Когда английские корабли «Резолюшн» и «Дисковери» пришли на острова вечной весны и бросили якоря в этой бухте, все обещало спокойную и веселую стоянку.

Толпа полуголых гавайцев приветствовала капитана Джемса Кука радостными криками. Сам верховный жрец, худой, костлявый старик, приехал на корабль. Он накинул на плечи Кука что-то вроде красной мантии и подал ему поросенка. При этом жрец бормотал заклинания, какие обычно произносятся только перед деревянными идолами или другими божествами островитян.

Капитан Джемс Кук был принят жителями Гавайских островов за божественного О-Роно! По преданию, этот О-Роно в давние годы покинул гавайцев, пообещав вернуться на пловучем острове, чтобы принести народу довольство и счастье. Когда же не один, а сразу два пловучих острова с белыми полотняными крыльями появились в бухте, жрецы не сомневались, что это пожаловал О-Роно со своей свитой.

Кук вскоре убедился, что быть божеством не так уж заманчиво. Когда за тобой целый день ходит орава жрецов и вопит: «О-Роно! О-Роно! О-Роно!», то это может довести до неистовства. Если бы не свиньи и плоды, обильно приносимые при этом в жертву, то Кук разогнал бы крикунов. А эти жертвоприношения были так кстати: запасы продовольствия на кораблях совсем истощились.

Однако, как ни простодушны были гавайцы, но и они поняли, что с богом О-Роно вышла какая-то ошибка. Вместо того чтобы принести довольство и изобилие бедным туземцам, О-Роно усердно собирал на свои пловучие острова все съедобное. Наиболее смышленые смекнули, что пришельцы, как видно, простые смертные, только с другим цветом кожи и с аппетитом акулы.

Местный царек Тараи-Опу побывал на корабле у Кука и деликатно осведомился: как скоро божественный О-Роно думает покинуть гавайцев? Кук сказал, что очень скоро. Обрадованный Тараи-Опу поторопился прислать ему на дорогу фруктов, съедобных кореньев и других припасов.

Перед отплытием Куку понадобились дрова. Матросы могли бы нарубить их сколько угодно. Но Кук позвал верховного жреца и потребовал, чтобы в обмен на два железных топора ему отдали деревянную ограду вокруг священного храма гавайцев. Жрец с негодованием отверг сделку. Тогда разгневанный О-Роно приказал матросам сломать ограду, а строптивому жрецу насильно заткнуть за пояс топоры. Туземцы безропотно снесли такое неслыханное надругательство над своими святынями, рассчитывая, что это последняя жертва, которую они приносят божеству.

Но каково же было разочарование гавайцев, когда через несколько дней пловучие острова О-Роно снова появились в бухте. Кук вернулся для того, чтобы исправить поврежденную бурей фок-мачту «Резолюшн».

Если бы англичане мирно и дружески обошлись с гавайцами, то, конечно, получили бы и дерево для мачты и продукты. Однако чуть не с первого часа новой стоянки кораблей начались ссоры и стычки.

Один из гавайцев, прельстившись клещами и долотом, не удержался от искушения и, схватив эти чудесно блестевшие вещички, нырнул с ними в воду. В него стали стрелять, но промахнулись.

Гавайцы сами наказали воришку и вернули вещи боцману «Дисковери». Но тот, грубо бранясь, потребовал, чтобы ему выдали самого вора, которого он пригрозил застрелить. В залог боцман пытался забрать лодку одного из туземных вождей. Когда тот, не давая лодку, схватил боцмана за руку, один из матросов ударил вождя веслом. Англичанам непоздоровилось бы в завязавшейся драке, если бы вождь не остановил своих соотечественников и не приказал отпустить пришельцев с миром.

Кук, узнав о случившемся, рассердился.

— Боюсь, что эти островитяне заставят меня прибегнуть к энергичным мерам, — сказал он.

На другой день, когда с «Дисковери» из-за оплошности и ротозейства вахтенных исчезла шлюпка, Кук сам отправился на берег с вооруженным отрядом и позвал Тараи-Опу на корабль для переговоров. Престарелый царек заподозрил неладное, однако не решился перечить.

