Меня закутали в огромное одеяло из нескольких спальных мешков так, что даже уши наружу не торчали. Остаток силы я понемногу распределила между всеми ранеными, на себя почти не осталось, подлатала только самые болезненные внутренние повреждения. Теперь сижу и мерзну, за возницу вместо меня верный Линд, проверяет упряжь, прежде чем тронуться.

— Так не годится, юная леди, — снова возник маг рядом с нашей повозкой. Я наивно похлопала глазами и пробубнила из глубины одеял:

— Вы сейчас о чем, мастер Вунтен? Или лучше звать вас «магистр Вунтен»?

— Ты знаешь, о чем я. Не паясничай.

Мастер Кертис Вунтен, несмотря на то, что является постоянным членом Коллегии, если память мне не изменяет, с пять тысяч двухсот семнадцатого года, находил несколько часов в декаду, чтобы прочитать длиннющие лекции об изменении принципов магического словотворения на последнем курсе, который я успела закончить — «Прикладная аналитика магии». Поэтому у него имелось немало знакомых среди студентов и профессоров Академии. Забывать при этом, что он могущественный маг вне кругов, не рекомендую никому.

Упрекает он меня справедливо. Я запечатлела его внешний вид в памяти и усердно воссоздала, как только потребовалось, заставила говорить нужные слова и влиять на грозного противника. Не думаю, что такое может понравиться, но ведь я ничего плохого не сделала… более того, послушалась и прекратила маленькую победоносную войну. Да, моя самоуверенность порой переходит всякие границы, и нынешнее избитое состояние является лучшим тому доказательством. Устало вздохнув, я высунула голову наружу и сказала:

— Магистр, вы же не собираетесь меня убивать? Я хочу предотвратить междоусобную войну в одном небольшом и мирном государстве, потому и использую все доступные способы. Коих у меня уже совсем не осталось. Ибо откуда мне знать, что тот ледяной молодчик сказал правду?

— Он сказал правду, — покачал головой Вунтен, затем снова взъярился:

— Так какого лешего ты используешь четыре В? Могла бы и сама теми же словами сказать.

Четыре В — Внешний Вид Влиятельного Волшебника. Хорошее правило, значимое. Принцип «Если никто не видит, то можно» на сей раз не сработал.

— Могла бы, вот только человеку, который по мановению руки убрал всю магию в радиусе досягаемости, он доверится больше, чем бродяжке безродной, которая, ко всему прочему, еще и битый час убивала его подданных. Вы лучше скажите, магистр Вунтен, баланс в мире действительно настолько хрупкий, что его может нарушить выскочка второго круга?

— Не совсем, — с неохотой сказал он, потом хмыкнул и предупредил: — В последний раз. Тави, не твоего ума дело, что и как происходит в мире. Попадешь в Коллегию — надеюсь, к тому времени я уже сбегу в другой мир или погибну в красивом бою — узнаешь больше. Только ведь у тебя и шансов пока нет.

— Ну да, для этого надо каким-то чудом получить прощение у четырех властителей, — фыркнула я. — И, если Дейн на определенных условиях может выписать мне упразднение вины, а в Ургахаде достаточно примкнуть к военному флоту, то Аргентау и сам Грайрув точат зубы давненько.

— Много слов, — вместо прощания сказал Кертис и исчез. Пафосный ублюдок. Знающий, мудрый, обладающий редким чувством справедливости пафосный ублюдок.

Чед подошел, сообщил:

— Первые сани готовы.

Линд кивнул, показывая, что упряжь в порядке. Я ответила:

— Тогда в путь, пока чертов маяк еще горит.

— Капитан, вы там в порядке?

— Справлюсь. Самое тяжелое я залечила, а остальное как-нибудь само рассосется.

Едва заметная радуга все еще возвышалась на юге.

В то время, как на пути туда мы питались, в основном, кашей да жареным мясом, королем обратной дороги стал суп, быстро остывающий. У меня не хватало нескольких зубов, Турлей не мог пошевелить челюстью, Ойген все же проморозил щеку, и жевать ему было очень больно. Я тихо ругалась, и больше ничего сделать не могла. Выжата, как лимон. А Джад не знает об исцелении ровным счетом ничего, чтоб объяснить, надо начинать с азов и потратить на обучение месяца два. Я восстановлюсь гораздо быстрее. Надеюсь.

А до тех пор придется немного пострадать.

