На вторую ночь я чувствовал себя невероятно усталым. Я начал понимать ценность духовного питания через любовь и взаимное понимание. В Нашем Доме я провел несколько дней активной службы без общего питания в порыве обучения, которому многие из нас посвящали себя. Мне было достаточно лишь присутствия дорогих друзей, проявлений любви и доброжелательности, а также поглощения чистых элементов из воздуха и воды, но здесь я не находил ничего, кроме темного поля сражения, на котором любимые существа превращались в палачей. Прекрасные размышления, к которым меня побудили слова Кларенсио, вселили некоторое спокойствие в мое сердце. Я понял, наконец, человеческие потребности. Я не был собственником Селии, а был ее братом и другом. Я не был хозяином своих детей, а был для них товарищем на пути духовного возвышения и самореализации.

Я вспомнил, что Сеньора Лаура однажды подтвердила, что каждое создание в сфере своих воспоминаний должно действовать как пчела, приближающаяся к цветкам жизни, извлекая из каждого цветка вещество хороших примеров, дабы приобрести мед знания.

Я применил этот полезный совет к своему случаю и начал размышлять о своей матери: не приносила ли она себя в жертву в пользу моего отца в момент принятия этих несчастных женщин в качестве своих детей? Наш Очаг был полон таких примеров. Министр Венеранда на протяжении веков работала ради духовной группы, которая была связана с ее сердцем. Нарциса жертвовала собой, не покладая рук работая в Палатах Исправления, чтобы получить духовное признание для возвращения в физический мир и помощи любимым. Сеньора Хильда победила дракона ревности. А проявление братства других друзей колонии? Кларенсио принял меня с набожностью отца, а мать Лизиаса приняла меня как сына, Тобиас как брата. Каждый мой товарищ в моих новых задачах предлагал мне что-то полезное для ментального взросления, происходившего глубоко в душе.

Я попытался абстрагироваться от неприятных рассуждений, свидетелем которых стал, и решил поставить превыше всего божественную любовь, и над всеми своими личными чувствами, справедливые нужды своих близких.

Испытывая огромную усталость, я отыскал апартаменты больного, чье состояние ухудшалось. Селия придерживала его за лоб, изливаясь слезами, говорила ему:

– Эрнесто, Эрнесто, пожалей меня, дорогой! Не оставляй меня одну! Что же будет со мной, если тебя не станет?

Больной гладил ее руки и отвечал с огромной любовью, несмотря на сильную одышку.

Я попросил у Господа энергию, чтобы поддерживать необходимое осознание, и начал относиться к супругам, как к родными братьями.

Я признал, что Селия и Эрнесто горячо любили друг друга. И если я действительно испытываю братские чувства к ним обоим, то должен помочь им всеми доступными мне средствами. Я приступил к работе, пытаясь вразумить несчастных духов, которые вились рядом с больным. Но трудности были огромными. Я чувствовал себя очень удрученным.

В этот момент я вспомнил наставление Тобиаса: «Здесь, в Нашем Доме не всем нужен аэроавтобус, чтобы передвигаться, поскольку более возвышенные обитатели колонии обладают властью воли, и не всем нужны аппараты для связи, чтобы общаться на расстоянии благодаря поддержанию между ними совершенной настройки мыслей. Таким образом, те, кто располагает таким духовным сходством, могут общаться ментально, невзирая на расстояние». Я вспомнил, как могла бы быть полезна помощь Нарциссы и решил попытаться. Я сконцентрировался на пылкой молитве к Господу, и обратился к Нарциссе, прося ее о помощи. Мысленно я рассказал ей о своих болезненных переживаниях, сообщил ей о своем намерении помочь, и попросил не оставлять меня.

Тогда случилось то, чего я не мог ожидать.

Примерно через двадцать минут, когда я еще не прекратил молиться, кто-то легко коснулся моего плеча. Это была Нарцисса, которая сказала с улыбкой:

– Я услышала твой зов, друг мой, и пошла к тебе на встречу.

Я был полон счастья.

Посланница добра посмотрел на открывшуюся перед ней картину, поняла всю тяжесть положения и сказала:

– Мы не можем терять ни минуты.

Сначала она применила к больному укрепляющие пассы, изолируя его от темных форм, которые удалились, словно зачарованные. В ту же минуту она решительным тоном позвала меня:

– Пойдемте на Природу.

