— Так, как говоришь, звать тебя?

— Ньен, — весело ответила она. В глазах уже нет страха, слезы давно высохли, ребенок козленком скачет вокруг нас, смеется, прикрывая рот ладошкой, в то время как мы медведями тяжело ступаем по горным тропам. Каждый камень под ногой норовит пошатнуться, особо острые с ненавистью впиваются в подошву, норовя ее рассечь или хотя бы пожевать. А босоногому аборигену хоть бы что.

— Давно вы так живете? В смысле, едва ли не в центре диких земель?

— Усю жизнь, — покосилась она на меня. Черт побери, девочка, я не собираюсь завоевывать вашу деревню, не надо на меня так смотреть. По крайней мере, пока что.

— Трудно?

— Быуает трудно, но с'равляемся. `а'а неделю назад уот такого румиуи до'ыл.

Папа, наверное. Мархес удивленно спросил:

— А что такое неделя?

— Дядя, ты дурак соусем? Сем дней!

Я, признаться честно, тоже никогда не слышала о таком забавном способе считать дни. Дюжина — знаю, декада — знаю, собственно, из пяти декад месяц и состоит. А «неделя»… что-то загадочное и непонятное. Почему именно семь? Колдовское число?

Пройдя «вот эти» горы и «еще одни», мы узрели лесистое плато, на вид ничем не отличающееся от прежних. Возможно, с той небольшой разницей, что оно возвышается над окружающей долиной, как могучий постамент так и не построенной статуи.

— Уон там мы живем, — произнесла она, растягивая каждую непослушную букву «м».

— Снимает вопрос, как они защищаются от хищников, — кивнул Линд, до той поры идущий молча. — Меня интересовал данный факт, однако подумал, что по прибытии увижу сам. Возможно, у них есть лестница или даже система подъемников.

По мере того, как мы приближались к огромному скалистому выступу, уходящему из земли вертикально вверх, я начинала видеть, что с ним не все в порядке. В толще камня отчетливо заметны слои различных пород, как будто нечто выдернуло громадную плиту из земли, вознеся ее на высоту в десятую часть мили. Могут ли в глухом лесу водиться страшные и злые колдуны? Могут. У них натура такая, сволочная — везде могут водиться.

Перед нами россыпью лежали корзинки, больше похожие на те, с которыми на рынок ходят. Разница в том, что каждая величиной с добрую половину нашей шлюпки: искусно сплетенное корыто на раме из прутьев зеленовато-коричневого цвета, гибкое, но крепкое. Я повернулась к девочке:

— И что нам с этим делать?

— Там науерху есть колеса, через них `ротянуты `ере'ки. Тянете за нее и `однимаете себя туда!

— Какой кошмар, — притворно вздохнула я, играя роль светской особы. — Парни, можно я к вам в корзину запрыгну?

Тумас отвесил неуклюжий поклон:

— Конечно, леди Грана. Мы вдвоем хоть всю компанию вытянем.

— Всю — не надо, эти прохвосты и без меня обойдутся. Ньен, ты же справишься сама?

— Угу, — закивала она и прыгнула в небольшую корзину, начав активно перебирать руками по веревке, явно сплетенной из очень грубой нити. Местное изделие, как и сами корзины. Вообще, деревня похожа на какой-то отдельный анклав, вроде родины мамы и Локстеда, который мне приходится почти дядей. Интересно, на таком плато возможно что-то вырастить? Плодородный слой почвы должен быть крайне беден, если только они не удобряют его золой или чем похлеще…

Я даже начала что-то насвистывать, наблюдая, как руки близнецов перехватывают два толстенных каната самой большой корзины. У Тумаса и Ойгена сами руки как канаты, и на мачту они взбираются без особых усилий. Впередсмотрящими я их все равно не ставлю. Мачту жалко.

Наклонившись, я порылась в мешке с провизией, вытащила кусок мяса и принялась жевать. Вяленое, твердое как подошва, пропитанное ароматами горьких трав и всем, что было в мешке. Пища богов. Когда импровизированный подъемник, наконец, подошел к краю плато, я подтянула корзину за специальные веревочные рукояти, привязанные, в свою очередь, к вбитым в камень бревнам, и легко спрыгнула на землю, незаметно поправляя пояс с мечами. Посох я держу при себе, но у иллюзии он выглядит, как зонтик.

