Где-то, за какой-то дверью, пробило шесть, когда Космаля проснулся. Он открыл один глаз, но поскольку вокруг ещё было довольно темно, тут же закрыл его и решил спать дальше. Припомнился ему ужасно смешной сон — будто был он не мальчиком, а маленькой жёлтой собачкой. «И что только человеку не приснится», — подумал он. Собрался повернуться на другой бок, но тут почувствовал, что ему холодно. «Наверно, съехало одеяло», — вздохнул он и уже собрался протянуть руку, чтобы накрыться с головой, но тут же понял, что одеяла на нём вообще нет. Да и рука не протягивалась, уж очень она была короткая.

«Это от холода свело руку, не иначе, — решил он. — Хорошо ещё, что я закалённый, не какой-нибудь мерзляк. Но всё равно надо будет поднять одеяло и укрыться. Ведь ещё очень рано, можно поспать часок. Только бы тётя не подумала разбудить меня пораньше, чтобы послать за хлебом».

Яцек попробовал повернуться на другой бок — не вышло. «Что такое? — рассердился он. — Почему мне так неудобно лежать? И кровать такая жёсткая».

Наконец он сел. И тогда только понял, что сидит под дверью родной квартиры, на грязном коврике. Взглянул на руки — нет, это были не руки, а всё ещё кривые собачьи лапы, в точности такие, как у всех такс. И хвост был такой, как полагается. В общем, он всё ещё был псом.

Послышались чьи-то шаги. Кто это тащится так рано? Какая-то грузная женщина тяжело шлёпала по ступеням, поднялась на площадку и наконец остановилась возле коврика у дверей.

— А это кто? — удивлённо спросила женщина. — Откуда ты взялся, пёсик?

Яцек Космаля хотел, конечно, ответить, что он вовсе не пёсик, а сын супругов Космаля, которые живут тут, за этой дверью, но, к сожалению, звуки, которые он издал, были просто жалобным лаем. Теперь он понял, что заговорившая с ним женщина была не кем иным, как пани Чубашковой, по утрам разносившей жильцам молоко. И теперь она, разговаривая с Яцеком, забрала пустую бутылку и поставила на её место полную.

— Ну что, пёсик? — спросила она снова. — Не хотят тебя впустить? Видно, провинился? Ну, попроси хорошенько, тебе и откроют.

Идея показалась Яцеку очень разумной. Оказывается, иногда и другим могут прийти в голову хорошие мысли, как, например, на этот раз паки Чубашковой.

Он попробовал допрыгнуть до звонка, но теперь ему это не удалось. Поскрёб дверь лапой — тоже безрезультатно. С минуту прислушивался, наклонив голову, но, видно, в доме все ещё спали.

«Они спят себе в кроватях, под одеялами, им тепло и удобно, а я, как пёс, на коврике!»

Космале хотелось зареветь, даже ударить в дверь кулаком, но как ударишь кулаком, если и кулака-то нет. Тогда… взгляд его упал на бутылку с молоком. Правда, он не любил молока, но, в конце концов, если человек… то есть пёс… впрочем, неважно кто… если кто-то голоден, то может выпить и молока. Только как это сделать, как напиться из бутылки? Яцек встал на задние лапы, опершись передними о бутылку, и попробовал заглянуть в неё сверху. Бутылка была закрыта серебристой крышечкой. Открыть её зубами не так-то просто, но чего не сделаешь, если голоден. Он покрепче упёрся в бутылку передними лапами и попытался подцепить зубами нижний край крышечки. Но тут лапы у него соскользнули, бутылка перевернулась и со звоном покатилась по каменному полуплощадки.

Шум был так силен, что открылась дверь не только квартиры Яцека, но и двух соседних квартир.

— Что случилось? — спрашивали все. Потом увидели перевёрнутую бутылку молока.

— Это собака перевернула бутылку! — крикнула соседка с правой стороны.

— Собака? — откликнулась тётя Леокадия, и её голова, вся в бигуди, показалась в дверях квартиры. — Собака? — повторила она.

