быть осмотрительной. Как бы там ни было, а в чужом доме тяжело полностью расслабиться. Посему я двигалась медленно. Хорошо еще, что все здесь было сделано по последнему писку моды: все обесшумлено и “окомфортнено”, так сказать. Я вспомнила, как впервые, проснувшись вот так посреди ночи, брела к выходу из спальни: старалась ступать, как кошка, боясь, что половицы могут предательски заскрипеть или чего зазвенит.

Глаза уже успели привыкнуть к темноте, когда я тихонько добравшись до двери, мягко надавила на ручку. Выскользнув в коридор, я отправилась на кухню. За чем? Наверное, за глотком холодной воды, словно она была в силах остудить мое разгоряченное сознание или же помочь хоть на время вновь отравиться в прошлое, в свое предыдущее состояние беззаботности. Поглощенная своими горькими думами я медленно брела по коридору второго этажа, глядя в пол, чтобы не споткнуться в темноте и кого-нибудь не разбудить. В доме стояла гробовая тишина. Я поймала себя на мысли, что слышу собственное дыхание.

Внезапно полоска электрического света разрезала пол передо мной. Я остановилась, как вкопанная. Повернув голову в сторону, откуда падали лучи, я заметила слегка приотворенную дверь, за которой показался силуэт сеньора Лоренцо. Поначалу отпрянув, словно нашкодивший ребенок, по недолгому размышлению, я все же избрала иной путь. Нехороший, скорей всего, но тем не менее…

Я тихонько прильнула к двери, стараясь ничем не выдать своего присутствия, и прислушалась. Очевидно, хозяин дома вел беседу со своим давнишним знакомым или, возможно, даже с другом, поскольку все время обращался к нему то “дружище”, то другими похожими выражениями. Я терпеливо выжидала в надежде понять, о чем они беседуют.

- …человечество вырождается, деградирует, нам не под силу что-либо изменить. Этот процесс уже невозможно остановить. Он - необратим. “Амико”, мне, правда, очень жаль, ты же знаешь, - Лоренцо выглядел подавленным. Казалось, он, и впрямь, всецело переживает за судьбу человечества. - Знаешь такое выражение, - все так же уныло продолжал он, - “каждый кузнец своей судьбы?” Так вот, люди сами выбрали себе такое будущее. Мне кажется, что именно сейчас мы наблюдаем кульминационный момент развития человеческих достижений, прогресса. И если я прав, то в очень скором времени начнется закат этой самой человеческой эры, закончится целая эпоха и настанет время тьмы… Ох, Карл, кажется, мы с тобой заговорились. Я, пожалуй, уже пойду спать… - Дальше я уже просто ничего не слушала. “Карл?” - он ведь говорил, что не знаком с ним? Зачем же он солгал? И что за дела могут быть между ними? Карл ведь упоминал, что древние более с ним не желали якшаться, что он последние годы жил сам по себе… Мерзкий червячок недоверия начал закрадываться ко мне внутрь.

“Да что ж такое-то с этим миром? Сколько же здесь лжи и недомолвок? Интересно, возможно ли было бы все это взвесить? Вряд ли…” - в ту ночь я так более и не сумела смежить веки, уставившись в сверкающей белизною потолок, в такой чистый и девственно нетронутый, какими человеческим взаимоотношениям не стать никогда”

*

А в это самое время невдалеке от особняка Бузатти в уютном кабинете Хранительницы Академии древних происходил несколько иной разговор между все тем же Карлом и его соратницей.

- Здравствуй, Джулиана, - Карл бесшумно вошел в кабинет главы университета. Хранительница медленно подняла голову, отодвигая от себя какие-то документы, очевидно, связанные с учебой в Академии.

- После визита Саши я была уверена, что рано или поздно тебя увижу. Где ты остановился? - вот так, без каких-либо предисловий. Сразу к сути. Что ж, им нечего было ходить вокруг да около.

- У Луи.- Коротко ответствовал Карл.

- Я так и думала. - Лениво теребя четки, изрекла Джулиана.

- Я так понял, что вы давненько с ним не виделись, - предположил Карл, ерзая, в надежде расположиться поудобнее в мягком кресле напротив совей собеседницы. - Может, предложишь что-либо выпить?

- В том не было надобности. - Джулиана потянулась к одному из шкафчиков своего удобного директорского стола. Достав бутылку “Мартини” и два фужера, специально предназначенные для этого напитка, она медленно разлила зеленоватую жидкость. Залпом осушив свой бокал, она налила себе вторую порцию. Карл потянулся к своей.

- Да и чем дальше, тем опаснее становится не то, что встречаться, но и говорить в незащищенных местах. - Продолжала начатую фразу Джулиана. - Единственный безопасный островок в этом страшном океане вампиризма - это Академия. Лишь здесь еще можно поговорить и обсудить что-то без посторонних ушей. Кстати, ты в курсе, что развязка уже приближается? - она многозначительно подняла левую бровь. Странно, но поднять таким же движением только правую ей не удавалось. Карл частенько еще в молодости наблюдал за ее тщетными попытками научиться одинаково управлять двумя слегка подкрашенными дугами изогнутых арок, выгодно оттеняющих большие карие глаза. Да, еще тогда, когда она всеми правдами и неправдами пыталась завоевать его расположение, достучаться до чувствительных дверей его сердца. Как же давно это было! Она так и не вышла замуж, не сумев справиться с тем, что он однажды повстречал свою настоящую безграничную любовь, женился и был утерян ею навсегда. Почему? Отчего такая привлекательная женщина, как Джулиана, по воле рока влюбилась в такого неприглядного, обычного древнего, как он, Карл не мог постичь и по сей день. Сколько уже воды утекло, а она все так же обворожительна, так же золотистым водопадом ниспадают на плечи светлые ухоженные пряди, переплетаясь с воздушным серпантином и создавая теплую картину парящей осени. Все так же упруго и подтянуто она сидит в своем руководительском кресле. Да, безусловно, древние намного дольше обычных людей сохраняют свою молодость и физическую силу. А потому все так же складывает Джулиана свои припухлые губы в саркастическую улыбку, предательски заигравшую свою симфонию на ее лице после его свадьбы с другой. Даже легкие морщинистые впадинки, ручейками струящиеся у уголков широкого рта, ни в коем случае не портят ее очарования. А эти дуги, так соблазнительно подчеркивающие вздернутый нос, который, в отличие от обычных смертных, у древних с годами не увеличивается. Слегка подрумяненные щеки, дабы еще сильнее подчеркнуть давно выделенные самой природой высокие скулы…

Почему он не соблазнился тогда на все это? Отчего не замечал по молодости, сколь привлекательна его соратница? Или замечал, но этого оказалось не достаточно?

- Карл, ты куда уплыл? - властный голос уже не той молодой, а взрослой и сформировавшейся вдали от него женщины больно резанул слух.

- Да я вот как раз и задумался обо всем этом. Как там обстоят дела с “нашими”?

- Как-как?! Да все так же, как и всегда. После смерти Ребекки, твоей жены, и Карлоса нас осталось восемь Хранителей: ты, я, Лоренцо, Хорхе, Маркус, Луи и Филипп с Николя (они, кстати говоря, сейчас вернулись на родину, во Францию, дабы наблюдать за Фрейном). - Задумчиво пересчитывала своих соратников Джулиана, словно стараясь сама кого-то не забыть, словно напоминая самой себе о том, скольким еще суждено пожертвовать своей жизнью.

- Ох, Карл, как же мне все это надоело.- Печально вздохнула Хранительница.

- У нас нет выбора, Джулиана. Не мы все это затеяли, не нам и методы выбирать. Тем более что осталось уже всего ничего. Песенка Фрейна спета. Нам и так довелось зайти слишком далеко. Поздновато отступать. Да к тому же, после того, что сделали с родителями Саши, у меня иллюзий не осталось. Они способны на все и даже более. Да и это они навязали нам такие правила игры. Следовательно, нам оставалось лишь принять их и сыграть с ними по их принципам. Вот только победитель нам в этой игре видится несколько иной, нежели вампирам.

- Да, Карл, ты, конечно же, прав. Вот только… Вот только получим ли мы от устранения Фрейна столько, сколько ожидаем? Ах, впрочем, и впрямь уже поздновато идти на попятную. Как там, в поговорке?..

- “Поздно, Рита, пить “Боржоми”, почки уже отвалились”, - озвучил Карл, невесело улыбаясь.

- Ага, - так же горько растянулась в улыбке Джулиана, медленно допивая свой “Мартини”. - Всю грязную часть работы мы уже выполнили. Осталось лишь завершить начатое. Но знаешь, что самое горькое? Как бы там ни было, а это - лишь Фрейн! А он-то не самое страшное, что нам предстоит…

- Ну, эта часть ноши уже лежит не на наших плечах.

- Да, - утвердительно кивнула Хранительница. - Правильно. На плечах Алайны. И она, кстати говоря, с ней не справляется. Ты ведь в курсе, что Андрей исчез?

- Да, плохие новости быстро распространяются. Намного быстрее хороших…

Они продолжали так же невесело болтать о напастях, которые вскоре должны были обрушиться на человеческий мир, а за окном по однажды заведенному порядку продолжала светить луна, медленно танцуя на темном небосводе. Она безразлично поглядывала на черноту оврагов и круги искусственного света, отбрасываемые длинными худощавыми фонарями, и так же без единой эмоции, не делая ни единого различия, щедро лила свое яркое сияние на безгрешных младенцев, трепещущих в маленьких колыбельках, и на кровожадных вампиров, пожирающих человеческих созданий…

- Ну что ж, Джулиана, несмотря даже на столь невеселые обстоятельства, кои уже не в первый раз становятся причиной нашей встречи, я все же безмерно рад, что нам удалось вот так скоротать этот вечер. Вместе, - Карл слегка усмехнулся одними губами. Печаль, заволакивающая взор, все никак не желала уступить место веселью.

- Но, к сожалению, мне уже пора, - он медленно поднялся, расправляя затекшие суставы. Джулиана не двинулась с места, лишь взглядом принимая участие в движениях Карла. Она странно склонила голову набок, будто пытаясь разглядеть что-то, внезапно замаячившее за спиной своего гостя. Карл, от которого не укрылось движение собеседницы, машинально повернул голову в ту же сторону, однако ничего не заметив и оттого мелко передернув недоуменно плечами, направился к выходу.

- Что ж, до скорого? - вопросительно поднял он бровь.

- Увидим, - одними губами произнесла женщина. Когда за Карлом затворилась дверь, древняя резко дернулась в своем величавом кресле, похожим на старинный трон. Дернулась так, словно диванная принадлежность ужалила ее плоть.

Интересно, изменилось бы отношение Карла к ней, если бы ему стало ведомо, кем на самом деле является Джулиана. Хранительница зло сверкнула глазами от бессилия и до хруста сжала кулаки. Гнев жгучим пламенем разлился по всем членам, увлекая за собой в длительное путешествие странного рода частички, коими наполнено было тело Хранительницы. От переусердствования не только костяшки пальцев побелели, но и вся кожа древней приобрела внезапно ужасающе белесый оттенок. Хриплый звук, прорвавшийся сквозь стиснутые до боли челюсти, рассекая пространство, сильным толчком сбросил книжную полку, мирно висящую на восточной стене. Шум от падающей мебели несколько отрезвил Джулиану. Она громко вдохнула воздух на полные легкие, и, прошипев что-то необычное на неведомом языке, прикрыла глаза. Еще через мгновение, резко поднявшийся сквозняк поднял кипу документов под самый потолок, словно в непонятной игре, разметая удивленные бумажки в разные стороны комнаты. Если бы кому-то довелось воочию наблюдать за этой странной сценой, то не удалось бы ответить зрителю на самый обычный вопрос: “А куда подевалась Хранительница традиций, мгновение назад величаво располагающаяся в своем оригинальном кресле? О-о! Разве кресло, каким бы оно ни было, может изобразить торжествующую ухмылку?!”

 

Глава VIII. Первое путешествие в настоящий мир.

Генриетта попыталась открыть глаза. Казалось, веки были налиты свинцом. В голове слышался какой-то стук, словно в наковальне кузнец занят спешным изготовлением целого оружейного арсенала. Она попыталась собраться с мыслями. Последнее, что она помнила, была вспышка какого-то странного цветного света, и она потеряла сознание. Она лежала и ждала, когда в теле вновь появится легкость, присущая лишь вампирам. Когда жар и тепло, которые она испытывала там, в месте, созданном древними, уйдут и уступят место вампирскому хладнокровию. Даже не открывая глаз и не делая никаких движений, она знала, чувствовала, что что-то изменилось, что она вернулась, вернулась в свое обычное окружение. Она еще не знала наверняка, где находится: прошло слишком мало времени, лишь считанные секунды, но она уже осознавала свою сущность, то, чем она стала много лет назад, променяв людскую душу на любовь. Ох, как же давно это было. Казалось, что прошли сотни лет с последнего дня, когда она еще была человеком. Она отлично помнила те чувства, ощущения, которыми наполнено живое человеческое тело, те чувства, которые могут испытывать лишь смертные. Ни с чем не сравнимые ощущения тепла и жара, и такие же резкие и сильные - холода и мороза. Вампирам не дано вкусить сладостей человеческой чувственности. Их ощущения и эмоции совсем иные. Да, это правда, что они умеют чувствовать и наслаждаться чувствами, это правда, что вампиры умеют любить и ненавидеть, правда и то, что известна вампирам и жгучая страсть. Все это, безусловно, так, но их чувства все же сильно отличаются испытываемых обычными людьми. У медали, естественно, две стороны. Одна отвечает за силу и резкость таких чувств - ощущения вампиров намного усилены, если вампир уже чувствует что-то, то по десятибалльной шкале по сравнению с человеком это будет равняться примерно десять к трем. Но с другой стороны - такие обостренные ощущения порождены далеко не светлой стороной. Все их существо - порождение тьмы. И она знала об этом, когда делала свой выбор. Она знала все. Правда, лишь в теории. Но он довольно точно и доходчиво описал, во что выльется ее обращение. Она знала. Да вот, только представить себе даже не могла, что все будет настолько правдоподобным, как он описывал. Она была молода, наивна, доверчива и чиста. Она понятия не имела, какое зло обитает в окружающем мире. А потому все его рассказы и объяснения она слушала, словно часть какой-то мрачной, но такой притягательной, сказки. Ах, кого же она обманывает, какие там сказки? Она ничего не слушала, ее это почти не волновало. Она лишь кивала, улыбалась и говорила “да, конечно” на любой вопрос, который Анри вытягивал из мрачных закромов вампирской сущности. Ей все это было безразлично. Хотя, нет. Это было довольно притягательно и таинственно, а то, что он рассказывал, казалось лишь не очень весомым побочным эффектом…

Она все же сумела обуздать расшатанные мысли и привести в нормальное состояние свою физическую оболочку. Открыла глаза. За окном была ночь. Темно и холодно. Впрочем, как всегда. Сколько она себя помнила, здесь всегда царила не самая благоприятная погода. Для людей. Для вампиров же, наоборот, это было раем. Она приподнялась на одном локте, чтобы осмотреться. В комнате стоял полумрак. Но для нее это было даже более приемлемым, чем, если бы был зажжен верхний свет. Как никак, а вампиры - народ, порожденные тьмой, а не светом. Она не успела еще даже повернуть глаза в сторону, как ощутила тепло рядом лежащего человека. Она знала, что это был смертный. Чувствовала. Припомнив с трудом все, что произошло с ней в последние дни, довольно логично было предположить, что рядом находиться Рей. Она чувствовала, что с ним все в порядке, что он просто спит, но…

Все остальное было не в порядке. И что хуже всего, она понятия не имела, что значит все происходящее. Ох, конечно же, не все в порядке. Ой, все даже хуже, чем она думала… Она вновь взглянула на тело человека, мирно покоящееся на ее кровати, и осознала, насколько она голодна. Она почувствовала, как вылезают клыки, как меняется выражение ее лица, как глаза наливаются кровью… Она опрометью бросилась к холодильнику, на ходу заглушая свою жуткую сущность, которая уже начинала брать верх над рассудком. В голове стучало, в глазах мутилось, о, как же она бы сейчас “покушала” этим человечишкой, ну же, сколько можно быть такой паинькой, сколько можно питаться полуфабрикатами. Вот же она, теплая, сладкая человеческая кровь, стоит лишь прильнуть к пульсирующей артерии на его шеи…

