В мире Кихча два океана, Пограничный и океан Оси. Не знаю, где была сия загадочная Ось, но то, что вокруг нее образовалась чертова прорва воды, определенно наводит на мысль. Какую — пока не знаю, но веет от нее чем-то опасным и настолько могущественным, что кажется, будто мысль совсем не моя. Очередная схватка сильнейших магов или древних богов? Не знаю. В Академии такому не учат, в книгах тоже не написано, а Джад, как его ни спроси, тоже ничего не знает.

Пограничный океан считается таинственным и загадочным, поскольку там, собственно, никто и не плавал толком. Как я уже упоминала, пересечь его почти невозможно — разве что пройти вплотную к западной или восточной стороне мавенских льдов. Океан Оси — все водное пространство, которое находится между тремя континентами, и его нрав мы успели неплохо изучить.

Да, есть моряки со стажем в тридцать лет, а у меня всего год. И что? Достаточно несколько раз побывать в хорошем шторме, когда волны заставляют корабль вставать поочередно на нос и корму, дождь молотит по палубе и плечам, ветер пытается порвать крепкие тросы, а заодно и твою одежду. Вообще, хватит и одного раза — посвящение пройдено. У каботажных судов такого не бывает. Вся жизнь капитана, плавающего под самым берегом, посвящена сохранению своей утлой посудины. А «Храпящий», хоть иногда и поскрипывает под напором беспощадной стихии, держится молодцом.

На верхней палубе всего пятеро — остальные забились по каютам, привязали себя ремнями к койкам и смиренно ждут, пока бушующий ветер разобьет судно в щепки. С камбуза доносятся невнятные завывания. Или мне так просто кажется, потому что Хог до зеленых иггов боится шторма, и, каждый раз, когда мы имеем честь познакомиться с очередной бурей, запирается у себя и неистово молится Корду. Сомневаюсь, что поможет. Хотя бы потому, что Корд — бог воинской доблести, а не двадцатиметровых волн.

Да и те, кто остался наверху — со странностями. Линду просто нравится дождь и опасность, а тут так удачно сошлось. Он с металлической кошкой на поясе застыл возле бушприта, и улыбка еще больше обезобразила его лицо, испещренное шрамами. Смотрит вперед, но мне вообще не нужно сейчас видеть его, чтобы в точности описать. Крюк ему нужен, чтоб самостоятельно подняться, если все-таки угораздит выпасть за борт.

Каковы шансы точно забросить ее и зацепиться в такую погоду? Один из ста. У Йолле, возможно, один к сорока, но никак не больше.

Граф танцует. Конечно, не вальс, здесь попросту не с кем. Чинка, если память мне не изменяет, тоже не слишком предрасположена к бальным танцам. А Граф плетет свою любимую Стальную Сеть, разрезая тяжеленным мечом капли дождя. Не знаю, насколько действенно, но выглядит просто великолепно. К тому же он ни разу не ухватился за мачту или поручни, которые приколочены к палубе как раз для таких случаев. На окружающих не обращает внимания, хотя их не так много — пара матросов, тощий юнец с соломенными волосами по кличке Нытик и тот самый Турлей, что купил себе дом в Грен Тавале. Оба перешептываются, вернее, перекрикиваются, но за мечником наблюдают с восхищением.

На меня никто старается не смотреть. Уже усвоили… в шторм на меня явно что-то находит. Не могу назвать такое состояние одержимостью. Возможно, так же, как Линду нравится дождь, мне нравятся шторма?

Ветер треплет полы расстегнутого плаща, глаза горят, зверский оскал, который и улыбкой-то назвать нельзя, в руках штурвал, рядом рычаги тяги, что-то пою (у меня не очень музыкальный слух), кричу, смеюсь. Типичное поведение полоумной ведьмы, правда, об этом знает только моя команда. Прозвище в листах розыска я получила по другой, неизвестной мне причине.

Некоторые из матросов, тем не менее, верят, что буря приходит за мной, и я вольна удерживать ее столько, сколько захочу. После того, как я запретила распускать глупые слухи, все равно нередко ловлю на себе умоляющие взгляды. Последним видела впередсмотрящего с мимолетным просящим выражением лица, который, как только услышал приказ проверить помпы, ссыпался вниз и удрал на нижнюю палубу. Возможностей выжить в маленькой корзине наверху в такую погоду мало, скажу прямо.

