Пролог

Трое вырвавшихся из замка наёмников бежали по тёмной улочке Гарвея. Человек в черном, назвавшийся Вороном и посуливший за похищение дочери местного лорда кругленькую сумму в полновесных риггинах, ждал их в трактире у южных ворот. Предводитель наёмников злобно ругался на бегу, пытаясь заставить замолчать кричащего младенца.

— Если она не затихнет, мы можем нарваться на патруль! — нервно прошипел один из бандитов.

Главарь обернулся и сунул ему в руки плачущий и извивающийся свёрток:

— Если ты такой умный, Нэйл, попробуй сам ее утихомирить!

Нэйл потряс ребёнка и, приостановившись, принялся закутывать его в шелковые пелёнки, надеясь приглушить звук.

— О! — хмыкнул он, заметив тонкую серебряную цепочку на нежной шейке малышки. Небольшая серебряная подвеска в виде резного, похожего на кленовый, листочка, слабо блеснула в полутьме едва освещенной лунным светом улицы.

— Это мне самому пригодится, — пробормотал он, выпутывая цепочку из пелёнок.

— Что ты там копаешься, Нэйл? — окликнул его главарь. — Давай, шевели ногами, немного осталось!

— Стоп, стоп! — раздался негромкий женский голос, и наёмники увидели выходящих из-за угла двух девушек. На одной была облегающая кожаная одежда, лунный свет блеснул на обнаженной стали длинного тонкого меча. Толстая коса, перекинутая на грудь, достигала талии. Вторая, стройная, в богатом шелковом платье, со светлыми, словно солнечные лучи, волосами, покачивала длинным луком, из-за плеча ее виднелся пучок стрел в колчане.

— Чё надо? — рявкнул изумлённый главарь. Достойных противников-мужчин не было видно.

— Отдайте нам ребёнка, и разойдёмся по-хорошему, — усмехнулась та, что с мечом.

— Вы что, спятили? — захохотал Нэйл. — Тоже мне, бабы-воительницы!

— Вы вынуждаете меня приступить к убийству, — зловеще произнесла воительница. — Тем лучше. Это мое любимое занятие.

Главарь выхватил меч и взмахнул им, намереваясь ударить зарвавшуюся девку. Однако она изящно развернулась, уклоняясь от удара, и коротким замахом, почти без видимых усилий, вспорола ему живот, с легкостью пробив кольчугу. Лучница так же молниеносно, без тени раздумий, бросила стрелу на тетиву, и прошила горло второго наёмника. Оба упали почти одновременно. Нэйл, оставшись стоять в одиночестве перед девушками, застыл на месте, боясь и шевельнуться.

— Давай сюда ребёнка, — процедила лучница, нацеливая вторую стрелу ему промеж глаз.

— Кто вы?.. — прошептал перепуганный наёмник.

— Меньше будешь знать — крепче будешь спать, — отрезала воительница. Шагнув к нему, она забрала младенца, Нэйл и не думал противиться. Девочка тут же примолкла у нее на руках и уютно засопела.

— Цепочку тоже верни, — произнесла лучница, — не твоё — не хапай.

Нэйл смирно протянул ей цепочку с подвеской.

— Не убивайте меня… — пролепетал он.

Язык почти не повиновался ему. Он же разглядел их глаза, несмотря на темноту, их глаза ярко сияли, у лучницы — зелеными изумрудами, а у воительницы с мечом — чистым расплавленным золотом. И это было страшнее всего, что он видел в своей жизни. Таких глаз у людей не бывает. