Перерыла свою небольшую библиотеку. Ничего. Целое утро шаталась по городскому рынку. Вообще ничего. Обращалась к нескольким волшебникам, живущим здесь и оказывающим платные услуги. Шарлатаны и дармоеды. Вернее, пару трюков они знают, красочных, действенных, но совершенно бесполезных в наших обстоятельствах.

Наконец, один мудрец посоветовал мне обратиться в эрвиндские архивы. Я незамедлительно последовала совету и в одной старинной, но великолепно сохранившейся книге обнаружила описание нужного ритуала. Беда только в том, что указания к нему писались существом, которое явно не знало о течении времени. Состав необходимых реагентов включал в себя эактазиум, порошок из клыка лжемедведя, измельченную каменную лозу, а вот дальше автор советовал «взять растение, соответствующее природе существа, в которое маг собирается превратить подопытного или превратиться сам».

Разумеется, речь идет о трансформации. Если не получится создать требуемую иллюзию кентавра — придется рискнуть и самим превратиться в копытных. Вот только растение, которое соответствует природе кентавра, у меня никак не получается найти, ни в книгах, ни в собственной памяти. Даже Алатора спросила. Не знает…

В общем, пришлось поступать наобум. Озадачила экипаж грандиозным делом, а сама скупила все запасы ингредиентов, указанных автором книги «Нарочитые изменения». Едва ли не бочонок каждого вышел, на эксперименты хватит. А к вечеру к кораблю стали стягиваться пираты, мошенники, бродяги с… мешками, наполненными различными травами. Бедных торговцев на рынке обворовывали, надували, порой даже честно покупали, чтобы обеспечить мою затею достаточным количеством растений. Мы даже отогнали «Храпящего» немного восточнее, чтобы не привлекать лишнего внимания, и стали на якорь у каменистого берега.

Хорошенько выспавшись, я наутро принялась гонять команду в три шеи, потому что нужен доброволец. Себя-то я не расколдую, если стану, к примеру, рыбой. Хотя, надеюсь, что наземных растений, которые соответствуют природе рыб, не существует.

Вызвался Ксам. Он не только один из храбрейших, но еще и самый любопытный, что его частенько подводит. С другой стороны, зная его привычку поедать всякую пакость, быть каким-нибудь падальщиком для Рыжего — самое оно. Но после того, как я поочередно превратила его в барсука, голубя, которого тут же поймали заранее приготовленным сачком, огромного василиска, от которого по берегу драпали все, включая меня, затем в слизевого монстра, и, под конец, в большого, упитанного кота, боцман запросил пощады. Я тоже взяла перерыв, поскольку так можно гадать до бесконечности.

Ни у кого не могу узнать, какие именно растения Древние ассоциировали с кентаврами. И были ли вообще тогда кентавры. Может, полулюди-полукони — выдумка какого-нибудь полоумного полубога.

Хог стоит рядом и сердито дымит трубкой. Сердито, поскольку ему охота поехать с нами, но становиться, пусть даже и временно, представителем презираемой саррусами расы, ему претит. Вот и злится. А я грызу яблоко, отдыхая от колдовства. Зубы новые, только залечила, надо проводить испытания крепкими и кислыми фруктами.

Надо же было так выпасть картам, что, когда я добавила в смесь для ритуала дикую мяту, и добровольцем вызвался Граф, передо мной предстал великолепный сэверзлу. Его ведь уже не раз так называли, и, поскольку вся команда с живым интересом обсуждала трансформации, народ дружно зашелся гоготом.

Сэверзлу — птица ростом около аршина с крикливо-ярким оперением, длинным изогнутым клювом и тонкой шеей. Весь в красных, зеленых и светло-желтых тонах, Граф как нельзя более соответствовал своему надменному нраву, яркой одежде и любви к эффектным выходкам. Насмеявшись вдоволь, я продолжила попытки. Получилось даже трансформировать его в сарруса, однако, облик кентавра все не шел.

Только когда Линд занял место товарища по команде, у меня все получилось, и даже с первого раза. Наверное, есть в нем что-то эдакое… кентаврячье.

— Глянь! Да он же как теленок новорожденный! — хохотнул Ойген, незадолго до того отказавшийся от участия.

