Некоторое время дону Кристобалю чудесным образом удавалось блокировать исходный поток информации, как в областной центр, так и Москву, но происходившие изменения всё же не миновали внимание вышестоящих властей.

Губернатор Евстафьев не переставал недоумевать, как своенравный город обходится без финансовых вливаний, которые были заторможены лично по его указанию? Не поступали жалобы из сферы образования, медицины, правоохранения, наконец. Наоборот, из Ольмаполя потекли значительные неуклонно возрастающие денежные потоки в виде налоговых отчислений. Дотационник становился всё более крупным донором.

Оно и дальше бы так продолжалось, и всё завершилось бы замечательно, если бы, я уже говорил, дон Кристобаль не увлёкся доньей Анной, той самой прежде парализованной девицей, которую поставил на ноги.

Я тоже не раз испытывал счастье лицезреть её. Госпожа Смолецкая поистине была необыкновенной красоты, и ничего удивительного, что испанец совсем потерял голову. Я и сам лишался мыслительных способностей и забывал обо всём, едва только эта прекрасная дева соблаговоляла показываться в моём присутствии.

Будучи парализованной, Анна предавалась мечтаниям о полнокровной жизни, о том, как бы она властвовала над мужчинами и повергала их к своим ногам.

И вот она уже подлинно шамаханская царица, и уже властвует, и мечты её сбываются! И все, все без исключения представители сильного пола бледнеют, едва завидев её, и покорно склоняют перед ней голову.

Новые возможности в свою очередь захлестнули разум чудной нимфы, ей захотелось блистать в театрах, ресторанах, кафе, магазинах и на всевозможных презентациях. Она уже не могла жить без всей этой булги. Кем стал возле неё дон Кристобаль, мужчина около сорока лет, человек, в общем-то, вполне заурядной внешности? Её сопровождающим, ну и своего рода спонсором. Он потакал всем её прихотям, облачал в одежды, немыслимые для обычной женщины, одаривал драгоценными бирюльками, подвесками и браслетами.

Анна же, бывало, не стеснялась ставить его в унизительное положение. Нередко она, капризничая, отказывалась от его услуг и отправлялась на очередной банкет в полном одиночестве. У него разрывалось сердце от переживаний, а она, ведая об этом, наслаждалась видом сонмов поверженных поклонников.

Увлёкшись женской юбкой, дон Кристобаль напрочь забыл о возможном сопротивлении происходившим реформам и фактически пустил дело на самотёк.

Между тем противная сторона не дремала. В то самое время, пока испанец отирался возле пречудной фройляйн, Федотов и его каморра не переставали раздумывать о том, как бы обратить реформы вспять. И снова приникнуть к власти. И вернуть всё на круги своя. Чтобы жизнь шла прежним размеренным путём, народ колготился внизу, а бабки непрерывным потоком сыпались бы в руки стоящих у бразды правления.

Они искали зачинщика преобразований – и довольно быстро вычислили его. Человек, похожий на испанца, – вот кто является первоисточником зла! Субъект, творивший чудеса на театральной арене, а позже на городских улицах. Он, он коновод! Его нужно устранить! Остальные – Черноусов, Тимошин – не более чем пришей-пристебаи, простые исполнители. С ними рассчитаться потом не составит особого труда.

Заговорщики стали выискивать слабое место дона Кристобаля.

Дни складывались в недели, недели – в месяцы, а они всё никак не находили, за что ухватиться. Слишком уж он был неуязвим, его превосходство чувствовалось ежесекундно и в каждой мелочи. Но однажды «Циркача», таким погонялом заговорщики окрестили испанца, увидели на окраине города, когда он под ручку с прекрасной дамой выходил из зелёного палисадника.

Всё внимание моего друга было обращено на прелестную спутницу, и он не почувствовал опасности, притаившейся совсем рядом.

Стали наводить справки о девушке с окраины – и мало-помалу узнали немало интересного.