Я без колебаний пошел с ней. Заметив мое удивление, она сказала:

– Не только человек может получать и испускать флюиды. Природа делает то же самое, в различных царствах, на которые она подразделяется. Для случая нашего больного мы нуждаемся в деревьях. Они смогут нам помочь.

Изумившийся новому уроку, я молча последовал за ней. Прибыв к месту, где росли огромные лиственные деревья, Нарцисса позвала кого-то выражениями, которых я не мог понять. Моментально восемь духовных сущностей ответили на призыв. Испытывая крайнее удивление, я видел ее расспрашивающей о наличии манго и эвкалиптов. Получив необходимую информацию от друзей, которые показались мне совершенно удивительными, медсестра объяснила:

– Эти братья являются служителями растительного царства.

Видя мое удивление, она объяснила:

– Как Вы видите, все в доме нашего Всевышнего Отца существует с определенной целью, нет ничего бесполезного. Если есть кто-то, желающий учиться, будет и учитель, где появляется трудность, появляется Провидение. В божественном шедевре творения несчастным является лишь тот непредусмотрительный дух, который обрекает себя на тьму зла.

Нарцисса в течение нескольких мгновений манипулировала некой субстанцией с эманациями эвкалипта и манго, и в течение всей ночи мы применяли лекарство к больному посредством дыхания и впитывания через поры.

Состояние больного значительно улучшилось. Рано утром врач крайне удивленно заметил:

– Вчера вечером произошло необыкновенное! Истинное чудо Природы!

Селия сияла. Дом наполнился новой радостью. Я, в свою очередь, испытывал огромное ликование. Глубокое дыхание и красивые надежды повторно укрепляли мое существо. Я понял, что крепкие низменные оковы навсегда сломались внутри меня.

В этот же день я вернулся в Наш Дом в сопровождении Нарциссы и в первый раз испытал способность к полету. За краткий миг мы покрыли огромные расстояния. Флаг радости развевался у меня в душе. Рассказывая о своем ощущении легкости великодушной медсестре, она пояснила:

– В Нашем Доме многие наши товарищи могли бы не пользоваться аэроавтобусом, перемещаясь по желанию по воздуху благодаря нашей вибрационной власти, но так как большая часть еще не приобрела этой возможности, все воздерживаются от использования ею на улицах. Но это воздержание не мешает нам пользоваться ею вдалеке от города, когда необходимо преодолеть большую дистанцию и сохранить время.

Новое понимание и новая радость обогатили мой дух. Обученный Нарциссой, я переходил от Духовного Дома в дом земной и обратно без особых трудностей, усиливая лечение Эрнесто, чье выздоровление стало более быстрым. Кларенсио навещал меня каждый день, демонстрируя удовлетворение моей работой.

К концу недели подошел к своему завершению мой первый отпуск с момента начала работы в Палатах Исправления. Радость вернулась к супругам, я же стал расценивать их как своих братьев.

Пришло время возвращаться к справедливым обязанностям.

В усыпляющем и нежном свете заката я отправился назад к Нашему Дому, полностью изменившийся. За эти быстро пролетевшие семь дней я изучил прекрасные уроки взаимного понимания и братства. Возвышенным вечером меня переполняли великие мысли.

– Как же велико Божественное Провидение! – говорил я себе. – С какой мудростью Господь дает всю работу и все жизненные ситуации! С какой любовью он заботится о всем своем Творении!

В этот момент что-то вернуло меня из глубоких размышлений, в которых я пребывал. Более двухсот товарищей прибыли ко мне на встречу.

Все они великодушно и гостеприимно приветствовали меня: Лизиас, Ласиния, Нарцисса, Сильвейра, Тобиас, Салустио и многие, многие другие сотрудники Палат Исправления были там. Я был застигнут врасплох и не знал как вести себя. Тогда Министр Кларенсио, выйдя вперед и вытянув правую руку сказал:

– До сегодняшнего дня, Андрэ, в городе Вы были моим подопечным, но начиная с этого момента, от имени Правления, объявляю Вас гражданином Нашего Дома.

За что такое большое великодушие, если моя победа была столь крохотной? Я не мог сдержать слезы, которые не давали возможности мне говорить. Признавая важность любви Божественной Доброты, я бросился в отцовские объятия Кларенсио, плача от благодарности и радости.