Сознание возвращалось к ней медленно. Словно сквозь какую-то пелену она видела над собой белый потолок, желтый плафон на нем, чувствовала, что где-то рядом находятся цветы, свежие розы, до нее доносился тонкий маслянистый и сладковатый запах. Она чуть повернула голову влево. И за пышным букетом чайных роз в хрустальной вазе увидела мужчину в белом халате. Он сидел вполоборота и негромко говорил по сотовому телефону. Кто это? Она никак не могла его узнать. Врач? Неужели ее опять поместили в клинику? Зачем? И только когда мужчина убрал в карман трубку, обернулся к ней, она поняла наконец, что возле нее сидит Борис Тушин. Он улыбнулся ей.
– Какое сегодня число? – она чуть шевельнула губами.
– Двадцать пятое, – негромко ответил он.
– Двадцать пятое? – с испугом повторила она.
– Да.
– Месяц?
– Июнь.
Она встрепенулась
– Как двадцать пятое? А который час?
– Двенадцатый.
– Уже двенадцатый? – с придыханием в горле произнесла она. – Значит, Света и Джон уехали без меня? Боже, я проспала все на свете и их не проводила?
– Не волнуйся. Света никуда не уехала, – Борис подвинулся к ней ближе.
– То есть как не уехала, объясни? – она непонимающе смотрела на него. – Света тоже проспала, опоздала на поезд? – Она поднялась на локтях.
– Ты не расстраивайся, я тебе все позже расскажу, – он провел рукой по ее волосам. – Не стоит тебе сейчас об этом беспокоиться. Ничего страшного не произошло.
Она снова откинулась на подушку.
– Света у себя дома?
– Да.
– А я в клинике?
– Да.
– В какой?
– В частной.
– В твоей?
– Да.
– Как попала я сюда? О ужас, я ничего не понимаю, – она замотала головой.
– Тебе плохо? – обеспокоенно спросил он.
– Да, мне нехорошо. Я хочу знать, что произошло со мной, что случилось в той квартире, – она поперхнулась, – голос у нее осекся. – В квартире Светы. Или… Дай мне пить.
Он прислонил к ее губам стакан с прохладным соком. Она с жадностью стала глотать.
– Если знаешь, расскажи мне. Я была в квартире в Дегтярном переулке или нет? – Она почему-то перешла на шепот. – У меня перед глазами мелькают такие картины… Я не могу сообразить, как оказалась там, потом здесь? – Она вздернула плечи, и на глаза у нее навернулись слезы. – Расскажи мне все. Ничего не утаивай.
Борис заходил по комнате, стал потирать ладони. Заправский доктор, только на груди не хватает фонендоскопа, а на голове – белого колпака. Он остановился и посмотрел на нее.
– Будет лучше, если ты подождешь пару дней. Отдохнешь, успокоишься. И тогда я расскажу тебе все без утайки. У тебя очень тонкая нервная организация, в результате всех этих потрясений психика оказалась в неустойчивом состоянии, – он покачал головой. – Тебе сейчас нельзя ни с кем встречаться, нельзя ворошить произошедшее, надо попить успокоительное. Дыши свежим воздухом, читай какие-нибудь веселые истории, у тебя в тумбочке есть пара книжек. Только покой и полная релаксация, – он подошел к постели, взял ее левую руку, погладил. И от этого прикосновения ей стало легче. Словно какие-то живительные силы наполнили ее. Она приходила в себя. Задышала ровнее.
– И все же я прошу тебя, – она подняла правую руку и погладила его кисть. – Я не успокоюсь, пока не узнаю, что произошло со мной. Ты ведь желаешь мне добра? – Она отдышалась. – Я не успокоюсь, пока не услышу от тебя всю правду. – Она освободила свои руки и посмотрела на пальцы. Глаза у нее расширились. Боже! Кольцо с рубином! Оно по-прежнему сидело у нее на безымянном пальце левой руки! Его никто не снимал! Она потрогала камень. Нет, это не галлюцинация. Покрутила кольцо. Оно сидело так же плотно, как и в первый день, когда его надел Антон. Вот загадка, которая будет теперь мучить ее. Она шумно выпустила воздух. Значит, злоключения еще не кончились.
– Дай мне, пожалуйста, зеркало, – она чуть повернулась к Борису. – Хочу взглянуть на себя.
– Может, не стоит?
– Дай!
Он протянул ей овальное косметическое зеркало. Повернула его к себе обратной стороной и заметила цветную наклейку: «Частная психиатрическая клиника Бориса Тушина. Восстановление психики после нервных срывов, стрессов, диагностика и индивидуальное лечение. Профилактические мероприятия». Вот оно в чем дело. Борис действительно привез ее к себе в клинику. Сумел-таки из зубного врача переквалифицироваться. Хотя, как сумел он приобрести лицензию? Она с опаской посмотрела на свое отражение. Под глазами обозначились голубые круги, в уголках губ заметны легкие скорбные складки. Да, она явно побледнела. Но в целом ничего угрожающего, ни синяков, ни царапин не видно. Борис прав, два-три дня отлежится и приобретет свой прежний вид.
Так что с ней все же произошло? Была ли она в квартире в Дегтярном переулке или это ей только приснилось? Откуда взялись те жуткие видения? Неужели Вероника застрелила Катерину? Позвонить? Но кому? Свете? Она закрыла глаза, представила себе гостиную, вольтеровское кресло, полулежащую в нем Катерину, кровь, стекающую по ее лицу, Веронику, стоявшую рядом с пистолетом и готовую выстрелить в нее, в нос ударил запах порохового дыма. И тотчас почувствовала, как у нее участилось сердцебиение, дыхание стало прерывистым. Она поняла, что совершила ошибку. Борис оказался прав, не стоит бередить только что пережитое, ни к чему напрягать память. Она еще слаба и слишком восприимчива.
– Скажи, а куда ты дел мои вещи?
Борис указал на постель.
– В тумбочке приготовлено для тебя кое-что.
– Ты мне не ответил?
– Сейчас нам об этом не стоит говорить, – серьезным голосом произнес он и открыл дверь.
– Где мои вещи? – Рита села на постели.
– У тебя здесь больничный халат, – твердым голосом, не терпящим возражения, ответил он, – и ничего больше.
– Вот как! Я что, твоя пленница?!
– Нет. Но здесь я врач и отвечаю за твое здоровье.
– Мое здоровье – это еще моя внешность и одежда. Понятно! Так, где мои юбка и блузка? – она нахмурилась.
– Ты сама, кажется, все сбросила, – неожиданно резко ответил он. – Не помнишь? – Он закрыл дверь и подошел к ее постели.
