После завтрака Род подошел к старой, покрытой густым слоем пыли фотографии, стоявшей многие годы на столе его спальни. Он аккуратно поднял ее, прижал к груди, нежно поцеловал и заплакал. На ней был изображен довольно пожилой человек в военном кителе с несколькими лычками в районе правого кармана. Это был немецкий офицер, старший лейтенант, дедушка Рода по имени Фердинанд. Он погиб еще в сорок третьем году во время боев под Волгоградом, когда 6-я немецкая армия, попав в окружение, несла катастрофические потери. Убит он был даже не русскими солдатами, а затянувшимся воспалением легких и отсутствием нужных лекарств у окруженной армии. Род таких подробностей не знал и считал, что дед погиб, сражаясь с русскими офицерами. По этой причине он все еще испытывал не только отвращение ко всему, что связано с Россией, но больше даже нестерпимую душевную боль – за то, что эта страна и отчасти ее люди забрали у него самое дорогое, что он помнил, забрали его единственного родного человека, который растил маленького Рода, пока не пошел на войну.

Они жили с дедушкой в одном из многочисленных переулков Бремена, прямо над кофейней фрау Мюллер. Фердинанд каждый день, возвращаясь с работы, пытался захватить у фрау пару крендельков и хоть чем-то порадовать маленького Рода, родители которого разбились в автомобильной катастрофе, когда Роду не исполнилось еще и года. Дедушка трудился бухгалтером в одной немецкой компании и часто брал работу на дом, чтобы провести с Родом как можно больше времени. Пока Фердинанд отсутствовал, за Родом приглядывала дочь фрау Мюллер по имени Герта, за услуги которой приходилось отдавать почти половину зарплаты. Но это не сильно беспокоило дедушку – сознание того, что он должен вырастить внука, давало ему силы и смысл жить, и он в свои шестьдесят часто выглядел счастливее любого молодого человека, только начинающего свой жизненный путь. У него был Род, а значит, было зачем еще жить. Пока не началась война.

Его призвали сразу: на фирму пришла разнарядка со списком фамилий тех, кто вечером должен был прибыть на пункт сбора. Фамилия Фердинанда была в нем. Ему даже не дали проститься с внуком, отправили в Россию первым поездом с одного из вокзалов Бремена. Коротая время в общем вагоне, он познакомился с одним из немецких фронтовых журналистов, у которого был фотоаппарат. На первой же станции надел его шинель и попросил сделать свой снимок, чтобы можно было отправить внуку. Как только прибыл в распоряжение части, не успев еще вымыться и переодеться, побежал в полевую почту и послал снимок на имя фрау Мюллер. Через неделю Фердинанд заболел, а чуть позже скончался. В суматохе отступления его полк даже не смог отправить похоронку, и официально Фердинанд числился в списках пропавших без вести еще несколько лет.

Род так и остался жить у Герты, не имевшей собственных детей и привязавшейся к маленькому мальчику всей душой. Когда за Родом приехали представители дома ребенка, она так и не смогла его отдать – на следующий день подала документы на материнство, а через месяц стала официально мамой. Несмотря на всю ее доброту и заботу, Род не смог к ней привязаться, хотя и был благодарен ей за ее поступок. Герта никогда не требовала от него любви и была благодарна уже за то, что Род ее не отвергает и дает ей возможность реализовать свои материнские инстинкты. С первого же дня своего материнства Герта копила деньги на учебу Рода и, как только он окончил школу, способствовала его поступлению в самый престижный финансовый институт Бремена.

