– Слышали? – я оглядывал ночной лес, схватившись за эфес шпаги. Знакомые слова жалили осиным укусом.

Отец Криг, стоявший ближе других, устало поинтересовался, что я имею в виду. Лицо Ричарда выражало недоумение, он покачал головой. Остальные как будто и не заметили мой возглас. Томас Велдон держал перед собой раскрытый ящичек со священной реликвией и теперь уже негромко читал молитву. Отец Самюэль по-прежнему сидел на снегу с закрытыми глазами и молчал. Парочка громил о чем-то шушукалась в пяти шагах от толстяка.

– Голос, – произнес я. – Детский голос.

Память представила перед моим мысленным взором мёртвую девочку с челкой, закрывающей глаза. Я содрогнулся: слишком живы еще воспоминания о пережитом на пути Проклятых. Кошмар наяву, а потом был кошмар во сне. Страшный сон, ставший вдруг реальностью на захваченной орками ферме. Пускай утром я не увидел того, что было во сне, но упырь убил двух часовых.

– Нет, ничего не слышал, – сказал барон.

С уст Тейвила падал пар. На окрестности Бранда легла настоящая зима, с крепким морозом и сыпучим снегом. Ветер едва дул, и холод почти не ощущался. Чистое небо, без туч было усеяно звездами. Лунный свет падал на белый снежный покров и рассеивался по округе, отчего лес из редко растущих деревьев хорошо просматривался.

Ричард помянул чертей вместе с их пеклом, проверил пару своих пистолей и принялся заряжать свою аркебузу. В Тейвиле странным образом сочетались солдафонские манеры и набожность; по меньшей мере внешняя. Гвардеец то и дело посматривал на темный проем в подземелье и после каждого взгляда цедил очередное ругательство. Он полагал, что мой слух уловил что-то подозрительное оттуда.

Последовав примеру Тейвила, я занялся своими пистолями. Неужели голос только почудился? Но ведь отчетливо слышал его! Или нет? Я непонимающе уставился на лес позади холма. Больше нет ощущения, что нечисть в облике маленькой девочки, рядом. Пропал и страх, который крался за спиной в кишке каменного туннеля.

– Пора, – сказал Томас Велдон. Инквизитор аккуратно перекинул через плечо ремень ящичка и с благоговением опустил ладонь на закрытую крышку.

– Святой отец, – произнес я. Первый снаряженный ствол занял свое место в кобуре на груди, – давайте немного подождем. Мне нужно время, чтобы зарядить еще три пистоля. Ночь слишком опасна, чтобы проявлять беспечность.

– Гард, твоя стрельба призрака не остановила, но сила молитвенного слова изгнала нечистый дух, – отец Томас смерил меня своим проникающим в нутро взглядом. – Молитва и святая реликвия с нами. Мы выступаем без промедлений. Ночь опасна лишь для тех, от кого отвернется двуединый Святой Дух.

– Я не сдвинусь с этого места до тех пор, пока оружие не будет готово, – меня охватила злость.

Холодный тон церковника не предполагал возражений, он не сомневался, что все мы и я в частности покорно побредем туда, куда укажет его перст. Матерь Церковь есмь пастырь, а род человеческий – овны божьи. Но я ночная крыса, а не раб Божий! Харуз тому свидетель!

– Ты поклялся, вор! – последнее слово прозвучало в устах Велдона как оскорбление. – Или клятва вора ничего не стоит?

– Я поклялся, что доставлю святой Крест в Ревентоль! Более ничего! После захода солнца в Загорье слишком опасно и, пока не приведу оружие в порядок, дальше не двинусь.

Лунного света хватило, чтобы узреть в глазах отца Томаса вспыхнувший костер Вселенской инквизиции. Его тяжелый взгляд встретился с моим взором, я принял вызов, мысленно понося церковника последними ругательствами. Так было легче выдержать давление инквизитора.

– Он прав, святой отец, – Тейвил встал между нами. Драгун, высокий и плечистый, отгородил меня от монаха. Барон снова удивил, его набожность не мешала открыто перечить инквизитору.