Мы провели в дороге те же пять суток, останавливаясь только на ночь и делая краткий перерыв днем, чтобы отдохнули собаки. Температура все так же держалась ниже нулевой отметки, несмотря на редкие часы ясного неба — вечные снега отдавали холод очень любвеобильно. Но, в целом, команда приходила в себя. Целым и невредимым остался только Чед, у остальных кровоподтеки, многочисленные порезы от осколков, двое чуть не сдохли, Сейтарр баюкает сломанную ногу, завязанную в толстенный лубок. Руку я ему подправила, а вот на то, чтоб вылечить перелом, не хватило сил. У помощника боцмана здоровенный шрам на шее, который он, на всякий случай, замотал шарфом.

Сам боцман отделался сравнительно легко. Ксама приложило глыбой вдоль руки да посекло ледышками одежду. Во время боя одна воткнулась в плечо все той же многострадальной левой руки, да так там и торчала, пока мы его не перевязали, но рана не слишком серьезная. Глубокая, да, но ни сухожилие, ни кость не зацепило.

До «Храпящего» мы все же добрались. Граф наблюдал за отрядом калек с укоризненным молчанием, но ни слова не сказал. Смешал необходимые настойки, лекарства и припарки у себя, и разнес по каютам — лекарский пост не предназначен для того, чтобы держать там ораву бездельников, максимум, одного тяжелобольного. А эти даже двигаться сами могут. Правда, интендант еще и горячку ухитрился подхватить, вот уж кого, если приложит, так всей мордой.

— Он не мог заразиться в снегах, где нет вообще никакой живности, капитан, — задумчиво сказал Граф, прикрывая за собой дверь. Он дал Сейтарру снотворное, и теперь тот мирно спал, хотя иногда морщился даже во сне. Жар, ломота в суставах, еще и нога сломана.

— Хочешь сказать, что заразился где-то еще, а тут от слабости развилось?

— Приблизительно так. Ганс Вершмидт говорил, что всякому вирусу нужен период развития, и иногда он может просто затаиться в организме, выжидая удобного случая.

— Мудрено как, — усмехнулась я.

— У вас было по-другому?

— Немного. Считай, тебе просто показывают пилюли, объясняют, какая из них для чего служит, а потом рассказывают, как создавать. Проникновение в суть болезней очень поверхностное, вот устройство тело учили назубок, дабы кости сращивать и живые ткани. Как правило, в хворях разных куда лучше разбираются колдуны, умеющие их насылать.

— Ясно. Мазь намазала?

— Не слышишь, как несет? — поморщила я нос. — Потом сама все следы сниму. Нужен сон и еда.

— А лучше… — начал было Граф, но я перебила:

— А лучше — много сна и много еды. Плывем обратно в Ластраль, сдадим тирренов и пополним запасы.

— Я удивляюсь одному, капитан, — произнес он, постукивая пальцами по переборке, — вы все побитые, а сани и псы — целы.

— Их жалко, все же пользу приносят, — фыркнула я.

* * *

Первым делом бургомистр осведомился, все ли живы и здоровы. Получив утвердительный ответ, расцвел, а когда услышал похвалу, относящуюся к суровым и выносливым собакам севера, так едва не лопнул от гордости. Немного сник, когда я отказалась отвечать на вопросы о короле. Как говорил один магистр, не его ума дело.

Хозяин постоялого двора нас узнал и тоже попытался подробно расспросить, но я на него рыкнула и пошла отсыпаться. Что за мода такая — обязательно надо поинтересоваться успехами? Особенно, когда этих самых успехов нет, и пока что не предвидится. Хотя мужик оказался весьма полезный — на следующий день он заговорщически сообщил, что знает бани с горячими источниками на другом конце города, чему я очень обрадовалась. Отмокнуть в горячей воде было пределом моих мечтаний с того момента, как мы тронулись в обратный путь от ледяной крепости.

Конечно, пришлось отстегнуть ему пару медных монет, но что такое пара монет по сравнению с предстоящим блаженством?

Я вообще люблю воду, если в ней можно провести больше пяти минут без опасения замерзнуть насмерть. В детстве часто ходила на реку, хотя отец твердил, что вода там грязная, и купаться нужно в озере. Послушавшись, я в возрасте девяти лет сбежала в Рован, где искупалась поочередно во всех трех озерах, завязала драку с местными забияками и заслужила у них уважение, мне даже подарили цветную стекляшку и трубочку, из которой можно было очень метко стрелять ягодами ца-си. Потом меня разыскали и крепко дали розгами. Вообще, я не люблю, когда детей бьют, но спустя столько лет вынуждена признать, что со мной справиться по-другому было невозможно.

