Еще в Грен Тавале у меня состоялся небольшой разговор с Чедом. Я объяснила, что сейчас мы не плывем никого убивать и грабить, а вовсе даже наоборот, и, если охота приключений, может плыть с нами. Если по горло сыт пиратским обществом — пусть проваливает, сверкая пятками. Чед свой шанс не упустил и, помявшись минут пять, несмело сообщил, что хочет принять участие в орогленнской спасательной операции.

Орогленн — это не континент, это одна из двух огромных стран на нем. Есть еще Маркевия, немного меньше. Территория, в данном случае, не значит ничего, поскольку из-за сложно проходимых дорог на материке Арн-Зул царит безвластие, налоги собираются крайне плохо, если вообще собираются, а крупных городов — от силы по пять штук на страну. Есть и столицы, и правители, но их роль, мягко говоря, преувеличена.

И великий Фастольф Первый за каким-то хреном поперся в самое полное во всех мирах собрание гор, лесов, болот, ущелий… список можно продолжать до бесконечности. Ах да, он же искать свою любовь туда уплыл.

Корабль приближался к берегу, команда суетилась, укладывая такелаж вдоль бортов и мачт. Джад подобрался ко мне, кашлянул:

— Тави… а ты в своих пророческих видениях не встречала пышногрудую лучницу?

— Кого-о? — остолбенело взглянула на него я.

— Ну, эту… с вот такими, — показал руками старпом. Я порылась в памяти:

— Да, было что-то похожее… а тебе-то откуда знать?

— Пока был на рынке, немного пообщался с местными. Оказывается, чуть ли не вся столица знает, что королю в свое время было предначертано, что он достигнет успеха только в компании начинающего убийцы, мага, не покидавшего своего дома всю жизнь, пышногрудой, — тут он еще раз подчеркнул обхват груди незнакомки, — лучницы и рыцаря без тени сомнения.

— Маг, не покидавший своего дома — полно таких, начинающий убийца — тоже забавно. Со скольких перерезанных глоток начинающий становится опытным? Сдается мне, Джад, прорицатель был либо шибко не в себе, либо юмористом, вроде нашего рыжего.

— Тем не менее, — пожал плечами он, — попадется, захвати вместе с королем.

— Решил налаживать личную жизнь? — рассмеялась я. Джад хмыкнул, поглаживая тонкие усы:

— А когда еще? Все в море да в море.

Еще один, коза его забодай.

Джад оставался на корабле вместе с Сейтарром, Хогом и Графом, а также с доброй дюжиной матросов. Чеда я тоже оставила на их попечении, надеюсь, по возвращении я не найду его распятым на мачте или плавающим вокруг «Храпящего».

Со мной, собственно, ушли только Мархес, братья Жамсби, наш знаменитый лучник — Линд, Ямитус Зонг и Ксам. Если Фастольфу не помогло количество воинов, нам оно точно не поможет, а вот, например, хитрость и изворотливость Рыжего придется очень кстати. Или сила гигантов Ойгена и Тумаса. Конечно, гиганты они для людей, Хог все равно выше, да и я могу сравниться ростом с братьями. Но не в ширине плеч, о нет.

А еще они могут легко нести огромные мешки с припасами.

Я бросила на землю большой тюк свернутой зелено-золотистой ткани со словами:

— Одевайтесь.

Ойген подошел к свертку и пощупал:

— Это что, капитан?

— Боевая маскировка. Накинете сверху, поверх доспехов. Ямми тоже, будешь моим доверенным рыцарем.

Ямитус Зонг неспешно надел прямоугольный кусок ткани и подпоясал сверху шелковым шнуром. Теперь поверх его железной груди красовались цвета королевства Рид Ойлем, той же диагональной клеткой.

— Так вот что Чинка вчера шила… — задумчиво протянул Ксам. — А нам с Огром?

— Вам не нужно. Насчет вас у меня совсем другая идея…

Я стряхнула с кончиков пальцев золотистые, эфемерные брызги заранее заготовленного заклинания иллюзии и удовлетворенно сказала:

— Смотри, какие красавцы.

Рыжий жалобно подал голос:

— Но я ничего не вижу…

— На себе и не увидишь, дубина. На нас смотри. Ты сейчас — важный писарь в черном бархатном дублете.

