С ответом я не торопился. Бросаться в чужой омут? Гном твердит, что на кону целый мир. Ну а если он врет? Меньше всего хотелось вновь оказаться пешкой в чужой игре. Я еще не забыл, как Фосс и его люди вслепую вели меня к Запустению, да и как меня угораздило в такое вляпаться. Помню, чем был обязан Антуану де Сошу и почему согласился на его предложение – благодарность за спасение жизни толкнула на необдуманный порыв, я поклялся на клятвенном кресте, и только смерть арнийского первосвященника освободила от скрепленного магией обязательства.

Проклятье! Даже если Орнор действительно на краю пропасти, то к черту Орнор! Пусть подождет. Алиса мне важнее целого мира. Я вернусь в Черный замок только ради нее и, может быть, вытащу Томаса Велдона и его дочь. Потому что должен спасти хоть кого-нибудь из тех, кто пошел в Запустение ради мести последнего из ночных крыс. О! Как я клял себя за это, как теперь казалось, пустое ребячество. Эта глупая месть не стоила стольких жизней. Я не святоша и никогда не горел желанием спасти ближнего либо осчастливить род людской, только не хочу видеть сны, где мертвые с немым укором будут смотреть на меня.

Я закрыл глаза. Пред мысленным взором стоял тот, кто заменил мне родителей. Прости, Старик, но живые важнее мертвецов. Здесь я более не ради мести, мне нужна лишь Алиса… Да еще два человека. Почему-то я был уверен, что они живы. Мне бы только вытащить их из Сарн Адаба, и уберемся отсюда со всей возможной скоростью, а Низверженный и его приспешники пусть катятся в Преисподнюю.

– Молчишь? – подал голос гном; мое раздумье затягивалось. – Не забыл, что я обещал насчет Харуза?

– Плата за услуги?

– Можно и так сказать. – Довольный гном разгладил густые усы.

– Воровской бог обождет. – Я хмуро глянул на сидевших напротив нелюдей.

Кем бы они ни были на самом деле, богами или лживыми пройдохами, но пора продолжить разговор о деле. Перворожденный нарочито оценивающе посмотрел на меня – только теперь начинаем торговаться по-настоящему.

– Чего ж ты хочешь? – Гном подался чуть вперед. – Золота? Мы могли бы это устроить. Сколько нужно?

Я усмехнулся:

– Золото могу устроить себе сам. Или тебе. Сколько надо?

Барамуд широко заулыбался, торг у гномов в крови. Видно, что у их старых богов тоже, а вот эльф состроил довольно кислую физиономию.

– Мне нужно вытащить из Черного замка троих.

– Тени и священник?

– Они самые. – Я не удержался и добавил с дрожью в голосе: – Они живы?

– Не знаю, человече, – вздохнул гном, – но ежели найдешь их, то спасешь только двоих.

– Почему?

Слова гнома мне очень и очень не понравились. Возникшее напряжение сдавило виски.

– Покажи ему, – попросил эльфа Барамуд.

Крик достал из поясной сумы странный нож в две ладони длиной. С изогнутым клинком, напоминающим крестьянский серп, заточенный с внутренней стороны. Удивляла рукоять, она была сделана для хвата одной рукой, но как держать этот нож, если боковины рукояти выпирали с каждой стороны тремя шипами. Вероятно, острыми, потому как перворожденный держал нож только за стальной клинок.

– Что это?

– Коготь, – ответил Барамуд.

Насколько видно при свете трех горящих свечей, металл клинка имел сероватый оттенок, а рукоять белая, костяная. Какому зверью прежде она принадлежала?

– Этот нож из наших времен, – молвил Барамуд. – Он укроет от магии Низверженого.

– Хорошо. Но мы говорили, как выручить из Черного замка троих, – со злостью в голосе произнес я. Нет уж, гноме, не увиливай от ответа.

– Не торопись, – сказал Барамуд, – тебя ищут, да и нас тоже. Здесь, в этом доме, можно не бояться магии и ищеек Низверженного, но как только выйдешь наружу… – Гном чиркнул указательным пальцем по горлу. – Коготь укроет тебя и еще двоих от чужой магии и глаз.

– Лишь троих?

– Верно, – кивнул гном, – еще с одним не сдюжит. Тебе выбирать, кто им окажется.

