В последний год восстания Ань Лу-шаня произошли серьезные беспорядки в Сычуани и в бассейне реки Янцзы. Правительственные войска, посланные на усмирение бунта в городах, расположенных неподалеку от современного Шанхая, проявили невиданную жестокость, ограбив и убив тысячи иностранных торговцев. Однако эти события не имели отношения к восстанию Ань Лу-шаня, самым главным результатом которого стало катастрофическое падение престижа династии. Военные наместники региона Хубэй, где начался мятеж, подчинили себе гражданское население и сделали свои провинции практически независимыми от империи. Другие наместники провинций к востоку и юго-востоку от столицы последовали их примеру и даже объявили о передаче власти по наследству.

В 762 году умер император Су-цзун — в один год с отцом. Императрица намеревалась убить законного наследника престола, который был сыном императора от другой женщины, и посадить на трон собственного сына, но ее заговор был раскрыт одним из влиятельных евнухов, и супруга умершего императора поплатилась за это жизнью. Престолонаследник стал императором, взяв себе имя Дай-цзун.

Его первейшей заботой стала угроза со стороны Тибета. Племена тибетцев все чаще нарушали западную границу империи, а однажды даже захватили Чаньань, успев разграбить и сжечь город, прежде чем их отбросили назад, к границе. Спорадические рейды и набеги на территорию империи вылились в пятидесятилетнюю войну. В результате китайцы лишились земель, с которых прежде получали лошадей, и с тех пор были вынуждены покупать лошадей у уйгуров, на что ежегодно уходили тысячи рулонов шелка. Отношения с самой империей уйгуров были неровными — однажды уйгурская армия даже захватила Лоян.

Восстания и приграничные войны стали причиной экономических трудностей. Чтобы возместить снижение доходов казны из-за небрежной регистрации налогоплательщиков, была усилена соляная монополия: поставщиков соли обязали покупать лицензии, а также продавать свой продукт только представителям государства, которые облагали его огромным налогом, прежде чем передать торговцам. (Через десять лет точно такая же ситуация сложилась и в чайной отрасли. За сотни лет тибетский способ заваривания чая распространился по всему Китаю — сначала его смешивали с мукой, солью и имбирем, а затем стали употреблять в чистом виде, без добавок. Сычуань и юго-восток страны стали основными поставщиками чайного листа; торговцы закупали его у крестьян и накапливали на складах, прежде чем пустить в продажу. Попытка правительства ввести государственную монополию на чай провалилась, и тогда была создана комиссия, в обязанности которой входило закупать чай у производителей и продавать его торговцам, но коррумпированность членов комиссии привела к сговору с крупными оптовиками и вытеснению с рынка мелких торговцев.) Финансы империи также улучшились благодаря действиям новой волны специалистов со штатом бухгалтеров и клерков, которые эффективно противостояли старой бюрократии, а иногда даже поднимались по карьерной лестнице и попадали в правительство.

Характерной чертой эпохи, наступившей за восстанием Ань Лу-шаня — ее часто называют Поздняя Тан, — явилось возрождение евнухов как влиятельной политической силы. В былые годы их набирали из военнопленных, а также детей с крайнего юга страны, и теперь численность евнухов достигала нескольких тысяч. Коварные, коррумпированные, но нередко очень талантливые, евнухи являлись единственным связующим звеном между императором и правительством и постепенно распространили свое влияние с Внутреннего дворца на правительство, заседавшее во Внешнем дворце. С течением времени их стали удостаивать почетных титулов, а также назначать на высокие военные должности. Некоторые евнухи усыновляли мальчиков и брали себе «жен», чтобы иметь официальную «семью». Их ненавидели и презирали чиновники, в том числе и те, что управляли финансами, но им приходилось вести дела с евнухами, которые заведовали Императорской казной, которая в тяжелые годы заменила государственную казну.

В последние годы своего правления Дай-цзун — по примеру Сюань-цзуна — все больше увлекался буддизмом, который переживал возрождение благодаря притоку духовенства, строительству новых храмов и усилению влияния. Однако в 779 году этот процесс приостановился — после смерти императора на престол взошел старший из его двадцати сыновей, Дэ-цзун, который отказался от политики государственной поддержки буддизма.

