Однажды, не то в июле, не то в начале августа, вечером, под пальмами, залитыми лунным светом, на праздник лета собрались все жители поселка Ранай. Были приглашены и моряки.
В воздухе стоял несмолкаемый барабанный бой, слышались удары гонга. Малайцы дули в просверленные скорлупы кокосовых орехов, издавая при этом пронзительные звуки. Несколько человек неистово потрясали бубнами. Все собравшиеся были разодеты в причудливые одежды и, освещенные пламенем костров, выглядели очень живописно.
В круг вышел молодой малаец. Подойдя к тоненькой девушке, он запел шутливую песенку, приглашая ее танцевать. Он пел о том, что в его доме всего много: есть и бананы, и куры, и саго, и убикаю, но нет хозяйки. Не хочет ли девушка стать хозяйкой?
Девушка улыбнулась, сверкнула глазами, повела плечами. Затем, ответив задорной песенкой, в которой обещала стать хозяйкой, если юноша хорошо танцует, она закружилась в стремительной пляске. Юноша начал ее догонять. Словно в вихре, проносились они круг за кругом.
Бахирев долго смотрел на танцующих, наконец не вытерпел и под звуки гонга и дроби барабанов пошел вприсядку танцевать гопачок.
Восхищенные малайцы повскакали со своих мест, подхватили плясуна на руки, усадили на почетное место и начали угощать самыми лучшими кушанья ми, напитками, специально приготовленными для праздника. Морякам особенно понравилось гулу — кушанье, которое малайцы приготовляют из сока пальм.
Среди стариков сидели Демидов, Бударин, Погребной. Они оживленно разговаривали с Амиром, Датуком, Русеном и Пулунгулом.
Когда Русен заметил Евдокию Васильевну и Радченко, стоявших у освещенной отблесками костра пальмы, он подошел к ним, взял за руки и повел к столу. Жена Пулунгула, сияющая и немножко смущенная, приблизилась к Евдокии Васильевне и положила ей на руки своего мальчика. Раздался восторженный крик малайцев. Евдокия Васильевна обняла и поцеловала жену Пулунгула.
Старики подали Евдокии Васильевне большой отполированный кокосовый орех со срезанной верхушкой, наполненный гулу. Опять раздались восторженные крики. Евдокия Васильевна смутилась:
— Ну что вы, что вы! Я выполнила лишь то, что обязан делать врач…
Моряки и малайцы сидели за столами вперемежку.
Погребной затянул украинскую песню. И эта песня на далеком, затерявшемся в океане острове звучала особенно сердечно и трогательно. Когда песня умолкла, раздался резкий звук барабанов. В круг вошли, обнявшись и закачавшись в танце, малайские девушки. Они танцевали и пели грустную девичью песню. Стройные и красивые, они легко бежали, затем плавно плыли, и свет костров красноватыми бликами падал на их полуобнаженные фигуры.
Девушек сменили юноши. Размахивая зажженными факелами, они делали широкие прыжки, быстро неслись в каком-то воинственном танце, прыгали через костры.
Праздник длился до рассвета. Душевно веселились моряки с малайцами. Это был праздник лета и дружбы.
И только тогда, когда свежий, предрассветный ветер прошелестел в вершинах пальм, люди стали расходиться по своим хижинам, хотя гул музыки и дробь барабанов еще долго доносились из соседнего поселка Танью, где тоже встречали праздник.