На самом берегу, когда Кук считал, что Тараи-Опу уже его заложник, прибежала жена царька и с плачем стала умолять своего повелителя не ездить на корабль. На ее крик и причитания сбежалось множество гавайцев. Они увидели, что их вождя хотят похитить, и тоже стали просить Тараи-Опу не садиться в шлюпку. Тот стоял в нерешительности. Но Кук, которому надоело все это, нетерпеливо потянул царька за руку.

Тотчас в воздухе просвистел камень: один из гавайцев, защищая вождя, поднял руку на самого О-Роно. Кук обернулся и выстрелил. Матросы последовали примеру капитана. Но гавайцы не разбежались.

Тогда Кук попятился к шлюпкам, стоявшим у берега. Гавайцы размахивали перед ним копьями, прогоняя его в воду. Капитан повернулся, чтобы скомандовать людям на шлюпках, и тут один из гавайцев ударил его дубиной по голове. Кук выронил ружье, шатаясь сделал несколько шагов, упал, снова приподнялся, протянул руку к шлюпкам, как бы прося о помощи. Но на шлюпках растерялись или испугались.

Гавайцы потащили Кука в более глубокое место и стали его топить. Он вырвался еще раз, но тут удар копья оборвал его жизнь. Тело англичанина с торжествующими криками поволокли вглубь острова. Это произошло 14 февраля 1779 года в бухте Кеалакекуа.

* * *

Капитану Чарльзу Клерку, принявшему начальство над экспедицией, казалось, что все случившееся — кошмарный сон. Пустая ссора, удар палицы дикаря — и Англия лишилась лучшего своего мореплавателя.

Завтра он, капитан Чарльз Клерк, потребует выдачи тела Джемса Кука под угрозой объявления войны всем гавайцам. На «Дисковери» и «Резолюшн» достаточно пуль и ядер.

Капитан Клерк поднимается на палубу. Глубокая ночь, но вдоль берега острова пылают костры. Доносятся возбужденные крики, мелькают силуэты дикарей. Что они сделали с телом? О, только бы дождаться рассвета.

От борта отделяется тень: вахтенный лейтенант Кинг. Сразу после гибели капитана Кука он с вооруженным отрядом неудачно пробовал высадиться на берег.

— Капитан, — говорит Кинг, — ни один из них не должен уйти живым. Ночь темна, и мы могли бы до рассвета высадить десант. Их надо перебить всех, даже младенцев, спалить селенья…

— Я противник бессмысленной жестокости, лейтенант Кинг. Это было бы недостойно памяти нашего великого друга… Проверьте часовых и не отлучайтесь с палубы; дикари могут напасть с лодок.

Оставив недовольного Кинга, Клерк идет в опустевшую каюту Джемса Кука. Мундир, карты, пистолеты, книги, раскрытый дневник… Никогда уже капитан Кук не допишет начатую и оборванную на половине фразу…

Сердце Клерка болезненно сжимается. Он вспоминает Кука таким, каким видел его вчера, и таким, каким был лейтенант Кук много лет назад, когда судьба впервые свела их.

Тогда шел 1768 год. Кука назначили капитаном «Индевора». Ему было лет сорок, если не больше, и невысокий чин лейтенанта, который он получил уже перед самым выходом в плавание, служил поводом для насмешек этих чванливых господ из адмиралтейства. Но как бы они ни кривили губы, лучшего моряка, чем Кук, на флоте не нашлось. И сыну батрака, самому испытавшему на море все, что может выпасть на долю юнги, матроса, боцмана и шкипера, доверили вдруг командование военным кораблем.

И не ошиблись, чорт возьми! Что это было за славное плавание! Каждый, кто шел тогда на корабле, мог убедиться, что Джемс Кук столь же смел, сколько расчетлив, что у него ясный ум и твердая рука. Капитан привел «Индевор» к неведомой земле, которую чуть не приняли за таинственный Южный материк. Оказалось, однако, что это восточный берег той земли, начало открытию которой положил голландец Тасман. Они обследовали и нанесли на карту эту землю — два больших острова Новой Зеландии. А следом были открыты восточные берега Новой Голландии, и британский флаг, поднятый здесь, гордо развевался на скале.