Новый правитель был реформатором. Он настаивал на экономии, на восстановлении государственной казны и на отмене порочной практики, когда наместники вместо регулярного сбора налогов присылали из провинций «дань». При его правлении была пересмотрена вся налоговая система. Было бы преувеличением назвать налогообложение чрезвычайно интересной темой, но доходы казны — источник жизненной силы любого государства. Введенная в 780 году система заменила разнообразные налоги двумя простыми сборами, из-за чего получила название системы двух налогов. Один налог взимался со всех семей, в зависимости от их размера и имущества, а второй — со всех возделываемых земель. Эти налоги, размер которых варьировался от провинции к провинции, собирались префектурами двумя долями, летом и осенью. Часть их поступала в распоряжение центрального правительства, а часть оставалась в распоряжении провинций, причем соотношение этих частей строго выдерживалось.

Еще до того, как налоговая реформа стала приносить плоды, Дэ-цзун попытался покончить с сепаратизмом, который охватил уже и крайний юг, в результате чего большая часть страны перестала подчиняться Чаньани, а многие наместники вели себя как князья и даже императоры. Однако его усилия, направленные в первую очередь против провинции Хубэй, ни к чему не привели. Когда мятежники перекрыли канал, по которому снабжалась продовольствием столица, попытка собрать налоги в Чаньани привела к восстанию, и император был вынужден бежать из города. Целый год он не мог вернуться в столицу, и к концу 80-х годов VIII века ему пришлось смириться с децентрализацией империи.

Он умер в 805 году, и страна вступила в судьбоносный IX век под управлением его старшего сына, взявшего себе имя Шин-цзун. К сожалению, в результате удара (инсульта?), случившегося за несколько лет до этого, новый император был практически немым, и после месяца затворничества с любимой наложницей и евнухом он отрекся от престола в пользу старшего из своих двадцати трех сыновей, который под именем Сянь-цзуна остался в истории как самый могущественный император династии Поздняя Тан.

Более десяти лет его войска вели кровопролитные сражения, чтобы усмирить непокорные провинции, и им удалось добиться почти полной победы. На какой-то период Китай вновь стал единым государством. Примерно в то же время система двух налогов и энергичные действия в экономической сфере помогли восстановить финансовую и политическую стабильность. В указе об амнистии, выпущенном через год после восшествия на престол, Сянь-цзун присвоил своему правлению девиз Изначальная Гармония и, стремясь воплотить его в жизнь, стал раздавать звания и награды чиновникам и военачальникам. Он обуздал евнухов, и несколько лет бюрократическая машина государства работала эффективно и без сбоев.

Однако так продолжалось недолго. Возобновилась борьба за влияние среди чиновничества, вновь начали плести интриги евнухи. В 820 году Сянь-цзун неожиданно умер — ходили слухи, что его убил один из дворцовых евнухов, но, скорее всего, увлекавшийся алхимией император отравился эликсирами долголетия, которые он постоянно принимал. После его смерти борьба за власть вспыхнула с новой силой, и евнухам удалось посадить на трон своего ставленника. Это был сын последнего императора Му-цзун. Лишенный энергии и талантов отца, он быстро утратил контроль над северо-восточными провинциями, установленный с таким трудом. Му-цзун правил недолго. В 823 году после несчастного случая во время игры в поло он стал инвалидом, переложил большую часть своих обязанностей на евнухов, а через год умер.

Новым императором стал — опять-таки стараниями евнухов — сын Му-цзуна, взявший себе тронное имя Цзин-цзун. Ему едва исполнилось пятнадцать лет, но он оказался безответственным и распутным человеком. В этих условиях обострилось соперничество между министрами. Враждующие группировки разбились на три лагеря: во-первых, евнухи, во-вторых, ученые, обычно выдержавшие экзамены высшей ступени и назначенные по рекомендации академии Хань-линь, и в-третьих, представители борющихся за власть кланов, самыми известными из которых были Ниу и Ли. Каждая группировка имела свои цели, но деление на партии коснулось практически всех высших сановников.

Различные партии пытались влиять на результаты экзаменов, которые имели огромное значение для государственных служащих, карабкающихся вверх по служебной лестнице. Очень важными в этом смысле были пятый и четвертый ранги — не только из-за привилегий, таких как право присутствовать на различных церемониях при дворе императора, и финансовых льгот (больше всего ценилось право приема сына чиновника на государственную службу без необходимости преодолевать жесткий отбор экзаменационной системы). Но самое главное, они открывали возможность подняться до третьего ранга, из числа обладателей которого выбирались министры.

