Несколько раз нам встретились разъезды кочевых племен, один, увидев человека на спине, даже остановил, но, выслушав наспех состряпанную легенду и увидев собственными глазами священный цветок, молча указал один румб севернее. Мы помчались туда.

— А неплохо, когда вот так — показал букетик из увядших волчней, и остановил войну между двумя крупными государствами… — мечтательно проговорила Чинка. Линд поправил ее, заметив:

— Не думаю, что это могло бы что-либо решить. Разве что перемирие… на пару месяцев, не больше. Например, императору Грайрува чихать с высокой башни на цветы и букеты.

— Ему деньги подавай, — мрачно сказал интендант.

Я чихнула, вдохнув дорожную пыль, с трудом произнесла:

— Нам тоже. И что?

— Так мы грабим отдельных жирных купцов. А он — целую страну! — хохотнул Сейтарр.

— И, тем не менее, империя Грайрув ни разу за всю историю не уступала территорий, — возразил Граф. — Даже крестьяне живут раздольнее.

— Потому-то она и империя. Все хапает и хапает.

— А что до крестьян, так сама земля богаче и урожай обильнее. Не везде, конечно, в области Золотой горы там сплошные пески да глина, но, в целом, живут богаче. Если живут богаче, платят больше налогов. А если платят больше налогов, в казне больше денег на всякие общественные меры, — рассудил Сейтарр, даже прекратив на время пожевывать травинку. — Дорогу там проложить, или почте деньги выделить.

Я согласилась:

— Да, почта в Грайруве давно бы разорилась, если бы не поддержка казначейства. Видано ли дело — медяк за письмо!

— Пятеро кентавров и человек скачут по Хельмерским степям, что в Ургахаде, и рассуждают о политике соседней империи, — фыркнул Деррек, потуже затягивая хвост. Тот, что на голове, конечно. — Бред полоумного. Если бы мне кто рассказал, я б ответил — враки!

— Подожди, человек тоже скачет? — недоуменно спросил Линд.

— На спине у тебя, ага, — усмехнулась я.

— Кстати, почему все время у меня на спине? Я бы охотно передал роль скакового коня кому-нибудь другому.

— Так и быть, — отозвался Деррек. — На следующем привале я его понесу. Сейт, ты не тяжелый?

— А вам, копытным, какая разница? — нахмурился тот. — У Тави, виноват, у капитана один мешок больше весит, чем я.

— Большая. Два мешка или три мешка — есть, знаешь ли, отличие.

— Это ты сейчас кого мешком назвал?!

За двое суток так ничего знаменательного и не произошло. Встречали охотников, встречали вооруженные отряды, видимо, часть армии. Меня змея укусила. Ядовитая, но большому телу получеловека-полуконя нужна ударная доза яда, чтобы корчиться в мучениях. Так, несколько часов голова кружилась. Ну и место, чтоб укусить, она выбрала великолепно — я даже дотянуться не могла.

— Я почему-то всегда думал, что кентавры спят стоя. Как лошади, — поделился Граф, задумчиво хмуря лоб. — А на привале попробовал — совсем неудобно.

— Кони тоже не спят стоя, — хмыкнул интендант, напрягая голос, чтоб его было слышно за стуком копыт. — Дремлют, да, а конюшня у хорошего хозяина всегда сделана так, чтобы в стойле кони могли лечь. Но спят они так, когда уверены в том, что им ничего не грозит. Пауки, змеи, крупные хищники…

— Мне послышалось, или наш повар — тоже конь? — хихикнула Чинка.

— Список страхов совпадает, — ответила я, улыбаясь, но тут же закрывая рот и глаза — очередной клуб песка взметнулся в воздух. Отплевавшись, снова открыла глаза и заметила далеко впереди копошащуюся темную массу, чем-то похожую на муравейник. Указала пальцем:

— Смотрите!

— Вот оно, главное стойбище, — предположил Граф. Зеленые глаза рыскали из стороны в сторону, пытаясь определить границы постоянно шевелящейся массы. — Боги, сколько же их там?

— Несколько десятков тысяч, — сказала я пораженно.

— Больше. Значительно больше… возможно, их здесь больше, чем все население Телмьюна и Грен Таваля, вместе взятых.