Ксам, обезьяна рыжая, так вообще забрался самым первым, и глумливо подшучивал над нами свысока. Опять нарушает образ, бесы его дери. К счастью, Ньен не слишком удивилась тому, что солидный мужчина в возрасте так хорошо управляется с их корзинами, а я только погрозила пальцем расшалившемуся боцману.

Нас никто не встречал, по крайней мере, до воплей ребенка — она издала такой счастливый визг, что из хижин с плетеными стенами тотчас высыпал народ. Народец не слишком приветливый, угрюмый. Аборигены, помимо неулыбчивости, обладали еще несколькими качествами, которые явно стоят упоминания — узоры в виде шрамов и грязи, покрывающие тела, и оружие, которое имелось у каждого. У некоторых — обычный лук, пара человек держали плохонькие, но стальные мечи, остальные вооружены копьями с костяными наконечниками, зачастую зазубренными.

Большинство одето в одежду, привычную больше для путешественников, чем для оседлого племени, несколько человек носят шкуры, на некоторых есть грубо выделанная обувь, и все, абсолютно все смотрят на наш небольшой отряд с удивлением и некой злобной радостью. Я не умею читать лица, но даже меня это сборище сгущенной злобы заставило вздрогнуть.

— Идем, — нервно сказала я, не снимая руку с пояса. В левой был зонтик, то есть, посох.

Мы едва прошли те двести метров, что разделяли нас и какой-то невидимый кордон лесной деревни, как Мархес задал вопрос, над которым следовало подумать еще час назад:

— Ньен… а чем вы питаетесь? Здесь мало зверей, а огородов у вас нет. По крайней мере, я их не вижу.

— Осноуном, зуерей едим, — задумчиво сказала она, затем повернулась к нам и широко улыбнулась: — Но сегодня будет пир!

Зубы. Мать твою четырежды через левую ногу, конечно же, зубы.

И проблемы с дикцией. Конечно, я не могу вспомнить, где я слышала похожую речь — разум старался забыть. Потому что точно так же говорила я!

В юности, конечно. Смею заметить, у меня не было никаких проблем с дикцией до тех пор, пока мне не взбрело в голову поступить в то место, где хорошо выговариваемые слова являются одним из столпов обучения. Тогда же выяснилось, что часть заклинаний дается мне легко, а другая часть не дается вообще, поскольку в них присутствуют ненавистные буквы, получающиеся путем сжатия губ. Я выла от осознания собственной ублюдочности, бросалась на стены и грызла спинку кровати, но такие меры явно не помогали.

Целый год понадобился для того, чтобы научиться противостоять особенностям собственной пасти. Тем не менее, сейчас я говорю хорошо — иначе бы просто не смогла колдовать, и уж, тем более, сдавать экзамены в Академии. Однако, глядя на юную аборигенку, я проклинала собственную тупость.

Дочь своего племени обладала кинжально острыми зубами и значительно выступающими вперед клыками, сверху и снизу, которые до сей поры умудрялась как-то прятать, а сейчас обнажила в явной и немалой угрозе.

— Рыба, — негромко произнесла я, щелкнув пальцами для драматического эффекта, а затем наклонилась к ней и так же широко улыбнулась:

— Пир — это же замечательно.

По улыбкам — один кон в мою пользу. Девочка шлепнулась на мягкое с испуганным вскриком, затем отползла от меня и, спотыкаясь, побежала куда-то вглубь деревни. Может, у них там и огороды есть? За хижинами просто не видно, а Мархес поторопился с вопросом… кого я обманываю, хе-хе. Основная масса жителей тут же издала пронзительный вой и двинулась на нас.

— Ксам, — коротко и быстро скомандовала я. Боцман стукнул невзрачный булыжник, который держал в руке, о твердый бок сумки и, широко размахнувшись, бросил его в набегающую волну разъяренных людоедов.

— Капитан, а они точно вам не родственники? — крикнул он, когда взрыв разбросал основную часть недоброжелателей в стороны. Я хмыкнула:

— У них морды страшные. А у меня — очень даже ничего. Особенно если ночь безлунная.

