Счастливцы — те, кому Эрот  Беспечное блаженство шлет,  Они для встреч своих укромных  Приюта ищут в рощах темных.  Но их восторги — краткий след  Скользнувших по небу комет  Иль мимолетная зарница,  Что в высях не запечатлится.  А мой герой — средь бурных волн,  Бросающих по морю челн,  еще не живши — до рожденья —  Впервые потерпел крушенье.  Его родительницу вал  Швырнул о гребень острых скал:  Как Цезарь, он осиротился  В тот миг, когда на свет явился.  Тогда, внимая гулу гроз,  От моря взял он горечь слез,  От ветра — воздыханья шумны,  Порывы дики и безумны;  Так сызмальства привык он зреть  Над головою молний плеть  И слушать гром, с высот гремящий,  Вселенской гибелью грозящий.  Еще над морем бушевал  Стихий зловещий карнавал,  Когда бакланов черных стая,  Над гиблым местом пролетая,  Призрела жалкого мальца —  Худого бледного птенца,  Чтоб в черном теле, как баклана,  Взрастить исчадье урагана.  Его кормили пищей грез,  И чахнул он скорей, чем рос;  Пока одни его питали,  Другие грудь его терзали  Свирепым клювом. Истомлен,  Он жил, не зная, жив ли он,  Переходя тысячекратно  От жизни к смерти и обратно.  И ныне волею небес,  Охочих до кровавых пьес,  Он призван, гладиатор юный,  На беспощадный бой с Фортуной.  Пусть сыплет стрелами Эрот  И прыщут молнии с высот —  Один, средь сонма злобных фурий,  Он, как Аякс, враждует с бурей.  Взгляните! Яростен и наг,  Как он сражается, смельчак!  Одной рукою отбиваясь,  Другою — яростно вцепляясь  В утес, как мужествует он!  В крови, изранен, опален…  Такое блюдо всем по нраву —  Ведь ценят красную приправу.  Вот — герб любви; им отличен  Лишь тот, кто свыше обречен  Под злыми звездами родиться,  С судьбой враждебной насмерть биться  И, уходя, оставить нам,  Как музыку и фимиам,  Свой стяг, в сраженьях обветшалый:  На черном поле рыцарь алый.