— Да ну! — возмутился интендант, узрев несоответствие по своей части. — Как они здесь живут? Чем питаются? Здесь же ни одной реки, земледелием кентавры никогда не занимались, каналов снабжения у них нет, торговли не ведут. Как?!

— И правда, — усомнилась я, бросив быстрый взгляд на страдающее лицо Сейтарра. Несладко ему… а ведь еще обратная дорога. Если выживем, конечно. Соваться в гнездо разъяренных ос, к тому же, оснащенных минимум тысячей фунтов живого веса, копытами, мощным телосложением, хорошим стальным оружием — не безрассудство ли?

Помимо запаха немытых тел, железа, кожи, снеди, которая готовилась между камнями, нагретыми солнцем (ими обкладывали тонкостенные котлы), все отчетливее начал доноситься еще один запах, иногда исчезая совсем, а иногда встревая в общую плеяду.

— Что это? — спросила я. Граф, как главный знаток, задумался, вместо него ответил стрелок:

— Капитан… что, если я предложу вам остаться здесь? Вместе с Чинкой.

— Почему?

— Там могут встретиться картины, не слишком радующие глаз.

— Я не дворцовая дама, Линд. Как-нибудь переживу.

Чинка возмутилась:

— Что за дела? Как в море, так вместе, а здесь-то что?

Граф внезапно побледнел. Оглянулся на Линда, тот кивнул.

— Боги воды, земли и небесные демоны… — желая узнать, в чем причина такого возгласа, мы остановились и вопросительно уставились на него. — Я вспомнил…

— Помимо всего прочего, что может удивить или привести в ужас неподготовленного, кентавры не брезгуют поеданием, как пленных, так и своих сородичей, — завершил фразу лучник. — Я думал, что сплетни врут, но этот запах. Его невозможно перепутать ни с чем другим.

Запах конского мяса.

Тридцать пять демонов Эфирных миров!

Думая, что мало что под солнцем может поразить меня, я чересчур ошибалась. Почувствовав, что мне не по себе, я с трудом процедила сквозь зубы:

— Идем. Если мы проявим малодушие, зачем вообще затевать историю со спасением?

— Поддерживаю, — кивнула Чинка. Держалась она не в пример лучше меня, хоть и нервно переминалась с ноги на ногу.

— Значит, идем, — развел руками Линд, показывая, что он сделал все, что мог.

— М-м-м, вареный кентавр с пряными травами, — попытался воодушевить нас Сейтарр. На мой взгляд, вышло плохо.

— Жареный на вертеле человек тоже сойдет, — произнес Граф, усмехаясь. — Поехали. Конец всегда один — смерть.

— Зато какое разнообразие методов, — пробормотала я, следуя за ними.

— Это они и саррусов в котел кидают? — передернуло рыжую. Белый в яблоках Граф недовольно ответил:

— Да. Собственно, вон в том котле, кажется, плавает рука. Кстати, если кого-то из нас сейчас потянет вытошнить утренний завтрак, не стесняйтесь. Здесь не слишком приветствуют манеры.

Что правда, то правда. Вокруг все копошилось, занималось работой по поддержанию кочевого поселения в относительно хорошем виде, готовило еду, играло, пело, спаривалось… хаотичное движение огромных тел не поддавалось осмыслению. Мы, возможно, и не вызвали бы подозрений, если бы не человек, ехавший на спине кентавра с песочно-желтой шкурой. И, когда наша группа медленно пробиралась к тому месту, где был раскинут огромный шатер из шкур и лоскутов, богато украшенный золотом, сталью и костями, навстречу выехал вооруженный отряд. Десятка два, не меньше.

И такая ситуация сразу ставила нас в невыгодное положение.

Граф злобно рыкнул на них, но кентавры молчали. Словно нехотя он достал из небольшого кармана на поясном ремне крохотный цветок волчня, показал. Тишину нарушил мужчина, закованный в металл по самые копыта и с длинным копьем в руках.

— Кто вы такие?

Если быть более точной, я б сказала, что верхняя часть его доспеха соответствовала человеческой, а снизу, на конских боках, находились большие изогнутые пластины с рифлением. Такой доспех мог защитить как от рубящего, так и от колющего удара. Несмотря на грубость сырья, выделка отсюда выглядела великолепной, и острие копья немилосердно блестело на солнце.

