Когда Тим проснулся, корабль качало; за толстым стеклом иллюминатора, то поднимаясь вверх, то опускаясь вниз, танцевала звезда — сердито рдеющий Марс. Тим лежал на верхней койке каюты, в которой спал вместе со стюардом. Над Атлантическим океаном брезжил серый рассвет.
В каюте кто-то возился. Тим повернул голову. Это был Крешимир. В эту минуту он тоже повернул голову. При слабом свете лампочки, горевшей над койкой Крешимира, взгляды их встретились. У стюарда были добрые карие глаза.
— Ну, малыш, как ты себя чувствуешь? — ласково спросил он.
Тим еще не совсем проснулся Он никак не мог вспомнить, как он здесь очутился. И этот Крешимир, который сейчас его о чем-то спрашивал, был совсем другой, чем тот, которому он помогал вчера вечером в салоне-ресторане. Этот Крешимир был куда спокойнее, мягче, добрее. Стюард подошел поближе к койке Тима.
— Тебе лучше, малыш?
Теперь в памяти Тима постепенно стали всплывать события вчерашнего вечера. Голоса за дверью камбуза, разговор за шлюпкой, его собственный крик…
— Где барон? — спросил он.
— Этого я не знаю, Тим. На корабле его, во всяком случае, уже нет. Скажи мне только одно; ты вчера вечером подслушивал?
Мальчик кивнул:
— Я рад, господин Крешимир, что вы вернули свои глаза.
— А ты, Тим? Что бы ты хотел получить назад от барона?
— Мой… — Тим запнулся. Он вспомнил про контракт и крепко сжал губы.
И тут Крешимир хлопнул себя ладонью по лбу.
— Как же это я сразу не догадался! — воскликнул он. — Этот почтенный мошенник хохотал, как маленький мальчик! Ведь я чувствовал: что-то тут вроде не так — не подходит. Теперь я знаю, что это было: его смех! Вернее… — Крешимир поглядел прямо в глаза Тиму, — вернее, твой смех.
— Я этого не говорил! — крикнул Тим. — Неужели я… вчера вечером это крикнул?…
— Нет, Тим, ты не успел крикнуть. И в этом, наверное, твое счастье. Ведь я знаю параграфы о молчании в контрактах господина барона. Ты ничего не сказал.
Но Тим все равно не мог успокоиться. Ему необходимо было сию же минуту проверить, действителен ли еще контракт. Надо было срочно поспорить с Крешимиром. О чем-нибудь совершенно невероятном.
Тим хотел было вскочить с постели, но, как только он приподнялся, у него закружилась голова и застучало в висках. Пришлось снова положить голову на подушку.
Крешимир подал ему приготовленную заранее таблетку и стакан воды:
— Вот, прими-ка, Тим! Сегодня тебе придется полежать в каюте. А завтра все пройдет. У тебя ничего серьезного, только шишка на лбу, — это сказал рулевой, а он раньше был санитаром.
Тим послушно проглотил таблетку, продолжая думать о том, какое бы пари ему заключить. Наконец он придумал одно пари и снова перевел разговор на Треча: пари это касалось барона.
— Какое условие поставил вам барон, господин Крешимир? Ну, когда он вернул вам ваши глаза?
— Никакого! — рассмеялся Крешимир. — Когда ты вскрикнул и бухнулся на палубу, сбежались матросы, и барон поспешил стушеваться — спрятался в тень шлюпки. Тут я и шепнул ему: «Одно из двух: либо вы вернете мне мои глаза без всяких условий, либо я сейчас расскажу кое о чем всем этим людям».
— А он?
Крешимир опять рассмеялся:
— Барон даже стал заикаться от волнения. Говорит: «Бе-бе-без всяких усло-вий!»
Тим быстро отвернулся к стене. Бесплодная попытка рассмеяться исказила его лицо.
— Дорого бы я дал, чтобы узнать, где сейчас барон, — пробормотал Крешимир.
Это была та реплика, которой ждал Тим. Он поспешно сказал:
— Давайте спорить…
— Можешь говорить мне «ты», — перебил его Крешимир.
— Тогда давай спорить, что через пять минут мы узнаем, где находится барон!
— А на что мы спорим, Тим?
— На кусок орехового торта!
— Ну что ж, это я могу тебе дать. Ведь если я не ошибаюсь, ты должен выиграть это пари, как и все остальные. Значит, по рукам!
Стюард протянул мальчику руку, и Тим пожал ее.
В ту же минуту кто-то включил радио в соседней каюте. Передавали прогноз погоды. Потом стали сообщать новости из светской жизни.
Тима и Крешимира сначала раздражало, что радио помешало их разговору, но тут они прислушались. Диктор говорил:
«Известный предприниматель барон Треч, состояние которого, как утверждают в осведомленных кругах, составляет несколько миллиардов долларов, устроил этой ночью в Рио-де-Жанейро банкет для промышленной и торговой верхушки бразильской столицы. В самом начале приема барон покинул своих гостей и явился назад лишь спустя два часа, чем-то явно расстроенный. Было замечено, что по возвращении он все время оставался в черных очках. Предполагают, что вновь дала о себе знать давнишняя болезнь глаз, от которой, как считалось, барон окончательно излечился. Нам сообщили по телефону, что банкет продолжается и барон, по всей вероятности, снова…»
За стеной каюты выключили радио, и тут же послышалось журчание воды. Как видно, открыли кран рукомойника.