Я смог опустить взор без признания собственного поражения. Не уступить Велдону оказалось очень трудным, однако я должен был выдержать его натиск. Чтобы не превратиться в беспрекословного наемника, как Джон или Брендон.

Я ожидал, что внимание Велдона сосредоточиться на гвардейце, но инквизитор лишь процитировал Священное Писание:

– Правда лишь в Боге. Другое мнимо.

Пускай говорит, что пожелает! Томас Велдон убрался, и, покуда хоть один пистоль остается без свинца, остаюсь на месте! Я демонстративно повернулся спиной к Велдону и начал заправлять порох в ствол второго пистоля.

– Иди сюда…

Я вздрогнул, сердце заколотилось, ему стало тесно в груди. Медленно оглядел округу, не переставая работать шомполом. Никого кроме нас, и никто слышал голос упыря. Только я один. Велдон втолковывал что-то старику и толстяку. Ричард все также подозрительно смотрел в сторону холма, перехватив аркебузу поудобней; он был напряжен, но и только. Со стороны громил отца Томаса даже раздался приглушенный смех.

– Иди сюда…

Никто и ухом не повел, а я отчетливо слышу эту мерзкую тварь! Схожу с ума? Я вложил в кобуру второй пистоль и взялся за третий. Сумасшествие! Хотя бы и так, все лучше, чем неупокоенная душа после клыков вампира. Но буду наготове, буду ждать появление нечисти в любое мгновение. Пускай стану выглядеть дураком, пусть тронулся умом, но я буду как взведённый курок.

– Иди сюда…

Нет, не морок, нечисть где-то рядом. Она играет со мной!

Третий пистоль. Толстяк в ярости скалил зубы на Тейвила. Драгун виновато пожал плечами, но ничего не предпринял, чтобы поторопить меня.

– Иди сюда…

Голос твари звучал ближе. Или только показалось? Не отвлекаясь более на моих компаньонов и ночной лес, я торопливо снаряжал последний пистоль. Она уже недалеко.

– Будь настороже, – закончив с четвертым стволом, я негромко обратился к барону. На физиономии Ричарда появился немой вопрос, однако сейчас было не до подробностей, и я коротко добавил про нехорошие предчувствия.

– Наконец-то! – в один голос воскликнули святые отцы Криг и Самюэль, когда мы приблизились к тройке монахов.

Велдон скрестил руки на груди, его тяжелый взгляд искал мои глаза. Не желая увязнуть в новом противостоянии с инквизитором, когда упырь близко, я старательно избегал встречи с его испытующим взором. Нужно сказать о нежити, но будут ли они меня слушать? Однако я обязан предупредить.

– Святой отец, – я обратился к Велдону, потупив взор на истоптанный снег, – возможно, нам предстоит встреча с новым дьявольским порождением. Прошу велеть остальным держать оружие наготове и, пожалуйста, сделайте ящичек с частицей святого Креста незапертым.

Толстяк набрал в легкие побольше воздуха, чтобы разразиться возмущенной тирадой. Но Велдон воздел к небесам указательный палец, и хранитель библиотеки заткнулся, так и не начав говорить. Старик молчал, с усталым безразличием смотря на происходящее. Ночной поход давался ему с заметным напряжением сил.

Велдон размышлял над услышанным. Когда я обратился к нему, то старался говорить как можно более учтиво, дабы не задеть достоинство инквизитора своими просьбами. Ведь их можно принять за указания. Но я должен был достучаться до инквизитора!

– Ты уверен, Гард?

– Более чем уверен, святой отец. Опасность приближается к нам.

– Откуда тебе это ведомо?

– Не могу ответить, святой отец, – произнес я, подняв глаза. Томас Велдон задумчиво смотрел на меня и, как мне показалось, не знает, как поступить. – Но вы знаете о моем ремесле. Доверьтесь воровскому нюху.