Отучившись пять лет и закончив вуз с отличием, Род устроился в одну из самых престижных компаний Германии рядовым бухгалтером. Через пять лет дослужился до главы ее представительства, а еще через пять стал вторым человеком компании – вице-президентом по продажам и развитию бизнеса. Несмотря на все свои карьерные успехи и целеустремленность, он не испытывал к своей работе даже и толики положительных эмоций и не имел никаких амбиций – проводя на работе почти все свое время, он пытался хоть немного отвлечься от чувства одиночества, которое сразу настигало его по приходу домой. Ему казалось, что с уходом деда ушла часть чего-то очень важного в нем самом, часть, наполнявшая его жизнь смыслом и теплотой. От Фердинанда он впитывал какую-то ведомую только ему энергию, от которой расслаблялся и засыпал. Несмотря на всю любовь Герты, он и близко не мог почувствовать чего-то подобного с ней, хотя она и старалась по-своему как могла. Уже будучи руководителем одного из офисов, Род решил накопить крупную сумму денег и выслать их приемной матери, чтобы компенсировать все ее траты. Он написал письмо, где были подсчитаны все ее расходы на Рода за много лет, добавлены проценты, получившаяся сумма дополнительно была удвоена – Род считал, что таким образом он хоть как-то отплатит Герте за ее любовь и заботу и больше не будет чувствовать себя ей хоть чем-то обязанным. Герта же, получив письмо и деньги, долго плакала. Нет, не от обиды, а оттого, что Род как-то о ней позаботился. Чувства нежности и любви к своему чаду овладели ею, и она, положив деньги в конверт, отправила их Роду с просьбой оставить их внукам и не тянуть с их появлением на свет. Род, однако, счел такой поступок неуместным и решил, что у Герты от старости помутился рассудок.

Чтобы избавиться от довлеющего чувства одиночества, Род стал ходить к психологам, один из которых посоветовал ему съездить в Волгоград, в то место, где погиб его дед, мысленно с ним попрощаться. Род не спешил следовать этому совету, так как боялся, что его состояние еще более ухудшится, пока в один из дней его не вызвал президент компании и не предложил помимо Европы возглавить еще и Россию.

– Род, у вас феноменальные успехи по продажам в нашем регионе, и это не может не радовать. Однако в России все идет с точностью до наоборот – продажи уже достигли своего дна. Надо что-то делать, – начал президент.

– Я не отвечаю за Россию, мой регион – Европа.

– Да, я это знаю. Но теперь в ваш регион войдет еще и Россия. Другого шанса что-то там изменить я не вижу.

– У меня есть возможность отказаться?

– Род, я знаю, что там погиб ваш дед, и это вас до сих пор очень беспокоит, но, может быть, когда вы начнете работать с русскими, для вас все поменяется в лучшую сторону. Они хорошие ребята, большинство из них. Так что отказаться, конечно, вы можете, но я бы этого не советовал. Да и с продажами надо что-то делать. При таком раскладе акционеры скоро начнут с нами очень непростой разговор.

– Чтобы в России что-то сдвинулось, надо действовать через местного игрока, а лучше купить кого-нибудь и локализовать производство. Это единственная возможность удержаться.

– Мы тоже так думаем, и у нас есть два кандидата для покупки – завод в Камышинске и фабрика в Саратове. Вы должны выбрать, что для нас лучше. Для начала туда съездить. Деньги на покупку компании есть.

– Про Саратовскую фабрику я слышал, а про Камышинский завод – нет. Где этот Камышинск находится?

– Под Волгоградом, бывшим Сталинградом, это там, где русские окружили триста тысяч немцев.

Род слегка пошатнулся, немного продышался и ответил:

– Я согласен поехать в Камышинск, может быть, это судьба…

– Что вы имеете в виду? Не очень вас понял.

– Не важно, в общем, я займусь Россией.

– Отлично, Род. А с Камышинском не медлите, надо ехать как можно скорее, этот завод уже давно продать хотят. Не успеем мы – успеют конкуренты.

– Я вас понял.

…Несмотря на то, что весь московский офис компании ожидал Рода в Москве, он решил прямиком направиться в Волгоград. В аэропорту города его встретил директор по продажам по имени Андрей и предложил перед поездкой в Камышинск посмотреть местные достопримечательности. Они сели в машину и поехали в центр города.

– Род, прежде чем мы доедем до главной нашей достопримечательности, я бы хотел рассказать вам немного о городе. Волгоград – это город-герой, здесь погибло большое число русских солдат, – начал Андрей.

– И немецких тоже, – вдруг перебил его Род.

– Да, и немецких тоже, – немного смутившись, ответил Андрей и решил сменить тему.

Они еще какое-то время поездили по городу, пообедали в одном из самых престижных местных ресторанов и пешком направились к памятнику под названием «Родина-Мать» – основному монументу архитектуры Волгограда.

– Род, перед собой вы видите один из главных памятников страны. Он называется «Родина-Мать». На этом месте погибло огромное количество русских солдат.