Евнухи, посадившие Цзин-цзуна на трон, через три года устали от него. Они убили императора, когда тот пьяным возвращался после ночных похождений. В очередной раз определив наследника престола, они сделали императором серьезного и трудолюбивого Вэн-цзуна, единокровного брата предыдущего правителя.

Новый император начал с того, что отправил домой многих дворцовых дам, запретил роскошь и возродил традицию аудиенций, которые не проводились уже много лет. Влияние евнухов принимало все более агрессивные формы, и Вэн-цзун решил положить этому конец. Первая попытка, предпринятая в 830 году, провалилась, поскольку евнухи были заранее предупреждены, но в 835 году был разработан более хитрый план. Подразделениями имперской армии, охранявшими столицу, командовали евнухи, и поэтому заговорщики, выступавшие на стороне императора, тайно собирали силы к западу от Чаньани. При помощи лидера одной из враждующих групп евнухов они заточили в тюрьму, а затем убили лидера другой группы. После этого на утренней аудиенции у императора было объявлено о благоприятном знамении — на гранатовом дереве во дворе Внешнего дворца выступила сладкая роса. Император отправил присутствовавших на аудиенции евнухов исследовать это чудо. Заговорщики ждали в шатре, установленном во внутреннем дворике, но порыв ветра откинул полог шатра, и прибывшие евнухи услышали лязг оружия. Они в панике бросились бежать, причем большинству удалось ускользнуть, и успели предупредить императорскую армию, которая вошла в город раньше отрядов мятежников. Министров — а вместе с ними членов их семей и многих ни в чем не повинных жителей города — схватили и под пытками заставили признаться. Были убиты тысячи чиновников, в том числе все основные министры вместе с семьями — их публично казнили на одном из рынков.

Неудача «Заговора сладкой росы» сильно повлияла на Вэн-цзуна. Император сделался мрачным и нелюдимым, стал много пить. Евнухи, которое плели интриги вокруг вопроса о престолонаследии, заставили его казнить единственно сына и наследника. Терзаемый угрызениями совести, Вэн-цзун не прожил и года после смерти сына. При поддержке одной из групп евнухов трон унаследовал его брат У-цзун, и в 840 году, после провозглашения того императором, евнухи организовали уничтожение всех его соперников, которых поддерживали другие группы. Однако, несмотря на все могущество евнухов, главной политической фигурой в период шестилетнего правления У-цзуна являлся первый министр Ли Ду-ю, член академии Ханьлинь и опытный чиновник. Его назначение ознаменовало победу партии Ли, к которой он принадлежал, над партией Ниу. Это был приятный в общении, бойкий на язык, образованный, расчетливый, скрытный и надменный человек, превосходный поэт и эссеист, любивший уединение своего огромного поместья, где он выращивал редкие растения. Пользуясь доверием дерзкого, вспыльчивого и упрямого императора, он значительно улучшил работу правительства и обуздал евнухов.

Едва он успел занять свой пост, как со стороны Гоби в страну хлынули полчища уйгуров, теснимых южносибирскими киргизами. Ли Ду-ю предпринял энергичные меры для защиты границ, а затем посланная им армия неожиданно напала на главную ставку уйгуров, убив десять тысяч воинов и столько же взяв в плен. Это произошло в 843 году, и место сражения в Гоби впоследствии получило название «Горы убийства гуннов» (Ша-ху-шан). Важным следствием этой победы стало изгнание из страны религии уйгуров — манихейства (ее основал персидский мудрец III века н. э., соединивший элементы зороастризма, буддизма и христианства, и эта вера распространилась на огромной территории от Испании до Китая).