После короткой паузы отец Томас произнес, оглядывая каждого из нас:

– Благоразумие требует действовать с предельной осмотрительностью. Так мы и поступим, а сейчас пора двигаться дальше. Отец Самюэль, ведите нас. Не то не успеем до рассвета.

Ответ Велдона оставил меня в недоумении: я так и не понял, внял инквизитор моим предостережениям или нет. В прошлый раз меня спасли круг, молитва и крест. Сейчас круга не будет, мы должны идти, и, когда нечисть явится, в распоряжении останется несколько мгновений, чтобы ее сдержать обычным оружием, а потом… Что потом? Я не мог предугадать. Я знал лишь то, что у отца Велдона есть священная реликвия и что он предупрежден об опасности.

– Иди сюда…

Совсем рядом. Я взял в обе руки по пистолю. Помолится бы, но не мог заставить себя вспомнить слова молитвы. Я постоянно думал о ночи на Пути проклятых и крепче сжимал оружие. Да, тогда я взывал к небесам, молился. Почему же сейчас не делаю того же? Я шел вторым, сразу за широкой спиной толстого отца Самюэля, который пыхтел и время от времени ронял фразы о том, что наёмники нынче чересчур себе на уме, слишком многое им позволительно, в особенности глупые и вздорные предчувствия. Чертов монах! Слуга Божий на грешной земле, а весь его облик заражал неприятием к одной только мысли о молитве.

Мы ступали по невысоким сугробам, ломая белый покров следами. Если на них наткнутся, то искать беглецов будут недолго. Но ничего иного, кроме как идти вперед, не оставалось. Судя по чуть расступившимся в стороны деревьям и кустам, мы вышли на лесную тропу.

– Иди сюда…

Очень близко. О следах на снегу можно будет побеспокоиться позже. После встречи с нежитью. Я ждал её появления: минута сменялась минутой, прошел, наверно, час, а мы так и шли по почти безветренному и тихому зимнему лесу.

– Иди сюда!

Восставшая из могилы мертвая девочка стояла в двух дюжинах шагов впереди. Её головка чуть склонилась набок, длинная челка скрывала глаза, а летнее платьице казалось слишком тонким и коротким для морозной ночи. Кошмарное воспоминание о Пути проклятых ожило и предстало передо мной во плоти.

– Матерь Божья! – отец Самюэль взвизгнул от неожиданности, споткнулся и сделал еще шаг, пока я не закричал.

– Стоять!

Позади кто-то произнес:

– Ребенок?

Кроме сдавленного возгласа, непонятно кому принадлежащего, сзади более не раздавалось ни звука. Вскинув пистоли и направив их на нежить, я сошел с тропы, дабы толстяк не загораживал упыря. Обернувшись и заметив поднятое оружие, толстяк буквально подскочил ко мне. Отец Самюэль широко раскинул рукава рясы, снова загородив обзор. Кровь и песок!

– Это же дитя! – жарко выпалил он. Подбородок тучного инквизитора трясся от негодования. Жуткая сущность девочки была известна лишь мне одному. – Как же так можно!

– Проклятье! Вы даже не представляете…

– Нет! Нет! И нет! – отец Самюэль размахивал руками.

А я пытался не упустить нежить из вида. Дьявол! Она чуть приблизилась. Я делал шаг, полшага в сторону, чтобы отойти от толстяка, однако тот упрямо следовал за мной, закрывая от поднятого оружия девочку. Кровь и песок! Знал бы ты, что это за девочка, толстяк! Звеня железом, к нам подскочили Тейвил и Брендон, на их лицах сквозила растерянность, однако аркебузы также были нацелены на 'ребенка'. Я бросил взгляд через плечо. Джон тоже изготовил арбалет для стрельбы, он крутил головой по сторонам за спинами двух оставшихся инквизиторов, прикрывая их от нового нападения.

Упырь не двигался, словно застыл, только легкий сквозняк теребил платьице. Вид раздетой девочки, в лесу и зимой, наполнял сердце жалостью. Вместе с состраданием тучного инквизитора охватило безумие. Обнаружив еще двоих с оружием наперевес, он попятился спиной к упырю, повторяя одну и ту же фразу:

– Это же ребенок! Это же ребенок!..