– И немецких тоже! – прокричал Род.

– Да, извините, и немецких тоже, – опешив, ответил Андрей и решил больше не трогать эту тему. Вечером они прибыли в один из отелей Камышинска.

…Утром следующего дня у дверей отеля их уже ждала машина директора Камышинского завода. Он хорошо подготовился к визиту западных гостей, которые в Камышинске были большой редкостью. Убыточный завод тяготил директора своими тратами – тянуть старое советское предприятие было накладно для всех собственников завода, денег на его модернизацию не было, большинство толковых сотрудников уже переехали в Волгоград, а те, что остались, с трудом могли имитировать рабочую деятельность. По этой причине продавать завод надо было срочно и любыми возможными способами.

На подъезде к заводу находился каскад из трех искусственных прудов – местная достопримечательность, созданная директором завода лет двадцать тому назад. Он любил после бани, которая красовалась на левом берегу самого верхнего из прудов, искупаться в каждом из них по очереди. Сам директор истово верил, что температура воды в каждом из прудов разная, несмотря на то, что они соединялись друг с другом и пополнялись из одного источника. Однако перечить директору никто не спешил: подвыпившие гости, начиная свои купания после бани, в первом же из прудов сильно охлаждались, доходя до третьего, поэтому утверждение директора не казалось уж таким несуразным.

Перед тем как зайти в здание завода, Род немного полюбовался искусственно созданным творением, а после направился в кабинет директора, где его уже ожидал сам хозяин предприятия. Андрей, после не совсем удачной темы про погибших солдат, старался хранить молчание и, лишь войдя в кабинет руководителя, заговорил:

– Иннокентий Петрович, здравствуйте, позвольте вам представить нашего вице-президента по продажам, Родерика, – начал Андрей, – а вы, Родерик, познакомьтесь с Инокентием Петровичем.

– Очень… очень приятно, Родерик, мы вас давно ждем, мы всегда гостям рады. От души говорю, я человек открытый, широкой души человек, можно сказать, как тут многие считают. Не мои слова, ей-богу! Ну да ладно, будьте как дома, располагайтесь где хотите. К черту формальности, давайте сразу начистоту говорить, – предложил директор.

– Да, давайте, – согласился Род, произнеся это по-русски. Язык он учил много лет по выходным, но он ему давался плохо, поэтому говорил он с сильным акцентом.

– Я знаю, зачем вы приехали с Андреем. Удивлены? Да, да, знаю, к заводу нашему присматриваетесь, купить хотите. Ну, так мы не против… пообсуждать не против то есть. Но вопрос покупки – это вещь серьезная, тут без бани не обойтись.

– Какой бани? Извините, я не понимаю, при чем тут это? – удивился Род.

– Иннокентий Петрович хотел пригласить вас попариться в его бане, это такой русский обычай, – аккуратно вмешался Андрей.

– Да, да, Андрей, ты правильно объяснил. Ну, так что, гости дорогие? Надеюсь, сердечников у вас тут нет, ну, и трезвенников всяких? Ну, раз нет, тогда прошу проследовать в баню, там уже все готово.

И вся компания направилась прямиком в баню, где были накрыты столы и в бочках с водой из пруда охлаждалась водка и крепкое пиво.

Рода слегка смутила обстановка бани: количество еды превышало все допустимые нормы, бутылки со всевозможной выпивкой торчали из всех тазиков, наполненных водой, а из дверей парилки валил густой дым, почему-то серого цвета. Он даже испугался, что директор планирует его сначала напоить, а затем уже запарить до смерти в парилке, но, понимая всю бредовость вновь пришедших мыслей, он отгонял их как мог. В его голове на миг опять возник образ деда, как будто тот был где-то рядом и до него можно было дотянуться рукой, не прилагая для этого особых усилий. Дед как будто звал его из соседней двери, предлагая зайти туда и поговорить с ним, еловый запах, витающий в воздухе, уносил Рода в ту рощу, где закончил свои дни Фердинанд. Род уже сделал первый шаг в сторону парилки, как вдруг резкий голос директора ударил по его мозгам:

– Родерик Николаевич, или как вас там, дорогой мой, пора за стол. Чего вы на эту дверь уставились? Будет еще время у нас попариться. Понимаю, что манит… ну, пар еловый манит, у меня так всегда. Но раньше времени нельзя! У нас положено, так сказать, для сугреву сначала принять, чтобы душа была готова.

