Волколаки, наполовину люди — наполовину волки, обитали в лесном городище, расположенном в непроходимой чаще леса, куда не ступала нога человека. За высоким деревянным частоколом виднелись трубы многочисленных землянок. Посередь них возвышался деревянный чертог вожака стаи, который выбирался всеобщим тагом, собранием, состоящим из всех взрослых, с четырнадцати лет, членов племени.

Последние пять лет волколаками правил Аудульф, что означало в переводе с местного наречия — Богатый волк. Недавно у него родился сын от молодой жены Трюд. Старая вёльфа нарекла младенца именем Гуннульф — Защищённым волком.

История волколаков началась с приходом ирийцев на землю. Клан Одина из ирийского Асгарда расселился на побережьях холодных северных морей, а также полуостровах, омываемых ледяными водами. Там по приказу Одина был возведён прототип Асгарда, каменная крепость, устремленная в небо, тюрьма для тех, кто ослушался воли правителя и поминальный зал Вальхалла, где во время тризны вино лилось рекой. Для Одина в Асгарде искусные каменщики, ётуны, возвели чертог Валяскьяльв, дворец с серебряной кровлей, а для старшего сына Тора — Трудхейм.

Однажды наложница Одина Йорд в сердцах припомнила бывшему возлюбленному его многочисленные увлечения (Ринд, Грид и смертных женщин). К тому же она повздорила с его супругой Фригг. Старший Тор, рожденный Йорд от Одина, поддержал мать. На него ополчились братья по отцу: Вали, Видар, Бальдор, Хёд и Хермонд. Назревала кровавя сеча. Один, чтобы как-то утихомирить сыновей и предотвратить пролитие крови, тем паче, что силы были не равны, приказал Тору и своей бывшей наложнице, запереться в Трудхейме и никогда не покидать его. Однако свободолюбивая Йорд предпочла навсегда покинуть благословенный Асгард. Она демонстративно вывела свою колесницу, запряжённую двумя механическими кабанами на площадь перед Валяскьяльвом, дворцом Одина. К матери присоединился Тор. Ирийка ловко управлялась с колесницей при помощи специальных механизмов и магии — золотые кабаны взмыли в небо. Поступок Йорд и Тора расколол Асгард на две части. Многие поддерживали их, особенно наложницы и рождённые ими дети, а таковых было более чем достаточно. Недовольство назревало с каждым днём. Один, подстрекаемый своей супругой Фригг, решил покарать недовольных. Однако они поступили по-своему… и просто покинули Асгард, последовав за Йорд.

Йорд, Тор и их последовали перебрались на земли франков, сигамбров, что на реке Рейн. Там в непроходимых лесах, они возвели город Йордгард. Многочисленные франки (сигамбры, гепиды, герулы, кимеры, маркоманы, скиры, тевтоны, саксы, бавары, батавы, тенкеры, тюринги и многие другие) горячо чтили новых богов. Ирийцы получали щедрый прилив Ваттена.

У верховного правителя Одина был друг Локи, который не отличался высокими моральными качествами и снискал славу пройдохи. Рыжеволосый весёлый и хитрый красавец пользовался всеобщим вниманием обитательниц Асгарда и без труда соблазнил юную Ангрбоду, дочь мастера-каменщика, руководившего постройкой Валяскьяльва. И та понесла ребёнка.

Про это узнала Сигюн, жена Локи, и отправилась в вёльфе, которую все боялись в Асгарде. По настоянию Сигюн, вёльфа прокляла не родившийся приплод Локи и приготовила колдовской напиток из волчьей крови. Сигюн преподнесла напиток ни о чём не подозревавшей Ангрбоде под видом вина и та опустошила чашу. А через девять месяцев возлюбленная Локи родила наполовину волка — наполовину человека, которого нарекли Фенриром.

Долгое время Фенрир обитал в Асгарде, но затем жители изгнали чудовище прочь. Проклятый плод любви покинул родные места, ушёл в непроходимые леса и присоединился к стае волков. Так и зародилось племя волколаков, наполовину людей — наполовину волков.

