что Леха был везучий. Его частенько преследовали мелкие неудачи, но все они не шли ни в какое сравнение с тем ударом, который судьба уготовила для него на этот раз. Светлана Викторовна, учительница по математике, переехала жить в Лехин дом. Мало того, ее квартира была дверь в дверь с Лехиной. Но самое худшее ожидало его впереди. Мама завела со Светланой Викторовной дружбу. По вечерам они гоняли чаи, и дело дошло до того, что училка предложила позаниматься с Лехой, чтобы подтянуть его по математике. Это в начале летних каникул!

Свалившееся на Леху несчастье здорово его подкосило. Он ходил угрюмый, и в его глазах читалась тоска пожизненно заключенного. Тогда ему на помощь пришел лучший друг Женька — самый идейный человек в школе. Женька читал все подряд, и от этого в голове у него всегда роилось множество идей.

Ребята сидели у Женьки в комнате и думали, что делать, но, как назло, на ум ничего не приходило. Надежда на вольную жизнь ускользала у Лехи прямо из-под носа.

— Хоть бы она в отпуск уехала, что ли, а то будет тут все лето торчать! Ни себе, ни людям, как собака на сене! — Леха с досадой махнул рукой.

При этих словах Женьку осенило.

— Как же я сразу об этом не подумал! Собака — это как раз то, что нужно! — воскликнул он и бросился к книжной полке.

— Зачем? — с недоверием спросил Леха. С тех пор как его в детстве покусала собака, он старался обходить четвероногих друзей стороной.

— Сейчас узнаешь. Нам нужна собака Баскервилей! Вот послушай!

Женька достал томик Конан Дойла и, найдя нужное место, начал читать зловещим голосом:

— «Это была собака огромная, черная как смоль. Но такой собаки еще никто из нас, смертных, не видел. Из ее отверстой пасти вырывалось пламя, глаза метали искры, по морде и загривку переливался мерцающий огонь. Ни в чьем воспаленном мозгу не могло возникнуть видение более страшное, более омерзительное, чем это адское существо, выскочившее на нас из тумана».

По мере того как Женька читал, Леху все больше охватывало сомнение в том, что собака Баскервилей — это именно то, чего ему в жизни не хватает.

Когда Женька умолк, Леха исподлобья уставился на него и угрюмо произнес:

— Ты что, издеваешься? У меня и так горе, а ты еще тут со своей собакой.

— Да ты только подумай! От такой собаки математичка не то что в отпуск — она, может, вообще из нашего дома с радостью убежит.

Леха подумал, что от такой собаки он бы и сам с радостью убежал.

Между тем Женька дал волю своей фантазии:

— Представь: ночь, темнота — хоть глаз коли, туман. Светлана Викторовна выходит из дома…

— Скажешь тоже, — перебил его Леха. — Чего ради она ночью в туман из дома пойдет?

— Ну ладно, пускай без тумана, — согласился Женька и продолжал: — Ночь. Темнотища…

— Не-е, сейчас темнеет поздно, — степенно возразил Леха.

— Знаешь что, тебе не угодишь. Мне, что ли, каждый день задачки решать? Для него же стараюсь, из кожи вон лезу, а он еще назло перебивает! — распалился Женька.

Леха виновато вздохнул:

— Ладно, не сердись… Я же как лучше хочу.

— Будто я хочу как хуже, — съязвил Женька и примирительно добавил: — Так и быть, последний раз предупреждаю. Или ты меня слушаешь, или не перебивай. Находим собаку…

— А без собаки никак нельзя? — робко вставил Леха.

— Без собаки нельзя, — отрезал Женька.

Леха понял, что это вопрос решенный.

Между тем Женька заговорщически зашептал:

— Я, Леха, такое придумал! Математичка тебя не то что от летних занятий освободит, она тебе до конца учебного года пятерочки будет ставить, да еще и благодарить при этом.

Начало Женькиной идеи звучало заманчиво. Леха обратился в слух, а Женька продолжал:

— Выходит математичка вечером из дома, а на нее — чудовище. По загривку огонь. Из пасти пламя. Клычищи — во! Она в крик. И тут… — Женька выждал подобающую паузу и торжественно произнес: — Появляешься ты!

— Кто? Я?! — спросил Леха с неподдельным изумлением.

— Ну да, как будто ты случайно во дворе прогуливаешься.

— Не хочу я нигде случайно прогуливаться, и вообще, почему я?

— Потому что она тебе летние каникулы портит, а не мне, — заявил Женька.

— Да ладно, я ее уже простил, — великодушно сказал Леха.

Женька оценивающе посмотрел на друга и произнес:

— Ты, Леха, благородный.

Леха не стал возражать, а Женька продолжал:

— Математичка еще прощения просить будет, что к тебе с задачками приставала, когда ты ее от собаки спасешь.