Решив не подвергать плато лишним сотрясениям, я воспламенила одежду на нескольких неудачниках, от них сразу же потянуло горелым мехом и плотью, затем выхватила стальной меч и рванула в бой. На ногах осталась едва ли дюжина противников, да и те — кто ранен, кто ошеломлен, а кто просто дурак и хлеб зря ест, потому мы быстро разделались с лесным народцем. Из-за желтых, убогих хижин выглядывали женщины и дети, явно огорченные тем, что наше мясо им не по зубам.

— А теперь будем долго и болезненно выяснять, кто же из вас вождь, — сказала я уцелевшим и пребывающим в сознании. Один зыркнул исподлобья и носом указал на валяющееся без чувств тело:

— Он.

Оставив братьев Жамсби и Ямитуса сторожить ораву, а Ксама — связывать тех, кто еще не пришел в себя, их же ремнями, я взяла тощего мужичка за шиворот модной меховой куртки с капюшоном и потащила к хлипким деревьям. Линд с ледяным спокойствием обматывал руку — досталось копьем вскользь.

Из-за деревьев выбежала фигуристая дама почти без одежды, завопила:

— Не убивайте его!

— Да кому он нужен, — фыркнула я. — Иди сюда, тварь. Будете вместе отвечать на мои вопросы. Насколько правдиво — сама решу.

И, глядя в глаза вождю, весьма мутные и расфокусированные, пробормотала:

— Сюраим зиммерев вейс, тхекрад умбили.

— Нет! — снова истошно заистерила жена. Я с ухмылкой посмотрела на нее:

— Попытаетесь мне соврать — знаешь, что будет? Сгорите оба в инфернальном пламени.

Весь вид деревенских жителей, сейчас таких мирных и неопасных, намекал, что дергаться они не собираются, а если и собираются, то принести мне уютное кресло, посох вождя и опахало с перьями. Хотя откуда здесь уютное кресло…

Я ткнула мечом под горло вождя, который наконец-то пришел в себя. Острое лезвие оставило небольшую метку, из которой сразу же сбежало вниз несколько капель крови.

— Поговорим?

— Да, — осторожно сглотнул он, стараясь не насадить себя на меч. Кадык-то движется, десятая доля вершка до лезвия.

— Мне нужен такой представительный мужик. Бороды у него нет, глаза карие, лицом стар, волосы длинные и завитые. Носит кафтан с полосатыми рукавами и кружевами на плечах. Его сопровождает вооруженный отряд в латах, маг, разбойник и лучница. Пышногрудая.

Вместо ответа он показал трясущимся пальцем на низкую палку, на которой красовалась верхняя часть человеческого черепа, тщательно выбеленного и отполированного. Женский череп, явно та самая лучница. Чертовы людоеды… неужели вооруженный отряд пал в бою с жалкими дикарями из орогленнского леса?

— Мы сделали ошибку… приняли вашего короля радушно, а ночью убили его спутницу, — шепелявя, начал объяснять вождь. Его пегая бороденка вся залита кровью, кажется, взрывом ему выбило пару зубов. Темные, почти черные глаза с ненавистью смотрят на меня.

— И съели? — возмущенно спросил Мархес, как бы спрашивая заодно и меня: можно я ему голову копьем проткну?

— Да… утром они перебили почти половину нашего селения, мужчина был вне себя от ярости… затем ушли.

— Куда ушли? — требовательно потыкала я в него мечом. Женщина вождя дико, пронзительно завизжала, я не удержалась и, привстав, залепила ей смачную пощечину. Лежа, она смотрелась ничуть не хуже, но, главное — уняла издаваемые звуки, так нехорошо действующие на наши чувствительные слуховые органы.

— Я… я не знаю. Они что-то говорили про город, но я слышал только обрывок названия — …сад. Может, кто-то из племени слышал и скажет больше, я не… — тут он закашлялся и снова потерял сознание. Наверное, Ксам его камушком слишком сильно приложил. И поделом, нечего людей жрать.

Подойдя к его жене, я нависла над ней, опустив меч:

— Куда направился отряд?

— Туда, где всходит солнце, — пробормотала она сквозь слезы. Я рявкнула:

— Убирайся! И не показывайтесь до той поры, пока последний человек не спустится вниз. Передай всем своим, что иначе я сотру вашу деревню с лица земли, а из зубов выживших сделаю ожерелья.