Линд и в самом деле неуверенно переминался с ноги на ногу, едва ли не падая. Черты его лица изменились. Уменьшились огромные, толстые губы и массивная нижняя челюсть, за которые Линда некогда прозвали Огром, кости черепа немного вытянулись. Нос раздался в ширину и увеличился. Ну, правильно, легкие у кентавров в нижней части туловища, и они огромны, надо же как-то дышать. Человеческая верхняя часть — почти сплошной каркас из мышц, кровеносных сосудов и костей, все основные органы находятся в лошадиной. Только небольшое сердце, которое просто перекачивает кровь дальше, находится в груди «человека».

Только по длинным, таким же светлым волосам и можно было догадаться, что наш лучник временно обитает в ином теле, большом, мускулистом, буланой масти.

— Вот это да, — восхищенно произнес Нытик. — Капитан, а мы все так будем?

— Здесь проблема, — покачала головой я. — Эта травка, манкрисс, из моих личных запасов. И ее осталось буквально несколько стеблей, раз, два, три… четыре стебелька. Траву не разделить, если положить в снадобье меньше рекомендуемой дозы, трансформация будет действовать не декаду, а часа три-четыре, от силы. Четверо. С Линдом — пятеро. Я иду, и это не обсуждается. Еще три добровольца. Кто?

— Ну, если остальные не идут… — обиженно протянул матрос.

— Я, — коротко сказал Деррек, выступая вперед. За ним увязалась Чинка, тоже вскидывая руку. Граф подошел ко мне, все еще сохраняя землистый цвет лица от превращения в ковакку, но нашел в себе силы произнести:

— Если наш кок не идет, у вас даже проводника не будет. Мастер Линд плохо знает степи, а я вырос у самой их границы. Выбора нет.

Через несколько минут передо мной стояли еще трое красавцев, которых мать родная точно бы не узнала. Граф почему-то стал кентавром белой в яблоках масти, Ксам ехидно прокомментировал «А нос-то почти не увеличился!». Деррек — обычный, пегой, теперь у него два хвоста. Один на голове, и один лошадиный. Рыжая, она и окраса получилась медно-солнечного, взвизгнула и прикрыла руками грудь, я лишь вздохнула. Опять я за нее думать должна. Кентавры-то голые, в основном. И одеждой украшают только верхнюю часть, но после трансформации какая еще, к демонам, одежда? Правда, я сразу объяснила, что та одежда, которая была на них в момент трансформации, вернется, как иссякнет действие заклинания.

Матросы и офицеры гыгыкали и отпускали сальные шуточки. Боцман так вообще подобрался к Чинке-кентавру и звонко шлепнул по крупу, приговаривая «Хорошая лошадка», та зло лягнула его, однако копыта только потревожили воздух в том месте, где стоял Ксам. Он отбежал на метров десять и звучно воскликнул:

— А к ней сзади не подходи! Хотя мастер помощник боцмана мог бы попробовать…

Странно, в кентавров превратились эти четверо, а ржут почему-то все остальные. Деррек в бешенстве начал гоняться за Ксамом, грозя выдрать ему волосы и приклеить на задницу, тот с хохотом убегал, наконец, кентавр запутался в ногах и звучно грохнулся оземь. Я картинно, горестно всхлипнула, умоляя небо ответить, за что оно мне послало ватагу таких придурков.

Настало время и самой примерить новую личину, на этот раз не фантомную, а вполне осязаемую. Интересно, как…

А.

Черт. Во-первых, вместо двух метров над землей я почему-то еще выше. Зрение на миг потеряло остроту, но быстро пришло в порядок. Во-вторых, я очень мудро возмутилась насчет подчиненной, но сама не озаботилась ничем прикрыться. Ладно, это подождет. И в третьих, я совершенно не умею ходить на четырех. Только, когда перепью.

Неуверенно переступив с ноги на ногу, как несколькими минутами ранее Линд, я сделала несколько пробных шагов, чересчур выпрямляя ноги, затем попробовала подняться на задние, потом разбежалась, сделала несколько кругов, выбивая копытами мелкие камни. Приемлемо. Могло бы быть и хуже.

— Нехило, только уши-то где? Вообще непонятно, кто теперь, — оценил Ксам, с опаской наблюдая за мной.

— Я тебе сейчас копытом в голову дам, будешь знать свое «нехило», — усмехнулась я. Небо, и зубы больше не мешают. Красота. Все же с ними много проблем, как ни крути. А теперь и кожа нормального цвета, бледновата, правда, но ведь не серая!

— Э-э-э, я хотел сказать, божественно, великолепно! — поправился боцман. — Все кони в округе ваши, капитан!

