— А еще говорят, что тут водятся крайты.

— Да брось. Сами крайты не знают, где они живут, зато люди знают. Горячка же.

— Не знают — одно, не говорят — совсем другое. Ты тупица, Ойген, если думаешь, что кто-то может не знать, где он живет…

— Угомонись, братец! Я пошутил.

— И шутки у тебя идиотские.

Ойген вместо ответа стукнул брата кулаком, тот занес такую же оглоблю для ответного удара, но я неодобрительно посмотрела, и Тумас как-то стушевался.

Предыдущие сутки прошли весело. Сначала на нас обрушился каменный обвал — сначала подумали, что лавина, но когда протерли глаза и прочихались от поднятой пыли, увидели троллей на скале. Правильно, зачем драться с людишками, если можно сделать из них хорошую отбивную? Мы кое-как их прогнали… ладно, они прогнали нас. А резон карабкаться на гору к массивному чудищу, которое на скалах удерживается гораздо лучше тебя?

Потом, спустя пару часов, Рыжий нашел пещеру, в которой довольно ощутимо смердело троллями и валялись несколько обглоданных костей. В углу он отыскал толстую книгу в деревянном погрызенном переплете (будь в коже, тролли бы точно сжевали), извлек на белый свет и уселся на крупный булыжник, которых здесь полно. Открыл. Громко прочел:

— «Искусство любви для темных существ, в пояснениях и иллюстрациях. Том первый».

— Да ладно, — не поверила я и выхватила у него книжку. Прочла случайно открытую страницу — какие-то записи, товары, мысли. Похоже на дневник странствующего торговца. И, лишь подняв глаза, увидела скалящуюся физиономию боцмана:

— Завидная скорость, капитан. Сменить род занятий решили?

Я выругалась и уже в который раз мысленно пообещала превратить его во что-нибудь маленькое, забавное, а затем посадить в клетку. Так вреда меньше. И добавила, уже вслух:

— Я тебе род занятий сменю. Куплю смолу и заставлю лично просмолить каждую щель в корпусе. Сейтарр присмотрит.

— Шхуна-то новенькая, — злорадно сказал Ксам, — пока понадобится ремонт, лет пять пройдет.

— Тогда оставлю на берегу, дожидаться, пока понадобится ремонт, — ухмыльнулась я. — Ты, главное, не переживай. Наказание придумаю, да такое, чтоб другие смотрели и впечатлялись. Чесотку напущу. Подвешу за ногу на мачте. О, придумала. Наложу молчание, и ты лопнешь от невысказанных слов по любому поводу.

Дождавшись, пока хитрая рожа сменится кислой, я удовлетворенно кивнула.

В пещере троллей сундуков с сокровищами так и не обнаружилось. Пока одежда не провонялась окончательно, поспешили оттуда убраться. И из меня, после долгих уговоров, улещиваний, умасливаний и прочих хитрых приемов, отличающихся только количеством цветастых слов, все же выудили историю, чертовы рыбаки.

— Я ж не вы, — проворчала я, одергивая полы камзола, — еще и пожить толком не успела, нахвататься всякого. Даже из лука по коровам не стреляла!

— Расскажи про Академию, — предложил боцман. Мархес тут же поддержал:

— Да-да! Это вы там, как небожители — колдовство всякое творили, обучались, так сказать, высшему ремеслу с Джадом. А меня в те же года через строй гоняли, до сих пор шрамы на спине.

— Нас тоже гоняли изрядно, — возразила я и задумалась. Конечно, на курсах четвертого и выше круга никаких наказаний просто быть не могло — в нас воспитывали уважение к магии, к наставнику и к законам, скрепляющим лоскутный мир Кихча, грозящий каждую секунду разлететься. Законам природы, естественно. А вот стихийников не щадили, пытаясь выбить подростковую дурь.

Стихийный маг — существо вздорное, вспыльчивое, агрессивное. С первого курса многие уходят. Кто не осилил учебники, кто завершил курс и жаждал испытать его в бою. А некоторые — вообще разочаровывались в магии. Во всяком случае, они так заявляли, но я знаю, что именно было причиной.

Выпускной экзамен.

В Коллегиальной Академии Телмьюна выпускным экзаменом заканчивается каждый курс, поскольку структура такова, что группы по каждому направлению набираются отдельно сроком на год. Затем начинающих магов распускают и набирают заново, уже на другие направления. Но первый курс всегда один и тот же — стихийная магия. И самое главное, что предстоит освоить будущему великому магу — самоконтроль.