Ли Ду-ю подавил опасное восстание на востоке страны, на территории современной провинции Шанси, но главным достижением его правительства считаются гонения на буддистов. Оправившись от прежних репрессий, они достигли такого богатства и могущества, что бросили вызов государству. Величественные буддийские храмы были заполнены изделиями из золота и серебра, обширные владения включали в себя плодородные поля и богатые дичью леса, а многочисленное духовенство не платило налогов. Император, будучи твердым сторонником даосизма и испытывая финансовые трудности, не смог удержаться от искушения и нанес удар по буддизму. Согласно программе репрессий, составленной Ли Ду-ю, разграблению подверглись тысячи буддийских храмов и часовен, а вместе с ними погибли великие произведения буддийской архитектуры, живописи и скульптуры, создававшиеся на протяжении двух веков. Бронзовые изваяния, колокола, гонги и храмовые принадлежности переплавили, чтобы из полученного металла чеканить монету, хронический недостаток которой объяснялся сокращением добычи металлов. Четверть миллиона монахов и монахинь заставили вернуться к мирской жизни. После окончания репрессий буддизм не исчез как интеллектуальное и художественное направление, но буддийская «церковь» уже больше не могла соперничать с государством.

Император У-цзун умер в 846 году — вполне возможно, он стал очередной жертвой алхимических эликсиров. Решающее слово в вопросах наследования престола вновь принадлежало евнухам. Новым правителем Китая стал Сюань-цзун, дядя двух предыдущих императоров. Он был тринадцатым сыном Сянь-цзуна, помнил мудрое правление отца, считал его смерть убийством и безжалостно преследовал всех, кто имел к ней хоть какое-то отношение. Император также очень любил своих ближайших родственников и однажды простил сестру, которая в его присутствии сломала палочки для еды и суповую ложку, протестуя против того, что ей навязывали жениха. Его сдержанность в этом эпизоде тем более удивительна, что он настаивал на строгом соблюдении этикета даже в мельчайших деталях. Преисполненный решимости добиться абсолютного подчинения придворных, он безжалостно третировал министров, так что после бесед с императором те выходили мокрыми от пота. Он уволил Ли Ду-ю, позволив партии Ниу вернуть часть утраченных позиций, но длительной и жестокой вражде между кланами Ли и Ниу был положен конец. Практически исчезла угроза со стороны тибетцев, государство которых уже несколько десятилетий раздирали противоречия между группировками, племенами и династиями. Не требовали постоянного внимания и уйгуры — после того, как их победили киргизы, установившие дружественные отношения с Китаем; однажды китайцам даже удалось купить у уйгуров лошадей, уплатив меньше полумиллиона рулонов шелка. В стране установилось относительное спокойствии, если не принимать во внимание мелкие восстания и длившиеся несколько лет военные операции, призванные положить конец набегам нового врага, появившегося на плато Ордос. Это были племена тангутов, выходцев из Тибета. Несмотря на сохранявшуюся децентрализацию власти, номинально император обладал мандатом Неба на управление большей частью империи.

Неспокойные времена не могли помешать развитию искусства и культуры в целом. Художники и скульпторы преуспевали, а ремесленники продолжали создавать уникальные изделия из нефрита, золота и серебра. Поэзия не утратила своей популярности, но уровень ее снизился по сравнению с первыми годами правления династии Тан. Тем не менее китайская литература этого периода обогатилась таким жанром, как рассказ, сделав значительный шаг вперед в своем развитии. Примечательно, что вклад в этот процесс внесло административное устройство Чаньани. Деление города на районы, ворота которых под барабанный бой запирались с заходом солнца и отпирались на заре, вело к тому, что гость, оставшийся в чужом районе, был вынужден провести там ночь, и именно этот сюжет лег в основу многих романтических и эротических рассказов того периода. Встречались и другие сюжеты — предательство, героизм, отношения между людьми и сверхъестественными существами. В некоторых произведениях даже романтизировались разбойники, превращавшиеся в серьезную проблему для страны.

Настоящим бедствием стали речные пираты, для борьбы с которыми еще в 30-х годах IX века были созданы специальные подразделения. Тем не менее бандитизм становился все более распространенным явлением. Контрабандисты, занимавшиеся перевозкой соли, объединялись в шайки численностью до ста человек. Чиновники, доставлявшие в столицу деньги, зерно и шелк, собранные в качестве налогов, были беззащитны перед разбойниками; не меньшей опасности подвергались купцы, благосостояние которых зиждилось на торговле чаем и другими товарами, а также процветающая международная торговля в южных портах. Некоторые торговцы перестали возить с собой деньги и пользовались векселями — прообразами бумажных денег, — которые выпускали ювелиры, бравшие на себя функции примитивного банка. Однако разбой на дорогах приносил значительные убытки.