Вот и сейчас… я сгребла в охапку единственную женщину в экипаже, и мы пошли «разведывать источники», как я сообщила старпому. Тот завистливо вздохнул, но остался в кабаке — другие методы прогрева тоже хороши. Каверзное здесь лето, хоть целый день из-за стола не выходи.

Чинка подшила свой полушубок за долгую декаду ожидания, теперь даже без перчаток ходит, не мерзнет, как раньше. И меч сбоку болтается. Всегда наготове, хоть и творческий человек.

И грязь подсохла. Так что теперь, гордо шествуя по главной улице Ластраля, не проваливаешься по колено в чавкающую землю. Строили бы дороги мощеные какие, что ли… кажется, здесь всем на сие маленькое неудобство наплевать.

Бани мы нашли на околице по нескольким дымящим трубам. Для местных как раз настало то время, когда печки можно не топить, почистить печные внутренности от нагоревшей сажи, что-то подлатать и подмазать глиной трещины, возникшие за год, а вот постоялый двор и баню в северном порту найти теперь очень легко. Выглядело здание, как длинные квадратные бараки — ради любопытства я обошла со всех сторон, прямо целый форт, хоть и в один этаж. Постучала в дверь.

— Кто там?

— Клиенты. Грязные и уставшие, — мягко ответила я.

Со словами «Ну тогда это к нам!» дверь приоткрыли внутрь. Из дверей вылезла круглая голова в пестрой шали с раскрасневшимися щеками, придирчиво осмотрела нас и спросила:

— А ты, дорогая, хвори какой не занесешь?

Очевидно, мне.

— Не заразно, — коротко ответила я, пытаясь что-то рассмотреть за ее спиной. Только облака пара, словно прачечная какая.

— Смотри. С тебя потом три шкуры сдерут, — сердито сказала прислуга, пропуская нас внутрь. Или сама хозяйка? Это не империя, так, по внешнему виду, не разобраться.

— Сколько вообще стоит? И какой порядок?

— Да чего там, порядок искать вздумала, — ухмыльнулась она. — С вас по десять медных с носа. Щас выдам полотенца два, одно банное, вторым растираться. Сама парная направо, веники там же, источники прямо. Они на воздухе, так здоровее будешь. Хотя и так здоровая, но чахлая какая-то.

Я удивленно воскликнула:

— Здоровее? Холодно же!

— А ты полотенцем разотрись, да и горячо будет, — посоветовала она. — Экие вы, южанки, нежные.

— Там кто-то есть сейчас?

— Никого. Наши бабы-то ближе к вечеру моются, дела у всех. Да и везет вам — день сегодня женский, — солидно кивнула она. — Звать меня Снежа, крикни, если чего надо будет.

Бррр. Даже имя у нее холодное.

Я криво усмехнулась:

— Завтра ждите мою ораву тогда. Идем, Чинка.

В предбаннике сняли и повесили одежду, крючья здесь мощные, явно рассчитаны на тяжелые и плотные одеяния. Я критично осмотрела себя в зеркале. Кровоподтек закрывает левую бровь, скулу и синяками переползает на челюсть, левый нижний клык сломан, как и еще три зуба, порезы и синие пятна на плечах и левом предплечье, под грудью расползается огромный синяк, к которому лучше не притрагиваться, на животе еще порез, ноги в синяках. Почти все когти на руках обломаны. В общем, я их и так стригу, но они похожи по форме не на человеческие ногти, а на острые, колючие йрвайские.

Чинка, загорелая и без единой царапинки, прошмыгнула мимо меня и открыла дверь, ведущую во внутреннюю часть двора. Выбежала, взвизгнула:

— Холодно! Холодно, холодно, холодно…

Бултых!

Предполагаю, что стало тепло. Или она утонула, что совсем не делает чести бывалому моряку.

Я приоткрыла дверь — сидит у бортика, раскинув руки и едва ли не свесив язык набок. Уже хорошо. Взяла все четыре полотенца, о том, как она будет вылезать из воды, почему-то должна думать я.