И, говоря такое, я совсем не кривила душой. Уж очень хотелось удалить язву в лице маленькой беззащитной девочки, завлекающей путешественников в лапы, а, точнее, в зубы к пожирателям людей. Да, сама не образец доброго поведения, но это — где-то совсем за гранью. Той гранью, где разумное существо перестает быть таковым. Но пока что я вполне способна обуздывать собственные желания, относящиеся к массовому убийству, и лучше, чтоб оно так и оставалось.

— А почему бы нам действительно так не сделать? — жестко, но с огоньком в глазах спросил Ксам, подбрасывая в воздух другой рунный камень. Он вечно с собой едва ли не половину арсенала «Храпящего» таскает, и глаза горят, когда предоставляется отличная возможность использовать его. Например, как сейчас.

— Как минимум потому, что мы — не они. Если тебя не смущает то, что из почти благородного пирата негоже перерождаться в массового убийцу, тогда вспомни — нам за это не платят, — ухмыльнулась я. — Кроме того, думаю, они — единственная причина, почему в окружающих горах нет троллей, гоблинов и тому подобной нечисти. Повывели, копьями да стрелами.

— И съели, — вставил невозмутимый Линд. Ксам позеленел, но стойко удержал содержимое желудка там, где ему и полагалось находиться.

— Кто-нибудь мангает в географии? — через силу спросил он. — А то все, что у нас есть, обрывок названия города. Я отрезала:

— Спустимся, отойдем от обрыва на полмили, тогда и выясним.

* * *

Плато мы покинули с невыразимым облегчением и странными ощущениями: победили вроде бы мы, но отступаем тоже мы. С другой стороны, всегда можно сказать «я покинул чудовищное место, пресыщенный рядом преступлений против сущности человеческого бытия», ну, или что-то подобное завернуть. Суть-то не изменится. Кстати, они могли бы ждать, пока путники сядут в корзины, а затем перерезать веревки на середине пути. Видимо, веревки экономят.

В общем, самого прекрасного соратника Фастольф уже в жертву принес. И я очень плохо разбираюсь в географии материка Арн-Зул, но на корабле остался тот, кто очень любит карты, лоции и вообще всякие бумажные измерения. По счастливой случайности он еще и мой старший помощник. Оставить вместо себя человека, владеющего магией, очень даже недурственно, поскольку равнозначно возможности в любой момент с ним связаться, отдать необходимые приказы, спросить совета и прочая, и прочая.

На помощь приходит заклинание Аэрнской Нити, связывающее два разума, обладающих Искрой. С простым народом не прокатит — тот, до кого пытаются добраться, должен воспринять некую часть энергии и послать ответный сигнал, таким образом устанавливается связь.

Я отряхнула камзол, сложила его под деревом и уселась спиной к стволу, ощущая через тонкую рубашку и короткую шерсть, что спускается чуть ниже лопаток, жесткую, бугристую кору. Расслабилась, начала мысленно твердить нужные слова и представлять хитрую, узкоглазую рожу, поросшую тонкой, но сплошной черной линией усов и бороды. И через минуту действительно получила ответ: «Тави».

Джад единственный, кто очень редко зовет меня капитаном. Возможно, потому, что знакомы мы давно, да и он был первым, кого я взяла в команду, видел мою неопытность, мои ошибки. Я не возражаю.

«Джад. Как поживаете?».

«Отлично поживаем. На нас тут пытались напасть каботажники на плоскодонке, весело было. Теперь у нас есть запасной арсенал дрянного оружия».

«Рада за вас».

«У тебя что?».

«Побывали мы в том месте, куда ходил король… красавиц особо не видела. Возможно, дочь вождя или еще кто-то, но у меня не было времени их рассматривать. Позже расскажу. Сейчас мне нужен ответ на загадку, причем лично от тебя».

«Польщен. Давай свою загадку».

«Что такое — на востоке от нас, населено большим количеством людей и заканчивается на сад?».

«Арн-Коссад», тут же ответил он. «Это город на западе Маркевии, можно сказать, вторая столица. Там правит приближенное лицо монарха, герцог Титус Хельм».

«Мы сейчас приблизительно в той точке, что я отмечала на карте. Сколько от нас до него?».

«Я бы сказал, восемь дней пути. Ты же говорила, что там одни горы, плюс, вам придется пересечь две реки. С другой стороны, можно обогнуть первую с юга и добраться до Шекса, он тоже прямо на восток от вас».