– И юбку, и блузку, и кроссовки… и парик? – уже поникшим голосом произнесла она. У нее по коже пробежал озноб.
– Да.
– На Сухаревской?
В ответ он только кивнул.
– Они там так и остались?
– Нет, я вынес их на помойку.
– Твой диагноз?
– Потом, все потом. Сейчас не время.
Она задумалась. Неужели потеряла контроль над собой до такой степени, что оказалась в сомнамбулическом состоянии и делала все как заговоренная? Не отдавала отчет своим действиям? Но отчего это? Ею кто-то управлял? Или у нее настоящее психическое расстройство?
– Ты можешь снять это кольцо? – она покрутила левой рукой.
– Нет ничего проще.
– Как это, мылом?
– Нет, зачем, шелковой ниточкой.
– Интересно, продемонстрируй.
– Наматываешь ниточку на палец, а конец проводишь под кольцо. Потом раскручиваешь конец нитки, и кольцо само сползает.
– Какой ты молодец. Давай ниточку, хочу его снять.
– Ты, может быть, еще что-нибудь хочешь? – Борис протянул ей нитку. – Тебе надо поесть, подкрепиться, есть яблоки, груши, абрикосы. Чего ты хочешь? Лобстеров?
– Дай мне глоточек виски и кусочек колбаски. Это мне не повредит. Значит, я не поехала на вокзал. Значит, Света и Джон на меня обиделись, уехали одни, не попрощавшись. Так? – Она накручивала на палец нитку и испытующе смотрела на Бориса. – Что они обо мне подумают?
– Все не так, как ты говоришь, – замотал головой Борис. – Успокойся, потерпи. Хотя бы до вечера. Я вернусь и тебе расскажу все подробности. Согласна?
– Хорошо, на это я согласна, – она закивала и улыбнулась. – Но тогда скажи, где ты достал эти удивительные розы. Они в самом деле возвращают меня к жизни. У них такой чудесный аромат, я забываю все плохое, что было со мной, – она потянула за нитку, и кольцо действительно легко сползло с пальца.
– Ура! – закричала она. – Я свободна. Спасибо тебе.
– Какие проблемы.
– Теперь скажи, откуда эти розы? – Она положила кольцо на тумбочку.
– Вообще-то они из Ботанического сада. Я давно их там заказал.
– В самом деле?
– Да. Ты говорила мне, что любишь чайные. К тому же кто-то из врачей рассказывал, что у них такой нежный очищающий запах, который помогает излечивать душевные травмы. Освобождает от скверны. Нюхай, очищайся.
– Спасибо. Ты настоящий врачеватель, – она отпила из хрустального стакана сок, улыбнулась. – А можно мне тебя спросить?
– Спрашивай, конечно.
– Скажи, а эта твоя лечебница находится на Старой Басманной?
– Да, конечно, не волнуйся, – он понимающе подмигнул, – я давно сюда переехал. Кстати, тут недалеко и моя квартира. Когда поправишься, посмотришь ее. Так что к тебе никто не придет. Вокруг глухая стена.
– А ты куда собрался? Тебя ждет молодая клиентка?
Он вздохнул, внимательно посмотрел на нее.
– Когда приеду, тогда скажу. Заранее не буду говорить. А ты пока отдыхай и жди меня. Часа через два я вернусь.
Она закрыла глаза и незаметно для себя немного вздремнула. Потом, очнувшись, приподнялась на локтях: на подносе были бутерброды, чаша с фруктами, хрустальный стакан с виски. Она выпила и с жадностью набросилась на бутерброды с колбасой, ветчиной, сыром. Все съела. Лежала неподвижно, наслаждаясь сытостью, уютом, покоем, пыталась прислушаться. Тепло разливалось по всему телу. Ее удивляла необыкновенная тишина. Ни одного звука не раздавалось из-за стен, из-за двери. Есть ли здесь другие помещения? Но где и когда сумел он перехватить ее и привезти сюда? Значит, следил за ней? А кто были ее похитители? Ее захватили мужчина и женщина. Но они не обычные уличные грабители. Это заказные похитители. Действовали по наводке, выполняли чье-то задание. Сначала привезли ее к ней домой на Сухаревскую, потом к Свете.
Борис сказал, что ей нельзя думать о случившемся. Он прав. Но от мыслей не избавиться, от воспоминаний не убежать. Они будут ее терзать, мучить до тех пор, пока не найдет ответ на все эти вопросы. Лучше выпить и отвлечься.
Она повернулась к тумбочке. Отпила виски, потом выпила сок, взяла в руки кольцо. Какое оно тяжелое. Надо вернуть его хозяйке. И чем скорее, тем лучше. Посмотрела на вазу с цветами. Борис принес для нее свежие розы, умничка. Рита наклонилась над розами и еще раз вдохнула в себя нежный аромат. Затем опустила ноги с кровати. Головокружения не испытывала. Достала из шкафчика махровый халатик. Он был совсем неплох. Длинный, до пола и совершенно белый. Цвет, который она любила больше всего. У Бориса есть вкус. Надела белые туфельки. И они оказались впору. Красота. Прошлась по комнате, потом прокрутилась. Жаль, нет большого зеркала. Никакого головокружения и в помине не испытывала. Уже излечилась. Борис говорил, что рядом есть веранда с выходом в садик, там можно посидеть, подышать воздухом, прийти в себя.
В коридоре мебели не было. Только на стенах висели картины. Боже, как они попали сюда? Она прошлась вдоль стены. Старые знакомцы. Сюжеты этих картин знала досконально. Это были те самые, которые она в мае купила на Набережной. Потом повесила в квартире на Рижской: женские изломанные руки, чей-то зловещий глаз, поднявшийся над пирамидой, туманные зеленые призраки, разбросанные на зеленом сукне карты Таро. Валентину картины не понравились. Он назвал их шаманством, посчитал, что все они заумь, ересь и масонство. От них только вред, говорил он. Она защищала. Теперь же совсем другими глазами смотрела на них. В самом деле, разве они не заумь и ересь? Никакой радости от этой неожиданной встречи с ними не испытала. Только сердцебиение и желание отвернуться. И она отвернулась. Получается, что Валентин был прав? Но признаваться в этом ей не хотелось. А с какой целью Борис воспроизвел в клинике всю картинную галерею, которая была на Набережной? Хотел ее обрадовать? На этот раз он просчитался.
Она медленно двинулась дальше. Впереди виднелась освещенная солнцем дверь. Это была, похоже, та самая, что вела на веранду. Скорее туда, на свежий воздух. На веранде она села в плетеное кресло. На глаза ей попался рекламный проспект с той же знакомой желтой наклейкой: «Частная психиатрическая клиника Бориса Тушина. Восстановление психики после нервных срывов, стрессов, диагностика и индивидуальное лечение. Профилактические мероприятия». И фотография той самой палаты, в которой она лежала. Хотела пролистать дальше, но засмотрелась на рыбок, отложила брошюру в сторону.
