После окончания университета Джоанна оказалась в Клэфеме, на юго-западе Лондона, где вместе с несколькими сокурсницами снимала квартиру, пытаясь найти работу. Она записалась на курсы секретарей, владеющих иностранным языком, но это не сильно ей помогло. Как она впоследствии будет говорить – секретарь из нее получился «кошмарный». В итоге Джоан еле-еле сводила концы с концами, меняя место работы практически каждую неделю. Достаточно долго она проработала в одном издательстве, где ей приходилось рассылать авторам письма с отказами. Здесь она, по крайней мере, научилась быстро печатать, что очень помогло ей впоследствии при работе над первой книгой о Гарри Поттере. Некоторое время Джоанна проработала в лондонском офисе Международного движения за амнистию (Африканский отдел). Но вначале преисполненная энтузиазма, она постепенно разочаровалась, так как не видела конкретных результатов своей работы. Когда коллеги уходили на обед, Джоанна находила тихое местечко и работала над задуманным ею первым взрослым романом. Сотрудники стали интересоваться, почему она не ходит обедать с ними вместе, и к кому же это она бегает на свидания в обеденное время. Естественно, Джоанна никому не призналась, что пишет книгу. Написанные ею два романа так и не увидели свет, зато работа над ними приучила Джоанну спокойно и сосредоточенно работать практически в любом месте, особенно в кафе и пабах, где всегда можно найти укромный уголок – делать пометки и вести записи. Фактически это подготовило писательницу к работе над первой книгой о Гарри Поттере.

 С работой Джоанне по-прежнему не везло. «Джо идеалистка, – говорит Иветт Каулес. – Я помню, как горько ей было расставаться со своими иллюзиями».

 Тем временем Джоан научилась уединяться и находясь на работе. Когда в очередной раз она сменила работу и стала секретарем-машинисткой, вспоминает Джоанна, чтобы «окружающие оставляли меня в покое, я надевала наушники и притворялась, что печатаю».

Вкус в музыке у Джоанны не изменился, но она открыла для себя классику. Так получилось, что у нее дома классическую музыку слушать было не принято, родители ее не понимали, им ближе была эстрада и рок-н-ролл («Битлз», Пресли и т. п.). Поэтому свой вкус к классическим произведениям она воспитала сама методом проб и ошибок, прослушивая разнообразные записи множества композиторов. Любимой на то время стала соната для фортепьяно «Аппассионата» Бетховена. Впоследствии в ее любимом списке классики появится музыка Чайковского и Рахманинова. К этому времени дела в Черч-Коттедж становились все хуже – состояние Энн Роулинг значительно ухудшилось.

 Джоан решает покинуть Лондон, в котором ее уже ничего не держит. Работы, которая увлекла бы ее или хотя бы дала возможность безбедного существования, этот город ей не предложил. К тому же ее «эксетерский» парень, с которым Джоанна встречалась еще в университете, перебрался в Манчестер. Приняв решение последовать за ним, Джоан окунулась в свой «год несчастий», хотя, «если бы мне представилась возможность вернуть прошлое, – говорит она в одном из интервью, – я бы оставила все как есть. Я ни о чем не жалею: ни о переезде в Манчестер, ни о работе в офисе, ни о том, что начала писать тот ужасный роман».

И вот однажды, возвращаясь в Лондон после неудачной попытки поиска жилья в Манчестере, Джоанна ехала в поезде. И вместо того чтобы обдумывать свои дальнейшие действия, планировать жизнь, переживать о происходящем дома, в Черч-Коттедже, в конце концов вспоминать более счастливые времена – учебу в университете, посиделки в «Черной Лошади», в «Девоншир-Хаус», она предалась своему любимому занятию – фантазированию. Подключив свое богатое воображение, она грезила наяву. Сама писательница отчетливо помнит этот момент, изменивший всю ее жизнь. «Образ Гарри Поттера возник внезапно. Сама не понимаю как и почему. Но мне совершенно отчетливо представились Гарри, школа волшебников. И тут же родился замысел истории о мальчике, который не знает, кто он, не догадывается, что он волшебник, пока не получает приглашение в школу магов. Еще ни одна идея не вызывала во мне такого воодушевления», – расскажет значительно позже известная на весь мир писательница. На тот момент у Джоанны не оказалось с собой ни ручки, ни карандаша, ни бумаги. Тогда она закрыла глаза и начала представлять себе историю этого мальчика, а перед взором стали возникать все новые и новые персонажи. Еще на зная, как кого зовут, писательница уже придумала мальчику друга, Рона Уизли, и школьного лесничего Хагрида, и парочку школьных призраков, с которыми была бы не прочь встретиться и сама – Почти Безголового Ника и Пивза. Можно сказать, что начало этой длинной истории было положено. Имена и названия появятся значительно позже, в ходе работы с воспоминаниями, людьми, любимыми книгами, словарями, справочниками, газетами и журналами.

Сразу по приезде в Лондон Джоанна схватила первый попавшийся дешевый блокнот и стала лихорадочно заносить всё, что могла вспомнить о фантазии в поезде. Этот тощий блокнот с прыгающим от быстрого письма почерком писательницы стал первой рукописью «Гарри Поттера».

Но особое внимание в тот июньский вечер Джоан посвятила школе, где будет учиться мальчик. Однозначно и бесповоротно было решено, что школа будет находиться в Шотландии, этот край ей полюбился по рассказам родителей, которых очень многое с ним связывало. 

Я не слыхал рассказов Оссиана,

Не пробовал старинного вина;

Зачем же мне мерещится поляна,

Шотландии кровавая луна?

И перекличка ворона и арфы

Мне чудится в зловещей тишине,

И ветром развеваемые шарфы

Дружинников мелькают при луне!

 Я получил блаженное наследство

 — Чужих певцов блуждающие сны;

 Своё родство и скучное соседство

 Мы презирать заведомо вольны.

 И не одно сокровище, быть может,

 Минуя внуков, к правнукам уйдет,

 И снова скальд чужую песню сложит

 И как свою ее произнесет.

 Помещение школы – обязательно замок, но не похожий ни на один замок в мире, это будет собирательный образ замка. В итоге Хогвартс эклектичен – состоит из разных стилей, в нем можно увидеть элементы Тинтернского аббатства близ Чепстоу (начало строительства 1131 год, стиль – готика), эксетерского университетского общежития Томас-Холл (построено в викторианском стиле), проекта новой школы в Уайдене (стиль хай-тек), наверное, какие-то еще полюбившиеся Джоанне здания.

Так закончился один из июньских вечеров Джоан Роулинг в 1990 году. До выхода первой книги поттерианы осталось семь лет.

Сказать, что эти заметки тут же стали для Джоанны чем-то особо важным, нельзя. Конечно, они не давали утонуть в серых буднях, предаваться безысходному отчаянию, впадать в депрессию, но серьезно, как о будущей книге, Джоан о них не думала, хотя постепенно расширяла записи.

Новая работа секретарем в Манчестерской торговой палате позволила Джоан наконец-то покинуть Лондон и жить рядом со своим парнем. Сейчас старейшие сотрудники Манчестерской торговой палаты, проработавшие там более двадцати пяти лет, даже ярые поклонники поттерианы, не помнят Джоанну. Естественно, работала она там недолго и старалась не привлекать к себе внимания – ее уже будоражили идеи о мире Гарри Поттера. Так же недолго Джоанна проработала и в университете Манчестера.

Все это время к ней на помощь приходил мальчик-волшебник. Делая пометки для будущей книги, Джоанна использовала все попадающиеся под руку бумажки, блокноты, листы, иногда даже салфетки и картонки от печенья и конфет. Все эти записи она хранила в коробке из-под туфель. Многие писатели работают так же – делай что делаешь (пиши что пишется), и пусть будет то, что будет (и смотри, что получится). Джоанна по своему наитию использовала такой вариант написания литературного произведения. На тот момент, когда обувная коробка переполнилась и уже не вмещала в себя больше бумаг с записями, Джоан решила, что книг будет семь – по числу лет обучения в школе Хогвартс. 

 К концу года были придуманы уже несколько имен, в том числе и имя главного героя. «Из мужских имен я всегда предпочитала имя Гарри, а Поттер – это фамилия семьи, с которой мы жили по соседству, когда мне было семь лет. Мне нравилась эта фамилия, и я решила позаимствовать ее», – много лет спустя признается Джоан журналистам. Все другие имена имели несколько вариантов и подбирались с особой тщательностью. Можно сказать, что после Диккенса с его Пексниффом, Квилпом, Юраем Хипом, Друдом и Толкиена с его Арагорном, Сауроном, Гендельфом, Леголасом, Гимли и др. никто из английских писателей не изобретал столько красочных имен для своих героев.