Голос её прозвучал так сердито, что бедный Яцек, не ожидая последствий, поджал хвост и собрался удрать вниз по лестнице. Но в этот момент на лестнице — показалась огромная фигура, в которой Яцек без труда узнал их дворника.

Дворник не любил Яцека Космалю. Если в доме случалось что-нибудь плохое, он сразу же говорил, что это сделал Яцек. Правда, обычно он не ошибался, но мог ведь и ошибиться. Ничего удивительного, что при виде дворника Космаля кинулся в сторону и проскользнул в открытую дверь соседкиной квартиры.

К счастью, соседка, очень увлечённая обсуждением происшествия с молоком, не заметила, что главный виновник проник в её владения. А Космаля, насмерть перепуганный, забрался под кровать, в угол, поближе к стене. Убежище показалось ему надёжным, к тому же после ночи, проведённой на лестничной площадке, он наконец-то оказался в тепле. Тут было тихо и спокойно. Голос соседки доносился с лестницы, говорила она много и громко.

«Пусть поболтают», — подумал Космаля и снова почувствовал голод. Осторожно высунул из-под кровати кончик носа. Пахло чем-то вкусным.

«Надо всё-таки поесть».

Решительно покинув своё укрытие, он потрусил в кухню. Вскочил на табуретку, стоявшую у стола, и замер от радости: на тарелке розовели аппетитные ломтики ветчины. Соседка, видно, любила вкусно поесть. Яцек быстро расправился с ветчиной и хотел уже похлебать из чашки кофе с молоком, когда в прихожей хлопнула дверь. Вернулась хозяйка. Космаля чуть не выругался, но, к сожалению, получилось только что-то вроде: «Вр-р-р, вр-р-р».

Хорошо ещё, ворчание было тихим и входившая в кухню хозяйка его не услышала. Не заметила она и жёлтую собачку, которая стремительно шмыгнула в комнату. Зато она увидела перевёрнутую чашку, а кофе залило стол и тихо капало на пол.

Спрятавшийся под кроватью Космаля слышал восклицания хозяйки по поводу разлитого кофе.

— Ах, и как это у меня вышло? — говорила сама себе хозяйка. — Наверно, выбегая, я зацепила чашку.

Потом она замолчала, очевидно вытирая со стола лужу и наливая себе другую чашку. Тут раздался её удивлённый и испуганный крик:

— А где же ветчина?!

Космаля невольно облизнулся, вспомнив её вкус. Ветчина была действительно отличная.

«Жаль только, мало», — добавил он мысленно. И снова почувствовал голод. Разве можно наесться двумя ломтиками ветчины? Съесть бы ещё что-нибудь.

А если соседка уйдёт и не оставит ничего съедобного, что тогда?

«Собачья жизнь», — подумал Космаля и решил побыстрее выбраться из этой квартиры. Да, но как? Если пойти в прихожую и стать под дверью, ожидая, когда хозяйка будет выходить, она сразу поймёт, кто съел ветчину, и трёпка обеспечена. А если остаться под кроватью, то так и просидишь целый день в чужой запертой квартире.

Тут он подумал: надо ведь что-то делать, чтобы снова стать человеком. Может, поискать Продавца Шаров? А может, пойти в школу? Но как же идти в школу, если никто не поймёт, что ты вовсе не пёс, хотя выглядишь как самый настоящий жёлтый пёс?

«Пора сматываться отсюда, — решил он. — Ничего, рискну. В случае чего — не дамся, и всё!»

Он осторожно вышел из-под кровати, чтобы разведать обстановку. Соседка всё ещё была в кухне. Космаля с завистью слушал, как она звенела посудой.

«Она там ест и ест без конца, а я голоден как чёрт! Что, если она сегодня вовсе не выйдет из дому?»

Крадучись, он выбрался в прихожую и уселся в уголке за вешалкой, на которой висели какие-то плащи и шляпы.

«Подожду, — сказал он себе, — подожду, пока она не соберётся уходить. Так будет лучше. Она откроет дверь, а я — шасть на лестницу. И ходу!»