«Город?».

«Да. А мы тогда снимемся с якоря и пойдем через Гростенвуд вверх по течению».

«Туда можно добраться по реке?».

«Можно. Если хочешь, мы подождем твоего возвращения».

«У меня все целы, только Линда в руку зацепило. Как-нибудь справимся. Тогда жди меня в Арн-Коссаде, оставь пару монет стражам у западных ворот, чтобы направили».

«Западного моста».

«Ну, моста. Какая разница? У вас там хоть все живы?».

«Да так, вроде… Чед в морду получил от каботажников. Но дрался, как лев».

«Храбро?».

«Нет, на всех четырех и кусаясь. Сейтарр еще иголкой подавился».

«Тоже в бою?».

«Нет, во сне. Если он ночью вышивать начнет, я увольняюсь с этой безумной шхуны».

Оборвав действие Нити, я усмехнулась. Стоящие на страже нетерпеливо смотрели на меня, ожидая хоть каких-то новостей.

— Первое — мы идем дальше. Естественно, на восток. Обогнем реку вдоль излучины и попадем в город Шекс, — объяснила я, чертя концом посоха линии в мягком ковре из рыжих игл. — Потом нужно будет пересечь границу с Маркевией и добраться до города Арн-Коссад.

— Жаль, что ты не захватила еще каких-нибудь вещей короля, — с сожалением вздохнул Ксам.

— А где я тебе реагенты для ритуала тут возьму? Мы же не думали, что его нелегкая понесет куда-то еще, кроме родного королевства, — чертыхнулась я, поднимаясь на ноги и отряхивая одежду. — Впрочем, можешь пойти и попросить тех милых людей — не осталось ли, мол, у вас каких-нибудь лишних панталон или носового платка, посопливее.

— Лишние панталоны им сейчас самим нужны, — осклабился боцман. Я кивнула:

— Это верно. Ладно, сегодня нам надо уйти как можно дальше отсюда. Будем топать до утра, там привал на несколько часов и дальше. Уже вечереет, так что лучше достаньте фонари.

Хитрую систему для небольших масляных ламп придумал Сейтарр — хотя он клялся, что это не его изобретение, и так делают вообще все путешественники. На небольшой раме крепилась поперечная палка с крюком, на который подвешивался фонарь. Рама же плотно привязывалась к лямкам наплечного рюкзака, образуя эдакий легкий хомут для странника. Очень полезно, если намереваешься идти куда-то ночью пешком.

Я просто зажгла на конце посоха шарик света, прием, которым пользуются все маги вот уже тысячи лет. Света он дает чуть меньше, но светит ровнее, чем пламя на кончике фитиля, которое подрагивает и отбрасывает тени от обрамляющих стекло металлических прутьев.

— Капитан, а вот я все хотел спросить, — произнес Тумас, почесывая дубовую голову квадратным мизинцем. — Вы же говорили, что не можете колдовать с мечом в руках, тогда как наложили заклятие на этого придурка? Ну, который вождь людоедов.

— А ты молодец, — отвесила я комплимент верзиле, — догадливый. На самом деле, я не творила волшбу. Но вы-то о том догадаться можете, вернее, имеете хоть какую-то возможность, а вот они — нет. И заклинания такого нет, я просто твердила слова пострашнее. Чтоб проняло до костей.

Линд удивленно протянул:

— Вот те раз. А я и не подумал, хотя, мне кажется, больше его впечатлил клинок перед самым носом.

Все удивление Линда обычно выражается в приподнятой брови. Причем, если не смотреть на его лицо до того, эти жалкие доли вершка останутся незамеченными.

— Клинок кого угодно впечатлит, — хмыкнула я, поправляя меч на поясе. Их два, и каждый норовит куда-то съехать. Хотя мечом из изумрудного стекла я пользуюсь в действительно особых случаях. — А ты попробуй так, чтоб тебя считали великим колдуном без демонстрации самого колдовства.

— Парочку вы все же подпалили, капитан.

— Может, это тоже был Ксам? — предположила я и посмотрела в небо, наивно хлопая глазами.

— Да, я такой, — гордо сказал боцман, — всех зачарую. Кого не достану, догоню и еще раз…

— Пошли уже, колдун.

Вниз. И вверх. И вниз — и еще раз вверх.

И вниз.