Волколаки не враждовали с людьми, расселяясь все дальше и дальше от Асгарда, покуда не достигли славянских земель, раскинувшихся на левом берегу Альбы. Часто селения волколаков располагались недалеко от славянских городищ. По соглашению между вождями — волколаки никогда не нападали на людей и не резали домашнюю скотину. Напротив, они охраняли человеческие селения от нападения диких зверей или воинственных соседей саксонцев, тевтонцев и баварцев, желавших расширить свои владения. В благодарность за службу волколаки получали толику пропитания в виде муки или зерна, оружие и холсты. Свежее мясо они добывали себе охотой — в лесах было полно оленей, ланей, лосей.

Помимо охоты волколаки занимались собирательством: леса щедро дарили им ягоды, грибы, целебные коренья и травы, дикий мёд, а озёра — рыбу. Они также освоили славянские руны, которые постепенно перемежались с рунами Одина, что послужило возникновению уникальной письменности волколаков. Они также, как и славяне, писали на бересте — в лесах её было вдосталь. Женщины племени ткали, занимались рукодельем, мужчины осваивали военное искусство и ремёсла.

С приходом культа Логоса, зародившегося у левобережных славян, а затем распространившемся на германские племена, волколаки подверглись гонениям, как нечистая сила, и были вынуждены покинуть насиженные места, переправиться через Альбу и искать новые пристанища. Теперь они избегали контактов с правобережными славянами и селились в непроходимых чащах леса. С годами волколаки уходили всё дальше и дальше на восток и северо-восток, заселив леса поморян, бодричей, лютичей, лужан. Лишь волхвы сохранили в памяти сказания о том, как в былые времена славяне и волколаки жили в мире и помогали друг другу.

…Незадолго до исчезновения новорожденного Гуннульфа, умерла старая вёльфа. Перед смертью она изъявила желание поговорить с вожаком стаи. Аудульф уважал старуху и пришёл к ней по первому же зову.

Землянка вёльфы располагалась вне селения, в ста шагах от частокола. Как правило, волколаки принимали образ волков лишь, когда покидали его пределы. Однако на сей раз Аудульф решил сделать исключение из правил. Он облачился в новую рубаху, расшитую умелой рукой Трюд и отправился в облике человека, чтобы отдать последней долг умирающей соплеменнице.

Вёльфа лежала на деревянном ложе, застеленном шкурой оленя. Когда-то этого оленя добыл её возлюбленный волколак. Аудульф спустился в землянку, его обдало терпким ароматом трав. Подле вёльфы хлопотала Астрид, её ученица.

— Садись… — вёльфа смерила взором поджарого вожака и жестом указала на деревянный табурет. Тот безропотно подчинился. — Ты красив и силён, Аудульф… Но помни: так будет не всегда. Я умираю… Пришёл мой час отправиться в земли Хель. Мы — волколаки и вход в Ирий для нас закрыт. Я ухожу с неспокойной душой… — призналась она. Вожак невольно напрягся. — Логос наступает… Саксонцы вторгнутся в земли восточных славян — это лишь дело времени. Вспомни далёкие времена, когда мы жили подле людей… Помоги им в случае необходимости… Иначе все мы рано или поздно погибнем… Твой сын Гуннульф…

Вожак невольно подался вперёд. Астрид, сидевшая подле очага, насторожилась…

— Я смотрела на воду и видела его подле человека… Светловолосый юноша…

— Мой сын подружится с человеком? — удивился вожак.

— Да… Силы мои слабы и я не смогла увидеть и истолковать видение на воде до конца… Астрид поможет тебе… Но думаю, Фернир не спроста ниспослал мне этот знак… А теперь иди, мне нужно подготовиться к переходу в другой мир…

— Прощай, вёльфа. Пусть Фенрир примет тебя в Хеле.

Старуха закрыла глаза. Вскоре её дух отправился к прародителю племени волколаков.

Льётольф, старший сын вожака, не мог простить отцу, что тот после смерти матери взял в жёны Трюд. А тем паче ненавидел своего новорожденного брата Гуннульфа.

Всё чаще Льётольфа называли в селении именем Локи, ибо он был хитёр, коварен, изворотлив, как далёкий предок. Новоявленный Локи понимал: вёльфа стара, её дни сочтены. И потому он соблазнил Астрид, рассчитывая таким образом знать всё, что будет происходить в землянке старухи. Разумеется, потерявшая голову преемница, обо всём докладывала своему любовнику. Вёльфа теряла силы с каждым днём и не догадывалась о том, какую опасную игру ведёт Астрид.