– Кровь и песок! – Я присовокупил к ругательству еще несколько выражений покрепче, почти с ненавистью глядя на нож в руках Крика. – Как устроена его защита? Нужно держать все время при себе?

– Само собой, но не только.

– Что еще? – раздраженно буркнул я.

– Коготь принадлежит Немому богу.

– Крику? И что же, он не даст его?

Перворожденный глядел на меня с неприкрытой брезгливостью. Чтоб тебя, ушастый! Чего тебе надо?

– Дать-то он даст, – вздохнул гном, – токмо дух, который заточен в ноже, поможет тебе лишь за услугу для его хозяина.

– Ты говоришь как балаганный фокусник, – съязвил я.

– А ты зубоскалишь, как перепивший шут, – тут же нашелся Барамуд.

Против воли я улыбнулся. Злость и напряжение вновь покидали меня. Гномья рожа тоже растянулась в ухмылке, даже эльф чуть скривил губы.

– Так что ж вы хотите? – начал я. – Слов проклятия над перстнем Бога Сына?

– Возьми Коготь, – хрипло произнес Барамуд.

Перворожденный поднялся со стула и протянул мне нож.

– Бери за рукоять, – сказал гном.

Я с опаской притронулся к костяной рукояти.

– Не тушуйся, человече.

Когда ладонь коснулась шипов, едва не отдернул руку, ожидая уколов. Но ничего, шипы только с виду казались острыми. Я крепко сжал нож в правой руке – наконечник изогнутого клинка был нацелен мне в живот.

Эльф отступил к табурету и кивнул гному. Звякнув кольчугой, гном тоже поднялся.

– Коготь ждет твоей клятвы.

Иного уже и не могло быть.

– Говори, – сказал я.

– Я, рекомый Николасом Гардом, призываю к защите от чужих глаз, – заговорил Барамуд.

Помедлив, я все же начал повторять. Клятва немудреная, только выдавливал из себя каждое слово с превеликим усилием. Кровь и песок! Я отдавал себя в руки чужих и могущественных сил. Вдруг понял, что рассказ Барамуда – вовсе не ложь. Древняя война богов становится и моей! Но яснее ясного – не могу сражаться с Низверженным в одиночку. Проклятье! Там, на вершине башни, я был обречен и беспомощен!

– Клянусь на крови, что не покину Сарн Адаб по своей воле, пока не произнесу проклятие над перстнем Бога Сына.

Я произносил слова клятвы вслед за гномом, и едва замолчал, как все вокруг меня померкло, окунулось во мрак. В голове загудело, как после крепкого удара, из глаз посыпались искры. Во рту почувствовал солоноватовый привкус крови.

Встряхнувшись, снова увидел каморку с побеленными стенами, стол, три свечи, эльфа и гнома. Правая ладонь, которой сжимал Коготь, вся в крови. Проклятые шипы все же изрезали руку!

– Ты видел! – выдохнул Барамуд, широко раскрыв глаза. – Он принял его!

Я рухнул на кушетку и без сил повалился на спину. Осторожно сжал руку, но боли нет. Шипы на рукояти вновь утратили остроту.

– Что ты сказал, гном? – Я заставил себя подняться, чтобы оторвать от простыни кусок ткани. – Кто кого принял?

Перворожденный жестами что-то втолковывал своему компаньону. Взор эльфа буквально сиял, он даже улыбался. Досель ликующего Крика видеть не доводилось. Заметив, что я пытаюсь приложить к кровоточащей ладони импровизированный бинт, перворожденный помог перевязать ладонь.

Не знаю, что больше поразило – магия ножа, что обрушилась на меня после клятвы, либо участие перворожденного.

– Жив ты там? – Гном подступил ближе, уперев лапищи в бока.

Барамуд оглядывал меня, словно толстый пушистый кот-переросток – огромную крынку со сметаной. Я же косился на эльфа и гнома с неприкрытой подозрительностью: не к добру их радость.

Крик и Барамуд явно торжествовали и чихать хотели на мою мнительность. Проклятье! Не очень-то они походят на богов, пусть и бывших. Снова в душу закралось подозрение. К черту! Зато Коготь, похоже, настоящий артефакт, и он укроет своей магией. Но лишь троих.