Членами банд становились крестьяне, разоренные непомерным грузом налогов или согнанные с земли в процессе создания крупных поместий. К концу 50-х годов IX века эти преступные банды спровоцировали серьезные восстания, в том числе мятежи военных гарнизонов вдоль Великого канала и в нижнем течении Янцзы, а на юге, прежде считавшимся оплотом спокойствия и стабильности, вспыхивал один бунт за другим. Лидер разбойников по имени Ши Фу, действовавший в прибрежной провинции к югу от современного Шанхая, сумел собрать тридцатитысячную армию — это были «разбойники с гор и морей, банды преступников и беженцев из других провинций; они стекались отовсюду, словно тучи». Одолеть эту армию удалось лишь с огромным трудом, пришлось привлечь значительные силы, в том числе кавалерию иностранных наемников.

На юго-западе страны появилась новая угроза. Тибетские и бирманские племена, населявшие практически неприступное горное плато в провинции Наныпао, уже довольно давно вели агрессивную политику. Захватив север Бирмы, они напали на Сычуань, но, получив отпор, повернули на юг и двинулись к побережью с богатыми портовыми городами, такими как Кантон. Столкновения с ними продолжались до конца 60-х годов.

Затраты на военные кампании тяжелым бременем легли на всю страну, особенно на восточные и юго-восточные провинции, пострадавшие от сильных стихийных бедствий. Наводнения на Великой равнине, погубившие десятки тысяч семей, сменились засухой, а затем нашествием саранчи. На юге, вплоть до нижнего течения Янцзы, начался голод, а сбор продовольствия для армии вызывал растущее недовольство.

Вновь начались мятежи в гарнизонах, наиболее серьезные на юге. Командир по имени Бан Сюань повел свой восьмитысячный отряд на север, сначала по суше, а затем морем, форсировал Янцзы и высадился к востоку от Лояна: к нему присоединились банды разбойников и тысячи крестьян. На протяжении целого года эта армия терроризировала десять префектур, прежде чем правительственные войска — опять-таки с помощью кавалерии наемников — смогли ее разгромить.

В 859 году, в разгар этих событий, умер император Сюань-цзун. Перед смертью он долго болел, став очередной жертвой ядовитых эликсиров из минералов, к которым испытывали пристрастие приверженцы даосизма. Он не назвал имени своего преемника, и это дало возможность разным группировкам евнухов возобновить интриги — как при выборе пяти предыдущих наследников. Трое евнухов заявили, что умерший император втайне сообщил им о решении передать трон своему третьему сыну. Они боялись противодействия со стороны чиновников, а также знаменитого полководца — тоже евнуха, — поддерживавших старшего сына Сюань-цзуна, и поэтому, скрыв смерть императора, вышли из дворца с поддельным указом о назначении этого полководца в одну из отдаленных провинций. Но не доверявший никому военачальник тайно проник во дворец и узнал правду. Троих евнухов казнили, и на трон взошел старший сын Сюань-цзуна.

Новый император Ю-цзинь был расточительным, жестоким и капризным человеком. Рассказывают, что однажды он произвел в военачальники своего любимого музыканта. В другом случае он казнил министра, который предупредил его о заговоре, которым руководил брат любимой наложницы императора. Правительство Ю-цзиня состояло из евнухов и мелкопоместных дворян, что вызвало недовольство среди самых известных кланов и ученых из академии Ханьлинь, и их сдерживала лишь угроза бунта в провинциях.

Император горячо поддерживал буддизм, ведущая роль которого в китайском обществе начала восстанавливаться еще при его отце. Первый министр был фанатичным приверженцем этой религии — живя в миру, он не пил вина, не ел мяса pi сочинял книги религиозного содержания. Именно при его жизни был опубликован самый старый из сохранившихся священных буддийских текстов, «Алмазная сутра». После выхода книги в 868 году Ю-цзинь устроил в своем дворце грандиозный праздник, пригласив на него несколько тысяч монахов. Два года спустя он решил возродить церемонию поклонения мощам Будды, которая проводилась с необычайной пышностью. Вне всякого сомнения, на этот поступок императора толкнуло холодное дыхание смерти — через несколько месяцев он умер.