Она залпом осушила весь пакет с донорской кровью. Да, вот так. Это, естественно, не “свежачок”, но это поможет ей поддерживать силы. Поможет так же, как и всегда. Ну, да ладно. Что уж тут теперь жалеть. Она сознательно пошла на этот шаг, даже зная, что вампир никогда не в силах перестать питаться человеческой кровью. Даже то, что она не сможет никогда питаться животными, поскольку их кровь для вампирского организма не приносит ничего, она так же бесполезна, как и стакан воды. Но для Генриетты это было и к лучшему: она так сильно любила животных (еще в свою бытность человеком), что для нее это было тяжелым и невыносимым бременем. А так…

Лишь люди. Но не убивать, никогда. Это для нее было аксиомой. И если уж начистоту, то она сумела себя сдержать даже в первые дни после обращения. Конечно, Анри ей помог. Да, ей он помог. Но сам так и не смог измениться. Не смог изменить и свой образ жизни. Нет, она так больше не могла. Хватит. Пора перестать с этим жить. В этот раз она ушла навсегда. Да, именно. В этот раз решение и впрямь было бесповоротным. Сколько раз она уже его просила, умоляла уйти от Фрейна, порвать с прежней жизнью. А он все пытался ей объяснить, что есть что-то существенно важнее того, что она видит, что есть какая-то подоплека, что старается он не для себя, что…

И так год за годом, десятилетие за десятилетием… Что еще не время, но что скоро настанет тот час икс, когда он сможет посвятить ее в свою миссию, что… Хватит. Ничего не изменилось. Он каким был, таким, к сожалению, и остался: жестоким кровососом. Нет, он не убивал людей. Вот так, на большой дороге, как говориться. Но он продолжал ими питаться так же, как Фрейн и Кирилл, и как добрая часть их вампирской элиты, как они себя величали. И еще эта Конституция… И то, как он с нею носится. Да, это, пожалуй, стало последней каплей. Она так больше не может и не хочет. На этот раз все - конец. Во всяком случае, она в это уже начинала верить. Продолжала верить и пить. Она пила так долго и так много, словно несколько месяцев прошло с момента ее последней трапезы. А ведь ее не было лишь несколько дней. Что же произошло такого, что ее организм так странно преобразился? В том, что было что-то странное в месте, в которое она попала, да и в том, как она очутилась здесь, сомневаться не приходилось. Сам собой возникал вопрос: каким образом все это произошло? Или если точнее: кто позаботился о том, чтобы она поначалу оказалась там, а потом вернулась сюда - домой? Да еще и не одна…

Генриетта почувствовала приближение тепла. Она знала, что это он.

- Что, не спится? - она повернула к нему свое лицо, обычное лицо человека, даже без следов усталости или стресса. Лишь большие красные капли, падающие с губ, да пакетик с кровью в корне меняли картину. Она заметила, как взгляд Рея скользнул с ее лица на руки, держащие вожделенную пищу, и улыбнулась.

- Извини, что ты застал меня за этим занятием, но если бы я осталась там, в комнате рядом с тобой, сомневаюсь, что смогла бы сдержаться. - Несмотря на свою вампирскую натуру, она мило улыбнулась. Рей улыбнулся в ответ. И Генриетта с легким удивлением заметила, что он совсем не испытывает страха, вот так открыто находясь с ней в комнате, и прямо, без какого-либо отвращения, разглядывает ее во время вампирского обеда.

- Ничего. Продолжай. Ты меня совсем не смущаешь. Знаешь, - он тихонько засмеялся, - я бы не очень обиделся, если бы ты не удержалась. - И он игриво и прямо заглянул ей прямо в глаза. Генриетта чувствовала, что он флиртует. Но через какие-то доли секунды, она с трудом отвела глаза. Именно она, а не он. Она - вампир, и не смогла выдержать взгляда обычного смертного?! Она опешила. Все это происходило внутри ее сознания, Рей не должен был ничего заметить. Да он и не пытался. Он знал, скорее даже чувствовал, что поразил ее. Генриетта мотнула головой. Это уже было не в первый раз, когда ей почудилось, будто она соприкоснулась с его сущностью. Когда он заглянул ей в глаза, по ее телу пробежало что-то вроде дрожи, которая бросила бы ее в холодный пот, если бы могла. Но с вампирами ничего такого не случалось. А потому ее ощущения остались незамеченными постороннему глазу. Но то, что она увидела в глазах Рея и что она почувствовала, еще когда они были за рамками этого мира, заставило ее насторожиться. Или испугаться? Она отмахнулась от такой мысли: бояться невампира? Да это же смешно! Право же! С чего бы это? Она ведь одним движением могла свернуть ему шею, и он бы даже пикнуть не успел. Так в чем же было дело? Что такое было в этом человеке, что повергало Генриетту в…ужас? Или во что-то еще? Что-то темное и страшное было в нем, в его взгляде. Что-то, с чем ей раньше не приходилось сталкиваться. Она пристально посмотрела на Рея, стараясь встретиться с ним взглядом. Он не препятствовал. Их взгляды встретились, несколько секунд в их глазах происходила своеобразная борьба. Что-то темное и злое мелькало…

Он вновь победил. Генриетта отвела глаза. Казалось, это была борьба двух авторитетов, борьба за власть одного над другим. Но это было глупо. Что мог он противопоставить ей, вампиру, с более чем столетней историей жизни, ей… Но он смог. Смог подавить ее и дать ей понять, что имеет над ней власть. Какую? Она понятия не имела. Если уж на то пошло, то и он не знал, что происходит. Но ему нравилась эта борьба, и нравилось, что он побеждал. Все это было странно и ново для него, но он уже начинал чувствовать, что в этом мире не все так просто, как пытались его убедить его наставники. Он вновь игриво засмеялся, пытаясь свести инцидент к шутке. Но у Генриетты осталось ощущение его власти и чувство того, что он ее осознает. Неведомую пока силу. Неведомую ни ему, ни ей.

- Я имел в виду, что был бы не против того, чтобы ты меня укусила и обратила, а не съела. - И он вновь захихикал. Генриетта решила, что в этой ситуации было разумней принять навязываемые Реем правила игры и посмотреть, чем это закончиться. Вновь она принимала игру, предложенную этим юношей! А потому она улыбнулась в ответ, не забыв при этом продемонстрировать ровный ряд привлекательных белых вампирских клыков. Она не ожидала, но Рей довольно быстро нашелся и мастерски повернул разговор в другое русло. Непринужденность, с которой он вел себя с ней, заставила Генриетту быть на чеку. Такого в ее скучной вампирской жизни еще не было.

- Где мы? - Рей обвел кухню быстрым взглядом. Генриетта заметила, что он уже давно успел все здесь осмотреть и зафиксировать в памяти, хотя не сделал даже малейшего движения головой. О да, он бы непрост. Очень непрост. Но и она, в конце концов, не лыком шита. Анри успел научить ее многому, очень многому…

- Вообще-то, мы у меня дома.

- Дома? Интересно. Тогда в связи с этим у меня возникает два вопроса. Первый: дома - это где? Второй - каким образом мы здесь очутились?

- Могу ответить лишь на первый - мы в Швейцарии. В северной части страны. Там, где расположены горы Юра.

- Юра - это как один из геологических периодов в развитии нашей планеты?

- А ты, я вижу, не глуп.

- Ага. Посмотрел бы я на тебя, если бы тебе семнадцать лет пришлось баклуши бить. Ну, да ладно. Извини. Я тебя прервал. Продолжай, пожалуйста. Мы в Швейцарии…

- На территории единственной страны, не входящей в Верройский Союз, и единственной на всем земном шаре, которую населяют лишь вампиры. Здесь нет ни одного древнего, ни одного обычного человека. Да-да, не смотри на меня так удивленно. Ты в логове монстров. Но не все так страшно. Просто это - наша святая святых или святая земля, если хочешь. Здесь нет места никому, кроме бессмертных.

- Ух ты, как интересно. Я много читал про эту страну. Она и впрямь несколько необычна. На мой взгляд, по крайней мере. Уже хотя бы тем, что она единственная на территории Верройи, которая уже несколько столетий сохраняет полный нейтралитет во внешней политике (ну, за вычетом, естественно, времен Наполеона), но кому я рассказываю?! - он усмехнулся. Генриетта тоже. - Так как же так случилось, что здесь нет людей?

- Ну, это началось много веков назад, когда вампиры присмотрели это место, как наиболее подходящее для их потребностей. Здесь все именно такое, как нам подходит: климат (около шестидесяти пяти процентов годовых осадков выпадает в виде снега, некоторые части страны все время находятся под слоем льда), территория, наличие гор и озер, разные нации, среди которых легко затеряться и которых легко обратить. Для людей - это преграды, которые немногих искателей приключений или отчаявшихся привлекали сюда на протяжении всей нашей истории. Для нас же - это эдем. Все здесь, казалось, было сотворено для нашей жизни. Вот мы и решили создать страну, которая будет состоять на сто процентов из чистокровных вампиров. Именно потому мы и выбрали политику нейтралитета: нам нет дела до человеческих распрей, у нас есть свои дела и заботы. Знаешь, как я смогла со временем убедиться, люди довольно примитивные создания, а потому вампирам легко удалось избежать входа в Верройский Союз, хотя мы и решили немного смягчить нашу политику интеграции в Верройское сообщество. Но мы это делаем лишь по доброй воле. Глупость, которую люди позволили нам сделать еще в 1815 году, когда на Венском конгрессе был закреплен наш нейтралитет. Такая политика (а еще и то, что в нашей стране очень мало полезных ископаемых: это помогло нам без особых усилий освоить территорию, не чувствуя претензий со стороны людей) позволила нам сделать из Швейцарии оплот вампирского общества. Оплот нашего существования. Наши усилия были брошены на создание страны, у которой нет слабых сторон. И на сегодняшний день нас именно таковой и считают. И с нами считаются. Даже понятия не имея о том, кто именно населяет эту территорию.

- Кстати, о счетах. Насколько я знаю, именно здесь появились первые банки. И здесь самая развитая и конфиденциальная банковская система.

- Ага. Правильно. А еще: Цюрих считается третьим (после Нью-Йорка и Лондона, естественно) мировым валютным рынком. Мы являемся страной, которая сделала своим главным заданием зарабатывание денег. Все, что оседает здесь, в Швейцарии, служит для общих нужд всех вампиров со всего мира. Мы - финансовое подспорье вампирского существования.

- Знаешь, у меня уже голова начинает идти кругом. Столько новой информации, которая переворачивает мой мир с ног на голову. Давай-ка пока оставим эту часть моей головоломки. И перейдем к тому, другому вопросу, который, если откровенно, начинает меня волновать куда более того, где мы находимся. А именно: как мы здесь очутились и что все это значит?

- Ну, во-первых - это два вопроса. А во-вторых: ты, возможно, и не поверишь, но я понятия не имею, ни как мы сюда попали, ни по какой причине вообще все это произошло.

- На этот раз, не поверишь, я тебе верю. - И он загадочно и пристально впился в Генриетту долгим и пронзительным взглядом. - Просто, или, если точнее, совсем непросто, стоит признать, что произошедшее с нами не могло иметь места без вмешательства кого-то другого. Хоть с этим-то ты согласна?

- О, еще как. Даже более того. Все это выглядит намного более странно, чем ты себе даже можешь представить. Самый главный вопрос, который так и вертится на языке: кто же из древних это мог сделать. Кому это нужно?

- Из древних? Ты, и правда, считаешь, что это сделали древние? Не вампиры? - Рей, казалось, был в неподдельном изумлении.

- Да, считаю. Больше некому. Посуди сам. Кто-то позаботился о том, чтобы я каким-то чудом попала в “Висячие сады древних”. Кто-то позаботился и о том, чтобы я вновь вернулась домой. Целой и невредимой. В принципе, даже если предположить, что это сделали вампиры, то остается один единственный момент: ни один вампир не может проникнуть в место, в которое дорогу знают лишь древние. И это место “Сады”. Лишь кто-то из древних мог провернуть такой трюк. Остается непонятным, как они смогли проникнуть сюда так, что я ничего не почувствовала и не заметила… Странно это, очень, очень странно. Но намного более странной видится причина, по которой это затеяли. И чего добиваются эти “кто-то”?

- Почему ты считаешь, что это древние? Неужели нет ни малейшего шанса, что это среди вампиров есть предатель? - Рей выглядел несколько обиженным.

- Послушай, Рей, я никого не хочу обижать, хоть я и вампирша. Я никого не обвиняю: ни тебя, ни твоих древних. Я лишь констатирую факт: кто-то из древних попытался нами манипулировать, и у него это здорово получается. Почему? Почему я? Почему ты? Разве тебе не интересно? Тем более что это, скорее всего, должно быть как-то связано с тобой. Или у тебя есть другие соображения на этот счет? - Рей выглядел все еще довольно сердито и в какой-то мере даже уныло. Но не согласиться с доводами Генриетты было сложно.

- Да, наверное, ты права. Да и к тому же, ты намного лучше моего знаешь этот мир, значит, и выводы тебе легче делать, чем мне. Я не буду с тобой спорить. Во всяком случае, пока. К тому же, хоть мы и были без сознания, вероятно, довольно долго, но я себя все же чувствую разбитым. Как бы то ни было, а для меня это совершенный новый мир, новые места, новые чувства и ощущения.

- Да. Это твое первое путешествие. Что ж, ты прав. Иди, ложись. Отдохни. А я пока пораскину мозгами, покручусь в доме и в окрестностях. Кое-что проверю. В конце концов, просто понаслаждаюсь тем, что вернулась домой. Правду говорят: “В гостях хорошо, а дома - лучше”. Знаешь, хоть я и была в том чудесном месте, где моя сущность мне не доставляла ни единого неудобства, где я ее вообще почти не чувствовала, где я могла наслаждаться всем тем, к чему в этом мире мне доступ заказан… Но я поняла одно: это мой дом, здесь я вампир, и мне здесь хорошо. - Она улыбнулась. - Отдыхай. Не буду тебе мешать. - Она закрыла за собой дверь, оглянулась, бегло осматривая, не изменилось ли чего с момента ее последнего пребывания здесь, прислушалась, чтобы проверить, засыпает ли Рей, и почувствовав, что его дыхание становиться медленным и ритмичным, выпорхнула на улицу. На дворе было темно, где-то около трех часов ночи. В воздухе чувствовалась ночная прохлада и спокойствие, присущие лишь этой поре суток. Генриетта вдохнула воздух полными легкими и расслабилась. Ей вдруг стало так хорошо. Она подняла голову и закрыла глаза. Да, она чувствовала все оттенки окружающих запахов. Она начала медленно кружиться, пытаясь забыться, отрешиться от тех проблем, с которыми ей пришлось столкнуться в последнее время. Она вдруг ощутила, как что-то внутри начало подниматься, пытаясь захлестнуть ее всю, забрать ее чувства, все, без остатка. Она знала эти ощущения, это любовь и страсть пытались завладеть ею. Ох, как бы она хотела сейчас, чтобы он был рядом, так, как это было много раз. Много раз именно здесь, рядом с ее домом, в ее усадьбе, в доме… Сколько раз они были вместе, счастливы, беззаботны… Ну, почему все так? Почему им всегда что-то мешает? Почему они просто не могут быть счастливы? Ну, и что с того, что они вампиры? Да, они не такие, как все, они иные, но они тоже умеют любить, быть любимыми, наслаждаться страстью…

Она унеслась в своих мечтах и грезах так далеко, что не заметила того, как он очутился подле нее: тихо, почти бесшумно подошел вплотную, мягко обнял за талию и почти прикоснулся к ее губам, как вдруг Генриетта пришла в себя… Она разъяренно отшвырнула Рея на несколько метров от себя, метнулась к нему и застыла прямо над ним со страшным, даже жутким выражением лица.

- Никогда, слышишь, никогда больше этого не делай! Ты понял? - она постепенно приходила в себя, пряча клыки и обретая человеческий облик.