Например, Дамблдор – это древнеанглийское слово, означающее «шмель», которое встречается у Томаса Харди в «Мэре Кастербриджа».

 Дарсль – название глостерширского городка Dursley превратилось в фамилию мерзких родственников Гарри, поселивших сироту в чулане под лестницей и обращавшихся с ним как с неблагодарным нахлебником с задатками преступника. Так же в географическом справочнике Британии можно отыскать и Дадли, городок на западе Средней Англии. Именно так, Дадли Дарсль (Дурсль), он теперь один из самых известных отрицательных персонажей в детской литературе.

 Но 1990 год запомнился Джоанне не как год рождения ее книги, а как год смерти ее мамы. Энн Роулинг скончалась 30 декабря в возрасте сорока пяти лет. Побывав на Рождество дома, Джоан будет корить себя: «Мама выглядела очень худой и изможденной. Не знаю, как только я не догадалась, насколько она больна. Наверное, это потому, что я столько времени наблюдала, как болезнь постепенно подтачивает ее силы, и в тот раз произошедшая в ней перемена была не столь очевидна». Уезжая, Джоан сказала маме «до свидания», не зная, что прощается с ней навсегда. 30 декабря в начале восьмого утра ей позвонил папа и сообщил страшное известие. Как признается Джоан, ни говорить, ни писать о маме без слез она не может до сих пор.

Похороны (кремация) состоялись в крематории Глостера в тридцати милях от Татшилла; там присутствовали лишь близкие друзья и родственники. К сожалению, не успели попрощаться с Энн ее сестра Мэриан с мужем Лесли, которые задержались в дороге по независящим от них обстоятельствам.

 Смерть мамы изменила Джоан, оставив глубокий шрам на ее сердце, и это же событие повлияло на судьбу Гарри Поттера.

В Манчестер Джоан вернулась подавленной, еще не оправившейся от горя. Ее ждали изжившие себя любовные отношения и нелюбимая работа, фактически никчемное существование. Через пару дней в очередном приступе тоски и отчаяния Джоан отправилась в паб, а потом сняла себе комнату в Дидсбери, пригороде Манчестера. Кстати, в ее записях к книге был вариант Дидсбери, как фамилии родственников Гарри, но он по какой-то причине не был выбран, так что они остались Дурслями. Вечер и ночь в этом отеле принесли ученикам Хогвартса новую игру – квиддич. Джоанна придумала ее за несколько часов, а название взяла из головы, хотя потом в книге «Квиддич с древности до наших дней», написанной ею под псевдонимом Кеннилуорти Уисп в 2001 году, она утверждала, что эта игра родом из места под названием «болото Квирдитч», которое маглам на карте не найти.

В «Философском камне» есть глава «Зеркало Еиналеж», гораздо более понятная для взрослого, успевшего понять, что такое потеря близкого человека, чем для ребенка, у которого такие переживания еще впереди. Эту главу, которой писательница гордится больше всех из первой книги, Джоанна посвятила своей маме. Еиналеж – это волшебное зеркало (слово «желание» наоборот), которое отражает, по объяснению Дамблдора, «не больше и не меньше, как наши самые сокровенные, самые отчаянные желания». Нетрудно догадаться, кого увидел Гарри в отражении. Естественно, что себя вместе с родителями, которых уже давно нет в живых, и мальчик даже не может их помнить, так как был слишком маленьким, когда они погибли, – «его переполнило очень странное, не испытанное доселе чувство – радость, смешанная с ужасной грустью».

 В одном из интервью для журнала Джоанну спросили о ее самом сокровенном желании. Ее ответ ничем не удивит того, кто, потеряв самого близкого человека, так и не смог с этим смириться. Джоанна ответила, что хотела бы хотя бы на пять минут увидеться с мамой. «Я бы болтала, не останавливаясь, а когда бы пять минут истекли, поняла бы, что не спросила ее, каково это, быть мертвой. Что за детский эгоизм, правда?» Джоанна говорит: «Когда я перечитывала эту главу , я поняла, что передала Гарри собственные переживания и тоску по умершей маме».

После смерти матери Джоанна изменилась, изменился и ее главный герой. Гарри приобрел серьезность и глубину характера. Несмотря на то что первые две книги поттерианы рассчитаны на детей, сверстников Гарри, Рона и Гермионы, по мере взросления персонажей раскрываются и их характеры, видны изменения в поведении и суждениях.

 Первая книга «Гарри Поттер и Философский камень» – это дань уважения Джоанны своей матери, Энн Роулинг. В этом уверены практически все, кто хорошо знал семью Роулингов и помогал им в последние годы жизни Энн. Эта книга – попытка воздать дань любви и признательности своей матери.

Джон Неттлшип утверждает, что все книги поттерианы (на момент интервью с ним книг было четыре) – это «отражение нравственных ценностей Энн и Пита. У родителей Джоанны были очень твердые жизненные принципы и сильно развитое чувство ответственности и справедливости. Я всегда считал их очень достойными людьми, и в “Гарри Поттере” мне нравится именно то, что он отражает семейную этику Роулингов. <…> Вполне очевидно, что эти повести – отголосок детства Джоанны. Не то чтобы она считала себя обязанной написать их в память о матери. Вовсе нет. Джоанна говорила, что, перечитывая уже готовую первую книгу, “Гарри Поттер и Философский камень», обнаружила в ней очень многое, так или иначе связанное с мамой. То же подумали и мы с Ширли. В книге все время ощущается незримое присутствие ее матери, угадывается ее образ мыслей».

 Стоит обратить внимание хотя бы на то, что именно материнская любовь спасла маленького Гарри от смертельного проклятия Волан-де-Морта. И уже во второй книге потттерианы Гарри говорит Тому Реддлу, призраку молодого Темного Лорда: «Мне ясно, почему ты не можешь меня убить. Моя мама отдала жизнь, чтобы спасти меня». 

 Работа над книгой продвигалась неплохо, но последней каплей, заставившей Джоанну кардинально поменять жизнь, было ограбление ее небольшой квартирки. Те немногие вещи, которые Джоанне остались от мамы, были украдены. К тому же она наконец-то закончила свой вялотекущий роман. Всё это стало последней каплей – Джоанна покинула Манчестер, в котором так и не сумела прижиться. Ее ждала новая дорога.

Небольшое объявление в газете «Гардиан» изменило ее жизнь. Объявление гласило: «В португальскую школу приглашаем учителей английского языка». Устав от секретарской работы и имея опыт преподавания в школе (год практики во Франции), Джоан отправляет свое резюме и номер телефона. На ее письмо откликается директор школы английского языка «Энкаунтер» в Порту, Стив Кэссиди, который был вынужден из-за текучки кадров практически каждый год подбирать себе пять-шесть учителей из тридцати – сорока кандидатов. Приехав в Британию в отпуск навестить свою семью, директор Кэссиди решил заодно провести несколько собеседований и подобрать новых преподавателей. Джоан встретилась с ним в кафе. Он вспоминает, что они беседовали и пили кофе. Джоан ему сразу понравилась, но выглядела она необычно для преподавателя – «из-за густо подведенных глаз вид у нее был немного вызывающий. Она чем-то напоминала Мортишу из семейки Аддамс. Ее характеристики оказались не самыми лучшими, но все же я решил, что она нам подойдет. Джоанна была немного застенчива, а тогда она мне показалась к тому же и очень грустной. Помнится, у нее незадолго до того умерла мама». 

 На новой работе Джоанне придется преподавать английский язык всех уровней, начиная с элементарного и заканчивая высшим. Ей предстояло жить и работать в Порту, втором по величине городе Португалии. О нем она прочитала немного перед собеседованием, а директор Кэссиди рассказал ей еще больше как сторожил тех мест. Оказалось, что Порту, прежде всего, знаменит своими портвейнами, а соответственно, и питейными заведениями, в которых представлены все возможные марки этого вина. В городе очень популярны экскурсии для туристов, желающих побывать на дегустациях на заводах-производителях этих вин, таких как «Тэйлор», «Сандеман», «Грэхем» и других. Все заводы были основаны семьями англичан, в свое время осевших в Порту. В городе даже имеется Институт вина. Там также очень много живописных мостов через реку Дуэро, один из которых построен по проекту Гюстава Эйфеля. Кроме того, в историческом центре города находятся кафедральный собор XIII в. и одна из самых интересных достопримечательностей Порту башня Клеригуш, построенная архитектором Никколо Назони в стиле барокко, – самая высокая в Португалии (76 метров – 225 ступеней). Джоанне предстояло попробовать необычайно вкусное вино, гулять по одному из самых красивых городов Южной Европы, родине Генриха Мореплавателя и Фернана Магеллана, и, конечно, работать.

