I

Клонящееся к горизонту палящее солнце, усталое от дневных трудов, окинуло взором суетливый город, словно желая перед уходом на ночной покой убедиться в безопасности его жителей и гостей. Расположенный на берегу Средиземного моря, надёжно укрепленный высокой каменной стеной Карфаген вёл обычную для него жизнь, торгуя, удивляя новинками быта, восхищая и увлекая.

Лучи солнца скользнули по возвышающемуся в центре города массивному зданию – языческому храму, пробежались по белым статуям безмолвных хозяев сооружения – Юпитера и его жены Юноны, потерялись в толстых мраморных колонах.

Окаменелые статуи верховных римских богов, казалось, на секунду ожили, подставили хмурые лица солнечному свету в надежде разогнать бесконечную скуку и тоску.

Сегодня никто не принес в храм жертву, не порадовал мраморных супругов звоном золотых монет. С украшенных мозаикой постаментов Юпитер и Юнона бесцельно наблюдали за отдалёнными фигурками людей, римскими воинами, сменяющими караул, кораблями торговцев, заплывающими в городскую гавань.

Внезапно обыденная картина наполнилась новыми красками. В направлении языческого храма бежала девочка лет десяти в пурпурной тунике и лёгких сандалиях. Её яркое одеяние, свободно облагающее худенькое тело, диссонировало со светлыми мраморными плитами, уложенными на всём пространстве околохрамовой площади. Черные длинные кудрявые волосы, отброшенные назад потоком встречного воздуха, придавали юной красавице образ сказочной героини с таинственных первозданных островов.

Девочка пронеслась мимо храма, свернула на заброшенный пустырь, проскользнула мимо пальм-великанов и спряталась за каменными развалинами старого города. Оглядевшись вокруг, юная особа осталась довольна выбором укромного места: «Тут уж точно они меня не найдут».

Укрывшись за большим камнем, девочка принялась наблюдать за дорогой, где в любую минуту мог появиться неприятель – мальчишки и девчонки, с которыми она играла в «варваров». Спустя несколько минут молодой особе надоело пристально следить за пустующей извилистой тропой. Найдя удобное положение, девочка прилегла, опершись на камень.

Её блуждающий взгляд остановился на осколке плоской каменной плиты, полуразрушенной, но всё ещё свидетельствующей о прежней жизни старого города.

«Мама рассказывала, что когда-то на этом месте был жертвенник в честь Баал-Хамона, его ещё называли Ваалом», – девочка погрузилась в воспоминания. В сознании ребёнка возник чёткий образ медной статуи с головой быка, выпученными глазами и острыми рогами. Баал-Хамон восседал на высоком постаменте, протягивая руки вперёд. В жертву ему приносили младенцев.

Детей клали на вытянутые руки, по которым ребёнок скатывался вниз и попадал во чрево – раскаленную до красна печь, оборудованную внутри статуи. Секунда – и младенец сгорал в ненасытной утробе Баал-Хамона в великих мучениях.

Мама говорила, что однажды на древний Карфаген напало войско Агафокла – греческого тирана из Сиракуз. И, чтобы умилостивить верховное божество, карфагеняне принесли в жертву двести младенцев из благородных семей. А ещё триста человек отдали себя на сожжение добровольно.

Девочка как наяву услышала дикий крик младенцев, увидела безумное ликование языческих священников, ощутила общее состояние животного страха перед неприятелем.

«Разве такая жертва могла быть угодна истинному Богу? Христос Сам отдаёт за нас жизнь на кресте. А этот бог требовал жизни невинных детей», – девочка подумала, как хорошо, что её родители христиане, а ведь если было бы по-другому, то она тоже могла бы очутиться среди приносимых в дар младенцев.

«Да и жертва-то всё равно оказалась напрасной. Через некоторое время Карфаген захватили римляне, полностью его разрушили, землю посыпали солью. Вот тогда-то и был сокрушен этот идол Баал-Хамона. Бог наказал людей за нечестивую жизнь и язычество», – девочка бросила взгляд на остатки жертвенника.

Внезапно пришедшая мысль напугала юную христианку: «А ведь сейчас возрождают старую веру, строят капища Баал-Хамону и такой же кровожадной богине Танит, возводят храмы римским богам. А ещё папа рассказывал, что в Карфагене закрепилась секта маних… манихеев, которые хуже язычников и сильно искажают учение Христа. А что, если… А если Бог не потерпит такого унижения, разгневается и накажет Карфаген так, как Он это сделал несколько столетий назад?»

Девочка возвела глаза к небу.

Внезапно прямо над ухом прозвучал знакомый детский голос:

– Юлия, ты захвачена в плен! Поднимайся, отведу тебя к военачальнику!

Марк ловко перескочил через барьер из нагромождённых камней и оказался рядом с Юлией.

Ему давно нравилась эта кареглазая изящная девочка – приветливая, скромная, рассудительная. В ней не было напыщенности, глупости и болтливости, что выделяло её среди сверстниц.

Марк замешкался, мальчику совсем не хотелось отводить пленницу в лагерь к «своим». Юлия тоже не торопилась покидать убежище:

– Марк, а что если на нас действительно нападут племена вандалов? Ведь с тех пор, как десять лет назад вандалы переселились в Африку, они захватывают одну за другой провинции нашей империи.

– Папа говорил, что римляне заключили договор с их королём Гензерихом, и те не будут трогать Карфаген, – в глазах Юлии мальчик прочел сомнение, – ну а даже если и нападут, у нас в городе армия, кроме того Карфаген охраняется флотом из семидесяти пяти кораблей.

– А мой папа не доверяет римской армии, говорит, что она наёмная. Получается, против чужеземцев борются такие же чужеземцы, и их ничего не интересует, кроме денег.

Марк не нашёл, что ответить на аргумент Юлии, и громко скомандовал:

– Вставай! Отведу тебя к главному.

Дети неторопливым шагом направились к морскому берегу.

Спустя несколько мгновений чуткое ухо Марка уловило странный незнакомый глухой звук, шедший как бы из-под земли. Мальчик остановился, прислушался:

– Юля, ты чувствуешь?

– Да…

– Что это?

– Не знаю…

Тем временем звук усилился. К нему добавились крики встревоженных горожан.

– Побежали, взберёмся на башню городской стены, посмотрим, что происходит.

Марк и Юлия помчались к ближайшей башне, рядом с которой располагались центральные городские ворота.

Навстречу детям попадались торопящиеся горожане, в их глазах стоял ужас. Один из мужчин крикнул:

– Куда вы несётесь? Там смерть!

– Что случилось? – Марк крепко схватил Юлию за руку.

– Это вандалы! Они подкупили охрану! Ворота открыты! Конница проникла в город! Убивают всех, кто попадается им на пути!

Отбежав в сторону, дети увидели, как в городские ворота лился нескончаемый поток вооруженных всадников, крушивших всё, что встречалось им по дороге. Вандалы поджигали дома, в нескольких местах разбушевался сильный пожар. Марк и Юлия почувствовали запах гари.

– Что будем делать? – Юлия с тревогой посмотрела на друга.

– Нужно срочно в укрытие!

Не успели дети сделать и пару шагов, как к ним, размахивая арканом, подлетел сидящий на лошади солдат-вандал.

– Беги! – Марк резко оттолкнул Юлию, подавшись вперёд к чужеземцу.

Сбив Марка с ног, воин проскакал мимо мальчика, догнал убегающую Юлию и ловким движением набросил на неё петлю. После чего поднял ребёнка и положил лицом вниз на лошадь впереди себя. Затем вандал резво развернул коня с намерением отвезти Юлию к другим пленным и передать её под охрану.

 

II

Торговый корабль, захваченный вандалами на побережье Карфагена, на полных парусах летел к берегам сирийской Латакии. В трюме теснились отобранные для продажи в рабство пленные карфагеняне. Среди них ютилась и Юлия.

Сидя на корточках в дальнем углу грузового отсека, беззащитная одинокая девочка лишь сейчас, на второй день вынужденного путешествия, начинала в полной мере осознавать утрату всего того, что было ей так дорого.

Она потеряла близких, любимую мамочку, драгоценного папу, милую сестрёнку, всех своих друзей, в том числе преданного Марка… утратила Родину и счастливое будущее.

Всё отобрано, разорено, не осталось никого, кто бы мог её утешить, сказать ободряющее слово. Глаза Юлии наполнились слезами. Мрак отчаяния коварно окутывал душу. Как ей теперь жить? На что надеяться? Что её ожидает в будущем? Девочка разрыдалась.