Они плавали как-то странно, по кругу. Невероятно, в клинике есть свой садик, веранда. Рыбки по-прежнему плыли как-то странно, по кругу, словно внутри им что-то мешало. Вот еще загадка. А кто ухаживает за рыбками, кто меняет им воду, кормит? У него есть приходящая медсестра? Наверняка есть. Одному с таким хозяйством не справиться. Тут ее внимание привлекла знакомая хрустальная подставка на столе. Вначале она подумала, что это пепельница. Не может быть? Неужели она от кристалла? Ну да, точно, у нее ведь дома абсолютно такая. Откуда Борис взял эту подставку? Ах да, он же был у нее дома. И забрал кристалл вместе с подставкой. Но зачем? И ей ничего не сказал. Захотел узнать из кристалла, что было с ней, думал выведать недавние события? Где же тогда сам кристалл?
Она осмотрела все вокруг, ничего не заметила. И снова ее взгляд остановился на рекламном проспекте. На этот раз у нее в сознании кое-что прояснилось. Она моментально взяла его, стала листать. И тотчас вспомнила сидевшую в вольтеровском кресле Катерину, ее предупреждающие слова: «Это только что выпущенный рекламный проспект новой психиатрической клиники, которую недавно открыл на Самотеке ваш замечательный врач, спаситель, ваш ухажер Тушин. В нем черным по белому написано, что одной из клиенток его клиники является Маргарита Коновалова. Не верите? Там есть ваш портрет. Вы заметная фигура для избранной публики. Авторитет, понимаете? Это приманка. На нее, конечно, клюнут. Значит, у него появится солидная клиентура. И вам прямой путь в его клинику».
Неужели это тот самый рекламный проспект психиатрической клиники, которую Катерина показывала ей? Получается, что пребывание на Дегтярном ей не приснилось? Она была в той квартире и разговаривала с Катериной?
Рита принялась судорожно листать брошюрку. И нашла то, что искала. Да, увы, ворожея оказалась права. Первой среди неизвестных ей клиентов клиники была напечатана ее фамилия! А рядом, на другой странице, помещен ее портрет – она в белом платье и с белым зонтиком. Кто-то сфотографировал ее на Набережной на фоне все тех же знакомых картин: женские изломанные руки, чей-то зловещий глаз, поднявшийся над пирамидой, туманные зеленые призраки, разбросанные на зеленом сукне карты Таро.
Почему Борис не спросил у нее разрешения? Как мог он это напечатать? Для того и следил за ней? Выжидал свой час, знал, что она заболеет, и в нужную минуту оказался рядом, подхватил беспомощную, отвез к себе в клинику. Спрятал от глаз посторонних, погрузил в знакомую обстановку, с картинами, с розами, подготовил белый халат. А проспект выпустил заранее. Потому что был уверен, что она непременно попадет к нему.
Она вскочила со стула. Ей хотелось скинуть халат, растоптать его, сбросить белые туфельки и скорее бежать отсюда. Чуть не плакала. Обманщик. Использовал ее имя, сделал себе рекламу. Задумал заработать на этом деньги. Не успел вылечить, а уже обо всем растрезвонил.
Где кристалл? Его надо отыскать в первую очередь. Он расскажет ей все. На веранде его спрятать негде. Вокруг горшки с цветами да телевизор. Под столом его нет. И вдруг ее осенило – аквариум. Она прислонила голову к стеклу и по движению рыбок догадалась, что в воде есть какое-то прозрачное тело. Это оно им явно мешало плавать. И сам уровень воды был гораздо выше заметной зеленой линии.
Она опустила руки под воду и легко нащупала круглое полированное тело. Потом напряглась и вытащила его из аквариума. С него капало на стол, на пол, но она не обращала на это внимания и опустила шар на хрустальную подставку.
Вот так. Теперь он на своем месте. Теперь она знает, что ей делать. Завесить окна веранды, протереть шар насухо, потом нагреть его ладонями и добиться от него всей правды. Она уже соскучилась по нему. До прихода Бориса ей необходимо заглянуть в него и все просмотреть. Это такая радость – встретиться со своим знакомцем.
Сейчас, сейчас она вернется назад, восстановит в последовательности все события, побывает у себя дома, потом в Дегтярном переулке, увидит снова ворожею, Веронику. И без Бориса узнает то, что с ней произошло. Она подула на ладони, закрыла глаза, представляя себе комнату в Дегтярном переулке, Катерину в вольтеровском кресле, стоящую рядом Веронику. Жаль, не было армянского коньячка. Он бы ее взбодрил. Стоп, а виски, которое осталось на ее столике?
Рита торопливо пробежала по коридору, на картины не смотрела. Они были ей омерзительны. Лучше всего взять в руки нож и порезать все эти заумные полотнища, искромсать в клочья. Тогда бы она рассчиталась со своим прошлым. Тогда бы у нее с души спала тяжесть, наступило бы просветление. Впервые ей в голову пришла мысль относительно того, как заблуждалась она, какой была наивной, когда верила во всю эту парапсихологию. И вот результат – она в клинике.
Да, Валентин был, пожалуй, дважды прав, тысячу раз прав, когда предупреждал ее, когда говорил, что от всех этих картин веяло заумью, ересью и масонством. Прав был и тот продавец на Набережной, который советовал не прикасаться к чертовщине, когда сказал, что они несут с собой только бред и болезнь.
Ну что ж, хорошо, что она разгадала Бориса. Ответит ему взаимностью. Притворится покорной, станет послушной, вся в его врачебной власти. И при первой же возможности сбежит. Пусть в халате, в белых туфлях, пусть. Возьмет машину и помчится на Сухаревскую, переоденется и затем на Малую Ордынку, к Катерине. Надо связаться с этой ворожеей. У нее ключи к разгадке всех ее злоключений. Не верилось, что Вероника убила Катерину и себя. Нет, это неправда. Это только жуткий сон, который ей навеял какой-то наркотик… Но откуда взялся наркотик? Вот в чем загадка.
Она приблизила ладони к шару и слегка приоткрыла глаза. На блестящей зеленоватой поверхности отражались лишь круглые тени от скользивших в аквариуме молчаливых рыбок. Непонятно, почему он не отвечает ей взаимностью? Неужели от воды потерял свои магические свойства? Снова пригубила стакан с виски, снова закрыла глаза, снова представила знакомую квартиру, но шар не реагировал. Она положила на него руки, прислонилась к нему лбом, стала дышать.