- Прости. Я не хотела тебе причинить боль. Просто ты застал меня врасплох. Еще раз прости. - Она протянула ему руку, помогая подняться. Генриетта уже успела прийти в себя, а потому краем глаза заметила, что эта сцена не столько расстроила, сколько унизила Рея. Он чувствовал себя уязвленным. Она это чувствовала. И не знала, что сказать, чтобы разрядить обстановку. Он был таким…каким-то таким…особенным, что ли. Она не могла этого объяснить, но с ним все было как-то иначе. Совсем не так, как с вампирами, не так, как с древними, и уж точно, не так, как с обычными людьми. Мешало еще и то, что она пока что толком еще не знала, кем он был на самом деле. С ней такого еще не было. Ну ладно, там, в “Садах”, она не смогла почувствовать его сущность, но здесь, в обычном мире, здесь, где она всегда была хозяйкой, даже здесь она не могла уловить, кем он являлся. А потому девушка почувствовала что-то вроде смущения.

- Послушай, Рей, я и правда не хотела тебя обидеть. Ну, давай помиримся.

- А мы и не ссорились. С чего нам мириться? - он все еще был настроен враждебно. И, как казалось Генриетте, не очень-то ему и хотелось приходить в веселое расположение духа. Он вновь, наверное, в раз двадцатый (по крайней мере, Генриетте так показалось) начал чесать левую лопатку.

- Эй, у тебя что, чесотка какая-то? Ты чего постоянно раздираешь себе спину?

- Понятия не имею. - Видно было, что Рея и самого это уже начинало злить. - После того, как я здесь очутился, у меня все время что-то ноет и чешется в том месте, где находится лопатка. - И он вновь с остервенением принялся царапать спину.

- Слушай, а давай я взгляну, что там такое. Подними свитер.

- А ты не смутишься? - Рей ехидно ухмыльнулся.

- Да нет, парнишка. Я на своем веку немало повидала. - Парировала Генриетта. Рей приподнял одежду, и взору Генриетты представился довольно большой рубец, почти десять сантиметров в длину и около двух в ширину. Видно было, что рана была профессионально обработана и зашита саморассасывающимися нитками. Генриетта удивленно приподняла бровь.

- Да у тебя тут результат какой-то операции, что ли. Я не очень сильна в медицине, но не надо быть экспертом, чтобы заметить, что здесь поработал хирург. Ну, или, во всяком случае, кто-то, кто хорошо в этом разбирается. У тебя есть представление, с чем конкретно это может быть связано? У тебя есть проблемы со здоровьем?

- Брось. Никаких отклонений у меня нет. Я здоров как бык. Никогда ни на что не жаловался. Ну-ка дай мне какое-то зеркало. Я хочу увидеть, то, о чем ты говоришь.

- Пойдем. - И Генриетта повела Рея в другую комнату, где на стене висело огромное зеркало, в длину примерно с рост человека. - Вот, полюбуйся. - Рей подошел к зеркалу, приподнял свитер и уставился долгим взглядом на то место, под лопаткой, где еще вчера была гладкая кожа, а сейчас красовался огромный рубец.

- Вот уроды. Кто это сделал? Так испортить мое тело! Узнаю - убью!

- Эй, да ладно тебе. Шрамы мужчину только украшают. Чего ты! Тебе идет. - И Генриетта шутливо закатила глаза. Но Рей так зло сверкнул на нее глазами, что она тут же осеклась. Почему у нее все время в его присутствии возникало какое-то неясное ощущения страха. Да и перед кем? Перед этим человечишкой? Что он мог ей сделать? Естественно, что ничего. Но где-то глубоко внутри она чувствовала, что не все так просто. Было что-то еще. Что-то такое, что не поддавалось обычному рациональному мышлению.

- Ладно. - Вдруг успокоился Рей. Огромным усилием воли он подавил свой гнев, готовый в любую секунду вырваться наружу. Импульсивность была самой проблематичной чертой этого юного, но уже с большими претензиями, мужчины. Когда он находился в “Садах” и случайно начинал выходить из себя, он тотчас же бежал в свой спортзал и начинал выпускать пар, молотя огромную кожаную грушу. Сначала кулаками, потом ногами. У него был отлично поставленный удар, будь-то обычные двойки или тройки или сложные замашистые удары ногами, носящие в боевых искусствах названия “мавашигери” или “маегери”. Причем его излюбленным уровнем всегда был уровень “тчюдан”. То есть, средняя часть туловища, примерно там, где находится солнечное сплетение. Он неожиданно развернулся и попытался ногой попасть Генриетте в уровень пресса. Но девушка легко увернулась, удивленно уставившись на задиру.

- Эй, ты чего?! Спятил, что ли?! - Рей ухмыльнулся.

- Наверное, стоит извиниться, однако, мне так сильно хотелось посмотреть на твою реакцию или, если точнее, то на то, как ты с легкостью увернешься от моего удара. И сейчас, когда я сильно разозлился и перестал себя контролировать, я решил исполнить свое желание. Вот то, о чем я тебе говорил. Ты ведь вряд ли изучала хоть какое-то восточное единоборство? Или я ошибаюсь?

- Нет, ты прав. Я занималась лишь танцами, ну, и еще вязанием. - Генриетта хихикнула. - Но при чем здесь это?

- Да вот при том. Что я всю свою жизнь занимался различными видами боевых искусств, у меня один из самых высоких уровней (во всяком случае, я так думаю). А ты так легко от меня ускользнула. Подозреваю, что и ударить ты можешь куда сильнее моего.

- Предположим. Но что с того? К чему все это?

- Да к тому, что когда я увидел этот знак у себя на спине, я так разозлился на того, кто его там оставил, что готов был его убить. Но что, если он из таких, как ты? Что, если он вампир? А я с тобой не то, что справиться не смогу, ты меня вообще одной левой прибить можешь. У-у, ненавижу!

- Кого?

- Да всех. Всех тех, кто всю мою жизнь держал меня взаперти, не пускал в настоящий мир. А сейчас я беспомощен, потерян, да еще и с дурацким шрамом.

- Ну, во-первых, могу тебя успокоить. Это точно не вампиры. Я тебе уже объясняла свою позицию. Скорее всего, это древние. Лишь они могли бы иметь такой доступ и такие полномочия сделать то, что с нами произошло.

- А во-вторых?

- Ну, а во-вторых, как по мне, так тебе не стоит кипятиться. В конце концов, ни ты, ни я понятия даже не имеем, кто из замешанных в наших “злоключениях” тебе друг, а кто враг. Тот, кто держал тебя столько времени вдали от цивилизации или кто оставил на твой спине отметину. Сейчас, не располагая никакой дополнительной информацией, мы не можем судить, кто хороший, а кто плохой.

- Если хочешь знать мое мнение, то они все мои враги. Но сейчас меня больше начинает волновать, что будет с моей спиной. Слушай, а что, если туда вживили какой-то чип или другое следящее устройство?

- Не думаю. Если бы там было что-то чувствительное, я имею в виду что-то, связанное с новыми технологиями (даже на наноуровне), я бы определенно почувствовала. А так я ничего не ощущаю. Даю девяносто девять и девять десятых процента, что там ничего нет.

- Ох уж эта одна “одна десятая”. По закону подлости именно она и есть той правдой.

- Послушай. Как по мне, так я бы сказала, что это выглядит наоборот.

- В каком смысле? - Рей вопросительно уставился на вампиршу.

- Видишь ли, в то место, где у тебя находится рубец, скорей всего, было что-то имплантировано. А перед тем, как мы сбежали (ну, или точнее, нам помогли сюда попасть), это “что-то” из тебя извлекли. Потому-то и осталась еще не затянувшаяся рана.

- Хм. - Согласно кивнул Рей. - А знаешь, это, пожалуй, выглядит правдоподобно. И все равно, это не дает нам никаких ответов. Мы дальше остаемся там, откуда начали. Что именно там было? С какой целью? Кто это сделал?

- Угу. - Утвердительно промычала Генриетта. - И самый главный (по крайней мере, для меня) вопрос: зачем его оттуда извлекли и отпустили тебя на свободу?

- Да уж. И, правда. На свободу. - Рей иронично хихикнул. - Так странно и завлекающе звучит: свобода. Слушай. - Он молниеносно переключился. - А если бы я стал вампиром, этот рубец затянулся бы? Правда, ведь? - и он вперил в Генриетту горящий лихорадочным энтузиазмом взор. Генриетта опешила. Даже ее вампирская сущность на мгновение замерла.

- Эй, ты что свихнулся? - она не скрывала своего удивления. - Да кто же в здравом рассудке такую чушь несет?

- А почему сразу чушь? - почти что обиделся Рей. - Что в этом такого? Вот ты, например, как стала вампиром? Тебя обратили без твоего согласия?

- Вообще-то нет. - Генриетта замялась. - Но послушай. Я - это совсем другая тема для разговора. Но тебе-то, зачем портить свою жизнь? Поверь мне на слово, как тому, кто уже успел пройти через все это. На самом деле, не все так гладко, как может показаться на первый взгляд.

- Ну, так расскажи, как же это. А я послушаю.

- Видишь ли, Рей, обращение не всегда проходит успешно. В вампирской крови содержится определенный яд. Хотя, впрочем, если уж откровенно, то вампирская кровь сама есть яд. А потому для удачного превращения надо, чтобы человек был физически здоров. Иначе он попросту умрет. Даже маленькой части нашего яда достаточно для того, чтобы ослабленный иммунитет человека не выдержал. Так что, не думай, что все так радужно. Да и зачем тебе это? Какой тебе в этом резон? Или ты хочешь стать вампиром просто так, ради забавы?

- А даже если и так? Ой, да ладно тебе. - Иронично ухмыльнулся Рей. - Можно подумать, ты много об этом знала и думала, когда тебя обращали. А кстати, как это произошло?

- Видишь ли, - Генриетта глубоко вдохнула воздух, быстро соображая, что сказать своему собеседнику. Но она успела лишь открыть рот, как Рей эмоционально ее прервал.

- Нет, нет, постой, не говори. Дай я сам отгадаю. Скорей всего, ты попросту влюбилась. В вампира. Да так сильно, что готова была на все ради него. Даже на превращение в ему подобного. - Генриетта удивленно смотрела на Рея, гадая, откуда ему известна эта информация. Параллельно лихорадочно вспоминая все, что она успела рассказать этому странному смертному.

- Ой, да ладно. Ну, чего ты смотришь на меня как этот, как его, баран, кажется, на новые ворота? Да сейчас такое во всех фильмах показывают. Ты что - телик не смотришь? Ты что - думала, что ты оригинальна? - Рей расхохотался. - Ладно. Не грузись. Я не хотел тебя обидеть, просто, это слишком очевидно: ты вся такая невинная, даже хорошая. Я имею в виду для вампира. Да и романтична, как мне кажется. - Он вновь усмехнулся. - Интересно только, где этот твой возлюбленный, если ты вот так без него разгуливаешь.

- А вот это не твое дело. Слышишь? - Генриетта молниеносно оказалась рядом с Реем. Резким режущим движением, схватив его за шею, она одной рукой приподняла его над землей. Но вместо того, чтобы испугаться, Рей лишь вновь ухмыльнулся и прохрипел:

- Да понял я. Понял. Ты все довольно однозначно объяснила. К этому вопросу возвращаться дольше не будем. - Генриетта медленно опустила его на землю и разжала руку, пережимающую горло своего собеседника.

- Вот видишь, - Рей не переставал саркастически усмехаться, правда, параллельно потирая шею, особенно то место, где все еще оставался отпечаток маленькой, но, как оказалось, довольно цепкой ручки Генриетты. - А ты говоришь, что вампиром быть плохо. У вампиров куча преимуществ по сравнению с нами, людьми. Например, бессмертие, восстановление после любых полученных ранений, отсутствие шрамов (он улыбнулся, вспоминая свой рубец на спине), сила, огромная сила. Но самое главное, - Рей подошел к окну и уставился в какую-то отдаленную точку, устремляясь мыслями лишь в ему одному известное место, - самое главное - это скорость и быстрота, с которой вы все делаете. Вампирам нет равных среди людей. И, если хочешь знать мое мнение, то никогда не будет. Ну, так что ты решила? - Рей повернулся к Генриетте. На его губах вновь играла беззаботная улыбка. - Ты меня обратишь? - Генриетта на мгновение растерялась. Ну, что она могла сказать этому дурачку, который даже понятия не имел, о чем сейчас с такой легкостью рассуждает.

- Послушай, Рей. Ты ведь еще многого, на самом деле, не знаешь. Вот, к примеру, тебе известно, кто такие древние люди? - Рей отрицательно покачал головой

- Неа. А кто это?

- Это… - Но Генриетта не успела закончить начатую фразу. Словно тупым ножом разрезая тишину, послышался звонок ее мобильного.

- Извини. - Облегченно выдохнула она и нажала на кнопку “Ответить”.

 

Глава IX. Миссия древних. Их терзания и стремления.

- Вик! Вик! Виктор! Где ты? - Алайна вот уже пятнадцать минут бродила по огромному дому, пытаясь отыскать племянника. Странно, но на этот раз его нигде не было. Она впервые столкнулась с такой неувязкой. Он ей нужен был срочно. А его невозможно было найти. Ни у себя, ни у Михаила в оранжерее, ни на кухне, ни в душе, ни в кабинете, ни в бильярдной, даже в закрытом бассейне, расположенном, в самом доме, его нигде не было. Озадаченная, Алайна вышла на воздух. И случайно заметила, как в открытом бассейне кто-то плавает. Ну вот, наконец-то нашла. Как же она сразу не догадалась. Он ведь никогда не любил открытых бассейнов, только в помещение. А сейчас, когда с ним начали происходить изменения, ей сразу же стоило искать его в необычных местах. Алайна глубоко вдохнула, и неспешным шагом, обдумывая предстоящий разговор, направилась к Вику.

Он же тем временем пытался привести в порядок все, на что можно было повлиять с помощью холодной воды. Тело, казалось, кипело, хотя температура упала почти на градус, в голову словно кто-то расплавленный металл заливал, словом, чувствовал он себя отвратительно. Но самым убийственным было то, что он понятия не имел, что с ним происходит. Он с головой окунался в леденящие струи благодатного ручья в надежде хоть как-то прекратить или, на худой конец, облегчить свои муки. Однако вода не помогала, а тут еще и тетя на горизонте объявилась. Увидев ее, Вик и вовсе расстроился. Сейчас она будет давать ему распоряжения, а он даже толком не знает, сможет ли хоть что-то выполнить. Ему казалось, или, вернее, он чувствовал, что ему предстоит научиться жить с этим, да еще вдобавок и научиться “это” контролировать. А потому он пошел в последний заплыв, на ходу стараясь, собрав всю волю в кулак, возобладать над эмоциями. Когда вернулся к бортику, Алайна уже стояла рядом, держа наготове полотенце. Вик взглянул на нее, но тетя, казалось, не замечала его встревоженного и необычного вида. Хотя нет, она была профессионалом, а значит, не заметить происходящее с ним неладное просто не могла. Значит, сделала вид. И впервые в жизни Вик был благодарен ей за эту ее отстраненность.

- Ну, как? Искупался? Вода, небось, отличная.

- Скорее уж бодрящая. - Вик попытался улыбнуться. Но это вышло слишком натянуто. Алайна вновь сделала вид, что так и надо, и продолжила.

- У меня есть к тебе серьезный разговор. Садись. Поговорим. - Вик накинул полотенце и медленно опустился на стоящий рядом шезлонг. Алана расположилась напротив.

- Послушай, Вик. Ты ведь знаешь о существовании некой Саши? Ну, той, которая связана с Пророчеством…

- И та, которую сейчас почему-то взялся охранять Фрейн. Хотя не сам лично, а в лице этого его, Кирилла, кажется? - предположил Вик, слегка щуря лоб.

- Да, все верно. - Утвердительно кивнула Алайна.

- Но знаешь, тетя, я все никак не могу понять, почему они ее охраняют? Возможно, они и впрямь не знают о ее роли в Пророчестве, но зачем она им? И почему они ее не обратят? На всякий случай, по крайней мере?