Добиваются этого по-разному. Жгут огромные костры, где ученики стоят по несколько минут, преодолевая жар без применения заклинаний и навыков. Условие такое: продержаться на одной власти над собственным телом. Я тоже пару подпалин успела получить, ничего серьезного. На одном из уроков нас заставили час провести под водой, затем еще час, охладив ее до возможного предела.

Что интересно — ни одной смерти за все время моего обучения. Может, и были, но я не удосужилась изучить статистику.

Естественно, последнее задание курса тоже связано не только с приобретенными умениями, но и со способностью одерживать верх над собой. Год за годом один из великих магов Коллегии присутствует при изуверском обряде, во время которого студентов заставляют бороться с невероятным холодом, искусственно создаваемыми метелями и насылаемыми демонами.

— Что находится на юге Арн-Гессена? — задала я невинный вопрос. Ямми пробормотал:

— Ледяная пустыня. Вроде бы.

— Вот про нее и расскажу. Все же дважды там побывала.

— Да ладно! Еще и дважды, — присвистнул Ксам с недоверием, — правда, что ли?

— Первый раз вообще обязательный. Иначе диплом мага не дают и к другим курсам не допускают. Так вот… нас там таких было двадцать шесть человек. Вернее, двадцать четыре человека и два хоббита, но не суть. Все уже овладели базовым набором защитных заклинаний, успели и в огне постоять, и вещи научиться чинить, и в настоящей магической дуэли сразиться, короче, считали себя круче гор и выше богов. Таких самонадеянных юнцов и забрасывают почти без подготовки в ледяную пустыню Мавен, которую, по-моему, и придумали для того, чтоб убивать людей. Там температуры до минус шестидесяти, и частые метели. А когда снег не хочет падать, любезные маги-учителя его создают.

Я поежилась, вспоминая погодные условия в самой южной точке Кихча, но продолжила:

— И Джад там тоже был, так что при случае подтвердит. В один прекрасный день мы проснулись с невыразимым ощущением несправедливости мира к нам, таким мудрым и умелым. Академия имеет право творить с учениками что угодно, до тех пор, пока они живы, а также умственно и физически здоровы. Причем факт здоровья определяется лекарями самой Академии, чего уж там. Но экзамен — всегда сюрприз. Ты засыпаешь в теплой, уютной постели общежития или родительского дома, а ближе к рассвету, весь продрогший, оказываешься по пояс в снегу. В той же одежде, в которой спал.

— Больше всего не везет тем, кто любит спать вообще без одежды, — пробормотал Мархес, вздрогнув. — И вы никак не готовились?

— Бессмысленно. День экзамена назначается случайно и хранится в тайне, которую знают только наставники. Само испытание летом — попробуй хотя бы пару ночей подряд поспать в трех одеждах. Да и бесполезно, — вздохнула я. — Что-то теплое с тебя все равно сдерут, оставят в исподнем.

— Во звери.

— Таков путь обучения. Не мне его судить — все же что-то в мою бестолковую голову втемяшилось. Но в тот роковой день каждый просто стучал зубами и призывал на голову учителей все возможные кары, в том числе и богов. Кстати, одна из причин, почему на первом курсе стараются вообще не трогать темы проклятий. Могущественный волшебник обычно защищен от слов, сказанных в запальчивости неопытным студентом, но рисковать не стоит. Стою я, значит, посреди огромной массы снега, в сумерках, вокруг — ни души, да еще и метель метет. Весело?

— Какова вообще цель испытания? — с интересом спросил Линд. — Кроме того, чтоб выжить среди этого всего. Тут и дикие звери, и демоны не особо нужны. Думаю, даже с теплой одеждой сориентироваться в снежную бурю может только какой-нибудь ледяной элементаль.

— В трехстах милях к востоку от Остенгрева в снегу стоит одинокая башня…

— …которая называется Аль-Буль-Химдыр? — участливо предположил Ксам.

— Нет. Так и называется — Одинокая башня.

— С фантазией у ваших учителей явно туго.

— Нам надо до нее добраться за двадцать часов. За сутки. Если кто ступит на порог башни в течение двадцать первого часа, экзамен не засчитают. Использовать заклинания по перемещению не возбраняется, но у нас не хватало ни знаний, ни колдовской мощи. За всю историю Академии, я слышала, был только один парень, который в ту же секунду, как очнулся, перенесся прямо в башню. И то, по поводу него слишком много слухов и домыслов, чтоб отделить зерна от плевел.

