Мой любимый швейцарец появился на свет 11.11. И со времен его проживания в Кёльне стало традицией устраивать в этот торжественный день шумный бал-маскарад, на который приглашались все друзья, знакомые и заказчики. Ровно в одиннадцать вечера гости поднимали бокалы за новорожденного. Эту традицию Урс не захотел нарушить и этого одиннадцатого ноября.
11.11, 19 ч. 32 мин.
Я завернулась в белую простыню, на левой груди нарисовала ужа, вокруг глаз и на ресницы нанесла кило теней и туши, снова выкрасила свои волосы в цвет воронова крыла. И вуаля — Клеопатра!
От простыни остался еще небольшой кусочек. Урс обернул его вокруг бедер и превратился в Ганди.
Да, вы правильно поняли.
Этот выдающийся, не один раз премированный фотограф, этот всемирно знаменитый покоритель вершин, этот корифей в коллекционировании антикварных фотоаппаратов и сын богатых почтенных родителей, этот умница и профессионал… был моим рабом.
Иначе почему бы он прощал мне очаровательные «каприс» (как я это называю), или глупости под хмельком (как это называет остальной мир)? Но он мне прощал.
И более того. Он спас меня из западни в Мюнхене, в которую я попала в результате гонки и преследования.
Мои кредитные карты дурным образом все еще находились в вязаной сумочке с бахромой, которую я оставила у Зиги во время своего злополучного бегства из ее мастерской. А моих карманных денег — вполне приличной суммы — по мюнхенским ценам хватило только на негазированную натриевосодержащую минералку. Вы где-нибудь еще наблюдали такое во вселенной? Мужчина, который ради меня — как прославленный рыцарь на белом коне — несется на своем «сааб-комби» из Цюриха в Мюнхен, увозит меня в роскошный «Байеришен Хоф» и устраивает мне медовую ночь.
На следующее утро за завтраком в ресторане отеля с видом на Фрауенкирхе и крыши Старого города я произнесла с трудом давшиеся мне и чреватые последствиями слова:
— Ах, сокровище мое, я так рада быть с тобой помолвленной!
БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Время от времени одаряйте своего песика совершенно необоснованными, но страстно ожидаемыми ласками. Это укрепит в маленьком любимце уверенность, что лучшего места, чем возле вас, для него и быть не может!
11.11, 20 ч. 16 мин.
Упомянутую выше вязаную сумочку с бахромой и моими кредитными картами я получила назад в вечер торжественного празднования Урсова дня рождения.
Я как раз распаковывала следующую подвозку из службы доставки, когда Урс сунул мне в руку визитную карточку:
— Она только что пришла. Это кто-то из твоих знакомых, или я ее когда-то снимал, а потом напрочь забыл?
ЗИГЛИНДА ГЕЗИНА ШЁЛЬКОПФ СВОБОДНАЯ ХУДОЖНИЦА
— Я ее не знаю, — ответила я с набитым семгой ртом.
Естественно, я была просто обязана продегустировать все поставки. В соответствии с девизом «Лучшее — для меня!».
— Хо, ты не могла меня забыть! — прогнусавило фальцетом из кухонной двери. — Я принесла тебе твои вещи. Блузку я зашила. Это было самое малое, что я могла для тебя сделать, а, золотко? После того как нагнала на тебя страху.
Зигги в заляпанном краской комбинезоне схватила тюбик горчицы:
— А сейчас я создам для вас шедевр в честь нашего примирения. Когда скидывала пальто в спальне, заметила там, у вас «Оленя» и «Цыганку» маслом. Но вы же это не серьезно, а, мои дорогие? Сейчас я их мигом вам обновлю! Чиро!
Урс внимательно посмотрел на меня.
— Не надо вопросов! — предупредила я и засунула ему в рот кусок семги.
11.11, 20 ч. 44 мин.
Комиссар попал на вечеринку случайно. Он притащил с собой своего «крими». Нет, это не то, что вы подумали, не криминального субъекта и не детективный роман, а своего коллегу-криминалиста. Звали того Юр- ген Рихтер, и был он все еще в своей рабочей одежде, то есть в белом халате.