Первым делом Льётольф планировал избавиться от новорожденного брата, а со временем, при удачном стечении обстоятельств, и от отца. Он не сомневался: таг волколаков отдаст предпочтение именно ему.

Наконец, по селению разнеслась печальная весть: вёльфа отправилась в Хель. Волколаки горевали о её смерти. Но только не Льётольф и Астрид. Покуда вожак, его отец, занимался приготовлением погребальной церемонии, Льётольф вынашивал свои тёмные планы.

Астрид улучила время, чтобы встретиться с любовником и украдкой отправилась в его землянку. Подле тела вёльфы возносила молитвы Трюд…

Льётольф с нетерпением поджидал преемницу вёльфы.

— Истосковалась по тебе! — с жаром произнесла Астрид, скидывая рубаху, и, падая в объятия новоявленного Локи. Тот без лишних слов увлёк любовницу на ложе. Удовлетворив плотскую страсть, волколак, наконец, перешёл к более насущному делу.

— Я не хочу, чтобы наше племя помогало людям… От них одни лишь беды… Волколаки много столетий жили сами по себе и это избавило нас от гибели. Религиозная война приверженцев Логоса и пра-правнуков Рода — не наше дело. Ты согласна со мной?

— Да, любимый… — с готовностью подтвердила Астрид.

— Нашему племени нужен новый сильный вождь и молодая вёльфа, которые дадут крепкое потомство волколаков.

Астрид, разметавшаяся на мускулистой груди любовника, слегка приподнялась и заглянула в его глубокие карие глаза.

— Что ты задумал, Льётольф? Скажи мне… Я во всём поддержу тебя… — пообещала она.

— Для начала я хочу избавиться от Гуннульфа. После от Трюд… А, когда придёт время — от отца. Он слаб и не сможет противостоять внешним врагам.

— Говори, что я должна делать! — воскликнула Астрид. Перспектива стать женой будущего вожака стаи щекотало её самолюбие…

— Во время погребальной церемонии, прокрадись в чертог Аудульфа, выкради младенца. Отнеси его к людям и убей… Не забудь изменить запах, иначе волколаки тотчас обнаружат тебя…

— На то я и преемница вёльфы! — воскликнула Астрид.

— В чаще леса, милях в четырёх отсюда, живёт волхв Любомир. Безобидный старец… Подле его жилища есть капище славянского бога…

— Да-да… Я знаю… Как-то охотилась в тамошних местах… — подтвердила Астрид.

— Братца убей прямо на жертвенном алтаре, окропи капище его кровью… Мой отец и его жена помчатся разыскивать сына…

— Они найдут его… Все знаки приведут к капищу… — пообещала Астрид и продолжила мысли любовника: — А когда найдут растерзанного Гуннульфа, отомстят волхву… И возненавидят людей…

Льётольф впился в её губы долгим поцелуем.

Погребальная церемония у волколаков проходила вечером, на заходе солнца в отдельно отведённом месте. Все они пребывали в ипостаси волков. Все, кроме новой преемницы. Именно она поднесла факел к погребальному костру — последнему ложу старой вёльфы в этом мире.

Около полуночи началась поминальная трапеза в чертоге вожака, что по традициям продлится до утра. Астрид усыпила няньку, выкрала ребёнка и незаметно улизнула прочь.

Астрид-волчица со всех ног неслась по лесу, держа в зубах маленький пушистый комочек. За пределами городища Гуннульф, словно уже понимая традиции соплеменников, из младенца превратился в волчонка.

Волчица неслась со всех ног, однако она не забыла привязать к своему животу мешочек с магическим порошком, который равномерно высыпался на землю. Именно он укажет путь к капищу волхва и отобьёт запах Астрид, оставив опытного вожака в полном недоумении.

Астрид быстро добралась до обиталища волхва — ночь накануне солцеворота была достаточно светлой, а звёзда и луна на небе светили ярко.

Лес расступился — взору волчицы открылось свободное от леса пространство — землянка и небольшие хозяйственные постройки, огороженные частоколом, поодаль — капище Триглава и его сыновей.