— Капитан, поправьте, если ошибаюсь, но ведь вы и сейчас не можете мгновенно переносить себя в пространстве. Или кого-то.

С досадой сплюнув в сторону, я сказала:

— Да, не могу. Очень немногие могут, честно говоря, но даже они истощают себя так, что потом с полдюжины дней не могут творить магию. И все они — первые-плюс. А я — всего лишь второй круг.

— Всего лишь, — иронично повторил боцман. Я кивнула:

— Этого мало. Нужна постоянная практика, необходимо искать старые книги, слова, впитывать добавочную мощь от древних артефактов.

— Почему обязательно древних?

— Потому что все магические амулеты, камни силы, источники мудрости и прочее дерьмо — всего лишь утерянные игрушки древних магов, в которых они накапливали добавочную мощь. Я так думаю, во всяком случае. Никто не мешает собирать и кусочки арсенала, например, верховных магов Коллегии. Ах да, забыла — мешает их мощь.

— Можно, например, брать и охотиться за слабыми магами, а потом каким-то образом черпать их силу, — сказал Тумас. Поморщившись, я объяснила:

— Разве что если брать равных по силам. И то, у них, скорее, можно узнать новое заклинание, но никак не разжиться добавочной силой. И вообще, вы про мое испытание будете слушать?

— Да, будем, — смиренно произнес Мархес, незаметно одергивая здоровяка за рукав, выглядывающий из-под плотной бригантины. — Один последний вопрос — а как стать первым-плюс?

— Стану — расскажу, — пообещала я. — Стою я, значит, в снегу, глаза скоро превратятся в ледышку, уши отваливаются, конечности закостенели. Есть особая практика, которой нас обучили, но сразу про нее не вспоминаешь, больно условия необычные. Видно на метра два, не больше. Конечно же, с собой — никакого компаса.

— Сейчас нам расскажут про особый магический способ определять направление… — протянул боцман задумчиво.

— Хочешь, верь, хочешь — нет, но он существует. Проблема не в том, чтобы определить направление. Если сразу понимаешь, где ты — счастливчик, а я в тот момент думала только о том, что стою в центре огромной снежной пустоши и замерзаю. Призвала одежду перво-наперво. Кое-как отогрелась, растерла ноги и руки, потому что сил не так много. Пришла в себя, в общем. Подумала о том, чтоб наколдовать себе бутылочку спиртного, но побоялась, что в пути просто упаду и усну.

— Вот я не понимаю. Все знают про то, как проходит испытание. Неужели никто не готовится? — спросил Линд.

Я кивнула, ход его мыслей был тем же, что и у меня в свое время. Думала, что с помощью подготовки смогу переплюнуть изощренный разум престарелых профессоров. Как говорит мой старпом — ага.

— Готовились. Сооружали специальные штуки, чтоб по снегу ходить, не проваливаясь, учились их призывать по щелчку пальцев. Собственно, как и одежду. Чтоб меньше сил тратить на поддержание тепла. У меня был другой план. Дома я соорудила целую конструкцию, состоящую из грузовых, но легких саней, наклонной мачты в центре и паруса. Да вот только не смогла ее вызвать — силенок не хватило. Неодушевленные объекты перемещать легко, но, чем больше вес и расстояние, тем хуже.

— Кажется, отсюда торчат уши идеи капитана с собственным кораблем.

— Хе-хе. Ты прав, Мархес, я уже тогда думала, как обуздать ветер. Правда, в итоге получилось не совсем парусное судно, но зато быстрое.

Ксам с гордостью уточнил:

— Самое быстрое.

— Кто знает, — пожала плечами я, — может, где-то в Аргентау или Беллаузе есть корабли и пошустрее. Тогда, в Мавен, думала, что остаться на месте и замерзнуть — меньшее из зол. Правда, в голову почти сразу пришла другая идея, когда жизнь на волоске, думаешь очень быстро и результативно. Коньки!

— Коньки?

— Зима. Коньки. На которых катаются по льду, — терпеливо объяснила я.