Но соседка, видно, не спешила. Возилась в кухне и что-то напевала.

«Так она никогда не уйдёт», — нервничал Космаля. Потом стал прислушиваться. На лестнице послышались шаги. Кто-то шёл, остановился перед дверью и постучал.

В тот же момент Космаля почувствовал, что должен громко и грозно залаять, что его собачий долг — защищать эту запертую дверь, за которой стоит неизвестно кто. Он вылез из-за вешалки и залился сердитым лаем. Одновременно раздался испуганный крик соседки:

— Ой, ой, откуда тут взялся пёс? Помогите! Неизвестно, зачем она кричала «помогите», ведь

Космаля вовсе не собирался пугать её или, тем более, кусать. Он только честно выполнил свой собачий долг и был этим даже немножко горд. Стук повторился.

На этот раз Космаля повёл себя ещё более грозно, стараясь лаять басом.

— Откуда взялась собака? — нервничала соседка.

В прихожей было темно, и она ничего не видела. Когда же она зажгла свет и увидела подскакивающего и сердито рычащего Космалю, то сразу сообразила:

— Ах, это ведь тот пёс, который был на площадке!

Она как будто немного успокоилась. Стук в дверь повторился ещё раз. Космаля совсем разбушевался. Он лаял и кидался на дверь. Хотел показать, на что способен.

— Кто там? — спросила наконец хозяйка квартиры.

— Почта, — ответил мужской голос, — но сначала уберите собаку, а то ещё укусит.

— Попробую, только не знаю, смогу ли, — беспомощно ответила хозяйка. — У меня никогда не было собак, и я не знаю, как с ними обращаться. Но я попробую.

И она просительно заговорила, обращаясь к Космале:

— Тихо, пёсик, тихо!

— Ну ладно, буду тихо, только выпустите меня, — пробормотал Космаля, что на собачьем языке прозвучало примерно так: «Гав, гав, гав!»

— Его надо привязать, — советовал через дверь почтальон, — или запереть в ванной.

— Прекрасная мысль, — обрадовалась хозяйка. — Запру его в ванной.

Она открыла дверь в ванную и стала уговаривать Космалю, чтобы он туда вошёл.

— Не хочу ни в какую ванную, — взбунтовался Космаля. — Я туда зайду, как дурачок, а вы захотите меня выкупать. Ещё чего!

И, глухо ворча, он снова спрятался за вешалкой.

— Он не хочет и ворчит, — сообщила соседка почтальону.

— Тогда я суну письмо под дверь и пойду, мне некогда ждать, — заявил почтальон.

Послышался шелест подсовываемого под дверь письма.

— А что мне делать с собакой? — растерянно спросила соседка, но ответа не получила. Она стояла в прихожей, стиснув руки. Увидев, что Космаля вылезает из-за вешалки, она отступила. Но он подошёл к двери и тихонько заскулил:

— Выпустите меня, пожалуйста. — На собачьем языке это прозвучало так: «Гав, гав! Ау-у! Ау-у-у!»

— Ах, ты хочешь выйти, пёсик? — обрадовалась соседка и побыстрее открыла дверь.

Космаля без оглядки выскочил на лестницу.

«Теперь надо вернуться домой, — подумал он. — Я голоден: может, в конце концов, дадут мне поесть».

И с надеждой в сердце он остановился перед дверью своей квартиры. Тявкнул тихо раз и другой, но дверь не открывалась.

«Видно, никого нет, — подумал он. — Конечно, никого нет. Мама и папа на работе, Божена в школе, а тётя Леокадия ушла за покупками! Что же делать? Может, поискать Продавца Шаров? Ведь не могу же я навсегда остаться собакой».

На лестнице послышались шаги. Кто-то спускался сверху, шаркая тяжёлыми ботинками.

— Дворник! — охнул Космаля. — Дворник!

Действительно, это был дворник и вдобавок с метлой.

Вид его был страшен. Космаля одним прыжком отскочил от двери и кинулся вниз по лестнице с такой быстротой, на которую были способны его короткие лапы.

