Его звали Евгением, но мы называли его Бочмариком. Это было даже не кличкой, а скорее прозвищем, производной от его фамилии. Бочмарик был моим соседом и одноклассником. Мы каждое утро ходили с ним в школу. Он заходил ко мне обычно первым, пока моя мама складывала мне завтрак, и ждал меня на пороге. Молча и терпеливо. После этого мы шли с ним в класс, разговаривая по дороге на всевозможные темы. В большинстве случаев эти разговоры были о наших одноклассниках, учителях, а главное… одноклассницах. Бочмарик любил поговорить о женщинах, об их особенностях, хотя никогда не пользовался у них каким-либо успехом. Был он рыжим, худым и каким-то некрасивым. Его немного болезненная худоба и какой-то бледный вид лица указывали на то, что в детстве он болел чем-то серьезным и, вероятнее всего, еле выжил. Постоянная неподдельная улыбка еще больше усугубляла нескладность его образа. В нем удивительным образом смешивались доброта и глупость, чрезмерная открытость, постоянное хвастовство и разгильдяйство.

Но была у Бочмарика одна особенность, которая сильно отличала его от других людей: он все время попадал в несуразные истории, не осознавая этого и не придавая им большого значения. И даже, наверно, не это было главным в его личности, а то, что его неподдельная улыбка не сходила с его лица в самые сложные моменты его жизни. В момент, когда другой бы сломался, опустился, впал бы в депрессию или даже свел счеты с жизнью, Бочмарик смотрел на все происходящее как-то по-особенному: скалился и… расправлял уголки своих губ до самых ушей. Меня он уважал и пытался по-своему дружить. То, что с ним что-то не так, я понял еще с первого нашего знакомства, когда он пригласил меня на рыбалку:

– Коля, я слышал, что ты любишь рыбу ловить?

– Так, я с детства рыбачу.

– Давай сходим вместе хоть разок, я всегда хотел попробовать половить. Ни разу не ходил рыбачить.

– Можно сходить, я не против. Но сейчас уже осень и холодно. Рыба плохо ловится.

– Ну, я видел рыбаков на озере сегодня, там один такую рыбину поймал. – И он развел руки по сторонам, показывая нереальные размеры рыбы.

– Да не было тут таких рыб отродясь. Ты зачем выдумываешь?

– Да я тебе говорю, что сам видел, – зачем-то продолжал врать он.

– Ну ладно, уговорил. Давай сходим на выходных, – попытался отвязаться я.

Как назло, в субботу лил проливной осенний дождь, и я надеялся, что Бочмарик забыл про мое обещание сводить его на рыбалку. Но рано утром в дверь кто-то позвонил. Мама ее открыла – на пороге стоял Бочмарик, в плаще, с удочкой и батоном хлеба, добрую треть которого он уже успел съесть.

– Коля, просыпайся, мы же на рыбалку идем, неужели ты забыл? – закричал он с порога.

– Может, на завтра перенесем, там дождь льет… да и спать охота?

– Нет уж, я собрался и все подготовил. Так что давай просыпайся, я тебя подожду.

Через полчаса мы были с ним уже на озере. Дождь лил такой, что не спасал ни плащ, ни зонтик. Капли били по поплавку, и он подпрыгивал во всевозможные стороны. Разглядеть поклевку было невозможно. Минут через пятнадцать стало ясно, что продолжать ловить рыбу в такую погоду не имеет смысла. К этому моменту мы уже промокли до нитки.

– Все, хватит, пойдем домой, это была глупая идея – идти сегодня на рыбалку! – сказал я.

– А у меня, между прочим, клюет почти все время, – радостно ответил Бочмарик. – Я хочу поймать сегодня первую в своей жизни рыбу.

– Это не клев. Поплавок из-за дождя кидает. Сейчас сложно будет разглядеть настоящую поклевку, если она будет.

Мы стояли на небольшом мостике, который уходил с берега в озеро метров на пять. Я обратил внимание, что Бочмарик норовит закинуть удочку как можно дальше, думая, что это даст ему преимущество в ловле рыбы. При этом он становился на самый край мостика и немного наклонялся вперед.

– Ты не старайся закинуть далеко, тут и так глубина большая, – сказал я ему, – и не вставай на самый край.

– Я слышал, что, чем дальше забросить, тем больше рыба.

– Это не так. Может быть, сейчас даже лучше с берега ловить, где глубина поменьше. Я пойду попробую, тут все равно не клюет. Пойдешь со мной?

– Нет, я тут лучше останусь. Все-таки на глубине шансов поймать хорошую рыбу больше.

– Ну, как хочешь, я вот там встану, – ответил я ему и показал пальцем на то место, куда собирался пойти рыбачить.

– Хорошо.

Я вышел на берег и пошел на другую сторону озера. Пройдя метров двадцать, я услышал за спиной громкий всплеск. Как будто что-то огромное упало в воду.

«Рыба. Огромная рыба. Не знал, что тут такие есть. Видать, не врал он мне, когда говорил, что видел таких тут», – подумал я и пошел дальше.

Но в этот момент «рыба» закричала:

– Помогите!!!