— Не мешало бы научиться чувству уместности, — размеренно сказала я, приближаясь к воде. Осторожно потрогала пальцами — действительно горячая, даже кожа немного порозовела. И села на деревянные подмостки, немного поводив ступнями по воде, а потом сползла и нырнула с головой. М-м-м… кажется, тело, наконец, счастливо после долгой снежной круговерти.

— А-ы-ы-ы! — ответила Чинка, не желая выдавать что-либо более осмысленное. Я оперлась спиной о стенку водоема, довольно большого — рыжая почти напротив, а расстояние между нами метров восемь, не меньше — и расслабилась, прикрыв глаза.

Не знаю, сколько времени я так пролежала, но почувствовала, как голову переполняют различные мысли. И все затмил чертов великий властелин, избранник богов, мать его через левую ногу четырежды Фастольф!

И Чинка поближе подобралась.

— Капитан…

Грубо оборвав ее взмахом руки, я пояснила:

— Ты где-то тут видишь корабль? Или остальную команду? В бане нет капитанов и матросов, Чинка. Тави. Попробуй привыкнуть, хотя бы на время.

— Тави… ладно. Я что хотела спросить-то: а как теперь?

— Как теперь, когда нам никто не указал точное место, где искать короля? Ну, не всегда звезды, боги и удача на нашей стороне. Если он ушел из крепости на своих двоих, но не возвращался с кораблем в Ластраль, ему же все-таки нужно где-то пополнить припасы? До Нордаскелла плыть даже на нашей шхуне дней восемь, а на «Дэйле» — все двенадцать. До Коментыра — примерно столько же. Вот и думай, куда он направился.

— Фастольф был здесь зимой, — задумчиво сказала она, рисуя пальцем круги на воде. — Значит, на запад не пойдет. Много льдов.

А ведь, правда. Просто я никак не могла заставить собственную голову работать.

— Кроме того, почему именно Коментыр? Вдоль берега есть еще несколько портов, в каждом из которых он мог пополнить запасы еды и пресной воды.

— Думаю, вода ему без надобности… была. До того момента, когда король потерял мага и большую часть гвардейцев. А опреснительные камни… не знаю, брал ли Фастольф их с собой. Мог взять, мог не взять, — размышляла я вслух, набирая в ладони воду и плавно обтирая опухшее лицо. Чинка предположила, развивая мысль:

— Он мог зайти в любой из них. Остается только гадать, почему корабль не пошел прямым курсом в Рид Ойлем. Может, он вообще угодил в другой мир?

— Нет, — помотала я головой. — Точно нет. Иначе мне не удалось бы его отследить, даже в первый раз.

— Тогда опять куда-то поплыл. Ка… Тави… может он, ну, этот?

Я круглыми глазами уставилась на нее:

— Кто?

— Извращенец!

— Иди к демонам, блин, — брызнула на нее водой.

— Я серьезно! Смотри — какая-то людоедка из леса, из дикого племени, потом спрашивал у герцога про его детей, а тот вообще карлик, потом подался к ледяным…

— А сейчас куда? Ой, блин… — схватилась за голову я.

А не подался ли благородный господин по стопам моего не шибко благородного батюшки?! Ушастый народ йрвай не слишком многочисленный, но ведь прошло уже двадцать лет с момента, когда газеты раструбили о новой расе. Наверняка Фастольф тоже слышал и сделал определенные выводы… если только теория рыжей верна.

Но ее, к счастью, можно проверить и прямо отсюда.

«Мастер Алатор! Счастье видеть вас в добром здравии».

«Вот уж кого-кого, а тебя не ожидал услышать, Тави. Как поживаешь?»

«Все так же. Нет, ну можно сказать, что встала на путь исправления, но седовласых одноруких волшебников, годящихся мне в прадеды десятого колена, не отучусь беспокоить никогда!».

Маг отправил мне несколько звенящих нитей, изображающих смех. Спросил: «Так ты просто так связалась со мной, говоришь?».

«Просто так ничего не бывает, мастер Алатор. Мне нужно выяснить, не проезжал ли король Фастольф Первый или лицо, похожее на него, блокпост к Проклятым Землям, они же Теджусс».

«Вот те раз. А зачем?»

«Мы его ищем. И есть основания предполагать, что его величество мог отправиться туда. Король выглядит примерно так», с этими словами я мысленно передала лицо, которое видела на портретах, и пару раз мельком, вживую. Надо сказать, королевские художники хоть и врали, но в мелочах.

«Я… уточню. Хорошо, Тави. Береги свою ушастую голову, она иногда умная бывает».