И вот теперь на расстоянии пушечного выстрела от судна убийцы издеваются над телом человека, украсившего корону Британской империи такими крупными жемчужинами. И что самое нелепое — эти дикари убили своего заступника! Не лейтенант ли Кук приказал публично ударить несколько раз плетью судового мясника за то, что тот грубо приставал к жене одного из туземных вождей? Не он ли осуждал ту поразительную жадность, с которой офицеры и матросы выменивали у островитян за старый гвоздь, цветную тряпку или осколок стеклянной бутылки различные ценные безделушки, на которые так падки эти господа коллекционеры? А когда один офицер застрелил из мушкета юношу, не пожелавшего обменять на гвоздь кусок красивой ткани, Кук отчитал этого офицера, сказав, что тот слишком сурово покарал дикаря за такую пустяшную вину.

И ведь если говорить честно, офицеры и матросы иногда бывали виноваты сами. Взять хотя бы случай с новозеландцами. Этому выскочке Банксу, богачу, путешествующему на корабле за свой счет с кучей слуг и двумя рисовальщиками, почудилось, будто дикарь хочет стянуть у него кинжал. Чепуха! Туземец просто вздумал посмотреть незнакомую вещь. Но Банкс выстрелил в новозеландца дробью, а доктор Монкгауз добил его пулей. Этого не снесли даже терпеливые туземцы. В общем, пришлось пустить в ход не только ружья, но и пушки. Сколько тогда их было убито, этих дикарей! Кто будет считать…

Но все-таки во время первого путешествия таких случаев было мало. Лейтенант Кук говорил, что нужно избегать кровопролитий. Он жалел, что пришлось проучить картечью новозеландцев на острове Мэра, стащивших кусок парусины; он рассердился, когда матросы продели в ухо таитянской моднице дужку замка, закрыли его, а ключ выбросили в море. Ухо потом пришлось резать: замок весил не меньше фунта.

Но во время второго путешествия, когда они отправились на кораблях «Резолюшн» и «Адвенчур», капитан Кук — да будет вечно светла его память! — стал все чаще изменять правилам доброго христианина. У бедного капитана Кука начал портиться характер.

Характер же стал портиться у Джемса Кука потому, что завистливые и надменные лорды из адмиралтейства дали ему чин капитана второго ранга, хотя он бесспорно заслуживал за свое первое путешествие производства в капитаны первого ранга. Джемс Кук понял, что если он даже совершит невозможное, его все равно постараются оттеснить, ущемить, попрекнуть низким происхождением.

Их корабли снова искали тогда Южный материк. Из благословенных теплых вод они вошли в царство полярных льдов. Нужно было обладать смелостью и волей капитана Кука, чтобы не повернуть назад при виде сталкивающихся между собой пловучих ледяных гор. Корабли прошли так далеко к югу, как не проходил никто до них. Они открыли там несколько островов и крайние из них назвали Землею Сандвича. И если им все же не удалось найти никакого Южного материка, то, разумеется, только потому, что этот материк существовал лишь в воображении кабинетных ученых. Капитан Кук заявил потом всему миру, что он неоспоримо отверг возможность существования этого материка и что вряд ли кто сможет совершить на дальнем юге больше, чем совершил он. Превосходные слова! Но все же капитан Кук предпочел бы найти землю, чем сказать, что если она и есть, то лишь у полюса, в местах, не доступных для смертного…

Их корабли во время второго плавания снова посетили не только полярные, но и тропические моря, открыли большой остров Новую Каледонию.

Да, капитан Кук стал забывать прежние советы и все чаще говорил, что лучше всего показать туземцам в действии огнестрельное оружие, чтобы они были всегда во власти белого человека. На острове Анамока он сам разрядил в туземца мушкет. А какая перестрелка завязалась на острове Тан! Туземцы отбивались камнями, но что камни против пушек!

И вот это несчастное третье путешествие. Они должны были побывать в южных водах и осмотреть там кое-какие острова, открытые французами, а затем уйти на север, проникнуть через пролив между Азией и Америкой в Северный Ледовитый океан и, обогнув Американский материк, попасть в Атлантику. Такую задачу мог решить только капитан Кук, которого после второго путешествия если не лорды адмиралтейства, то уж, во всяком случае, народная молва называла первым моряком Англии.