Он несносен и неисправим.

Я нашла растягивающийся бинт и плотно обвязала грудь, как делала и в обычном теле. Все же управляться с мечом не столь просто, если не принимать подобные меры. Затем надела поверх черненый кожаный доспех, в итоге вышло очень симпатично. Лошадь я вороная, волосы тоже остались черными, видимо, какие-то признаки все же остаются.

— Надо было какие-то вьючные мешки сообразить, что ли, — беспомощно сказала я, соображая, как теперь подниматься по трапу и лезть в каюту.

— Сделаем, Тави, — серьезно сказал Джад, не обращая внимания на смешки среди команды. — Наши денежки теперь в ваших руках.

— В руках кентавров. Мы ведь даже не знаем, жив ли его величество, — поправил его педантичный Линд. Джад Стефенсон ухмыльнулся:

— В конце концов, разве так уж важно, в руках каких кентавров будет Фастольф спустя несколько дней?

— Сейтарр, готовься, — приказала я. — Компасов не берем. Вообще никаких сложных штук не берем, кочевники не пользуются ими. Если обыщут и найдут, будет беда.

* * *

— Нам надо найти кого-то из местных, — сказал Граф. Кочевник из него вышел очень рослый, или я настолько уменьшилась? Он все равно надел на голову излюбленную повязку, но рубашку надевать не стал. Вместо этого воспользовался подогнанной под его размер портупеей. Гранадо Цвейхт, уродливый и тяжелый меч изгнанника влиятельной семьи Ургахада, висит на его боку. В теле кентавра Граф размахивает им, будто тростинкой, и перевооружаться ему незачем.

Хуже дело обстояло с остальными. Посох неожиданно оказался для меня коротковат, так же, как и глефа из него. Пришлось ограничиться только мечом из изумрудного стекла, да и то — фехтовать я им не смогу, увеличились ладони, еще больше окрепли руки. Чинка отобрала молот у одного из братьев Жамсби, клятвенно пообещав вернуть его в целости. Теперь носится в стороне, размахивая грозным оружием. Я хотела было посоветовать ей не тратить силы, да махнула рукой. В конце концов, мы не можем рассчитывать на вооруженную стычку.

— Зачем? — спросила я.

— Вполне возможно, что они используют племенные узоры, — рассудительно произнес он. — Тогда мы будем выглядеть подозрительно с чистой кожей.

— Или племенные шрамы, — добавил Линд. Оба неотступно следовали за мной, в то время как Деррек и Чинка просто резвились вокруг. Наш небольшой отряд направлялся на юго-запад, в самый центр Хельмерских степей. Расчет на то, что по пути мы встретим сородичей и сможем выяснить у них, попадал ли в плен такой-то человек. Сообщим, что люди из того королевства с нами не враждуют, и хотят выкупить его за большой груз оружия или оружейной стали. Ульгем сообщил, что такой выкуп будет достаточно ценной приманкой в глазах суровых полулюдей.

То есть, Граф говорит совершенно правильно, и местных нам придется разыскать в любом случае. Только он обратил свой взгляд на проблему с другой стороны.

В общем, мы собирались разыграть карту вестовых, отправленных с важными новостями. Посла от людей будет изображать Сейтарр, сейчас сидящий на спине Линда и переодевшийся в легкие, но богато украшенные одежды. К вящему неудовольствию интенданта, седло пришлось исключить — по имеющимся сведениям, кентавр всякое существо, предложившее накинуть на него седло, порвет в маленькие окровавленные клочья голыми руками. Пришлось ему сооружать штаны с мягкой подушкой на заднице, потому что иначе нижняя часть Сейтарра рисковала просто не добраться до места назначения.

— Свежие шрамы тоже вызовут подозрение, — буркнула я, отмахиваясь от степных насекомых руками и хвостом, — лучше уж вообще без них. Почему вообще о кентаврах так мало известно?

— Например, потому, что они очень любят убивать всех людей, что попали к ним? — ухмыльнулся Граф.

— Капитан, кажется, мастер интендант хочет спрыгнуть, — учтиво сообщил Линд, оглядываясь на Сейтарра.

— Не трусь. Мы защитим тебя, — недовольно сказала я, отчасти потому, что стычка с небольшим вооруженным отрядом, скорее всего, закончится в нашу пользу, а вот от серьезно превосходящих сил противника можем и не защитить.