— Но там же снег был, а не лед…

— Вот потому мы и стихийные маги. Вернее, тогда еще кандидаты в стихийные маги. Есть несколько заклинаний, которые резко понижают или повышают температуру воздуха вокруг, но в большом радиусе. Что лучше всего — они почти не требуют усилий, а для того, чтоб на снегу образовалась корочка льда, достаточно просто на несколько секунд создать тепло. Дальше пустыня справилась самостоятельно.

— Не поверю, что есть еще одно заклинание, позволяющее призывать коньки. Со всем уважением, капитан, но глупость какая-то.

— Ехать по льду можно и на собственных ногах, — сообщила я, вспоминая, как несколько раз в процессе зарабатывала синяки на месте пониже спины, — но меня все же осенило, что гораздо удобнее будет сделать полозья из подручного материала. Выплавила лед продолговатой формы, льдом же приморозила ботинки, но вставать не спешила. Перемещаться-то поняла как, но вот куда? Попробовала ощутить скопление магии — пусто. Башня, оказывается, сама по себе не магическая совершенно.

— И вас не предупреждали?

— Пф, — фыркнула я. — Конечно, нет.

— Тогда как? Без компаса, без чувства направления…

— Попался. Я не говорила, что чувства направления вообще нет — просто о нем я вспомнила чуть позже. Замерзание до костей, как выяснилось, может подкосить даже очень хорошую память. На лекциях, где некоторые спали, а некоторые строчили записи, чтобы потом все равно ничего в них не понять и припасть к учебникам, нам рассказывали про точки Ан. Сами по себе они силой не являются, равно, как и источником подпитки волшебников, но любой, обладающий Искрой, может их почувствовать, если не слишком далеко. Говорят, что они сами порождают Искру. В общем, направление я тоже приблизительно определила.

Один из братьев вдруг молча достал из кошелька крупную монету и передал ее другому. Ойген наставительно произнес:

— Дурень ты, братец. Не знаешь, с кем споришь. — Видя мой вопросительный взгляд, поспешил объяснить:

— Мы заключили пари, давно еще, что у магов есть свой внутренний компас.

— Но ведь это не компас, — начала я, затем махнула рукой, усмехнувшись, — неисправимые лоботрясы. Компас-то я тоже с собой таскаю, с ним проще.

— Я вот вроде как боцман парусной команды, — осторожно произнес Ксам. — Но не пойму что-то — метель же. Это не морской, не речной ветер, который дует приблизительно в одном направлении. Там ведь одни завихрения, большие, маленькие.

Я ухмыльнулась:

— Пойди и расскажи сие шестнадцатилетней мне, которая думала, что все знает. И, да, ты абсолютно прав, боцман. Метель дула куда угодно, но только не туда, куда мне было нужно. Затея с коньками тоже окончательно провалилась. Вот что бы вы сделали?

— Вероятно, сдох, — лаконично заметил стрелок. Остальные похихикали немного, но он не шутил. Особенность восприятия.

— Я почти отчаялась, но вспомнила о другом заклинании. Отрастила себе когти на ногах — вот такенные. И побрела пешком по ледяной корке. Догадалась еще перед собой создать воздушный клин, чтоб легче передвигаться, но к башне я добралась шестой… с конца. Стихийная магия, мать ее растак.

— А Джад?

— Двадцать третьим. Трое не сдали, поэтому можно считать, что последним.

Ксам задумчиво предположил:

— Почему бы просто не взять и обуздать метель?

— Умник. То, что создано более сильным магом, не может быть развеяно слабым. Да, в мире есть тысячи заклинаний… но подходящего я тогда так и не вспомнила. А оно, как оказалось, существует, — криво усмехнулась я. — Оно может повернуть ветер в нужную сторону. Правда, работает с магическими ветрами, с природными — никогда.

— Но испытание-то зачли, — сказал боцман, поглядывая на каменную гряду слева. Не хочется ему еще одной лавины, видите ли.

Я только вздохнула.

Ну, зачли. Так дело не в том, что курс я все же сдала, а в щелчке по носу, который в юном возрасте всегда обиден.

* * *

Мы переночевали в Шексе и несколько дней спустя добрались до Арн-Коссада, живые, здоровые и зверски голодные, потому что боцман сначала съел пустоягоду, а потом, ведомый голодом, во сне опустошил наши мешки. Ксам жрет что попало, а расплачивается почему-то остальная команда.

