В марте 1917 года министром юстиции Временного правительства России А.Ф. Керенским была объявлена общая политическая амнистия. На свободу вместе с политическими вышли также уголовники, которых в народе тотчас окрестили «птенцами Керенского». В результате подобных «гуманных» действий резко обострилась криминогенная обстановка в крупнейших городах страны. В Москве появились десятки банд. Главарем одной из самых «знаменитых» был Николай Михайлович Сафонов, по прозвищу Сабан. С 1917 вплоть до 1919 года около 40 вооруженных его подельников наводили страх не только на жителей Первопрестольной, но и на милиционеров.

Александр Федорович Керенский очень ошибался, когда утверждал, что пострадавшие при царизме уголовники, став свободными людьми, отрекутся от своего преступного прошлого, будут с честью защищать устои нового общества. Ничего подобного. Выпущенные на свободу уголовники не только не отреклись от своего прошлого, наоборот, они тотчас занялись знакомым делом – грабежами, насилиями, мошенничеством. Условия благоприятствовали этому. Прежняя власть была сломана, полиция перестала существовать, новая власть оказалась слабой, а только что созданная народная милиция не имела навыков борьбы с расплодившимися преступниками. Пришедшие в октябре 1917 года не смену «временщикам» большевики приобрели тяжелое наследие – разрушенную экономику, низкое моральное состояние общества и укрепившийся криминальный мир.

Главарь московской банды Сабан, выходец из Липецкой губернии, бывший каторжник, тоже был выпущен на свободу по амнистии. Этот убийца, грабитель и насильник, имевший несколько судимостей, политикой никогда не занимался. Его интересовали исключительно материальные ценности. Верные ему вооруженные головорезы готовы были по его первому слову приступить к ограблению, нападению на милицейский пост. Никакой морали у этой ватаги не существовало, кроме одной – сильного, волевого хозяина, которому подчинялись все.

Сабан был жесток, ни к кому не знал ни жалости, ни сочувствия. Узнав, что его активно разыскивают сотрудники 27-го отделения милиции Москвы, с подельниками лично заявился в отделение. Вошел в помещение, назвал себя и, увидев оторопевшие лица милиционеров, громко рассмеялся. «Да, я Сабан, – громко повторил он. – Вот мой пашпорт». С этими словами он вытащил из-за пазухи два маузера, выстрелил в потолок, потом положил на стол бомбу. Милиционеры, опасаясь, что она взорвется, разбежались по служебным помещениям. Все ждали неминуемой расправы. Сабан же снова рассмеялся и, довольный, что напугал своих врагов до смерти, вместе с парнями вышел из здания. Это была не просто насмешка над милиционерами, неопытными, неумелыми, к тому же трусливыми. Сабан посмеялся над новой властью. Своей дерзостью главарь банды показал всем высшим чинам правоохранительных органов, в том числе чекистам, кто в городе хозяин…

На Дмитровском шоссе его подельники установили адрес богатого фабриканта Иванова. Нападение было назначено на вечер, рассчитывали на темноту. Все семейство они захватили врасплох. Бандиты забрали 1,5 миллиона рублей и захватили разные ценности, а перед уходом долго не могли решить, убивать им домочадцев или нет. Они чуть не перессорились из-за этого. Сабан настоял на своем – убить всех без разбору. Так и поступили. В последующие дни в Москве только и разговоров было о жестоком, бессердечном убийстве многодетной семьи Ивановых, о деньгах никто не вспоминал. Грабителей и убийц милиционеры так и не нашли.

По примеру многих главарей банд Сабан обитал в определенном районе Москвы, в Хамовниках. Это было удобно. Он хорошо знал свой район, знал все проходные дворы. У него было несколько «малин», где он мог укрыться и спрятать награбленное добро. Поймать его было очень трудно. Москва тех лет представляла собой «большую деревню». Вдоль улиц, практически лишенных тротуаров, располагались жилые дома, как правило, не выше трех этажей. Из окон можно было выпрыгнуть и уйти от погони. Двери в домах были деревянные, плохо пригнанные, запирались на один, от силы два замка. Опытный взломщик мог открыть их изогнутым гвоздем. Сущим наказанием для милиционеров были… проходные дворы. Они напоминали порой сложные лабиринты. Неместные милиционеры путались во всех этих хитросплетениях, и бандиты легко уходили от них.

В Москве тех времен не было также общественного транспорта, улицы освещались скудно, пролетка с извозчиком стоила очень дорого. И милиционерам приходилось топать на работу в район Лубянки, не жалея ног. По служебным делам они передвигались также пешим ходом. Мотор им выделяли только в исключительных случаях. Отечественные автомобили еще не выпускались, а зарубежные стоили очень дорого. К тому же в эксплуатации они были также дорогими – заправочных станций не было, запчастей тоже, налетчики же пользовались либо пролетками, либо автомобилями, отобранными у законных владельцев. Ситуация в городе была настолько сложной, что Всероссийская чрезвычайная комиссия новой власти неоднократно обращалась к населению с призывами оказывать всяческую поддержку ее деятельности, выходить на борьбу с бандитами, разбойниками, хулиганами и жульем.

А.Ф. Керенский объявил в марте 1917 г. общую амнистию

Банда Сабана представляла особую опасность. Вооруженные, дерзкие грабители не только забирали материальные ценности, но и убивали всех свидетелей: сторожей, караульных и просто прохожих. За два года своего существования банда Сабана совершила десятки вооруженных налетов и присвоила ценностей на несколько десятков миллионов рублей. К представителям правопорядка Сабан испытывал какую-то животную ненависть. Своим подельникам он откровенно говорил, что полицейские и милиционеры его заклятые враги. Он будет мстить им за годы, проведенные в тюрьме, за каторгу, за потерю собственности, за погоню за ним. Эти слова не были простым воровским бахвальством.