Линд с тоской смотрит на проносящиеся мимо тонкие и чахлые степные деревья. Его лук внезапно оказался мал, а времени сделать новый не хватило, вот и страдает душа стрелка. Одна надежда — купить где-нибудь здесь или выменять на что-то. А, учитывая привязанность Линда к добротному оружию, задача не из легких, простой деревенский лук, вырезанный из неподходящей породы дерева, ему точно не подойдет.

Сейчас светловолосый кентавр с лошадиной частью песочного цвета, такую коневоды зовут буланой мастью (правда, буланые обычно с черной гривой), вооружен длинным копьем, таким же, как и Деррек. Я взяла тяжелый двуручный меч и грубовато сделанные ножны для него, но рукоять пришлось обмотать вторым слоем кожи. Слишком тонкая.

Все с парой вьючных мешков, там еда и снаряжение. Спать придется под открытым небом, с собой только пища и необходимые вещи. Книгу с описанием ритуалов я тоже утащила с собой, мало ли, вдруг еще что-то понадобится. С собой также несколько десятков драгоценных камней, зашитых под широкий поясной ремень и некоторые украшения, вроде как снятые с убитых.

Ездить на лошади я училась еще в детстве. Небольшая тряска, значительно смягчаемая седлом и стременами, скоро перестала приниматься во внимание, и месяца через три я уже лихо рассекала на учебной коротконогой кобылке по кличке Буря. Но, скажу я вам, разница между «ездить на лошади» и «быть лошадью», пусть даже частично, колоссальна. С другой стороны, когда бегаешь самостоятельно, всякие овраги и буераки переносятся достаточно спокойно. Однако, все неровности ловишь собственным телом, с непривычки мы еще несколько раз падали оземь на скаку, я так целых два раза навернулась. Благо, никто ничего не сломал.

Ноги у кентавров мощные, сломать их не так легко, как у более тонконогих коней. И весу в каждом из нас — свыше тысячи фунтов, так что позади только столб пыли остается. Основные города и крепости Ургахада либо далеко к западу, либо значительно восточнее, риск напороться на воинское соединение не слишком велик. Кроме того, если нас не попытаются сразу убить, Сейтарр сможет объяснить, что никакие мы, на самом деле, не кочевники. Его ведь никто не заставляет говорить, что мы пираты…

Мы двигались так целый день, почти не чувствуя усталости, но ближе к ночи интендант запросил пощады. Сказал, что последний раз ездил верхом лет двадцать назад, и на нормальном коне, а сейчас без седла себе всю промежность отбил. Оправдывая трансформацию, поржали над его заявлением и стали импровизированным лагерем. В общем, кентавр, как транспортное средство, никуда не годится.

Спать можно хоть на голой земле, но из чахлых веточек и сухой травы все же соорудили подстилки для человеческой половины. Однако, учитывая, что больше никаких мер предосторожности мы не приняли, ночью нас сильно искусали местные насекомые. Я все утро, чертыхаясь, почесывалась везде, где только могла дотянуться — проклятые слепни и какая-то особо злобная разновидность муравьев забирались даже под броню. Сотворила наговор, отгоняющий насекомых, буду подновлять по мере необходимости.

Утром следующего дня, пока жаркое солнце месяца Цветов еще не поднялось в зенит, мы добрались до первого стойбища. Лагерь жил своей жизнью — женщины выделывали шкуры степных зверьков, вышивали узоры на странного вида кожаных жилетах, ремонтировали походные шатры. Мужчины выдвигались на охоту, немногие оставшиеся проверяли огромные повозки с деревянными колесами. Видимо, именно в них кентавры перевозили сами шатры и другие пожитки, которые сложно нести на спине. Именно с группой охотников мы и разговорились, а несколькими минутами позже большая их часть унеслась на восток, оставив для беседы покрытого шрамами старика по имени Нуг.

— Как так вышло, что он пришел к вам? — спросил Нуг, с сожалением глядя вслед охотникам.

— Мы из небольшого стойбища западнее реки Йенс. Насколько мне известно, мы последние, кто остался там… пришлось учиться торговать и работать с людьми, — сокрушенно произнес Граф. Ему бы в актерской труппе выступать. — Убивать сразу не решились, а потом он меня слишком заболтал. Им шибко нужен какой-то человек, которого наши то ли взяли в плен, то ли убили.

— Король Фастольф Первый, — уточнил Сейтарр, неприязненно поглядывая на стойбище, из которого, ко всему прочему, еще и изрядно несло. Благо, нюх у кентавров уступает даже человеческому.