Остановился он лишь посреди двора, у большого газона, где росло несколько деревьев и стояли скамеечки. Спрятавшись под одной из них, он стал осторожно осматриваться.

А во дворе было всё как обычно. На скамейках сидели мамы с колясками, в которых спали маленькие дети. Проходили жильцы и заговаривали с детишками постарше, которые ещё не ходили в школу. Космаля знал почти всех, частенько их задирал, когда шёл в школу или из школы. Но сейчас он думал не об этом, ему надо было разобраться в собственных делах.

Внезапно он почувствовал сильнейшее желание обнюхать одно из деревьев. До сих пор он никогда этого не делал, но теперь, став настоящей, породистой таксой, должен был подчиняться собачьим законам. Он осторожно вылез из-под лавки и приблизился к дереву. Обнюхал его чёрным мокрым носом и убедился, что пахнет оно интересно: иначе говоря, совсем недавно здесь проходила другая собачка. Только он собрался по собачьему обычаю поднять одну ногу, как его отвлёк совсем иной запах. Запах этот был отчетливый, только… минутку… что же это такое? Ну конечно, это был запах врага! Космаля поднял голову и увидел: по ровно уложенным плитам дорожки шёл большой рыжий кот. Раньше, ещё будучи мальчишкой, Космаля часто гонял его и швырял в него камнями. Вот и сейчас, громко лая, он кинулся за ним.

Кот остановился, выгнул спину, шерсть на ней стала дыбом. Выглядел он довольно грозно и ростом теперь был с Космалю. Он открыл рот и зашипел:

— Хи-и-и!

Космаля остановился.

— Хи-и-и! — повторил Рыжий и вытянул лапу, вооружённую острыми когтями. — Хи-и-и! Я тебя узнал! Ты Яцек Космаля, превратившийся в собаку. И сейчас будешь ко мне приставать? Попробуй только — за всё тебе отплачу!

Яцек сначала ужасно удивился, что так хорошо понимает кошачье мяуканье, но уже в следующий момент возмутился. Как? Этот котяра осмеливается разговаривать с ним так нахально?

Несмотря на грозный вид Рыжего, Космаля бросился на него, яростно взлаивая:

— Ах ты Рыжуха! Ах ты жалкий мышелов! Я тебе покажу! Проваливай отсюда! Ну!

Но Рыжий и не думал отступать. Он ещё больше выгнул спину и цапнул растопыренной когтистой лапой длинную мордочку Космали.

— Ау-у-у-у! — взвыл от боли Космаля. — Ау-у-у-у! Ты злодей! Я тебе дам! Попадись только мне! Подожди!

Но Рыжий и не думал ждать, а, цапнув Яцека ещё раз, теперь за ухо, взобрался на дерево и с явным удовольствием стал глядеть оттуда на своего бывшего преследователя.

— Ау-у-у-у! — жалобно выл Яцек.

— Вот видишь! — торжествовал Рыжий. — Всегда важничал и швырял во всех кошек камнями, а теперь и сам получил. Чего скулишь? Этакий смельчак. Посмотрите на него! Вождь Команды Силачей! И как хнычет!

Всё можно было бы снести, только не такие издевательства. Яцек, как сумасшедший, кинулся к дереву, не обращая внимания на кровь, капавшую с его расцарапанной мордочки. Но Рыжий сделал великолепный прыжок и исчез за стеной. А на газоне во дворе остался посрамлённый жёлтый пёсик.

Тут возле него раздался знакомый голос:

— Откуда здесь взялся этот пёсик?

Космаля обернулся. Рядом стояла пани Малиновская, та, которая жила этажом ниже и всегда жаловалась, что Яцек шумит на лестнице.

— А пёсик-то хороший, — продолжала она. — Может, приблудный? Какой-то неухоженный. И грязный. Взять его, что ли? Видно, что ничей. Выкупать бы его только сначала! Ну, пойдём, пёсик, пойдём со своей хозяйкой.