Чушь. Форменная и записная, махровая чушь. Я не умею утихомиривать волны и разгонять тучи. А что место рулевого покидаю, когда утихает шторм, так вовсе очень последовательно и разумно: за несколько часов любой продрогнет до костей. Даже маг с его хваленым контролем над телом. Можно, конечно, поддерживать щит, чтоб холодные капли дождя не обжигали тело сквозь одежду… но зачем? Шквальные ветры созданы для борьбы. Слабый осознает, что ему не под силу бороться с двумя изначальными стихиями, и забивается в свое ограниченное пространство, слушая, как за тонкой деревянной перегородкой бушует океан.

Сильный выстоит. Сумасшедший, в общем, тоже. Хе-хе.

Да, кто-то скажет, что есть масло. Полноте. Когда-нибудь пробовали разлить китовый жир и посмотреть, что получится? Ни черта не получится. Жир помогает срезать только самую верхушку волны, которая против нас не может сделать ничего. Тот парень, который рассчитывал баланс «Храпящего» — непризнанный гений. Или признанный. Я даже не интересовалась, кто именно создавал мой корабль, Линд бы укоризненно покачал головой и заметил: «Недопустимая оплошность». Кстати, о Линде…

Они собрались вчетвером у мачты и, держась за такелаж, что-то хитро обсуждают, поглядывая на меня. Я прокричала:

— Что вы там уже задумали?

— Капитан, разрешите начать стрельбу!

— По кому, долбоклюи?

Линд крикнул:

— Я решил поймать большую рыбу! Видел ее среди волн!

— Сейчас? Какая рыба в шторм поднимется к поверхности?!

— Не знаю, капитан, — насмешливо проорал Граф, — но она чем-то похожа на нас, раз все же решилась!

Успокаивает одно — мысль о том, что мы немного двинутые, приходит не только в мою многомудрую голову.

— Стреляйте!

«Посмотрим, что у них выйдет», мысленно добавила я.

За хлещущим дождем едва можно разобрать, как отряд авантюристов подошел к баллисте, долгое время возился со стрелой и веревкой, которую обмотали вокруг абордажного колеса. Затем Линд долго целился и спустил тетиву, когда его острый глаз различил движение сквозь водяную пелену. Веревка сразу же натянулась, как струна, матросы начали, ругаясь, поворачивать колесо, стараясь не сползти с мокрой палубы.

— Кто утонет — найду и еще раз убью, — прокричала я и расхохоталась, запрокинув голову. Дождь тут же услужливо залил глотку, еле отплевалась.

Волны нависают сзади — шторм услужливо подгоняет нас к востоку. Мы ребята удалые, мы и против волны штормовать можем благодаря особой конструкции шхуны, но так уж вышло, что буря движется туда же, куда и мы. Похоже, пребывание в гигантских качелях продлится больше, чем пару часов. С другой стороны, так быстрее.

Лица не самого великого умственного достатка все же вытащили на палубу огромную рыбину. Зубы больше моих, тяжелое, скользкое тело молотит раздвоенным остроконечным хвостом по доскам, один раз прилетело по щам Нытику, пытавшемуся удержать хвост.

Отлично. Вот только где вы ее положите, если камбуз заперт изнутри?

Ага, придумали. Трое держат, еще один обматывает веревкой, мокрой, как и все, что находится на палубе, предварительно дав морскому жителю ее прикусить. Обмотали и подвесили на этих же поручнях. Рыбаки мокроштанные, демон их раздери.

Качка невероятная. Палуба кренится то вправо, то влево, волны идут не строго с одного направления, а с определенного сектора. Моя работа сейчас — угадывать направление волны и с помощью руля ставить корпус таким образом, чтобы свести бортовую качку к минимуму, как самую опасную для любого парусного корабля. Причем опасен не столько крен, сколько разворот лагом к волне, потому что за ним следует немедленное опрокидывание.

А килевая… что сказать, если «Храпящий» то встает на дыбы, то направляет нос куда-то в глубины океана!

Шторм разыгрался нешуточный, не думаю, что какая-нибудь рыбацкая посудина смогла бы выдержать подобное. Небо угольно-черное, если не знать, что все еще день, можно подумать, что буря застигла нас уже при наступлении сумерек. Только редкие вспышки молний освещают одинокий корабль, да масляная лампа в защитной металлической сетке болтается на мачте. Света от нее совсем немного. Мне хватает молний, чтобы читать показания компаса.