Граф ответил:

— Я Чораг из поселения западнее Йенса, простой воин. Мы привезли человека, который хочет поговорить с вождем.

— Я Темный Дождь, десятник великой армии степей, — ударил себя в грудь кентавр, доспех отозвался металлическим лязгом. Вот странно. Саррусов они ненавидят, а приветствие совпадает вплоть до мельчайших деталей. Наверняка еще и обвиняют, каждый противника, что те украли у них священное движение. — У нас хватает еды, незачем привозить еще мясо. Воронью даже остается падаль, только за глаза они сражаются, как наш народ борется за свою свободу. Какое у него дело к вождю?

— Договориться о передаче пленного, — твердо сказал мечник. Положил руку на эфес своего гротескного оружия, которое сейчас выглядело совсем небольшим. — Говорит, что он посол Рид Ойлема, государства, которое никогда не посягало на наши священные земли. Говорит, что, если мы отдадим им какого-то важного старика, сюда доставят оружия или хорошей стали весом в тысячу взрослых мужчин.

— У нас есть свои кузнецы, оружие вряд ли понадобится. Железо — гораздо лучше, — с едва заметным колебанием отозвался Темный Дождь, — но ни один человек не стоит столько. Он колдун?

— Он — король, — сказал Сейтарр, потирая нос. Там обычно были защитные очки, которые я вынудила его оставить на корабле.

— Если ваш король настолько слаб, почему он все еще правит? — недоуменно спросил воин.

Хотела бы я и сама это знать.

— Мирный. Наша страна столь долго погрязала в братоубийственных войнах, что восхождение на престол человека, исполненного прочих благодетелей, все восприняли как счастье, — отчеканил интендант, вживаясь в роль вельможи, отчаянно храброго, чтобы отдать себя в руки судьбе и сунуться в главный военный лагерь диких племен Хельмерских степей.

— Сомнительное счастье. Что может быть лучше доброй битвы?

— Это люди, — презрительно процедил Линд. — Все у них вверх копытами.

— Я бы рад помочь вам, но… я не могу решать вопросы такой важности, — сказал Дождь с опаской.

За его спиной послышался недовольный ропот, кентавры требовали зарубить человека, а нас высечь. И не только. Мелькали слова «котел», «сварить живьем», и «вон ту черную я бы…». Я почти польщена, но мысли заняты тем, как после поругания половиной стойбища меня все же настойчиво режут на мелкие полоски и кладут вялиться под открытое солнце. И молчу, потому что моя магия не сумеет мгновенно унести нас отсюда. Перебить полчища врагов я пока тоже не могу одним взмахом пальцев.

— Вам действительно нужно к вождю.

— Да, — кивнул Граф. — Десятник, я смиренно прошу дать мне несколько воинов. Человека выхватят, порвут на куски, а мы останемся без выкупа.

— Ты говоришь разумно, воин. Даже будь вы величайшими бойцами степей, вам будет сложно добраться с мясной куклой на спине. Чек, Модориш — с ними. Проследите, чтоб никто не касался человека… пока лорд не свершит суд над дерзновенным, — мрачно добавил кентавр.

— Мы благодарим тебя, — едва заметно наклонил голову Граф и величественно поехал дальше.

— Погоди! — обратился к нему Темный Дождь. — Ты гораздо спокойнее, чем мои ратники. И ты ведешь с собой женщин. Почему?

Граф высокомерно произнес:

— Темный Дождь, я понимаю, что в окружении женщин сам выгляжу слабым. Но не советую проверять это на деле. Наше племя очень маленькое, к тому же, мы живем западнее реки Йенс, и, к стыду своему, нахватались чужих традиций, поэтому женщины у нас тоже сражаются. А добраться до вас — та еще задача. Даже для того, чтобы просто пересечь реку, нужен вооруженный отряд. Мы потеряли двоих при переправе.

— Да не угаснут их души в Вечной Скачке, — опустил глаза десятник. — Можете ехать.