Стоило Лехе представить, как он спасает Светлану Викторовну от собаки Баскервилей, как прилив благородства сменился у него приступом скромности.

— Никакой я не благородный, — смиренно сказал он.

— Молодец! По-настоящему благородный человек сам себя хвалить не станет, — похлопал его по плечу Женька.

Быть благородным Лехе было бы намного легче, если бы не собака, и он ухватился за соломинку:

— А где мы баскервиля возьмем? Это небось порода редкая.

— Порода тут ни при чем. Собаку мы возьмем самую обыкновенную, намажем ее светящимся составом, и готово!

При этих словах Леха воспрянул духом:

— Так бы сразу и сказал, что обыкновенную, а то я уж испугался… что породу такую не найдем. А так Лайка подойдет.

Лайка была любимица двора. Она так приветливо вертела хвостом-бубликом, что ее даже Леха не боялся. С такой собакой одно удовольствие совершать благородные поступки, но оказалось, Леха радовался преждевременно.

— Ты что? — воскликнул Женька. — Думаешь, Светлана дурнее тебя и Лайку не узнает?

— Но ведь мы ее светящимся составом намажем. Другой-то у нас все равно нету, — развел руками Леха.

— Это у тебя нету, а у меня есть, — заявил Женька.

— Собака?

— Идея. Собаку мы попросим у тети Вали с четвертого этажа.

Леха с ужасом вспомнил огромного поджарого дога, по прозвищу Граф, и с надеждой в голосе сказал:

— Она его, наверное, не даст.

— Не беспокойся. Я все устрою. Она еще рада будет, если мы его выгуливать возьмемся.

— А вдруг он не разберется, что к чему, и бросится на меня? — забеспокоился Леха.

— Мы его к тебе приручим, — успокоил друга Женька.

Через два дня Женька с видом победителя вышел из дома, ведя на поводке Графа. Оказалось, что приручить Графа к Лехе гораздо легче, чем приручить Леху к псу. Вблизи Граф казался еще страшнее, чем издалека. Но мало-помалу Леха освоился.

— А где мы светящуюся смесь возьмем? — осведомился он.

— Вот! — победоносно сказал Женька, доставая из-за пазухи пакет.

— Чой-то? Рыба? — Леха недоуменно уставился на обезглавленного минтая.

— Сам ты — рыба. Это продукт, где больше всего фосфора, соображаешь? Проведем научный эксперимент. Дадим рыбу Графу и посмотрим, будет у него пасть светиться или нет.

Леха скептически усмехнулся:

— Я и без твоего эксперимента знаю, что не будет! Я часто рыбу ем и еще ни разу не светился.

— Мало ли что ты не светился! Ты что, сырую рыбу ешь, сырую, да? — вскипел Женька.

— Ну жареную.

— То-то и оно, что жареную. А где ты слышал, чтобы жареная рыба светилась?

Такого Леха не слышал, и эксперимент начался. Женька протянул Графу рыбу, тот понюхал, фыркнул и отвернулся.

— Наверное, не голодный, — предположил Леха.

— Давай проверим. У вас колбаса есть?

— Есть.

— Тащи! — приказал Женька.

Леха принес кусок колбасы. Оказалось, что Граф не такой уж сытый. Он мгновенно слизнул колбасу, однако от рыбы наотрез отказался. Женька и приказывал, и угрожал, и уговаривал — все без толку.

— А может, попробовать его колбасой заманить, а потом незаметно рыбу подсунуть? — предложил Женька.

Леха еще пару раз сбегал за колбасой, после чего Женька решительно заявил:

— Так дело не пойдет. Пока ты бегаешь туда-сюда, мы только время зря теряем. Лучше сразу всю колбасу неси, мы ее тут порежем.

— А что я маме скажу?

— Не бойся: не съест же он ее целиком. Что останется, домой унесешь. Мама даже не заметит.

Как только Леха перестал делать пробежки домой и стал кромсать колбасу прямо на месте, дело пошло быстрее. Колбаса, в отличие от рыбы, убывала с потрясающей быстротой. Как раз, когда Женька готов был сунуть рыбу в пасть Графу, случилось непредвиденное: колбаса кончилась.

— Эх, жалко! — с досадой сказал Женька.

— Еще как! — мрачно подтвердил Леха, думая о том, как он будет оправдываться перед мамой.

— А чего у вас еще вкусного есть? — спросил Женька.

— Пастила, — сказал Леха и поспешно добавил: — Но собаки пастилу не едят.

— Ты что! Пастилу едят все, — заверил его Женька и оказался прав.

Пастилу действительно ели все, и поэтому она кончилась гораздо быстрее колбасы.

Покончив с пастилой, ребята увидели, что рыба исчезла, зато неподалеку сидел здоровенный рыжий котина, который оказался не таким привередой, как Граф, и с удовольствием поедал продукт эксперимента.