После того как директор Кэссиди сообщил, что берет ее на работу, Джоанна воспарянула духом – ее ждало новое приключение в неизвестной ей стране.

Ее отец, Пит, переехал из Черч-Коттедж в Чепстоу, постепенно начиная оправляться от смерти Энн. Ди была занята своей жизнью и работала медсестрой в Эдинбурге. Джоанна могла без особого сожаления покинуть Британию. Самый большой объем взятых с собой вещей у Джоан заняли заметки о Гарри Поттере.

В один из нояборьских дней Джоанну встретила сияющая на солнце широкая Дуэро, «Золотая река» Порту, несущая свои воды в Атлантический океан. На взлетной полосе Джоанну ожидал Стив Кэссиди, давно живущий вдали от родины и любящий Порту всем сердцем, практически как уроженцы этого города.

С воздуха Джоанне город показался очень красивым, но внизу Порту производит не столь захватывающее впечатление – многочисленные промышленные районы, плотные потоки машин и множество людей, однотипные здания окраин.

Одним из преимуществ ее новой работы оказалось то, что Джоан не пришлось искать жилье. Директор Кэссиди размещал своих преподавателей в просторных четырехспальных апартаментах над аптекой «Фармасья да Прелада» на улице Сентраль де Франкос.

Заселившись, Джоанна познакомилась со своими соседками – ирландкой-хохотушкой Эйне Кьели и эмансипированной красоткой Джилл Прюитт, которые стали ее близкими подругами за считаные дни. Их дружба будет неоценима, когда в жизни Джоанны в Порту начнут происходить серьезные неприятности. Этим двум подругам Джоанна посвятит свою третью книгу поттерианы. Она напишет: «Джилл Прюитт и Эйне Кьели, крестным свинга». Это посвящение многих поклонников и знакомых первоначально ввело в заблуждение. Действительно, свинг, как музыкальное направление или танец, не были близки Джоанне никогда. Для нее это была память о вечерах, когда три подруги беззаботно радовались жизни, проводя время в приятной компании за бокалом хорошего вина. «Свинг» – это название любимого ими бара в Порту, расположенного вдалеке от реки и поэтому не пользующегося популярностью у туристов. В нем можно было почувствовать местный колорит. Улица, на которой находится бар, носит имя Хулио Диниша, знаменитого португальского писателя, родившегося на берегах Рио-Дуэро. Может быть, еще и поэтому Джоанне нравился этот бар. Она чувствовала некую сопричастность к творчеству писателя, автора «Учеников настоятеля» и «Английской семьи». В каждом большом городе наверняка найдется такое неприметное место, затерянное среди небольших магазинчиков и лавочек, со ступенями, ведущими вниз, и музыкой, опаздывающей на два-три поколения от моды. Помещение напоминает пещеру. Внутреннее зонирование разделяет его на пять баров со стойками. Это было место, где собиралась молодежь семнадцати – двадцати лет, подвыпившие девчонки и парни, изображающие из себя латиноамериканских горячих  мачо. Джоанна с подругами здесь выглядели очень взросло, но «Свинг» притягивал их своей атмосферой, где бармены записывали заказы на карточке, а счет погашался перед уходом. Настоящее веселье начиналось в Порту после двенадцати ночи. Подгулявшая публика разбредалась только под утро, а особо задержавшихся выпроваживали уже вышибалы. Порту был тем городом, в котором Джоанна чувствовала себя уютно. И неудивительно. «Может быть, кому-то он покажется чересчур тихим, – говорит директор Кэссиди, – но только не тому, кто вырос в Татшилле, где в ближайшем городке даже не было кинотеатра».

Мария Инес Агиар, заместитель директора английской школы «Энкаунтер», жгучая брюнетка с горячим сердцем, тоже быстро подружилась с девушками. В кафетерии «Лабареда» по соседству со зданием школьной администрации на Авенида-де-Фернао- Магальяеш (улица Фернана Магеллана) девушки часто засиживались вчетвером после занятий. Мария обучала их португальскому языку, но, по ее мнению, Джоанне он не давался, может быть, по причине того, что он, как в свое время и французский язык, ее мало интересовал. «Джоанна была нервная, – вспоминает она, – очень беспокойная, ей никогда не сиделось на месте. В ее истерическом смехе иногда было даже что-то жуткое. Мне кажется, она была несчастлива. Как будто ей все время чего-то не хватало. Однажды она попросила меня познакомить ее с каким-нибудь парнем. Я думаю, Джоанне не везло в любви». Скорее всего, Мария была права, судя по тому, как будет дальше складываться судьба Джоан. Чуть позже, более чем через год, Мария сыграет не последнюю роль в резко изменившейся к тому времени жизни Роулинг.

Школа «Энкаунтер» стала для Джоанны вторым домом, ее приняли в дружный, сплоченный коллектив, она быстро стала «своей». Ее подруги даже играли в школьной футбольной команде. Джоанну, с детства далекую от спорта, выбрали капитаном группы поддержки. Конечно, некоторое время ее терзали тоска по дому и мысли о недавней смерти матери. Но после празднования Рождества, устроенного директором школы в баре «Бонанца», Джоан почувствовала, что начинает привыкать к этой жизни.

Работы в школе было не слишком много, по крайней мере Джоанну она не отягощала. Всегда находилось время на отдых и личную жизнь. Занятия были вечерними, обычно с пяти до десяти, еще иногда пару часов по утрам в субботу. «Эйне была талантливым педагогом, – вспоминает Стив, – да и Джоанна тоже хорошо справлялась со своими обязанностями, пока не начались неприятности. Она была очень эмоциональной».

У Джоанны оставалось свободное время, которое она проводила в компьютерном классе школы, перепечатывая и систематизируя материалы по первой книге о Гарри Поттере. Скорость набора текста, которой овладела Джоан, поражала всех сотрудников. Стив и Мария вспоминают, что Джоанна «печатала со скоростью света». Кроме этого, она рисовала пером и карандашом и в итоге в совершенстве овладела техникой графики.

Сочинять и записывать, как это уже вошло в привычку дома, Джоанна продолжила и в Порту, «зависая» перед уроками в каком-нибудь из многочисленных баров или кафе. Любимым местом был «Мажестик» на Руа-де-Санта-Катарина – уютное, немноголюдное кафе в стиле модерн с белыми мраморными столешницами, резными деревянными стульями, канделябрами и большим черным пианино, на котором время от времени играли посетители. Это место очень сочеталось с характером и вкусами Джоанны. Садясь за столик, она закуривала, заказывала крепчайший португальский кофе и погружалась в мир Гарри Поттера, зная, что ее никто не потревожит. Кафе находилось далеко от «Энкаунтер», поэтому, когда Джоан торопилась на занятия в школу, она ехала на автобусе и за время поездки перечитывала записи, сделанные за последние несколько часов.

Паласио Кристаль, чудный парк, находящийся в центре Порту, Джоанна тоже часто посещала в хорошую погоду. Там, устроившись под каким-нибудь деревом недалеко от прудика с утками, поглощая свой любимый кофе, крепкий эспрессо или нежный капучино, под крики королевских павлинов Джоанна заполняла свои блокноты новыми заметками о «мальчике-который-выжил».

 Как говорил еще при первой встрече с Джоанной Стив Кэссиди, «в Порту влюбляешься не сразу». К тому времени он был женат на португалке и прожил в этом городе более двадцати лет. «Чтобы узнать Порту, нужно время. Впервый раз я приехал сюда в ноябре, на четыре месяца. Лиссабон – изумительно красивый город, по сравнению с которым Порту может показаться простоватым. Но зато у Порту богатая история», – говорит директор «Энкаунтер».

 Романтичная душа Порту видна не сразу. По одной местной поговорке – «Коимбра учится, Брага молится, Лиссабон пускает пыль в глаза, а Порту работает» – можно подумать, что в этом городе нет поэзии и музыки. Но романтику Порту можно увидеть не сразу. В Рибейро (в переводе – Речной берег), самом красивом районе города, расположено множество кабачков, где вечерами, сидя на улице, можно наблюдать за взмывающими над церковными шпилями птицами, планирующими в лучах заката. Здесь часто появлялась Джоанна с подругами, чтобы выпить дешевого вина, перекусить и полюбоваться на закатную реку. «Рибейро вдохновляет», – говорит Мария.

Плененный дух Джоан, томившийся долгое время в оковах Татшилла, в академической среде Эксетера, в унылых стенах английских офисов, так нелюбимых ею, вырвался на волю именно в Порту.