Она огляделась, втянула ноздрями воздух — опасности не было, и уверенно направилась к капищу. Астрид перешагнула каменный священный круг, и уже намеревалась положить волчонка на алтарный камень и растерзать его, как перед ней в капище предстала старая вёльфа.

Астрид замерла, по-прежнему держа волчонка в пасти.

— Что ты делаешь? Опомнись! — произнёс дух вёльфы. — Я ещё здесь! Фенрир оставил меня, чтобы приглядывать за тобой и нашим племенем!

Шерсть Астрид встала дыбом. Она выпустила волчонка из пасти на алтарный камень. Тот издал писк…

— Нападёшь на меня?! — спокойно произнесла вёльфа. — Я умерла, я — дух! А ты предаёшь своего вожака!

Глаза Астрид сверкнули яростью.

— Льётольф отвернётся тебя! И ты станешь повинной в смерти Гуннальфа! Женой нового вожака тебе не быть никогда! — продолжил вещать дух вёльфы. — Льётольф, что Локи! Он использует тебя! Как я раньше не доглядела этого?!

Астрид ощерилась, готовая растерзать волчонка.

— Фенрир проклянёт тебя навечно! Ты будешь гнить в туманной земле Нифльхель!!!

Последний довод показался Астрид слишком убедительным. Она развернулась и умчалась прочь, оставив попискивающего волчонка на алтарном камне.

Она вернулась в родное городище ещё затемно также незаметно, как и покинула его. Соплеменники по-прежнему справляли поминальную трапезу в чертоге вожака Аудульфа. Он восседал на деревянном резном троне на возвышении, а по правую руку от него — Трюд, облачённая в новую льняную рубаху, украшенную бронзовыми бляшками с замысловатым литьём. За долгие тысячелетия жизни подле людей волколаки переняли у них многое, в том числе и умение вести хозяйство, ремёсла, ткачество. Единственное, от чего отказались волколаки, так это разведение домашней скотины. Несмотря на то, что они пребывали в городище в облике людей, скотина всё равно чуяла в них волчью кровь и сильно волновалась.

Перед правящей четой был накрыт обильный стол: едва прожаренные куски мяса лесной дичи, истекающие кровью, приправленные травами; ягоды, коренья, отварные грибы, два кувшина с сурьей. Со своего возвышения вожак и его верная подруга, жена, наблюдали за пирующими соплеменниками. Тем временем, волколаки в ипостаси мужчин и женщин возносили молитвы Фенриру, прославляли деяния почившей вёльфы — старуха пользовалась доверием и непререкаемым авторитетом, не забывая прикладываться к чашам, доверху наполненным терпким хмельным напитком.

Тут же в чертоге пылал очаг — на вертелах слегка обжаривалось мясо разделанной лани. Дым очага частично струился по земляному полу, обволакивая ноги сотрапезников, но большая часть его уходила в отверстие, проделанное в деревянной крыше. Сквозь отверстие можно было увидеть ночное, усыпанное звёздами, небо. Дурные предчувствия тревожили Трюд. Она ощущала беспричинное беспокойство, особенно когда её взор пересекался с Льётольфом.

Напротив, старший сын вожака пребывал в прекрасном расположении духа. Рыжеволосый красавец, словно восставший из небытия бог Локи, расточал окружающим веселье, что по традициям племени не возбранялось на поминальной трапезе, многозначительно подмигивал женщинам, находил нужные слова для мужчин. Соплеменники любили Льётольфа и уважали его. Никто и подумать не мог, что тот задумал избавиться от брата, а затем и отца.

Льётольф с аппетитом волка поглощал слегка обжаренное мясо с кровью, запивая сурьей, приготовление которой волколаки также переняли от людей ещё в далёкой древности.

Трюд нервно всматривалась в зал чертога. Неожиданно она заметила:

— Муж мой, я не вижу Астрид, молодую вёльфу…

Аудульф пожал плечами и пригубил сурью из глиняной расписной чаши.

— Она свободный член стаи… Может быть, устала, отправилась отдохнуть… На её долю в последние дни выпали нелёгкие испытания.

Трюд вяло улыбнулась мужу, но сомнения и предчувствие опасности продолжали терзать её сердце.