О, боги.

Теперь они в кости режутся. Как — не опишу, это надо видеть. К деревянной чашке примотали тонким шнурком несколько мелких гвоздей и вбивают ее в палубу, с силой отрывают, смотрят на белые кубики с черными точками, демонически хохочут, радуясь выигрышу. С безумных лиц стекает дождь и соленые брызги. Линд не силен в азартных играх, снова поднялся на нос корабля.

Есть, наверное, в такой бесшабашной удали особый, пиратский шик. Тому, кто строил жизнь по мотиву «В грязное не лезть, незнакомого не есть», не понять высоких мотивов надежды на авось и бросания времени на ветер.

Стихия бушевала еще около трех часов, затем штормовая гряда сместилась к югу и медленно начала отпускать нас из водяного плена. Из-за туч вынырнуло солнце и осветило голые мачты со свободно свисающими фалами, дождь все еще шел, но в солнечных лучах все выглядело совершенно по-другому: ярко, радостно, словно корабль до сих пор не верил, что справится. Куда ж ты денешься, дорогой.

Одновременно с утиханием качки самые смелые начали покидать свои каюты. Доподлинно известно, что в таких условиях может спать только наш судовой врач. Его хоть в печь сунь, так он заслонку задвинет и попросит не мешать. Остальные головорезы просто присмирели и ждали, пока я разделаюсь с погодными условиями.

Я загнала рулевого обратно на его место, а сама растянулась на лестнице юта, разложив плащ-штормовку тут же, на ящиках. Как в плащ ни кутайся, все равно вода будет и за шиворотом, и в ушах. А еще сапоги, снять да вылить, как будто бочка воды в каждом. Солнце терпеливо сушило тонкую ткань рубашки, я разомлела, прикрыв глаза.

— Капитан?

Приоткрыв один глаз, я увидела Ксама. Боцман терпеливо ждал приказов, как будто и без меня не поднимут злосчастные гафели, стакселя и марсель.

— Поднять паруса. Курс прежний, — буркнула я и закрыла глаз.

Рыжий заорал:

— На фа-а-алах! — Пауза. — Поднять паруса!

Солнце вошло в полную силу. Месяц Цветов — первый месяц лета, небесный огонь уже жарит без всяких шуток. Я сама не заметила, как уснула.

* * *

От невыразимого ощущения неправильности происходящего и проснулась, нечего засыпать на лестнице. Мало того, ощутимо болела челюсть и скула с левой стороны. Посмотрелась в бочку с водой — так и есть, две обширных красных полосы, оставленных твердым деревом ступенек. Миленько.

Потрясла головой, окончательно сгоняя сон, окинула взглядом палубу. Все при делах — матросы у фалов, один отбрасывает за борт тонкую веревку с узелками, скорость, значит, меряет. Ксам внезапно со шваброй. Увидел меня, насупился, но продолжил тереть палубу.

— Никак, решил в начальники управы податься, боцман? — шутливо спросила я. — Или Чеда устал гонять?

— Пусть отсыпается, — проворчал Рыжий. — Первый шторм, и так всю каюту заблевал. Убрался да и спит.

Боцман, к его великому неудовольствию, разделил каюту с салагой-газетчиком. Что поделать, только у него свободное место было. Раньше жил королем, один в двухместной каюте, а теперь Чед на его голову свалился по моей милости. В медицинскую каюту его не всунешь, чай, не больной. В моей тоже особо места нет — там одна двухметровая я, куча вещей, книг и компонентов различных заклинаний. Вот и пришлось подвинуть Ксамрия. Вроде бы он не из тех, кто склонен к роскоши… но видеть его со шваброй непривычно, то ли выбит из колеи, то ли пробудилась совесть. Пора бы уже, в двадцать лет-то.

Хотя, Ксам и совесть? Нет. Шторм, разве что, взял и мозги перекрутил. Ничего, скоро встанут на место.

Я прошлась вдоль борта, разминая затекшие ноги. Сейтарр в чем-то прав: ощущать голыми пятками вылизанное просоленными дуновениями и водой дерево очень приятно. Подошла к Турлею:

— Сколько?