— Да уж, — зло буркнула я. — Бывает.

Чинка осторожно спросила?

— Вы… ты… в порядке?

— Общалась с одним знакомым, — пояснила я, перебирая пальцами мокрые волосы. — Сказал, что уточнит насчет Теджусса. Вполне вероятно, что, если король ищет необычную супругу, ему там самое место.

— Теджусс… — протянула она. — Неужели там обитают настолько загадочные существа?

— Моя мать оттуда.

— Ой… простите, капитан.

— Брось. Я же не особо распространяюсь о своих родителях. К тому же, йрваи — существа довольно красивые и миловидные. Просто надо мной боги подшутили, — оскалилась я в не слишком качественной улыбке. Не слишком, потому что без зубов.

— Зато ничем другим не обделили, — пожала плечами она, красноречиво указывая глазами на мое тело.

— А здесь, как раз, результат, который получился совершенно случайно. И слишком связан с мистикой, на мой вкус. Рослой мне не быть, если б не загадочные Врата Инверсии. Насчет хорошего телосложения тоже сомневаюсь.

— Тави… а как ты справляешься с этим?

— С чем? Чинка, ты сегодня явно берешь философские вершины, мне недоступные.

Она покраснела:

— Ну, с телом. С желанием, со всем остальным.

— А-а. Поняла. Ты о том, что я плаваю на корабле, полном мужиков, и никого не тащу связанным к себе в каюту? — удивилась я. Даже нос зачесался.

— Ага. Все еще долгое время думали на Чеда. Хог рассказывал, что вы с ним прогуливались по набережной столичной…

— Было дело, — равнодушно сказала я, опускаясь в воду едва ли не по самые глаза и выныривая. — А чего он приперся в дом моих родителей? Я уже и не знала, как выйти спокойно.

Она упрямо спросила:

— И все же?

Я передразнила ее:

— С «этим», как ты говоришь, я вовсе не борюсь. Проблема в том, что тот самый возраст, когда парни начинают бегать за девушками, а иногда и наоборот, я провела в Академии. Там отлично знают, что больше всего мешает обучению.

Чинка, додумав какую-то мысль, которая вертелась у нее в голове, отшатнулась, я хмыкнула:

— Не настолько страшно, как ты себе представляешь. Любая альтернатива рассеянности — контроль. И каждый маг, если он только не ушел сразу после первого курса, великолепно владеет собой. Иначе не вовремя мелькнувшая мысль может превратить иллюзию в проклятье, снотворное заклятие в слабительное, а вместо того, чтобы наколдовать обычный дождь, призовет град из бритвенно-острых лезвий.

— А в бою?

— В бою все иначе. Мне кажется, боевые маги проходят какой-то особый лагерь подготовки. Во всяком случае, вряд ли они отхватывают по морде так, как это сделала я недавно.

— И что, ты теперь не ощущаешь ни любви, ни более… плотских чувств?

— Ощущаю. Просто не придаю значения.

— Странно как-то, — озадаченно произнесла она. Я кивнула:

— Странно, да. Если учесть, что мы имеем дело с силой Древних, не до конца обузданной и изученной — вполне разумно. Не давать в руки силу тем, кто может пойти на поводу у собственных чувств. Именно поэтому маги так редко женятся или выходят замуж.

— Стоит оно того? — усомнилась Чинка.

— Мне не с чем сравнивать.

— Что, даже по пьяному делу никогда?

— Не-а. Да и выпить я могу побольше, чем многие. А свои приказы хмельные, как ты помнишь, выполнять настрого запретила. Ну и, если хочешь знать, как нейтрализовать любого мага — залей ему в глотку четверть бочонка вина. Тогда он собственное имя не вспомнит, не то, что слова заклинаний. Кстати, раз уж речь зашла о любовных делах… как у тебя с опытом?

Она потупила глаза:

— Ну… Деррек только если.

Я насмешливо произнесла:

— Да… рыцарь без страха и упрека. Твой рыцарь вчера у пьяного в дупель мужика кошель подрезал. Думаешь, я не видела, что он его тебе отдал? А на корабле вы как? Слышно же все через переборки! Или у Графа его каюту отбираете? Так он же не отдаст. А сейчас — так и вовсе, там интендант лежит больной.

Что-то я зачастила с вопросами. Чинка стала просто пунцовой. Цвета закатного солнца, вот не вру. Или цвета перегретого котла? Надо у нее спросить, я же не художник, чтоб так, на глаз, цвет различать.