Анна Смолецкая – вот, пожалуй, кто был ахиллесовой пятой человека, разрушившего основы их жизни. За сладкой парочкой организовали постоянную слежку, подтвердившую правильность предварительных выводов.

Недолго сомневаясь, заговорщики решили пойти по самому простому варианту: захватить и вывезти девушку за пределы региона. А далее, угрожая расправой с заложницей, принудить дона Кристобаля выйти из игры. Обговорили детали предстоящей операции и тщательно подготовились. Осталось дождаться удобного случая.

Через какое-то время такая возможность представилась. В тот памятный день, во второй его половине, дон Кристобаль, распрощавшись со своей дульцинеей, отбыл по неотложному делу в областной центр.

Мадмуазель же Смолецкая, проводив последним взглядом воздыхателя, принарядилась, вызвала такси и благополучно отправилась в ресторан «Золотой дракон», где и устроилась в одиночестве за зарезервированным столиком.

От неё веяло такой властностью и апломбом, что никто не пытался ни подсесть к ней, ни, тем более, завести какие-нибудь шуры-муры. Она действительно выглядела настоящей царицей и словно была огорожена невидимым защитным барьером.

Вечерело. Заведение быстро заполнялось посетителями. На возвышении заиграл оркестр; создавалась атмосфера, благоприятная для полноценного отдыха.

Едва Анна сделала заказ, как в неярко освещённом гостеприимном зале появился Гриша Федотов. Один взгляд на прелестную особу – и, миновав несколько пустых мест, он устроился за соседним столиком.

Это был уже не тот паренёк, которого можно было увидеть в первые недели после начала ольмапольских перемен. От тогдашней его душевной опустошённости не осталось и следа. Достаточно быстро сообразив, что только собственная энергия и накопленные знания позволят ему подняться в возникшей неблагоприятной ситуации, он собрал всю волю в кулак и решил действовать.

Первым делом Григорий определил, на каком поприще вернее себя реализовать. Что лучше всего он знает, где лучше применить свои силы? В технологиях производства материалов для электронных изделий, которые изучал в высшем учебном заведении? Нет, о технологиях у него представление весьма поверхностное, и ничего толкового из этого не выйдет. А вот если…

По окончании вуза, будучи под патронажем отца, он якшался со многими художниками города, какой-то период покровительствовал им и немало узнал об уровне их мастерства. Что если поработать в этом направлении?

У него висело десятка полтора полотен, подаренных художниками Брилем, Дюриковым, Кузнецовым, Нуяндиным. Не размышляя более, младший Федотов свернул холсты и повёз их в Москву, где оставались ещё друзья-однокурсники, знакомые искусствоведы и далёкая родня, каким-то боком тоже причастная к живописи.

Так ольмапольские полотна оказались на выставке-продаже работ известных российских мастеров кисти. Все до единого натюрморты, пейзажи и портреты, представленные им, были куплены иностранными коллекционерами за суммы втрое большие, чем он ожидал. Тут же организаторы выставки заключили с продавцом устное соглашение о поставке новых картин.

По приезде домой Григорий встретился с Тарновским, Дюриковым и некоторыми другими представителями живописного цеха, поведал о продаже их творений, дальнейшей перспективе и выдал три четверти вырученной суммы авторам полотен. Те загорелись идеей, и в другой раз торговец повёз в столицу уже около сотни картин.

С этого младший Федотов и начал свой гешефт. Не прошло и полгода, а он уже совершал миллионные обороты в долларовом эквиваленте. Как и первоначально, три четверти выручки получали сами художники.

Слава Богу, после многолетнего полуголодного прозябания у наших рисовальщиков появился более чем полный достаток и хороший материальный стимул к плодотворной работе.

При немалых деньгах оказался и сам инициатор поставок картин в столицу. В этот вечер он явился в «Золотой дракон», чтобы отметить очередную сделку, принёсшую лично ему полмиллиона долларов.