— Я просто хотел поглядеть, могут ли в этой зараженной грибками и спорами халупе выживать человеческие особи, — сообщил Юрген Рихтер, натянул на лицо марлевую маску и растворился среди народа.
Точнее сказать, среди моих подружек по Клубу любителей детективов. Я успела еще заметить, как Мэрен, наряженная французской кокоткой, соблазнительно улыбнулась ему.
— Очень остроумно. А вам непременно надо было приволакивать его с собой? — наехала я на комиссара.
— Не лишайте парня удовольствия, у него не так уж много развлечений. — Мой друг и соратник ухмыльнулся. — А я сегодня не на службе, так как насчет пивка?
— Идемте. — Я потащила его в кухню. — А что это вы жертвуете на меня свое свободное время?
— Я просто подумал, что вам будет интересно узнать, что Освальд Мюндтер не подает на вас заявления за нанесение телесных повреждений.
Я поджала губы.
— Надеюсь, вам ясно, что с его стороны это широкий жест. В конце концов это вы вмазали ему, добропорядочному гражданину, мощный хук правой под дых. Да еще при свидетелях. — Он расплылся, словно слизняк.
Освальд Мюндтер добропорядочный гражданин, а не вор и шантажист? Этот аутсайдер, это охвостье! Скорее всего, он не хотел позориться перед своими дружками, такими же садомазохистами, что его нокаутировала женщина!
Я достала из холодильника пиво.
— А кроме того, это дело прояснилось, — продолжал комиссар. — Волос преступника на трупе оказался собачьей шерстью. Хотите услышать дальше?
— Нет, не испытываю ни малейшего интереса. — Я сунула ему в руки банку с пивом и развернулась.
Триумф!
С каким удовольствием я оглянулась бы, чтобы посмотреть на его глупую рожу, но это бы лишило эффекта мой уход со сцены.
А кроме того, я уже и так знала, как Конни попала в мою ванну. Мне рассказал Джерри, пару дней назад в нашем общем садике, когда этот поврежденный умишком Зевс прыгнул на меня сзади в попытке спаривания.
— Смешно, как раз то же самое он пытался проделать с твоей подругой, — расхохотался Джерри.
Тут правда и вылезла наружу.
Конни, не подозревавшая, какие опасности подстерегают ее в нашем саду, попросту открыла калитку и направилась к двери. Тут на нее наскочил Зевс, в результате чего она упала и неудачно ударилась головой о ступеньки перед входом. Джерри, добрая душа, вытащил запасной ключ от нашей половины и уложил потерявшую сознание Конни в ванну.
— Конечно, в ванну, не на кровать ведь! Всем известно, что, приходя в себя, человек обычно блюет, — оправдывался Джерри, помешанная на чистоте домохозяйка. А поскольку Джерри находится не в лучшей спортивной форме, а Конни весит немало, он несколько раз ее ронял. Отсюда синяки и ссадины.
— Да я хотел тебе раньше сказать, но ты меня все время избегаешь, — с упреком говорил Джерри, отряхивая с меня пыль. Главным образом с груди и задницы.
«А как же шантаж?» — спросите вы сейчас.
Спокойствие. Всему свое время.
11.11, 21 ч. 02 мин.
Естественно, Джерри тоже был приглашен на день- рожденный бал. Этого требовали законы гостеприимства.
Он явился в гавайской майке с остатками пойла в полуторалитровой бутылке, с красной игрушечной «Феррари» на бейсболке и в сопровождении Зевса и Аполлона.
На нем висела экс-«железная леди» Алекс Дромбовски в платиновом парике, переряженная Мэрилин Монро. Из смелого платья красного шелка роскошно выпирали ее силиконовые груди, а если она не подложила подушечку с заднего фасада, значит, в последнее время дошли и туда руки (хирурга).
Джерри гордо сиял.
— И чего ты в нем нашла? — спросила я ее в один из немалочисленных моментов, когда Джерри отвалил от нее, чтобы облапать очередную из присутствующих бабенок.