— Муж мой, позволь мне отлучиться с трапезы. Я хочу удостовериться, что с нашим сыном Гуннульфом всё в порядке.

Вожак милостиво кивнул. Не успела Трюд покинуть своего почётного места, как в чертоге появилась Астрид. Она была бледна и явно взволнованна, хоть и пыталась держаться уверенно и непринуждённо. Трюд сразу заметила: самообладание даётся молодой вёльфе с трудом — явно что-то случилось. И она поспешила к сыну.

Тем временем Астрид присела подле Льётольфа. Тот смачно пригубил чашу с сурьей и испытывающе воззрился на свою сообщницу.

— Как всё прошло? — шёпотом заговорщика поинтересовался он.

— Как нельзя лучше… — солгала ему вёльфа.

— Тогда выпей! — Льётольф подал жест виночерпию, который принёс для Астрид чашу, наполненную хмельным напитком.

Вёльфа жадно припала к чаше и почти что осушила её. Льётольф рассмеялся.

— Ты хочешь напиться, вёльфа? — громогласно произнёс он. — Увы, старуху не вернёшь. Она верно служила нашей стае…

— И продолжает служить… — едва слышно сквозь зубы процедила Астрид.

В этот момент Трюд оставила чертог, прошла по длинному разветвлённому коридору и достигла супружеской спальни, в которой оставила Гуннульфа под присмотром пожилой няньки.

Трюд толкнула дверь и вошла внутрь небольшого помещения, освещённого пламенем факела, пылавшего в треножнике подле очага, служившего в холодные месяцы года для обогрева.

Взору Трюд предстала нянька, распластавшаяся на застеленном домотканными половиками полу. Люлька, сплетённая из ветвей ивы, была пуста… Трюд метнулась к люльке и перевернула её содержимое в надежде найти сына. Она издала вопль раненой волчицы и попыталась привести в чувство няньку. Однако та спала непробудным сном.

Астрид заметила отсутствие Трюд в зале чертога — решение вёльфы было мгновенным. Пока Льётольф расточал налево и направо шутки, поддерживаемые дружным смехом сотрапезников, она покинула зал.

…Трюд хлестала по щекам спящую няньку, надеясь привести её в чувство. Неожиданно за её спиной раздался голос Астрид.

— Она проспит до утра. Я сама усыпила её колдовским зельем.

Трюд отпрянула от обездвиженной няньки и бросилась на Астрид, готовая впиться ей в горло зубами.

Вёльфа, предвидя подобную реакцию, отпрянула.

— Гуннульф жив. Он в капище старого волхва… — произнесла она. — Льётольф приказал мне выкрасть его и убить.

Трюд замерла, её золотисто-карие глаза расширились, зрачки сузились, как у волчицы.

— Льётольф мечтает свергнуть отца и захватить власть! — выпалила молодая вёльфа. — Я, как член стаи не могу допустить этого!

— Я тотчас сообщу об этом Аудульфу! — с жаром произнесла Трюд.

— Нет! — остановила её вёльфа. — Прежде верните сына! Затем вожак соберёт таг, и я выступлю против Льётольфа. Он должен понести наказание по законам нашего племени!

Трюд с недоверием воззрилась на вёльфу.

— Очень надеюсь, что твои слова искренни!

Аудульф, обеспокоенный отсутствием жены, оставил поминальный пир, и отправился на её поиски. К тому же вожаку не терпелось увидеть своего младшего сына Гуннульфа, которого он обожал.

Не успели Трюд и Астрид покинуть комнату, как вошёл вожак. Он смерил взором взволнованных соплеменниц, затем заметил распластавшуюся на полу няньку. Метнулся к пустой люльке.

— Гуннульф! — возопил вожак и схватился за нож-сакс, висевший на поясе.

— Расправу совершишь позже! — остановила его Трюд. — Прежде нужно вернуть сына!

— Я отвлеку Льётольфа! — пообещала вёльфа. — Боюсь, что у него есть немало приверженцев. Его надо застать врасплох!

— Льётольф!!! Его рук дело?! — в ярости возопил вожак. И тотчас догадался, обратившись к Астрид: — А ты помогала предателю? Что он пообещал тебе?

Астрид потупила очи долу.