– К чему готова? – испугавшись, сказал Род.

– К раю, конечно, а к чему еще ей быть готовой? Андрей, объясни гостю, что у нас души только в рай тут попадают.

– Андрей, что он имеет в виду? Какой рай? Они хотят меня запарить тут? – краснея, заговорил Род.

– Да нет же, Родерик, это у нас выражение такое. Оно означает, что… ну, что, в общем, релакс своего рода. Вы не бойтесь, вам тут никто не причинит вреда.

Через несколько минут все расселись за столом, и директор разлил по стаканам первую бутылку темного пива, сказав буквально следующее:

– Первый тост начнем с пива, чтобы потом только повышать градус. В общем, за нашего дорогого гостя. – В этот момент директор нервно задергался и посмотрел на Андрея.

– Рода, – в свою очередь добавил Андрей.

– Да, Рода Николаевича. Мы его ждали тут, готовились к встрече как могли. И наконец-то дождались. Поэтому – будем! – сказал Иннокентий Петрович и залпом выпил стакан, сразу же налив следующий. Род сделал то же самое, Андрей же лишь слегка отпил пену.

– Ну, я вижу, наш гость не лыком шит, поэтому, как у нас говорят, между первой и второй – перерывчик небольшой! Андрей, переведи гостю, – попросил директор.

– Не надо, я все понимать! Выпьем за ваш завод!

– За завод и за его бессменного директора! – взорвались тостом все присутствующие.

После пяти кружек темного пива Иннокентий Петрович наконец-то позвал всех в парилку. Дым к этому моменту превратился из серого в белый, и Роду уже не мерещился в нем образ деда. Перед его глазами мелькали то березовые листья, отлетающие от веника, которым парил его директор, то несуразно большое пузо самого директора, вибрирующее от каждого удара веника, то расплывающийся в густом дыму взгляд Андрея, наблюдающего за всей этой картиной из глубины парилки. Андрей знал местные традиции и на заре своей карьеры уже попадал в подобные банные ситуации, при этом сильно их не любил. В этот раз ему отводилась роль зрителя, но ничего, кроме отвращения от происходящего, он не испытывал. Через полчаса после парной все уселись за стол, на котором к этому моменту появились новые блюда и вместо стаканов с пивом зазвенели рюмки с водкой. Уже довольно пьяненький к этому моменту Иннокентий Петрович, обнимая Рода, заговорил:

– Николаич, я же тебя как друга, да нет, какого друга, как брата люблю. Ты где так долго был, почему не приезжал ко мне, к братику своему?

– Я не знал, не знал, что ты меня ждешь. Я всегда думал, что я один на этой земле.

– Нет, что ты говоришь такое! Ты не один – нас двое! Как минимум брат ты мой! – сказал Иннокентий Петрович и поцеловал Рода в лысину, при этом крепко обняв. – Хочу выпить за брата!

– Я тоже за брата пить хочу! – закричал Род, из глаз которого лились слезы. Андрей же, наблюдая за всем происходящим, был в полном оцепенении. – И за дедушку нашего, который тут погиб!

– Мой дедушка тоже тут погиб! За храбрых солдат! – закончил речь Иннокентий Петрович и повел всех присутствующих к первому пруду, дабы там искупаться.

На берегу пруда располагалась бетонная плита, чтобы по ней заходить в воду, с краю от которой были вбиты деревянные столбики. Гости осторожно разделись и вдоль плиты направились прямиком к пруду. Первым шел Род, за ним следовал Иннокентий Петрович. Подойдя к воде, Род решил померить ее температуру, слегка нагнувшись и вытянув вперед правую ногу, как будто пощупывая воду пальцами. Вдруг, буквально в метре, он увидел маленькую голову змеи, которая, слегка сотрясая воду, подползала прямо к нему. Это была гадюка, и Род знал это. В месте, где он вырос, такие змеи тоже встречались, но очень редко, поэтому видеть их можно было лишь в зоопарке. Эта же змея была не из зоопарка и от Рода ее не отделяла никакая искусственная преграда. Всего метр и каких-то пару секунд, и исход был бы предрешен – пал бы Род, как и его дед, в далекой русской земле, и не от вражеских пуль, а от случайно появившейся непонятно откуда гадюки, пал бы самой нелепой смертью, какую он мог себе только представить. Все внутри Рода сжалось, он оцепенел, и сознание, испытывающее ужас от всего происходящего, как бы заколебалось, и Роду показалось, что вот-вот – и он сойдет с ума, так и не дождавшись самого укуса. В этот момент произошло следующее.