И вот настал вечер, кардинально переменивший жизнь Джоан. Это был март. Джоанна пять месяцев уже жила в Порту, работала и мечтала дописать первую книгу о Поттере. Вместе со своими подругами она случайно, в поисках веселья, заглянула в «Лабареда», бар, в котором они решили выпить по бокалу сухого вина, чтобы потом отправиться в один из клубов в Рибейро, где, по словам Марии, можно было слегка посходить с ума, выпить и подцепить кого-нибудь. Их выбор остановился на «Мейя Кава», расположенном прямо у воды. Бар заведения находился в подвальном помещении и завлекал приятной джазовой музыкой и спокойной атмосферой, не мешающей общаться, но при этом наверху находилась дискотека – если кому-то захотелось бы потанцевать. Вначале девушки решили устроиться внизу. И в тот же вечер в этом баре оказался (также случайно!) студент-журналист Хорхе Арантес. Позже он скажет о своей первой встрече с Джоан: «Вошла девушка с самыми красивыми голубыми глазами на свете». Светло-каштановые волосы и яркий макияж резко отличали ее от загорелых, темнокудрых португальских красавиц. Отвести взгляд от Джоанны Хорхе так и не смог. Светлокожие и светловолосые англичанки пользовались популярностью у местных парней. Для Марии самым простым объяснением этого было одно: «Наши мужчины – мачо, а английские девушки уступчивы». Естественно, подруги-иностранки этим пользовались и были готовы к появлению немалого числа поклонников.

Сейчас Джоанна не любит вспоминать о бурном романе, который случился у нее с Хорхе Арантесом, закончившемся браком, рождением дочери и неприятным разводом. С журналистами она тем более не говорит на эту тему, хотя многие пытались ее «разговорить». К сожалению, люди меняются и, увы, по большей части не в лучшую сторону – Хорхе до сих пор не против поделиться воспоминаниями, в основном выдуманными, обрастающими всё новыми и новыми подробностями, главным образом из-за возможности получить за интервью гонорар побольше. Первые такие деньги Хорхе заработал, как только Джоанна стала знаменитой. «Дэйли Экспресс» (британский таблоид) хорошо заплатил ему за «воспоминания». В итоге Хорхе Арантес много чего «порассказал» журналисту издания, Дэннису Райсу. Но до этого было еще очень далеко. Молодые люди, и Джоанна, и Хорхе, увидев друг друга, сразу поняли, что это будет не похоже на легкий флирт, да и вряд ли закончится легкой интрижкой. Почти не говорящая по-португальски Джоан, но хорошо понимающий английский Хорхе, быстро нашли общий язык. Они оба любили читать, а одним из любимых ими писателей оказалась Джейн Остин. Джоан сложно было представить, что она встретила ночью в районе Рибейро молодого португальца, читавшего «Чувство и разум». «Нам была приятна компания друг друга, и мы проговорили по меньшей мере часа два. Расставаясь, поцеловались и обменялись телефонами», – вспоминает Хорхе в первом интервью. Он позвонил Джоанне через несколько дней, так как боялся, что если объявится раньше, то она сочтет его навязчивым.

Когда молодые люди встретились, то между ними пробежала искра, и можно сказать, что с этого момента они стали парой. Хорхе говорит, что «даже не сознавая, что происходит, мы пошли ко мне и провели вместе ночь. В этом не было ничего предосудительного: мы оба были молоды, самостоятельны и наслаждались жизнью». Когда по прошествии некоторого времени Джоанна случайно увидела своего возлюбленного в кафе с другой девушкой, блондинкой-датчанкой, она, как утверждает Хорхе, отозвола его в сторону и сказала: «“Если между нами что-нибудь будет, я не стану делить тебя ни с кем”. Было ясно, что она не собиралась становиться “одной из многих”, а я вдруг понял, чем это закончится».

Джоанна была очень ревнивым человеком, но вскоре и Хорхе не стал уступать ей в этом. Отношения у них сложились очень непростые. Естественно, что воспоминания об этом бурном романе только со слов одного из участников однобоки. Конечно, за этой любовной историей наблюдали и подруги Джоан, и ее сослуживцы. У всех было на этот счет свое мнение. Некоторые делились им с журналистами, поддерживая ту или другую сторону, некоторые молчали и молчат до сих пор. Сама Джоанна, как уже говорилось выше, предпочитает последнее. Кто был виноват в дальнейшем, кто был прав, разобраться трудно. Похоже, что характеры Джоан и Хорхе не уступали друг другу в сложности, оба были взрывные, эмоциональные, а в глубине души нежные и тонко чувствующие люди. Например, Стиву Кэссиди Хорхе не слишком импонировал. «Он мне не понравился. Даже внешне. И манеры у него были грубоватые», – вспоминает он.

 Литература, которую любили оба и на почве которой сошлись, часто становилась и предметом их небольших ссор. Мария вспоминает, что Джоан везде носила с собой «Властелина колец». Впервые прочтенную в девятнадцать лет, она могла открыть эту книгу на любой странице и погрузиться в текст с таким энтузиазмом, как будто впервые его читает. Хорхе иногда не мог ее оторвать от этого занятия. И разговоры у них в основном были о литературе.

Если говорить о «Гарри Поттере», то трудно сказать, какую роль сыграл Хорхе в написании первой книги (Джоанна не раскрывает подробностей!), хотя он, безусловно, пытается уверить журналистов, что эта роль была неоценима и, конечно, не оценена самой Джоан.

Естественно, Хорхе быстро узнал о Гарри Поттере, прочел все заметки Джоан, вошедшие в первую часть поттерианы. Он восторженно рассказывал журналистам о первой книге и заявлял, что именно после того, как он убедил Джоан в «гениальности» ее будущего произведения, она решила писать семь частей. Хорхе говорил, что ему «сразу стало ясно, что это гениальное произведение. Как-то раз, помнится, я даже сказал Джоанне: “Ух ты, да у меня любовь с великой писательницей!”».

Но если судить о том, что работа Джоанны над Гарри Поттером началась задолго до их встречи, а общая структура всех семи книг обладает сложными сплетениями сюжета, то идея о количестве частей наверняка возникла у нее гораздо раньше. Кроме того, Хорхе уверял журналистов, что именно он был первым читателем полной рукописи первой книги, а после прочтения даже дал несколько советов, от которых Джоан не смогла отказаться и использовала их в тексте. Говоря это журналистам, Хорхе еще тешил себя надеждой самому стать писателем, поэтому эти слова в интервью совсем не удивительны. Кстати, на сегодняшний день, обладая хоть малой толикой таланта и трудолюбия, Хорхе мог бы написать книгу об их романе с Джоан, и даже если бы приукрасил их отношения своими фантазиями, то эта книга разошлась бы немалым тиражом хотя бы между поклонниками Гарри Поттера, которых на данный момент миллионы. В один из немногих моментов откровения с журналистами Джоанна обмолвилась, что «он имеет такое же отношение к “Гарри Поттеру”, как я – к “Истории двух городов”». Те двадцать страниц рукописного текста заметок по «Гарри Поттеру», которыми похваляется Хорхе, скорее всего, были оставлены Джоан при разрыве сознательно, так как больше не были ей нужны и не использовались в основном тексте. 

 Но нельзя и говорить о том, что Хорхе вообще не принимал никакого участия в написании первой книги. Обсуждения и споры, естественно, проходили часто. Голова Джоан была полна Гарри, в то время как сердце принадлежало Хорхе. Ее португальская подруга Мария считает, что «идеи принадлежали Джоанне, а силы действовать дальше давал ей Хорхе, с ним она не чувствовала себя несчастной». И вероятно, это самое верное, что можно сказать об этой ситуации в целом.

Сказать, что влияние португальского периода жизни Джоанны ярко отразилось в ее творчестве, нельзя. Большинство персонажей и мест в книгах о Гарри Поттере собирательны. Но все же узкие улочки и аллеи, ведущие в Рибейро, множество очаровательных магазинчиков и лавочек чем-то неуловимо напоминают то Косую аллею (аллея Диагон) в Лондоне, то Хогсмит, деревушку невдалеке от Хогвартса. Ну и конечно, нужно вспомнить одно из четверостиший великого португальского поэта Фернандо Пессоа (1888–1935), который, возможно, навел Джоанну на мысли о крестражах (волшебный артефакт, созданный с помощью тёмной магии). Особенно это касается самого страшного для Гарри крестража – его самого:

 Черты, заметные во мне едва,

 Несу издалека я, настоящий,

 Черты того, кто злит меня всё чаще

— Мне чуждого, иного существа.