— Ах ты, ворюга! — крикнул Женька.

Догадавшись, что обращаются к нему, и не желая вступать в конфликт, кот схватил рыбу и отбежал подальше.

— Ну, сейчас я тебе покажу! — пригрозил Женька. — Граф, взять его!

Граф лениво посмотрел на кота, потом на Женьку, как бы спрашивая: «А на что он мне нужен?» — и, отойдя к кусту, поднял лапу.

— Граф, фас! Еще собака называется! — взывал Женька к собачьей гордости, но безрезультатно. Тогда он скомандовал: — Леха, окружай!

Леха побежал окружать кота. Граф, видимо, подумал, что это игра, и тоже бросился к коту. Кот выгнул спину, громко зашипел и, бросив рыбу, стрелой взметнулся на дерево.

Женька поднял обглоданный рыбий хвост. Эксперимент был под угрозой срыва, но вдруг Женька просиял:

— Слушай, нам даже повезло, что кот рыбу съел! Сейчас на нем и проверим, будет он светиться или нет. Давай его изловим и в подвал отнесем. Там в темноте сразу будет видно.

— Как же мы с самого начала не додумались! Зря только колбасу извели, — пробурчал Леха.

Однако изловить кота оказалось не просто. Кот сидел на дереве, всем своим видом показывая, что спешить ему некуда и слезать он не собирается.

— Сейчас я его шугану, — сказал Женька и полез на дерево.

Заподозрив неладное, кот вздыбил шерсть и с тихим подвыванием отполз подальше, а когда пути к отступлению были отрезаны, истошно заорал, спрыгнул с дерева и бросился наутек.

И все-таки удача была на стороне ребят, потому что кот метнулся не куда-нибудь, а прямо в подвал. Женька и Леха поспешили за ним.

В подвале была кромешная темнота. Кот не светился.

— Ничего, так даже лучше, — не унывал Женька. — Все равно Граф рыбу не ест. Мы бы с ним еще намучались. И вообще, если бы это было так просто, каждый тут ходил бы светился, когда ему вздумается. Фосфор лучше выпаривать.

Способ, предложенный Женькой, был до гениальности прост. На кухне у Лехи Женька положил на сковородку несколько рыбешек, накрыл их крышкой и поставил на медленный огонь.

— Теперь только успевай фосфор с крышки соскабливать, — с видом знатока сказал он.

— А рыба не изжарится? — спросил Леха.

— Много ты понимаешь! Жарят с маслом, а без масла она будет выпариваться.

Сначала рыба вела себя вполне сносно. Она урчала на сковородке, а Женька поминутно заглядывал под крышку и говорил:

— Воды много. Как только выкипит — начнет выпариваться.

Ждать без дела было скучно, и ребята решили пойти поиграть. Игра была в самом разгаре, когда Леха принюхался:

— По-моему, горит.

Женька и Леха бросились на кухню. Все было окутано едким чадом. Эксперимент пришлось прекратить. Борясь с приступами кашля, Женька поспешил выключить газ, а Леха распахнул окно. Полотенцами они выгнали гарь из кухни, и только когда дым рассеялся, Женька вспомнил про фосфор. Он открыл сковородку, на которой сиротливо лежали черные угли. Крышка была покрыта толстым слоем копоти. Помолчав минуту, Женька скорбно изрек:

— Ничего, даже у великих ученых бывали неудачи. Завтра что-нибудь придумаем.

Но назавтра они ничего не придумали, потому что вечером соседи нажаловались Лехиной маме, что из окна их квартиры валил дым, а потом мама обнаружила отсутствие большой сковороды, а чуть позже пропажу колбасы и пастилы.

Три дня Леха сидел дома. С утра он делал упражнения по русскому, а вечером над ним измывалась Светлана Викторовна. Только на четвертый день его выпустили погулять.

Не успел Леха выйти во двор, как нос к носу столкнулся с Женькой. Тот весь сиял. На лице его крупными печатными буквами читалась идея.

— Привет, старик! А я как раз к тебе бегу. Я тут такое придумал! — воскликнул он.

— Не, я больше фосфор добывать не буду, — наотрез отказался Леха.

— Какой еще фосфор? — не понял Женька.

— Ну, для баскервиля. Математичку этим не прошибешь. Она с ремонтом затеялась и на лето ни за что не уедет.

— А нам и не надо, чтобы она уезжала! — беспечно сказал Женька. — У меня идея не то что твой баскервиль. Закачаешься! Пока ты там прохлаждался, я такую книгу прочитал!

При упоминании о книге Лехе стало не по себе, а Женька уже протягивал ему серый томик, который мог спасти его от домашних заданий на лето. На обложке было написано: Жюль Верн. «Пять недель на воздушном шаре».