В разгар веселья, когда толпа посетителей ресторана в очередной раз с самозабвением задвигалась в неистовом ритмичном танце, мадмуазель Смолецкая встала и прошла в туалетную комнату. Несколько минут назад она сама лихо отплясывала и поводила головкой ловчее иной узбекской танцовщицы, привлекая благосклонное внимание мужчин и вызывая недобрую зависть их спутниц.

Незнакомка была более чем хороша, и торговец картинами тоже нет-нет да постреливал глазками в её сторону. Раза два он наталкивался на встречный мимолётный взгляд, который, вроде бы, ни о чём таком не говорил. Тем не менее, ему почудилось, что между ними пошли какие-то тонко направленные электромагнитные волны, действовавшие притягательно. С девушкой следовало обязательно познакомиться.

Он видел, конечно, что Смолецкую отслеживают и многие другие участники вечера. Это закономерно: девушка ни в сказке сказать, ни пером описать – тут поневоле залюбуешься. Но двое или трое наблюдателей насторожили парня, что-то от них исходило угрожающее. Случается, что спина или поза того или иного субъекта может сообщить не меньше, чем выражение лица или специфический прищур глаз.

Не успела прекрасная незнакомка скрыться в проёме, за которым находились туалетные и курительные комнаты, как двое малых, сидевших слева и немного дальше, встали и неторопливо двинулись за ней. Григорий проводил их взглядом, помедлил немного в нерешительности, затем в свой черёд отставил стул и направился следом.

В коридоре не оказалось ни одного человека, но дальше, за углом, где должен быть чёрный ход, происходили какие-то спешные хаотичные движения и раздавались едва уловимые удаляющиеся звуки, похожие на шарканье ног и сдерживаемое дыхание.

Гриша рванулся вперёд, завернул за угол и заметил в закрывающихся дверях широкую мужскую спину и изящные женские ножки, беспомощно свисавшие с узловатых мускулистых рук.

Проскочив потерну, Григорий рванул дверь на себя и оказался во дворе, объятом полумраком ночи. В эту самую минуту двое молодчиков тащили безвольную апатичную Анну к иномарке, стоявшей возле крыльца. Третий, заблаговременно распахнув заднюю дверцу, собирался принять деликатный «груз».

– Что здесь происходит?! – громко, во весь голос произнёс младший Федотов, приближаясь к автомобилю.

– Не кричи! – раздалось в ответ. – Что кричишь? Не видишь разве – женщине стало плохо, сейчас повезём в больницу. Так, поддерживай её, осторожней.

– Стой! Что-то здесь нечисто. Только сейчас она чувствовала себя превосходно.

– Ха, превосходно! – один из троих, крепыш с широкими плечами, оставив Смолецкую, повернулся к Григорию. – Разве долго сегодня коньки отбросить? Раз – и нету человека. Ладно, возвращайся за свой столик, не мешай.

– Нет, погодите! Давайте я вызову администрацию ресторана. Выясним, в чём дело.

– Вызывай, если хочешь, – сказал крепыш. – Только нам некогда. – С этими словами он атаковал настырного парня прямой правой в голову. На пальцах, сжатых в кулак, матово блеснул кастет с шиповидной боевой частью.

Надо отметить, что Григорий неплохо умел драться – приблизительно на уровне боксёра-перворазрядника – и у него была отличная реакция.

На автомате, уловив стремительное движение, он поднырнул под руку нападавшего и также нанёс удар правой. Если кулак противника лишь скользнул по его виску, слегка сняв кожу закраиной кастета, то сам он угодил прямо по рёбрам в области печени. А дальше, опять-таки в автоматическом режиме, он обрушил серию ударов, которую при случае применяют английские моряки. То есть после кулака пустил в действие локоть по рёбрам, потом тем же локтём отыграл в обратную сторону. Затем молотообразное кроше в область шеи, стремительная атака ногой под колено, захват за горло, ещё удар сверху… и противник оказался надолго нейтрализованным.