Пробираясь между массивными телами, я незаметно дотронулась до спины Графа. Мокрая. От бега, от жары… или от волнения? Он вздрогнул и посмотрел на меня. Я с немой благодарностью в глазах подняла ладони вверх — мол, случайность. Но все равно спасибо, что так находчив и пока что не дал нас схватить. Жаль, не могу связаться с ним мысленно, как с Джадом, например.

Кентавр в темно-синей головной повязке медленно кивнул. Понял, без лишних слов.

Так мы проехали еще немного, пока я не бросила случайный взгляд налево, где на бревнах, поставленных крест-накрест, был распят обнаженный пожилой мужчина. Один глаз выколот, шрамы под ребрами покраснели и частично обуглились — кажется, под кожу заливали расплавленное олово. Тонкие, исхудавшие руки неестественно вывернуты в плечах. Одной ноги нет, отрублена у колена, шрам прижжен. Виднеется кость. Но он все еще жив.

Конечно, я привыкла к виду раненых и убитых. Однако, наблюдать подобные зверства даже для меня чересчур. Кроме того, мы в любую минуту могли лишиться последней надежды на успешное завершение миссии.

Потому что лицо распятого, даже обезображенное, я уже видела на портретах, висящих в королевском дворце Грен Таваля.

Знакомьтесь — Фастольф Первый.

Стиснув зубы так, что даже челюсть заболела, я проследовала дальше, не подавая виду. Кажется, команда тоже что-то заметила, но у них хватило ума промолчать. Мы постепенно, пробираясь через орды кентавров, приблизились к шатру четвероногого правителя.

По бокам от гигантского степного дома стояли два суровых, молчаливых воина. Граф в который раз провернул все, что полагалось сделать — показал цветок, рассказал историю, один из кентавров молча указал внутрь, при этом весьма нелюбезно стащив Сейтарра за шиворот на землю. Видимо, намекал, что у него и свои ноги имеются.

Я приподняла завесу, украшенную бахромой из темно-красной нити, и оказалась в зале, не уступающем по простору некоторым королевским. Только и разницы, что круглый. Вождь кентавров, массивный, мускулистый, со шкурой темно-гнедого окраса, лежал на возвышении, укрытом шкурами и украшенном золотыми плетеными шнурами. Рядом, на колу, истекала кровью недавно отрубленная голова сарруса. Повелитель степей носил корону из переплетенных рогов, украшенную драгоценностями и выставляющую во все стороны тщательно отбеленные и отполированные шипы.

Массивные надбровные дуги, немного расплющенный широкий нос и темные, почти черные глаза придавали его облику нечто дикое, первобытное. К тому же, он хмурился, выслушивая доклад от приближенного.

— Две тысячи, лорд. Они сражались до последнего, но саррусы перебили всех. Пришла весть, что враг использует какие-то хитрые баллисты с тяжелыми стрелами, что взрываются в середине наших войск, поражая всех вокруг иглами. Бесчестное оружие.

— Надо думать, что одноглазые наконец-то забыли про свою хваленую честь, и, наконец, поняли, что они нам не ровня, — разнесся громовой голос под широкими сводами. Вождь свирепо посмотрел на нас:

— А эти еще кто такие?

Граф неуклюже опустился на колени передних ног, мы последовали его примеру:

— Чораг из Велдскута. Прибыли с вестью и послом из человеческого государства Рид Ойлем.

— Мое имя — Гленарван. Выкладывай, — коротко рявкнул вождь. Его массивная челюсть задвигалась — в одной руке он держал кусок частично обугленного мяса. Я не смела даже в мыслях предположить, кому принадлежало мясо ранее. С другой стороны лежал массивный кривой клинок с утяжелением в верхней трети, темный, словно выкован из черной стали, не дающей бликов.

— Милорд, никто из ваших десятников и сотников не смог решить этот вопрос. Только на вас вся надежда. Посол из Рид Ойлема предлагает груз железа весом с тысячу взрослых мужчин за жизнь своего короля.

— Он висит… там, — внезапно охрипшим голосом произнес Сейтарр, затем прокашлялся, добавил: — Меня зовут Милликен, я назначен мирным послом от своей страны. Мы с вами не находимся в состоянии войны, лорд Гленарван. Пока мой повелитель Фастольф еще жив, я умоляю вас выдать его за солидный выкуп.