И вдруг в глубине души Юлия почувствовала, осознала, что она обладает чем-то, чего нельзя захватить, отнять, уничтожить, что связывает её и с мамой, и с папой, с друзьями, Марком, что будет с ней всегда и никогда не оставит её. Это вера! Да, это её вера. Родной Христос и Божия Матерь, Святые и Ангелы.

«Господи! – в сердцах прокричала Юлия, – Помоги мне, прошу Тебя!»

Внезапно трюм озарился ярким светом, видимым лишь Юлией, в сознании девочки прозвучал отчётливый голос: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся».

Юная христианка хорошо знала текст основных молитв. Девочка негромко произнесла:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твоё, да приидет Царствие Твоё, да будет воля Твоя и на земле, как на небе…

На словах «хлеб наш насущный дай нам на сей день» Юлия ощутила, как кто-то присоединился к ней в молитве. Девочка почувствовала покровительство и защиту Небесного Ангела.

Постепенно в душе воцарилась безмятежность, появилась надежда. Внешние обстоятельства отошли на второй план, внутри засияло солнце. Теперь Юлия знала, что у неё есть будущее, есть мама и папа, и Марк, и настоящая Родина. Только бы не оставить молитву и не предать Христа.

 

III

Латакия встретила пленников безветренной погодой, высокими прибрежными пальмами, стражами-кипарисами, незнакомым говором и тесными рядами торговых лавок.

Тридцатилетний купец Евсевий, довольный удачным приобретением (подумать только, ему удалось купить крепких, здоровых на вид рабов за пятнадцать солидов), в прекрасном настроении прогуливался по рынку. За ним, не отставая, шёл его управляющий, поставленный следить за обширными полями и пастбищами хозяина. Управляющий крепко сжимал в руке цепь, которая сковывала двух рабов с темным цветом кожи, приобретённых для сельскохозяйственных работ.

«Может зайти в ювелирную лавку и подобрать что-нибудь Соломее?» – Евсевий остановился, окинул взором торговые ряды, бросил взгляд на свежую партию только что прибывших рабов.

Внезапно его внимание привлекла красивая девочка, выделявшаяся среди других ярким цветом туники, длинными густыми волосами и каким-то спокойным, отрешенным выражением лица.

Евсевий подошёл поближе, детально рассмотрел фигуру ребенка, отметил правильные черты лица незнакомки.

– Сколько за неё? – латинский язык давался купцу с трудом.

– Десять солидов.

Евсевий не ожидал, что продавец назовёт такую высокую цену. Обычно дети-рабы стоили всего несколько золотых монет. Купец отреагировал на родном арамейском:

– Что ж так дорого?

Продавец уловил недовольство покупателя. Подойдя к девочке, он скомандовал:

– Открой рот, покажи зубы.

Девочка покорно выполнила требование.

– У неё хорошие зубы, волосы, лицо, на теле нет дефектов, посмотри на ноги, – продавец слегка наклонился к ногам девочки и указал на расстояние от лодыжки до колена, – у неё будет хороший рост. Кроме того, она грамотна, знает два языка – финикийский и латынь. Через пару лет продашь её за двадцать солидов. А можешь и оставить для себя.

Продавец хитро подмигнул купцу.

Евсевий ещё раз окинул ребёнка оценивающим взором.

– Возьму за шесть.

– Она воспитана, спокойна и послушна. Ты часто видел таких детей? Меньше восьми не продам.

– Давай за семь.

– Семь с половиной.

Купец взглянул на Юлию:

– Договорились.

Полуденное осеннее солнце с улыбкой провожало очаровательную девочку в путь. Чужая земля встречала ребёнка реалиями взрослой незнакомой жизни.

Присоединившись к темнокожим рабам своего хозяина, Юлия покорно побрела навстречу новой судьбе.

 

IV

Вскоре процессия приблизилась к жилищу хозяина. Богатый особняк Евсевия напомнил Юлии родительский дом. В центре огороженной каменным забором территории располагался бассейн, вокруг которого размещались двухэтажный дом для хозяев, небольшая постройка для прислуги, кухня, складское помещение. Широкие ворота с обеих сторон охраняли стройные кипарисы. Миртовая аллея вела в просторный сад.

Евсевия встретила молодая женщина лет двадцати пяти, в светлой, расшитой узорами тунике, перевязанной золотым поясом. Её собранные вверх пышные волосы украшала блестящая диадема. Длинные серьги доставали почти до плеч. Красота женщины была яркой, бросающейся в глаза. Высокая грудь, прямые плечи, поднятый подбородок придавали фигуре уверенность, привлекательность и заманчивость.

«Какая красивая! Наверное, это хозяйка дома», – Юлия тайком любовалась возникшим перед её взором образом.

Женщина заинтересованно посмотрела на рабов-мужчин, бросила злобный взгляд на юную незнакомку и ласковым голосом обратилась к Евсевию:

– Господин, обед готов. Все утренние распоряжения выполнены. Жена в сопровождении служанки Анины отправилась к подруге, будет поздно вечером. Что прикажешь сделать с новыми рабами?

– Это рабы для поля. Накорми управляющего и рабов, дай всё необходимое и отправь их на земельный участок. Что касается девочки…

– Разве она не для поля?

– Нет, Соломея. Девочку оставь дома. Я заплатил за неё немалые деньги. Она грамотна, знает два языка – финикийский и латинский. Дай ей хорошую постель, несложную работу и научи нашему арамейскому.

Выражение лица женщины на секунду изменилось, но Соломея быстро взяла себя в руки и произнесла:

– Конечно, мой господин! Такая милая девочка. Обязательно займусь её воспитанием.

Управляющая отдала распоряжения домашним слугам насчёт обеда и жестом позвала Юлию следовать за ней.

Настроение Соломеи на остаток дня безвозвратно испортилось. Женщина никак не могла дождаться вечера, чтобы поделиться огорчением со своей подругой – рыжеволосой рабыней Танитой, услужливой и боязливой.

Ближе к ночи, когда небо бывает усыпано яркими звёздами и бодрящая прохлада побуждает закутаться в покрывало или накинуть тёплый плащ, две приятельницы Соломея и Танита отправились в дальнюю беседку сада обсудить события уходящего дня.

За ними шествовал двенадцатилетний мальчик-раб с серебряным подносом, на котором находились кувшины с вином и соком, бокалы, халва и лукум.

Мальчик поставил поднос на столик, освещенный лампадой, поклонился управляющей и её подруге.

– Можешь идти, Томас. Завтра с восходом вместе с новенькой отправишься помогать на поле.

– Да, госпожа.

Укутавшись в теплые шерстяные покрывала, Соломея и Танита удобно расположились вокруг столика, присев на невысокие скамьи и опершись на маленькие подушки. Танита налила вино в кубки, один из них подала управляющей. Соломея сделала несколько глотков.

– Ты представляешь, Танита, он привёл эту девчонку, как будто у нас не хватает слуг! Я понимаю, нужны рабы для работы на поле. Но в дом?

– Да… а ведь девчонка никакая…

– Танита, ты знаешь, я добивалась Евсевия несколько лет. Вроде бы у нас всё налажено. Он часто зовёт меня к себе. И тут на тебе – подарок! Покупает эту девчонку! Нашёл тоже на что тратить деньги. Лучше бы купил хорошего вина.

– И зачем она ему понадобилась?

– «Дай ей хорошую постель», «научи арамейскому» – я что, сумасшедшая растить себе соперницу? Чтобы через пару лет она заняла моё место?

– Соломея, да не бери в голову. Неужели он может променять тебя на кого-нибудь? Ну скажи, кто, кроме тебя, будет его так любить и ублажать?

– Не видела ни одного мужчины, который бы отказался от своего удовольствия ради любви к нему женщины.

– И как ты собираешься поступить с девчонкой?

– Я уже отдала её в подчинение Идры, – Соломея ехидно ухмыльнулась, – надеюсь, старуха научит её жизни!

Немного помолчав, Соломея добавила:

– До сих пор иногда ощущаю боль от плети Идры. И если бы на теле остался хоть один след, клянусь богами, я бы уничтожила старуху.

Танита вспомнила, как и сама получала той самой плетью. Тем временем управляющая продолжала:

– Девчонка будет работать на кухне, а ещё на поле. Кроме того, я запретила ей показываться на глаза хозяину. Пусть только посмеет. Я могу расправиться с ней не хуже Идры.

– Соломея, послушай, тебя так заботит эта девчонка, а что, жена Евсевия уже тебе не соперница?