Иннокентий Петрович, резко оттолкнув Рода не то руками, которыми он вряд ли мог дотянуться из-за огромного пуза, не то самим пузом, в общем, непонятно чем, подбежал к змее и хлестким ударом ноги под самое брюхо рептилии мастерски отправил ее прямо на середину озера. Змея же, раскрутившись, как обычная бельевая веревка, совершала несвойственные ей движения и издавала странные шипящие звуки. Завершив спасение своего западного брата, Иннокентий Петрович, повернувшись к Роду, заговорил:

– Вот сука, откуда она только взялась! Первый раз, ей-богу, вижу таких тварей тут. Ну ничего, теперь долго не выползет, я ей так под брюхо дал, что еще неделю отлеживаться будет.

– Это гадюка была? – шепотом переспросил Андрей, приходя в себя от ужаса.

– А шут ее знает, может, и гадюка, в общем, змея. А с ними, сам знаешь, как с грибами – никогда не знаешь, где опенок, а где поганка. Ну, так за это дело у нас полагается! – Иннокентий Петрович повернулся к Роду, который трясущимися руками плотно сжимал появившуюся непонятно откуда рюмку с водкой.

– Да, да… – бурчал по-своему Род, на лице его появлялась то улыбка, то следы какой-то безысходной тоски, вырвавшейся наружу из глубокого подсознания после встречи со змеей. Без тоста он выпил рюмку до дна.

– Ну, так за спасение! За новую жизнь, Род! Так, налейте ему еще, а то уже без тостов пить начал. – И Роду сразу налили рюмку до краев, которую он сразу же осушил.

После купания была еще одна парная, за которой последовало посещение второго пруда, а после и третьего – последнего. В этот раз обошлось без гадюки и прочих тварей. Род перестал осознавать происходящее уже через час после встречи со змеей – в его голове то опять возникал образ деда, то красное распаренное лицо Иннокентия Петровича, то Герта качала его на руках и пела старую немецкую колыбельную песню. Он как будто плыл по течению, не различая, где реальность, а где вымысел. В какой-то момент ему даже показалось, что он видит свое тело со стороны, как будто бы душа на мгновение выпорхнула из физической оболочки и взвилась ввысь, оставляя все бренное на этой земле, но полет был прерван голосом Иннокентия Петровича:

– Он там что, заснул в этом сортире? Уже час не выходит. Давайте дверь ломать!

– Да нет, может быть, просто человеку плохо, пусть еще посидит, – вмешался Андрей.

– Ну ладно, пусть сидит, но мы через час по домам будем разъезжаться, время-то уже к одиннадцати, а нам завтра утром на работу! – продолжал Иннокентий Петрович.

Услышав этот разговор, Род попытался дотянуться до ручки двери, но руки его не слушались. Он хотел что-то выкрикнуть, позвать на помощь Андрея, но получились какие-то хрипы, едва слышные даже самому Роду. Ноги тоже болтались как плети и чем-то напоминали Роду двух гадюк, надевших себе на голову по ботинку. Он даже попытался погладить одну ногу-змею, спрашивая у нее разные вопросы:

– А ты не кусаешься?

– Нет, у меня нет зубов, – отвечала нога-змея.

– А почему их у тебя нет?

– Иннокентий Петрович вырвал нам зубы.

– А вас много тут?

– Нас тут целый пруд.

Вдруг змея обратилась в Герту и стала звать Рода домой:

– Сынок, возвращайся, мы все ждем тебя дома!

– А кто это все? У меня же нет никого. Я никому не нужен.

– У тебя есть я. И скоро будут дети. Ты нужен нам! Возвращайся домой, сынок.