— Где сам выкуп? — нарушил тишину вождь.

— Мы побоялись везти его. Саррусы могут подло напасть на караван и отобрать груз, — извернулся интендант. Кентавр поднялся на ноги, оставив оружие у ложа. Звучно рявкнул:

— Ко мне!

В шатер ворвались те двое, что стояли у входа, Чинка отпрыгнула — ее чуть не снесли в запале.

— Слушаем, лорд! — вразнобой сказали они, ища взглядом, кого бы порубить.

— Этот, снаружи, еще жив?

— Да. Убить?

— Нет, пока что не надо… здесь странный человек со странным, но выгодным предложением. Снимите…

В шатер, пользуясь отсутствием стражи, бурей ворвались двое четвероногих детишек, наведя полный кавардак. За те несколько секунд, что они находились внутри, юные кентавры успели перевернуть стол с картой, блюдо с едой, лягнуть Сейтарра, запутаться в пологе и частично сорвать его с опор. Гленарван рассвирепел, догнал девочку, поднял ее и выбросил наружу, а мальчика просто лягнул так, что тот прокатился к выходу, словно камень из катапульты, приземлившийся в гуще вражеских войск. Снаружи раздался плач. Внутрь просунулась голова женщины со спутанными волосами:

— Глен, зачем ты так с Бобом? Он жеребенок еще!

— Если не уймется, закончит свою жизнь в походном котле, — проорал вождь, прыгнул к ложу и схватил оружие, сделав пару шагов к выходу. Голова тут же спряталась, но с криком «Тиран!».

— Сгинь, женщина! — злобно рявкнул он. Снаружи, отчетливо различимый в общем шуме, донесся удаляющийся стук копыт.

Было б смешно. Если бы снаружи не висел на кривом кресте до полусмерти замученный король.

— Ид, Тувин — снять пленного, — отдал приказ повелитель всех кочевых племен, только что проявивший себя не с лучшей стороны. Хотя… а у них она вообще есть? Лучшая сторона-то. Пока все, что мы видели — каннибализм, людоедство (в случае с кентаврами разные вещи, как ни странно), пытки, жестокость, неорганизованность, дикость. Перечислять можно очень долго. Патриархат, к тому же. Что меня, в силу некоторых причин, определенно не устраивает.

Правда, в данный момент я весьма обеспокоена тем, как бы держать себя в руках.

— Погоди, вождь, — раздался мягкий голос. Из отделенной пологом части шатра вышел сухощавый кентавр низкого роста в толстой шкуре какого-то большого животного мехом наружу. Судя по многочисленным перьям, костям и нескольким драгоценным камням в его одежде, местный шаман или колдун. Подтверждал мою догадку и посох, на котором, помимо прочих украшений, сверху болтались несколько черепов. Шаман пристально смотрел на нас.

— Не надо пока что никого снимать. Сказали ли тебе гости, что на самом деле они — люди, и лишь на время приняли форму наших сородичей?

Эх.

А такой был хороший план.

Я с самого начала предполагала, что целым короля не оставят, и найдем мы его в не очень хорошем состоянии. И внезапную смерть, которую можно изобразить с помощью одного нехитрого заклинания, можно будет списать на слабое здоровье и преклонный возраст Фастольфа. Сейтарр должен был закатить целый спектакль, рвать оставшиеся волосы от горя, сетовать на судьбу. Возможно, даже слезу пустить. И тогда нам, возможно, разрешили бы забрать его тело. Погребение с почестями — Граф говорил, что своих убитых кентавры предают обязательным, непременно сложным и пышным ритуалам.

Интересно, как насчет тех, которых убивают и едят?

Чтобы перестраховаться, я также могла создать мираж наступающих войск саррусов. Но в обоих случаях потребовалось бы колдовать так, чтобы местные ничего не заметили.

Если же и это не смогу сделать — просим с собой вооруженный отряд и избавляемся от них по пути. В общем-то, мы все предусмотрели. Хорошие мы, замечательные. Не принимая во внимание тот факт, что мою трансформацию видно насквозь, оказывается.