– Иди сюда!

Я шагнул следом, но толстяк только быстрей двинулся назад, спотыкаясь. Он сейчас упадет!

– Стойте! – устояв на ногах, закричал обезумивший инквизитор, как только Тейвил и Брендон последовали за нами.

– Отец Самюэль! – заговорил я. – Подождите! Вы…

– Замолчите! – снова закричал толстяк. – Это же ребенок!..

После каждого моего шага он делал два, все время увеличивался дистанцию между нами. Я замер, чтобы инквизитор остановился, и хранитель библиотеки прекратил пятиться. Он шумно и тяжело дышал. Толстяк постоянно переводил взгляд то на меня, то на барона и Брендона рядом с ним. Они также остановились в нескольких шагах позади. Мертвая девочка медленно клонила голову на другой бок. До нее, по-прежнему отгороженной от меня тучным монахом, уже менее десяти шагов.

Чего же Велдон воды в рот набрал? Я выругался про себя. Толстяк сделал еще шаг назад, а мертвая девочка с какой-то звериной грацией встала на четвереньки.

– Да оглянись ты! – не выдержал я.

– Отец Самюэль! Окститесь! Вспомните Господа нашего! – воскликнул Томас Велдон.

Он начал действовать, но слишком поздно. Едва тучный монах отступил еще на шаг, нечисть кошачьими прыжками понеслась к нему. Два аркебузных выстрела грянули одновременно, оба прогремели в пустоту. Упырь вскочил на плечо отца Самюэля и видимой легкостью оторвал инквизитору голову, запустив ей в сторону двух других церковников. Зарычав, тварь прыгнула ко мне. Тучное тело отца Самюэля грузно рухнуло наземь, залив снег темной кровью из разорванной шеи.

Тварь стояла в четырех или пяти футах от меня. Её тонкие губы дрогнули в улыбке, маленькая ручонка сдвинула челку, и я увидел глаза – два белка без зрачков. В них я увидел только смерть и собственный страх.

– Получи! – сорвалось с моих уст вместе с выстрелом. Я тут же разрядил второй пистоль и, отбросив ставшими бесполезными железяки, потянулся ко второй паре пистолей.

Я попал дважды. Обе пули угодили точно в грудь упыря. После первого выстрела нечисть качнулась, широко вскинув руки, а второй отбросил тварь на десять футов назад.

– Иди сюда! – она поднялась и опять улыбнулась. Челка заслонила белесые глаза.

Перешагнув через труп инквизитора, я выстрелил. Попал! Как и мгновение назад пуля отбросила тварь на несколько шагов, и снова она поднялась. Платье на груди превратилось в лохмотья, но каких-либо повреждений на тельце нечисти не было.

– Иди сюда!

Обнажив шпагу, я выстрелил. Четвертая пуля угодила в снег рядом с маленьким вампиром. Зашипев, упырь оттолкнулся от земли и стрелой полетел ко мне. Я отпрыгнул и покатился по земле, ожидая после каждого удара сердца, как в меня вопьются острые клыки. Дважды громыхнуло, и послышалась ругань Тейвила. Он разрядил свои пистоли и, очевидно, снова промахнулся.

Вскочив на ноги, я взмахнул шпагой перед собой. Однако твари рядом не было. Нежить вцепилась когтями в ствол невысокого дерева в паре десятков футов от меня. Неестественно вывернув шею, упырь наблюдал, как барон и двое головорезов Велдона осторожно приближаются к молодому дубу. Барон и Брендон с оголенными клинками, а Джон с арбалетом в руках. Два церковника склонились над ящичком с реликвией.

– Шире идем, – раздался голос Велдона, пока еще хранившего самообладание. – Расступитесь!

Отбросив ненужный более пистоль и выхватив кинжал, я поспешил к ним. Страх притупился, уступив место боевому азарту. Сумасшествие! Вампира обычной сталью не прикончить и даже не остановить! Вся надежда на церковников и их реликвию! Я жаждал услышать их молитву как никогда раньше, но инквизиторы до сих пор молчали.