Троих! Кого бросить? Лилит или Велдона? Я и не помышлял, что лишней может оказаться Алиса, об этом не может быть и речи. Но кто? Юная девушка или церковник, в голове которого поселился безумный чернокнижник? Томас Велдон слишком ценен, только согласится ли он бросить в Черном замке дочь? Нет, не согласится, и в этом никаких сомнений. Ни на йоту!

– «Жив?» – спросил и я, переводя взгляд с лежащего подле меня ножа на гнома. – А что? Должен был помереть?

– Запросто, – растянулся в добродушной улыбке гном, его ничуть не покоробила очередная порция моей ругани. – Но ты цел и невредим. Первая кровь очень сильна в тебе.

– Мне говаривали, – вспомнилась беседа в подземной тюрьме с великим магистром, – что первая кровь означает благорасположенность к магии.

Высказался как-то уж вычурно, по-ученому, но Барамуд легко понял меня.

– Так и есть, – согласился он. – Коготь дает силы лишь после клятвы на крови. Только вот нужна ему первая кровь, и никакая другая. Тех, у кого вместо крови водица, он убивает.

– То есть почти всех, кто ныне живет под небом Орнора.

– Да, инквизиция основательно прополола грядки. Магов считай что и нет. Если не брать церковников с их святой волшбой. Понятное дело, к ним мы не пойдем.

– А ко мне, значит, явились? Откуда было знать, что течет в моих жилах? – Я снова начал яриться.

Эти двое запросто могли прикончить своим колдовством!

– Мы ж боги, – усмехнулся гном, и не скажешь, искренен он либо с издевкой говорит.

Довольный Барамуд кивнул эльфу. Ответив что-то на языке жестов, перворожденный покинул комнату. Я владел двумя тайными языками и одним вполне известным языком глухонемых, однако Крик и Барамуд изъяснялись на чем-то совершенно не похожем на все остальное.

– Куда он? – поинтересовался я.

Гном пожал плечами и уселся на прежнее место.

– Этот дом… Здесь безопасно? – вновь спросил я.

– Вполне. Здесь обитал один отверженный.

– Отверженный?

– Неудачник из числа приспешников Низверженного. Тут целый город таких.

Я не совсем понимал, о чем толкует Барамуд. Вернее, совсем не понимал, и, очевидно, недоумение явственно читалось на моем лице.

– Низверженному готовы служить слишком многие, – гном вставил грязное словцо, – но нужны ему далеко не все. Когда-то давно избранным становился всякий, кто присягал возвратившемуся богу, а нынче он и его присные перебирают. Ищут первую кровь либо богатых и влиятельных, и оттого всякая шелуха почти непотребна. До поры до времени, пока Низверженный не заявит свои права на Орнор в полный голос. Тогда уж поднимут всех, кто приполз к Черному замку.

Барамуд помрачнел.

– Их тут тысячи. Много тысяч! Вокруг Сарн Адаба вырос целый город с кучей мастерских. Десятки мануфактур, склады. Здесь куют мечи, что возьмут в руки смертные, когда Низверженный начнет открытую войну. Тысячи отверженных населили землю окрест Черного замка. Их город с виду самый обычный город Орнора. Только детей у них нет, да ты и сам все скоро увидишь.

– Где ж дети?

– С ребятней в город ходу нет, а как поселятся тут, так и заиметь уже не могут. Называют это благодатью – а по мне, так проклятие, но им плевать на потомство. Мыслю, что не жизнь это, а обитание скотское. – Гном ругнулся. – Пусть даже живут в тепле и сытости, некоторые на серебре едят, как хозяин этого дома, но только по-звериному все это. Все надеются, что скоро перестанут пресмыкаться пред избранными, что верховодят ими. Потому как сами обратятся в таких же.

Барамуд тяжко посмотрел на меня и добавил:

– Беда в том, что их надежды не напрасны. Мощь Низверженого растет, и скоро он призовет всех, кто склонился пред возвратившимся богом. Ты должен ему помешать! Ты его не остановишь, но все одно взорви Черный замок! Это порушит его замыслы, замедлит их воплощение.

Гном ждал от меня чего-то еще. Высокопарных слов? Нет, Николас Гард не хочет чужой войны. Мне нужна Алиса и еще две жизни, и именно поэтому я произнес клятву, сжимая древний магический нож. Дабы получить временный союз, но и только.