 Через некоторое время после начала бурных отношений с Хорхе Джоанна переехала к нему. Он жил вместе с матерью, Марилией Родригес Арантес, кроткой и тихой женщиной, практически не говорящей по-английски и постоянно проводившей все свое свободное время в церкви.

Новым домом Джоанны стала маленькая квартирка на первом этаже в доме с террасой на улице Дуке де Салданья, невдалеке от большого туристического района. Улица, на которой стоял дом, под уклоном спускалась к реке. Молодые люди часто выходили прогуляться по набережной и полюбоваться видами города и Дуэро.

Дом Арантесов, номер 59, был трехэтажным, а в квартире, помимо двух спален, были гостиная и маленькая кухня. В Португалии принято, что многие молодые люди живут в доме одного из супругов, это позволяет экономить на съеме жилья. Мать Хорхе всегда хорошо относилась к Джоанне, даже после их развода она говорила журналистам, что Джоан «была чудесной девушкой, и я сразу стала считать ее членом семьи». Хотя Марилия Родригес Арантес, мать Хорхе, добрая и отзывчивая женщина, у Джоанны не было с ней близких и доверительных отношений. Миры двух женщин практически не соприкасались.

Весной 1992 года Джоанна забеременела, и молодые люди, хотя прожили вместе пока еще очень недолго, решили узаконить свои отношения и оставить ребенка. Все это было очень не вовремя, так как Хорхе на восемь месяцев забирали в португальскую армию.

В первую очередь нужно было съездить в Англию и познакомить Хорхе с семьей и друзьями Джоан, лично сообщить им радостную весть. Но, увы, всем их планам не суждено было сбыться. Летом 1992 года, когда молодые люди на месяц решили отправиться в прохладную Британию, в Порту стояла удушающая жара. Ничто не предвещало несчастья, но у Джоанны случился выкидыш.

Как утверждает Хорхе, это горе сблизило их еще сильнее, и они решили пожениться. 28 августа 1992 года Хорхе официально, хотя находился уже в армии, сделал Джоанне предложение.

Но после возвращения Хорхе из армии их отношения дали трещину. Взрывные, ревнивые характеры обоих не давали покоя ни Джоан, ни Хорхе. Наблюдающие за их романом со  стороны друзья и коллеги были уверены, что такой накал страстей до хорошего довести не может, что бурная семейная жизнь этой пары была обречена еще до рождения дочери.

Несколько друзей и знакомых вспоминают один случай, когда страсти, кипевшие между Джоанной и Хорхе «подожгли» почти весь квартал. Однажды днем Хорхе и Джоан были в «Каса Империо», уютной кофейне, недалеко от школы, где Джоан работала. Причину спора между влюбленными никто вспомнить не может, но, как говорит Мария, «он толкнул Джоанну, и она закричала». Джоан выбежала из кофейни и продолжила кричать на улице, а за ней несся взбешенный Хорхе. Оказавшись у школы, «она вбежала в здание, – говорит Мария, – и взлетела по лестнице во вторую аудиторию. На улице собралась целая толпа, все думали, он ее убьет – такой у него был вид… Хорхе всегда был большой собственник и ревнивец».

Директор школы Стив Кэссиди вначале даже и не понял, что случилось. В тот момент он подходил к зданию школы с другой стороны и увидел толпу людей, топчущихся на пороге «Энкаунтер» и пытающихся заглянуть внутрь. Первой его мыслью было, что случился пожар, но дымом не пахло. Прислушавшись к толпе, директор понял, в чем дело. Все стояли и ждали, чем же закончится эта страстная любовная перипетия. Мария оказалась там же, на втором этаже, и, перепуганная насмерть, пыталась вмешаться, спасая подругу. Но! Этой сцене позавидовал бы и Шекспир, описывая страсть Ромео и Джульетты! Хорхе кричал: «Джоанна, прости меня. Я тебя люблю!» А она, плача, тоже кричала: «Я люблю тебя, Хорхе!» Кто-то из толпы, беспокоясь за Джоанну, вызвал полицию, и через несколько минут в школе появились два офицера – разбираться в том, что здесь произошло. Стиву Кэссиди пришлось объясняться и извиняться, так как он здесь был главным, а одним из участников этого шумного конфликта стала его подчиненная.

Директор школы, коллеги Джоан и даже ее друзья до этого случая и не подозревали, что в жизни Роулинг не всё так радужно, как им представлялось до этого. И когда молодые люди поженились, родили ребенка, их отношения не улучшились. Никто так никогда и не узнает, что происходило за дверями их маленькой квартирки на улице Дуке де Салданья, сколько было подобных конфликтов и всегда ли они заканчивались признаниями в любви. Флаг Португалии на большом белом флагштоке здания, в котором располагался «Примейро Консерватория до Реджисто Сивил», отдел регистрации браков Порту, полоскался на ветру 16 октября 1992 года, в день, когда Джоан и Хорхе сочетались браком.

Церемония была скромной и проходила в присутствии всего нескольких членов семьи. Неромантическую обстановку подчеркивало и само здание, сохранившее лишь остатки былой роскоши – обшарпанные стены и потолки с обвалившейся лепниной, железные, витые, неряшливо покрашенные перила широкой парадной лестницы. По случаю бракосочетания Хорхе был отпущен из армейской части в увольнительную. По нескольким старым фотографиям видно, что на Хорхе черный пиджак и модная в то время рубашка, красная в белый горошек, а под ней – футболка. Джоанна же одета строго – черный жакет с V-образным вырезом, шею украшает жемчужное ожерелье в три нити, в ушах – длинные серьги. Волосы убраны в высокую строгую прическу. Единственная вольность, которую она себе позволила, – это ее любимый черный карандаш, которым она, как всегда, подвела глаза.

На церемонию из Эдинбурга приехала ее сестра Ди со своим женихом, смуглым красавцем Роджером Муром, работавшим ресторанным управляющим, который и стал их свидетелем. Молодожены подписали свидетельство о браке. В двадцать семь лет Джоанна первый раз вышла замуж. Хорхе же было только двадцать четыре.

На последней фотографии, сделанной после получения свидетельства о браке, можно увидеть, что взгляд Джоан напряжен, а Хорхе, наоборот, расслабленно улыбается. Может быть, это потому, что ей нужно было в тот день еще идти на работу, а Хорхе получил увольнительную на пару дней. А может, потому, что он, необузданный ревнивец, получил, как и хотел, Джоанну в жены, и она, в свою очередь, чувствовала, на что «подписалась». Может быть всё… Чужая душа – потемки, истины, не исключено, никто так и не узнает.

Вряд ли Джоанна, зачитывавшаяся Джейн Остин и любившая «Белого жеребенка», когда- нибудь мечтала о такой свадьбе… Да и медового месяца у них так и не было.

Джоанна никогда не говорила о своей первой свадьбе с журналистами, так же, как и о Хорхе. Но в ее третьей книге «Гарри Поттер и Узник Азкабана» профессор Трелони говорит Лаванде Браун на уроке прорицания: «То, чего вы боитесь, произойдет в пятницу, шестнадцатого октября». В день, предсказанный профессором, кролика Лаванды загрызла лиса: «Шестнадцатое октября! То, чего вы боитесь. Это произойдет шестнадцатого октября! Помните? Она была права, она была права!» Невольно думается, уж не кроликом ли в итоге, оценив свою жизнь с Хорхе, посчитала себя Джоан. Если посчитать, то 16 октября 1992 года выпадает именно на пятницу.

Уже через несколько недель Джоанна поняла, что снова беременна. Она стала нервной и раздражительной, постоянно боялась выкидыша, но в целом эта беременность проходила нормально. В это же время она отдалилась от всех друзей, предпочитая одиночество. Вместо общения и совместных прогулок с подругами, как это бывало раньше, Джоан предпочитала проводить время в кафе за рукописями первой книги. Гарри Поттер заменил ей все радости, это ее успокаивало и вдохновляло. Каждый день, работая над заметками, Джоан слушала запись концерта для скрипки с оркестром Чайковского, и сейчас она признается, что эта музыка до сих пор ассоциируется у нее с дочерью. Во время беременности врачи волновались за Джоан лишь по одному поводу – она умудрилась похудеть на одиннадцать килограммов! Эйне, Джилл и Мария в один голос утверждают, что в этом был виноват Хорхе, который безудержно ревновал ее. Вся их семейная жизнь состояла из конфликтов, что заставляло Джоанну жить в состоянии постоянного стресса. Марилия, мать Хорхе, которая вынуждена была чаще всех наблюдать за ними, говорит, что «они любили друг друга, но оба были очень ревнивые». Например, уходя в бар с друзьями, Хорхе требовал, чтобы Джоан оставалась дома и ждала его, и не хотел, чтобы она выходила куда-нибудь с Эйне, Джилл и Марией. Свободной по натуре Джоан терпеть такое обращение было невероятно трудно. Мария вспоминает, что «все твердили Джоанне: уходи от него».