- Откровенно говоря, Вик, этого я и сама не знаю, и многого тоже не понимаю. Но зато есть вещи, о которых я все же имею представление и которые могут очень сильно повлиять на ход истории. Дело в том, что сейчас для вампиров настал очень важный, возможно, даже самый важный и ответственный момент. Сейчас, практически, решается их участь. И я боюсь, что они уже готовы на все. - Многозначительный взгляд тетушки не оставлял сомнений в ее уверенности.

- Что ты имеешь в виду?

- Учитывая последние события, я боюсь, что Сашу попытаются обратить. А принимая во внимание еще и завтрашний день, их референдум по поводу принятия этой ужасной “Конституции”…

- Но как? Почему? - Вик удивленно уставился на Алайну, словно пытаясь на ее лице прочитать ответ. - Насколько мы знаем, Фрейн лично дал приказ о том, чтобы ее не трогали. Во всяком случае, пока. Даже если он и не знает о ее участии в Пророчестве, то он же четко дал понять, что не позволит ее обратить.

- Видишь ли, не все так просто. Фрейн-то приказал. Но Фрейн - это еще не все вампиры. - Уклончиво ответствовала тетя Али.

- Ты что думаешь, что его могут ослушаться?

- Послушай, в последнее время в мире вампиров происходят довольно странные вещи. Загадочные убийства в их рядах и то, что случилось возле Стоунхенджа с Сашей. Боюсь, что кроме “Контры”, у Фрэйна появились еще одни враги, и эти, насколько я могу судить, не будут действовать такими мягкими способами, как Сопротивление. Боюсь, что руки у них подлиннее будут.

- Ты хочешь сказать, что это кто-то из верхушки? - Вик уже начинал чувствовать, что странные ощущения, полностью заполнившие его какое-то время назад, понемногу начинают отступать, давая дорогу более привычному состоянию.

- А ты думаешь, нет? Видишь ли, у меня есть кое-какие сведения, о которых ты и понятия не имеешь, и я еще не готова их тебе рассказывать. - Вновь уклончиво. Вик уже давно интуитивно понимал, что есть что-то, о чем его тетушка не желала с ним делиться в этот определенный момент. Что ж, пусть. Он был не в обиде на нее. Раз молчит - значит так надо.

- Ладно, пусть так, - согласился он, - однако Сашу ведь охраняет Кирилл. А он-то на сто процентов ему предан. Я бы даже сказал на двести. Он никогда не ослушается приказа.

- Вообще-то, я думаю, что как раз он-то и попытается обратить Сашу в вампира. - В этот раз сдержать удивление Вику не удалось. Он красноречиво приподнял бровь.

- Ух ты! У тебя что, есть основания так полагать, или это - лишь догадки? - Алайна в который раз немного смущенно отвела взгляд. Ей не нравилось ни лгать племяннику, ни даже держать его относительно некоторых вопросов в неведении. Однако сейчас так нужно было. Придет время - и он обо всем узнает. Вот только понравится ли ему то, что ему будет открыто…

- Послушай то, что я сейчас скажу. Есть кое-что, о чем ты пока не знаешь, и о чем я тебе пока что ничего не могу сказать. Во-первых, потому что еще не время, а во-вторых, потому что это всего лишь мои подозрения. Но, поверь, выводы я беру не с потолка. В свете последних изменений (пожалуйста, не спрашивай каких), думаю, не сегодня-завтра честолюбие Кирилла все же возьмет верх над доводами рассудка, и он попытается ее обратить.

- Хорошо, спрашивать не буду. Но что, если эта Саша сама захочет, чтобы он ее обратил?

- Да ты что! Какой человек в здравом рассудке захочет стать вампиром?

- Алайна, брось, ты же знаешь, что говориться в Пророчестве. Саша должна будет изменить ход событий. И сможет она это сделать лишь с помощью вампира, который будет любить ее больше, чем свой род. Что если она уже в него влюблена, и он, воспользовавшись этим, на самом деле, и заставлять-то ее не будет? Что тогда? Как я заберу ее оттуда? - он вопросительно уставился на свою тетку, ожидая вразумительного ответа на вопрос, который однозначно не стоило задавать. В любом случае, он сделает все, что в его силах. И даже больше, ежели потребуется.

- Послушай, Вик, не сам Кирилл будет нам страшен. И вот именно поэтому, я хочу, чтобы ты не мешкая отправился в Рим, и, если сможешь, предотвратил возможное плохое развитие событий. Я надеюсь, ты еще успеешь.

- Хорошо, тетя, как скажешь. Надо - поеду. Сделаю все, что будет в моих силах. А кстати, что там слышно о Рейе? - Вик вздохнул свободнее, меняя предмет разговора на более привычный. - Его маячок уже заработал?

- А это еще одна причина не потерять Сашу. Что-то произошло с моим следящим устройством. Оно все еще не активировано. И я подозреваю, что не потому, что Рей по-прежнему бодрствует. Я думаю, он уже каким-то непостижимым образом связался с вампирами. Знаешь, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что Пророчество сбывается. Все происходит примерно так, как было когда-то начертано на тех злосчастных камнях. И чем дальше, тем страшнее мне становится. Еще часть, связанная с женщиной по имени Анна, которая приведет Рея к тому, что ему суждено…

- Да, но мы, ведь, держим эту часть под контролем. Я сам лично слежу за тем, чтобы в рядах вампиров не было ни единой женщины с таким именем.

- Да, Вик, я знаю. Если бы кто-то узнал, скольких вампирш мы отправили в никуда… Но, знаешь, учитывая все последние события, мы могли что-то упустить.

- Тетя, не надо, не волнуйся так. Ну, что еще мы можем сделать? У нас не так много людей, но многие из тех, кто не занят непосредственными поисками Рея, сейчас следят почти за всеми девушками и женщинами с именем Анна.

- И, все равно, Вик, меня это не успокаивает. Ты же понимаешь, что мы действуем буквально. А что, если в Пророчество было заложено символическое значение? Ведь тогда получается, что мы бессильны. Если это так, то опасность может поджидать нас у любого угла. Знаешь, я никому об этом не говорила, даже себе я боюсь признаться, но у меня появилось ощущение: чтобы мы ни делали, исход нашего будущего предрешен. И, опять же, если это так - если Рей станет тем, кем ему суждено - то на всей земле остается лишь один человек (именно человек: ни вампир, ни древний, а обычный человек), в силах которого его остановить и уничтожить. И ты отлично знаешь, о ком я сейчас говорю. Но это будет возможно лишь в случае, если нам удастся сохранить ей жизнь. Если же мы опоздаем и ее обратят, боюсь, нам уже никто и ничто не сможет помочь. Так что ты должен сейчас сделать лишь одну вещь: привести сюда Сашу человеком. Ты меня понимаешь? - она многозначительно уставилась на своего самого близкого соратника. Да, сейчас она видела в нем именно свою правую руку, а не просто родственника, помощника, того, кто полностью разделяет ее идеи, доверяет и шагает с нею бок о бок, помогая ей выполнять все черную работу, скапливающуюся на их тернистом пути.

- Конечно, тетя Али. Я все понимаю и полностью разделяю твои соображения. - Вик слегка улыбнулся. На сей раз более привычно. - Я думаю, не стоит тянуть время в такой опасной ситуации. Мне пора. Пойду и соберу самое необходимое. Каким образом я туда доберусь?

- Думаю, лучше поспешить. А потому самым удачным выбором будет наш частный самолет, который не смогут засечь радары. И еще, будет лучше, если ты сам сядешь за штурвал. - Вик приподнялся с места, своим движением предлагая Алайне последовать его примеру.

- Ладно. Как скажешь. - Он направился в свою часть дома. - Но что, если со мной что-то случится? - на ходу бросил Вик, даже не оборачиваясь и не снижая темпа.

- Не волнуйся, с тобой ничего не случится. Просто не может ничего произойти, пока ты не выполнишь это задание. - Она улыбнулась. - Не думай о плохом. Все должно быть хорошо. И запомни, Вик, если с тобой что-то произойдет, - уже дрогнувшим голосом продолжила тетя, - то, боюсь я этого уже не смогу пережить. Так что постарайся остаться живым и невредимым.

- Хорошо, Алайна. - Вик остановился, застигнутый врасплох внезапной слабостью своей начальницы. Помедлив секунду-другую, он обернулся, и несколькими шагами сократив разделяющее их пространство, с улыбкой выдохнул тетушке прямо в лицо:

- Не волнуйся, тетя Али, я буду осторожен. Обещаю. - С этими словами он удалился. А Алайна с тяжелым сердцем осталась стоять у бассейна, невидящими глазами уставившись на воду, голубую, мутную воду, такую непонятную и таящую страшные тайны, такие, какими полна ее жизнь и жизнь ее племянника…

*

Вик сидел в мягком, удобном кресле частного самолета, который нес его к границам Итальянского государства через многие города и села стран Верройского Союза. Подобные самолеты были собственностью “Омеги”: организации, которая применяла любые средства и тратила все силы на войну с вампирами. Разведка, контрразведка, грубый шпионаж, поимка и арест вампиров и лиц, с ними связанных… Да, они были универсальной структурой, которую всю свою историю пытались создать обычные люди. У людей до такой попросту руки не дошли. Коварство, предательство, ревность, гордость и прочие пороки так не позволили обычным людям создать нечто похожее на “Омегу”. Впрочем, и никогда не позволит. Мало кто знает, через что самим древним пришлось пройти, чтобы воплотить в жизнь такой проект. Еще меньше знают о том, какие страшные причины толкали на это врагов вампирского мира. Через что пришлось пройти хранителям Пророчества, чтобы обрести то, чем они владели на сегодняшний день, уже успело стать достоянием истории. Но не простыми, холодными страницами какой-то толстой книги в красивом переплете. О, нет! У них имелись свидетельства в живом, так сказать, виде. Все то, на что подвигли (если точнее, то подвигли и толкнули) вампиры древних, было, жило и существовало. Но лишь единицы об этом были осведомлены. Лишь те, кто готовы были нести это бремя через всю жизнь, полностью отдавая себя и свое существование на служение высшим интересам. Во всяком случае, так считали древние. Так думал и Вик. Думал сейчас, владея лишь ничтожной частью знаний о настоящей стороне сущности древних. Думал и верил, что они, если и не безгрешны, то, по крайней мере, борются за правое дело. За что и он решил отдать всю свою жизнь. Всего себя - без остатка. В такие минуты он был очень сильно похож на своего главного врага из противоположного клана, на Кирилла, который так же беззаветно верил и был предан высшим идеалам вампиризма, который всю свою жизнь так же легко положил к ногам Фрейна, как Вик служению древней истины…

Кроме него в кабине никого не было. Он сидел за штурвалом и вглядывался в мягкую мглу, со всех сторон окутывающую его летальный аппарат, создавая ощущение сахарной ваты. За окном была нелетная погода, но Вика это не смущало. Не впервой. Он приучен был выполнять задания и в более неблагоприятных условиях. “Надо - значит надо”, - лозунг жизни. Эта поговорка, казалось, уже срослась с ним, став такой родной и близкой…

Он поставил самолет на автопилот и откинулся на спинку объемного кресла. Да уж, древние умели строить самолеты, которые были не только практичными, но и комфортными. Культурно жить не запретишь. А когда все свое время посвящаешь работе, то не плохо, чтобы условия последней более способствовали успешному выполнению заданий.

Полет предстоял не слишком долгий, но и не настолько короткий, чтобы вглядываться в пейзаж, проплывающий под большими крыльями железной птицы. С ним такое случалось нечасто, но почему-то именно сейчас ему вдруг захотелось расслабиться, подумать, что-то вспомнить, проанализировать, возможно, даже дать чему-то оценку. И он без оглядки погрузился в собственные думы, начав мысленно прокручивать последние события, которые имели место на территории Славянского края. События, происходящие в последнее время в человеческом обществе, хорошими назвать нельзя было. Вика всегда раздражало человеческое стремление к всевластию. То, что делало людей жестокими, безразличными и холодными, то, что превращало жажду власти в наваждение. Тотальное, всеобщее владычество. По его мнению, подобные желания разлагали человеческое сообщество. Когда-то ведь обычные люди и древние принадлежали к одному роду… Да, в принципе, они и сейчас к нему принадлежат. И не так уж и много отличий между этими двумя ответвлениями рода человеческого. Но действия обычных людей все более и более начинали походить на поведение вампиров, чем других представителей человеческой расы. Почему же так происходит? Он задавался вопросом, а ответа не видел. Точнее лицезрел поверхностные суждения, основанные на каких-то рациональных теориях, слышал об иррациональных началах и их влиянии на поступки человека, но истинной причины все же не находил.

- А-а-а! - Вик закричал так громко, что его самого передернуло. Сильная судорога исказила лицо.

- Черт! Да что ж это такое?! - у него появилось ощущение, словно кто-то тупым мечом пытается распилить ему череп. Он начал корчиться от боли, которая не только не утихала, но, казалось, возрастала, причем в ускоренном темпе. Самым страшным Вику казалось то, что эти боли с каждым разом стают все более сильными. Да еще и то, что не было против нее никакого лекарства. Он многое перепробовал, но так и не нашел ничего, сколько-нибудь уменьшающего его страдания. Никакие обезболивающие, никакие даже наркотические средства не смогли решить его проблему. После неудачных попыток хоть как-то научиться контролировать эти странные болевые вспышки он обратился к врачам. Его всего полностью проверили, даже сделали магнитно-резонансную томографию, не говоря уже о компьютерной томографии, но так ничего и не выявили. “Полностью здоров”, - таков был заключительный диагноз. Так что же такое с ним происходит? Он уже понемногу начал раздражаться, причем по поводу и без повода, не находя вразумительного ответа на свой, казалось бы, довольно разрешимый вопрос. Он почувствовал, что устал бороться с этим, бороться в одиночестве.

- Да, определенно, как только вернусь, тотчас же переговорю с тетей Али. Может, она что-нибудь знает. А что, если это наследственное? Черт! Ну почему, почему я даже не могу узнать, кем были мои родители? Что если что-то подобное было и у моего отца? Просто тетя не хотела мне об этом рассказывать, чтобы не расстраивать. Может, именно поэтому она хранит в тайне личность моего отца? А-а! - Вик вновь болезненно скорчился.

- Да, это - последняя. - Он знал, что это была последняя судорога. Прошло несколько минут, прежде чем ему наконец-то удалось отойти от болевого шока. Лицо все еще было слегка перекошенным от мук, но общее состояние понемногу стабилизировалось.

- Да, вот тебе и недолгий полет, позволяющий уделить некоторое время своим мыслям. Интересно, сколько же еще мне предстоит пережить этих вспышек? - он попытался расслабиться, забыться, отрешиться от происходящего, особенно оттого, что всего мгновения назад пыталось лишить его покоя, а, может, и жизни. Вик закрыл глаза и попробовал отгородиться от внешнего мира, его неурядиц, невзгод, несоответствий. Но не тут-то было! Мысли, словно тараканы, сами лезли в его разгоряченное сознание.

- Да что ж такое! А ладно. Пусть. Все равно после этих головных вихрей я не могу успокоиться. Лучше уж о чем-то и, правда, поразмышляю.

Ему тотчас же вспомнились последние фразы, которыми он успел обменяться с Алайной перед выходом.

- Вик, уже прошло несколько дней, а маячок, который я имплантировала в тело Рея, не дает о себе знать. Ты же понимаешь, что это может означать?

- О да! - он понимал. Наверное, именно потому Алайна и выглядела не просто обеспокоенной, но скорее даже какой-то подавленной. Вик еще никогда ее такой не видел.

- Ты считаешь, что кто-то позаботился о нем? - Алайна утвердительно кивнула.

- Из чего следует, что если дотоле мы могли подозревать в предательстве несколько тысяч человек, посвященных в тайну Рея, то теперь круг подозреваемых резко сузился до нескольких десятков.

- Так это ведь даже к лучшему. - Воскликнул Вик. - Так нам будет проще найти и уличить того, кто заварил всю эту кашу. Я только не понимаю, почему ты так сильно расстраиваешься? Или я что-то упустил?

- Есть кое-что, о чем не знаешь даже ты. Ты же не в курсе специфической особенности, которая присуща Рею? Связанная с температурой его тела?