— Я искренне раскаиваюсь, что поддалась влиянию Льётольфа. Надеюсь, что вымолю прощение у Фенрира.

— Прежде — вымоли у меня! — отрезал вожак.

* * *

Волхв Любомир жил отшельником в глубине леса в трёх верстах от древнего капища. Когда-то к нему за прорицанием обращался сам князь Радомир и воевода Колот. В былые времена жрецы Велегоша всегда приглашали Любомира на все празднества. Правда, в последние лет десять волхв занемог, годы брали своё. Потому своего лесного пристанища он почти не покидал. Однако местные охотники не забывали снабжать старого волхва дичью.

Накануне Любомир спал плохо, постоянно просыпался. И только волхв заснул перед рассветом, как сквозь сон послышался ему детский плач. Старик поднялся со своего ложа, накинул на плечи шерстяной плащ, подбитый лисьим мехом — кости в последнее время болели, поясница не разгибалась. Он вышел из тёплой землянки на свежий воздух — детский плач усилился. Волхв пошёл на его звук, исходивший от святилища Триглава, расположенного недалеко от землянки.

Перед взором волхва открылось святилище в утренней дымке, старик обошёл вкруг него… и снова услыхал детский плач.

— Из святилища доносится… — решил Любомир и не ошибся.

Войдя в каменный круг святилища, он поклонился древнему изваянию Триглава. За ним стояли идолы Руевита, Радегаста, Сварога, Стрибога, Святовита.

Подслеповатыми глазами волхв заметил на алтарном камне какой-то шевелящийся комок, подошёл к нему и пригляделся — это был трёхмесячный волчонок.

— Великие боги! Волчонок! — удивился волхв. — Неужто ты детским плачем меня привлёк? К чему бы это?.. — терялся он в догадках.

Любомир огляделся: неужто нечистая сила или сам древний забытый Чернобог с ним шутки шутит? Однако святилище окутала звенящая тишина.

Волхв снова взглянул на алтарь, где ещё мгновение назад сидел волчонок и…вскрикнул и отшатнулся.

— Ребёнок! Человеческое дитя!!! — возопил он страхом и недоумением. — Откуда ты взялся? А где же волчонок?..

На камне лежал крошечный обнажённый мальчик…

Волхв нагнулся и подхватил его, обернув в плащ. Младенец причмокнул, засунул в рот палец и начал сосать его, словно соску.

— Голодный… Ладно, идём домой… Покормлю тебя остатками вечернего козьего молока…

Волхв держал летом козу в отдельном загоне под навесом, а зимой — прямо в землянке.

Не успел Любомир покинуть святилище, как из леса вышли два волка — зрелый крупный самец с рваным правым ухом и молодая сука. Они приблизились к волхву и легли на землю. Тот застыл перед хищниками, прижимая ребёнка к груди. Однако волки не проявляли агрессии.

— Что вам нужно? — дрожащим голосом спросил волхв, понимая, если хищники нападут — он не сможет противостоять им.

В ответ самец поднялся с земли и почти вплотную приблизился к волхву. Старик закрыл глаза, вознеся молитву Триглаву, дабы тот отправил его в Ирий. Волк спокойно стоял перед волхвом, затем носом уткнулся в грудь человека — ребёнок, завёрнутый в плащ, запищал.

— Ты пришёл за младенцем?.. — догадался волхв, и страх его перед хищником исчез. Волк кивнул в ответ. — Но… зачем тебе дитя? — недоумевал Любомир. — В лесу полно дичи…

Но волк не отступал.

— Боги проклянут меня, если я отдам тебе ребёнка на растерзание… — произнёс волхв.

Теперь волк отступил назад и сел на задние лапы. Весь вид животного говорил: я не причиню зла ребёнку.

Волхв развернул плащ, чтобы взглянуть на дитя и… Его взору предстал волчонок!

Пушистый комочек лежал у него на руках, сладко прижавшись к груди. Волхв невольно ощутил слабость в ногах. Он прекрасно знал сказания о волколаках, наполовину людях — наполовину волках, некогда населявших земли бодричей, но сам воочию никогда не встречался с ними. Считалось, что волколаки давно сгинули.

— Так это твой волчонок? — удивился волхв.