27 июля 1993 г., за четыре дня до собственного дня рождения, Джоан родила дочку в родильном доме Хулио Диниса. Появление на свет Джессики, как Хорхе и Джоанна назвали девочку, стало для писательницы, по ее словам, «без сомнения, самым счастливым моментом» в жизни. Правда, она и не подозревала, что ей предстоит пережить еще два таких же незабываемых «происшествия»!

Можно не сомневаться, что, если бы у нее родился сын, Джоан назвала бы его Гарри, хотя Хорхе говорит иначе. Он утверждает, что мальчика они бы назвали Луисом, в честь великого португальского поэта Луиса де Камоэнса.

После родов Джоанна продолжала терять вес, врачи опасались, что дело может дойти до анорексии. Скорее всего, у Джоан было длительное физическое и нервное истощение. За три месяца до рождения дочери Хорхе вернулся из армии, но на работу не устроился. В конце августа он продолжал оставаться безработным, а на Джоаннины плечи легла вся забота о семье. Она зарабатывала, готовила и убирала, нянчилась с дочкой, которая не покидала ее рук, кроме нескольких часов в день, когда Джоан преподавала в школе. Ко всему прочему, «у них были большие скандалы», – вспоминает Мария. Джоанна и Хорхе продолжали ссориться и тогда, когда малышка Джессика попала в больницу с нарушением циркуляции крови в большом пальце на ноге. Почти месяц врачи лечили ребенка, была опасность, что девочка может потерять палец, но, к счастью, этого не случилось.

В конце осени брак Джоан и Хорхе дал глубокую трещину, и они оказались на грани разрыва. В итоге 17 ноября 1993 года Джоанна оказалась на улице одна, грубо выставленная супругом из дома, а ее четырехмесячная дочь осталась за дверями с человеком, который только что выдворил ее мать за порог. Согласно интервью, впоследствии опубликованному в британском таблоиде «Дэйли Экспресс», Хорхе «взорвался» потому, что Джоанна сказала, что больше не любит его: «Мне пришлось вытащить ее из дома в пять утра. Признаю, на улице я дал ей оплеуху». В следующих интервью, уже другим газетам, Хорхе отрицал, что ударил Джоанну, говоря, что просто силой вывел ее на улицу.

Единственные близкие люди, которые были у Джоан в Порту, Эйне и Джилл, тут же позвонили Марии, и она, как местная, связалась со знакомым полицейским, который неофициально помог забрать Джессику от дома Хорхе. Перед этим Мария связалась с адвокатом, который сказал: «заберите ребенка во что бы то ни стало». «Официально полицейские не могли ничего предпринять, но я убедила их пойти с нами – надеялась, может, Хорхе испугается…» – вспоминает Мария.

В редкие минуты откровения Джоан как- то проговорилась в одной радиопередаче, что «Хорхе в дом нас не впустил и сказал, что не хочет со мной говорить, но мне удалось ногой удержать дверь, выходящую прямо на улицу, чтобы он не закрыл ее. Я думала, соседи из-за шума нас убьют. Внутри я слышала плач малышки и все время повторяла: “Хорхе, отдай моего ребенка, отдай моего ребенка”. В конце концов, он вынес мне Джессику».

Естественно, что это был окончательный крах всех отношений между Джоанной и Хорхе. Теперь главной мечтой Джоан было как можно быстрее покинуть Порту. До отъезда в течение двух недель она с Джессикой скрывалась у друзей, с которыми Хорхе не был знаком. Сразу после разрыва Джоанна не могла покинуть город, ей надо было закончить несколько важных дел, подготовить документы к отъезду. И все это время Хорхе искал Джоанну с ребенком. Он несколько раз появлялся у Марии и у Эйне с Джил, дежурил у школы, где его жена работала, прогуливался по хорошо знакомым им обоим улицам, заглядывал во все бары и кафе, где они вместе бывали, но так и не нашел их. Невольно возникает вопрос: как же так произошло, что Джоанна оказалась в столь несвойственной ее характеру ситуации?

Как такое могло случиться с умной, интеллигентной, образованной молодой женщиной? Наверное, самый верный ответ дала ее подруга, наблюдавшая все собственными глазами. Мария думает, что Джоанна на момент их знакомства с Хорхе еще не до конца оправилась после смерти матери. Эта утрата образовала в ее душе огромную пустоту, которая могла заполниться только любовью. Как говорит Мария, Джоан «хотела любить и быть любимой». Но португальский мачо, возможно, из-за культурных различий, возможно, из-за разницы в возрасте или по какой-то другой причине не смог заполнить эту лакуну. Однако Хорхе подарил ей то, что не только заполнило пустоту души, но и «перелилось через край» – дочь. Теперь Джоанна не была одинока. Впереди ее ждали новые испытания, и их ей готовила родная Британия. В одной из своих речей, обращенных к собранию Консервативной партии, осенью 1993 года Джон Мэйджор, премьер-министр Великобритании, заявил, что распущенное поведение британских детей напрямую связано с тем, в какой семье воспитывается ребенок. В распущенности виноваты родители-одиночки. Многие в стране и за рубежом были удивлены.

Один из комментаторов «Таймс», Симон Дженкинс, обескураженно прокомментировал эти слова: «Заявление, возлагающее ответственность за упадок института брака исключительно на плечи родителей, подразумевает, что они в чем-то виноваты, что-то делают не так. Это серьезный упрек в адрес тысяч овдовевших или разведенных граждан, которые из последних сил тянут лямку, пытаясь дать своим детям приличное воспитание». Теперь это напрямую касалось и Джоанны, но она не придала этому заявлению большого значения – ее первоочередной задачей было выбраться из той ситуации, в которой они с Джессикой оказались. Единственным утешением бы то, что Джоанне удалось забрать дочку и привезти ее в Англию.

По собственному признанию писательницы, именно Джессика не давала ей «пасть духом». План дальнейшей жизни был прост: во-первых, нужно было найти жилье, а после рождественских и новогодних праздников устроиться на работу, желательно в школу, так как школьный график работы позволил бы Джоан находиться с дочерью чаще. Денег было катастрофически мало, максимум, на что бы их хватило, – это снять на пару месяцев самое недорогое жилье с минимумом необходимой мебели. В Лондон дорога была закрыта.

Цены на жилье в столице были для Джоан заоблачными, а давние друзья давно сменили квартиры. Вернуться к отцу, который принял бы ее с дочерью безоговорочно, Джоан не могла. Отец продолжал занимать высокую должность в компании «Роллс-Ройс». Но Пит вторично женился через два года после смерти мамы Джоан и Ди. В жены он взял свою бывшую секретаршу, Дженет Галливан, которая была моложе его на восемь лет. Этот брак образовал пропасть между отцом и дочерьми. Поэтому неудивительно, что отец не присутствовал ни на бракосочетании Джоанны, ни на свадьбе Ди.

Да и сам он женился практически тайно от них 2 апреля 1993 года в Ньюпорте, в то время, когда Джоанна была еще беременна. В январе 2001 года очередной британский таблоид, газета «Санди Экспресс», поместила статью о «грустной семейной тайне» для любителей новостей «с перчиком»: «Через несколько месяцев после смерти от рассеянного склероза Энн, первой жены мистера Роулинга, он и Дженет Галливан, к общему изумлению своих близких, решили жить вместе».

Видимо, это действительно была любовь, так как Дженет бросила из- за Пита не только мужа, но и двоих детей. Они стали жить вместе всего в нескольких милях от Черч-Коттеджа, в новом доме в Чепстоу. Пит никогда не афишировал свои отношения с Дженет, ни до, ни после брака. До сих пор он живет тихой жизнью, покупает продукты в магазинчиках Татшилла и ни с кем не вступает в долгие разговоры. В оправдание Питу можно сказать, что он был верен Энн до конца ее дней, «в здравии и в болезни». Последние десять лет жизни Энн он всегда был рядом с ней, стойко переносил все невзгоды, выпавшие на ее долю, никогда не отказывал ей в помощи. Так что можно сказать, он выполнил свой долг перед первой женой до конца. Наверное, его дочери понимали это, но не могли этого принять, по-своему остро переживая смерть мамы. Несмотря ни на что они продолжали любить отца, но общаться с ним не могли. Джон Неттлшип, друг семьи Роулингов, говорит, что «Питу было очень нелегко. Пришлось заново строить свою жизнь». Поэтому единственным человеком, к которому могла обратиться Джоанна в этой тяжелой ситуации, была ее сестра Ди, живущая в Эдинбурге.