Я обернулся и увидел, что Бочмарика на мостике нет, а его удочка плавает в воде. Через мгновение из воды появилась рука, пытающаяся зацепиться за что-нибудь. Она то сжималась, то разжималась – было видно, что кислород у Бочмарика уже на исходе и долго он так не продержится. Я рванул к мостику. Когда я прибежал, он уже выбрался из воды, испуганно смотрел на меня и отряхивал свой плащ от водорослей.

– Фу, блин, чуть не утонул, – с трудом произнес он. В его глазах отражался ужас от всего происходящего, но на лице уже просыпалась улыбка. Мое сердце выпрыгивало из груди и руки ходили ходуном.

– Ты… ты как? Живой? Ты чего это… – трясущимися губами произнес я.

– Да чуть не утонул, говорю же тебе. – И он улыбнулся почти до самых ушей.

– Пойдем… пойдем домой. С меня хватит.

– Думаешь? Видать, не суждено мне рыбу сегодня поймать, а ведь у меня клюнуло…

– Домой… – выдавил я из себя.

Но случай с рыбалкой был, наверно, одним из самых невинных, произошедших с Бочмариком. Через пару месяцев я уехал на Украину к бабушке, где провел все лето. По Бочмарику я успел соскучиться за это время и искренне ждал встречи с ним. Несмотря на всю несуразицу, происходящую с ним, я чувствовал в нем очень доброго и незлобного человека, к которому по-своему привык. Ждал, что первого сентября он зайдет за мной и мы как обычно пойдем в школу и будем болтать и обсуждать всякую всячину. У бабушки я чувствовал себя одиноко. Так наступило первое сентября. Утром в дверь позвонили…

– Коля, открой, это за тобой пришли! – закричала мама.

– Да, я уже бегу…

Подбежав к двери, я схватился за ручку и дернул ее на себя изо всех сил, пытаясь поскорее увидеть своего школьного товарища. Но на пороге стояло… нечто. Нет, это был Бочмарик, но уже какой-то другой. На его лице вообще не было волос. Никаких. Да и на голове их особо не было. Неизменной осталась лишь его улыбка, которая, как обычно, растянулась до самых ушей. На его щеках проступали большие красные пятна, спускающиеся на шею. Последняя была вся в шрамах или порезах.

«Мамочки…» – подумал я и начал закрывать дверь – в испуге от увиденного.

– Коля, да это же я – Бочмарик! Ты чего напугался так? – схватился он за ручку двери.

– Ты?.. Но ты какой-то другой!

– Да… был тут случай один. Дурацкий. Не обращай внимания.

– А что случилось?

– Подорвался я тут, чуть не сгорел. Всю кожу на голове меняли.

– А как?

– Ну, ты помнишь, тут во дворе старая машина стояла. Хлам. Старье столетнее.

– Ну, помню… и что?

– Ну, мы с Витьком из соседнего подъезда поспорили, есть ли в ней бензин или нет.

– И что???

– Да нет, ну ты сам подумай, как в таком старье может быть бензин? Это же глупость!!!

Но, как выяснилось, бензина в «старье» оказалось предостаточно. Бочмарик с Витьком, не зная, как разрешить спор, решили бросить в бак машины спичку. При этом Витек почему-то спрятался предварительно в яме неподалеку. Бочмарик же, пребывая в полной уверенности, что бензина в машине нет, решился на роковую проверку.

Но и этот случай не сломил его, не изменил и не напугал, хотя он и перенес несколько тяжелых операций по пересадке кожи – он так же шел по жизни, радуясь каждому прожитому дню.

Хотя иногда у него случались периоды плохого настроения, в которые он мог совершить совершенно непредсказуемые поступки. Творческие поступки. Один раз он даже написал стих вместо школьного сочинения, за которое ему поставили двойку, вернее, за отсутствие оного. Учитель гордо зачитал стих Бочмарика всему классу, пытаясь проучить моего соседа. Но не тут-то было. Стих оказался ярким и зрелым, я бы даже сказал – взрослым. Он свидетельствовал о бессмысленности учебы, о несправедливости жизни и о жестокости учителей. Все смеялись. А я был искренне поражен. Удивлен и восхищен Бочмариком и его поступком. Это был какой-то творческий иррациональный акт с его стороны, но он, этот акт, указывал, что Бочмарик – не такой, как все, что он особенный. Нестандартный.

Настала пора поступать в институты. Мы все разбредались кто куда, понимая, что в этой жизни встречаться друг с другом будем реже. А может, вообще уже не будем. С Бочмариком я почти перестал видеться – встретил за первый год учебы пару раз у подъезда нашего дома. Случайно. В первый раз он сообщил мне, что поступил в Первый медицинский институт, и я искренне за него порадовался. Во второй – он подбежал ко мне, как только увидел, и закричал на весь двор:

– Коля, ты не представляешь, как я рад тебя видеть! – И он кинулся меня обнимать.

– Я тоже рад тебя видеть, Женя.

– А ты в МГУ еще учишься? Мамка твоя сказала, что на математическом.

– Да, а ты в меде?