– Да ладно. Разве её интересует что-то, кроме хорошего вина? Да и Фалмай всегда может её утешить. Хотя в целом я её понимаю. Ведь Евсевий, торгуя, несколько месяцев в год проводит в море. И что прикажешь делать Тали? Да, ей скучно. И нужно, чтобы кто-то поднимал настроение. Вот и развлекается, как может.

– Да… И детей у Евсевия и Тали нет уже который год…

– Ну и прекрасно! Нужны тебе эти сопливые?

Настроение Соломеи слегка поднялось. Женщины поболтали ещё немного и принялись за сладкое.

Холодный ночной ветер крал тепло и уют. На небо набежали тучи, намечался дождь. Спешно допив вино, подруги побрели готовиться ко сну.

 

V

Не успела Юлия оглянуться, как с момента, когда она впервые попала в дом к Евсевию, пролетело несколько недель. Вставала девочка с рассветом. Наспех перекусив, отправлялась работать на хозяйское поле, до которого они с Томасом добиралась пешком несколько часов. Возвращалась поздно вечером. В её каждодневные обязанности также входило перемыть посуду, оставшуюся после ужина. Иногда Юлия отправлялась спать далеко за полночь.

Девочка безропотно переносила все тяготы. Свои обязанности исполняла покорно, старательно и с молитвой.

Когда становилось особенно тяжело, Юлия тихонько уходила в сад, укрывалась за одиноким кипарисом и там усердно молилась Богу, пока не находила утешение в Его безграничной любви и милости.

«Придите ко Мне все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас», – эти обнадёживающие слова Господа часто звучали в душе юной девы.

Детей-рабов в доме было немного. Рядом с Юлиной постелью располагалось спальное место одиннадцатилетней Фамари, робкой, тихой девочки. В её обязанности входила помощь на кухне, уборка. На поле Фамарь не отправляли.

Подросток Томас ночевал с мужчинами-рабами. Юлия ежедневно работала с Томасом на поле. Парень не бил девочку за провинности, иногда даже помогал ей. За что Юлия была ему благодарна и иногда делилась скудным ужином или завтраком.

Месяца через два Евсевий вспомнил о Юлии. Это случилось в один из зимних коротких дней.

Вечерний сумрак пробрался в комнату хозяина, освещенную слабым мерцанием настенного светильника. На широкой кровати, укрывшись покрывалом, лежали двое – Евсевий и Соломея. Хозяин устало привстал, облокотился на мягкие подушки. Мужчина размышлял о предстоящем весеннем торговом круизе, об оснастке корабля. Внезапно в сознании Евсевия всплыл образ недавно купленной им красивой девочки. Недолго думая, хозяин спросил о ней у своей управляющей:

– Соломея, как там Юлия?

Вопрос застал женщину врасплох. Желая скрыть нахлынувшие чувства, Соломея повернулась к Евсевию, нежно провела рукой по темным волосам, мягкой бороде, задержала руку на груди хозяина.

– Всё нормально. Освоилась. Прелестная девочка. Только очень ленивая. Евсевий, мне жаль, но Юлия оказалась совсем неспособной к обучению. Сколько я ни старалась, у неё не получилось выучить и пары арамейских слов.

– Вот как… – разочарованно отозвался Евсевий.

– Дорогой, поверь мне, она не стоила тех денег, которые ты на неё потратил. Но я тебя не осуждаю. У тебя достаточно средств, чтобы ты распоряжался ими по своему усмотрению.

Немного помедлив, Соломея добавила:

– Знаешь, милый, недавно в ювелирной лавке я видела очень красивый перстень, золотой с тёмным изумрудом. Он бы как раз подошёл к тому браслету, который ты мне недавно подарил.

– Хорошо, Соломея, я посмотрю, что это за перстень.

– Спасибо, любимый.

Управляющая не спеша встала, надела тунику, набросила плащ, вышла из комнаты хозяина и направилась к себе в постройку для прислуги. Несмотря на привилегированное положение, Соломея прекрасно понимала своё место в этом доме. Она – рабыня, не более того. Все ночи женщина проводила в собственной отдельной комнате, расположенной в доме для рабов.

 

VI

Пожилая, утомлённая жизнью рабыня Идра ощущала крайнее недовольство тем, что на старости лет ей поручили присматривать за девчонкой.

Женщине не хотелось ни видеть детей, ни слышать их говора. Тем более, что с Юлией приходилось общаться на латыни.

Старая усталая рабыня жаждала лишь одного – покоя. На её взгляд она дала достаточно заданий девчонке, чтобы та меньше показывалась ей на глаза.

Юлия не возмущалась, не прекословила, послушно работала, не болтала, спрашивала лишь самое необходимое. На удивление, девочка полностью справлялась с заданием, хотя иногда находилась на кухне до глубокой ночи.

Всё это вызывало у видавшей виды, умудрённой опытом женщины крайнее изумление.

Прошло больше месяца, а Идре так ни разу и не пришлось применить к новой рабыне плеть.

Женщина начала присматриваться к девочке, исподтишка следить за ней. Однажды Идра заметила, как Юлия выбежала в сад и спряталась за кипарисом. Рабыня тихонько подкралась и услышала тонкий детский голос. Юлия молилась на финикийском.

Идра мгновенно узнала знакомый язык. На женщину нахлынули воспоминания. Это был язык её детства. Так разговаривали её родители, пока семья не разорилась и не попала в рабство за долги. Идра старалась расслышать каждое слово. Её интересовал не столько смысл, сколько позабытые, но такие родные звуки речи.

На следующий день вечером рабыня подозвала Юлию и спросила на латыни:

– Откуда ты родом?

– Из Карфагена.

– Как попала в Сирию?

– На наш город напали племена вандалов. Меня захватили в плен и продали Евсевию.

– Ты знаешь финикийский?

– Да, госпожа.

Идра наклонилась к самому уху девочки и тихо промолвила:

– Пойдем в сад, найдём укромное место, поговорим наедине.

Юлия послушно направилась за старой женщиной.

Остановившись около фонтана – статуи римского божества, льющего из кувшина воду, Идра перешла на финикийский:

– Я тоже родом из Северной Африки, из города Тагаст, он расположен недалеко от Карфагена.

– Да, знаю этот город. Несколько раз была там с родителями, – немного помолчав, девочка добавила, – Августин Аврелий тоже оттуда родом.

– Кто такой Августин Аврелий?

– Мои родители очень почитали его. Он богослов, христианин, много размышлял о Христе.

– Твои родители христиане?

– Да.

– И ты тоже?

– Да.

– Помню… помню это учение… В детстве я тоже ходила в Церковь, – Идра глубоко вздохнула, – но с тех пор, как попала в рабство, даже и не вспоминала о Христе… Да и мой прежний хозяин – отец Евсевия, не потерпел бы христианку у себя в доме. Но ты, Юлия, я вижу, сохраняешь веру и любовь к Богу.

– В Нём вся моя жизнь, – призналась девочка, – Идра, здесь все говорят на арамейском. Это язык Христа. Мне так хотелось бы знать его.

– Юля, я научу тебя… Но будем держать это в тайне. Мы не должны показывать наши хорошие отношения ради твоей безопасности. Здесь в доме это не поощряется. Да и Соломея при первой же возможности придумает что-нибудь, чтобы уничтожить тебя.

– Почему она так злится на меня, Идра? Ведь я же не сделала ей ничего плохого?

– Юлечка, ты не всё пока понимаешь… Она видит в тебе соперницу. И не успокоится, пока не сокрушит тебя.

– Идра, спасибо тебе за всё, – девочка с благодарностью взглянула на рабыню. – Мне очень хочется обнять тебя. Ты разрешишь мне когда-нибудь сделать это?

– Ближе к ночи, когда слуги отправляются готовиться ко сну, я буду приходить к тебе на кухню. Вот и сегодня ожидай меня.

– Хорошо, я постараюсь всё прибрать к твоему приходу.

Юлия с лёгким сердцем побежала исполнять свои каждодневные обязанности.

Идра окинула взором утопающий в сумерках сад. Ухоженные тропы змейками расползались в разные стороны от струящегося фонтана, влекли в самые потаённые уголки. Сад, казалось, мирно спал. Зимние месяцы готовили зелёных жителей к красочному весеннему наряду.