- Нет. А должен?

- Вот именно, что не должен. В том-то все и дело… Видишь ли, температура тела Рея составляет ровно тридцать шесть и шесть градусов.

- Как и у всех людей: обычных и древних. - Вставил реплику Вик.

- Да, именно.

- Ну, и что тут особенного? Все знают, что он человек.

- Конкретно в этом и впрямь ничего сверхъестественного нету. Зато есть кое-что другое. Видишь ли, в чем дело. Во время фазы глубокого сна, без которого человек попросту не смог бы выжить, эта его температура падает до отметки в тридцать шесть градусов ровно. И тот маячок, который я в него вживила, должен был заработать именно в таком случае.

- Что-что?! Ого! Ничего себе! - изумился Вик. Он был столь поражен услышанным, что у него челюсть отвисла. Такого он уж точно не ожидал.

- Как у вампиров, что ли?! - он аж присвистнул.

- Ага. Но только не это меня сейчас беспокоит. - Алайна махнула рукой, словно избавляясь от навязчивой мухи, жужжащей над ухом и не дающей желанного покоя.

- Тогда что же? - поинтересовался племянник.

- Да то, что об этой его необычности ведает очень ограниченный круг лиц. Лишь близкие мне люди среди обычных древних. Также в курсе и все ведьмы, но их я не возьмусь подозревать. - Вик вопросительно поднял бровь.

- Да-да, хорошо. Я разделяю твою мнительность в этом случае. Однако ты и сам должен понимать, что даже если это кто-то из ведьм, то у нее должен был быть сообщник извне. То есть работающий и у нас, и в “Садах”.

- Но вот я же не знал. - Укоризненно? Вряд ли. Вик понимал, что тетя имела свои причины, дабы не посвящать его в подобные детали.

- Брось, Вик, тебе эта информация была ни к чему. - Она вновь вздохнула. - Я сейчас говорю о людях, с которыми работаю бок о бок каждый день, которым доверяю самые сокровенные тайны, которым порой доверяю даже свою жизнь, которым вверила нашу судьбу…- Алайна сокрушенно покачала головой.

- А кто-то просто взял и предал. Предал тебя, меня, всех нас, в конце концов. Поставил под угрозу весь род человеческий. Да и если бы только человеческий… Но знаешь, Вик, что самое страшное и самое обидное во всем этом? То, что все те, кто так тесно работал с нами, успели стать нам близкими людьми. Даже более того: среди этих людей есть и несколько наших с тобой родственников. Ты понимаешь, что это значит? Любой из нас теоретически может быть предателем. Вик, надо что-то делать. Мы не можем позволить себе роскошь и дальше доверять наше будущее изменникам.

- Да, тетя. Я тебя понимаю и полностью разделяю твои чувства. И я согласен с тем, что надо как можно быстрее начать расследование.

- Расследование среди своих! - Алайна горестно всплеснула руками. - Никогда не думала, что доживу до того дня, когда мне придется… - Вик еще никогда не видел, чтобы его тетя пребывала в столь расстроенных чувствах. Он смотрел из-под опущенных ресниц на ее осунувшееся лицо, на слезящиеся от последних напряженных, лишивших сна ночей глаза и множественные морщины вокруг глаз, которые появились словно из ниоткуда. Он видел, как сильно она сдала в последние дни, как подкосило ее бегство Андрея, и понимал с затаенной грустью, что ничем не может ей помочь. Ровным счетом ничем. Знал он и то, что более приоритетным сейчас было спасение Саши от лап вампиров. Если им, древним и иже с ними, все же не удастся воспрепятствовать Рею воплотить связанную с ним часть Пророчества, то они должны хотя бы сохранить в целостности оружие, которое сможет помочь им в будущем.

- Но зачем? Зачем кому-то это надо было делать? Неужели кто-то играет на стороне вампиров? Кто-то из нас, древних, кто лучше многих других знает, чем все это чревато? - задумчиво вновь вернулся к навязчивому вопросу Вик.

- В одном ты прав наверняка: проделавший это и впрямь знает слишком много, чтобы не осознавать, какую опасную игру затеял. А значит, с этого момента никому нельзя более доверять. Теперь остается узнать, что этот “кто-то” задумал. За таким, полным страшных последствий поступком, явно должны скрываться очень серьезные и дальновидные намерения. Никто просто так подобного не сделает. Тем более под страхом смерти. Ведь как только я узнаю, кто повинен в предательстве, то, уж поверь, ему Вампирский Суд покажется курортом. - Алайна зло сверкнула глазами. Такой Вик ее еще никогда не видел. Но он понимал, отчего она находилась в скверном расположении духа, что так сильно ее угнетало. Как-никак, а тетя Али всю свою жизнь положила на то, чтобы как можно мягче устранить угрозу, которую предвещало Пророчество. И когда уже, казалось, осталось всего ничего, лишь рукой подать до заветной цели, эта заветная точка, реющая на горизонте, вдруг ускользает из ее рук в неизвестном направлении. Да еще и время на исходе. С чего начинать? Вновь с самого начала? Все это ее тяготило на протяжении всей жизни, и когда, казалось, что все может пойти как надо, оно внезапно переворачивается с ног на голову. Или, может, она ошибается? Не с ног наголову, а, возможно, наоборот: с головы на ноги? Ведь то, что происходит сейчас, всего лишь ведет к исполнению предсказанного многие века назад? И это лишь логическая и предусмотренная развязка? И гнетет ее именно то, что как не пыталась она так и не смогла изменить уготованного судьбой? О чем столетия спустя приходиться говорить, на самом деле, не как о случайности, а как о роке, сила коего необратима?

*

Вик так глубоко погрузился в свои думы, что даже потерял счет времени. Он и заметить не успел, как до цели стало рукой подать. На той высоте, на которой парил самолет Виктора, было практически ничего не видно. Лишь белизна облаков, скрывающих все находящееся на земле, создавала впечатление, будто кто-то расстелил пушистое покрывало, сотканное из множества тысяч тончайших ниточек, таких хрупких, таких тонких, что кое-где уже появились потертости. Вику казалось, что он парит над этой гладью, что он сейчас где-то так далеко и высоко, куда более никому нет доступа. Подобная даль, та, которую можно было достичь лишь с помощью летательного аппарата, всегда завораживала и будоражила кровь. Неизвестные, таящие множество тайн и загадок, когда-то в прошлом равно недостижимые небеса дышали маняще и притягательно. А еще здесь можно было сыскать забвение…

Наверное, поэтому Вик и любил подобные высоты. Здесь он мог укрыться от разъедающей наземное население суеты. Тишина и покой, которые подчас так трудно отыскать там, на земле, здесь уже не являются привилегиями, они бьют ключом, открывают свои объятия навстречу всем страждущим. Они здесь хозяева, они здесь правят всем. И вот сейчас, держа в руках штурвал, он ощущал власть, настоящую, неподдельную власть над непорабощенной стихией. Он ощущал себя дирижером исполинского оркестра, вот только участниками были не живые существа, а облака, ветер, туман, дождь, снег…

Он шествовал словно повелитель сквозь подчиненное пространство. Да, таких ощущений там, внизу не получишь, сколько ни старайся. И неважно даже, что он отлично сознает, сколь жалок на самом деле какой-то человечишка, пусть даже и древний, возомнившей себя своевольным господином здесь, в этом небесном царстве-государстве, над коим не властен ни единый смертный. Насколько уязвим и зависим от малейшего дуновения ветровой стихии. Каким страшным и быстрым может быть конец существования любого живого существа. И все же было в этих ощущениях и упоительное начало: ощущения раба и властелина теснейшим образом переплетались в единую суть. Повелевать и быть в чьей-либо власти. Вику всегда казалось, что лишь тот, кто сам повелевает и сам же находится в чьем-то подчинении, лишь тот может познать настоящее счастье. Ему виделось, что не всегда середина бывает золотой, не всегда то, что находится в центре - правильно и лучше. Поспокойней - возможно. Но то, что претендует на безапелляционность в виду своей “настоящности” - нет. Скорее даже наоборот. Он любил крайности. Превозносил их, восхищался ими. Его кредо по жизни было: “Любить - так королеву, воровать - так миллион!” Он знал, что не всегда следовал этой поговорке: порой не получалось, порой до финиша оставалось совсем чуть-чуть, а иногда просто казалось, что оно того не стоит. Однако главным было то, что он всячески к этому стремился.

Внезапно на его лице появилась мягкая улыбка, позволившая легким складкам, залегшим вокруг четко очерченных губ, придать выражению лица большую привлекательность. В его сознание, словно кот мягкими подушечками пушистых лап, прокралось воспоминание об очень глубоком детстве. Силой воспоминаний он перенесся в трехлетний возраст. Вот он стоит посреди небольшой поляны бархатной зелени, то тут, то там пестреющей белыми ромашками и успевшими распуститься одуванчиками. Его коричневый костюмчик с пчелиными ушками, нескладно торчащими на закинутом на голову капюшоне, вызывает умиленную улыбку на устах тети. Еще минуту назад он бегал от цветка к цветку, собирал вымышленную пыльцу, резвясь и хохоча, будоража настоящих пчел, вылетевших на свою ежедневную работу.

Но вот сейчас он уже застыл с высоко задранной головой, с затуманенным от волнения взором, уставившись в безоблачную голубизну полуденного неба, откуда доносится сильный, рокочущий, разрывающий сотканную из тончайших нитей летнюю тишину, шум редкого металлического зверя, коему человек дал название “самолет”. Не шевелясь, не мигая от страха спугнуть хоть частицу детского восторга от того, чего современному взрослому человеку уже не понять и не познать: некогда такое необычное явление как полет исполинской птицы, пилотируемой человеком, сегодня покрыто налетом обыденности. Лишь дети еще могут своим чистым незамутненным сознанием ощутить это таинство созидания неподвластного человеку деяния, которое предприимчивый “гомо сапиенс” все же сумел воплотить в жизнь, построив железную птицу, заменившую человеку желанные крылья.

С неким допущением можно все же заявить, что человек научился летать. Не с помощью собственных крыльев, нет, конечно, нет. Однако, все же, не меняя свой облик, разумные существа подчинили груду металла своим потребностям. Вырезав необходимую форму образным мышлением, скрепив нужные детали желанием, смазав винтики потребностью, мы сумели захватить воздушное пространство. И вот мы с гордостью констатируем, что умеем летать.

Вик продолжал идти за ниточкой, тянущейся из его далекого детства, которое древние, в отличие от обычных людей, помнят гораздо лучше. Кто знает, подумалось ему, может, именно сейчас какой-то мальчик или девочка, держа свою маму за руку и расспрашивая о всевозможных всевозможностях, неожиданно остановился, прервав на слове свой вопрос, и, резко задрав голову в небо, еще даже не опустив на землю, зависшую в воздухе для шага маленькую ножку, заворожено следит за едва появившейся в бескрайнем небе птицей, мягко рассекающей облачное покрывало.

- Тетя, тетя Али! Смотри, какой белый пушистый след оставляет этот самолетик! Это самолетик-кораблик!

- Кораблик? - мягко улыбается тетушка. - С чего ты взял?

- Ну, как же, - принимается объяснять Вик. - Есть самолетик просто. Он пролетал здесь над нами неделю назад, помнишь, когда мы с тобой в саду на лужайке загорали? Так вот, он синего цвета. А еще есть самолетик-друг, он пересекал небо над лесом невдалеке от нашего поместья три дня назад. Он зеленого цвета. А этот, который только что пронесся над нашими головами, самолетик-кораблик. Он полностью белый. Вот так. - На одном дыхании выдохнул трехлетний мальчик, смешно щурясь от высоко поднявшегося солнца. Тетя Алайна мягко улыбалась, в каждом движении своего племянника улавливая схожесть со своей давно почившей сестрой.

Через десять лет, когда Вику исполнилось тринадцать, он уже совершил свой первый полет на своем первом личном вертолете, подаренном ему тетей Али по случаю дня рождения. С того самого времени он и летает, порхает, парит над землей, словом значительную часть своей жизни проводит в воздухе.

Тетя… Именно. Другого он и не знал в своей жизни. У него не было другой семьи. Отец, мать… Неведомы были ему их тепло и ласка, их забота и нежность. Ни единый поцелуй не был запечатлен ими на его челе. Ни единожды. Мать умерла, а отец…

- Полно, прекрати раскисать. Сейчас не время страдать и мучить себя размышлениями о том, сколько всего не довелось познать из-за отсутствия родительской ласки. Довольно. Пора вспомнить о насущном. Задание - вот, что сейчас должно стоять на первом месте.

- Вик, ты там? - голос Алайны разорвал паутину тишины, прочно обосновавшейся в его наушнике. Это мигом вывело из задумчивости. Незачем тетушку посвящать в свои чувствительные заморочки. Вик привычным голосом подтвердил, что готов слушать.

- Где ты сейчас находишься? - требовательно поинтересовалась тетя Али.

- Через несколько минут буду в черте города. Держу путь на наш аэродром. А что? Что-то случилось?

- Нет, не туда. - Вик удивленно приподнял бровь. Естественно, его собеседница жеста лицезреть не могла, однако догадаться было не сложно. Посему она принялась поспешно отвечать на еще незаданные вопросы.

- Я получила информацию от Лоренцо о том, что Кирилл увез Сашу в один из вампирских загородных особняков. Вот координаты, - она сбросила данные. - Получил?

- Ага. Что дальше?

- Вик, - Алайна больше не скрывала своего беспокойства, которое, она и так знала, все равно прорвется в голосе. - Боюсь, что он не просто так это делает. Я думаю, он собирается ее обратить.

- Но как? Ты же сама говорила, что никаких отношений между ними, вроде как, нету. А для успешного обращения надо хотя бы возможность. Он же не мог ее силой увезти. Да и она сама, как ты мне сообщала, ненавидит вампиров…

- Похоже, все изменилось. Лоренцо видел, как они целовались. Вик, ей всего лишь семнадцать, - предупреждая взрыв осуждения со стороны своего племянника, поспешно начала оправдывать Сашу Алайна. - Она еще ничего не видела в жизни…

- Но он же вампир! Они убили ее родителей! Она что - дура?! - он более не сдерживал своих негодующих порывов, грозным потоком рвущихся наружу.

- Вик, не надо. Не заводись. Как бы там ни было, но он - довольно привлекательный молодой мужчина, пусть даже вампир. А она - обычная слабая женщина. Она запросто могла в него влюбиться…

- Тетя, он - вампир! И этим все сказано. А она, видать…

- Не надо, Вик. Не осуждай ее раньше времени. Мы не знаем всего, что имело место. Забудь сейчас обо всем, что мы только что обсуждали, и сосредоточься на том, чтобы как можно быстрее добраться до указанного места. Ты должен успеть. Слышишь меня? Должен! Сейчас уже все стоит на карте. Я даже думать не хочу о том, что случиться, ежели ты опоздаешь…

- Хорошо я понял. - В голосе Вика слышался лед. Он затуманенным взглядом смотрел на небольшой монитор передатчика координат. Столько веков, столько поколений и жизней, столько усилий, дел и свершений… И все ради чего? Если эта глупая девчонка собирается одним махом, одним неосторожным движением перечеркнуть такое…

Он понимал, что для Кирилла она является своеобразным рычагом, за который надо будет потянуть в нужное время. Но и Вик тоже рассматривал Сашу всего лишь как средство, как орудие, которым можно будет воспользоваться, когда придет время…

Но она! Как она может себя так необдуманно вести?! Одним своим легкомысленным поступком подписать им всем смертный приговор. Черт бы ее побрал! Ох уж эта женская слабость! Да, он никогда не понимал женщин, не понимал их чувств, желаний, слабостей, в конце концов. Впрочем, и не стремился. У него не было в том нужды. Незачем было ему задумываться и о том, что такое любовь, на что она подчас толкает людей, как обычных, так и древних. Даже вампиры пред ее властью порой пасовали.

Его думы продолжали беспорядочно метаться, словно мотыльки, ужаленные роем разъяренных пчел…

А внизу уже мелькали контуры одной из самых красивых столиц Верройского Союза. Вик мягко направил своего зверя к посадочной площадке высочайшего здания пригородных построек Рима, подступы к которому были в ведении древних.