Лицо Тима стало таким же серым, как рассветная мгла. Он снова выиграл спор и теперь знал, что контракт остается в силе. Но его поразило это странное сообщение.
— Как можно так быстро долететь до Рио-де-Жанейро? — растерянно спросил он.
— При таком богатстве все возможно, — ответил Крешимир.
— Но ведь с такой скоростью и самолет не летает!
На это стюард сначала совсем ничего не ответил. Потом он пробормотал:
— Я думал, ты хоть знаешь, с кем связался…
И вдруг страшно заторопился, боясь опоздать на работу. В дверях он еще раз обернулся и сказал:
— Попробуй уснуть, Тим! Думать в постели — дело пустое.
К счастью, здоровая натура мальчика победила, и Тим в самом деле уснул. Когда он снова проснулся, было около полудня, Крешимир принес ему полную миску супа и выигранный кусок орехового торта, и на душе у него вдруг стало как-то удивительно легко и спокойно. В первый раз за все это время его страшную тайну разделял другой человек, А ведь этот человек оказался победителем в опасном единоборстве с бароном. Это вселяло в Тима надежду — нет, радостную уверенность, что все обойдется благополучно. В первый момент он даже забыл о странном сообщении из Рио-де-Жанейро, которое слышал по радио.
После обеда в каюту на минутку зашел рулевой, громадный детина из Гамбурга по имени Джонни. Он справился о самочувствии Тима, ощупал его шишку удивительно бережными пальцами, дал ему еще одну таблетку, а потом сказал:
— Завтра будешь в полной форме, малыш! Надеюсь, ты больше не попадешь ногой в петлю или еще в какую ловушку! Смотри!
С этими словами он вышел из каюты.
«Если б ты только знал, — подумал Тим, — в какую я попал ловушку!» И он снова заснул: рулевой дал ему снотворное.
Проснулся он ночью, когда Крешимир вернулся в каюту. Стюард оперся локтями о край койки Тима и сказал:
— Какая все-таки подлость со стороны этого, негодяя!
— О чем вы… — Тим поправился: — О чем ты говоришь?…
— Да все о том же! Я знаю, что ты должен молчать. Ну и прекрасно — молчи! Но мне-то известно, в чем дело. Он смеется твоим смехом, а ты выигрываешь любое пари! Ну, а что будет, если ты проиграешь?
— Я только об этом и мечтаю, — тихо ответил Тим. Больше он ничего не сказал.
— Об этом я подумаю, — пробормотал Крешимир. Потом он разделся и тоже лег в постель.
Когда каждый потушил лампочку над койкой, Крешимир стал рассказывать про свою родину, про деревню в горах Хорватии.
Семь дней в неделю голодал Крешимир в детстве. Семь дней в неделю он мечтал разбогатеть и наесться досыта. И вот однажды по деревне проехал автомобиль. За рулем сидел какой-то господин в клетчатом костюме. Этот господин подарил ему кулек гранатов — целых семь штук, а каждый гранат стоил тогда динар. Мальчик прошел пешком десять километров до побережья и продал гранаты на пляже.
— Да, Тим, у меня впервые оказались в руках собственные деньги, очень много денег, как мне тогда казалось. Целых семь динаров. И знаешь, что я купил на них? Не хлеба, хотя мне очень хотелось хлеба, а кусок торта! Знаешь, такой торт — сверху крем, по углам вишни, а посередине половинка грецкого ореха. Про этот торт мне рассказывали в деревне девочки, побывавшие на побережье.
Все свои деньги я отдал за один кусок торта. И где-то за штабелем досок у причала я с жадностью уничтожил его в одну минуту. При этом я думал: «Так вот что едят каждый день на завтрак ангелы на небе!»
Потом меня вырвало. Мой живот был просто не приспособлен к такой пище. Когда я брел по дороге обратно в свою деревню, я опять встретил автомобиль, в котором сидел господин в клетчатом…
Крешимир замолчал, и теперь Тим думал о маленьком мальчике из переулка, где всегда пахло перцем, тмином и анисом. Потом стюард стал рассказывать дальше: как господин в клетчатом начал с тех пор часто появляться в деревне с кульком гранатов; как в одно прекрасное воскресенье он поговорил с родителями Крешимира и устроил мальчика стюардом на один из своих кораблей; как он брал ею иногда с собой в поездки и водил на ипподром; как Крешимир, легкомысленно играя на скачках, задолжал господину в клетчатом много денег и как он в конце концов продал ему лучшее, что у него было, — свои глаза.
— А теперь я вернул их назад! — заключил Крешимир. — И ты тоже вернешь свой смех. Это так же верно, как то, что меня зовут Крешимир. Спокойной ночи!
У Тима стоял ком в горле. Срывающимся голосом он ответил:
— Спокойной ночи, Крешимир! Спасибо!