— Черт побери, — хмыкнул он, исполнив рекомендацию в точности и смотря на меня. — Хорошо, что Хог не видит, капитан — он бы вам все сапоги обслюнявил.

Выбрав для себя образ молодой девушки-сарруса, я, как мне кажется, ничуть не прогадала. Рост совпадает, а в остальном — дело техники. Платье еще дурацкое… но по-другому никак, я теперь вроде дворянка и вообще.

Линд, кстати, тоже теперь одноглазый. Я сделала его иллюзию чуть повыше ростом, думаю, справится.

— Имена — те же, но никаких кличек. Сейчас вы — важные господа, я зовусь теперь… Граной Семмерской, обращаетесь ко мне «леди Грана» и никак иначе.

— Оу-у, — сложив губы трубочкой, умиленно протянул Ойген, — мастер Тумас, вы так хороши в наряде королевской стражи.

Его брат молча отвесил ему смачный подзатыльник. Мархес ухмыльнулся, но промолчал, поправив лямки дорожного мешка.

Линд спросил:

— Как мне себя вести?

— Так же, как и обычно — невозмутимо, неразговорчиво.

— Ты теперь саррус, — вставил Ксам. Тот кивнул:

— Ценное замечание. Я не прихожусь вам родственником, капитан?

— Ты про сейчас или про вообще? А то некоторые считают, что мы прямо брат и сестра, по физиономии, — позволила себе дежурную шутку я. Линд сделал вид, что улыбается, но добавил:

— Сейчас. Мой облик приходится вашему облику каким-то родственником?

— Нет.

— Понятно.

Я прокашлялась, затем открыла им страшную тайну нашего небольшого спектакля:

— Мы — отряд, который направлен на поиски короля разгневанными дворянами. Я — посол доброй воли, вы — моя личная гвардия, за нами — армия в тысячи человек. Расклад такой. Добираемся до деревни, уговариваем отдать короля по-хорошему, если не отдают, режем тупые головы, я сжигаю деревню.

— Как-то кроваво. Обычно мы слышим что-то вроде «никого не трогать, всех щадить, лобызать в чело и отпускать на свободу», — усмехнулся Ксамрий, поправив сумку, наполненную смертоносными снарядами.

— У нас полная свобода действий, это раз, — отчеканила я, — во-вторых, людей, которые ни с того ни с сего захватывают в плен повелителя целой страны, шибко добрыми не назовешь. Учитывая, что его власть досюда не простирается, и сделать он им ничего плохого просто не имел возможности.

— Разве что в деревне живут потомки когда-то сбежавших из Ойлема переселенцев, леди Грана, — разумно заметил Мархес. Я благодарно кивнула — парень всегда следует приказам на все сто. Но заметила: «Тогда почему они вообще должны питать неприязнь к текущему королю?»

— Ка… леди, а вы, случайно, не видели, что именно случилось с Фастольфом? — спросил боцман. Он превратился в сухощавого, крючконосого, седовласого мужчину с темно-карими глазами, который ухмылялся весьма мерзко и гадостно при каждой фразе. Отвратительный тип. Тем выше мое мастерство.

Я покачала головой:

— Они спорили о чем-то, но потом — пустота. Человек, с которым спорил король, тоже ничем особенным не выделялся. Все готовы? Топаем. Если будем в день делать сорок миль, отлично.

— Она думает, что мы — скаковые лошади, — пробурчал за спиной Ойген. Ксам возразил:

— Вы двое — скорее, вьючные. Огромные вьючные кони.

Они, конечно, вьючные, но, помимо общих припасов, у каждого свой дорожный мешок. Отряд преодолел несколько перевалов, перебрался через небольшое болотце, набрел на полузабытый и почти развалившийся обелиск, к вечеру мы стали лагерем посреди леса. Так повторилось и на второй день, с разницей в один обелиск, и на третий. Я шла по следам короля, мысленно дорисовывая его путь на не слишком изобилующей подробностями карте Орогленна. Все же обрывки воспоминаний — плохое средство для ориентирования на местности.