Мы подступили к дереву, на котором засел упырь, широким полукругом. Брендон, Тейвил, Джон и я. Нечисть зашипела вновь, арбалет щелкнул и короткая толстая стрельба пригвоздила нежить к стволу.

– Отец Томас! – позвал драгун. – Мы…

Договорить Ричард не успел. Упырь выдернул стрелу, кинув ее под ноги барона, и, оттолкнувшись от дуба, одним прыжком метнулся к Джону. Сбив бедолагу с ног, нечисть с утробным рычанием вгрызлась в его горло. Джон упал на снег, он еще дергался, но уже не жилец.

– Проклятье! – я попятился на два шага. Внутри все кричало, чтоб уносил отсюда ноги.

Упырь как будто позабыл о нас. Маленькая тварь вцепилась в жертву. Прикрытая тонкой тканью спина открылась для моего удара. Но я медлил, не решаясь подойти к нечисти.

Брендон отчаянно осенял себя знамением. Тейвил набрал полную ладонь снега и размазал его по лицу. Преодолевая себя, барон сделал шаг вперед, потом еще один. Он буквально заставляет себя идти. Страх снова овладел нами. Из оцепенения вывел Велдон.

– Прижмите дьявольское отродье к земле! Не дайте ей двигаться! – в голосе инквизитора звучала сила. Он встал между мной и Тейвилом. Томас Велдон держал высоко над головой частицу святого Креста.

Старый отец Криг, ступавший рядом с ним, белый как собственная седина, нес в дрожащих руках какую-то флягу.

– Ну же! – закричал Велдон, когда тварь подняла голову и посмотрела на него. Отец Томас и Тейвил стояли за растерзанным Джоном, в это мгновение упырь не мог видеть меня.

Не сводя глаз с мертвой девочки, я прыгнул к вампиру, что было сил вогнал шпагу в его спину и отскочил на несколько шагов. Сталь вошла по эфес, пронзив упыря, мертвого Джона, и воткнулась в стылую землю. Теперь белесые глаза терзали взглядом меня. Маленькая ручка потянулась к клинку. Наш металл упырю нипочем.

– Барон! – заревел Велдон.

Ричард Тейвил понял, что он него нужно. Его палаш также глубоко воткнулся в спину нечисти.

– Изыди! Заклинаю тебя Святым Духом! Заклинаю именами Бога Отца и Бога Сына! – снова зазвучал сильный голос Тейвила. Инквизиторы нависли над нежитью. Отец Томас держал реликвию над упырем и читал слова экзорцизма, а старик лил из посеребренной фляги тонкую струйку вина. Так, чтобы темная жидкость падала на священный обломок и капала на нежить. – Изгоняю тебя, дух нечистый, сила сатанинская, именем Бога Отца! Именем Бога Сына! Повелевает тебе Святой Дух не сметь более обманывать род человеческий, Церковь Божию, преследовать и отторгать и развеивать, как пшеницу, избранных Божиих…

Мертвая девочка истошно завопила. Жутко, не по-человечески. Она извивалась на теле своей жертвы, вертела головой и скребла когтями окровавленный снег. Но теперь ее руки не могли дотянуться двух клинков.

– Руби! – хрипло закричал старик. – Руби голову!

Лицо Брендона исказилось ужасом, шатаясь, он подошел к монахам.

– Повелеваю тебе величием Бога Отца и жертвой Бога Сына, который ради спасения рода нашего, завистью твоею падшего, смирил Себя и был послушен даже до смерти…

– Руби! Именем Господа, руби! Вино закачивается!

– Во имя надежды на Спасение! – теперь закричал уже Брендон. Его короткий меч взметнулся к луне и обрушился на шею адской твари. Ещё взмах и удар. Ещё!

Голова упыря покатилась по окровавленному снегу. После воплей и криков на лесную тропу опустилась почти осязаемая тишина.