Решение вопроса о наследнике опять оказалось в руках евнухов, и новым императором стал пятый сын Ю-цзиня, которому исполнилось всего двенадцать лет и который правил с 873 года под именем Ци-цзинь. Он по-мальчишески увлекался разными видами спорта, такими как стрельба из лука, скачки и фехтование, и особенно гордился успехами в любимом развлечении эпохи Тан — футболе; он любил математику и музыку, но самой большой его страстью были азартные игры — гусиные и петушиные бои, а также игра в кости. Повзрослев, он стал интересоваться государственными делами, но жестокость и непоследовательность не позволили ему стать истинным правителем самого многочисленного народа на Земле, численность которого приближалась к ста миллионам человек. Он во всем полагался на своего главного евнуха, внушавшего страх Тянь Лин-ци, который отвлекал императора незначительными делами и сосредоточивал власть в своих руках.

Однако четыре главных министра, сменившие своих ничем не примечательных предшественников во Внешнем дворце, принадлежали к высшей аристократии и были более значительными фигурами. Они покончили с коррупцией, которая при Ю-цзине достигла масштабов эпидемии, и улучшили работу правительства. Но ситуация, с которой они столкнулись, была просто ужасна. Волнения в стране усилились после засухи, грозившей массовым голодом в некоторых районах, где люди уже питались ягодами и листьями. Тяжелая экономическая ситуация не позволяла снижать налоги, и многие крестьяне продавали бревна, из которых были построены их дома, отдавали детей в рабство, а жен отправляли на работу в качестве прислуги.

В такой обстановке бандитизм разросся до невиданных масштабов. Среди холмов на западе и юге Великой равнины преступники чувствовали себя совершенно свободно; в прибрежных областях, где была развита добыча соли, высокие налоги привели к всплеску нелегальной торговли; в долине Янцзы разбойники беспрепятственно грабили купцов. Некоторые банды разрослись до размеров небольших армий, способных даже нападать на укрепленные города, — для этого банды объединялись под началом самого сильного из главарей, который обычно давал свою фамилию преданным сторонникам, чтобы еще больше привязать их к себе.

На борьбу с бандитами у отрядов императорской армии ушло много лет. Дело в том, что центральная власть все больше слабела. Во многих районах взбунтовавшееся население смещало или убивало ненавистных префектов. Не прекращались крестьянские бунты, и хотя они обычно заканчивались возвращением крестьян к своим наделам, именно измученные бедностью сельские жители объединялись в разбойничьи банды. К ним примыкали разного рода неудачники, преступники, бродяги, а также люди, согнанные с насиженных мест в результате восстания Ань Лу-шаня. Другими словами, банды разбойников были не исключительно крестьянским явлением, а следствием общего роста преступности, хотя они пополнялись за счет крестьян и время от времени рядились в мантию повстанцев, борющихся с правительством.

Первый из двух самых серьезных всплесков бандитизма, вылившихся в настоящие восстания, начался в 874 году. Лидер объединившихся банд Ван Сянь-чжи двинулся на запад из района современной провинции Шаньдун, и его армия усиливалась с каждым днем. Он почти дошел до Лояна, угрожая захватить город, а затем повернул на юг, грабя города и деревни на огромной территории в несколько тысяч квадратных миль, вплоть до среднего течения Янцзы. Наводнения, вызванные разливами Хуанхэ, а также нашествие саранчи способствовали пополнению повстанческой армии разорившимися крестьянами. Ван Сянь-чжи объявил себя верховным главнокомандующим и издал декрет о смещении правительства, обвинив министров в нечестности и коррупции.

Четыре года правительство боролось с мятежом. Военные операции сочетались с посулами всеобщей амнистии и даже постов в правительстве, одновременно создавались отряды местного ополчения. Тому, кто захватит лидера бандитов и триста его сторонников, были обещаны чин и денежное вознаграждение. Попытки разрешить проблему бандитизма привели к спорам и разногласиям внутри правительства, однако в конечном счете оно приступило к решительным силовым действиям, закончившимся разгромом армии Ван Сянь-чжи и его смертью.