- Решено! Если выживу во время всего этого Армагеддона - никогда не женюсь! - с этими словами, застывшими мягким веером на губах, он спикировал прямо в сторону посадочной полосы. Четко, хладнокровно и, как всегда, идеально.

 

Глава X. Последняя. День референдума.

“Тот день начинался не совсем так, как мне бы хотелось. Я все же ждала его, с какой-то глубоко затаенной радостью, в томимом преддверии чего-то особенного. Но кого я обманывала?! Я знала, что должно было произойти в эти двадцать четыре часа. Я ждала этого, одновременно страшась и представляя в разных красках и с разных сторон, как все будет происходить. Чего-чего, но такого начала дня, которое последовало за спокойной ночью, позволившей мне отдохнуть и собраться с силами, я уж точно не ожидала.

- Саша, Сашенька, проснись! - очевидно, Кьяра уже давно пыталась меня разбудить. Вот только я так крепко спала, мне такой классный сон грезился, что и просыпаться не хотелось. Однако я все же пересилила себя, и с трудом открыла такие красные глаза, какие, уверена, бывают лишь у вампиров. Надо мной склонилась моя подруга, дергая меня за все, что только могло повлиять на мое пробуждение. Хоть я все еще и находилась в состоянии полудремы, однако, раскрасневшееся от рыданий лицо Кьяры, нависающей надо мной, мгновенно привело меня в чувство.

- Что случилось? - я в ужасе сорвалась с кровати. - Кьяра, что произошло? Ну же, говори!

- Я так больше не могу, не могу, понимаешь! - она закрывала ладонями мокрое от слез лицо, заглушая истерику, временами громко всхлипывая и разражаясь новыми рыданиями. Ее тело сотрясалось, словно он ударов палача, которому в задачу вменялось плетью полосовать молодую, нежную кожу до того момента, пока жертва не заговорит.

- Кьяра, дорогая, послушай меня, ну же, - я увлекла подругу к ее дивану и мягко усадила на покрывало, сама располагаясь рядом.

- Давай сейчас ты успокоишься, и расскажешь, что произошло. - Продолжала настойчиво увещевать я девушку, которой, казалось, уже никто в мире не в силах был помочь. Я видела, чувствовала, что произошло что-то такое, что слишком сильно повлияло на Кьяру. В таком виде она еще не представала передо мной. Я медленно отняла ее руки от лица. Взору представилось не очень обнадеживающее зрелище: осунувшееся лицо, впалые щеки, красный нос и влажные от слез глаза дополняли опустившиеся от горького разочарования уголки некогда привлекательных, веселых губ. “Как же так? - невольно подумалось мне. - Такие резкие изменения не могли произойти в одно мгновение. Очевидно, Кьяра уже давно отчего-то страдает. Как же я могла не заметить ее горя? Как же я была занята собой и своим вампиром, чтобы вот так ничегошеньки не заметить?”

- Помнишь, мне неоднократно приходили сообщения на мобильный? - посекундно всхлипывая нерешительно начала свой рассказ Кьяра. Я утвердительно кивнула в знак согласия. Как же я могла такое забыть? Я все время учтиво исчезала, дабы подруга могла насладиться приватностью. Ежели бы она пожелала, то дала бы мне знать, о чем там шла речь.

- Так вот, знаешь, от кого они были? - и Кьяра вновь залилась слезами. Я терпеливо ждала, пока девушка справится с эмоциями. - От Мишель!

- О-о! - только и сумела протянуть я. Как выразить более глубокое удивление, я просто не знала. Но, судя по Кьяриной реакции, самое интересное и прискорбное ждало меня впереди. К сожалению, я не ошиблась.

- Вот, прочти сама! - подруга протянула мне телефон. Неуверенными движениями я принялась читать пять эсемесок, настроченные адресатом, который подписался “Мишель”, однако… Вверху светился номер телефона, подписанный всего четырьмя буквами: “Тони”! Я обомлела после того, как прочитала первое сообщение.

“Ты даже не представляешь, какую ночь мы провели сегодня в Венеции. Как тогда, когда мой любимый Тони собирался сделать мне предложение…” - и подпись “Мишель”. Все остальные сообщения были в подобном духе. Я недоуменно поглядела на Кьяру, чувствуя, что в такой растерянности еще не находилась никогда, даже когда узнала о существовании вампиров. А Кьяра умоляюще смотрела на меня влажными глазами, всем своим существом желая услышать лишь одно слово в ответ: что все это ложь, подстава, что кто-то просто зверски подшутил над ней. И я принялась искать лазейки, которые бы помогли как-то объяснить все это. Естественно, первый, самый логичный вопрос:

- Ты звонила Тони? - ответ утвердительный.

- Но там все время никто не отвечает! - с еще большей горечью, чем прежде, ответствовала Кьяра.

- Ну, тогда, тем более, это все неправда. Что если та же Мишель или кто-то другой вытащили у Энтони телефон и теперь балуются, накручивая тебя, портя тебе нервы? Ты об этом подумала? - Кьяра вновь утвердительно кивнула.

- Знаешь, сколько я уже вот так думаю? Я хотела продержаться еще, ничего тебе не говорить, не расстраивать, тем более, сегодня, сейчас, когда у вас с Кириллом такие замечательные отношения. Не хотела портить тебе настроения… Но я чувствую, что если еще немного подержу это в себе, то просто рехнусь! Саша, что мне делать? - и вновь навзрыд. Я сидела, разведя руки в стороны, словно пытаясь обнять необъятное, судорожно перебирая всевозможные варианты, но ничего путного на ум не приходило.

- Ты понимаешь, что со мной станет, если все это правда? Я же не переживу этого!

- Типун тебе на язык, Кьяра! - взорвалась я. - Так, а ну перестань, возьми себя в руки! Ничего не произойдет! Особенно с тобой! Я этого не допущу! Слезами горю не поможешь! - я решительно обняла подругу, наигранно ее ругая, так как понимала, что лишь грубая встряска в таком положении сможет вернуть Кьяру к нормальной жизни. Она шмыгнула носом, однако мой тон на нее немного подействовал, начало наступать отрезвление.

“Ох, ну почему аспирин не помогает от такого вида похмелья?” - промелькнуло у меня в голове, а с языка срывались уже совсем другие слова:

- Значит так. Первое, что я бы посоветовала сделать, это отправиться к Майку, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. - Кьяра с кающимся видом нашкодившего ребенка взглянула мне прямо в глаза.

- Извини, что так сильно держала тебя не в курсе, но я уже была у него. Там висит табличка “Закрыто на неделю по техническим причинам”. Ты не сердишься на меня? - я растерялась. Причем сразу от двух моментов. Во-первых: как Кьяра в такие мгновения может думать о моем гневе. Хотя, впрочем, это можно было объяснить. Потеряв любимого, если он и вправду ей изменил, потерять подругу, которая живет с тобой под одной крышей (кстати, мы успели довольно сильно сдружиться, так что преуменьшать свое значение мне нужды не было, я трезво оценивала наши отношения), сейчас было бы для Кьяры вдвойне тяжело. Во-вторых, и это по-настоящему выбило меня из колеи, - куда запропастился Майк? Это уже попахивало сговором. Но ситуацию надо было разруливать любым способом, подруге надо было помочь, а посему ничего лучшего, чем самый отчаянный последний шаг, я придумать не смогла:

- Есть лишь один вариант узнать, где сейчас Тони. Однако он тебе вряд ли сильно понравится.

- Какой? - Кьяра жадно ухватилась за предложенную мной соломинку.

- Если у нас с Кириллом… - я запнулась, подыскивая слова.

- Сегодня произойдет то, чего ты уже ждешь, - кивком закончила за меня подруга.

- Да, - немного краснея в душе, согласилась я. - То я тогда смогу попросить его выследить твоего любимого. Вот только боюсь, как бы Тони это потом не принесло вреда, он же из Сопротивления.

- Саша, ты - гений! - Кьяра лучилась счастьем. - Правильно! Он ведь обладает такими ресурсами, что в мире вампиров ему несложно будет отыскать моего возлюбленного. Только у меня есть одна поправочка.

- Какая? - с любопытством просила я.

- Чтобы Тони сильно не пострадал, будет лучше, если Кирилл выследит Мишель! - торжественно заявила Кьяра, гордо задирая голову оттого, что такое разумное решение пришло в голову именно ей.

- И, правда, ты - еще больший гений, чем я! - и мы обе засмеялись. Ощущение было такое, словно огромный мешок с ненужным грузом покинул наше тело и повалился в темный овраг, из которого, нам бы очень этого хотелось, чтобы он уже никогда не возвратился. Найдя такое правильное, как нам казалось, решение, я стала торопиться: через четверть часа я должна уже сидеть в машине рядом с Кириллом, отправляясь в его загородный особняк, дабы мы смогли провести время спокойно, вдали от шума большого города. А еще это было более безопасно, нежели находится в самом сердце очага, который зовется вампирским обществом. Сегодня должно было состояться голосование по поводу Кровавой Вампирской Конституции, правда Кирилл, всячески избегая очередного упоминания об этом, говорил об обычном человеческом референдуме по поводу обычной Верройской Конституции, которую собирались принять простые смертные. Еще он обещал показать мне, как будет проходить голосование: у него там, в доме, якобы имеется несколько интересных камер, точнее говоря, хорошо видно, что именно снимают некоторые установленные в людных районах видеокамеры. Словом, после долгих увещеваний с его стороны о том, что ему очень нужно там находиться в это время, а меня он не может оставить без охраны, и что он туда едет лишь для работы, а вызывать себе замену у него просто нет возможности, и вообще… Я сдалась. Хотя и знала, чем сие чревато. Полно, мне было семнадцать, но не семь же! Я понимала, что еду в логово к зверю, я все осознавала. Да, он меня соблазнял. Но я не стану сейчас кривить душой, что я этого не хотела. Раз согласилась - значит, желание и понимание происходящего однозначно присутствовали. Так всегда говорят, когда кто-то совершает глупости. Что ж, значит, и я знала, что собиралась сделать. Но так рассуждаю я сейчас. Тогда же на самом деле, в силу юношеской наивности, я не понимала всей полноты того, на что шла…

*

“Едва успев переступить порог огромного особняка, выстроенного в викторианском стиле, Кирилл, препроводив меня в огромную гостиную, извинился, предложил чувствовать себя, как дома, и исчез для того, чтобы сообщить охране о своем приезде, а также дать распоряжения невидимой прислуге. Во всяком случае, так он мне сказал. Я осталась в одиночестве рассматривать настоящее чудо былых времен”.

- Что читаешь? - вот так, без предисловий еле слышно бросил Кирилл, быстрым шагом пересекая порог комнаты, в которой был расположен пульт охраны. Именно отсюда производились наблюдение за каждым участком дома и всей прилегающей территории. Эмиль, начальник охраны, не отрываясь от ноутбука и нисколько не заботясь о том, что его поймали на горячем (по существу увиливающим от своих прямых обязанностей), так же тихо в тон вопрошающему ответил:

- “Хронику”.

“Кодированная вампирская хроника” зародилась практически с появлением Интернета. Мало кому известно (да по сути лишь вампирам и древним), кто именно стоял у истоков создания глобальной сети. Еще меньше знали о том, где именно произошло сие событие.

Сегодня все знают, что Интернет был изобретен в США вовсе не для того, чтобы упростить жизнь ученым в их общении, а чтобы можно было его первичным вариантом воспользоваться в критические моменты (например, с целью обороны во время нападения). А позже в Швейцарии неким ученым Т. Бернес-Ли была создана “Всемирная паутина”. Однако лишь вампирам известно (поскольку это их рук дело), что на самом деле сеть, с молниеносной скоростью опутавшая весь земной шар, была следствием кропотливого труда кучки ученых-вампиров из Экспериментального Вампирского Института. Поначалу делалось это ради самих вампиров, дабы упростить жизнь именно представителям их клана и поднять на более высокий уровень развития их же организацию. Однако со временем оказалось, что подобная вещь сможет принести куда больше плодов, ежели… Словом, вампиры не жадничали. По одной простой корыстной причине: если люди, особенно древние, будут доверять часть своей жизни вездесущей и всевидящей мировой паутине, вампирам намного легче будет в нужное время стянуть и вытащить невод на поверхность. Ценность подобного улова сомнений не вызывала.

Не желая ни людям, ни особенно древним сообщать больше положенного, вся информация касательно вампирского общества, была в одночасье зашифрована. Получилось что-то вроде вампирского Интернета внутри человеческой сети. Правда, так выглядела ситуация лишь для неискушенного зрителя. На деле же вампирский народ вовсю глумился над своими врагами, разрешая им обнажать свои слабые места, в то же время оставляя под защитой свои. Так была создана своеобразная вампирская ниша в Интернете, доступ к которой имеется лишь у “своих”. Во-первых, требуется специальный пароль (на каждом уровне допуска он разный). Во-вторых, такой пароль (даже для самой низшей ступени) получал не каждый кровосос, а лишь тот, кто проходил соответствующее обучение в Низшем ЭВИ. Ну и, в-третьих, надо было выучить довольно специфический вампирский язык, носящий название “Вэмперанто”, на освоение которого, как правило, уходило несколько лет. Но что такое ничтожных пару лет для бессмертного?! Кстати, древним таки удалось пронюхать о существовании специфического, ни на что не похожего, языка вампирского клана. Сколько представители древних людей не бились над загадкой их алфавит, ничего не получалось. Единственная польза, которую древним все же удалось извлечь, - это сама идея особенного языка, на котором смогли бы общаться все древние. Со временем возник некий синтетический язык, названный по аналогии с вампирским “Эсперанто”. Ныне уже и обычные люди пытаются им пользоваться, поскольку его основа достаточно проста.

Возвращаясь к вампирскому Интернету. Каждый вампир, сумевший окончить Институт, получал свой персональный код доступа. Шифр, который позволял заходить в общедоступную человеческую сеть, через которую попадать на определенный сервер и таким образом автоматически получать право доступа к вампирской паутине или же “Хроникам”, как со временем в народе стали именовать вампирские базы данных.

- Некий Ретцель, довольно дерзкий блоггер… Помнишь, мы его уже даже однажды пытались притянуть к ответственности за его подстрекающие речи, - продолжал Эмиль.

- Но у нас ничего не получилось, - кивнул Кирилл, заканчивая мысли своего коллеги. - Оказалось, что его чертовски сложно выследить. Даже нам. Очевидно, за ним стоят довольно мощные покровители.

- За ним стоит Крейг. Я это всегда говорил, - с нажимом продолжал Эмиль, отрываясь от монитора и наконец-то поворачиваясь к своему собеседнику. С виду совсем не злое, в какой-то мере даже добродушное лицо Эмиля пылало праведным гневом. Черные, косматые брови, плотно сдвинутые к переносице, выглядели странной аркой, обрамляющей довольно крупный нос и плотно сжатые, ничего хорошего не сулящие врагам, губы. Он подался корпусом вперед, как бы пытаясь придать своим словам больший вес. Однако из-за того, что Кирилл все еще продолжал стоять, Эмилю не только не удалось достичь желаемого результата, но он даже начал выглядеть несколько комично. Все это не укрылось от зоркого взгляда собеседника. Кирилл улыбнулся, подвигая себе свободный стул (коих в комнате было несколько: все вампиры перед приходом начальника исчезли с глаз долой, охранять территории, пока Кирилл находится здесь) и усаживаясь напротив собеседника.

- Ладно, что там на этот раз?

- Сейчас он совсем распоясался! В своем пресловутом блоге он прямо… - в эти мгновения казалось, что Эмиль задыхается от возмущения, от негодования, готового вот-вот в виде комков яда извергнуться из его уст. - Он прямо, во всеуслышание назвал заказчика убийства члена “Контры” и нанимателя вампира, который хотел то ли убить, то ли обратить девчонку.

- Да ну! - искренне изумился Кирилл. - Мои криминалисты все еще рыщут, а какой-то вшивый блоггер уже все раскрыл. - На этот раз в голосе вампира уже слышались резкие, жалящие нотки. - У нас, конечно же, уже есть несколько зацепок, однако…

- А не те это, случайно, зацепки, связанные с уликами? - перебил Эмиль собеседника, большим пальцем указывая на экран монитора.