У старой женщины появилось желание, как когда-то в детстве, пробежаться по узкой тропинке, очутиться в сказке, рисуемой замысловатыми тенями, отбрасываемыми невысокими деревьями и густыми кустарниками. Идра глубоко вдохнула бодрящий вечерний воздух. «Я жива! Я ещё жива! Я могу чувствовать и радоваться, наслаждаться свежим морским ветром, нежным запахом цикламенов. И ещё… Я могу любить! Могу заботиться и приносить кому-то счастье. И я хочу защитить эту девчушку от опасностей и бед, которых я не избежала в её возрасте», – Идра энергично заковыляла по одной из тропинок сада, напевая какую-то весёлую детскую песенку на финикийском.

 

VII

Бежали месяцы, летели годы. За это время Евсевий несколько раз отправлялся в длительные морские торговые рейды. В доме богатого сирийца всё оставалось без изменений. Соломея нисколько не ослабила хватку, по-прежнему жёстко контролируя слуг, в полной мере распоряжаясь домашним хозяйством своего господина.

В начале весны Юлии исполнилось четырнадцать лет.

Казалось, вся природа радовалась пробудившейся красоте юной девушки. В саду распустились нежно-лиловые цветки манголии. Алые, жёлтые и белые розы притягивали взор, встречали посетителей сада сказочным ароматом. Хор цикад проводил последние репетиции перед приближающимся летним сезоном длительных гастролей.

Лишь один шестнадцатилетний Томас не разделял всеобщего подъёма и ликования. Вот уже которую неделю парень находился в подавленном настроении. Юлия никак не реагировала на его знаки внимания. И не проявляла к юноше никакого интереса.

«И что это за девушка? – размышлял Томас, пытаясь понять ситуацию, разобраться в ней, взять под контроль. – Вот Фамарь – совсем другое дело. Только позови – сразу прибежит к тебе по первому подмигиванию. А эта… Что бы я ни делал, что бы ни предпринимал – ничего не помогает».

Обрезая садовые кусты, Томас изредка поглядывал в сторону кухни, откуда в любой момент могла выйти Юлия.

«Вообще-то Фамарь тоже ничего, но люблю-то я Юлю. И как мне быть? А что, если… А если я сделаю ей такой подарок, после которого она уж точно не сможет мне отказать. Да! Верно! Подойду-ка я завтра в книжную лавку. Юлия вроде как христианка. Может, подберётся там что-нибудь для неё. Книгу она уж точно оценит. И тогда…»

Томас бросил взгляд на серебряный обруч, надёжно закреплённый на левой руке. Парень нашёл его полтора года назад на берегу моря. С тех пор носил его как талисман. Расставаться с обручем не хотелось. Свободных денег для покупки даже самой недорогой книги у Томаса не было. «Попробую договориться расплатиться вином. Буду приносить по литру, пока не наберётся нужная сумма (ничего, мой хозяин не победнеет)», – юноша повеселел, приободрился, принялся детально продумывать момент вручения папирусного свитка.

Спустя два месяца поздним вечером Томас, довольный удачным завершением сделки, надел праздничную светлую тунику, спрятал в её складках старый потрёпанный свиток и направился на кухню, где по-прежнему работала Юлия.

Юноша нашёл девушку в складском помещении. Яркий свет лампады разгонял вечерний полумрак. Юлия перебирала зерно, вознося тихую молитву к Господу.

Томас вошёл внутрь комнаты, закрыл за собой дверь, торжественно приблизился к девушке. Юлия перевела удивлённый взор на юношу.

– Томас?

Парень широко улыбнулся:

– Привет, Юлечка. Как ты? Много осталось работы на сегодня?

– Привет, не так уж и много. Ещё часик, другой и пойду спать.

– Юля, у меня есть кое-что интересное для тебя.

Девушка подхватила весёлый тон юноши:

– Наверное, волшебная палочка. Один взмах – и вся работа мгновенно исполнится сама собой.

– Волшебный свиток. Один твой взгляд на него – и ты забудешь о всякой работе – выполненной или невыполненной.

– Томас, ты меня очень заинтриговал.

Девушка встала, сделала шаг навстречу молодому человеку и спокойно произнесла:

– Ну, покажи, пожалуйста!

Томас достал свиток из складок туники, провёл им перед заинтересованным взором Юлии и спрятал за спиной:

– Подойди поближе, с такого расстояния ты ничего не увидишь.

Девушка стала рядом, Томас развернул папирус. Юлия медленно прочла на арамейском: «Евангелие», прочла ещё раз и ещё раз! Девушка не верила своим глазам! Томас решил подарить ей самое ценное, то, на что она не могла и надеяться. Слёзы радости наполнили глаза Юлии. В порыве чувств она обняла юношу, поцеловала его в щеку.

Томас не упустил долгожданный момент. Он крепко прижал Юлию, держащую в руке свиток.

На мгновенье девушка растерялась. Ей не хотелось освобождаться от объятий, и это желание вступило в диссонанс со всем её внутренним миром. Спустя пару секунд тайной духовной борьбы девушка вскричала в душе:

– Господи! Помоги мне! Ты есть путь, истина и жизнь. Разве Ты хочешь, чтобы погибла моя душа? Спаси, Господи! Что я делаю в объятиях этого юноши, когда должна принадлежать только Тебе?

В это время Томас, довольный, что Юлия не ускользнула, как это происходило обычно, попытался ещё сильнее прижать девушку к себе. Но молодая особа спокойным, уверенным движением разжала его объятия, ещё раз поблагодарила за книгу, сказала, что за ней ответный подарок. После чего быстро покинула комнату, унося с собой свиток, таинство летнего вечера и все надежды расстроенного юноши.

Пятнадцатилетняя Фамарь, следившая за Томасом с момента, когда он переоделся в праздничное, заметила выбегающую из кухонного помещения Юлию. Неприятная волна разочарования поднялась из самых глубин, захватила душу: «Между ними что-то было! Да, несомненно, было… Теперь я уверена в этом! А ведь она мне говорила, что не претендует на него. Обманщица! И как я могла поверить ей! А казалась такой тихоней». Чувство ненависти родилось внезапно, из ощущения предательства и лжи.

Когда Юлия подошла к Фамари, та с омерзением отвернулась. Фамарь утратила доверие к подруге и не желала иметь с ней ничего общего.

В эту ночь Юлия как никогда усердно молилась за души близких людей, невольно ставших её новой семьёй, ненавидящих и любящих, искренних и хитрых, счастливых и несчастных, заблуждающихся и, как Идра, вернувшихся на путь истины. Девушка от всей души благодарила Бога за оказанную ей милость, за внезапный драгоценный подарок, ни на мгновение не выпуская Евангелие из своих усталых от каждодневных трудов рук.

 

VIII

Незаметно в молитве и работе пролетело ещё пару лет.

В первый день лета Евсевий вернулся из очередного морского рейса. Торговля оказалась удачной. Шестнадцатилетняя Юлия, разделяя бодрое приподнятое настроение слуг, помогала в приготовлении ужина.

Идра громко отдавала распоряжения, держа в уме каждую деталь сервировки стола для господина. Внезапно старая женщина остановилась, как будто вспомнила что-то важное.

– Юлия, мы забыли про цветы. Сходи в сад, нарежь лучших роз.

– Хорошо, Идра.

– Только не попадись на глаза Соломее, – весело подмигнула женщина молодой особе.

Юлия направилась в один из дальних облюбованных уголков сада, где сама ухаживала за ароматными насельницами.

Выбрав лучшие экземпляры, аккуратно сложив розы в корзинку, девушка направилась назад по аллее вдоль цветущего гибискуса. Подходя к дому Юлия уловила чей-то пристальный взор. Молодая особа слегка повернулась и встретилась взглядом с хозяином.

Евсевий не мог поверить своим глазам. Кто эта прекрасная девушка? И что она делает в его саду? Присмотревшись, мужчина заметил знакомые черты – плавный изгиб черных бровей, большие ласковые глаза, темные струящиеся волосы… Неужели, это та девочка? Моя рабыня? Он вспомнил, как покупал её, торговался, как прежний хозяин обещал, что через пару лет она станет настоящей красавицей. Однако, несмотря на слова продавца, то, что увидал Евсевий, воспринималось им как настоящее чудо. Реальность превосходила все ожидания.

Хозяин, тщательно подбирая слова, обратился к рабыне на латинском:

– Юлия, здравствуй! Мы давно не общались с тобой. Ты выросла… Когда я впервые привёл тебя в дом, ты была совсем ребёнком.

Девушка ответила на чистом арамейском:

– Мой господин, здравия, многих лет в радости и достатке. С тех пор, как я попала в этот дом, ни на минуту не забывала о своём хозяине и хозяйке, о своём долге, и благодарна за то, что господин купил меня тогда.