— Это твои происки из-за того, что он безработный? — фыркнула Алекс мне в лицо.
— Да разве в этом дело? Ты посмотри на него: вон он хлещет кнутом дамочку из гарема.
Рабыней гарема оказалась Конни Симоне. Очевидно, таким образом Джерри приносил ей свои извинения за тот случай с ванной.
Кто-то врубил полонез, и Джерри тут же ухватил пышные бедра Конни, упакованные в шаровары, и потащил рабыню по комнате.
Алекс смотрела на него с молитвенно сложенными руками. С таким умилением смотрят заблудшие овечки из паствы на своего духовника.
Вот и пойми после этого женщин!
11.11, 21 ч. 23 мин.
По ходу праздничного вечера выяснилось, что Джерри обласкивал не ту рабыню. Этой оказалась Фабиола, двойняшка Конни.
А Конни сидела с Хеннесом Гукельсбергером, мужичком к шестидесяти, с жидкими волосенками, который заявился сам по себе, на краешке нашей ванны и с энтузиазмом расписывала недавние захватывающие события своей жизни. А бравый Хеннес делал снимки цифровой камерой с нашей исторической посудины.
Господин Гукельсбергер был реабилитирован после того, как одна из соседок Конни призналась ей, что это она написала анонимку.
Как выяснилось, вовсе и не анонимку. Крючок справа под текстом обозначал подпись. А Конни с ее пристрастием к шпионским историям, попросту не сообразила, что это подпись.
11.11, 21 ч. 44 мин.
Кнута и Матце я тоже пригласила. Они явились в образе Одри Хепберн и Марии Каллас и были самыми очаровательными дамами бала. Пока Зиги наносила «последний штрих» горчицы на нашу масляную живопись, они спели «Мун Ривер» и дуэт цветов из «Аакме». Страшно фальшиво, но и жутко занимательно.
Их таксик тоже участвовал в вечеринке. Он вылизал все стаканы, до которых смог добраться. И в подпитии он (который, собственно, оказался «она») отдался похотливому Зевсу. И теперь все с нетерпением ожидали результата: кто появится на свет, ротвейлеры или таксы? Во всяком случае, приплод должен быть на очень коротких лапках и с массивным крупом.
11.11. 22 ч. 05 мин.
Мама Амританандамайи и ее сигх, переодетые в индейцев, в углу нашей спальни разыгрывали с братьями Хёрнинг партию в покер. Братья в костюмах пиратов проиграли уже и дом, и двор, но я не стала вмешиваться.
На футоне неподалеку возлежали куртки, пальто и плащи наших гостей, а также моя подруга Марианна с ее греческим сувениром из отпуска: восемнадцать лет, гора мускулов — настоящий олимпиец — и страшно горячая кровь. Я подумала, не согнать ли их, но потом просто бросила парочке остатки наших кондомов со вкусом салями и оставила их удовлетворяться.
ЮТ, 22 ч. 07 мин.
Моя закадычная подруга София не приедет. Она и ее благоверный ожидают техпомощь на дороге А6 прямо за Нюрнбергом. София может мне втрюхивать какие угодно объяснения, но я-то знаю: по старой привычке она залила в новый «БМВ» не суперочищенный бензин, который ему требуется, а дизельное топливо. Я не расстроилась. Пусть ее муж расстраивается. И действительно, на заднем плане было слышно, что бородатый очкарик рвет и мечет. Я передала трубку Урсу, чтобы София могла его поздравить.
11.11, 22 ч. 09 мин.
Родители Урса — реформаторша Цвингли и Вильгельм Телль, а также мои — Гензель и адмиральша Гретель сидели на крылечке и вели разговор с совершенно незнакомым мне молодым человеком. На нем была монашеская ряса. А разговор, как мне показалось, вертелся вокруг научных исследований стволовых клеток, их смысле и бессмыслице.
— Урси, кто это там? Ваш родственник?
Урс облобызал мое обнаженное плечо:
— Моя толстушечка, никогда раньше его не видел.