За какие же тяжкие грехи покарал всевышний этого великого моряка, ниспослав ему такую смерть? Разве Джемс не поступил по-христиански, простив диких новозеландцев, убивших несколько лет назад десять моряков с корабля Фюрно? Да, но, с другой стороны, этот случай на Таити… Пропавшая овца стоила совершенные пустяки, и, конечно, не следовало из-за этого сносить с лица земли деревушку таитян. И уж совсем незачем было отрезать уши несчастным туземцам, замеченным в мелких кражах. Ведь матросы тоже не раз обкрадывали плантации островитян.

А потом, после Таити и островов Дружбы, корабли наткнулись в океане на эти вот Гавайские острова, которые, говорят, были уже известны испанцам. Проклятые острова, лучше бы туман скрыл их! Тогда бы не он, Клерк, а капитан Кук сидел бы сейчас в этой каюте над раскрытым дневником.

Набив трюмы свежей провизией, они пошли, полные надежд, на север. У берегов Аляски трудно было ждать больших открытий — там уже побывало много русских кораблей. Когда же «Резолюшн» и «Дисковери», обогнув самый западный мыс Американского материка, вышли Беринговым проливом в Ледовитый океан, льды преградили им путь. Целый месяц тщетно пробовали они найти проход на восток — и наконец Кук вынужден был отступить. Нет, он не признал себя окончательно побежденным — он только решил перезимовать где-нибудь в теплых краях, чтобы на следующий год снова повторить попытку. И вот корабли оказались в этой роковой бухте…

Выстрел за стеной каюты отрывает Чарльза Клерка от воспоминаний. Он бросается на палубу. Вспышка освещает матросов, целящихся куда-то в темноту.

— Лодка, капитан! Туземцы! — докладывает лейтенант Кинг.

Теперь Клерк и сам различает гавайскую лодку с двумя гребцами. Они что-то кричат, машут руками. Может, их послали для переговоров?

— Прекратить стрельбу!

В лодке — жрецы. Они поднимаются на палубу и с плачем кладут перед Клерком окровавленный узел. В нем части тела божественного О-Роно, доставшиеся при дележе жрецам.

С поразительной отчетливостью Клерк вспоминает вдруг, как один из офицеров корабля купил однажды отрубленную человеческую голову. Человеческое мясо сварили и дали туземцам…

Клерк яростно хватает одного из жрецов:

— Они хотят съесть О-Роно?

Жрец отрицательно мотает головой: гавайцы не едят людей. Если бы О-Роно не схватил Тараи-Опу, если бы не убивал гавайцев маленькими молниями, то его кровь не пролилась бы никогда.

Клерк уходит в каюту. Он долго сидит там, продолжая мучительно размышлять о жизни и гибели Джемса Кука. Мысли путаются в его голове. Ему начинает казаться, что трагическая смерть капитана — возмездие за жестокость моряков…

Иллюминатор каюты голубеет, пламя свечи становится тусклым. Светает так быстро, как светает только в тропиках. Капитан достает оплетенную бутылку, стакан и залпом пьет пахучий, крепкий ром. К чорту колебания, ко всем чертям сентиментальность!

Через несколько минут капитан Клерк выходит к офицерам.

— Господа! — говорит он. — Мы попробуем сначала договориться о выдаче того, что осталось от его тела. Но думаю, что они не отдадут. Я почти уверен в этом. И мне понятно ваше общее желание…

21 февраля 1779 года под звуки пушечного салюта гроб с останками мореплавателя Джемса Кука был опущен в море с борта корабля «Резолюшн».

На берегу, в рощах, на вытоптанных плантациях — всюду, где их застали ядро, пуля или штык, — валялись трупы гавайцев. Смерть не пощадила ни стариков, ни грудных младенцев. Над зеленью пальм стлался едкий дым: догорали зажженные селения.

После того как гроб погрузился на дно, капитан Чарльз Клерк приказал поднимать паруса.