Какое-то время бандитизм проявлялся лишь в деятельности мелких групп, но затем на исторической сцене появился Хуан Чао, бывший союзник Ван Сянь-чжи, гораздо более опасный, чем его предшественник. Разорившийся торговец солью, он командовал многочисленным войском и называл себя Небесным полководцем. Поначалу энергичные действия правительства обратили его армию в бегство. Испугавшись сильного войска, которое охраняло Лоян, он повернул на юг, пересек Янцзы и совершил рейд через дельту реки. Затем он преодолел несколько сотен миль по диким безлюдным горам и разграбил расположенную на побережье столицу провинции. Преследуемый по пятам императорской армией, которая даже смогла захватить несколько сподвижников Хуан Чао, он продолжал двигаться на юг и в середине 879 года встал лагерем в окрестностях Кантона. Сначала он пытался договориться о сложении повстанцами оружия в обмен на его назначение военным наместником, но, получив отказ, решительно пошел на приступ и за один день захватил город. Хуан Чао взял в плен наместника и, когда тот мужественно отказался вести переговоры, казнил; богатый портовый город был безжалостно разграблен. Из двухсоттысячного населения Кантона в живых остались не более восьмидесяти тысяч человек, причем мятежники убивали в основном купцов из юго-восточной Азии, Индии, Персии и арабских стран.

После этой резни Хуан Чао повернул назад, на север. Вобрав в себя многочисленные разбойничьи банды, армия мятежников дала несколько сражений войскам императора Ци-цзиня; время от времени она терпела поражения, но все же сумела избежать разгрома. Наступление облегчалось тем, что военачальники, призванные противостоять мятежникам, оказывались либо предателями, либо трусами, либо некомпетентными в военном деле людьми. Государственный аппарат империи полностью прогнил, и местное начальство, предвидя неминуемый конец династии, думало только о себе, а бандитизм процветал даже в провинциях, не затронутых операциями армии Хуан Чао.

Лидер мятежников во главе своей окрепшей армии переправился через Янцзы и двинулся к самой Чаньани. При его приближении правительственные войска, охранявшие подходы к столице, в панике бежали. В последний месяц 880 года Чаньань пала. После двухлетнего похода, преодолев три тысячи миль, Хуан Чао въехал в столицу в золоченом паланкине, в сопровождении нескольких тысяч сторонников, в одеждах из парчи, с повязкой из алого шелка на голове. Толпы наложниц из гарема и чиновников вышли на улицы приветствовать его, поскольку император в окружении евнухов и малочисленной свиты исчез во мраке ночи.

Затем началось разграбление самого богатого города в мире. К грабежам добавились массовые убийства — говорят, погибли восемьдесят тысяч человек — и пожары на рынках. После разгрома огромный город уже не смог восстановить своего великолепия. Хуан Чао взошел на трон и объявил себя основателем новой династии Великая Ци (в честь древнего названия его родного Шаньдуна). Он заменил всех оставшихся в живых чиновников высшего ранга некомпетентными или не желающими исполнять свои обязанности людьми, и его краткое правление отличалось необыкновенной жестокостью. Однажды, прочитав памфлет на самого себя, написанный на воротах одного из министерств, он приказал убить всех чиновников этого министерства: у них вырвали глаза, а мертвые тела повесили на всеобщее обозрение; казнены были не только охранявшие ворота стражники, но и все жители города, способные сочинить такие стихи. В результате таких действий поддержка, которую оказывали Хуан Чао образованная элита и провинции, быстро испарилась.

Тем временем юный император Ци-цзинь проделал путь длиной в несколько сотен миль на юго-запад, перевалил через хребет Цинлинь, высота которого достигает девяти тысяч футов, и, преодолев еще четыреста миль, оказался у второй горной гряды в провинции Сычуань. Здесь его двор оказался в трудном положении. Сам император фактически был пленником главного евнуха, Тянь Лин-ци. Несмотря на то что правительство было усилено за счет опытных чиновников, разделивших ссылку с императором, его постоянно раздирали противоречия — чиновники не находили общего языка с евнухами. Даже соседние провинции захлестнула волна мятежей и бандитизма. Это бедствие, поразившее весь Китай, стало причиной создания сильных ополчений, во главе которых нередко стояли хозяева крупных поместий. Именно эти люди, а также наместники провинций являлись истинными хозяевами страны.

Тем не менее для императора Ци-цзиня не все еще было потеряно. Бывший первый министр, командовавший верными императору войсками, сосредоточенными к востоку от Чаньани, написал Ци-цзиню письмо, поклявшись отбить столицу у мятежников. Армия Хуан Чао, посланная против войск бывшего министра, была разбита. По мере того как провинции одна за другой отказывали в поддержке Хуан Чао, верные императору войска постепенно приближались к Чаньани. Лишенные снабжения мятежники оказались запертыми в опустевшем городе, причем многие опустились до каннибализма.