— Его пригласил я, — сообщил Джерри, который как раз шел мимо нас с рабыней Фабиолой на левой руке и Мэрилин-Алекс Монро-Дромбовски на правой.
— Тогда все в порядке, — сказал Урс.
— Нет, не в порядке! — разозлилась я и схватила Джерри за гавайскую майку. — Кто это?
— Понятия не имею, — пожал Джерри плечами.
— А чего же ты тогда, черт побери, приглашаешь его к нам?
— Ха, так это же прикольно! Он позвонил на твой мобильник. Тот задребезжал, когда я в последний раз зашел к вам чем-нибудь подкрепиться.
— А мы были дома?
Джерри посмотрел на меня с сочувствием:
— Ты что, конечно нет, иначе ты сама взяла бы свою дурацкую трубку. — Он потянул за собой обеих красоток. — По крайней мере я знаю, что этого типа зовут Торбен. Ты недавно скидывала ему голосовую почту чего-то там из-за твоего объявления. Ну, я и пригласил его. Что-то не так?
11.11, 22 ч. 28 мин.
Мой старый приятель Жак выиграл приз за лучший костюм. Он обрядился зубом. В белоснежно-белом кар- тоновом чудище с дыркой кариеса для глаз Жак не мог ни сесть, ни что-нибудь съесть, зато стал несомненным хитом вечера. Каждый хотел увековечить свое имя на его белой спине. Я написала «Vive la France!» и пририсовала рядом французский багет, который потом был бестактно неверно истолкован…
11.11, 22 ч. 51 мин.
Под самый занавес явился Саймон с ядреной рыжухой на руках — в костюмах Адамы и Евы.
Сумрачное освещение нашего бала не⬓позволило разглядеть их в деталях, но надеюсь, что на них было розовое трико, а не костюм «о натюрель».
— Это Сью, — представил он свою спутницу.
— Занна! — поправила его девушка, намного мягче, чем это сделала бы я на ее месте.
— Очень мило!
— В тихом омуте черти водятся? — Саймон заговорщицки подмигнул мне.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ну, тот последний поцелуй. В «Винере». Он был что надо! Правильно делаешь, чего киснуть дома, если повсюду бродят толпы поклонников. — Он ткнул меня в бок. — Как там говорит Леонардо ди Каприо в этом «Титанике»? «Каждый день может оказаться последним!», а? — Он от души рассмеялся.
— Ага. И ты постарался приблизить этот день, разболтав все Урсу!
— А зачем же еще нужны друзья? Да ладно, пошли веселиться!
Виляя бедрами, он направился в гостиную, рыжуха проворно поскакала за ним.
Я только-только собралась закрыть дверь, как раздался возглас:
— Минуточку!
Передо мной возникла соплюшка в наряде разбитной секретарши.
— Я гостья госпожи Дромбовски, — пропищала она и хотела проскользнуть мимо меня.
Я возмутилась. За кого она меня держит? За привратницу? Я раскинула руки, и ее курносый носик уперся в мою свежевыбритую подмышку. После чего последовало доказательство, что на свете есть скорости больше скорости света. А конкретнее, вздернутый носишко, который во всю прыть вынырнул оттуда.
На нашей вечеринке толклась куча людей, которых я и в лицо не знала: тощая каланча Наполеон, с высоты своего роста вещающий возле фуршетного стола для всех желающих откушать о токсичности наших угощений. Коренастый римлянин в тоге из дамастовой скатерти, сидящий на пороге кладовки и бормочущий заученные в школе стихи. Танцовщица фламенко, притащившая с собой сосунка и каждый раз при превышении двадцати децибел в динамиках орущая в сторону моего кабинета «чшш, чшш!»
Никого из них я не знала. А если еще и Урс их не знал, то это были просто зеваки с Шоттштрассе, которые там прогуливались, услышали звуки веселой вечеринки и подумали: «Почему бы и нам не присоединиться?» Я бы именно так и сделала.
Но с этим курносиком что-то было не так. Моя интуиция подсказывала мне. Предчувствие.
Которое исполнилось. Сразу за этим.
