Сударыня, будь вечны наши жизни,  Кто бы стыдливость предал укоризне?  Не торопясь, вперед на много лет  Продумали бы мы любви сюжет.  Вы б жили где-нибудь в долине Ганга  Со свитой подобающего ранга,  А я бы в бесконечном далеке  Мечтал о вас на Хамберском песке,  Начав задолго до Потопа вздохи.  И вы могли бы целые эпохи  То поощрять, то отвергать меня —  Как вам угодно будет — вплоть до дня  Всеобщего крещенья иудеев!  Любовь свою, как семечко, посеяв,  Я терпеливо был бы ждать готов  Ростка, ствола, цветенья и плодов.  Столетие ушло б на воспеванье  Очей; еще одно — на созерцанье  Чела; сто лет — на общий силуэт;  На груди — каждую! — по двести лет;  И вечность, коль простите святотатца,  Чтобы душою вашей любоваться.  Сударыня, вот краткий пересказ  Любви, достойной и меня и вас. Но за моей спиной, я слышу, мчится  Крылатая мгновений колесница;  А перед нами — мрак небытия,  Пустынные, печальные края.  Поверьте, красота не возродится,  И стих мой стихнет в каменной гробнице;  И девственность, столь дорогая вам,  Достанется бесчувственным червям.  Там сделается ваша плоть землею,  Как и желанье, что владеет мною.  В могиле не опасен суд молвы,  Но там не обнимаются, увы! Поэтому, пока на коже нежной  Горит румянец юности мятежной  И жажда счастья, тлея, как пожар,  Из пор сочится, как горячий пар,  Да насладимся радостями всеми:  Как хищники, проглотим наше время  Одним куском! Уж лучше так, чем ждать,  Как будет гнить оно и протухать.  Всю силу, юность, пыл неудержимый  Сплетем в один клубок нерасторжимый  И продеремся, в ярости борьбы,  Через железные врата судьбы.  И пусть мы солнце в небе не стреножим —  Зато пустить его галопом сможем!