С чего все началось? Она прочитала письмо Катерины, потом села к кристаллу. И увидела себя в квартире Светы, в вольтеровском кресле сидела черноволосая ворожея, на софе развалилась Вероника. Но почему сейчас шар не отвечает на ее призывы, почему молчит? Никаких ответных сигналов. Он что, мертв, выдохся? Или, наоборот, выдохлась она?
Давящая тишина действовала ей на психику. Зачем Борис спрятал ее в этом каменном мешке, зачем изолировал ее?
Она вскочила, прошлась по веранде взад-вперед, хотела закричать, поднесла руки к вискам. Но потом резко опустила их вниз. Схватила в отчаянии кристалл, подняла его повыше и грохнула на пол. Он не разбился, а покатился к выходу. И ей вдруг почудилось, что катится не шар, а та глиняная голова из темной комнаты, которую притащила Вероника.
Очнулась она снова в постели. На тумбочке стояла та же ваза с чайными розами, рядом в белом врачебном халате как ни в чем не бывало сидел Борис.
– Напрасно ты все это сделала.
От неожиданности она дернулась, чуть не вскочила с кровати.
– Я ведь предупреждал тебя, просил ничего не трогать, – лицо у него выражало озабоченность. – Тебе надо было только прогуляться и подышать свежим воздухом. Это для твоего же блага. А ты меня не послушалась, – он покачал головой. – В кристалле ничего нет. Он совершенно чистый. Не надо было искать в нем следы каких-то воспоминаний. Он пуст как стеклышко. Почему ты молчишь?
– Я молчу? – Она чуть повернулась к нему, сердце ее учащенно билось. – Я тебя слушаю.
– Ты мне не веришь?
– Нет.
– Послушай, индейцы рассказывали мне, как с ним надо обращаться.
– Ты хочешь сказать, что от воды он потерял свои памятные свойства? – На душе у нее сделалось тоскливо, словно у нее отобрали любимую игрушку.
Борис утвердительно качнул головой.
– Да, его нельзя опускать в воду. От этого он теряет свои чудесные свойства.
– Но зачем тогда ты спрятал его в аквариуме? – возмущенно начала Рита. – Как ты мог?! Ты ведь знаешь…
– Я не хотел, чтобы ты к нему вообще садилась.
– Что это значит? Ты не спросил меня! – она не скрывала своего негодования.
– Рита, – он провел рукой по ее плечу. – Повторяю: эти гадания – слишком опасная вещь. Особенно для людей с такой чувствительной и тонкой организацией, как у тебя. Ты только что пережила сильнейший нервный стресс.
– Это я и без тебя все знаю, – она сбросила его руку.
– Что с тобой? Я тебя не узнаю? – у него поднялись вверх брови.
– Меня возмущает, почему ты без моего спроса мой шар опустил в воду?
– Это не твой шар, – он покачал головой.
– То есть как? – она в недоумении уставилась на него.
– Да так. Не твой. Твой шар остался у тебя в доме на Сухаревской. Я его не трогал.
– А это чей?
– Это мой.
– Вот так новость, – она поджала губы. – Зачем же ты тогда его прятал? Написал бы записку.
– Это не помогло бы. Я тебя хорошо знаю. Я знал, что если ты его увидишь, то непременно к нему сядешь.
– Но если он пуст, то чего ты опасался?
– Он не был пустым.
– Ты прятал от меня свою информацию?
– Рита, – он вздохнул. – Ты не о том говоришь. Моя информация тебя совсем не касается. Я не занимаюсь с шаром и не медитирую с ним. Открою тебе одну свою врачебную тайну, – он вздохнул. – У меня есть некоторые больные, которые записываются ко мне на сеансы. Записываются специально для того, чтобы посидеть у шара. Это мое лечение, своего рода психотерапия. Вот и весь секрет. Теперь ты поняла?
– Ты сделаешь мне большое одолжение, – начала она после некоторого размышления, – если привезешь сюда мой шар. Он мне нужен как воздух. Я твоя пациентка и без него жить не могу, – она натянуто улыбнулась.
– Ты стала просто наркоманкой.
– Да, знаю, – у нее запершило в горле, и она откашлялась. – Но я еще и твоя пленница. Ты держишь меня здесь по своей воле, а не по моей.
– Это твое лечение, Рита, – он покачал головой. – Меня предупреждали индейцы о зависимости от шара. Это не простой кристалл, он очень активен, в нем масса накопленной за тысячелетия солнечной энергии. Он радиоактивен и будит твое воображение, он электризует тебя. Сам же ничего не производит. Но у тебя от возбуждения в голове рождаются такие картины, которые ты принимаешь за действительные. Это значит, что ты можешь снова потерять ориентацию. Не надо тебе возвращаться к тому шару. Тебе вообще опасно возвращаться на Сухаревскую. Опасность заключается еще и в том, что ты не до конца все увидела. В тебе по-прежнему бурлит взятая от шара энергия, и она требует выхода. Ты не очистилась до конца. А рецидив для тебя сейчас крайне опасен…
– И снаружи опасности, и внутри, я правильно поняла?
– Да, – подтвердил Борис. – Дело в том…
– Послушай, – перебила его Рита, – хоть ты такой умный, и все так правильно говоришь, но меня не убедил. – Она сделала акцент на последних словах. – Я уже вылечилась, спасибо тебе. Меня только тревожит мое прошлое. Я не собираюсь быть твоей пациенткой. Еще раз спасибо за заботу, за гостеприимство. Я приняла решение покинуть твою клинику. Мне надо возвращаться домой, на Сухаревскую, – она встала с кровати.
– Рита, прошу тебя не делать этого, – Борис взял ее за плечи и притянул к себе. – Прости, я виноват, вынужден тебе еще кое в чем признаться.
Рита отстранилась от него, нахмурила брови.
– Дело в том, – продолжал он, – что твой шар оказался покрыт специальным прозрачным составом. Его основа – опий. Чистейший наркотик. И все то, что ты видела в нем, всего-навсего лишь галлюцинация, вызванная парами опия. Прости, что мне приходится говорить тебе об этом. У меня была специальная баночка с этакой клеящейся наркотической мазью. Я тоже привез ее из Мачу-Пикчу. Но она куда-то исчезла. И я подумал что кто-то из моих клиентов просто украл ее у меня. Ума не приложу кто. Твой кристалл был намазан именно этим составом. Но как мог он оказаться на твоем кристалле? Я попытался протереть его, промыть. Бесполезно. Этот клеящийся налет не смывается. А вот при нагревании он начинает источать свой тончайший аромат. И у человека, который дышит этими парами, разыгрывается воображение.
– Ты уверен в этом? – Рита подняла голову.
– Абсолютно.