Совершенный мужчина перешагнул через нашу изгородь.
Вздернутый носик повернулась за моим взглядом в ту сторону и объяснила:
— Это мой друг. Он ставил машину на стоянку.
Друг приближался к нам решительным шагом. Его фигура напомнила мне кого-то.
На нем был черный плащ Зорро с маской. Но и за этим я его сразу узнала.
Виктор!
11.11, 23 ч. 11 мин.
— Ура нашему новорожденному! Ура, ура, трижды ура! — гремело в нашей гостиной.
Я тоже подняла бокал в честь Урса. Он послал мне воздушный поцелуй.
Стреляли пробки шампанского, зажигались бенгальские огни, Шанталь Шварценэггер растроганно всхлипывала в жилетку, Свэми Детлеф Ковальски в костюме метателя дротиков и Аксель из «Кундалини» в парике Эйнштейна звонили в тибетские колокольчики и орали «Хэппи бёзди ту ю» .
— Спасибо, спасибо, спасибо, — раскланивался на все стороны Урс. — Дорогие друзья, сегодня есть повод больший, чем день моего рождения. Мы обручились с моей сладкой Клеопатрой!
— Браво! — громыхнуло в унисон.
После этого мы были обцелованы сорока девятью губами и одной марлевой маской. Исподтишка я еще получила и полдюжины тычков от моих подружек по Клубу любителей детективов из-за того, что не оповестила вовремя общественность.
Когда меня целовал Виктор, я прошептала:
— Только не снимай свою маску!
Если Саймон его опознает, только что оповещенная помолвка станет самой сенсационной в этом городе.
Виктор, чьи голубые глаза вовсе не светились этим вечером, кротко кивнул.
Амадео Штурценэггер обцеловал меня несколько сердечнее, чем это было необходимо. Взамен объятия моей матери были несколько прохладнее, чем можно было ожидать.
— Пойду на кухню приберусь. Да, детка, не заставляй меня за тебя краснеть. Скажи еще спасибо, что ты заарканила такого покладистого мужика.
О матери!
11.11, 23 час. 29 мин.
Мы с Алекс и Аполлоном сидели на голливудских качелях Джерри в садике. Моросил мелкий дождь, но мы были под надежной крышей.
Аполлон грустил по поводу того, что его компаньон Зевс предпочел рассыпаться мелким бесом перед сучкой-таксихой, вместо того чтобы поливать мочой ноги гостей. Он был настолько деморализован, что позволил себе перевернуться на спину и позволить Алекс чесать брюхо.
Я время от времени давала ему кусочки застывшей пиццы, которую прихватила с собой на свежий воздух.
— Вот она! — внезапно возвестила Алекс.
Курносиха в костюме секретарши ковыляла на своих шпильках по вязкому газону.
Первое впечатление меня не обмануло.
Это была Хельга Хальбингер, секретарша Алекс. И она была обряжена не в свой обычный деловой костюм, а в карнавальный по «Эрину Броковичу», как она соизволила нам сообщить.
Она вытащила пакет с прокладкой из сумочки на плече:
— Вот, возьмите, здесь ваши фотографии и дневник.
Алекс в эйфории запала на документы и газон.
Аполлон, который не ожидал такого нападения, может быть, потому, что валялся на спине и потерял бдительность, тоже плюхнулся на зеленую лужайку, после чего оскорбленно удалился.
Алекс проверила документацию на наличие и сохранность и кивнула.
Мне часто приписывают гипнотичность взгляда, особенно если не слишком много выпью «Ферне Бланка». Именно этим взглядом я и пригвоздила курносиху. Она его не выдержала.
— Госпожа Дромбовски имеет обыкновение разбрасывать свои документы. Когда я занесла ей домой предложения по высвобождению рабочей силы… Семь недель назад… Во время ее летней инфлюэнцы… На комоде в спальне… Там они и лежали… — Голос Хельги Хальбингер звучал непримиримо.
Ага! Ничего себе, теперь вина перекладывается на жертву, из-за того что она неправильно охраняла от воров свою собственность.