А еще на нас напал злобный тенск, долго рычал, пытался загрызть и зашибить хвостом. Мы зажарили его прямо в панцире и обглодали до костей. На следующий день с запозданием поняли, что злобный тенск еще и ядовитый. И после смерти нас достал, сучий потрох.

Когда я накормила всех, кроме Ямми, укрепляющей травой из личных запасов, мы рискнули продолжить путь. Животы бурчали, но нехотя переваривали несъедобное мясо. А парень в латах и не такое может переварить, уже проверяли.

— Чертовы звери, — жаловался Ксам. — А ведь когда ели, такое вкусное было!

— Не все животные одинаково полезны, — наставительно заметил Линд. Его иллюзия шумно шмыгнула носом — зная привычки подчиненного, я однозначно могу сказать, что это сделал не сам Линд. Он тоже страдал, но не показывал виду. Суровый парень.

— Одного не пойму, — задумчиво сказала я, пиная небольшой камень с горной тропы. Впереди раскинулась долина, полностью укрытая могучими елями и соснами. Судя по просветам в плотных кронах, кое-где имелись озера. Хорошо бы искупаться. — Зачем ломать то, что до тебя строили поколениями?

— Вы о чем, леди Грана?

— Смотри. Фастольф правит… сколько уже? Лет двенадцать есть?

— По грайрувским он заступил на престол…

— Взошел.

— Отстань, Линд. Взошел на престол… черт, а я и не помню, когда. Двенадцать лет назад? — почесал затылок Ксам, идущий впереди меня.

— Будем считать, что двенадцать. Мирно взошел, нужно заметить. До него ведь тоже царствовали всякие разные.

— Так он же первый?

— Он Фастольф Первый. Означает, что до него в королевском роду Фастольфов не было, — терпеливо объяснила я, пытаясь выковырять непослушный кусок ядовитого мяса из зубов. — Но другие короли, его предшественники — где они? Семьдесят лет страна без войн. За такое время можно создать хорошую систему управления, договориться с мардами из горы Рид, наладить обширную торговлю…

— Не могу не заметить, что они все это сделали, — громко вставил Мархес, замыкающий процессию. Тропинка узкая, вдоль обрыва, по двое не пройдешь. Кто-то один обязательно сверзится вниз, а падать долго.

— Так и я о том же! Его предшественники, да и сам король, возвели камень за камнем огромную башню под названием «государство». А Фастольф все бросил и уехал. Жену искать. Это вообще нормально?!

Ксам запальчиво возразил:

— А придворные на что? Пусть не только индюков с дворцового стола жрут, назначил кого-то вместо себя и уехал. Если есть доверенный человек, можно и сплавать за любовью всей своей жизни.

— Ага, особенно с учетом того, что все, что он имел — дурацкие видения и предсказания, — хмыкнула я.

— Собираться в поездку на пару месяцев, но исчезнуть на год. Не самое лучшее, что может случиться с правителем довольно большой страны.

— Выглядит, как будто он взошел на эту огромную башню, заложил пару камней, да и спрыгнул вниз. Неохота строить дальше.

Рыжий (а пока что — седой) хохотнул:

— Представляю, каких размеров грайрувская башня! Там уже не башня наверняка, а крепость. А то и несколько.

— Небо подпирает, — усмехнулась я. — Даже если учитывать тех, кто больше наводил смуту, чем правил, империи подтвержденных пять тысяч лет.

— Меня больше беспокоит, что только в последнюю тысячу лет стали появляться какие-то действительно новые вещи, — заметил Линд.

— Ты о чем?

— Куфы Торговой Гильдии, например, появились шестьсот лет назад. Чертеж современной противоосадной баллисты был выкуплен кем-то из императоров у мардов около трехсот лет назад. Мне в юности рассказывали, — объяснил он, когда я удивленно оглянулась.

— Все равно не пойму, к чему ты клонишь.

— А что до того? Люди или саррусы вообще ничего не придумывали?

— Знаешь, Линд… возможно, я сейчас расскажу очень важный секрет какого-то всемирного заговора магов, но в Академии мы прослушали несколько лекций по истории мировой магии. И мне врезалось в память, что магические миры развиваются гораздо дольше, чем лишенные магии.

— Почему? — заинтересованно спросил он.