– Я попробую, но у меня ничего не движется, но я попробую, обещаю.

Внезапно дверь туалета распахнулась, и в него зашел Андрей с водителем Иннокентия Петровича. Род сидел на унитазе, ноги его переплелись, руки уперлись в стены, а из глаз густо катились слезы. На часах было далеко за полночь.

– Фу, ну и вонища тут, надо нам теперь вашего босса как-то до машины дотащить, а главное, до отеля довезти, – сказал водитель.

– Ну, давайте его отнесем на заднее сиденье машины и там уложим? – предложил Андрей.

– Да нет, он все заблюет там, надо его в пакеты завернуть, – предложил водитель.

– Какие еще пакеты?

– Большие, мусорные. У меня для таких случаев припрятаны, – сказал водитель и побежал к машине за пакетами и скотчем.

Через полчаса Род сидел на заднем сиденье машины и напоминал больше кокон бабочки, нежели человека – весь обернутый в огромные мусорные мешки и перевязанный скотчем, он дышал только лишь через круглое отверстие, специально вырезанное в области лица. Глаза его периодически открывались, в эти моменты он пытался что-то спросить и освободить свои руки, но практически сразу засыпал и переходил на храп.

Машина подъехала к отелю, в холле которого расположились местные проститутки, заведомо проинформированные, что вечером приедет западный гость, нетрезвый, а значит, готовый ко всяким приключениям. Они знали, как вести себя в таких случаях, чтобы заарканить будущего спутника, и пройти мимо местных представительниц древнейшей профессии не было ни единого шанса. Но то, что они увидели, поразило даже самых бывалых из них: Андрей с водителем тащили завернутое в мешки грузное тело иностранца, который через небольшое отверстие смотрел на девушек и мило им улыбался, в воздухе витал резкий запах из смеси всевозможных человеческих ароматов, заставивших отойти в сторону всех присутствующих, включая работников отеля. Внешне Род напоминал огромный баклажан с человеческим лицом, и можно было бы подумать, что он специально так нарядился, к примеру, на детский утренник, если бы не жуткий запах и толпа смущенных проституток вокруг. Иностранца дотащили до кровати, переодели как могли и направились спать, на часах было около двух.

Утром следующего дня Андрей спустился на завтрак и увидел двух знакомых людей – это были руководители компании-конкурента, видимо, приехавшие в Камышинск с той же целью, что и Род. Несмотря на то, что они представляли чужие интересы, Андрей был с ними в приятельских отношениях и, увидев их, даже немного обрадовался, так как искал компанию для завтрака – встретить на завтраке Рода он не надеялся. Подсев к конкурентам и завязав разговор на общие темы, он вдруг увидел спускающегося по лестнице начальника. Тот был немного помят, но в целом его вид никак не выдавал вчерашних приключений. Род подсел за общий стол, пожелал всем приятного аппетита и заговорил:

– Доброе утро, Андрей и все, как вы себя чувствуете?

– Спасибо, хорошо, а вы как, Род? – аккуратно спросил Андрей.

– Замечательно, просто замечательно, я как заново родился!

– А вы, случаем, не у Иннокентия Петровича вчера в бане были? – спросили конкуренты.

– Да, там, а что? Вы, как я понимаю, там до нас были? – немного удивился Род.

– Да… это-то да. А вы змею видели, гадюку местную?

– Она меня вчера чуть не укусила! – гордо заявил Род.

– Да у нее зубов нет, это, как нам рассказали, местный такой прикол Иннокентия Петровича, иностранцев пугать, – открыл здешние тайны один из конкурентов.

– Мне все равно. Андрей, я улетаю домой первым же рейсом!

– Род, а как же завод, ну, и стратегия нашего развития?

– Андрей, мне надо домой, а завод… в общем, мне надо домой, с заводом и стратегией вы уж сами разберитесь как-нибудь, – спокойным тоном сказал Род. Все вокруг переглянулись между собой.

Через семь часов Род приземлился в Бремене и направился сразу к Герте, купив по дороге огромный букет цветов и сняв все деньги со своего счета в банке. Еще через год у Герты появилась внучка, а через другой – внук. К психологам Род больше не ходил, а своим детям часто рассказывал сказку про добрую русскую гадюку, живущую в озерах Камышинска.