Всё произошло буквально за полторы секунды. Напарник крепыша сразу даже не осмыслил сути происходивших действий. Сообразив, наконец, что к чему, он оставил свою жертву (ударившись затылком о торец спинки сиденья, Анна сползла на асфальт), и потянулся к кобуре, прикреплённой к поясу под курткой. Удар с разворота кулаком в голову – и второй удалец лёг рядом с первым. Третий выпрыгнул из машины, где готовился принять девушку, и бросился на Григория, но встречный клевок головой в лицо остановил его на полпути.

Склонившись над Смолецкой, наш воитель приподнял её за плечи и бережно провёл ладонью по щеке.

– Как вы себя чувствуете? – негромко спросил он, со священным трепетом вглядываясь в обворожительные черты.

Тихонько простонав, Анна открыла глаза.

– Неважно, – еле слышно прошептала она и облизала губы. – Ах, они набросили мне на лицо какой-то платок! И перед глазами сразу поплыло. Голова кружится… Ой, мне нехорошо!

– Негодяи, – прошептал Григорий. Подхватив девушку под руки, он помог ей встать на ноги и опереться о кузов машины.

Неясный едва уловимый звук за спиной заставил его повернуться.

Один из налётчиков, тот, который был уложен ударом с разворота, достал-таки пистолет и целился в их сторону. Григорий поспешно распрямился, чтобы закрыть собой девушку, и тут же раздался выстрел. Мимо. Пуля угодила в боковое стекло иномарки. Григорию показалось, что дуло пистолета смотрит ему прямо в лицо, но уворачиваться было некогда. Он бросился на стрелка. Прозвучал второй выстрел, горячо обожгло в области колена, и нога сразу подломилась. В падении ему удалось выбить пистолет у противника, но сильнейшая ломящая боль в колене на секунду лишила памяти.

Этого хватило, чтобы двое из налётчиков поднялись с асфальта. Несколько сильнейших ударов ногами по корпусу и голове – и Григорий оказался окончательно обездвиженным.

– Помогите! – закричала девушка. – Люди, на помощь…

Ей зажали рот и швырнули на заднее сиденье автомобиля.

– Лёха, подымай Сивого, сваливаем!

Я аккурат проходил мимо ресторанной арки, когда со двора донеслись выстрелы и крики о помощи. Нимало не мешкая, я бросился в темноту прохода между зданиями.

Иномарка, женщина в задней части салона, безуспешно пытающаяся вырваться из рук какого-то субъекта, ещё один тип, усаживающий на переднее сиденье своего товарища, распростёртое тело на асфальте – короткого мига хватило, чтобы достаточно полно оценить картину происходящего.

– Стоять! – крикнул я на бегу, зная уже, что произойдёт дальше.

Человек, остававшийся возле машины, вытащил пистолет и направил ствол на меня, но мысленным импульсом я на расстоянии выбил у него оружие и тем же посылом привёл его внутреннюю энергетику в состояние хаоса. Человек охнул, схватился за сердце и как подкошенный повалился с ног.

Налётчик, удерживавший женщину, приставил к её виску револьвер.

– Назад! Ни с места! – яростно прозвучало во мгле. – На пол мордой вниз или буду стрелять!

– Так назад или ни с места? – крикнул я, неласково усмехаясь и переходя на шаг. В следующее мгновение едва заметное, заимствованное у дона Кристобаля движение приподнятой руки вырвало у бандита оружие и отшвырнуло его на середину двора. Ещё один мысленный импульс, и отморозок, вывалившись в открытую дверцу, распластался у колёс автомобиля.

Последнего налётчика, ещё не совсем пришедшего в себя после английской контратаки Григория, я схватил за воротник куртки, выволок наружу и уронил на асфальт.

– Как вы? – спросил я у девушки, просовываясь в салон. – А, вот кто это! Ну здравствуйте!