— Кто-то мог бы сказать, что магия, пропитывающая мир, портит его и придает скверны… орденский Искатель, например, прямо заявит, что это происки Ниста и его чудовищ. Ах, да, я же одно из них, как говорят злые языки. А мне кажется, все из-за того, что простой люд слишком падок на дармовщину.

— И какая связь? — спросил немногословный обычно Ямитус, отмахиваясь щитом от одинокой мошки, вздумавшей летать вокруг него. Как бы лезвиями никого не зацепил.

Я поправила вечно сбивающиеся волосы, черной прядью свисавшие прямо напротив глаза, спустя секунду размышлений ответила:

— Чем больше магии, тем меньше люди думают своим умом. Каждый начинает мечтать не о том, как он в один прекрасный день придумает какую-нибудь полезную штуку, а о том, как найдет волшебный кувшин с добрым духом, который будет исполнять желания. Штук по десять, минимум.

— Ничего плохого по-прежнему не вижу, — пожал плечами Ксам.

— Да, но… отец рассказывал вещи, которые я до сих пор осмыслить не могу. Например, у них развитие достигло такого уровня, что простой человек может летать по воздуху с помощью какого-то хитрого механизма с крыльями. И это тоже придумал простой человек.

— Наверное, великий механик. И не сразу. И, скорее всего, не один.

— Все может быть. Но там оно есть, хотя известная подробно история мира насчитывает те же пять тысяч лет. Об остальных мне не рассказывали.

Боцман усомнился:

— Так, может быть, там вообще не пять тысяч лет, а все двадцать?

— Возможно.

— Леди… как там вас… впереди какие-то злые силы раскололи гору пополам.

За поворотом, из-за которого я выглянула, скала словно расходилась на две части, прорезанная насквозь гигантским мечом. Ширина — метров восемь, прыгать не особо хочется.

— Предлагаю наколдовать мост, — пробормотал Ксам. Я кивнула:

— Отличное предложение. Выполняй.

— Эм-м-м…

— Чего мычишь? Сам предложил, сам и делай, — усмехнулась я. К сожалению, момента, в котором изображалось, как наша цель со спутниками преодолели расщелину, в моем видении не появилось, а потому придется как-то выкручиваться своим умом.

Он оперся спиной о скалу, исподлобья смотря на меня. Руки на груди сложил. Обиделся, значит.

— Вообще не смешно.

— А по мне, так очень даже, — возразила я, мысленно перебирая свой арсенал. Куча иллюзий, дробящие, режущие, стихийные заклинания… чего-то под названием «Создать колдовской мост» там нет. Хотя… есть же нестандартное применение щита цехембве, когда хочешь закрыть союзника или ценный предмет. Что, если…

Я осторожно попробовала ногой с виду пустое пространство впереди, потом изо всей силы топнула по воздуху. Даже пятка заболела. Скомандовала:

— Идем. Парни, вы не обидитесь, если на время лишитесь ваших прекрасных морд? Я лучше укреплю невидимую переправу.

— Моя прекрасная морда всегда при мне, — гордо брякнул Ойген. Его более рассудительный брат покрутил пальцем у виска: мол, не слушай его, капитан, он у нас немного того.

По одному, на всякий случай, расставив руки на манер крыльев, мы перебежали злосчастные десять метров. Я говорила — восемь? Ничего, буду вспоминать поход за кружкой чего покрепче — там и все сто набежит. А руки первой расставила я, команда и повторила, как марионетки на ниточках. Возможно, они подумали о жесте осторожности как о необходимой части магического ритуала. Кстати, насчет жестов осторожности, пока стоим, надо кое-что уточнить.

— Команда, слушать меня, — тихо, чтоб не услышали местные обитатели, — если понадобится сбросить иллюзию…

— Куда?

— На твою дурацкую башку, Ксам. Задающую дурацкие вопросы. Так вот, когда буду сбрасывать иллюзию, скажу «рыба». Чтоб вы не разевали рты, а были готовы к бою или к чему похуже.

— Мы и так всегда готовы, капитан, — тихо ответил боцман. — Хотя я бы вместо «рыбы» придумал что-нибудь поинтереснее.

— Позаковыристее? Пока буду выговаривать, мне в глаз стрела прилетит. Так и буду ходить, как дура, со стрелой в глазу. Есть мысль: спуститься в долину и искупаться.