— Да хоть десятый, — равнодушно отозвался седой кентавр. Даже его шерсть, некогда вороная, покрылась серебристыми пятнами. — Новости в степи разносятся быстро. Человек, который вам интересен, все еще жив. И, если вы не брешете, что люди предлагают за него много оружия или железа, то вам надо прямо к вождю.

— И как мы к нему попадем? — спросил Граф. — Нас же сразу заклеймят изгоями и сварят заживо.

Нуг вздохнул:

— Сами видели. Молодые с вами даже разговаривать не хотят. Нахватались чужих речей, чужих нравов. А ведь я помню, что мы несколько лет даже жили в мире с саррусами.

— Мы были и остаемся уэйши, дед, — отрезал Линд. — Пока я способен держать в руках копье, мое сердце будет верно степям. Но выкуп… разве он не значит еще большую свободу?

— Может, и значит. Наш лорд горяч и импульсивен… может, вы принесете ему в дар цветок белого волчня?

— Символ мира?

Нуг молча кивнул.

— Хорошо бы, да где мы его найдем… — пробормотал Линд, а потом оживленно спросил:

— Слушай, дед, а есть у тебя лук добрый? Мой сгрыз чертов василиск.

— Василиск? Это где ж вы такое нашли-то?

— У Кернесс-Ира, — не выдержала я. — Там полно их, одноглазых, бегает.

Старый кентавр усмехнулся, затем показал большим пальцем за спину:

— Спроси женщин. Может, где-то в повозке найдется среди запасного оружия.

Воспользовавшись советом, Линд ускакал к ближайшей громадине. Вернулся, сияющий, с массивным изогнутым луком и колчаном длинных стрел в руках, грациозно поклонившись Нугу:

— Спасибо.

— Скачите три дня на восток, — усмехнулся старик. — Вы слишком забежали на юг, главное стойбище обычно не заходит так далеко. И не забудьте про волчень… без него вас просто высекут и прогонят в лучшем случае, а в худшем — убьют.

Мы поблагодарили пожилого охотника за совет, он гикнул и унесся прочь, вслед за «молодежью». Наш же отряд отправился на восток.

— И где теперь нам искать белый волчень? Что это вообще? — поинтересовался Сейтарр, снова устроившийся за спиной лучника.

— Белый волчень — лекарственное растение, которое растет только на одном горном кряже, называемом саррусами Щит Корда, — ответила я, покопавшись в памяти. — Но искать его не нужно.

— Хотите сказать…

— Да. Нам не надо ждать, пока сойдет трансформация и плыть за двадцать пять морей, потому что цветы у меня здесь, — похлопала я по дорожному мешку, усмехнувшись. — Только я не знала, что волчень у кентавров означает символ мира.

— Странное совпадение, — отметил Линд.

— Видимо, я где-то в душе та еще… кентавриха. Как у них женщин-то зовут?

— Уэйши. Как и мужчин. Ты же слышала наш разговор.

— Да уж… — непонятно к чему произнес Граф, посмотрев на солнце.

По пути на восток нашли небольшую рощу с не слишком чистым озером. Я без лишних раздумий влетела в воду, поскидывав с себя все лишнее, спутники насмешливо толпились на берегу.

— Ну? Чего вы?

— Ждем, когда появится что-нибудь большое и начнет утаскивать! — отозвался Сейтарр. Ему даже с громким баритоном какого-никакого, а певца, не тягаться с зычными воплями полулюдей, и интендант страшно злился, что при каждом разговоре приходилось повышать голос.

Я насмешливо фыркнула:

— Волков бояться — в озере не купаться.

— Нелогично, — заявил Линд. — В озере волки не живут.

— А это особые, озерные волки, — нашлась я.

— Капитан, солнце уже к горизонту клонится. Может, здесь и заночуем? — спросил Деррек. Сейтарр поддержал:

— Да уж, пожалуйста. А то я тоже освоил некую колдовскую трансформацию — вся нижняя часть меня внезапно превратилась в большой синяк.

— Опять жалуешься.

— Да нет, просто демонстрирую свою тяжкую участь. Надо было Ксама брать, — пожал плечами интендант, — у него и язык хорошо подвешен, и под зад столько раз пинали, что он у него каменный, не иначе.

