Перейдем к итогам Азовского осадного сидения, в связи с чем необходимо прежде всего обратиться к документам, возникшим уже гораздо позже рассмотренных выше событий. Содержание войсковой отписки донских казаков, доставленной 28 октября 1641 г. в Москву станицей атамана Н. Васильева и сообщавшей о ходе борьбы за Азов, отчасти известно по государевой грамоте на Дон от 2 декабря 1641 г. В грамоту вошел ряд сведений из упомянутой казачьей отписки, не встречающихся в других источниках (за исключением неопубликованной «выписки» из нее). Рассмотрением известий упомянутой грамоты и следующего документа мы хотели бы дать своеобразное завершение рассказу о событиях Азовского осадного сидения 1641 г.

Согласно грамоте от 2 декабря, в казачьей отписке говорилось, что 7 июня (в действительности — 24 июня) 1641 г. под Азов пришли турки и татары с людьми из многих земель, всего их было по списку раздачи жалования 240 тысяч человек. Далее в грамоте следуют заимствованные из казачьей отписки общие слова о «великих боях» казаков с «бусурманами», подведении турками к крепости «земляных валов великих» и «подкопов многих», сообщается о разрушении городских стен. Особо выделено проведение казаками, в свою очередь, «многих подкопов» под турецкие валы и пушки, а также отмечается, что казаки с турками под землей «много встречу сходилися, и бои в подкопех были». Общие потери турок отписка казаков определяет в 20 тысяч человек. Во главе боевых действий стоял («был у подкопов и у промыслов») атаман Осип Калуженин, здесь впервые его видим на посту донского войскового атамана. «Отсиделись» казаки от неприятеля в «четвертом земляном городе и в земляных избах» (то есть под землей), поскольку городовые стены были сбиты «по подошву». Рвов около Азова, согласно казачьей отписке, осаждающими было выкопано более чем на пять верст; в ходе боев казаки отбили у неприятеля «большое знамя турского царя» и захватили семь других знамен.

Размах турецких осадных мероприятий констатируется и в выписке о поездке на Дон А. Желябужского и А. Башмакова. Любопытно, что в этой выписке также цитируется упомянутая отписка донских казаков. Здесь, однако, приводится та ее часть, где казаки просят прислать в Азов воеводу с ратными людьми, поскольку еще одну осаду они выдержать не в состоянии: многие казаки, «такую нужу (в осаде. — О. К.) терпев», разошлись вверх по Дону в свои городки, многие «побиты (убиты. — О. К) и переранены». Тут видим оборотную сторону той «чести и славы», которую, по словам государевой грамоты на Дон от 2 декабря, снискали себе казаки в ходе своего беспримерного «осадного сидения». В частности, казаки говорят о том, что после осады они «наги, и боси, и голодны, розорены до основания» и «запасов де (хлебных. — О. К.) у них, и пороху нет». Более того, после осады казаков «без глаз, и без рук, и без ног стало много». Согласно Документальной повести, потери казаков в Азове только убитыми составили «болши трех тысящ». Если данная цифра верна хотя бы приблизительно, это означает, что в ходе осады погиб почти каждый второй, многие (а согласно Поэтической и Документальной повестям — «Все») были переранены и искалечены. Для казаков это были катастрофические потери. В связи с вышеупомянутым в Москве и задались целью узнать, что представляют собой азовские укрепления.

Вернувшись из Азова, А. Желябужский и А. Башмаков показали следующее. Все три города — Азов, Топракалов и Ташкалов — были каменные. Ров вокруг всех трех городов был вымощен камнем, шириной в четыре, глубиной в полторы («пол 2») сажени. Весь этот ров около всех городов был засорен разбитым городовым камнем и землей с той поры, как «бусурманы валили к городу вал». Всех башен у трех городов было одиннадцать, из них осталось три башни, да и те «испорчены, порозбиты». Топраков город, включая каменные палаты, был снесен («збит») весь. Разрушения в этом городе свидетельствуют о довольно долгом удержании его казаками — вплоть до полного разрушения городовых стен и строений, что косвенно подтверждает достоверность известий о его оставлении казаками только в начале августа. «Средняя» городовая стена между этим городом и Азовом была «збита во многих местех до половины стены, а инде (кое-где. — О. К.) не много осталось, а в ыных местех збито до земли». Такие же разрушения видим и в Ташкаловом городе: у стены, что шла «от Дону реки от наугольные (угловой. — О. К.) башни к степи» осталось «целово места… сажен з десять, а инде и стена проломлена, а башня наугольная вся збита, мало и знать (видно. — О. К.), и городовые стены збиты ж». Сбита была и стена между Ташкаловым городом и Азовом.