— Но почему? Почему, почему?! — простонала Алекс. Что-то в ее голосе не слышалось понимания и сочувствия. — За что?! Что я вам сделала?
— Что вы мне сделали? И вы еще спрашиваете? — Курносая в своей короткой, до пупа, кожаной жилетке и мини-юбке жутко мерзла, между делом начав синеть. — Да вы со мной обращались, как с секретаршей! И как, думаете, я при этом себя чувствовала?!
Алекс вытянула губы, но ничего не сказала.
— Конечно, я только и ждала момента, чтобы вам отомстить, как только представится возможность. Разумеется, деньги мне не нужны, я только хотела выставить вас в дурном свете.
«Вот это да… Ничего себе!.»
Не уверена, что я это подумала, а не произнесла вслух. По крайней мере Алекс ткнула меня в бок.
— Просто вы мне завидовали, — не могла остановить поток слов курносая, — потому что меня уважают коллеги, а вас — нет. Потому что я пользуюсь большим успехом у мужчин. А у вас даже и парня нет! — с триумфом закончила Хельга свою речь.
И в этот момент к нам подошел Джерри, распахнув свою гавайку, поскребывая волосатую грудь и громко пукая.
— Ба! Это просто необходимо выпустить! — прогорланил Джерри. — Девочки, одни? На холоде? Вас не согреть?
Алекс протянула Хельге руку:
— Итак, квиты, о'кей?
— О'кей!
Курносая собралась удалиться на своих ходулях, но я остановила ее вопросом, который вертелся у меня на языке:
— А как давно вы знакомы с Виктором?
Она оглянулась и посмотрела на свои часы:
— Уже три часа. Сегодня наше первое свидание. Мы познакомились по объявлению. Скажите, круто! Он настоящий супермен! — Она одернула джинсовый лоскут, который исполнял роль юбки. — А как он целуется! Представить себе не можете!
Я могла.
А потом пошла в ванную и почистила зубы.
12.11, 2 ч. 51 мин.
В году четыреста пятидесятом по Рождеству Господню гунны огнем и мечом и насилием прошлись по Европе. Постфактум хочу дать им отпускную. По сравнению с нашими гостями орды под предводительством Аттилы были безобидными марионетками в переносном ящике.
Они обожрали нас до корней волос, обезобразили наши картины, осквернили супружеское ложе. И за все это их нельзя прирезать. Что ни говорите, а Средние века имели все-таки свои стороны…
Около двух ночи мы выставили последних гостей за порог. Джерри отнес вдрызг упившуюся Алекс на свою половину. Конни и Фабиола Симоне уехали с комиссаром. Мэрен и криминалист с марлевой маской на лице — которая стала с ним одним целым (этот тип, даже целуясь, не снимал ее!), — отправились рачьим шагом в ее гнездышко, а долговязый Наполеон долго тряс мою руку и на прощание подарил мне брошюру «Здоровая пища — выход из ядовитой западни для домохозяйки».
Наши родители уже где-то в полночь выбросили белый флаг. Но перед этим Шанталь и моя мать быстренько перемыли посуду и прибрались на скорую руку. Так чисто в нашей халабуде еще никогда не было!
И вот наконец мы с Урсом лежали в постели, усталые, но счастливые.
На стороне Урса белье было влажным и клейким — только не спрашивайте почему, — и мы расположились на моей стороне футона. Я снизу, он сверху. Не волнуйтесь, никакой грязной сексуальной сцены не будет — для этого я слишком утомилась.
— Спасибо за коллекционную камеру, — проворковал Урс и поцеловал меня в кончик носа.
— Угу-м, — устало пробормотала я.
— Но ведь она страшно дорогая. Ты заложила за нее семейные драгоценности?
Я хотела улыбнуться на шутку, но мои лицевые мускулы перенапряглись.
— Скажи честно, что ты за нее отдала?
— Продала душу дьяволу.
Урс покусал мою мочку:
— Ну, это не страшно.
Я попробовала сопротивляться:
— Отстань, — но это прозвучало скорее как мурлыканье, чем как приказ.