— Опасно, — вынес вердикт Линд.

Я кивнула:

— Жить вообще опасно. Кто за мое предложение — руку вверх.

Лучник остался верен себе, братья почти одновременно вскинули ладони, Ксам и Мархес тоже. Ямми посмотрел на Линда, затем на меня, нерешительно поднял руку.

— Я в меньшинстве. Жаль, — сухо констатировал временно одноглазый Линд.

— Нам, так или иначе, туда спускаться. Правда, Фастольф обходил озеро стороной… думаю, обычная предосторожность.

— Возможно, их маг что-то почувствовал.

— Я пока не чувствую ничего, кроме желания нырнуть в холодную пресную воду.

Он слегка наклонил голову, показывая, что ничего не сможет противопоставить общему мнению. Достал из небольшого кармашка на поясе трубку и мешочек с табаком. От его мешочка и так табачищем тянет, а когда разжигает — можно зверей из нор выкуривать.

— Тронулись.

Тронулись мы давно, не в данный момент. Хотелось бы сказать «много лет назад», да вот незадача — мне и так всего двадцать один. Наверное, я сошла с ума еще задолго до своего рождения. Неудивительно, с такой-то родословной.

Наш небольшой отряд, прыгая с камня на камень, спустился в чащу леса. Хвойные деревья высоченные, уютно шелестят кронами, под ногами ковер из рыжевато-бурых игл, хоть ложись и спи. Как-то оставалась на постой в одной портовой гостинице Аргентау, под вымышленным именем и с придуманной на скорую руку внешностью — там в комнатах стояли камни запаха, издающие нежный аромат елового леса. Жалкое подобие того, чем пахнет сейчас.

Ветер в хвойном лесу тоже особенный — он постоянно насвистывает какие-то мелодии. Если листья просто шелестят, то иголки пропускают через себя ветер на манер свистульки для великана, выдавая ритмичный гул, медленно меняющий тональность. Своя музыка, в общем.

До озера нам пришлось пилить пешкодралом еще часа полтора. А казалось, будто минут десять, не больше. Зато, когда мы, наконец, добрались до пологого берега, мягко уходящего в воду, искупаться захотелось вообще всем. Просмотрела воды и окрестности с помощью Зеркала Намерений. Линд стойко остался сторожить вещи, наложив стрелу на тетиву, а я отошла чуть в сторону и сбросила одежду, нырнув в воду.

Бррр. Холоднее, чем можно было ожидать, и мокрые волосы опять по лицу рассыпались, как водоросли… стоп, а вот это и не прядь, просто черная водоросль, как она есть. Сняв, зашвырнула в заросли.

Небольшое водное растение частоколом стало между мной и парнями, удачная естественная ширма. Зато отсюда хорошо видно позицию Линда за толстой елью. Я помахала ему рукой, он кивнул, продолжая наблюдать. Чем хорош такой лес — на определенном этапе он просто перестает уплотняться, оставив довольно большие просветы. Ветки на высоком уровне, подлеска практически нет. Для хорошего стрелка — лучший из возможных вариантов, за исключением того, когда он стоит в безветренном чистом поле, конечно.

Поныряв еще немного около берега, я вернулась и обтерлась куском ткани для бинтов, аккуратно сложив его обратно в мешок. Волосы просто выжала, надеясь на то, что плотная одежда, выбираемая изначально для мореплавания, не пропустит пару капель воды. Четверо уже сидели у костра, после внеплановой водной процедуры Ямми тут же нацепил полный доспех, скрывая изуродованную правую руку, а я сразу набросила личины обратно, Мархес сменил на посту стрелка, а тот мощными гребками рассек прозрачную гладь. Озерцо небольшое, я бы и сама рванула туда и назад, вот только купальные костюмы с собой не ношу.

Все равно вода подействовала освежающе. Глаза поблескивали, все, хоть и молчали, но в воздухе витало нечто, выдающее приподнятое настроение.

— Ргон!