Остатки азовских укреплений. Раскопки 1936 г.

В целом, констатировалось в отчете А. Желябужского и А. Башмакова, «Азова и пригородов никоторыми обычаи (никак. — О. К.) начертить не мочно: розбито все, и стены и башни испорчены». С этими известиями перекликается следующее сообщение К. Петрова в Астрахани: «А город де Азов (с пригородами. — О. К.) весь розбит, лише (лишь. — О. К.) основанье от земли осталось». Далее К. Петров добавляет: «А стрелба по тому городу из наряду такая была, что ни в день, ни в ночь покою не было». На этом мы завершаем рассмотрение документов, непосредственно рассказывающих о ходе вооруженной борьбы под Азовом летом — осенью 1641 г.

Известия о тяжелом поражении турок быстро разнеслись по окрестным землям. Так, бежавший из турецкого плена донской казак Онуфрий Шатров, шедший осенью 1641 г. через Валахию и Малороссию к Путивлю, слышал «в розговорех», что «под Озовом побиты турские многие люди». А. Л. Ордин-Нащокин писал в июле 1643 г. боярину Ф. И. Шереметеву, что он слышал в Молдавии от многих людей следующее: «От ево высокие руки (царя Михаила Федоровича. — О. К.) бусурманом страх озовским взятьем, и как отсиделись такие малые люди ото множества людей…».

В связи со сказанным любопытны отзывы о боевых качествах донских казаков из турецкого лагеря. В частности, крымский мулла, бывший очевидцем обороны казаками Азова, говорил позднее: «Таких де жестоких смелых бойцов нигде не видал и не слыхано (о таковых. — О. К.) — даром де никоторой (ни одной. — О. К.) пульки не выпустит, а подкопами злые великие беды нашим чинили». Воинственными и храбрыми, как быки, именует казаков и Э. Челеби. Он же, высоко оценивая в своей «Книге путешествия» воинскую доблесть казаков (речь на этот момент шла, правда, в первую очередь о запорожцах) и передавая боязнь, которую казаки внушали туркам, восклицает: «Однажды во время войны за крепость Азов я… хватил горя от этих злодеев и видел, как они воюют и дерутся!».

Интересны сведения о том, какое впечатление производили на турок неудачные для них боевые действия под Азовом. Так, русские гонцы Б. Лыков и А. Букалов применительно примерно к середине августа записывали в турецкой столице: «Весь Царьгород (Стамбул. — О. К.) ныне в великом смятенье, и в страху, и ни от которые страны такова страху и опасенья не имеют, как от Азова от московские стороны».

Городские ворота, пушка и весы, согласно преданию вывезенные казаками из Азова (станица Старочеркасская Ростовской обл.). Фото П. А. Авакова.

У турок при этом бытовало мнение, что, «не взяв де Азова, и нам де (туркам. — О. К.) николи в покое не быть, всегда на себя ждать погибели. Как де казаки умножатца, и город укрепят, и нам де и в Царегороде не отсидетца, а Крым де и давно не наш. И ныне де нам Азов пуще и тошнее Богдата стал». Тогда же в связи с известиями из-под Азова турецкий везирь отправил на Средиземное море к тамошнему Бекир-паше повеление «с острова Родизу (Родоса. — О. К.) с 16 катарги (каторгами. — О. К.) с ратными людми тотчас под Царьгород быть». Данное известие косвенно подтверждает упоминавшееся выше обстоятельство, что турецкая сторона отправила под Азов максимально возможное количество сил, которыми она располагала, так что в дополнение к отправленным под Азов войскам таковые пришлось снимать из Европы.

Примечательно также, что, согласно показаниям в Москве молдавского гонца Анастасе Иоана, которые приводит в своей книге «Босфорская война» В. Н. Королев, участники боев под Азовом со стороны турок, сравнивая их с осадой того же Багдада, закончившейся взятием турецкими войсками этого города в 1638 г., говорили позже: «то де не богдатцкая (багдадская. — О. К.) служба, под Богдатом де было туркам гулянье, а под Азовом — кончина бусурманская». Этот же автор со слов того же очевидца приводит тягостную для турецкой стороны картину прибытия 28 октября 1641 г. в Стамбул 26 каторг из-под Азова, часть которых была с ранеными и убитыми воинами, «а иные порожжие» (пустые). И было «в те поры <…> во Царегороде у турок добре кручинно», — сообщал Анастасе Иоан.