Урс прикусил сильнее:
— У нас еще остались салями-кондомы?
По всему было видно, что Урс сохранил гораздо больше запала, чем я. Он мог спокойно разыгрывать «Историю мистера О», ради бога. Меня же манил в свои объятия Морфей.
Урс пошарил рукой по моей тумбочке, потом выдвинул ящик.
Что-то во мне, какое-то дурное предчувствие, вроде бы и попыталось крикнуть: «Осторожно'. Берегись! Промедление опасно!», но мои члены налились тяжестью, веки были еще тяжелее, а мой и без того слабый умишко уже погрузился в глубокую дрему.
— Что это такое? — Урс привстал в постели. «Как я воспитываю моего щенка. Настольная книга для детей от пяти до десяти лет».
Раз! И сна у меня ни в одном глазу.
— Дай сюда! — Я попыталась вырвать у него книжку. Ошибочная тактика.
— Хочешь, чтобы мы завели собаку? — Урс повернулся ко мне спиной и принялся листать изрядно потрепанное пособие. — Но ведь уже есть Зевс и Аполлон. Чистые страшилища! Отпугивают прекрасно.
— Э… но они плохо воспитаны. Именно поэтому…
— Смотри-ка, здесь еще и дарственная надпись!
— Урс, сокровище мое, может, лучше займемся чем- нибудь другим вместо чтения? — соблазнительно заворковала я.
Недостаточно соблазнительно.
— «Моей любимой внучке. Чтобы ты могла воспитать из твоего будущего мужчины блестящего мужа! Твоя бабушка Нёлле».
В спальне стало тихо.
— Когда ты говорила «Не надо, оставь это», ты руководствовалась советами из этой книжки?
Я скатилась с футона и влезла в свой «эпонж»-пеньюар:
— Знаешь, надо срочно пропылесосить ковер. А то грязь въестся, и завтра его уже будет не отчистить.
— У нас нет ковра, только голый паркет! — Урс перевернул следующую страницу. — «Кобель в стае забывает о хороших манерах, становится несносным и неуправляемым», — прочитал он вслух.
Урс поднял глаза:
— Разве не то же самое ты сказала, когда мы с парнями отмечали наш месячный юбилей?
Я заспешила к двери.
— Спи, не дожидайся меня, мне надо еще отдраить ванну.
— Женщина, стоять! — Урс захлопнул книжонку и ошарашенно уставился на меня. — Так ты пыталась воспитывать меня, как щенка?
Я, словно примадонна, тряхнула своей роскошной гривой, поправила пеньюарчик и воодушевленно пропела:
— Спокойной ночи, любимый!
И — вжик! — бросилась спасаться бегством.
— Женщина! — гремело позади меня, но я оказалась проворнее. Я мигом заперла дверь в спальню на ключ. Уф, спасена!
— ЖЕНЩИНА!
Ну, ладно, сейчас Урс немного возбужден. Бывает, случается. Не стоит беспокоиться. Определенно в моем руководстве найдется глава «Как я успокаиваю моего злобного песика»! Только вот моя настольная книга, к сожалению, осталась по другую сторону запертой двери, в которую барабанил Урс.
— ЖЕНЩИНА!
По-моему, в гостиной за полным собранием сочинений Шекспира у меня припрятано несколько батончиков «Милки-вэй». Восстановить растраченные резервы — вот что сейчас требуется!
Я удовлетворенно вздохнула и рысцой помчалась в гостиную. «Спи спокойно, мое сокровище»!
— ЖЕНЩИНА!
БЕРЕМ НА ЗАМЕТКУ: Если ваш маленький любимец однажды вполне обоснованно рассердится на вас, дайте ему побыть в покое и одиночестве. (Злые языки называют эту меру принудительной изоляцией.) Таким образом вы поможете ему осознать, что иногда вы можете действовать на нервы, но жизнь без вас становится пустой и безотрадной.
После этого угостите своего малыша его любимым лакомством. Вы же знаете: путь к любви ведет через желудок! И снова восстановится мир.
P.s. Презервативы со вкусом салями здесь не годятся.