Я пытаюсь передать, насколько увлекательным может быть путешествие по местности, вплотную забитой горами и ямами между ними. Последние даже долинами иногда назвать сложно. Может, когда-то здесь отгремела великая битва древних магов? Было одно сплошное каменное плато, упало несколько сотен или даже тысяч боевых заклинаний… или все же природа так постаралась? Во всяком случае, не рукотворное. Из тех, кто мог бы прорыть такие ущелья, подходят только марды. Есть, правда, одно «но».

Марды здесь не живут, хоть местность и состоит из скал да камней. Предпочитают цельные горные кряжи, да покрупнее — кроме горы Рид, их можно найти и в горах Каменного Когтя, и в горе севернее Марвелтона, забыла, как она называется. Основное место обитания гордого народа оружейников и механиков — конечно же, Подземье, а горы — это так, на всяких людишек и саррусов впечатление производить. И торговый обмен устраивать. Тут они мастера похлеще Торговой Гильдии.

Идеальное несовершенство — вот как это можно назвать. Когда весь земной покров вокруг хаотично искорежен, изрыт, усеян ямками, ямами и ямищами, опущен под толщу океанской воды, а затем снова поднят наверх. Серьезно, в некоторых скалах иногда видны раковины с диковинными узорами. Даже не раковины, а так, отпечатки. Будто в середине южного Орогленна есть огромная рукоять, за которую неведомый великан сначала поднял континент, потом опустил, потом снова поднял. Тот и потрескался от натуги, провалился долинами вниз да вздыбился вверх скалами.

Третьего дня, когда покой отряда предыдущей ночью охраняла я, едва не попала под обвал. В узком ущелье редко есть куда метнуться, спас Ямми, бесцеремонно вытащивший меня из-под града камней. Хочешь спать — теряешь внимательность. Я бы и рада выпить какое-то бодрящее зелье, но вот не запасла, тридцать демонов на мою голову.

— Спасибо, — неловко пожала плечами я, неудержимо зевнув во всю пасть. Он стушевался:

— Да что уж там… камень по башке — вредно.

— Кому — как, — насмешливо покачал головой Рыжий.

— Довольно подтрунивать уже. Лучше бы что-то рассказал, — обиженно проворчал латник.

— Сказку на ночь? Капитан и так спать хочет.

— Историю какую забавную…

Ксама хлебом не корми, дай что-то рассказать.

— Однажды выехал граф Целестринский на охоту. За ним слуги в ливреях, егермейстер с собаками в намордниках, предместье же, егеря с луками да арбалетами. Заехали в лес, видят — на опушке дракон сидит. От лапы поводок, на поводке ошейник, в ошейнике — голый мужик сидит. Весь голый, но в рыцарском шлеме. Граф попятился, меч выхватил, собаки зарычали, мужик тоже заорал, побежал им навстречу, да поводок назад рванул. Дракон так смущенно пожимает крыльями и говорит: «Извините, он у меня еще не дрессированный. Ну, хоть намордник в этот раз не забыл, дурья башка».

Ойген фыркнул, я тоже улыбнулась. Мархес почесал обритую налысо голову и заявил:

— Так не смешно же!

— Сам тогда рассказывай, — пафосно заявил Ксамрий. Тот обидчиво заявил:

— И расскажу.

— Ну-ну.

— Да не подначивай ты! В общем, иду я как-то по ургахадскому лесу…

— Где он в Ургахаде леса-то нашел? — усомнился Ойген.

— Там же, где и боцман драконов! По пьяному глазу чего только не примерещится. Не мешай, демон, стукну же, — проворчал его брат, почесывая ладонь.

— Вот… иду я значит по лесу, и слышу — земля дрожит. Я вроде не из пугливых, но ухо к земле приложил, и верно: не почудилось. В общем, иду дальше, а навстречу мне из леса выбегает зверь. Метра четыре высотой, наверное. Морда только метра два, зубов не видно, ночь безлунная, небо темное, звезд тоже не видать. Дикие звуки издает, и два глаза поблескивают в ночной тиши. Честно, я прямо на месте замер. Хотел кинуться в кусты, да что-то как ноги сжало…

— …штаны потяжелели… — издевательски хохотнул Ксам, перекидывая сумку за спину.