 Приехать на свадьбу Ди в сентябре Джоанна не смогла, так как у нее уже была маленькая Джессика, тем более это было третье бракосочетание в семье Роулингов за один год. И вот, спустя два месяца после столь знаменательного события для Ди, Джоан оказывается на пороге ее дома с грудным ребенком на руках и в совершенно растрепанных чувствах.

 У молодоженов не осталось другого выбора, как приютить родственницу и помочь ей. Еще с детства Ди всегда была полна оптимизма, да и сейчас мир ей видится в радужном свете, поэтому Джоан с порога получила такой заряд позитива, что ей сразу стало легче.

Ди продолжит ободрять ее и все последующие годы, особенно эта поддержка будет необходима в период активной работы над первой книгой «Гарри Поттера». Ди узнала о «Гарри» сразу, как только Джоан поселилась у них с мужем, Роджером Муром, на Марчмонт-роуд в доме номер 140.

Уже в Порту у Джоанны были написаны первые три главы, которые она и дала прочитать сестре, главной слушательнице сочинений их детства. Впоследствии Джоанна признается, что, «если бы она не смеялась, я бы забросила все это. Но Ди прямо хохотала». К сожалению, кроме «Гарри Поттера» у Джоанны имелись и другие заботы. Она была сильной и независимой женщиной, которая не могла позволить себе постоянно пользоваться добротой сестры и ее мужа.

 Когда Джоан успокоилась и пришла в себя, она сняла себе временное жилье. И несмотря на жалкое, нищенское существование, которое так было похоже на жизнь Тессы из рода д’Эбервиллей, главной героини одноименного романа Томаса Харди, Джоан не унывала. Ее не покидала уверенность, что она выберется из уныния и нищеты. Гораздо позже, уже будучи всемирно известной «мамой Гарри Поттера», в интервью газете «Гардиан» Джоан говорила, что «никогда не думала, что все может быть так плохо.

Я даже представить себе не могла, что когда-нибудь одна, с ребенком на руках,  окажусь в неотапливаемой квартире, где полно мышей. И я злилась на себя, поскольку понимала, что нельзя растить дочь в таких условиях». Но при этом она не теряла надежды!

Однако ее подстерегал еще один кошмар, о котором Джоанна и теперь вспоминает с ужасом, – бюрократия органов государственного социального обеспечения. До сих пор она помнит те муки унижения и беспомощность, через которые ей пришлось пройти, чтобы получить то немногое, что могло ей выделить государство в сложившихся обстоятельствах. Для дальнейшей жизни им с Джессикой была необходима государственная дотация, позволившая Джоан крепче встать на ноги, пока она будет искать работу. Для получения этих крошечных денег – £69 в неделю – Джоанне предстояло пройти множество кабинетов, в которых безликие, твердолобые и жестокие чиновники снова и снова заставляли ее повторять рассказ о том, что у нее случилось. «Сначала нужно было пройти собеседование и доложить всем и каждому, почему я оказалась на мели, без денег и без мужа. Я понимала: им хотелось заставить меня ощутить собственную никчемность, хотя я чувствовала себя так и без их стараний», – в одном из интервью с негодованием вспоминает будущая писательница.

На деньги, которые она получила от государства, Джоанна должна была снимать жилье, оплачивать коммунальные услуги, кормить, одевать себя и ребенка, то есть фактически обречь себя и Джессику на нищенское существование. В очередной раз, слушая композицию «Everybody Hurts» («Всё болит») группы «R.E.M.» из подаренного друзьями на прошедшее Рождество альбома, Джоанна решилась на решительный шаг: заняла £600 у Шона Харриса, своего школьного друга «на все времена».

Шон уже не в первый раз помогал Джоанне, можно сказать, что из ее друзей он оказался самым верным и надежным. На эти деньги Джоан решила снять квартиру получше, хотя бы без мышей, постоянно скребущихся под плинтусами. Но найти нужное жилье оказалось не так-то просто. Эдинбургские агентства недвижимости тут же ей отказывали, когда узнавали, что она живет на государственное пособие. «На том конце провода равнодушные голоса неизменно отвечали: “Извините, мы не сдаем квартиры людям, живущим на государственное пособие”», – вспоминает Джоанна.

Пребывая в глубоком отчаянии, она случайно наткнулась на одну служащую одного агентства недвижимости, которая пожалела ее и согласилась показать несколько квартир. «Я уловила в ее голосе некоторую нерешительность, – вспоминает писательница, – и принялась говорить так быстро, что она, наверное, с трудом понимала, о чем речь». Чтобы не затягивать процесс переезда, Джоанна сняла одну из предложенных квартир. Это была маленькая, с одной спальней, немеблированная квартирка в доме номер семь по Саут-Лорн- Плэйс округа Лейт, в одном из самых старинных кварталов Эдинбурга. Как только сестра и знакомые одолжили кое-какую мебель, Джоанна с Джессикой переехали в новое жилье. Эта квартира станет «родиной» первой книги о Гарри Поттере, здесь она с дочерью проживет следующие три трудных, но очень интересных года, полных фантазий о мальчике-который- выжил.

 Джоан с Джессикой оказались в округе Лейт, в одном из самых тихих округов Эдинбурга. Преступность и наркомания, болезни всех захудалых районов крупных городов, практически его не затронули. Квартира матери и дочери находилась в серо-коричневом типовом восьмиквартирном доме на первом этаже. Выйдя из подъезда, кругом можно было увидеть точно такие же дома, двор был маленький и убогий – запущенный палисадник и скамейка со столиком.

На улице можно было встретить лишь одних стариков, округ Лейт славился своими муниципальными приютами для престарелых, но за углом была вполне приличная благоустроенная начальная школа, в которую и пошла Джессика, когда ей исполнилось пять лет.

Однако Джоанна опять оказалась загнана в рамки мира, который ей был слишком тесен, так же, как это происходило ней в Уайдене, а потом на улице Дуке де Салданья. Теперь же ее мир состоял только из Джессики, и, несмотря на то, что она всем сердцем любила дочь, ей было одиноко, а от этого и тоскливо. Одинаковое течение дней нарушил приезд Хорхе, который после отъезда Джоан успел пристраститься к наркотикам.

Джоанна никому не говорила, что после той ночи, когда муж выкинул ее из дома, не дав забрать дочь, она стала сильно его бояться. Для нее было большим подвигом отправиться в адвокатскую контору, оставив Джессику на попечение друзей В тот же день, 15 марта 1994 года, Джоанна инициировала дело о судебном запрете для Хорхе, закон должен был оградить ее и дочь от посягательств этого на тот момент уже неадекватного человека. Как только адвокат подал иск от имени Джоанны, ей выдали временный ордер, а для постоянного судебного запрета требовался развод. В Шотландии очень серьезно относятся к такого рода делам. В ордере указывалось, что Хорхе запрещалось «преследовать свою жену физически и словесно, угрожать ей либо приводит в состояние страха и тревоги, а также применять к ней насилие на территории действия распоряжения суда Эдинбурга». Так что Хорхе не было другого выхода, кроме как вернуться в Порту.

А Джоанну накрыла депрессия. Состояние апатии, тоски и уныния практически не покидало ее. Та бездонная черная бездна отчаяния и весь тот ужас, который она испытала, заглянув в нее, вскоре превратятся в дементоров, наверное,  самых страшных существ из книг о Гарри Поттере. Джоанна до сих пор помнит свои ощущения. «Это полное отсутствие способности представить себя в будущем жизнерадостным человеком. Отсутствие всякой надежды – это страшное состояние, несравнимое с обычной грустью», – признается она в одном из интервью.

Стражники тюрьмы Азкабан – дементоры – страшные существа, высасывающие из человека всё счастье, лишающие его души. А если вспомнить зеркало Еиналеж и реакцию главного героя на него, то можно понять, что все книги поттерианы отчасти являются биографией чувств Джоанны, которые продолжают в ней жить или, пройдя, оставили глубокие рубцы на ее сердце. Да, конечно, Джоан-школьница похожа на Гермиону-зубрилку, но она и Гарри, стоящий перед зеркалом Еиналеж. Это сама Джоан переживает поцелуй дементора и, как Сириус Блек, спасенный крестным сыном (дочерью Джессикой), возвращается к жизни.