Тем временем волк поднялся с земли, встал на задние лапы, так что стал вровень с Любомиром и, сделав шаг вперёд, лизнул его в лицо. Затем отступил и снова сел на землю на прежне место. Молодая волчица же спокойно наблюдала за действиями своего соплеменника, не предпринимая каких-либо действий.

Любомир никогда не слышал о подобном поведении волков и уверился в том, что они не причинят ему зла. Волхв ещё раз взглянул на волчонка — хорошенький мягкий комочек зевнул, обнажив молочные зубки. Затем погладил его по белому лбу между ушами, волчонок издал довольное урчание.

— Волколаки! Древнее племя наполовину людей — наполовину волков! — догадался волхв. И добавил: — Хорошо, иди в свою стаю… — сказал он маленькому волколаку. — Но прежде я дам тебе имя: Белолобый…

Любомир опустил Белолобого на землю. Взрослый волколак тотчас приблизился к нему, схватил зубами за шиворот и скрылся в лесу вместе со своей молодой подругой. Волхв долго смотрел им вслед. Вернувшись в землянку, он не мог заснуть — происшествие навивало размышления.

«Неужели волколаки вернулись? — думал старик. — Но где же они были до сего момента? Где обитали? Как маленький волколак попал на алтарный камень?»

* * *

Сияна добралась до обиталища Любомира, когда солнце уже перевалило далеко за полдень. Любомир сидел перед своим жилищем и жарил на догорающих углях зайца, добытого в лесу одним из здешних охотников.

Ведунья помнила Любомира крепким плотным мужчиной в тёплое время года в расшитой красными шерстяными нитями белой рубахе, подпоясанной поясом с многочисленными оберегами. Зимой же — в тёмно-коричневом плаще на лисьем меху.

Теперь же взору ведуньи предстал старец, от былого величия волхва не осталось и следа. Женщина вышла из леса, поклонилась хозяину и поприветствовала:

— Здрав будь, волхв Любомир!

Старик сощурился, смерив подслеповатым взором гостью.

— Сияна! Помню тебя! Девчонкой ещё была! — безошибочно определил волхв. — Теперь уж мы не те… Да и меня силы покидают день ото дня… Присаживайся, отведай со мной зайца… Зубы мои ещё крепки, чтобы с мясом справляться…

— Благодарствуй… — Сияна приняла приглашение и присела к кострищу на деревянный чурок.

Не успела Сияна расположиться, как из леса вылетела серая кукша. И, сделав круг над обиталищем волхва, приземлилась на аккуратно сложенные дрова под навесом. Отсюда птичка могла без труда наблюдать за хозяином и гостьей, а также слышать всё, что они говорят.

Волхв снял жаркое с прута, ловко отломил от него заднюю ножку и протянул ведунье. От жаркого исходил сладковатый аромат трав, и Сияна с аппетитом его отведала. Насытившись, она перешла к делу:

— Пришла я тебя просить о милости: справь свадебный обряд в ночь Купалы между охотником Лесьяром и девицей Ладомирой.

Волхв молча, неспешно, пережёвывал мясо. Сияна не торопила его с ответом…

— Расскажи мне их историю, — наконец, вымолвил Любомир. — Выслушаю — дам ответ.

Сияна подробно посвятила волхва во все тонкости жизни молодых и их отношения. Не утаила она и результатов гадания на рунах у Жданы.

Любомир отбросил заячью кость в сторону.

— Теперь я хочу рассказать тебе о неком волчонке… — и поведал Сияне о волколаках.

Рассказ волхва взволновал ведунью.

— Это знак богов! — не сомневалась она. — Волки — символ храбрости и верности. Они сохраняют пары на протяжении всей жизни. А волколаки, коли себя так вели, — наделены ещё и мудростью! Они — древние обитатели нашей земли. Никогда волколаки не нападали на бодричей.

— Согласен — никогда. Возможно, времена изменились, и они ищут союза с нами. Кто знает: что у них на уме… — многозначительно заметил волхв. — Обряд в капище Лады я справлю, как и подобает. Пусть Ждана мне пособит… Время всё расставит на свои места.

* * *

Почитать канун солнцеворота повелось у волколаков с давних пор, когда они жили подле славян. В этот день проходил таг в чертоге вожака, обсуждались насущные проблемы племени. Затем, под вечер, устраивался обильный пир и гуляния.