Правительство обратилось за помощью к тюркскому племени шато, вождем которого был Ли Го-юнь — царская фамилия Ли была дарована его отцу за помощь в подавлении одного из прошлых восстаний. Победы правительственных войск вынудили Хуан Чао дать решительный бой силам Ли Го-юня, но 150-тысячная армия, собранная им для этой цели, была разбита. Это и последующие поражения заставили его в первой половине 883 года оставить столицу. После года сражений и осад городов, в большинстве своем проигранных, Хуан Чао бежал на восток, безжалостно преследуемый Ли Го-юнем. В конечном счете его отряд, уменьшившийся до тысячи человек, был загнан в долину Волков и Тигров в провинции Шаньдун. Хуан Чао отказался сдаться и покончил жизнь самоубийством, перерезав себе горло. Отрубленную голову мятежника отправили императору.

Усмирение бунта, сотрясавшего империю на протяжении десяти лет, не принесло мира на землю Китая и не стало условием для объединения страны. Когда в 885 году император вернулся в столицу — город был полностью разорен, улицы заросли боярышником и ежевикой, и по ним бегали лисы и зайцы, — он столкнулся с непростой ситуацией. Тюрки-шато, уйгуры, тангуты и другие иноземные племена из-за Великой Китайской стены хлынули в страну, оккупировав значительную часть северных провинций, а остальные управлялись, как правило, наместниками некитайского происхождения. Власть императора распространялась лишь на три провинции в непосредственной близости от Чаньани, и если девять южных регионов номинально признавали его сюзереном, то все остальные тридцать провинций управлялись независимыми наместниками — по большей части бывшими военачальниками или главарями банд.

Положение Ци-цзиня ухудшилось после того, как в результате отчаянной попытки увеличить доходы казны он поссорился с вождем шато Ли Го-юнем, который в награду за военную помощь получил пост наместника одной из отдаленных северо-восточных провинций. Ли ответил походом на Чаньань, и все усилия остановить его оказались тщетными: шато захватили столицу и разграбили ее еще сильнее, чем прежде. Император вновь бежал на запад, перебравшись через хребет Цинлинь по Заоблачной дороге. Этот путь был опасен — почти пятьдесят миль дорога шла по деревянной эстакаде, укрепленной на отвесных скалах, нависающих над ревущими горными потоками. Одни местные военачальники выступили против Ци-цзиня, но другие приняли его сторону — особенно после того, как ненавистный евнух Тянь Лин-ци покинул двор, а Ли Го-юнь снова помирился с императором. После двухлетнего изгнания Ци-цзинь смог вернуться в разрушенную Чаньань, но он был уже смертельно болен и вскоре, в 888 году, умер, прожив лишь двадцать лет, полных опасностей и невзгод.

Правление династии Тан подошло к концу. На трон взошел младший брат Ци-цзиня, способный и умный молодой человек, которому едва исполнился двадцать один год. Он остался в истории под именем Чао-цзиня и за четырнадцать лет своего правления два раза был вынужден бежать из столицы — в одном случае его спас Ли Го-юнь, получивший в награду самую красивую девушку из императорского гарема; некоторое время он фактически был пленником, лишенным какой бы то ни было власти. Военные наместники в провинциях вели бесконечные интриги и воевали друг с другом, стремясь утвердить свою независимость и расширить подконтрольные им территории. Казни и самоубийства придворных случались все чаще, а между евнухами и высшими сановниками разгорелся жестокий конфликт, закончившийся в 903 году безжалостным уничтожением евнухов. Через год был убит и сам Чао-цзинь. На троне его сменил девятый сын по имени Ай-ди, которому было всего двенадцать лет, но и того свергли в 907 году. После трехсотлетнего правления — за это время Запад увидел возвышение викингов, образование Священной Римской империи и появление халифов — династия Тан лишилась мандата Неба.

Перед самым закатом империи Тан произошло событие, не предвещавшее ничего хорошего ни Востоку, ни Западу — в одном из даосских храмов был изобретен порох. Этот продукт алхимических опытов, представлявший собой смесь угля, серы и селитры, поначалу не оценили по достоинству и использовали лишь для разжигания огня и получения дыма, но время поставило его в один ряд с компасом, бумагой и книгопечатанием, которые считаются главным вкладом Китая в драму человеческой истории.