Потери турок действительно были очень велики. Так, в марте 1642 г. приехавшие в Москву с войсковой отпиской атаман Аввакум Сафонов и казаки его станицы подчеркивали в своей челобитной, что в ходе обороны Азова казаками «поганых (то есть “бусурман” — О. К.) на выласках, и на приступех, и подкопами побито многое множество» (выделено. — О. К.). И. Новокрещен показывал, что после раздачи под Азовом турецким воинам «хлебных запасов» он слышал, что «побитых» и умерших насчитали около 18 тысяч «турских людей». К. Петров приводит цифры примерно того же порядка. В ходе расспроса в Астрахани он сообщил, что слышал от турецкого «головы» Ян-мурзы следующее: «побито… турских началных и лутчих людей тысеч с шесть, а даточные побиты многие». Во время расспроса в Москве он же показывал, что «побито под Азовом турских имянных людей по писму четыре тысячи шестьсот человек. А мелких убито тысяч с восмь и болши». При этом, подчеркивая катастрофический характер турецких потерь, К. Петров прибавляет: «В одной де каторге было турецких людей семьсот человек, а из тех ис семисот человек остался только один человек раненый, а то все побиты». Целиком погиб и отряд крымских стрельцов («сейменов») численностью в 500 человек, подорвавшийся на казачьем подкопе. В целом турецкие потери были очень велики и значительно превосходили общее количество осажденных в Азове казаков. Для турецкой стороны это было позорное поражение. Несоизмеримость численности сторон приводила даже к приуменьшению казачьих сил. Так, К. Петров показывал во время расспроса в Москве, что ему приходилось слышать следующее: сначала в Азове сидело в осаде около 1500 казаков, после же осады их осталось 700 человек. О позоре поражения, которое потерпели мусульмане «от таких… малых людей», говорили сами турки. Казаки в отписке в Москву от конца сентября — начала октября 1641 г. сообщали, как уже упоминалось, о 20-тысячных потерях турецкой стороны. Причем здесь имеются в виду только убитые и умершие от ран. В отписке казаков в Москву от февраля 1642 г. сообщалось уже о 70-тысячных потерях турок. При этом казаки ссылались на полученную от «языков» информацию о полном подсчете турецкой стороной своих потерь (возможно, правда, что в данное число наряду с преувеличением входят также раненые и больные из турецкого лагеря). В Документальной повести приводится число в 90 тыс. «турских и всяких людей», убитых под Азовом «на приступех, и на выласках, и подкопами», в Поэтической повести это число достигает 96 тысяч. Думается, впрочем, что последние цифры недостоверны.

Завершая рассмотрение азовской обороны, нельзя не остановиться на ее итогах. В исторической литературе отмечалось, что данное событие носило мировой масштаб. «Как взятие Азова, так и оборона его казаками были мировыми событиями своего времени», — пишет М. Я. Попов. В. Сухоруков считал, что турецкие войска, не сумевшие взять Азов и тем посрамившие знамена своего султана, «присвоили казакам громкую славу, которая займет одно из почетнейших мест в летописях войн». Соглашаясь с подобными оценками, заметим, что для казаков отстаивание Азова на тот момент времени окончилось ничем или скорее даже (имея в виду ближайшие военные и экономические последствия данного события) отрицательно. В этом отношении правы были казаки низовых городков, считавшие, что каменные стены крепости казаков «не накормят», и отказывавшихся умирать «за камень». Город без боя в итоге был возвращен туркам.

Если казачьи потери в Азове были хотя бы приблизительно порядка трех тысяч, как об этом сообщает Документальная повесть, причем это, согласно источнику, — только убитыми, не считая искалеченных («без глаз, без рук и без ног»), то для казаков данные потери были, безусловно, катастрофическими. На всем протяжении 40-х годов XVII в. донское казачество с трудом отражало резко усилившийся после оставления Азова (1642 г.) натиск на Дон. При этом гибли казачьи городки, на некоторое время казаки были выбиты с низовьев Дона (1643–1644 гг.) — потери казаков, понесенные в ходе азовской обороны, обернулись для них в дальнейшем новыми потерями. Тем не менее подвиг казаков при обороне Азова явился неким торжеством над «бусурманами» (как это было принято понимать в ту эпоху) православного христианства вообще, изумившим мировое сообщество. Причем, говоря об отрицательных на первое время для донского казачества итогах обороны Азова в 1641 г., надо одновременно сказать и о том, что следствием данного события стал ряд политических и экономических процессов в казачьей среде, которые наложили особенно неизгладимый отпечаток на сферу отношений Москвы и Дона. Последние в период 1640-х — первой половины 1660-х гг. достигают невероятного для более раннего времени сближения.

Фрагмент рукописной карты нижнего Дона. Первая половина XVIII в. (РГАДА).