Но этот таг отнюдь не радовал Аудульфа. Ещё в чертоге не убрали столы после поминальной трапезы, как он вынужден во всеуслышание обвинить своего старшего сына в предательстве.

Ночь выдалась для вожака бессонной. Лишь под утро, когда он и Трюд вернулись в городище вместе с Гуннульфом, чета перевела дух и немного вздремнула.

Однако для вожака сон был прерывистым. Он едва сдерживал себя, чтобы не наброситься на сына, спящего за столом после поминальной тризны в зале чертога. Усилием воли Аудульф поборол в себе гнев, намереваясь соблюсти законы племени и не учинять расправу над предателем.

Наконец члены стаи собрались в уже прибранном после ночи чертоге на таг. Разместились на длинных скамьях. Аудульф по обыкновению восседал на стуле с высокой резной спинкой. Он обвёл цепким взором своих соплеменников, вперившись в старшего сына.

— Сегодня в канун солцеворота мы традиционно проводим таг. На сей раз не буду произносить хвалебных речей… — голос вожака звучал взволнованно и внезапно прервался. Члены племени устремили на него удивлённые взоры. Усилием воли Аудульф продолжил: — Сегодня я намерен обвинить своего старшего сына Льётольфа в предательстве.

Льётольф, окружённый своими приверженцами побледнел, но не растерялся. Он вскочил с места и возопил:

— Отец хочет избавиться от меня! Я мешаю ему! Он мечтает передать власть своему младшему сыну!

Взволнованные таким поворотом событий, волколаки загудели, словно пчелиный улей.

Аудульф порывисто встал и поднял руку, призывая племя выслушать его. Волколаки притихли. Льётольф стоял, окружённый приверженцами, дерзко взирая на отца.

— Твои обвинения беспочвенны! — с жаром выкрикнул он. — Я не совершил ничего противозаконного!

Аудульф зло усмехнулся.

— Ты считаешь убийство младшего брата благим поступком?

Волколаки снова зашумели. Некоторые члены племени бросились на Льётольфа. Лишь вмешательство вожака остудило их праведный пыл.

— Я никогда бы не посмел выдвинуть обвинение против сына, не имея на то серьёзных доказательств.

Аудульф трижды хлопнул в ладоши — в зал вошли Астрид и Трюд. Жена вожака прижимала младенца к груди. Они встали по обе стороны вожака.

— Говори Астрид! — приказал вожак. И вёльфа рассказала тагу всё о том, как Льётольф хотел убить малыша, а затем вожака и Трюд.

Волколаки пришли в немыслимое волнение. Мужчины из числа тага тотчас набросились на Льётольфа и его сторонников. Те даже оружием воспользоваться не успели. Наконец по приказу вожака в чертоге наступила тишина.

— Что ты можешь сказать в своё оправдание Льётольф?

— Всё ложь! — взревел он. — Астрид оклеветала меня! Она мстит мне! Она ревнует меня!

Волколаки снова зашумели, мнения их разделились.

Аудульф снова поднял руку, прося тишины. Все смолкли.

— Моего сына Гуннульфа нашёл старый волхв, что живёт в нескольких верстах от городища. Он сможет подтвердить мои слова.

В зале снова поднялся шум. Аудульф терпеливо выждал, позволив им высказаться и выпустить пар. Наконец один из уважаемых волколаков произнёс:

— Я сам отправлюсь к волхву. И, если он подтвердит слова вожака, то по законам Фенрира Льётольфа ждёт смерть. А пока пусть Льётольф и его приспешники посидят под стражей.

Соплеменники одобрили его предложение. Казалось бы, таг подошёл к концу, как вдруг Трюд попросила слова.

— Астрид не смогла растерзать моего сына, но она всё равно виновна…

Вёльфа замерла, устремив тревожный взор на жену вожака. Однако та жёстко продолжила:

— Пусть она покинет племя. И вернётся, когда понесёт дитя от человека. Нам нужен прилив свежей крови.

Таг поддержал Трюд. Астрид ничего не оставалось делать, как покинуть родное городище. Она обратилась волчицей и побрела по лесу. С наступлением ночи она обосновалась подле древнего капища Лады…