Ямитус Зонг рванул меч из ножен, кончик лезвия тут же игриво закачался в поисках вероятного противника. Весело, особенно, если учесть, что он дерется щитом с двумя изогнутыми лезвиями, но очень отвлекает в бою. «Ргон» в переводе с языка саррусов, которым они сами пользуются только в боевой обстановке — «внимание». Ясен пень, гораздо быстрее произнести первое, чем второе. А Мархес зря тревоги не поднимет, хотя…

Я поправила камзол, просто накинутый на плечи, и положила руку на эфес стального меча. Но никаких воинов в шкурах, свирепо штурмующих наш лагерь, не обнаружила — только одинокую тощую фигурку, маячившую у берега. Девочка. В шкурах, правда, но свирепым воином не выглядит, даже если на нее десяток таких шкур набросить.

— Да, «ргон» оказался таким же поддельным, как тот волшебный браслет, который мы когда-то продали в Рьюманосте, — ухмыльнулся Ксам, поглаживая подбородок. У настоящего боцмана там короткая темно-рыжая борода, усы и прочую растительность он сбривает, а мерзкий старикашка, поглаживающий едва заметную щетину на остром подбородке, вызывал у меня отвращение и восторг собственной фантазией. Но больше — отвращение.

Хорошая девочка, спокойная. Видно, что боится, но понемногу подходит к нам. Видимо, высокая одноглазая женщина ей явно в новинку. Да и остальные… Жамсби высокие, крепкие, а по лицам — те еще губошлепы. Мархес один выглядит, как нормальный человек. Весь отряд еще и в цветах Фастольфа, а моя иллюзия — в темно-зеленом платье.

— Эй, — я сделала шаг навстречу, — ты потерялась?

Вряд ли есть другая причина, по которой ребенок будет подходить к тем, кого явно боится. Ей лет двенадцать-тринадцать на вид, уже подросток, светлые волосы, темно-синие глаза, пухлые губы. Грубая куртка из шкуры вроде как с чужого плеча, босоногая, штаны то ли из ткани, то ли из тонкой кожи, грязные, как и ноги.

— Угу, — закивала она. Из глаз побежали слезы, я сразу почувствовала себя неловко. Выручил Мархес — он знает, что иллюзиям лучше не касаться кого-либо. Зрение и слух они способны одурачить, но не более. Смуглый матрос подошел к ней и обнял за плечи, мягко поглаживая ладонью по спине:

— Ну-ну, не плачь. Мы отведем тебя домой. Где твой дом?

— Дедушка го'орил, что нельзя уодить чужакоф домой, — сбивчиво объяснила она, путая буквы. Странно говорит. Какие-то проблемы с речью? Букву «м» в слове «домой» она тоже переврала, но хотя бы понятно, что это именно «м».

— Дедушка обрадуется, если мы приведем его пропавшую внучку, — ласково, насколько могла, сказала я.

— Хорошо. Моя дере'ня уон за теми горами и за еще одними. С'аси'о уам, — сквозь слезы улыбнулась она и показала пальцем себе за спину.

— Поедим на ходу. Тумас, дай ребенку кусок хлеба с сыром.

— С'аси'о, — повторила она, — но я не голодная.

Пожав плечами, я кивнула боцману, вопросительно смотревшему на меня. Направление, куда указывала девочка, изумительным образом совпадало с маршрутом короля и его вооруженной свиты, пропавших без вести. Насколько вероятно, что дедушка данного ребенка причастен к пропаже?

Как по мне — очень вероятно.

Братья безропотно взвалили на плечи огромные мешки и небольшой процессией мы двинулись дальше. Ксам жевал хвост сырой, явно руками пойманной рыбы. Удочек-то у нас не было. Опять завтра животом будет маяться, шутник недоделанный.

Девочка из племени шла впереди, бурно что-то обсуждая с улыбающимся Мархесом, тот рассказывал ей про величие Грен Таваля и невообразимые просторы океана. Упомянул между делом, что мы ищем одного человека, но не стал пускаться в долгое и подробное описание. И, все же, я погрузилась в назойливые мысли.

Обычно я легко могу копаться в глубинах своей памяти и доставать оттуда вещи, происходившие несколько лет назад или вообще в самом детстве. И, если не выходит, значит, просто такого не было. Ее забавную косность языка я вряд ли могла встречать…

…но почему мне кажется, что я уже где-то слышала подобную речь?