— Двадцать узлов, набираем. Все равно скоро поворачивать, — кивнул он в сторону носа. В милах ста пятидесяти, если на глаз прикинуть, возвышалась небольшая башенка коментырского маяка. Значит, часов через шесть-семь обогнем полуостров и двинемся на север, огибая восточный Арн-Зул по широкой дуге. Идти будем осторожно, так как у Джада все лоции столетней давности, последние карты этих мест составлялись приблизительно тогда же. Императорское географическое общество, если и почешется, так только когда у них перед носом новый остров появится. Размерами не меньше, чем гора Рид.

— Идем левый галфвинд! — доложил Деррек с мачты. Распутывает фалы марселя, жестокий ветер обмотал рею мертвыми узлами.

А вот левый галфвинд — нехорошо. Получается, нам сейчас поворачивать налево, и ветер будет дуть прямо в лоб. Еще одно достижение рунных двигателей. Раньше в такой ситуации можно было продвигаться вперед только на весельной тяге, и то — выигрывали от такого лишь корабли с низкой посадкой или отдельной гребной палубой. Подобные ухищрения не всегда во вред, но весла не слишком хорошо работают на грузовых или тяжелых военных кораблях.

То ли дело мое судно. Рычаг вперед, и поплыли. Для тех, кто не разбирается в механике, повторюсь, подобные хитрости напоминают магию.

Я в первой сильна. Приблизительно так же, как в бальных танцах.

В общем, некоторое время идем с хорошей скоростью, дальше придется ползти на пятнадцати узлах, если ветер не слишком сильный. Знаю, что для многих торговых кораблей пятнадцать узлов означает угрожающее потрескивание корпуса на ходу, однако у нашей шхуны и корпус не такой широкий, и сопротивление ветру почти отсутствует. Преимущества косых парусов для подобного корабля видны невооруженным глазом, ведь их можно даже не убирать. Перетянуть широкую грань, по-нашему, серповину, и спокойно ждать благоприятного ветра. Только прямой марсельный парус придется стянуть.

Команда и без меня прекрасно знает, чем заниматься. Самое главное, не гонять бравых моряков попусту, но четко выставить задачи офицеров и вертикаль командования, вот секрет хорошей команды. Может, сейчас самое время разобрать те книги, что купил старпом?

Я натянула сапоги, стащила с камбуза вяленый окорок, пока Хог на палубе любовно чистил доспех, и спешно удалилась в каюту, кивнув Джаду, чтоб командовал пока. Тот ухмыльнулся, видя мою добычу, но никак не прокомментировал столь гнусное хищение продовольственных запасов.

Если использовать обнаружение магии, то капитанская каюта «Храпящего» расцветает звездным небом различных огней и свечений. Стены, пол, потолок укреплены и защищены дополнительно рунами, спасибо Ксаму, который в этом ремесле «мангает». Перед любыми экспериментами я всегда запираю дверь и черчу защитный круг, который не дает разрушительной силе выйти наружу. Да и вообще, любому эффекту.

Полгода назад, помнится, почти декаду ходила с зеленой, чешуйчатой кожей и грязно-болотного цвета волосами. Очень неудачная книга попалась. Мне моя серая кожа больше нравится, просто так я бы не стала ее менять. Зато потом, когда нашла контрзаклинание, боцман еще декаду ходил и сообщал мне, что раньше было лучше.

Разложила перед собой четыре экземпляра древней литературы. Древних в прямом смысле — два уже наполовину развалились, твердые обложки из прессованной бумаги потрескались и облезли. Одна вообще из пергамента. Когда его перестали использовать, тысячу лет назад или уже больше? Провела беглый осмотр чернил, которые использовались. В той, что пергаментная, есть слабые следы магии, уже хорошо.

Вообще, старпом мог бы и сам проверять, прежде чем тащить ко мне все барахло из окрестных лавок. Но, каждый раз, когда я пытаюсь обучить его простенькому, в общем-то, ритуалу, Джад Стефенсон жалуется, что его мозги киснут, вянут и вытворяют такие вещи, которые им вытворять никак не положено. Возможно, вспоминает нелегкие годы обучения в Академии. Ах да, он же там едва год проучился.

И не то, чтоб я действительно недовольна. Чем-то похоже на рыбную ловлю — конечно, не тот вариант, который показал Линд сегодня — отправляешь человека, почти не разбирающегося в предмете обсуждения, и ждешь, что он принесет что-то дельное. На сей раз что-то дельное старпом действительно принес. Я отложила прочую рухлядь в сторону, потом прочту, если будет время, и открыла книгу.