– Значит, накопленная за тысячелетия солнечная энергия ни при чем?
– Одно другому не мешает, а усиливает. Энергия – это само собой. У тебя дома я сам присел к нему. Посидел пару минут. И у меня в голове такое началось… Всплыли такие видения, что я испугался. Понял, что начинаю терять ориентацию, засыпать…
– Значит, – перебила его Рита и подняла вверх указательный палец, – все, что я видела в квартире Светы, Катерину, Веронику, всю сцену, – медленно проговорила она, – это только моя разыгравшаяся фантазия, вызванная действием наркотика?
– Именно так.
– Но что навеяло мне эти сцены?
– Что ты смотрела перед тем как сесть к шару?
– Я читала.
– Что?
– Письмо.
– От кого?
– От одной ворожеи.
– Вот и результат.
– Ты его тоже читал?
– Извини, прочитал, оно лежало рядом с шаром.
– И так ты узнал о приглашении, о позировании, о лепке?
– В общем, да.
– И что ты скажешь?
– То же, что и раньше: ты оказалась под воздействием паров наркотика, отсюда все твои призраки, которые зародились у тебя в голове. Тебя подвело твое разыгравшееся воображение. В действительности ничего этого не было. Когда я привез тебя в клинику, ты, кстати, продолжала говорить о выстреле, о Катерине, о Веронике. Я просто опасался, что мне вообще не удастся вернуть тебя «с того света».
– Вот как? – Рита закусила верхнюю губу. У нее чуть подрагивали руки. – Значит, во всем виноват шар. Скажи, а кольцо?
– Что кольцо? – не понял Борис.
– Оно было у меня на пальце?
– Да, было. Ты его то снимала, то снова надевала. Без всяких проблем. У тебя было очень нервное состояние.
– Но откуда у меня на голове появились черная повязка, парик наконец? – В глазах у нее стояли слезы. Она судорожно сцепила руки в замок.
Борис молчал.
– Ты не знаешь?
Он откашлялся.
– Вечером мне позвонила Света. Она просила, чтобы я подъехал к твоему дому. Чтобы проследил за тобой. Короче, чтобы с тобой все было в порядке. Она была права. Тебя привезли двое, парень и девушка. Я их не знаю. Очень настырные, особенно девица. Я их встретил у твоего подъезда, поговорил. Сказал, что, если не отпустят, вызову милицию. Это подействовало. Оставили тебя в покое. Но ты была никакая. Глаза бессмысленные, настоящая сомнамбула. Отказалась от моей помощи, не стала снимать повязку с головы, пошла вслепую вперед. Я за тобой.
– И ты убедился, что я вошла к себе, и уехал?
– Нет, я не уехал, я спал в машине. А рано утром…
– Увез меня к себе в клинику? Так?
– Да, так. Дверь ты мне открыла сама и повалилась ко мне на руки.
– Скажи, – Рита с трудом сдерживала себя, – а ты звонил по моему телефону?
– Да.
– И как? Все было нормально?
– Никаких проблем.
Рита провела рукой по лбу, у нее снова начиналось сердцебиение. Она ничего не понимала. Борис подошел к ней, притянул к себе.
– Забудь об этом, прошу, – вздохнул он. – Что было, то прошло, не стоит к нему возвращаться. Хотя бы на время, – он взял обе ее руки в свои. – А сейчас давай пообедаем. Я есть хочу, приготовлю лобстеров, – он склонился к ее уху. – А ты пока, – он чуть помедлил, – ты пока прочитай вот это письмо. Оно от Светы. Судя по толщине конверта, послание большое, – он замахал в воздухе белым конвертом.
– Письмо? – Рита встрепенулась. – Ах, что ж ты молчал, негодник? – Она кулаками слегка забарабанила по его груди. К ней стало возвращаться хорошее настроение. – Давай, давай его скорее.
– Я ждал, когда у тебя появится жизненный тонус, – он чуть улыбнулся. – Теперь вижу, что ты вроде в порядке, поэтому и предлагаю письмо.
– Его принес почтальон?
Борис замялся.
– Нет, это с нарочным. Не знаю кто. Скорее всего, сама Света принесла. Пришла, убедилась, что тебя нет дома, и сунула его в почтовый ящик.
Рита закружилась на месте от удовольствия и невольно чмокнула Бориса в щеку.
– Ты, умничка, ты делаешь меня здоровой, – она выбежала на веранду. Борис поспешил за ней.
– Но это еще не все, – сказал он.
– А что еще? – Она c удивлением обернулась к нему.
– Я привез твои вещи, платье, разный макияж. Так что ты можешь переодеться и выглядеть так, как тебе хочется.
– Иди, обманщик, готовь своих лобстеров, спасибо за бутерброды, но я уже проголодалась, – радостно воскликнула она, – ты принес мне хорошие вести, пока я тебя прощаю. Я быстро переоденусь и почитаю.
Она вышла в садик, присела на деревянную скамью. На конверте не оказалось ни марок, ни штемпелей. Только размашистая надпись «Рите». И все. Письмо было большим, на трех страницах. Почерк четкий, ровный.
«Дорогая Рита, – писала Света, – ты не представляешь себе, что я пережила. И не только из-за себя, но и из-за тебя тоже». Она еще раз посмотрела на конверт. Чист, как новая простыня. Никаких почтовых штампов. Неужели Света сама приходила к ней? Не застала ее дома и бросила его в почтовый ящик? Странно. На нее не очень похоже. Она никогда раньше не писала ей писем. И Борис каким-то образом догадался заглянуть в ящик. Она принялась читать дальше.