- Вот, послушай: - и Эмиль принялся зачитывать информацию, опубликованную в Интернете. - “Рядом с пеплом, оставшимся после самоубийства вампира, некоего Сэнтено Хуархе, который не только покушался, но и сумел все же убить одного из членов вампирского Сопротивления, была обнаружена записка, в которой вышеупомянутый вампир обвиняет (называет имя заказчика убийства) кого бы вы думали?! Самого Фрейна!”

- Что?! - Кирилл недоуменно округлил глаза. Чего-чего, а такого поворота событий он явно не ожидал. - Немедленно надо сообщить Фрейну! - он резким движением достал сотовый. Несколько секунд напрасного ожидания сигнала, после чего короткая фраза: “Абонент временно недоступен”. Ничего не значащие слова, ведущие к принятию высочайшей важности решений…

- Продолжай звонить боссу, пока с ним не свяжешься, - Эмиль бросился выполнять приказ. А Кирилл отправился в гостиную, где его ждала успевшая заскучать Саша. Что было на уме у него в эти минуты? Вряд ли кто-либо взялся бы гадать. Годы солдатской службы на вампирском фронте позволили ему превратиться в идеальное орудие (средство достижения цели для того, кто знал и умел влиять на его сознание). Очевидно, Провидению было угодно, чтобы этот вампир, ни разу не оступившийся, никогда не совершивший ни единой серьезной оплошности, однажды сошел с той стези, которой ему было уготовано идти через все свое существование.

Однажды поддавшись чувствам, по-настоящему всколыхнувших сущность, потом уже не так просто с ними совладать.

Оступившись единожды, путь уже не будет пройден, как заказывалось вначале.

Невольно, где-то в закромах его чувственного естества понимание сего проскальзывало порывом легкого ветерка, от которого, однако, почти ничего не приходило в движение.

Поначалу легкое дуновение со временем перерастет в расправивший крылья муссон, а в заключение превратится в зловещего, рассвирепевшего дракона, гонимого внутренним огнедышащим жерлом, имя коему ураган неизбежности…

*

“Его не было довольно долго. Все это время я рассматривала затейливое убранство огромной гостиной, некогда, очевидно, служащей для приема званых гостей. Для создания гармоничной целостности каждая часть, вплоть до мельчайшей, была подобрана тщательнейшим образом: начиная от мебели, выдержанной в темно-бежевых, местами золотистых, тонах и заканчивая тяжелыми, вышитыми парчой шторами, явно сотканными не руками современных кудесниц. Несмотря на то, что все здесь дышало прошлыми столетиями, нигде не видно было ни единой пылинки. Дом держали в чистоте и опрятности, строго следя даже за запахами, коими полнилась комната: они очень искусно маскировали дыхание прошлого, словно пытаясь таким образом соединить два временных пространства, проложить невидимый мостик между прошлым и будущим, как бы помогая хозяину этих хором ухватить пока еще теплый развевающийся шарфик настоящего.

Я была настолько придавлена величием и грандиозностью окружавшей меня остановки, что, не в силах пошевелиться, так и простояла все время отсутствия Кирилла - на том же самом месте, где он меня оставил. Мне казалось, будто время остановилось, лишь я стою и наблюдаю зрелище застывшего временного казуса, не желая случайным движением нарушить величие и значимость момента. Однако мягкий голос Кирилла, прозвучавший прямо возле моего уха, заставил меня в прямом смысле слова подпрыгнуть от неожиданности. Черт! Он же вампир! Как я могла забыть, что нельзя расслабляться рядом с таким… Я мысленно запнулась, подыскивая нужное слово, однако на этот раз так и не сумела найти подходящего. Я на мгновение разозлилась от мысли, что он мог вот так сколько угодно наблюдать скульптуру-меня и попытаться залезть мне в голову. Правда, на сей раз обозвать его нехорошим словом у меня не повернулся язык. Почему? Отчего я так изменилась? Ну, не то чтобы стала другой, просто я… нет, не встречаюсь с вампиром, только не это! Но разум шептал иное. Именно так ЭТО и называется!

Я мигом отмела последние мысли как постыдные и повернулась к своему собеседнику. Кирилл же выглядел довольно беззаботно. Меня только несколько смущал один вопрос: “Могу ли я доверять его внешнему виду, его маске непроницаемости, так искусно надетой, в то время, когда он был со мной?”

- Может, хочешь выпить? - пока я вела странный диалог сама с собой, мой кавалер беззаботно пересек пространство, отделяющее его от приличного бара, находящегося в правом углу комнаты. Он уже успел занести руку, чтобы поднять увесистый графин с темно-коричневой жидкостью, как я поспешно возразила:

- Спасибо, я не пью. - О, я и сама удивилась, с какой скоростью слова вылетели из моей груди. Кирилл улыбнулся.

- Что ж, как хочешь. Я не настаиваю. - Он медленно убрал руку и направился в мою сторону. На его лице продолжали играть блики улыбки, которые ему очень мастерски удавалось удерживать на своем таком привлекательном лице. Я несколько раз уже наблюдала подобное зрелище: не улыбку и не ее отсутствие, а что-то среднее, промежуточное, такое мягкое и завораживающее.

“Ну вот! - подумалось мне. - Я опять раскисаю рядом с ним. Да что ж такое-то!”

- Раз не будешь ты, то и я воздержусь. - И он продолжал сокращать, сантиметр за сантиметром, разделяющее нас расстояние, а мне казалось, что вокруг нас сжимается мир. Незримым напором, разрушая преграду, сотканную из мельчайших частиц воздушной вселенной, он уверенной поступью преодолевал пространство.

“Сейчас он отведет меня в комнату, где у него размещены камеры, на которых видно, как голосуют вампиры, как происходит человеческий референдум по поводу принятия Верройской Конституции…” - я пыталась бороться, но он все приближался и я уже не холодным расчетливым рассудком, а бьющимся сердцем чувствовала, что не смогу сопротивляться. А он, как опытный игрок вел свою игру, предлагая мне партию. Я все еще остатками здравого смысла бороться с наваждением, распространяющемуся по всему телу от странного чувства теплоты, исходящей от леденящего кровь вампира, но сдавалась. Мгновение за мгновением позволяя ему отвоевывать нужные ему кусочки почвы, на которых он уже начинал взращивать свои вампирские ростки. Чего? В голове мутилось, словно от спиртного. Он не спешил. Медленно отметая преграды, коими представал воздух на его пути, Кирилл почти вплотную приблизился к моему телу. Мягко положив свою странным образом теплую руку мне на шею, он нежно привлек меня к себе. Его пылкий взгляд срывал с меня одежду, бесстыдно обнажая трепещущее тело, пытался проникнуть ко мне внутрь. Он действовал сильнее, чем хмель, и мне это нравилось. Я ныряла в откровенные объятия его обжигающих страстным пламенем желания глаз, ласкающих мое податливое тело, и растворялась в пучине неизведанных плотских утех, без зазрения совести позволяя партнеру послушно вести меня за собой.

Я томно закатила глаза, безропотно подчиняясь его мужскому напору. Со стороны сие действие выглядело довольно картинно, по всей видимости, до смеха глупо, но мне было всего лишь семнадцать, и я была не просто не достаточно опытной девчушкой, со мной в прошлом ничего подобного вообще не происходило. А посему беспристрастному зрителю мое поведение скорей всего показалось бы смешным, однако… Мне было безразлично. Я пыталась слушать себя, находить правильные пути поведения. Хотя какая уж там правильность! Я мысленно решительно махнула рукой, и мои губы жадно потянулись к его устам. Правда, мой палач не спешил. Он умело играл со своей жертвой, дыханием лаская мое лицо и свивая мои нервы в узелки. Я слышала, как тихо поет тишина, как гулко в такт ей отбивает удары мое сердце, стремящееся на встречу тому, кто осмелился потревожить его покой. Казалось еще мгновение, и оно выпрыгнет наружу, а я, как подкошенный папоротник, упаду на влажную землю, и уже не в силах более подняться, останусь лежать, обретая вечный покой…

Он улыбался прямо возле моей щеки, медленно и страстно направляясь к моим страждущим губам. Я словно странник в пустыне тянулась к нему, в надежде испить несколько капель воды. Однако мой спаситель готов был предоставить мне лишь частичку живительной влаги, которой мне уже было недостаточно. Я чувствовала, как начинает нарастать волнение внизу живота, как мое тело превращается в податливый пластилин, готовый изогнуться и влиться любой необходимой формой в форму того, кто играл в эти мгновения моими чувствами, моим разумом, всем моим существом. И он сжалился, страстно погружая свои губы в мои, сильным, властным движением притягивая мое тело к своему. Я не сопротивлялась его нажиму. Впервые в жизни я отдавалась полностью, дарила себя всю без остатка. И кому? Вампиру?! Я закрыла глаза, наслаждаясь мужественными, крепкими, но в то же время такими нежными объятиями. Его руки, поначалу почти неподвижные, задвигались в странном темпе по моему телу, как бы в поисках потерянной вещи. Они ласкали каждую клеточку, каждый кусочек кожи, углубляясь со страстью в каждую впадинку. Я уверенным движением запустила руки в его волосы, перебирая жесткие пряди, прижимая его голову к себе все сильнее. Он не опирался, позволяя мне петь свое неопытное соло в этой взрослой песне.

“Что я делаю?!” - после некоторого затишья пронеслось у меня в голове, когда Кирилл, мягко нащупав застежку на моей черной кружевной, почти прозрачной кофточке, принялся неспешно крутить ее между пальцами. Еще мгновение и верхняя пуговица подалась.

“Ох, сколько же женщин было у него до меня?” - шептала мне сознательная часть.

“Да о чем ты думаешь в такие моменты?! Чем больше, тем лучше. Значит, знает, что делать”.

“Ну, уж нет! Зачем мне такой бабник?!”

А его губы уже медленно скользили по моей шее, чертя витиеватые узоры на одной из самых чувствительных частей человеческого тела. Нежно проводя языком по коже, заставляя меня вздрагивать каждую долю секунды от захлестывающего желания, мой искуситель добрался до зоны декольте.

Я ощущала, как остатки разума, все еще трепыхаясь, начинают обрастать незримыми крыльями, и пьянящая сила неизведанной до сего момента безудержной страсти, бурлящим потоком смывая последние преграды на своем пути, подхватывает чудом уцелевшие крупицы здравого смысла, мягкими толчками увлекая их в страну несбывшихся грез.

“Ох, ну зачем я надела эту кофту! Ее же так легко снять!” - вновь послышалась со стороны рациональной части.

“Да полноте! Ведь именно для этого ты выбрала этот наряд! Чтобы ничто не мешало тебе наслаждаться происходящим сейчас”, - без зазрения совести ответствовала низменная часть, борющаяся лишь за утоление желаний.

“Нет-нет, так нельзя, зачем я все это делаю?” - внезапно вновь разорвало тишину сознание.

“Потому что хочешь его, потому, что с ума сходишь, когда он начинает тобой овладевать, потому, что он красивый и страстный мужчина, и вовсе не беда, что он вампир”, - смеялось в ответ подсознание.

“Нет, так же нельзя, это ведь впервые в жизни я буду с мужчиной, в первый и последний раз в жизни отдам свою невинность, и это должен быть тот, кого я люблю, а Кирилл…” - слова застряли в горле у разума. А Кирилл, продолжая своими ласками сводить меня со стези добродетели, начал увлекать меня к широченному дивану, скромно раскинувшему свои объятия в каких-то двух метрах от нас. Я запрокинула голову, позволяя моему соблазнителю делать все, что ему вздумается. Благо, он не спешил. Наверное, именно это и решило исход того вечера.

“Ты его НЕ любишь, не любишь, понимаешь?! Зачем же ты это делаешь?! Желание - не причина! Должно быть что-то еще! Что-то, что зовется пафосно и прекрасно…”

“Зачем что-то, кроме фонтанирующей страсти? Зачем что-то, кроме обжигающего желания? Мне более ничего не нужно. Я его хочу, хочу, хочу!”.

Я чувствовала, что еще совсем чуть-чуть и уже надорванная нить вот-вот лопнет, бросая меня в вампирский омут безграничной страсти и всепоглощающей похоти.

“Нет!” - внезапно резкими рассекающими ударами застучало в висках. Каково же было мое удивление, когда Кирилл недоуменно отстраняясь от меня, с удивлением заглянул мне в глаза. И тут я поняла: это не сознание, это мои голосовые связки вытолкнули наружу последние три буквы. Я поспешно отвернулась, вспоминая, что именно так поступают во всех фильмах в подобных сценах. Однако зачем я это сделала и что делать дальше, да и стоит ли вообще сейчас что-то предпринимать, я не имела малейшего понятия. Я просто стояла и ждала, сама не зная чего, а по щекам медленно заструились слезы. Капли стыда, кто-то скажет. Однако это было что-то совсем отличное. Это были слезы горечи, разочарования тем, что я так глупо себя вела, пытаясь заставить себя думать, будто люблю этого вампира. Как же я ошибалась! Я умышленно закрывала глаза и приказывала замолчать рассудку, выдвигающему разумные доводы того, что поездка в этот загородный укромный уголок, была ошибкой. Как же глупо я оступилась.

- Ничего. Все нормально. - Изменившийся голос Кирилла защекотал в ухе. Он стоял у меня за спиной. Я это ощущала. Что ж, ничего удивительного, что он не сбежал, а пытается как-то разрулить ситуацию. Он медленно обнял меня сзади, мягко прикасаясь к моей спине. Он не настаивал, не напирал, просто, казалось, пытался создать для меня маленький уютный островок, огражденный его крепкими руками, в котором я смогла бы почувствовать себя защищенной, ощутить, что я вне опасности. Так мне хотелось думать. О, как же горько я ошибалась! Как же я могла быть такой слепой! Такой глупой и наивной?! Как?!

Он нежно склонил свою голову мне на плечо, странно прижимаясь к моей руке. Дальнейшее я помню очень смутно, словно в каком-то густом дыму или вязком тумане…”

*

Фрейн устало опустился в свое глубокое, древнее кресло, много веков назад занявшее почетное место в его любимом родном поместье, в его первом и самом уютном кабинете. Там, где без малого тысячелетие назад его отец, человек железной воли и непревзойденной хватки, проводил свои рабочие часы. Порой обдумывая следующий шаг, медленно потягивая что-то отдаленно похожее на современный виски, порой просто отдыхая, попыхивая чем-то столь же отдаленно напоминающим современную папиросу, в окружении самых верных, преданных и ненавязчивых друзей, коих в жизни человека порой так не хватает. Не хватает для того, чтобы найти покой и умиротворение, не говоря уже о радости и благодати. Да, конечно же, книги. Фрейн устало обвел глазами многочисленные полки, заставленные тысячами таких разных и таких родственных душ, в коих хранятся колодцы мудрости и знаний, сундуки богатства и тщеславия, фолианты страсти и наваждения, свитки радости и горести, где текут реки сладостной любви и горького предательства, где светит солнце счастья и бушуют ураганы ненависти, где царица жизнь правит королевством света, а владычица тьмы с косой за плечами и низкоопушенным капюшоном на глаза перенимает бразды правление, когда на лица живых существ опускается пелена отчаяния и неизбежности…

Фрейн с удовольствием нырнул в воспоминания, словно в бассейн с теплой, приятной водой. Уже около пятидесяти лет его тело отдавало предпочтение теплу перед холодом. Да его вампирское естество определенно изменилось. Причем, кардинально. Правда, истоки перемен следовало искать намного раньше, уже более столетия назад произошло то, что в корне изменило все его сознание. Если предыдущие века Фрейн всего себя отдавал служению вампирской идее человеческого апокалипсиса, то в один прекрасный момент, наступивший сто сорок три года назад, его система мировоззрения потерпела сокрушительное фиаско. И тогда начался другой отсчет. Да, он знал, что все уже давным-давно предопределено, и ничего изменить не суждено. Однако Фрейн продолжал сопротивляться. Не привык он проигрывать. Но что если ему не справиться с силами, намного сильнее него самого?