Затянувшееся молчание нарушило появление немого эльфа. Перворожденный вернулся с черным ремнем из кожи с двумя перевязями. Одна была пуста и предназначалась для магического ножа, а на другой висел длинный прямой клинок. Мой бракемарт! Вот уж настоящее чудо, достойное древних богов! Я не удержался от восторженного возгласа:

– Где вы его нашли?

– Там же, где твою саблю отобрали орки, – буркнул гном. Барамуд был явно раздосадован тем, что я не проявлял горячего желания биться за Орнор.

Но откуда мне знать, что правда на стороне гнома? Что он не лжет? У меня с Низверженным свои счеты, это он уничтожил ночных крыс и убил Старика, однако я старательно вытравливал из себя мысли о мести. Сейчас потребно выручить Алису, Велдона и Лилит да выбраться из Запустения самому.

Только нас четверо… А Коготь прикроет своей магией лишь троих. Кровь и песок!

Однако долой невеселые думы – я должен попытаться спасти их и сделаю это, сколь бы ни было черно на душе. Встал с кушетки, опоясался, повесив на правый бок Коготь. Слева приятная тяжесть бракемарта. Чувствуешь себя настоящим человеком, а не холопьем всяким.

– Ты не ответил, – с нажимом произнес гном.

– Я уже дал клятву, – ответил я. – Этого недостаточно?

Барамуд покосился на подперевшего дверной косяк эльфа. Перворожденный стоял, скрестив руки на груди, на лице прежняя маска равнодушия.

– Ладно. – Гном хлопнул ладонью по столу, – ты нам, мы тебе. Но помни, человече, пока не сделаешь наше, из замка выбираться тебе – что смерть искать.

– Не забуду, гноме.

Сей разговор начал порядком утомлять. Только Барамуд явно хочет сказать что-то еще.

– Что? – невежливо спросил я.

– Расскажи про орка.

– Это важно?

Гном и эльф кивнули одновременно. Я поведал историю короткого знакомства с Нуроггом, будь он неладен. Начал с того, как пристрелил четверых молодых орков, один из которых оказался братцем орка-некроманта. Покуда рассказ не добрался до подземного святилища возвратившегося бога, Крик и Барамуд слушали спокойно, но после этого гном завалил кучей вопросов.

– Вы же знаете, что за сила завладела Нуроггом, – сказал я, закончив свое повествование. – Зачем такой расспрос?

– Знать-то знаем, – задумчивый Барамуд потер бороду, – но послушать тебя не лишне было.

– Низверженный победил Нурогга?

Гном невесело усмехнулся.

– Слыхал, Крик, – кивнул он перворожденному, – победил ли Низверженный?

Эльф поджал губы и мотнул головой.

– Вот; возвратившийся бог выиграл бой. Но твой орк ускользнул.

– Не мой он…

– Жаль, что не твой, – ворчливо заметил Барамуд, – не то бы мы его в бараний рог скрутили. Тьма еще не владела Нуроггом без остатка, когда тот сражался с Низверженными, и сил у орка было немного. Но их хватило, чтобы ускользнуть из замка. Не ведаем мы, где он, да и никто, поди, не скажет, даже сам Низверженный, однако ж орк где-то на Орноре.

Эльф взорвался безмолвным, но яростным возмущением. Подсев к гному, Крик принялся втолковывать ему что-то жестами. Физиономия Крика исказилась негодованием.

– Ладно тебе, – фыркнул гном. – Понятно, что он более не орк.

Барамуд глянул теперь на меня.

– Тот, кто был раньше орком, исчез. Затаился где-то. Но верней будет сказать, что это зализывает раны проникший в мир живых Дьявол из вашего Священного Писания.

– Не пугай меня, гноме. – Я попытался отшутиться, да неудачно.

– А я и не пугаю, – ответствовал Барамуд. – Низверженный возвратился в свой мир, и Сатана теперь тоже здесь. Не думай, Николас, что твоего века хватит, чтоб протянуть до седины, не узрев войны богов.

В который раз за этот разговор мне захотелось огрызнуться. Барамуд все толкает меня на геройства, но я лишь вор, который вернется в Черный замок ради конкретных людей. Я выдохнул, чтобы улеглась злость, и произнес:

– Чего ж мы ждем?

– Рассвета. Выйдем в город и осмотрим замок.