«Пишу из дома, второпях. На часах восемь утра. Звонила тебе, у тебя никто не снимает трубку. Мобильник молчит. Где ты, что с тобой? Я начала беспокоиться. А тут еще твои родители позвонили. Ладно, об этом позже. Короче, после твоего ухода у меня с Джоном состоялся разговор. Очень неприятный. Он негодяй. Я ему все высказала. И не поеду с ним. Пусть катится к своим старикам один. Я остаюсь. С меня хватит этого замужества. Мы сильно повздорили. Я хотела все-таки у него выяснить, куда делся тот чемодан из темной комнаты. К черту застенчивость, манерность. В конце концов, я хозяйка, я нахожусь у себя в квартире, это он пришел ко мне на все готовое, могу я знать, что у меня в доме творится. И тут многое выяснилось. Оказывается, это он вынес чемодан. Сам отдал его Веронике прямо в руки. Ты была тысячу раз права, эта стервочка решила на нем нажиться. Мало того, он же через Веронику втравил меня в аферу с продажей квартиры. Я ведь чуть не отдала ключи этой ворожее. Ты, конечно, помнишь ту фотографию за зеркалом? Ворожея с Малой Ордынки. Так вот, эта особа втайне от меня встречалась с Вероникой, потом с Джоном. Она подарила ему кольцо с рубином, то самое, которое он, мерзавец, от своего имени вручил мне. Сказал, что это его подарок. Движимое имущество! Представляешь?! Эта ворожея опутала его, а он уже воздействовал на меня. Я и представить себе не могла, что эта Катерина окажется таким страшным человеком. От Джона я узнала, что он лазил в темной комнате, достал из-за вентиляционной решетки ту глиняную голову, помнишь, что я давала тебе для спиритических сеансов…»
Рита перестала читать, отложила письмо в сторону, склонилась к розам. Какой у них чудный аромат. Очищающий от скверны. Она несколько раз втянула в себя сладковатый воздух, откинулась на спинку скамейки. И тут почувствовала внезапную слабость во всем теле, успокоение. Какая-то теплая волна прошлась по телу. У нее сами собой стали закрываться глаза. Она понимала, что близка к обморочному состоянию, сердце замедляло свой бег. Ей уже не хватало воздуха, хотела позвать Бориса, но не было сил пошевелиться, крикнуть.
Она чувствовала, что тело ее обмякло и стало сползать со скамейки, и в этот момент отчетливо увидела, как молодая смуглая женщина с черными распущенными волосами садится к ней на скамейку, в руках у нее шар, она кладет его рядом, протягивает к нему руки с шевелящимися пальцами и начинает его разогревать…
Очнулась она через несколько минут. Дыхание у нее нормализовалось, приступ вроде прошел.
– Борис, – едва слышно позвала она. Тишина. Она крикнула чуть громче. И через минуту возле нее на скамейку опустился Борис.
– Что-нибудь случилось? – озабоченно спросил он. – Тебе что-то надо?
Она замахала рукой:
– Нет, ничего. Скажи, у тебя есть книга записей твоих клиентов.
Он замялся.
– Зачем это тебе, – недоуменно вскинул брови.
– Меня интересует, не приходила ли к тебе в мае женщина с лицом восточного типа, с черными волосами?
– Не помню. Может быть, и была.
– Принеси тогда книгу.
– Ты опять за старое, – он скрестил руки на груди. – Тебе сейчас нужен только покой, понимаешь?
– Принеси книгу.
Он с недовольным вздохом встал и через несколько секунд вернулся. В руках у него была небольшая тетрадь для записей.
– У меня за все это время было чуть больше сотни посетителей, большинство из них женщины, они сидели у шара, медитировали, – он раскрыл тетрадь. – Как ее фамилия?
– Ледич, Екатерина Ледич.
Он кивнул и принялся листать.
– Да, вот нашел, – сказал он. – Она была у меня, – он чуть помедлил, – приходила 29 мая, сидела час за кристаллом.
– Теперь мне все ясно, – Рита удобнее уселась на скамейке. – Она приходила к тебе как раз накануне своего визита к нам, в квартиру на Рижской. Это она украла у тебя баночку с наркотической мазью. И это она намазала мой шар. Через неделю я взяла кристалл к себе на Сухаревскую. Долгое время к нему не присаживалась, некогда было с ним заниматься. И вот вчера ночью после странного возвращения домой села к нему, стала манипулировать с ним. Ты прав, отсюда мои видения и фобии. Кстати, вольт я не брала с собой. Теперь мне все ясно, – она вздохнула с облегчением. Какой-то давящий груз свалился с ее души. – Теперь я освободилась от скверны, так? – Голос ее прозвучал бодро и обнадеживающе. – Но теперь готова и поесть, у меня появился зверский аппетит. А у тебя?
– Твои рассуждения не лишены логики, – Борис улыбнулся. – Все так четко изложила, нашла виновника своих несчастий и облегчила свою душу. Молодец. Беру тебя к себе в компаньоны, – он удовлетворенно закивал.
– Посмотрим, посмотрим, кто кого к себе возьмет, – она усмехнулась. – Я нашла разгадку, а это и есть мое главное лекарство.
– Ладно, хватит об этом, пойдем есть лобстеров, они уже готовы.
Они сидели на веранде с открытой дверью в садик и потягивали красное вино. На столе на двух больших тарелках лежали красные распаренные аппетитные лобстеры, на деревянных круглых дощечках – разные сыры и зелень. Рита медленно потягивала вино, ела белое мясо и слушала рассуждения Бориса.
– Об этой Ледич мне рассказывал один художник с Набережной, – Борис сделал глоток. – Он торговал ее картинами, фигурками, сам лепил портреты. Его фамилия Котов. Ты его не знала?
Рита отрицательно покачала головой.
– Это его картины в коридоре?
– Нет. Но купил я их у него, а писал их другой человек. Котов занялся скульптурой. Он по моему заказу делает некоторые скульптурные изделия для моей клиники, открыл на Набережной небольшой салон. Если хочешь, он сделает твой портрет из белого мрамора.
– Упаси Боже, – замотала головой Рита. – Этого мне не хватало. Одна женщина меня уже лепила, достаточно. Лучше скажи, что еще рассказал тебе этот Котов?
– Что Катерина большая мастерица лепки, просто уникальная, – Борис поднял свой бокал и протянул его навстречу Рите. – Она легко схватывает любой портрет. Может изготовить его в считаные минуты. – Борис чуть отпил, поднялся из-за стола, принес небольшого глиняного человечка и поставил на стол. Рита тотчас узнала его. Это был уже знакомый ей вольт. Но теперь при взгляде на него не испытывала ни страха, ни сомнений. Все улетучилось. – Катерину стали привлекать всякого рода мистические амулеты, – продолжал он. – Она принялась лепить какие-то непонятные вольты. Вроде этого. – Он протянул его Рите, но она замахала руками.
– Знаю, знаю, видела их на Набережной, даже купила один. Он остался в доме на Рижской. Они меня больше не интересуют. А что эта Катерина…
Борис помедлил.
– Давай выпьем, – он поднял бокал, – и ты расскажешь мне, что ты знаешь о ней, а я дополню своими наблюдениями. Согласна?
– Вполне, – Рита кивнула головой, взяла свой бокал. – Женщина она, конечно, со странностями. Экзальтированная, вбила себе в голову, что должна походить на меня, и старалась всячески приблизиться ко мне. Собственно, – она вздохнула, – все началось с той самой Крымской набережной, куда ты тоже приезжал, покупал картины и где я купила такого же вольта. Позднее я узнала, что эта фигурка была заговоренной. Не стоило мне брать ее к себе в дом. Не стоило, – она отпила и поставила бокал.
– И что дальше?