— Не, не успели. В общем, я стал, как вкопанный. А невидимая в темноте зверюга все ближе и ближе, и лапами топает так, будто у нее их все десять, несется на мой запах, и самое противное — отчетливо меня видит. Глаза все ближе, ближе… хотел я, было, меч достать, да все, что смог сделать — прыгнуть в колючий куст, что рядом рос. Думаю, тварь за мной туда не полезет.

— Ну и? — нетерпеливо спросил Ойген, предвкушая развязку.

— Ну и саррусы мимо поскакали, — пожал плечами Мархес, задумчиво смотря на наконечник копья и поглаживая его большим пальцем. — А я еще долго себя крыл почем свет, да колючки вытаскивал.

— Ночь очень часто бывает обманчива, — наставительно сказал лучник под общий гогот, — я бы рассказал, как одного главаря разбойной банды выслеживал, да не слишком забавно. И рассказчик из меня дерьмовый.

— Давай-давай, — возмутилась я. — С каждого по истории!

— Поймал! — победно ткнул в меня пальцем боцман. И кто меня за язык дергал?

— С каждого из вас, я имела в виду…

— Не-не, капитан. С каждого — значит с каждого, — поддержал его весельчак Ойген. — Но пусть Линд сначала душу изольет.

— В общем, взял я заказ у городского головы. Городишко маленький, заказ тоже не особо крупный. И какой-то паренек, малый совсем, меня за пару медяков вывел к дому, где регулярно видели одного из бандитов. Я обошел его кругом — дом как дом, больше похож на склад — окон нет, только одна дверь и большие ворота. И пара маленьких окошек под самой крышей. Плюнул, вскрыл замок на двери и пробрался внутрь. Смрадно как-то, но лунный свет из окна четко высвечивает его шляпу — наклонена, под ней силуэт самого бандита. Консьегенские шляпы вы видели — огромные такие, с полями, на которых пшеницу сеять можно.

— Видал, — хмыкнул Тумас. — Я как-то хороших ремней получил, у отчима была такая шляпа, так я залез на крышу и бросал ее вниз. Если закрутить, красиво летает…

— И я заодно с ним получил, хотя только на стреме стоял, — пробормотал его брат.

Я удивилась:

— Странно, я-то думала, что в вашей семье шкодником был как раз Ойген. А тут такое.

— Оба старались равномерно, — с гордостью заявил тот, — но получал больше он, потому и такой угрюмый вечно.

Терпеливо подождав, пока мы обсудим последние веяния консьегенской моды, Линд продолжил рассказ:

— В общем, достал я лук, натянул тетиву, и всадил стрелу прямо под шляпу! А мне в ответ из темноты «Мууууууу!». И такая шумиха поднялась, что я не знал, куда себя деть. Да и поздно было. В общем, лентяй был местным пастухом и имел с десять своих коров, которым даже не удосужился загоны сделать. И спал в хлеву, причем сам тщедушный — спал прямо на спине у коровы. А шляпу клал на другую, пятнистую: одно пятно, на боку, прямо в точности как фигура человека. Ей-то в ляжку я и вонзил стрелу. Корова начала брыкаться, бить хвостом и рогами, подняла на дыбы остальных животных, они вынесли дверь и ну бежать. Вместе бегут, стадом, как табун лошадей. Причем меня на рога подняли, да так, что я тоже на спину корове уселся, задом наперед.

— Ну, заливаешь же, — не выдержал Мархес. Коровий всадник раздраженно ответил:

— Призываю богов в свидетели. Скачем мы по улице, я оклемался слегка, и этот стервец так и сидит на спине самой крайней коровы, но лук-то остался в хлеву. Прыгнул на него и сбил к обочине, а там заткнул рот и быстро связал. И тут из кустов, шатаясь, выходит…

— Дракон из байки Ксама.

— …городской голова. Оказывается, он вдрызг напился на застолье у местного героя в честь убийства очередного чудовища и пытался добраться домой. Я отдышался, бросил ему под ноги связанного разбойника и говорю: «Вот первый… остальных потом принесу».

— Брешет, как шелудивый пес, — подвел итог боцман.

Я заметила:

— Если б не тот факт, что Линд вообще не гож на придумывание всякого… не поверила бы. А так — одни его боги знают. Которыми он, прошу заметить, клялся. Если что — дадут молнией под зад, да и дело с концом.