– Боже мой, Аркадий! – вскричала она, подвигаясь ко мне, и тут же истерично с надрывом и плачущими интонациями засмеялась. – Со мной всё в порядке, – стараясь пересилить взбудораженные нервы и судорожно заглатывая слова, сказала Смолецкая. – А тот парень, – она кивнула за моё плечо, – он хотел помочь мне, а они стреляли в него и били ногами. Кажется, он ранен.

Я поддержал её за руку, чтобы она выбралась из салона, повернулся к человеку, лежавшему в двух метрах от машины, и, приблизившись, склонился над ним.

– Он жив? – спросила Анна, опускаясь рядом со мной.

– Это Гриша Федотов, сын бывшего мэра, – сказал я и приложил пальцы к шее раненого. – Пульс прощупывается, жив, «скорую» надо.

Достав телефон, я набрал «03», потом «02».

– Какой милый, – сказала Смолецкая, разглядывая молодого человека. Она достала платочек и отёрла ему лицо.

Григорий, несмотря на ссадины и кровоподтёки, и вправду был хорош. Недавний форс, высокомерный пренебрежительный взгляд полностью исчезли, и сейчас он походил на ангелочка во взрослом мужском обличии.

Прибыла машина «скорой помощи», за ней – полиция. Всех пострадавших участников инцидента увезли. Младшего Федотова – в больницу, остальных, уже начавших к тому времени очухиваться, – в арестантскую. С меня и мадмуазель Смолецкой полицейские сняли первые показания и предупредили, что мы ещё понадобимся.

Я предложил Анне продолжить вечер в ресторане, но она сказала, что зайдёт, чтобы только расплатиться. Всё же наша королева выпила в качестве успокоительного стакан зелёного чая с мелиссой, после чего, оставив меня за своим столиком, отправилась в травматологическое отделение к Григорию.

Торговца картинами готовили к операции. Он пришёл в сознание и стоически переносил страдания. У него было пулевое повреждение колена, и рентгеновский снимок показал, что раздроблена коленная чашечка.

Несколько часов провела Смолецкая в вестибюле приёмного покоя, прежде чем ей позволили пройти к больному.

Её спросили, кем она является ему? Девушка, недолго думая, ответила, что, мол, невеста. Григорию, толком ещё не отошедшему от наркоза, так и сказали:

– Нареченная к тебе пришла. Ах, парень, до чего же хороша! Где только такую откопал. Ой, смотри, настрадаешься – не для семейной жизни она создана!

Недолго пробыв в «Золотом драконе» после ухода Анны, я отправился к себе в гостиницу, где и встретился с доном Кристобалем, только что прибывшим из областного центра.

– Значит, Смолецкая сейчас с младшим Федотовым, – сумрачно констатировал он, выслушав рассказ об инциденте во дворе ресторана.

– По всей видимости.

– Вы в курсе, что это его отец – один из инициаторов похищения девушки?

– Ясно как божий день, что Григорий ни в чём не замешан. Иначе бы он не полез под пули.

– Всё правильно, – рассеянно подтвердил испанец, глядя сквозь меня невидящим взглядом. – Способный молодой человек. Крушение папаши и всей тогдашней элиты только пошло ему на пользу. Мобилизовав умственные способности, он стал вполне преуспевающей личностью.

В дверь постучали, и нам принесли кувшин с ряженкой и блюдечко с тёмно-коричневым гречишным мёдом.

– Присаживайтесь, Аркадий, – сказал дон Кристобаль, приглашая меня к столу. – Выпьем по стакану на ночь. Молочнокислый продукт – полезнейшая вещь для пищеварения. А с мёдом – ещё и неплохое снотворное.

– Для младшего Федотова настала самая интересная пора, – сказал он, возвращаясь к прерванной теме. – У него появился смысл существования. Почувствовав свою значимость, нащупав реальную почву под ногами, он готов действовать со всё возрастающей энергией. А то так и остался бы кутилой и шалопаем.