– Я, может быть, чересчур мнительная, но дальше стали происходить странности, – она внимательно посмотрела на Бориса. – У нас совершенно разладились отношения с Валентином. Потом эта ворожея звонила несколько раз, видимо, проверяла действия вольта. И добилась своего, обманом вошла в наш дом и подчинила себе Валентина.
– Интересно, – подвинувшись ближе к столу, сказал Борис. – Чем же она покорила его?
– Уж не знаю, – Рита развела руками. – Подстроилась под него. Ему такая и нужна. Ладно, не будем об этом. Я думаю, этот случай малоподходящий для парапсихологии. Женщина хотела приблизиться ко мне с одной-единственной целью – походить на меня. И для этого готова была на все. Старалась изучить стиль моего поведения. А потом, видимо, предполагала заменить меня. Не в смысле облика, а в смысле деятельности, – она подняла бокал и выпила.
– И Валентин помогал ей в этом?
– К сожалению.
– Но, может быть, ты зря от нее отдалялась? Удовлетворила бы ее любопытство, и она от тебя бы сама отстала? И тем самым весь конфликт разрешился бы вполне благополучно? – Борис разлил в бокалы вино.
– Спорный вопрос. Могло бы случиться и наоборот. Она бы привязалась ко мне. А я не люблю разного рода фанатичек. Опасные они. От них можно ожидать что угодно. Вот она же украла у тебя баночку с мазью. Кстати, как стала она твоей пациенткой?
Борис поднял бокал, рассматривал на цвет вино, немного отпил.
– Наверное, по рекламе.
– Вот по этой?
– Очевидно.
– В ней, – продолжала Рита, – без моего спроса ты поместил мой портрет, написал, что я твоя пациентка? Откуда такая проницательность? Ты что, знал заранее, что я попаду к тебе в клинику?
– Рита, это пробный вариант, проект, хотел его тебе показать, посоветоваться с тобой, – Борис занервничал. – Думал, что ты поддержишь мою идею, будешь работать рядом со мной в этой клинике. Не всю жизнь выступать тебе на сцене. Понимаешь, – он поднял бокал, – я хочу создать большую психологическую лечебницу, в ней бы лечились жены богатых предпринимателей. – Он изобразил на лице улыбку. – Давай выпьем. Это будет для них большой разгрузочный центр. Своего рода клуб для обеспеченных материально, но душевно неудовлетворенных. Для тех, у которых куча денег. И масса свободного времени. Ну а ты выполняла бы роль гостеприимной хозяйки, рассказывала бы им байки про свою прабабку Софью, про Калиостро, давала бы магические сеансы. Мы с них собирали бы хорошие деньги. В месяц не меньше сотни тысяч баксов. Тебе половина и мне половина. Как? У меня есть уже человек, который готов взяться за дело. Очередь за тобой? Ты нам нужна как воздух. Твое имя, и у нас не будет отбоя от клиенток.
До чего же эти слова были схожи с теми, которые ей вещал Палин. Она подняла бокал, отпила. И вот заманчивое предложение прозвучало снова. Теперь из уст Тушина. Слово в слово.
– Послушай, а кто написал письмо от Светы. Я знаю ее почерк. Это не ее рука.
Борис откашлялся.
– Тебе его кто-то надиктовал?
– Вероника.
– Значит, пока я спала, ты ездил к Веронике, встречался с ней? Верно?
– Примерно так.
Рита закусила нижнюю губу.
– Я это все заметила, – она постучала ногтями по краю стола. – Когда ты вернулся, то вел себя как-то странно.
Рита чувствовала, что, несмотря на алкоголь, у нее внутри зреет неприязнь к этому человеку, который еще пару минут назад пытался расположить ее к себе, заманивал сладкими посулами, который так старался для нее, предлагал свою руку, любовь. Но какими методами? Он, увлеченный парапсихологией, опытами над своими беспомощными пациентками, так и не понял, что для нее любая ложь, даже во спасение, является не чем иным как свойством характера человека. Такому полностью доверять нельзя. Она же раскрыла ему свою душу, он воспользовался этим. Теперь и ей оставалось только одно – действовать таким же образом, лгать и притворяться. Другого с ним не дано. И где-то внутри созревало понимание, что едва ли она рискнет когда-нибудь близко сойтись с этим человеком.
Рита вяло ковыряла вилкой белое мясо лобстера, запивала вином, едва прислушиваясь к оправданиям Бориса, ее мысли приняли уже другое направление. Она поняла, что обошелся он с ней как с уникальной пациенткой, применил свою методику, добился нужного результата, но тем самым разрушил то обаяние, которое она к нему какое-то время испытывала.
– Скажи, – она глубоко вздохнула, – кто платит за аренду этого помещения, за сад? Ты из своего кармана или за тобой стоят какие-то богатые люди?
Борис оторвался от лобстера, с удивлением посмотрел на нее.
– Конечно, один бы я это не потянул, – он отпил вино. – Есть люди, которые мне помогают с финансами. Они видят в этой клинике перспективу и вкладывают деньги. А когда я сказал им про тебя, то мне пообещали сразу большой кредит. Вот что значит твое имя для рекламы. – Борис снова оживился, стал улыбаться. – Поэтому я и хотел предложить тебе сотрудничество. А ты как?
Рита не отвечала. Она отставила бокал в сторону. Ее уже ничто не волновало. Какой пророческий был у нее сон, когда она оказалась в квартире Светы и беседовала там с Катериной. Ведь высказывание ворожеи о том, что влюбленный в нее Антон Палин в целях рекламы готов посадить ее за витрину, а Валентин рад видеть у себя в музее в качестве гида-экскурсовода, все оказалось пророческим. Всем нужны реклама и деньги. Теперь Борис невольно признался, сказал, что хочет использовать ее в качестве приманки. Он готов организовать большое дело. Кто-то дает ему на это деньги. Кто? Не Антон ли Палин?
Неожиданно мелодично затренькал сотовый телефон. Борис из кармана вытащил трубку.
– Алло? Да, я. Что? С какой стати? Нет-нет. Ничего не знаю. Извините, я занят, – он хлопнул крышечкой и убрал телефон. – Ну вот, журналисты уже прознали, что ты у меня в клинике, звонят, интересуются твоим здоровьем.
– Что же ты им не сказал, как лечишь меня?
– Ты хочешь, чтобы сюда набежала толпа?
– Боишься рекламы?
– Еще рано, – Борис как-то съежился.
– Но если ты не скажешь, то я скажу.
Борис дернулся назад, лицо у него вытянулось. Такого он не ожидал.
– Рита?!