– Да нет, я бросил. Какой из меня врач, сам же видишь – не из этой я породы. Пойду сейчас в пищевую академию поступать. А потом рестораны шмонать буду проверками. Попляшут они у меня.

– Ну, попробуй, только тут уж до конца доучись.

– Попробую, а это правда, что ты женился?

– Да.

– Ну ты и дурак, так рано жениться. Я тебе поражаюсь. Гуляй – не хочу, а он женился. Ну да бог с тобой, я все равно за тебя рад.

– Ну, посмотрим, когда ты женишься у нас.

– Я? Да зачем оно мне надо? Я погулять хочу. Никогда, наверно, не женюсь.

Но он женился через несколько месяцев. Его жена родила ребенка примерно через год. Затем он развелся и женился опять. Его вторая жена вскоре родила дочь и… развелась с ним. К моменту нашей третьей встречи он был дважды разведен. Мы встретились случайно, у подъезда.

– Коля, ты, брат? – прокричал он и улыбнулся до ушей.

– Как видишь, я. Как ты?

– Да отлично. Тут вот бизнесом занялся. Товары кораблями вожу. В общем, все отлично у меня, – ответил он, и его фирменная улыбка растянулась на все лицо. Про пищевую академию я решил не спрашивать.

– А как твоя вторая семья? Ты, я знаю, развелся опять недавно, – зачем-то спросил я и сам немного огорчился от этого вопроса.

– Да все хорошо у них. Отлично, можно сказать. Давай я тебе лучше расскажу, чем сейчас занимаюсь. Ты не поверишь…

И он начал мне рассказывать про какие-то товары, которые он возит со всех частей света. Про бизнес, который он создал. В общем, про все, что только можно. Настроение у него было отличным. Впрочем, как всегда. Я к этому привык.

После этого разговора мы не виделись много лет. Я окончательно переселился в Москву и вспоминал про своего соседа все реже и реже. Московская суета затянула меня в свой круговорот, и я постепенно стал забывать обо всем, что не касалось моей работы. К родителям я почти уже не ездил, за что они сильно на меня обижались. От них я слышал, что Бочмарик женился в третий раз, а может, это был лишь слух. Так или иначе, но мой сосед окончательно ушел из моей жизни и я не надеялся, что когда-либо его встречу.

В этот день я ехал к родителям окончательно разбитым. Все неурядицы в семье и на работе довели меня до отчаяния – я не знал, куда мне прятаться от проблем. Я чувствовал, что не справляюсь со своей жизнью, что те сложности, что на меня навалились, просто меня раздавят рано или поздно. Скорее даже рано. Я ехал в своей машине и понимал, что плачу. Слез не было много. Может быть, одна или две. Но я почувствовал их соленый привкус. Я подъехал к подъезду дома, где жили родители, вышел из машины и увидел, что навстречу мне идет Бочмарик. Такой же, как всегда, только немного располневший. Я быстро смахнул слезы и приготовился к разговору.

– Коля, привет, это ты? Как я рад тебя видеть, ты даже не представляешь! – совершенно искренне сказал он и улыбнулся до ушей.

– Привет, Женя, сколько лет… Я давно про тебя не слышал, ты куда пропал?

– Да я это того… отсидел тут четыре года, – нехотя сказал он.

– За что???

– Да икру возили на самолетах. Ну, не важно. Короче, попался на одной фигне.

– А я не знал. Смотрю, ты куда-то исчез. Ну и как там? На зоне-то?

– Да ничего, жить можно. Человек ко всему привыкает. Это как бы тебе объяснить? Ну, представь, что ты живешь в однокомнатной квартире с кучей родственников, которых ты терпеть не можешь. И так много лет. Квартира и родственники при этом не меняются. И ты ненавидишь их каждый день и знаешь, что так будет и следующие несколько лет.

– И как ты это все пережил?

– Да ничего. Я уже там ближе к концу понял, что к чему. Но в целом, много чего навидался. Но давай я тебе лучше расскажу, чем сейчас занялся?

– Давай.

– Ты не поверишь, тут мы таким проектом по озеленению занялись…

И он стал рассказывать мне про бизнес, который планирует организовать, про множество планов и проектов, которыми кишит его голова. На лице его была все та же улыбка из детства, сохранившая свою форму и выражение. Несмотря на то, что прошло уже лет тридцать с момента нашей первой встречи с Бочмариком, его улыбка совершенно не изменилась. Женя густо жестикулировал и что-то мне рассказывал про новые возможности на рынке, про бизнесы наших одноклассников, много про что…

Вдруг я почувствовал себя неловко. Мне стало стыдно. За свое малодушие, за мягкость, за неспособность справляться с трудностями, за трусость. Да, я добился намного больше его и мне пришлось нелегко. Но я и близко не пережил того, что легло на его плечи. Мне даже от мысли о его испытаниях становилось жутко. Я посмотрел на него еще раз – он все говорил и говорил, на лице растянулась его фирменная улыбка.

В машине напротив сидела его новая беременная жена, которая прождала его весь срок, видимо, понимая, что не такой уж он и обычный человек…