«Демон Пищрылебернакса». Что?!

Нет, тут так и написано. Я смаковала каждый слог долго, тщательно, силясь представить себе того, кто это придумал. Но взгляд зацепился за следующую строчку: «Ритуал призыва Саматхи-Байну».

И еще.

«Воздаяние умершего по методу Клависа».

«Порча плоти по методу Клависа».

Так называемые «методы Клависа» — чушь собачья. Клавис, а злобный тип с таким именем действительно жил еще до образования империи Грайрув, был могущественным некромантом и прислужником Ниста. Легенды о нем расползаются одна другой лучше. Самая великолепная бессмыслица, которую мне довелось слышать, рассказывала, что Клавис — и есть Нист, воплощенный в смертном теле.

Но ни одного заклинания, собственноручно составленного данным господином, не существует. Перед смертью (или уже после, легенды весьма завиральны) Клавис уничтожил все плоды своей работы, все записи и исследования. «Чудо сохранившиеся» заклинания, как правило, оказываются подделкой шарлатанов от магии.

Саматхи-Байну — верховный демон одного из потусторонних измерений. Призвать верховного демона? Задача ничуть не легче, чем призвать Темного Владыку Ниста собственной персоной.

Кажется, мне досталось больше развлекательное произведение, чем колдовское. Остаточные следы магии на странице ясно говорят, что писал человек, знакомый с методами изготовления гримуаров и колдовских свитков, но беспримерная глупость, фонтанами брызжущая с каждой строки… я хихикнула, обнаружив несколько страниц спустя и «ритуал прикосновения к мощи Темного Владыки». О, боги. Жаль, названия не прочитать. Я уверена, там нечто вроде «Сборник наиболее глупых сказок, слухами передающихся в среде волшебников низкого круга». Только защитный круг зря чертила.

Хотя… вот это выглядит многообещающе.

Я оглянулась по сторонам, как будто в не слишком просторном пространстве каюты мог неожиданно появиться кто-то еще. Заклинание не требовало никаких ингредиентов, обещая взамен на частицу потраченной силы призвать некоего Шамашу. Или Шмаши, слишком истерлись буквы. Да, магические чернила тоже стираются. Я слышала, верховные маги могут легко защитить собственные записи вневременным заклинанием, однако я отличаюсь редкостным неверием и упрямством. Что, в свою очередь, не раз подводило меня во время учебы.

— Ну, что, Шамаша… поговорим? — тихо произнесла я вслух.

И тут что-то пошло не так.

Точнее, все пошло не так. Наговор я прочла верно, а вот дух, который появился в итоге, меня слушать совсем не желал. Выглядел он, как мужчина средних лет с рельефным носом и в странной тоге, очень напоминавшей простыню придворного из Грен Таваля. С той небольшой разницей, что на призраке она смотрелась действительно величественно.

— Стоять! — крикнула я, когда дух стремительно понесся к границе защитного круга, совершенно игнорируя меня. Не принял он во внимание и сам круг, и заговоренную стенку каюты, через которые пронесся, подобно стреле, выпущенной из лука с огромной силой. Снаружи послышались вопли. Я стремглав откинула запор и метнулась наружу, успев увидеть, как хвост духа исчезает в мачте. Прыгнула обратно в каюту, схватила сковывающий порошок и склянку с водой, на бегу засыпала порошок в склянку и взболтала, отчего он замерцал лиловыми искрами.

Окунув палец, начертила два круга против эфириалов — у основания мачты и вверху, насколько смогла достать, и завершающим штрихом поставила Запирающий знак. Теперь, кроме меня, его никто не выпустит. С удивлением уставилась на палец, вымазанный в черной краске. Оглянулась на интенданта. Какого черта? Он же за кисть брался несколько дней назад! Или решил еще раз подкрасить после шторма?

Сейтарр, плетущий ловчую сеть у носа, горестно смотрел на то, как я рушу его усилия по тщательной окраске фок-мачты. Его лицо выражало всю возможную скорбь, тщетность усилий, невозможность поддержания хотя бы видимого порядка на этом проклятом корабле. Я виновато пожала плечами. Затем поразмыслила и пришла к очевидному выводу, что кое-какие объяснения не помешают.

— Это Шамаша, — как могла, объяснила я. — Он — дух. И теперь живет в нашей мачте.