Город как город. Если не считать того, что расположен в петле реки, огибающей его с трех сторон, и огромного замка, что уже не замок, а целая крепость. С моста толком ничего не разглядеть — городские стены толстые и высокие, а в воротах две телеги не разъедутся. Словно подтверждая мои мысли, одна, особо грузная и широкая, перегородила весь проход, зацепившись задним колесом за край стены. Извозчик люто ругался и нахлестывал ни в чем не повинную клячу серой масти, стражники лениво покрикивали. Я устало опустила мешок на каменную кладку, силы если и остались, то только чтоб добрести до ближайшего трактира и забросить в желудок что-нибудь горячее и вкусное.

Глянула вниз, перегнувшись через перила. Отсюда дна не видать. Река глубокая, быстрая, упадешь — сможешь выгрести где-нибудь в полумиле отсюда. А если вода холодная, большинство рек Арн-Зула берут начало в северных холодных землях, то так и до судороги недалеко.

Группа путешественников, тоже идущих в город и задиристо рыскающих глазами по сторонам, прошла мимо нас, как бы случайно толкнув Ойгена. Его тушу попробуй сдвинь, но им как-то удалось, громила обиженно взревел и отвесил обидчику размашистого тумака, но тот неожиданно ловко увернулся. Мои люди вопросительно посмотрели на меня. Как бы, Ойген Жамсби — это Ойген Жамсби, его разборка никого не касается, вот только я увидела на секунду блеснувший нож и лениво всадила в руку, державшую его, заклинание Оцепенения.

— Разберитесь, — кивнула я парням. Ямми хмыкнул и краем щита врезал по челюсти черноволосого мужчины лет тридцати, выбив едва ли не половину имевшихся у бедняги зубов. Какими идиотами надо быть, чтоб нарываться на драку здесь, перед городскими воротами, причем с нашим отрядом? Я в бой не лезла, слишком измотана дюжиной дней пути, часть из которых еще и не ели.

Да, я маг. Но кто вам сказал, что маг может создавать еду? Нет таких заклинаний. Разве что левитировать какую-нибудь жареную курицу из окна купеческого дома, и то, надо точно представлять себе образ курицы, ее температуру, блюдо, на котором она лежит… хотя, можно и без блюда. А так, чтоб создавать нечто живое… пусть даже убитое и обжаренное…

Первый круг, не меньше. Возможно, первый-плюс.

Вообще, на создание живого есть несколько дюжин ограничений, но первым пунктом в списке всегда стоит сложность. Големов создавать и призывать демонов — легко, а вот наколдовать обычную дворнягу…

Наконец, телега со скрипом покинула ворота (забияки к тому времени уже валялись на мосту с множественными ссадинами и прочими повреждениями, что весьма радовало глаз), и мы направились к скучающим стражникам в поношенных, но начищенных металлических нагрудниках.

— В городе чтоб такого не было, эм… леди, — замялся один из них, не понимая, как ко мне обращаться после увиденного. Без саррусской личины имею регулярное удовольствие наблюдать замешательство разных личностей, малых и великих, младых и старых, впрочем, их вины в том нет. В основном, их объединяет один факт — наличие глаз, смотрящих, как правило, на меня.

Все остальные из экипажа тоже орлы. Правда, какие-то подстреленные ненароком, а в процессе падения еще и где-то головушкой приложились. Кто больше, кто — совсем.

— Мне должны были оставить сообщение, — нагло заявила я. Стражник усмехнулся и покрутил пальцами в воздухе, изображая монету. Я хмыкнула:

— И заплатить за передачу тоже. Выкладывай.

Воин скис.

— Сказали, что будут ожидать вас на постоялом дворе «Марц».

— Благодарю, — кивнула я и хлопнула ладонью по плечу, защищенному толстой войлочной бригантиной. — Можешь ведь, когда хочешь.

Он уныло посмотрел нам вслед, явно смакуя мысль о возможной плате.

Не получилось.

В кабаке на первом этаже «Марца» уже сводили счеты с огромным запасом вина мои раздолбаи. Увидев меня, приветственно заорали и вскинули — кто кружку, кто нож, кто куриную или гусиную лапу. Джад помахал из-за стола, приглашая.

Несмотря на голод и сердито бурчащий живот, я сначала осмотрелась. Просторное, чистое помещение, в котором с легкостью поместится орава человек в пятьдесят. Несколько бревен недавно меняли и конопатили заново, все еще видны свежие царапины, на окнах — горшки с местными цветами, большими и яркими. Добротные дубовые столы, такие же крепкие лавки, чтоб человеку несподручно было их ломать. Но самое главное — никаких потеков крови на полу или благоуханий рвотных масс.