Я немного облегчила страдания Сейтарра, тем временем Деррек вызвался на разведку и собрать дров для костра. Несмотря на то, что палящее светило не давало нам пощады днем, ночи все еще были холодны. Да и вяленым мясом с сухарями питаться второй день подряд надоело. Охота фруктов, да где их тут взять?

— А где Чинка? — повертев головой, спросила я. Линд ответил, гордо лежа на подогнутых ногах:

— Увязалась за помощником боцмана.

— Вечно они вместе где-то бродяжничают.

— Так это у них давненько, — поведал Сейтарр, — еще с первого дела.

— Какого еще «дела»?

— Мы в уличной банде были. Я Чинку своими руками подобрал и выходил, ей грудную клетку придавило то ли бочкой, то ли тележным колесом. Совсем мелкая была еще, да и я тогда был молод. Вожак говорит — выбрось, а куда я ее дену? Оставлю на улице, а времена неспокойные. Убьют девку, как пить дать. А через лет пять парень прибился к нам, немного постарше. Он ее с самого начала защищал и не давал в обиду, один раз даже Гансу Бубновому рожу порезал ножичком карманным. Так и выросли вместе, а когда первый раз на пару обнесли особняк одного купца, так к ним и придираться перестали. Жили чинно, в общую долю сдавали, несколько раз нанимались на честные корабли, и дернула меня нелегкая взять их с собой на «Храпящий»…

— Вроде неплохо вышло, мастер вор и бродяга, — снисходительно, но без обычного высокомерия проговорил Граф, едва заметно ухмыляясь. — А Чинка-то вас, скорее, сторонится.

— Извечный вопрос, — горестно покачал головой Сейтарр. — Я ей вроде как отец, но вовсе не отец, и ей вечно кажется, что я пытаюсь за ней присматривать и опекать. Между тем, в некоторые годы у меня была забота только о том, как бы не помереть с голоду или от болезни какой. Не до рыжей было, правду скажу. Так и выросла — самостоятельная, гордая, хитрая.

Спустя некоторое время за рощицей раздался звук, напоминающий птичий крик. Я сорвалась с места, думая, что это сигнал, но Граф остановил меня, лениво покачав головой:

— На крякву болотную не слишком похоже. Если не придут сами, будем искать. А пока пусть… разведывают.

Некоторое время подумав над его словами, я вдруг смутилась и кивнула, наконец, сообразив, что он имел в виду. Да, за этими не задержится проверить все возможности трансформированного тела, а ведь оно ничем не отличается от настоящего.

— И, кстати, капитан, — снова обратился ко мне наш лекарь, — я бы предпочел, чтобы вы при беге держались немного позади нас.

— Зачем? — снова не поняла я.

— Потому что я ощущаю, что не вполне способен контролировать себя.

— В каком зна… э-э-э… вообще, да. Надо было объяснить. Наш разум привык держать под контролем только одно тело — то, что нам дано при рождении. Потому для самодисциплины нужно приложить немного усилий, — скривившись, произнесла я. Граф возразил:

— И все же… мне так будет спокойнее. Предполагаю, что мастеру Линду тоже, но он и сам может за себя говорить.

Линд помолчал, перебирая тетиву на свет костра, затем медленно произнес:

— Знаешь, Граф… мне гораздо спокойнее знать, что в теле большого и опасного кентавра ты не можешь полностью обуздать себя, но засматриваешься на капитана. А не на меня, к примеру.

Я фыркнула, пытаясь сдержать смех, затем все же рассмеялась. Сейтарр гулко захохотал, затем привалился к боку Линда, утирая слезы и держась за живот. Он посмотрел на нас:

— Что? Я серьезно.

— Только… только этот парень может выдать такое, что живот потом болеть будет, но притом сам не поймет шутки, — выдавил интендант, всхлипывая.

Наконец, показались наши «разведчики». Мы посмотрели на них, затем на Графа и Линда, и снова расхохотались. Деррек подошел, уронил рядом охапку тонких и средних веток и улегся, недоуменно спросив:

— А чего смеемся-то?

— Да нет, ничего, — ответила я, ехидно улыбаясь. — Много разведали?

— Все чисто, — сказала Чинка уверенно, но я решила тоже запустить шпильку:

— А где тогда ты свой доспех оставила?

— Что?! — взвизгнула она, на мгновение опустив взгляд вниз. Где, конечно же, был надет тонкий доспех из дубленой кожи. — Я же…

Новый взрыв животного гогота разнесся по вечерним окрестностям небольшого оазиса, распугав несколько птиц, решивших поспать в тени деревьев.