Мне в душу, Хлоя, загляни,  Ее убранство оцени;  Ты убедишься: ряд за рядом  По залам всем и анфиладам  Висят шпалеры и холсты —  Десятки лиц, и в каждом ты!  Вот все, что я в душе лелею;  Всмотрись же в эту галерею.  Здесь на картине предо мной  Ты в образе тиранки злой,  Изобретающей мученья  Для смертных — ради развлеченья.  О, дрожь берет при виде их —  Орудий пыточных твоих,  Среди которых всех жесточе  Уста румяны, темны очи.  А слева, на другой стене,  Ты видишься Авророй мне —  Прелестной, полуобнаженной,  С улыбкой розовой и сонной.  Купаются в росе цветы,  Несется щебет с высоты,  И голуби в рассветной лени  Воркуют у твоих коленей.  А там ты ведьмой над огнем  В вертепе мрачном и глухом  Возлюбленного труп терзаешь  И по кишкам его гадаешь:  Доколе красоте твоей  Морочить и казнить людей?  И сведав то (помыслить страшно!),  Бросаешь воронью их брашно.  А здесь, на этой стороне,  Ты в перламутровом челне  Венерою пенорожденной  Плывешь по зыби полуденной;  И Альционы над водой  Взлетают мирною чредой;  Чуть веет ветерок, лаская,  И амброй дышит даль морская.  И тысячи других картин,  Которых зритель — я один,  Мучительнейших и блаженных,  Вокруг меня висят на стенах;  Тобою в окруженье взят,  Я стал как многолюдный град;  И в королевской галерее  Собранья не найти полнее.  Но среди всех картин одну  Я отличить не премину —  Такой я зрел тебя впервые:  Цветы насыпав полевые  В подол, пастушкой у реки  Сидишь и вьешь себе венки  С невинной нежностью во взорах,  Фиалок разбирая ворох.