Надеюсь, команда не захочет исправлять такой уютный и нетронутый вид. Подошел хозяин, спросил, чего изволим. Я ткнула в миски и блюда на столе, попросила еще того же, да в два раза больше. К нам за стол подсел Чед со свежим фингалом под глазом, посмотрел на меня, стушевался, отломил ногу у почти остывшего гуся и начал буквально заедать смущение.

— Герой, ничего не скажешь, — протянула я и последовала его примеру. Желудок квакал и грозился поднять революцию. Требовал полного управления телом, хотя бы на время.

— А что дальше, капитан? — спросил он. Я пожала плечами:

— Увидим. Сейчас нам надо каким-то образом попасть к правителю города. Как его там?

Джад подсказал:

— Герцог Титус Хельм.

— Вот. Титус, да. Не думаю, что он принимает любых бродяг со странными намерениями.

— Откуда я знаю? — удивился старпом. — Пойдем, спросим.

— Тогда завтра, — решила я. — А откуда ты вообще знаешь про город и правителя?

— Запомнил откуда-то. Ты же знаешь, всякая бесполезная дрянь очень хорошо втемяшивается в память, да еще так, что потом хрен оттуда вытащишь. Во всяком случае, когда я слышал о Титусе Хельме, не мог предположить, что как-нибудь побываю в Арн-Коссаде.

Наконец принесли много еды. Я не заставила себя долго упрашивать и накинулась на птицу и жареную дичь, потому что запах просто сводил с ума. С набитым ртом поинтересовалась у Чеда:

— Ты же газетчик, может, слышал что?

— Титус Хельм… нет, точно нет, — задумался Чед, — о Повелителе Бурь не просто слышал, а сам писал, но о его придворных даже не слышал.

— И как ты писал, если сам ни разу не был в Арн-Зуле?

— Иногда… не обязательно везде бывать и все видеть своими глазами, капитан, — лукаво усмехнулся бывший газетчик.

— Странный титул у короля Маркевии, — заметил Джад, поглаживая подбородок.

— Может, просто хотел как-то выделиться из бесконечной череды императоров, монархов и прочих владык.

— Даже если мы попадем к герцогу на прием… как к нему обращаться? Король — величество, принц — высочество, а герцог кто?

Джад Стефенсон, четвертый сын обедневшего дворянского рода, недоверчиво покосился на меня:

— Светлость. Ваша Светлость. Тави, ты ведь тоже из тех… аристократов. Даже мне в детстве нанимали учителя по геральдике наряду с математикой и чтением-письмом, ага?

Я фыркнула, пытаясь выковырять из зубов огромный кусок мяса.

— Мое знакомство с учителем геральдики ограничилось тем, что я, заскучав от нудных проповедей о щитах, зверях и звездах, подложила ему в сумку дюжину живых пауков из нашего сада. Больше мы его не видели, даже денег не взял. Второго отец поймал на воровстве и, взбешенный, прострелил ему живот и плечо из ручного арбалета. Говорят, тот даже остался жив. Но родители решили, что геральдики и высшего света с меня довольно. Кстати, о гербах и званиях. Где Ульгем?

— Граф? А демон его знает, может, спать завалился. Или на корабле торчит.

— Вахтенным кого оставили?

— Сейтарр и остался. Говорит, ему город какие-то казармы напоминает, даже на берег не сойдет. А дворец герцога — так и вовсе военную крепость.

Тут интендант несправедлив. К городу, по крайней мере. Симпатичные деревянные дома, лавки и постоялые дворы, мощеные камнем дороги. Если где-то среди них и затесались строения, похожие на солдатские бараки, то, скорее всего, это они и есть. Вернее, казармы стражников. Из того, что я слышала, у Маркевии нет единой армии — лишь гвардия короля и местное воинство. С подобной защищенностью особого смысла в бронированном кулаке нет, каждый город является одиночным оплотом среди дремучих лесов и крутых гор. От Орогленна страна отличается только тем, что гор поменьше да рек побольше.

Правда, у того же Орогленна армия есть.

А дворец и в самом деле выглядит, как крепость. Черный, массивный, с укрепленными стенами, зубцами да небольшими оконцами. Интересно, что за человек владеет таким замком?