Не желал изменять он своим вампирским принципам, однако, уже через считанные годы наконец-то нашел то, что начало служить для него совершенно другим ориентиром. С того времени он и корпит над тем, чтобы ничего не пошло наперекосяк…

И сколько еще выдержит эта девочка Саша манипуляции с сознанием? Насколько хватит ее еще не сформировавшегося сознания? И правильно ли он поступил, когда дал “добро” на все это? Да это он отдал приказ, а значит, и вся ответственность лежит на нем. Ну не мог иначе! Или все же мог?

Черт! Что ж такое-то… Как же назвать то, что в нем так странно себя ведет: словно взывает к чему-то… К разуму, рассудку? Или все же к чему-то другому?

А как быть с Кириллом? Да что там быть, его терзало другое: правильно ли он его воспитал? Что если он где-то оступился? Или весь его путь был сплошным провалом?

О да! Определенно, последние два столетия разительно отличались от предыдущих семи. Слишком. Но, тем не менее, он был очень далек даже от волны, создающей проносящейся мимо уверенностью. Уверенность в том, что своими последними деяниями он хоть на шаг приблизился к искуплению. Фрейн невольно мотнул головой, отгоняя навязчивые думы.

“Ох, как же людям проще в подобных ситуациях. У них для этого есть вера, религия… Мучает что-то - идешь к священнику, изливаешь душу, он отпускает тебе твои грехи, и вот, ты вновь чистенький, беленький и пушистенький выходишь в этот бренный мир и продолжаешь, как ни в чем не бывало, грешить дальше…”

Но как быть ему, вампиру? Существу, для которого не существует ничего, помимо физического существования… А может, он всю свою вампирскую жизнь прожил зря? А что если Провидение специально выбрало его для того, чтобы он изменил что-то в вампирском сознании? Его внезапно, словно молнией ударило: а ведь он же ничегошеньки не сделал для духовного развития своего народа! Наука не в счет, хотя, пожалуй, это единственное, что подняло грязных и необузданных монстров с сырых, кишащих вшами, мостовых на сухие, ухоженные тротуары, позволив им медленно смешаться с толпой обычных опрятных людей.

Фрейн поднял взор ввысь, сквозь потолок и небо, куда-то туда, где должно быть что-то, чего узреть нам не надо, но во что можно…поверить?

- Да что ж такое-то, - мрачно пронеслось в голове. Он медленно вытер лоб, на котором в последнее время все чаще начала проступать испарина. Он откинулся на спинку своего давнего друга. Тот легонько застонал.

- Эй, ну ты чего? Тебе же только семьсот лет. Ты настолько младше меня, а уже так себя ведешь. Нет, не порядок. Рановато тебе еще на списание. - Фрейн криво усмехнулся. А кресло, словно живое существо, в ответ еще жалобнее простонало что-то унылое. Так, словно сопереживало своему единственному хозяину, который после стольких столетий крепкой дружбы собирался покинуть его навсегда.

- Ну ладно, не напрягайся. Хоть ты не принимай в этом всем участия. - Мысленный диалог двух странных существ прервал приглушенный гул мотора, мягко рассекая обвивающую тишину, появившийся, словно из ниоткуда.

- Занятно, кого это нелегкая принесла в такой час. Да еще и учитывая то, какой сегодня день. - Произнося последнюю фразу, Фрейн даже не шелохнулся. Он слишком устал, чтобы хоть как-то реагировать на все, что последует дальше. Он знал, что его час близок. И принимал это безропотно. Не интересовало его и то, каким образом оборвется нить его затянувшегося пребывания в этом мире.

- Здравствуй, - приглушенным, томным урчанием защекотало у Фрейна в ушах. Он знал, что это Лейла. Точнее понял еще тогда, когда она еще едва пересекла порог его дома. Ее походка, легкий, игривый шаг ни с чьим другим не спутать. А аромат известного современного “Poison”, тянущийся шлейфом за своей хозяйкой, всегда странным образом оббегающий ее и появляющийся раньше ее прихода, у Фрейна в носу не оставлял никаких сомнений.

- Привет, дорогая. - Фрейн неспешно открыл глаза, и медленно заскользил по силуэту фигуры своей любовницы. Несмотря на то, что за окном осень танцевала свой не самый холодный танец, да и вампиры не мерзли, гостья была облачена в теплую, пушистую норковую шубу, которая прямыми складками обволакивала изящную фигурку почти тысячелетней красавицы, выгодно подчеркивая стройные, длинные ноги. Фрейн внутренне усмехнулся, добравшись глазами до обуви женщины: небольшого размера изящные ножки покоились не в высоких, обтягивающих сапогах, как того требовал стиль остальной одежды, а всего лишь в полузакрытых не по сезону туфельках на тоненькой длинной шпильке как раз такого размера, который позволял Лейле достичь более удобной высоты рядом с Фрейном.

Он мысленно приоткрыл шубу и увидел почти обнаженное тело, на котором исключительно для красоты небрежно были наброшены два кусочка ткани: один, чтобы довести до идеальности аккуратную, средней величины грудь, трепещущую за ограждением из кружевных складок, и такого же плана кружевной треугольник бикини с легкими застежками по бокам, которые, стоит лишь прикоснуться к ним, с тихим возгласом “Ах!” готовы в любой момент рассыпаться в неизвестность.

Он невесело ухмыльнулся.

- Что-то случилось? - до неприличия устало поинтересовался хозяин у нежданной гостьи. Та вопросительно подняла бровь.

- Ну, референдум, и все эти вампирские вещи, почему ты не принимаешь участие в столь знаменательном событии?

- Может, мой визит красноречиво заявляет о том, что мне безразлично творящееся извне. - Она продолжала стоять у двери, всем своим видом приглашая Фрейна сделать хоть какой-либо шаг. Однако он не спешил играть в старую как мир игру. Почему?

- А почему ты сидишь сейчас здесь один-одинешенек, а не празднуешь столь долгожданную победу? Ведь уже практически понятно, что ты достиг своей самой заветной цели? - Лейла исподтишка наблюдала за своим любовником, пытаясь уловить хоть малейший намек на чувства, позволяющие приоткрыть завесу над его реакцией. Фрейн вновь внутренне ухмыльнулся, уловив своим проницательным оком тщетные попытки одной из самых искушенных вампирш. “Как же глупы все-таки женщины. Столько веков от роду, а… Да ладно, чего уж там. Пусть понапрягается, для серого вещества это полезно”. - Он искренне забавлялся, а его собеседница внутренне вновь вся зарделась.

- Может, предложишь даме выпить? - игриво поинтересовалась гостья, умело играя световой гаммой, мягкой опустившейся на ее привлекательное лицо.

- Да брось, ты же здесь не в роли гостьи, а практически хозяйки. К чему все эти церемонии? - Фрейн даже не шелохнулся, начиная своим шестым чувством ощущать, что не все так гладко и неспроста Лейла заявилась к нему в таком виде именно сейчас. Что-то назревает. Интересно, что? Хотя, пожалуй, нет, не интересно, совсем не занятно. Так же скучно, как и все остальное. Лейла медленно, искусно виляя бедрами, пересекла комнату и, достигнув бара, находящегося всего лишь в двух метрах от стола Фрейна, принялась сексуально наливать себе “Абсент”. Для людей сей напиток не был таким безобидным, как то же вино, однако для вампиров он содержал в себе особую прелесть. В нем содержался один специфический компонент, о котором знали очень немногие даже среди их собратьев.

- Тебе налить? - все так же томно поинтересовалась искусительница. Фрейн отрицательно махнул головой, по-прежнему безразлично не поворачиваясь в ее сторону.

“Ну, почему, почему столько веков? - гулко отдавалось в висках женщины, проплывающей в нескольких миллиметрах от ауры самого желанного на земле вампира. Не меняя темпа, она медленно опустилась в кресло напротив своего визави. Бокал плавно качался меж опытных пальцев, словно корабль под руководством ушлого пиратского капитана, ведущего свое судно к очередной опасной пристани. Хотя нет, пожалуй, не к гавани, скорее даже в ином направлении. Да, именно, на абордаж. Сегодня целью этих пальчиков, впрочем, как и их хозяйки, было взять напором самую неприступную крепость, когда-либо попадавшуюся на пути легендарной вампирши, сумевшей опутать своими сетями и обвести вокруг пальцев-сорвиголов не одного бессмертного. О смертных и вспоминать-то нечего.

Лейла поднесла бокал с искрящейся жидкостью к лепесткам тюльпана, на кои сейчас походили ее уста: красные, полные, трепещущие от теплого дуновения ветерка, подгоняемого настырным мистралем…

Она продумала каждый нюанс, учла каждую мелочь, каждый штрих, словно искусный художник, мастерки вывела на холсте два варианта их будущего: его и ее. Все должно было выглядеть особенным, не таким, как всегда. Тысячи раз она повторяла то, что ей придется рассказать ему, в чем признаться, за что молить прощение. Но это произойдет лишь в том случае, если…

Она была почти тысячелетним вампиром. Несколько столетий кряду, да практически с момента его обращения, она стучалась, пыталась изо всех сил пробиться сквозь его броню. Поначалу кулачками, неумело, мягко и не всегда попадая точно в цель. Со временем, став более опытной женщиной, она уже использовала совсем иные, более утонченные и изощренные способы искушения.

Хоть чем-то зацепить его, хоть на несколько секунд маленьким лучиком света пробиться сквозь металлическую дверь его неприступности, хоть на мгновение заглянуть внутрь, понять, увидеть, почувствовать, чем живет, чем страдает, что же на самом деле ощущает ее возлюбленный. Шутка ли, почти тысяча лет, а она как девчонка все еще стремится привлечь его внимание, по-настоящему тронуть эту будто восковую, ничего не чувствующую, фигуру.

Ну почему, зачем ей это? Что это - любовь? Лейла всегда скептически улыбалась при подобном предположении. Нет уж, вряд ли. Любить целое тысячелетие? Да ну, бред какой-то. Она во второй раз поднесла бокал к своим красиво очерченным губам, на которых заиграл отблеск миллионов и миллиардов самых разных улыбок и усмешек… И никогда той одной улыбки счастья, которую ей однажды довелось подсмотреть на устах единственной, которой удалось не просто шевельнуть струны тончайшей сущности, ее единственного возлюбленного, но и полностью покорить, бросить к своим ногам одного из самых стойких и выдержанных бессмертных. Того, кто не склонен был поддаваться такой изменчивой стихии, такой неоднозначной, как тайфунная изморозь. Да полно! Сколько можно себя этим мучить? Теперь-то ведь ее нет. И сейчас Фрейн, сам того не сознавая, выносить себе приговор: либо и дальше существовать, но только вместе с ней, рядом с ней и подле нее, либо пуститься в путь изгнания, но уже в гордом одиночестве. Хотя, кто знает, насколько сильно и близко тем зеленым шарфиком любви привязала к себе ее желанного мужчину та ненавистная древняя. Что если ею задуманное увидится Фрейну в виде некоего искупления? Что если он лишь ждет повода, дабы…

- Что ты сейчас чувствуешь, милый? - игриво поинтересовалась вампирша. Фрейн молчал, уставившись в какую-то картину на противоположной стене. У Лейлы кончалось терпение. Она медленно поднялась, уверенным движением расстегнула единственную застежку, позволяющую сомкнуть дверцы неистовства, рвущегося наружу с этой страстной женщины, и Фрейну представилась именно та картина, которую он уже вывел мысленной кистью у себя на мольберте сознания. Он криво усмехнулся. Лейла же, намеренно проигнорировав его неадекватную реакцию, умелым жестом сбросила, хотя нет, скорее просто позволила изящно упасть меховой защите, единственному барьеру, преграждающему путь к телу любимого. Фрейн наблюдал за ее игрой практически без эмоций. Такого с ним еще никогда не было. Раньше…

Раньше. Это слово в последнее время назойливым грызуном выедало его нутро. Теперь это стало ругательством, далеким прошлым, не имеющим продолжения. А потому сейчас ему надо было делать выбор: поддаться на ее увещевания и ласки и таким образом лишиться большого количества сил либо…

А Лейла уже удобно устраивалась у него на коленях, плавно запуская свои шальные руки к нему в волосы, пылко прижималась оголенным телом к его груди, без проблем передавая свою страсть даже через глупых сторожевых в виде рубашки и пиджака, которые Фрейн странным образом позабыл снять. Мягкая, приглашающая улыбка, и он невольно, не контролируя себя, уже скользит крепкими руками по бархатной коже сначала верхней части стройных ножек, потом плавно преодолевая горбистую местность, коей на пути встали пышные бедра, все дальше, все выше, а вот уже и впадинка на спине меж двух бугорков, а потом ниже, туда, где навязчивая ткань пытается слиться воедино с желанной плотью…

А Лейла удовлетворенно нажимает своей улыбкой на его губы, приглашая не останавливаться, мягко подымается и, расставляя ноги, усаживается поудобнее, так, чтобы видеть его лицо, чтобы чувствовать дыхание, даже если ей все придется делать самой, это сейчас неважно, лишь бы…

И тут среди безоблачного неба гром разрывает тишину, врывается вихрем в обескураженное сознание, погрузившееся в полудрему, срывает белое пышное свадебное платье с поседевшей от долгого ожидания мечты и размашистым движением бросает похоронный венок на сплетенные пальцы двух мнимых сердец…

- Прости, Лейла, не надо, не сегодня…

- А когда? - змеей шипит ядовитое чрево. - Когда?

- Наверное, уже более никогда, - изрыгает Фрейн колючее проклятье. Оно жалит, режет, сжимает до брызг крови, навсегда предопределяя исход завтрашнего дня. Лейла униженно поднимается, гордо на ходу расправляя согбенные под тяжким бременем обиды плечи. Ее осунувшееся лицо впервые за многие столетия выглядит таким же помятым и старым, как у обычной престарелой никому ненужной девки.

- Что ж, дорогой, ты сам себе подписал этот приговор, а ведь все было в твоих руках, - Фрейн устало разглядывал Лейлу, а видел лишь свое отражение прожитых лет. Хотя нет, не прожитых, а так, прошедших.

- Почему, Фрейн, ну почему? Отчего все так? - он впервые видел, как по лицу этой вампирши текли слезы. Впервые наблюдал, как черные струйки отчаяния скапывают на серое, изменившееся до неузнаваемости за считанные мгновения вампирское тело. Перед ним впервые стояла обычная женщина, лицо которой не оставляло более иллюзий насчет возраста. Что-то сиротливо шевельнулось в груди вампира. Однако было ли это похожим на те движения, кои жаждала пробудить в нем вампирша? Вряд ли.

Бессильная ярость, злость и отчаяние застилают глаза, бурлящей лавой рвутся наружу, хочется все рвать и крушить от бессилия.

- Ненавижу! - шипит беспощадное начало. А откуда-то из норки, испуганно высовывая головку, затравленный зверек, душимый мощной пятерней уничижения, шепчет последние слова, и навсегда замирает его едва уловимый силуэт:

- Я не хотела этого делать. Ты сам меня на это толкнул. Знаешь, я даже не жалею, что пошла на это. Но… Не могу почему-то добить тебя так просто. У тебя еще есть время, время успеть, пока твой Кирилл не натворил бесповоротного.

- Что?! - Фрейн метнулся как разъяренный бык от цвета зловещей тряпки. Он навис над Лейлой, словно над уступом, в объятиях которого собирался укрыться.

- Твой Кирилл собирается… Впрочем, сам выясняй, что он сейчас делает. Мне больше нет дела ни до тебя, ни до него. - Последние слова она отвращено вонзила кинжалом в самое вампирское яблочко. И с отвращением отвернулась.

- Ах ты ж стерва! - зло прошипел Фрейн и бросился к двери. Секундами позже вдали уже утихал шум от шипения резиновых шин. А Лейла стояла одна в холодном кабинете, совсем не ощущая пронизывающего до костей ледяного ветра, разметающего в стороны пепел от вампирских чувств. А тот, кто заглянул бы через окно в эти секунды, увидел бы обычную стареющую женщину, покинутую или брошенную, а если уж совсем откровенно, то уже выброшенную за борт челнока, в котором в бокалы наливают радость, а на тарелки подают холодный задор и горячую страсть, где фруктами в горле першит счастье, а десерт растекается сладкими ручейками заветной любви…