– Я могу сказать им еще о том, как ты преследовал меня, как воспользовался моим беспомощным состоянием, тайком вошел в мою квартиру, как наблюдал за мной и как потом, убедившись, что я по-прежнему действую как сомнамбула, ничего не соображаю, увез скрытно в свою клинику, – Рита не сводила с него глаз. – Им это будет очень интересно. Сенсация?! Не так ли?
– Я тебя не преследовал, ты ошибаешься. – Борис откашлялся, закачал головой и зацокал языком. – Нет, нет. Все не так.
– Расскажи тогда мне, как было на самом деле. Я хочу знать, с утра прошу тебя об этом.
– А ты сама не заметила, что за тобой следили?
– Заметила. Поэтому и прошу объяснить мне, что все это значит.
Снова затренькал телефон. Борис раздраженно вытащил трубку из кармана.
– Алло! – уже не сдерживаясь, выкрикнул он. – Ну вот опять начинается. Извини, – он обратился к Рите, – я должен выйти и поговорить с этими нечестивцами. А то они будут теперь звонить каждую минуту. – Он встал и вышел в коридор, не забыв закрыть за собой дверь.
Рита отставила тарелку с лобстером, аппетит у нее пропал. Ей не очень верилось, что Борису звонили журналисты. Скорее всего, звонил тот, кто хотел узнать, как обстоят дела, как идут переговоры и дала ли она согласие на предложение стать хозяйкой клиники. Значит, Палин. Разыграли сцену с преследованием, мастера, ничего не скажешь. И она поверила.
Вошел Борис, лицо у него было недовольное.
– Это газетчики. Собираются приехать сюда. Боюсь, что теперь они будут караулить тебя у дома, – на его лице появилось недовольное выражение. – Так что тебе лучше оставаться некоторое время в клинике, – он сел, выпил вина.
Снова затренькал сотовый телефон. Борис чертыхнулся и, ничего не говоря, вышел во дворик. Через пять минут он вернулся.
– Это звонил Джон.
– Вот как? – удивленно повернулась к нему Рита. – Чего это вдруг?
– Он не поедет со Светой в Лондон. Они решили расстаться.
Рита попыталась встать, но не смогла.
– Что случилось, почему?
– Ты же читала письмо?
– Но это ведь со слов Вероники.
– Да, но там все правда. Полный разрыв у них произошел вчера, – Борис вздохнул. – Поссорились, выясняли отношения, в общем, они расходятся. Света разорвала свой билет. С ней случился приступ. Джон сказал, что ее отвезли в больницу. Она лежит сейчас в Склифософского. Хотела отравиться.
– О Боже, невероятно… – Рита закачала головой. – Никак не могла такое предположить, – она сжала кулаки.
– Рита, тебе не надо волноваться, – Борис склонился к ней, – Света скоро пойдет на поправку. С ней ничего страшного не случилось. Выпила уксус. Вылечат. А вот что делать Джону? Он очень просит помочь ему, хочет, чтобы ты посодействовала. Не хочет уезжать из Москвы. Я ничем помочь ему не могу. А для тебя сейчас это ненужная нагрузка. Правда? У тебя сейчас другие заботы. Тебе надо отдохнуть.
Она не заметила, как уснула. Когда открыла глаза, Бориса в комнате не было. Моментально вскочила с постели. Бориса нигде не было. Надо воспользоваться свободой и бежать, скорее, пока он не вернулся. Сумеет ли она открыть дверь, вот вопрос. А если на улице ее стерегут журналисты? Ну и что? Это даже лучше. Она расскажет им все, что с ней случилось. Они станут ее гарантией, гарантией того, что подобное с ней больше не повторится.
Она вышла в коридор, двинулась к выходной двери.
Все оказалось не так сложно. Замки были на удивление простыми, в них торчали ключи. Она захлопнула дверь, вышла на улицу и некоторое время стояла, зажмурив глаза, прикрывала их ладонью от бившего солнца. Сегодня 25 июня, разгар лета. Она пробыла в клинике всего один день, а ей казалось, что прошла целая вечность. С ума сойти можно. Она так соскучилась по солнечному свету, по теплу, по свободе. Сейчас прогуляется по Бульварному кольцу и направится к клинике Склифософского. Узнает состояние подруги. Им надо обязательно переговорить. Неужели у нее все расстроилось с Джоном? Не верилось. Это для Светы трагедия.
Рита вступила на тротуар. Улыбка не сходила с ее губ, и она не заметила, как мимо нее в этот момент пронесся синий джип…
Она на троллейбусе по Садовому кольцу спокойно доехала до Проспекта Мира, неторопливо вышла на остановке, так же спокойно шла по той своей улице, вдыхала сладковатый аромат лип, ощущала легкую сырость земли. Шла легко, как всегда к себе домой. Возле одинокого фонарного столба скопление автомобилей. От них тянуло теплом и моторным топливом. Никакого озноба и дрожи не ощущала. Никто ее не преследовал, никто не выходил из-за деревьев.
Она вошла в лифт, нажала кнопку. Все было знакомым, все радовало. Давно ли она поднималась в нем? Наверху замелькали яркие цифирки – указатели этажей. Вот и девятый. У двери в квартиру никого не было. Она вытащила ключи.
В передней все было по-прежнему – на вешалке висели ее плащи, курточки, на тумбочке у зеркала расчески, пузырьки, баночки. Все как всегда. Она сунула руку поглубже в сумочку, но свой браунинг так и не нашла. Борис взял? А кто еще? Ладно, позвонит ему, спросит. У нее отлегло от сердца.
Она прошла в комнату. И здесь все оставалось, как в последний день. Но, главное, на полу не было никаких веревок, кроссовок и повязок. Боже, неужели она у себя дома, одна? Неужели все кончилось? Ей хотелось кружиться, танцевать, кричать от радости.
Она посмотрела на себя в зеркало. Больной не выглядит. Тоже слава богу. Потом подошла к бюро. И здесь был полный порядок. Никто ничего не трогал. Кристалл на месте. Она достала из секретера свою книгу, в которой было письмо от ворожеи. Катерина говорила, что 25 июня ее день рождения. Поздно? Хотя почему? Надо ехать к ней домой, надо узнать, что случилось 25 числа в квартире Светы в Дегтярном переулке, надо вернуть ей это чертово кольцо. Из-за него все неприятности. Да, решение принято, ехать сперва не к Свете, а к ворожее. Она поедет к ней прямо сейчас, не откладывая. Поднимется на третий этаж, позвонит. У нее же коммунальная квартира. Сколько звонков? Как написано на двери. И дверь ей откроет Катерина. Они пройдут в ее комнату, Рита вернет ей кольцо, они побеседуют, во всем разберутся. Надо завершать эту историю.
В этот момент в двери зазвенел звонок. Кто бы это мог быть? Рита пошла в коридор.