Удивлению Евсевия не было предела: никогда и никто из его рабов не благодарил за то, что он приобрёл их.

– Юлия… Мне… Я… А почему ты не прислуживаешь за столом? Почему я давно не видел тебя?

– Мой господин, всегда есть работа на кухне и в саду. Даже если господин не видит своих рабов, они трудятся ради его благополучия и процветания.

Громкий крик Соломеи ворвался как вихрь, прервал непринуждённый диалог:

– Юлия! – в голосе управляющей слышалась нескрываемая угроза. – Разве ты сделала всю работу на кухне, что прогуливаешься по саду?

Евсевий подозвал управляющую и отдал распоряжение:

– Соломея, Юлия несёт розы для украшения столовой. Она больше не будет работать на кухне. Её место – прислуживать за столом. Сегодня вечером хочу видеть Юлию за ужином.

От неожиданности Соломея утратила дар речи. Злобно сверкнув глазами на молодую рабыню, управляющая выхватила корзинку из рук девушки и быстро понесла розы в дом хозяина.

 

IX

Роскошный ужин близился к завершению. Слуги подали на стол десерт – сладкую пахлаву, кунафу, финики, инжир, орехи. Соломея весь вечер не отходила от Евсевия. Хозяин же не сводил глаз с Юлии.

Жена Евсевия Тали недавно покинула трапезу – вышла развеяться в сад в надежде встретить там Фалмая.

Соломея наполнила кубок хозяина вином, присела рядом, стараясь привлечь внимание господина:

– Евсевий, как тебе ужин?

– Превосходно, Соломея. Ты, как обычно, прекрасно справляешься со своими обязанностями.

– Мы все здесь скучали без тебя. Как путешествие, торговля?

– На этот раз удача была явно на нашей стороне, – Евсевий жестом подозвал Юлию, которая собиралась уносить чашу для омовения рук, присесть рядом с ним, – хочу рассказать вам одну историю. Мы высадились на неком крохотном острове в Средиземном море близ Африки. Разложили товар – дорогие ткани и ковры. Вернулись на корабль за следующей партией и, когда пришли на место торговли, то обнаружили рядом с товаром несколько золотых слитков. Конечно, мы удивились. Но наше изумление стало еще большим, когда после возвращения с третьей партией мы увидели рядом с товаром вчетверо больше золота. Недолго думая, мы забрали золото, оставили товар и покинули остров. Общая сумма слитков значительно превышала то количество денег, которые мы могли получить за эти ткани и ковры.

– Тебе очень повезло. Боги явно были на твоей стороне, – Соломея погладила руку хозяина.

– Юлия, и ты так думаешь?

– Нет, мой господин. Дело здесь не в богах. Возможно, просто туземцы хорошо знали древний обычай. В давние времена у финикийцев существовала некоторая традиция обмена товаров на деньги. Например, карфагеняне высаживались на берег в определённом месте и раскладывали товар. Затем удалялись на свои судна. В этот момент местные жители рассматривали товары и клали рядом с ними некоторое количество золота. Если карфагеняне были удовлетворены его количеством, они брали золото и уплывали. В противном случае оставляли его нетронутым и возвращались на корабли, а туземцы добавляли ещё золота.

Евсевий улыбнулся.

– Если бы я знал этот обычай, мы бы не выручили столько денег за ткани и ковры. Потому что я забрал бы золото сразу, не дожидаясь пока туземцы принесут ещё, ведь изначально золота было вполне достаточно для покупки всех товаров.

Соломея сидела молча, не проронив ни слова.

Евсевий всё больше восхищался дарованиями юной рабыни, её ласковым голосом, плавными движениями, размеренностью, спокойствием, смекалкой, рассудительностью. Повернувшись к управляющей, хозяин произнёс:

– Соломея, ты хорошо потрудилась! Девушка умна, воспитана, грамотна, прекрасно знает арамейский язык. Отличная работа, Соломея!

Управляющая почувствовала, как её тело захлестнула сильная злость, лицо налилось краской, хотелось громить, крушить, разнести всё в пух и прах. Не в силах сдерживать себя, Соломея выдавила «да, господин» и быстро выбежала из столовой на улицу.

«Умна, воспитана, грамотна…», – каждое из слов острым ножом резало душу. «Кто научил девчонку арамейскому? С кем она общалась? Фамарь? Нет, слишком глупа. Томас? Вряд ли, хотя и бегал за ней. Кто же? Кто?» – Соломея перебирала в уме всех, кто так или иначе общался с Юлией.

Внезапная догадка, сверкнувшая грозовой молнией в сознании Соломеи, казалась невероятным фактом: «Неужели Идра? Эта древняя старуха? Она давно вызывала мои подозрения. Неужели вместо того, чтобы хорошенько воспитывать девчонку плетью, Идра занималась с ней арамейским? Да, похоже, старость выбила из неё последние мозги. Что-то задержалась старая на этом свете».

Соломея в ярости вбежала в комнату для рабов, где располагалось спальное место Идры. Пожилая женщина отдыхала на кровати.

– Идра, ты научила Юлию арамейскому?

Старая рабыня привстала, вгляделась в полные ненависти глаза Соломеи и понимая, что на кон поставлено её спокойное существование, а, может, и сама жизнь, уверенно произнесла:

– Да, я.

Управляющая поспешно развернулась и направилась к выходу. Последнее, что выхватил разъяренный взгляд женщины, это кувшин с водой, стоявший у изголовья кровати рабыни.

Глубокой ночью, ближе к утру, Соломея, укрывшись тёмной простыней, таясь и непрестанно оглядываясь, ещё раз зашла в спальную комнату рабов. Быстро всыпав порошок в кувшин, управляющая тотчас покинула помещение, ликуя в глубине души, что никто из рабов не проснулся и не заметил её тайных действий.

К полудню следующего дня Идра почувствовала себя совсем худо. Сильно болели голова и живот, не прекращалась рвота, появились судороги, дыхание стало затрудненным. Женщина лежала на кровати, мучилась жаждой, постоянно просила пить, несколько раз теряла сознание.

Ухаживала за больной Юлия. Усердно молясь у постели близкого человека, девушка уповала на милость Бога. Однако, несмотря на слёзные просьбы, Идре становилось всё хуже. Слабый голос старой рабыни прервал горячую молитву:

– Юлечка, оставь… Я готова… Я давно готова… Наклонись ко мне поближе.

Девушка обняла женщину, погладила волосы, поцеловала бледное лицо. Идра прошептала:

– Юлия, сегодня утром я видела Христа. Он приходил ко мне сюда в комнату… Его голову украшал терновый венец. Христос с такой любовью посмотрел на меня… И вдруг… ветви Его венца стали зелёными, затем появились цветки. Знаешь… такие маленькие кораллового цвета. Он дал мне один из них. Посмотри здесь, рядом с подушкой… – рабыня взглядом показала место, куда спрятала цветок, – возьми его, Юлечка. Он мне не понадобиться в том новом месте, куда я отправляюсь…

Девушка осторожно прикоснулась к нежному цветку. На тонкой зелёной ножке соединились два лепестка в виде сердечек. Юлия перекрестилась и поцеловала необычный подарок Господа.

К вечеру Идра умерла.

 

X

Со временем хозяин всё больше привязывался к Юлии. Ни одна трапеза не проходила без её участия. Евсевий обсуждал с девушкой торговые дела, беседовал на самые разные темы. Хозяин заметил, что мудрые советы Юлии умножают его имение, увеличивают достаток, служат благополучию дома. Торговля идёт с прибылью, заключаются выгодные договоры, купцы охотно посещают торговые лавки, покупают товар.

Наблюдая возрастающий интерес Евсевия к Юлии, Соломея не находила себе место от зависти. Планы мести проваливались один за другим. Но вот, кажется, наконец, она изыскала прекрасный способ, как можно отвратить хозяина от этой мерзкой девчонки.

Дождавшись послеобеденного времени, когда Евсевий в хорошем состоянии духа отправился в комнату отдыха, Соломея постучалась к хозяину:

– Можно войти, мой господин?

– Да, Соломея.

Евсевий отложил в сторону книжный свиток, без особого интереса взглянул на управляющую:

– Что тебе?

– Мой господин, я хочу поговорить с тобой, сообщить что-то важное.

– Присядь, рассказывай…

– Мой господин, я давно наблюдаю твоё хорошее отношение к Юлии, поэтому долго не решалась открыть тебе один факт… Но ведь ты хозяин в этом доме и должен всё знать.

Евсевий внимательно слушал.