— Сама подняла вопрос, — развела руками я, брызнув в нее водой.

— Ай! За что?

— За то, что скрытничаешь.

— У него есть амулет один, — тихо сказала она. — Но он уже почти разряжен.

— Купит еще один. Мало в мире амулетов? И, кстати, может амулет-то вовсе не для того, — захохотала я. Она бросила в меня полотенцем, я увернулась, в ответ окатив ее брызгами горячей воды.

«Тави?».

«Мастер Алатор. А мы тут в бассейне плещемся. В горячем».

«Безусловно, ценная информация», сухо ответил он. «Тебе еще интересно, был ли король на пропускном посту?».

«Всю жизнь мечтала узнать, мастер Алатор».

«Так вот, его там не было. Никогда, с момента создания поста. И никого, похожего на него. У меня…».

«…внезапно оказался бывший коллега по Тайной Канцелярии там, ничего особенного…», язвительно продолжила я. Он обиделся: «Ну, если ты и сама все знаешь, тогда удачных поисков. Заглядывай иногда в столицу».

«Спасибо, учитель, но пока воздержусь. Разве что вы меня заманите туда какой-нибудь особенно интересной тайной или поделитесь своими секретами».

Незачем ему знать о двух моих визитах к родителям вопреки закону, розыску, здравому смыслу и прочим, невероятно важным причинам не совершать подобного безрассудства.

«Как будто они у меня еще остались!».

«Хотите сказать — не осталось?».

— Фастольф не проезжал через Грайрув в Проклятые Земли, — сообщила я Чинке после того, как Нить оборвалась. Она почесала нос, затем снова нырнула под воду и, вынырнув, отряхнулась. Брызги с коротких волос, из рыжих ставших темно-коричневыми, полетели во все стороны. У тирренов подсмотрела сей оригинальный способ отряхиваться?

— К кому он еще мог поехать? — задумалась она, принимая позу мыслителя. Ну, знаете, когда люди очень любят делать вид, что напряженно думают. Одной рукой обнимут себя под ребра, другую сверху опустят и пальцами, большим и указательным, так за подбородок возьмутся…

— У каждого вида элементалей есть излюбленные места, но общий правитель, насколько я знаю, только у ледяных. И то, потому, что сама его видела. Даже если они есть, король порядочно здесь обжегся, иносказательно. К другим вряд ли полезет.

— Значит, какая-то еще теплокровная раса… марды?

— О, тут все не так просто, — усмехнулась я. — Если б он и поехал к мардам погостить, так лучше к тем, с которыми у Рид Ойлема торговые контракты. Местным, то бишь. И то, наземников они не жалуют. Пришлось бы долгие годы добиваться разрешения, умасливая послов подгорного народа крупными подарками. Возможно, саррусы.

— Может быть, — согласилась рыжая, вылезая из воды и растираясь полотенцем. — У Владыки, поговаривают, целый выводок детей, глядишь, одна и станет суженой ойлемского короля. Но тогда почему нет вестей от него? Не думаю, что Фастольфа так бы просто взяли в плен.

Почувствовав, что я тоже достаточно отмокла, и ссадины уже не так ноют, я с сожалением приподнялась, сказав:

— Вообще, насколько мне известно, отношения между королями на другом уровне. Их канцелярии сначала долго обмениваются письмами, потом согласовывают даты визита… хочешь приехать к брату-правителю, закладывай год. А то и полтора.

— Ну, его могли взять в плен. А сообщение с требованием выкупа потерялось.

— Бред, — покачала головой я и зарылась носом в пушистое полотенце. — Хотя, мы же не знаем, сколько у него осталось человек. План остается прежним. Идем вдоль берега и заходим в каждый порт. Надо будет попросить Сейтарра пообщаться с местными.

— Зачем? — спросила Чинка, поспешно заворачиваясь в тонкое полотенце, даже не полотенце, а простынку. Мать его… мне теперь каждая тога будет напоминать о жирном борове из Грен Таваля?!

— Он лучше разбирается в грузах и провизии. Если где-то «Дэйла» взяла на борт значительно больше, чем требуется при прибрежном переходе, значит, пошла в Ургахад. Остальные страны пока отпадают, не могу придумать причины, чтобы туда заявиться. Везде люди как люди. В парную пойдем, или ну ее к лешему?