Ну… судя по лицу лорда Гленарвана, по тому, как он раздувает ноздри, сначала в непонимании, а затем в бешенстве смотря на нас — он вовсе не прочь содрать с каждого шкуру заживо и четвертовать. Даже есть не станет, побрезгует.

— Стойте, — поднял руки вверх Сейтарр, — мы все можем объяснить!

Вождь, не разворачиваясь к нему, нанес такой удар в грудь интенданта, что послышался хруст костей. Сейтарр отлетел в сторону и больше не поднимался. Чинка вскрикнула, ее удержал за руку Деррек.

— Мы все люди, — сцепив зубы, произнес Граф. — Но по-другому к вам не добраться. И мы действительно хотим освободить короля.

— Тем тяжелее ваша провинность, — мрачно сказал вождь. Его ярость сменилась ледяным спокойствием, как будто то превращение, что я совершила, относится к каким-то священным и запретным табу.

Судя по витающему в шатре настроению, в котором, высунув язык, можно распробовать привкус свежей крови, так оно и есть.

Граф повысил голос:

— И про выкуп мы тоже не соврали!

Шаман вышел вперед, скрипящим голосом проговорил:

— Неважно, что вы собирались сделать. Важно то, как вы это сделали.

— Единственный приговор — смерть, — сказал лорд Гленарван, пристально осматривая каждого из нас, пытаясь найти хоть малейшие признаки людей.

Деррек схватил копье наизготовку, Чинка приподняла молот. Линд опустил руку на лук, однако выстрелить он никак не успеет. Да и в кого стрелять? Убьешь вождя — тебя ждет смерть еще хуже, а игнорировать его не получится. Слишком силен дышащий яростью гигант, его движения обманчиво медлительны, но я видела, с какой ловкостью он избавился от детей. Носящегося ребенка попробуй еще поймай.

Только светлошкурый кентавр из нашего отряда не прикоснулся к оружию. Взгляд Графа был направлен в сторону лорда кочевых племен. Его спокойная речь контрастом отразилась от насыщенных жаждой убийства стен помещения:

— Тогда я требую испытания боем.

Вождь был неумолим:

— Ты, и вы все, нарушили наши законы. За это полагается лишь одна кара.

— Но мы, люди, никогда не пытались посягнуть на ваши земли. Нарушение закона по незнанию и сознательное пренебрежение суверенными правами кочевников — ключевое различие, — отрезал Граф, — к тому же, я прошу поединка не как твой сородич, а как мужчина и воин. И призываю всех присутствующих в свидетели!

— Мой лорд, — подал басовитый голос один из стражников. — Не смею гневить тебя, но чужак прав. Мы не можем отказать ему по надуманным причинам.

Ноздри вождя снова гневно раздулись, однако он, сдерживая злость, кивнул. Шаман снова вступил в разговор:

— В конце концов, какая разница. В итоге все равно чужаки умрут.

— Я ставлю на кон свою жизнь и жизни своих товарищей, — высокомерно сказал Граф, после чего повернул голову к нам и незаметно подмигнул. — Против жизни и свободы нашего короля.

— Ты умрешь, не успев и осмыслить, какую глупость совершил, — прогрохотал лорд Гленарван. — Кто направил вас сюда?

— Десятник Темный Дождь, — произнес Линд.

— Тогда он и снесет голову этому глупцу.

— Но для начала мы кое-что исправим, — хитро произнес шаман и начал водить руками в воздухе, четко и внятно проговаривая слова заклятия. Я не поняла, что он делает, поскольку не могла распознать магию. Но, когда он завершил…

Наш мечник снова стал человеком.

Видимо, разоблачающий наговор был направлен только на него. Или слишком слаб. Или… нас планировалось оставить в телах кентавров для чего-то другого. Что ж, Графу сие превращение только на руку. В новом теле всегда сложнее обращаться с мечом, да и с чем угодно. Вот только саррусы отзываются о степных племенах, как о неукротимых бойцах, которых редкий мастер может превзойти в бою один на один. И, если у них рядовые воины настолько сильны… представляю, что может сотворить с обычным человеком бывалый воин.

— Пошлите вестовых очистить боевую арену, — приказал вождь, ухмыляясь. — Она скучает по свежей крови чужаков.