– Каждую неделю мы посещаем храм и относим дары Баалу и Балаат. За это боги благосклонны к нам, твой достаток растёт, торговые лавки приносят прибыль.

– Да, верно Соломея.

– А ты обратил внимание, что одна из рабынь никогда не ходит с нами в храм? Тем самым навлекая на нас гнев богов и всевозможные несчастья?

– И кто же это?

– Разве ты не заметил? Ведь это Юлия! У неё всегда есть причина избегать поклонения богам наших предков. Она говорит, что занята, работает и не может прийти в храм, но на самом деле у неё совсем другая причина.

– И какая же, Соломея?

– Юлия – христианка! Ты понимаешь, в твоём доме живёт христианка! Как ты думаешь, долго ли боги будут терпеть её? Твой отец всегда был строг с христианами и не допускал их в свой дом.

Евсевий почувствовал разочарование и раздражение, мужчина ощущал себя обманутым и преданным. Разве мог он ожидать такого от Юлиии – надёжного близкого человека? Продолжать разговор не хотелось.

– Хорошо, Соломея, я разберусь с этим делом. А пока оставь меня одного.

Управляющая видя, что её слова произвели нужный эффект, удовлетворённо ответила:

– Да, мой господин.

В тот же день Евсевий решил побеседовать с Юлией.

Ближе к вечеру хозяин позвал девушку в сад.

Дневная жара отступала. Солнце, не торопясь, клонилось к горизонту, стараясь как можно дольше задержаться на небосводе, словно желая подслушать непростой диалог хозяина с рабыней.

Евсевий и Юлия прогуливались по алее вокруг небольшого ухоженного пруда, в котором плескались беззаботные разноцветные рыбки. От девушки не укрылось напряжённое внутреннее состояние своего господина. Юлия начала разговор первой:

– Мой господин гневается на меня из-за чего-то?

– Да, Юлия. Скажи мне, почему ты не ходишь в храм и не приносишь дары Баалу и Балаат? Разве не знаешь, что именно от богов зависит наше благополучие, процветание и достаток?

– Ты прав, мой господин. Действительно преуспевание и благосостояние зависит от высших небесных сил.

– Тогда в чём дело?

– Господин позволит мне раскрыть небольшую тайну?

– Говори, Юлия.

– Совсем недавно господин утверждал, что его состояние за последнее время увеличилось почти вдвое.

– Верно.

– Всё это время я усердно молила одного Бога, чтобы Он был милостив к нашему дому, к хозяевам, рабам, чтобы твои богатства приумножались, поля давали хороший урожай, плодился скот, а господин, его жена и слуги были здоровы.

– Но ведь и я всё это время посещал храм, приносил дары Баалу и Балаат. Как я могу быть уверен, что успех пришёл от твоего Бога, а не от богов наших предков?

Юлия на мгновенье задумалась.

– Мой господин, есть ли люди, которые задолжали тебе деньги и не вернули в срок?

– Да, это Фаддей и Варлаам.

– Евсевий, давай с тобой вечером помолимся, чтобы завтра купцы отдали долг с лихвой. Я попрошу у своего Бога, ты у своих. Я буду молиться за Фаддея, ты за Варлаама. Посмотрим, кто из купцов принесёт деньги. И того Бога, который побудит их вернуть долг, и будем считать сильнее.

– Договорились.

В тот день Юлия молилась с вечера до глубокой ночи. Девушка просила у Господа милости, помощи, прощения грехов, спасения своей души и души Евсевия, всего его дома. Юлия глубоко в сердце чувствовала свой христианский долг – не только самой следовать Господу, но и вести к Богу ближних, всех заблуждающихся, озлобленных, коварных, жестоких, разочаровавшихся и несчастных. Девушка знала, что спасение дарует лишь Христос, и слёзно просила Его об этом.

На следующее утро удивлённый и радостный Евсевий нашёл Юлию в саду за работой и сообщил ей, что Фаддей не только вернул свой долг, но и проценты, и даже привёл молодого барана в знак примирения и сохранения дружбы.

– Барана приготовим к ужину, я уже пригласил Фаддея и его семейство. Силён твой Бог, Юлия. Нет для Него ничего невозможного.

Оставшись наедине, Юлия упала на колени и от души поблагодарила Господа.

Второй должник Варлаам так и не явился ни в тот день, ни в последующие месяцы. Поговаривали, что он полностью разорился и пустился в бега.

 

XI

Евсевий не заметил, как постепенно все мысли стали концентрироваться вокруг Юлии. Он постоянно хотел видеть девушку, слышать её размеренный приятный голос, наблюдать плавные движения ловких рук и гибкого тела.

Ему доставляло удовольствие вести с ней долгие беседы, уединившись в саду в лучах вечернего заката. Выполнять её нечастые просьбы, которые обычно касались благ для других слуг.

Он брал её с собой, когда посещал поля и пастбища, торговые лавки. Засыпая, он до последнего старался удержать её образ в сознании. Просыпаясь, первым делом вспоминал о Юлии. Постепенно Евсевий перестал мыслить без Юлии свою жизнь.

Отправляясь в очередной торговый рейд, он предвкушал возвращение домой и встречу с любимой девушкой.

Он хотел, чтобы у Юлии было всё самое лучшее, пробовал отвести ей целую комнату, как Саломее, но девушка отказалась и осталась на своём прежнем месте среди других рабынь. Драгоценности Юлия не принимала. Новую одежду, которую покупал ей Евсевий, раздавала слугам, себе оставляла лишь самое необходимое. Девушка часто и помногу постилась, не потребляла вино, пила только сок и воду.

Иногда Евсевий задумывался, не подарить ли Юлии свободу? Да, да, свободу! Ведь именно свобода – самое ценное для тех, кто попал в рабство. Но его останавливала мысль, что он может навсегда потерять Юлию.

Евсевий давно не звал к себе Соломею. Только изредка вспоминал их былые встречи и искренне удивлялся, что его привлекало все эти годы в такой вульгарной, развязной, несдержанной рабыне? Однако Соломея по-прежнему исполняла функции управляющей. И неплохо справлялась со своими обязанностями.

Слуги со временем перестали бояться Соломею и всё больше обращались за советом и помощью в делах к Юлии.

Однажды дом Евсевия посетили гости – купцы из Галлии. Они рассказали, как ослабевшую римскую провинцию Галлию покоряют племена варваров, которые приобретают земельные участки, развивают ремесло. С ними выгодно вести торговлю, особенно востребованы предметы роскоши, одежда, ткани и ковры.

Хозяин принял решение отправиться в Галлию. Но как же Юлия? Как он проведёт столько времени без неё? Ведь путешествие обещает быть долгим, страна находится на противоположном конце Средиземного моря.

«Я возьму Юлю с собой. Да! Мы отправимся вместе!» – сердце Евсевия радостно забилось.

«А когда вернёмся, сделаю её управляющей! Я, конечно, не могу взять Юлию в жёны, но могу максимально приблизить к себе. У неё будет всё лучшее – еда, одежда. Я дам ей всё, что она пожелает», – Евсевий в приподнятом настроении принялся продумывать детали предстоящего путешествия.

 

XII

Попутный восточный ветер уже который день нёс торговый корабль к берегам далёкой Галлии. Оранжевые паруса весело ловили равномерный теплый поток летнего воздуха. Спокойное море обещало скорое прибытие к месту назначения.

Для Юлии на корабле была оборудована небольшая комнатка на палубе, где девушка в уединении проводила время в молитве и созерцании бескрайних морских просторов, таинственных и удивительных, раскрывающих могущество Бога и Его дивный промысел.

Как отличалось её настоящее путешествие от прежнего детского, когда десятилетняя Юлия, потеряв близких, родной дом и город, горевала в трюме корабля вандалов.

Проплывая мимо Карфагена, девушка ещё раз пережила события восьмилетней давности. Вот её просторный особняк, широкий двор с бассейном, дом с высокими мраморными колонами, украшенный разноцветной мозаикой, сад с вольерами для домашней птицы. Вот папа, бережно достающий с книжной полки старый свиток, на котором написано «Евангелие». Мама, держащая на руках маленькую сестрёнку и внимательно слушающая папино ровное чтение Святого Писания. А вот и Марк, он пришел за Юлией, чтобы позвать в игру «варвары». Потом – черный вихрь внезапно налетевших событий…

Юлия понимала, что достаточно её слова – и Евсевий повернёт к Карфагену, девушка вновь окажется на родной земле, увидит знакомые высокие стены величественного города, за которыми протекала её счастливая детская жизнь, вдохнёт любимые летние ароматы, почувствует особый тонкий запах распустившихся алых цветков граната…

Но нет! Нет! Всё в прошлом. На родную землю можно попасть лишь в воспоминаниях. Ведь сейчас Карфаген – столица государства вандалов. Там нет родины, нет правды.