Но природное чувство юмора в Джоанне срабатывает, казалось бы, в самый неподходящий момент – от ужаснейшего на свете существа, дементора, есть очень действенное средство, известное любому ребенку и каждой женщине, – шоколад!

Да и как любящей матери не впадать в отчаяние, когда она пытается всеми силами улучшить жизнь своего ребенка, но у нее ничего не получается – кругом возникают все новые и новые преграды, иногда доходящие до абсурда. Например, когда Джоан устроилась на работу, то зарабатывала £15 в неделю. Она могла получать и больше, но тогда бы лишилась  так как жалованье, превышающее £15, автоматически вычиталось из суммы пособия. Зарабатывать же так, чтобы отказаться от государственной дотации вообще, Джоанна пока не могла – Джессика была слишком маленькая, а на няню тоже нужны были немалые деньги.

Джоан видела, сколько игрушек у других детей. Она вспоминает, что, когда «собирала игрушки Джессики, они все умещались в обувной коробке». Конечно, молодая мама часто плакала.

Зато в прогулках Джоан Джессике никогда не отказывала! Рядом находился Лейт-Линкс – парк с огромной зеленой лужайкой и массой детских площадок, на которых постоянно резвились дети, а мамы, краем глаза наблюдавшие за ними, делились друг с другом новыми методами воспитания, рецептами блюд и местными сплетнями.

Но, естественно, в жизни Джоан были и светлые моменты. К ним можно отнести и ее развод с Хорхе. 10 августа 1994 года она подала заявление о расторжении брака. Мысли о дементорах отступили.

К этому времени муж ее сестры Роджер вместе с другом Дугалом МакБрайдом открыли свой бизнес, купив кафе под названием «Николсонс» на пересечении Саут-Бридж и Ройал-Майл. В жизни Джоан это место сыграло особое значение. Ее еще не покинули мысли стать  писательницей, и желание работать над книгой о Гарри Поттере ее прямо захлестывало, особенно если учесть то, что за последний год, кроме уже написанных трех глав, появились несколько ярких персонажей, а перипетий сюжета хватало уже на половину второй книги. Мечта о том, что она войдет в книжный магазин, а продавец ее узнает и скажет, что книга, написанна ею, у него самая любимая, согревала Джоанну, когда она вдруг снова впадала в отчаяние или сталкивалась с какими- либо сложностями внутри сюжета первой книги о Гарри.

Бытовые же мечты Джоан пока заканчивались на том, что когда-нибудь и она, как другие, сможет войти в магазин, взят все необходимые продукты, сладости и игрушки для Джессики, не подсчитывая в уме каждый пенни, а просто протянув продавцу кредитную карту, зная, что средств там хватит на всё, и еще останется.

Если бы Джоанна знала, насколько осуществятся ее мечты, то ни за что бы не поверила!

Именно кафе «Николсонс» стало местом, куда Джоан могла пойти, чтобы не чувствовать себя изгоем, поднять свою опущенную последними годами жизни самооценку. Ей всегда лучше всего работалось в таких местах, где кругом были люди, но при этом все были заняты своими жизнями, а она, находясь в кругу событий, могла быть незаметной соучастницей, занимаясь своим любимым делом – сочинением. Такие места – кафе, бары, кабачки и пабы – Джоан находила везде, куда бы ни забрасывала ее жизнь – в Эксетере, Лондоне, Манчестере, Порту, и вот теперь в Эдинбурге.

В «Николсонс» было хорошо, потому что она была членом семьи владельца и отношение к ней было соответствующее – официанты проявляли уважение, никогда не требовали что- либо заказать и даже бесплатно угощали ее чашечкой кофе, а то и двумя зараз. Здесь Джоан могла сидеть и работать сколько захочет. Можно сказать, что появление такого места было самым настоящим волшебством! Не иначе как сам Дамблдор устроил все это – через улицу от «Николсонс» была дорога под названием Поттерроу.

После прогулки с Джессикой Джоанна направлялась к центру города. Когда она по Ройял- Майл и другим улочкам и тупикам старого Эдинбурга доходила до «Николсонс», дочка уже мирно спала в своей коляске. Тогда Джоан, вкатив каляску на второй этаж, могла в тихом углу поработать над «Гарри Поттером». Здесь, в «Николсонс», у нее возникало ощущение полноты жизни – плавное движение посетителей, запах кофе и чая, мерный шепот голосов.

Когда один раз в неделю Джессику забирала к себе подруга, то Джоан могла спокойно насладится какой-нибудь книгой. В то время ей нравились Набоков и Родди Дойл. Или это было время подумать, например о правилах квиддича.

Роджер Мур, муж Ди, вспоминает, что все знали, что Джоан пишет книгу, так как «заходила она часто, несколько раз в неделю, садилась за столик и заказывала кофе. О завсегдатаях персонал вскоре узнает все: кто они, что из себя представляют, почему сюда приходят. С некоторыми официантами Джоанна свела даже довольно близкое, как мне кажется, знакомство». Сам Роджер, больше похожий на бармена, никогда не показывал, что они с Джоан родственники, и поддерживал впечатление, что она – обычная посетительница.

Сейчас, естественно, эти ежедневные посещения Джоанны кафе «Николсонс» превратились в легенду. Сколько историй придумали поклонники Гарри Поттера об этом месте! Впоследствии, в одной из радиопередач, Джоан утверждала, что всё, что рассказывают ее почитатели о времени написания первой книги, лишь наполовину правда, остальное – выдумки: «Действительно, я писала в кафе, а моя дочь спала рядом в коляске. Звучит очень романтично, но, когда живешь так сама, не видишь никакой романтики. А вот это уже выдумки – когда говорят, что у меня дома не топили. Я ходила туда не греться. Если честно, мне просто хотелось хорошего кофе. И чтобы при этом не приходилось отрываться от работы, вставать, варить себе еще чашечку…» Но всё же кафе «Николсонс» спасало ее от преследований дементоров, еще изредка пролетающих мимо ее дома.

Секретарская работа, которую Джоанна нашла к концу 1994 года, как мы уже знаем, не давала ей возможности улучшить свое материальное положение. Единственное, на что стало хватать, так это на пеленки для Джессики. Если бы Роулинг смогла устроить дочку в государственные ясли, у нее появилась бы возможность работать целый день. Но в ясли девочку не брали, так как для этого мать должна была работать. Это был замкнутый круг. И, как ей заявили в органах соцзащиты, «ваш ребенок живет еще в хороших условиях». Еженедельно Джоанна ходила на почту и получала пособие, краснела, стоя у окошка кассирши. Она вспоминает, что старалась быстрее отдать кассирше документы: «Воображаю, что бы говорили у меня за спиной все эти пожилые леди, если бы узнали, зачем я пришла, – “попрошайка”, “бездельница”, “обуза для общества”… К тому времени из меня по капле уже была выдавлена вся гордость».

Оказалось, что для преподавания в Шотландии требовалось окончить аспирантуру и получить свидетельство, опыта роботы в Португалии было недостаточно. Джоан рискнула и подала документы на обучение в аспирантуру факультета современных языков «Морей Хаус» (сейчас – филиал Эдинбургского университета). Из 120 кандидатов четверть должна была отсеяться, так что Джоанна, видевшая в последние годы только невзгоды, была уверена, что ее не возьмут. Экзамен состоял из группового задания, сочинения, открытого урока и собеседования с кандидатом, проводившегося на иностранном языке по основной специализации экзаменуемого. Конечно, Джоанна оказалась в группе французского языка, хотя неплохо говорила по- немецки и владела основами португальского. Собеседование проводилось в конце января, а занятия начинались в августе. Джоанна успешно прошла экзамен, и ее приняли.

К двадцати девяти годам жизнь у Джоанны стала постепенно налаживаться. Ее любимая буддийская мудрость: «жизнь ест страдание, которое очищает человека и позволяет расти дальше», как нельзя лучше объясняла последние годы ее жизни. Отстрадав, Джоан оказалась на пути к своему счастью – исполнению своей заветной мечты стать писателем.

К началу обучения в аспирантуре, летом 1995 года, Джоанна отказалась от пособия, так как ей материально помог друг, о котором она никогда не распространялась. Это позволило ей устроить Джессику в ясли, а самой спокойно учиться на дневном отделении аспирантуры. Кроме этого, она получила дотацию от шотландского Отдела развития промышленности и образования. А 26 июня 1995 года, по прошествии установленного законом срока, судебный запрет в отношении Хорхе Арантеса, ее бывшего мужа, обрел постоянную силу. Отец ее дочери с легкостью отказался от всего, даже не появившись на последнем рассмотрении дела. В тот же день было завершено и дело о разводе. Джоанна снова стала Роулинг.