Самым громким преступлением мстителей Сабана явилось массовое убийство милиционеров, совершенное морозным днем 24 января 1919 года. По приказу главаря у «буржуев» были отобраны два крытых мотора. Под дулами пистолетов, которые вытащили подвыпившие жиганы, водители были вынуждены согласиться покатать их по Москве с ветерком. Они выпили и двигались вначале по Долгоруковской улице. На одном из перекрестков к ним подбежал милиционер, чтобы узнать, куда едет такое количество набившихся в машину людей. Над ним посмеялись и расстреляли на месте. Милиционер остался лежать на площади. Эта выходка так развеселила налетчиков, что они приказали водителю ехать дальше, с мотором они перестреляют теперь всех легавых Москвы. Для храбрости парни снова выпили и, никого не боясь, выставили стволы в окна и поехали по улицам Москвы.

Впереди показалась будка постового. Машины подъехали к ней. Жестами парни подозвали к себе милиционера. Тот подбежал. Его спросили, как проехать на Лесную улицу. Только милиционер собрался ответить, как прогремели выстрелы. Он упал, прохожие в страхе разбежались. Машины отправились на Лесную улицу. И там ситуация повторилась. Заметив на тротуаре милиционера, машины остановились. Бандиты криками позвали его к себе, стали расспрашивать, как проехать к Оружейному переулку. Едва милиционер начал им объяснить, как прогремели выстрелы. Сраженный несколькими пулями, милиционер замертво свалился. Раздались крики о помощи. Видевшие это убийство прохожие, спрятались в подворотнях. Сабан и его люди поехали к Оружейному переулку. И там снова разыгралась похожая трагедия, постового расстреляли после заданного ему вопроса.

В общей сложности в тот морозный день было убито 16 постовых милиционеров. Именно это событие породило в столице слухи один страшнее другого. Говорили, что в городе появились «черные мстители», которые разъезжают на крытых автомобилях и убивают всех подряд, милиционеров и прохожих. Дело дошло до того, что постовые милиционеры отказывались идти на дежурство. Только вдвоем или втроем. И некоторое время в разных районах столицы устраивались даже пикеты. На поиски бандитов были подняты лучшие силы Московского уголовного розыска. Те сумели выследить бандитов и ее главаря, но взять Сабана с первого раза не удалось: он умело отстреливался, ранил одного сыщика и проходными дворами ушел от преследования.

Сабан на время затаился в своих родных Хамовниках. Но долго без дела сидеть не мог, совершил налет на рабочий кооператив на Мясницкой улице, где ему удалось взять из кассы 400 тысяч рублей. Когда делили деньги, возникли трения между членами банды. Сабан, естественно, забрал себе большую часть, но другие члены банды были недовольны, им досталось меньше ожидаемого. Пришлось запланировать большое дело.

Наступила весна. Вечером 26 апреля, как сообщили «Вечерние известия Московского Совета» от 28 апреля 1919 года, один из сотрудников Московской чрезвычайной комиссии (МЧК) заметил проезжавшего мимо Большого театра на извозчике известного бандита по кличке Капитан – одного из ближайших помощников Сабана. Когда сотрудник МЧК попытался его задержать, бандит соскочил с извозчика, бросил бомбу и убежал. На поднятый шум к сотруднику на выручку поспешили милиционеры с других постов. Капитан скрылся в Большом театре. Тотчас все выходы из театра были перекрыты милицией. Началась поголовная проверка документов. В результате Капитана сумели схватить. Его препроводили в МЧК для допроса.

Это была большая потеря для Сабана. С Капитаном его связывало очень многое: и организация банды, и подбор ее членов, и подготовка налетов. Капитан был проверенным человеком, на него Сабан полагался, как на самого себя. И вдруг такой опытный малый допустил оплошность – появился в людном месте, где его узнали и затем схватили. А если он начнет давать показания…

Сабан решил на время скрыться из Москвы. Он отправился в небольшой городок Лебедянь Липецкой области, к родственникам, надеясь там отсиделся. Но родственники его не ждали. Трудно сказать, что произошло между Сабаном и его близкими. Возможно, его хотели выдать милиции, возможно, просили уехать, исчезнуть. Кровавый след, тянувшийся за ним из столицы, мог привести московских милиционеров в Лебедянь. В доме, где он остановился, серьезная ссора переросла в потасовку. Сабан, отличавшийся жестокостью, на этот раз превзошел самого себя. Он перерезал всех членов семьи своей родной сестры, состоявшей из восьми человек. Из дома доносились крики, шум. Сабана схватили соседи и вывели на улицу. Вскоре появились представители власти. Жители, свидетели кровавой расправы, настаивали на казни изувера прилюдно, в тот же час. И хотя милиция требовала отправить убийцу за решетку, разобраться в деле, разбушевавшийся народ от своего не отступал. Сопротивление милиции было сломлено. Сабана убили, его буквально растоптали.

Однако, несмотря на гибель вожака, банда в Москве не распалась. Ее возглавил бывший каторжник Павел Морозов, по кличке Паша Новодеревенский, он продолжил кровавое ремесло своего предшественника. Но продержался только год, до 1920-го. При дележе награбленного его убили свои же.