Девушка вернулась в реальность. Лёгкий ход корабля успокаивал, дарил время для молитвы и чтения Евангелия, с которым Юлия не расставалась с тех пор, как Томас подарил ей эту заветную книгу. Девушка опустилась на колени, сложила руки в благодарственной молитве к Господу.

Проскользнув мимо полуострова Кап Бон, оставив позади Карфаген, торговое судно взяло курс на север к берегам Галлии мимо островов Сардинии и Корсики.

 

XIII

До Галлии оставалось несколько дней пути, когда Евсевий приказал причалить к острову Корсика.

Команда высадилась на берег в районе города Нонцы.

Путешественников встретили громкие звуки весёлого празднества, запах жареного мяса, благовоний, всеобщее ликование.

Евсевий окликнул одного из корсиканцев, увешанного гирляндой из ярких алых цветов:

– Почтенный, в честь кого этот праздник?

– В честь Баал-Хамона или Сатурна, если ты почитаешь римских богов. Сам губернатор Феликс Саксо принёс в жертву быка. Ты тоже присоединяйся к нам. Если захочешь купить жертвенное животное, иди на площадь. Там продают баранов.

Евсевий повернулся к Юлии. Девушка отвела взгляд в сторону.

– Юлия, мы должны почитать их обычаи. Я знаю, тебе это неприятно. Если хочешь, ты можешь вернуться и подождать меня на корабле.

– Хорошо, господин.

Девушка быстро удалилась. Евсевий отправился на площадь, приобрёл жертвенного барана, отвёл его к храму и присоединился к празднеству воздать хвалу и честь языческому идолу, испросить помощи на дальнейший путь, удачную торговлю.

Евсевия усадили за стол как почтенного гостя. Мужчина, забыв обо всём, разделил трапезу с язычниками, ел, пил и веселился с ликующими корсиканцами.

Как только Юлия вернулась на корабль, сразу поспешила закрыться в своей комнате и принялась слёзно молиться о заблудших душах. Ей настолько стало жаль Евсевия и корсиканцев, поклоняющихся ненавистному божеству, что девушка готова была отдать жизнь за то, чтобы Господь явил им истину:

– Господи! Услышь молитву недостойной рабы Твоей. Спаси и помилуй Евсевия! Ребёнком купил он меня у торговцев. Никогда не видела от него зла, не слышала дурного слова. Выкормил и вырастил меня, заботится и до настоящего момента обо мне. И спокойна я с ним, и чувствую его любовь и защиту. Но не этого хочу, Господи! А только спасения его души! Чтобы Ты, Господи, открылся Евсевию. Чтобы выкинул мой хозяин из сердца всех идолов и поклонился тебе, единому Богу.

Юлия на мгновенье остановилась. С берега доносились приглушенные звуки, в которых слышался монотонный ритуальный ритм. Кричали чайки, усиливался ветер, приближалась буря.

– Господи! Отврати беду, помилуй погибающие души. Прошу Тебя, Господи, даруй Евсевию и народу этого острова истинную веру, сокруши их идолов! Возьми мою никчемную жизнь, только сохрани души моего господина и заблудших корсиканцев.

 

XIV

Тем временем по всей пристани развернулось неистовое пиршество. Набережная наполнилась людьми, украшенными разноцветными гирляндами.

Один из язычников, прогуливаясь по берегу, заметил на торговом корабле прекрасную девушку, стройную станом, стоящую на корме и вглядывающуюся в бесконечную даль взволнованного моря.

Подойдя ближе, корсиканец подождал, пока девушка повернется к нему лицом, и когда это случилось, был впечатлён её юностью, свежестью и красотой.

Как только мужчина попытался заговорить с незнакомкой, девушка тут же скрылась в каюте и больше не выходила.

Вернувшись к столу, корсиканец первым делом поинтересовался:

– Чей корабль стоит справа у пристани?

Ему тут же ответили:

– Торговца из Сирии. Он прибыл сегодня днём. Глянь туда, – корсиканцу-язычнику показали место, где пировал Евсевий, – вот он сидит рядом с губернатором. Видишь его?

Не отвечая на вопрос, мужчина направился прямиком к Евсевию. Подойдя к сирийцу, корсиканец поприветствовал торговца и сразу приступил к делу:

– Любезнейший, видел я на твоём корабле прекрасную женщину. Если это твоя жена, почему не взял её с собой на пир?

– Она не жена. Она… – Евсевию не хотелось раскрывать, что Юлия – рабыня. – Девушка просто сопровождает меня, помогает в торговле.

– Скажи ей, чтобы шла к нам.

– Она останется на корабле.

– Почему?

– Девица не любит шумных празднеств.

Корсиканец раззадорился ещё больше. Видя, что сириец не отпустит девицу на пир, язычник решился на хитрость. Он подошёл к губернатору, строгому язычнику, ревностно исполняющему все обряды и ритуалы, и доложил о девушке:

– Господин Феликс, ты приблизил сирийца, и он пиршествует у тебя за столом. А знаешь ли ты, что на корабле у торговца осталась девица, которая не чтит наших богов и не желает участвовать в трапезе в честь Баал-Хамона. Ты же не хочешь, чтобы из-за какой-то девчонки боги разгневались на нас?

Губернатор внимательно выслушал и тотчас обратился к купцу:

– Евсевий, почему не все твои люди принимают участие в празднике? Говорят, на твоём корабле есть девица, не желающая почтить наших богов. Приведи её к нам.

– Она не придёт, Феликс. Хочешь, я и за неё принесу в жертву барана?

В разговор вмешался корсиканец:

– Зачем нам баран? Нам нужна девица! Приведи её, пусть воздаст честь покровителям Корсики.

– Девица никуда не пойдёт.

Корсиканец вопросительно посмотрел на губернатора. Тот подмигнул соотечественнику, при этом вслух произнёс:

– Хорошо, как знаешь, Евсевий.

Спустя некоторое время Феликс подозвал охрану и слуг и отдал тайный приказ:

– Сирийскому купцу Евсевию наливайте вино до потери сознания. Его людей придержите, разведайте, есть ли кто-нибудь на его корабле, кроме девицы.

Подчинённые тотчас направились исполнить указания господина.

Через два часа скорбную Юлию силой доставили к Феликсу Саксо.

На остров опускались сумерки, словно желая скрыть непорочную красоту девушки. Неистовое торжество продолжалось, корсиканцы заметно опьянели. Тех, кто не мог от количества выпитого вина удержаться у стола, оттаскивали и клали на траву. Среди спящих корсиканцев Юлия увидела и Евсевия.

Губернатор обратился к молодой особе:

– Девица, воздай хвалу богу и присоединяйся к пиру.

На что Юлия спокойно заметила:

– Я и так постоянно восхваляю Бога, прославляю Его и возношу почести.

– Если ты чтишь богов, принеси жертву и Баал-Хамону, мы дадим тебе отведать самого лучшего вина с Сицилии.

– Христос мой Бог, разве могу променять Его на идола?

Феликса начал раздражать разговор с чужеземкой:

– Принеси жертву и будешь свободна.

– Свобода там, где дух Господень, дух Господа моего Иисуса Христа.

Губернатор отдал приказ проучить непокорную девушку. Юлию стали таскать за волосы, пинать, несколько раз ударили по лицу до крови.

Феликс, развлекаясь унижением невинной женщины, уверенный в её покорности, спросил:

– Ну, теперь согласна?

– Нет.

Ответ Юлии вывел губернатора из себя:

– Высечь её.

С девушки стянули одежду, связали руки, бросили на землю, принялись жестоко избивать, каждую секунду ожидая от стойкой чужеземки крика пощады.

Но Юлия молчала. Язычники не услышали от девушки ни стона, лишь слёзы тонким ручейком орошали усталое лицо. В душе же мученица непрестанно взывала к Богу: «Господи! Благодарю, что даруешь пострадать за Тебя. И Тебя били и распяли ради меня, потерплю же и я ради Тебя! Только молю, Господи, не оставь Евсевия и этих язычников, которые не ведают, что творят. Спаси их души ради души рабы Твоей. И да свершиться воля Твоя. Тебя, Господь, больше всех любила я в своей жизни, и к Тебе стремится душа моя! Не отринь меня, Боже мой. Даруй выдержать всё, что предуготовил рабе Своей».