— Какая вы мне хозяйка! — рассердился Космаля. — Никуда я с вами не пойду.

Но и на этот раз вместо слов из его горла раздалось лишь грозное ворчание, сопровождаемое оскалом острых зубов. Пани Малиновская возмутилась.

— Поглядите только, — обратилась она к остановившейся рядом соседке, — какой злой! На вид симпатичный и добрый, а только я заговорила с ним — ворчит.

— Может, он просто нервничает: его только что здорово поцарапал кот, — вмешалась какая-то мама с коляской.

— Может быть! Он, наверно, испугался, — утешилась пани Малиновская и, не теряя надежды завладеть собакой, приблизилась к Космале с явным намерением взять его домой.

— Ни за что на свете! — рявкнул Космаля и, поджав хвост, кинулся наутёк.

Он мчался во всю прыть, поминутно оглядываясь, не гонится ли за ним пани Малиновская. Пани

Малиновская не гналась, зато огромными прыжками настигал его какой-то большой косматый пёс.

— Загрызёт меня, и конец! — охнул Космаля и попытался бежать ещё быстрее, но пёс догнал его и пролаял низким голосом:

— Стой! Стой! Обожди!

Яцек не собирался ни стоять, ни ждать, а продолжал бежать так быстро, как только позволяли его короткие, кривые лапы. Тогда кудлатый пёс обогнал его и преградил дорогу. Космаля испуганно поднял глаза к нависшей над ним морде, отлично понимая, что он сейчас целиком во власти этого огромного создания.

— Привет, Яцек! — пролаяла собачища. — Что это ты? Не узнаёшь меня? Раньше ты никогда от меня не бегал!

Яцек осторожно пригляделся — действительно, что-то знакомое. Сейчас, сейчас! Ну, да, конечно! Ведь это же Гапа! Та самая Гапа, которая частенько бегала около школы и возле его дома!

В минуты опасности мысль работает быстро. Так она сейчас работала и у Космали. Ну, в самом деле! Он отлично вспомнил, как Юлька из его класса хвасталась, что это собака её дяди и что она самая умная из всех собак. Но не это главное! Яцек тихо охнул и снова закрыл глаза, так как в этот момент вспомнил, что совсем недавно, кажется, на прошлой неделе, он бросал в Гапу каштанами и даже два раза камнями, а один раз попал ей камнем по лапе так, что она целый день хромала.

«Сейчас она меня за это искусает», — подумал он с ужасом и был готов к самому худшему.

Но Гапа, как видно, не собиралась бросаться на Космалю. Она села рядом и, почесав за ухом, заметила:

— Ну что? Сдаётся мне, что, как это у вас людей говорится, началась для тебя собачья жизнь, не так ли? Как чувствуешь себя в собачьей шкуре?

Яцек не ответил. Ему только стало не по себе, и он почувствовал, что краснеет, но под шерстью, густо покрывающей мордочку, это было не видно. А Гапа зевнула и добавила:

— Не бойся, ничего тебе не сделаю. Я не обижаю маленьких собачонок! — Она великодушно вильнула хвостом и удалилась. Обескураженный Космаля с минуту сидел, не зная, как себя вести.

Гапа обошлась с ним, как с глупым щенком!

Но позвольте, позвольте: выходит, Гапа знает о том, что Продавец Шаров превратил его в таксу! Караул! А что, если псы из всей округи явятся, чтобы свести с ним счёты? Ведь он им немало досаждал. Скверная получается история. И вот что удивительно: будучи в собачьей шкуре, он прекрасно понимает не только человеческую речь, но и язык животных! Подумайте, ведь он без труда понял, что говорил ему тот бессовестный котище, а с Гапой вообще беседовал совершенно запросто.

«По крайней мере, хоть немного развлекусь — послушаю, о чём говорят между собой собаки, — подумал он в утешение. — А интересно, мог бы я, например, поговорить с конём?…»

Сидя так на газоне и размышляя о своей собачьей доле, он снова услышал пронзительный голос пани Малиновской, которая звала его:

— Пёсик, пёсик! Иди ко мне!