Образец красноречия. Гениальное ораторское искусство.

Видя, что старпом явно хочет указать на мои оплошности, добавила:

— Он не любит защитные круги. Во всяком случае, через все мои меры предосторожности дух прорвался, как через бумажный листок. И через стены каюты. Просто их не заметил.

Жаль, что боцмана нет наверху. И на его долю хватит удивления — руны, которые наносил Ксам, рассчитаны вообще на любого гостя из другого мира, независимо от происхождения мира и природы самого существа. Правда, это всего лишь доказывает, что дух — коренной житель Кихча.

— Если он не разнесет мачту изнутри, а та, в свою очередь, при падении не пришибет несколько человек — все в порядке, капитан, — ехидно ответил Джад. — Мы привычные.

— Между прочим, это ты ту книгу притащил, — напустилась я на него, внутренне уже расслабившись. Призрак оказался не слишком враждебным и никого не убил по пути. Замечательно, как мне кажется.

— Тави, охота копаться в древних знаниях — сама ходи за своими книгами. Ага? — парировал он, ухмыляясь и всем видом показывая, что ему ни на кой данное занятие вообще не уперлось.

— Ладно, что с тебя взять…

— Кстати… я вот спросить хотел.

— Ну?

— А ты можешь связаться с королевским магом через Нить?

— Позволь спросить в ответ, каким же образом? Его даже придворные в лицо не видели, а для Нити нужно точно представлять себе внешность. Желательно знать мага еще и лично, но не обязательно. Разве что в Ластрале найдется человек, который запомнил не только Фастольфа, но и его банду приключенцев, тогда есть шанс.

— Дерьмово, — вздохнул Джад.

— Дерьмово поступает тот, кто мачту второй раз красит без предупреждения! — громко произнесла я, стараясь, чтоб было слышно и у бушприта.

— Все равно краска оставалась, не пропадать же, — донесся обиженный голос судового интенданта.

Дверь камбуза рывком распахнулась, грозно выглянул Хог, осмотрел меня, мои черные пальцы, Джада, рявкнул:

— Через полчаса жрать будем! — И захлопнул дверь. Все равно волна вкусных запахов успела просочиться наружу.

— Эй! Чего жрать-то? — не успел спросить старпом, но дверь открылась. Саррус уже более спокойно произнес:

— Суп из речных крыс. На закуску — твой ботинок.

Наш кок никого не уважает. То есть, совсем никого. Нехотя подчиняется мне, старпому — только в мое отсутствие, но больше уважает его за отличный аппетит. Еще уважает Графа, потому что тот его уделал в драке на кулаках. Надо было видеть манерность последнего, когда он мыл руки после боя. Боцмана бросал за борт дважды, еще трижды гонялся за ним по палубе с попавшими под руку предметами. Дважды половник и один раз табуретка, если кого интересует.

Не самый спокойный тип, скажете вы. Так у меня весь корабль таких!

Правда, Хог еще и самый распоследний курильщик. Супы пропитываются дымом от его трубки, а на суше саррус всегда буйно пьянствует, если только речь не идет о важной миссии. Я подозреваю, что он где-то прячет флягу с крепкой выпивкой, но проводить ревизию не стану. Все, что требуется от него — вкусная еда, и с задачей Хог Смёрксон справляется, даже несмотря на едва уловимый привкус табачного дыма.

Говоря о еде… я безумно счастлива, что мне не приходится держать на борту ферму. Своих баранов хватает, а еще и копытные, тут уже совсем можно свихнуться. Торговые корабли дальнего плаванья нередко грешат тем, что устраивают на палубе зоопарк, для которого тоже нужен корм, общий вес груза увеличивается, количество свободного места снижается, старпом беспробудно пьет, потому что все дерьмовое богатство на палубе еще надо чистить…

У нас все намного проще. Продуктового запаса обычно хватает на шесть-восемь дней, дальше в ход идет солонина и вяленое мясо, к тому же, с пресной водой перебоев нет. Возможность варить супы и овощи обычно есть только на военных кораблях, проблема с питанием стоит ребром для моряка. Но у нас есть и опреснительные камни, число которых Ксам обучился держать неизменным, и магия. Красота, в общем.

И, чего уж там… добавим возможность пополнять запасы провизии не самым честным путем.

Долой лишние философствования. При благоприятных условиях через четыре дня мы должны быть в холодном северном порту, а там… там посмотрим.