Губернатор, наблюдавший за кровавым зрелищем, жестом остановил мучителей, приказывая еще раз вопросить полуживую Юлию:

– Узнайте, готова ли воздать хвалу Баал-Хамону? Если не может говорить, пусть кивнёт, и оставьте её.

Погружённая в молитву мужественная христианка с трудом воспринимала реальность. На очередной вопрос язычников девушка могла лишь отрицательно качнуть головой.

– Господин Феликс, глупая девица по-прежнему упорствует! Что прикажешь?

– Не хочет по-хорошему, так пусть же сама и будет жертвой богу. Отрежьте её груди и киньте на скалы в дар Баал-Хамону. Саму же девицу распните на кресте. Пусть умрёт, как и её ничтожный Бог.

Избитую и измученную Юлию за волосы потащили на крест.

 

XV

Евсевий проснулся утром следующего дня. Слуги, окружившие господина, оживлённо переговаривались и отводили глаза в сторону. Купец окинул взором место вчерашнего пиршества. Разбросанные лавки, столы с остатками недоеденной пищи, назойливые собаки, стремящиеся утянуть со стола массивную кость.

«Как там Юлия? Ведь она оставалась одна на корабле. Не случилось ли что с ней?» – Евсевий тяжело встал с намерением как можно быстрее попасть на судно. Слуги нехотя потянулись за господином. Видя необычное поведение подчинённых, купец насторожился:

– Всё ли в порядке с Юлией?

Слуги, потупив взор, молчали. Купец бросился на корабль. Тщательно обыскав все каюты, не найдя любимую, Евсевий выбежал на набережную, окликнул первого попавшегося корсиканца:

– Не видал ли девушку с корабля?

– Это ту, которая христианка и не пожелала прославить нашего Бога?

По телу Евсевия пробежала холодная дрожь.

– Если ты имеешь в виду эту девицу, то она там, – прохожий махнул рукой в сторону языческого храма, – висит, распятая на кресте!

Купец помчался в указанном направлении. Еще издалека он заметил деревянный крест, на котором просматривался силуэт человека. Приблизившись вплотную, Евсевий узнал Юлию. Склоненная голова святой мученицы, до последнего выдоха верной Христу, безжизненно покоилась на груди. Длинные распущенные волосы прикрывали чёрную рану на груди. Все тело страдалицы было исполосовано и исколото. Руки и ноги таили следы жестоких побоев.

Евсевий расплакался от жалости, припал к холодным стопам любимой.

В мгновение ока купцу стал до отвращения противен и этот остров, и их мерзкий бог, допустивший такое надругательство над невинной девушкой, и весь этот жестокий народ.

«Бежать прочь! Срочно покинуть ненавистный остров!» – Евсевия трясло от одной мысли, что эти проклятые люди вытворили с его любимой.

Получив жёсткий отказ от Феликса снять тело Юлии с креста и предать земле, купец, не раздумывая, отправился на родину.

 

XVI

Торговый корабль, взяв курс на Сирию, спешно отчалил от острова. Купец не мог думать ни о непроданном товаре, ни об издержках, его интересовало лишь то, что прямо или косвенно было связано с Юлией. Подозвав слуг, Евсевий тихо попросил:

– Расскажите, как это произошло.

По мере описания событий сердце Евсевия готово было разорваться от жалости и бессилия. Вслед за ними в душу чёрной тучей пробиралось безграничное отчаяние.

– … и когда Юлию приковали к кресту, мученица благословляла Христа. И на последнем выдохе из уст Юлии выпорхнула белая голубка и улетела в небо.

Выслушав повествование, Евсевий тотчас закрылся в каюте Юлии, где дал волю чувствам. Вскоре из комнаты раздались глубокие рыдания.

В этой маленькой каюте всё напоминало о любимой. Вот её гребень, пояс, аккуратно сложенная накидка, папирусный свиток.

Лучи солнца, прокрадывающиеся внутрь комнаты, светили, как её ласковые глаза. Шум моря будил воспоминания о нежных руках и плавных движениях девушки.

Ближе к вечеру слуги принесли еду.

Евсевий безразлично открыл дверь. В каюту внесли подносы с яствами и напитками. Когда купец увидел кувшин с вином, не смог сдержать нахлынувший гнев и резким движением ударил по серебряному подносу так, что тот перевернулся, и вино разлилось на пол.

– Убирайтесь и не беспокойте меня.

Слуги покорно оставили господина, унося нетронутую пищу и разбросанную посуду.

Три дня Евсевий провёл на кровати Юлии, практически не вставая. Иногда из каюты доносились его полные отчаяния рыдания.

На четвёртый день Евсевий обратил внимание на небольшой сложенный вчетверо листок бумаги, покоящийся на столике, расположенном рядом с кроватью.

Дрожащей рукой купец развернул пергамент. На ладонь упал высохший цветок кораллового цвета с тонкой ножкой и лепестками в форме сердечек. Купец взглянул на текст. Аккуратно выведенные слова на арамейском не оставляли сомнения: «Это её почерк». Евсевий медленно прочёл:

– Отче наш, сущий на небесах!

Внезапно теплая волна, несущая душевный покой, до краёв наполнила сердце убитого горем мужчины.

– Да святится имя Твое; да приидет Царствие Твое; да будет воля Твоя и на земле, как на небе.

Евсевий всей душой, почти физически почувствовал присутствие Юлии.

– Хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим; и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого. Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Чуть ниже слов молитвы красовалась устремлённая ввысь белая голубка с веточкой оливы в клюве.

Неизреченная радость охватила сердце мужчины. Евсевий чувствовал, понимал – Юлия жива. Она здесь, рядом с ним, в лучах солнца, в шуме моря, в этой каюте и на корабле. Он знал, что всегда найдёт её в молитве и любящем слове Господа. Мужчина осознал в полной мере, что её Бог – это теперь и его Бог! И в Нём он обрёл Юлию навсегда.

Не зная, как обратиться ко Господу со словами благодарности, Евсевий лишь тихо произнес:

– Спасибо, Христос!

 

XVII

На следующий день после жестокой казни мученицы в мужском монастыре, расположенном на маленьком островке Горгона, что между Корсикой и материком, монахи, как обычно, утром причащались Святых Христовых Тайн.

Внезапно ослепительная вспышка света заставила иноков на мгновение закрыть глаза. Спустя секунду посредине храма монахи увидели величественного Ангела с веточкой белой лилии. Голубая тога, украшенная золотистой каймой, белоснежные крылья, аккуратно сложенные за спиной, сверкающий божественный лик не оставлял сомнений – перед иноками предстал Архангел Гавриил.

Насельники монастыря в изумлении застыли перед неземной красотой и величием небесного посланника.

– Братья, услышаны ваши молитвы перед Господом. Корсика станет христианской. Господь дарует благодать острову. Юная дева, невинно пострадавшая за Христа, умолила Господа помиловать эту землю и сей неразумный народ.

Архангел повёл крылом, словно приглашая последовать за ним в воображаемое путешествие:

– Родилась дева в Карфагене в семье благочестивых родителей, ребёнком продана в рабство, попала в семью сирийца-язычника…

По мере рассказа монахи поражались боголюбию девы, её верности Христу, ужасались вероломности и жестокости корсиканцев-язычников, усердно молились о мученице.

Тем временем Архангел продолжил:

– Вот повеление от Господа: отправляйтесь на остров, снимите многострадальное тело с креста и похороните с почестями в монастыре. Ангелы Божии уберегут её святые мощи до вашего прибытия. Но торопитесь, дабы святая не подверглась еще большему уничижению и осмеянию.

Монахи взошли на корабль, приплыли на Корсику. И, как сказал им божий слуга, нашли крест и распятую Юлию. Иноки с благоговением сняли святое тело с креста, обвили его чистой пеленой. Затем отнесли на корабль и благополучно возвратились в свой монастырь.

Воздав должные почести, монахи предали тело погребению в церкви, прославляя Христа, явившего милость и любовь, укрепившего Свою рабу на высший мученический подвиг.

 

ЭПИЛОГ

Почитание Святой Юлии на острове Корсика в городе Нонца началось вскоре после её мученической кончины. По преданию из скалы на месте страданий девы истёк источник чистой целебной воды, в настоящий момент известный как La Fontaine des Mamelles.

Мощи Святой Юлии первоначально находились у монахов с острова Горгона. Около семьсот шестьдесят третьего года мощи перенесли в женский монастырь города Бресчии.

Святая православная церковь чтит память мученицы Иулии Карфагенской двадцать девятого июля по новому стилю (шестнадцатого июля по старому).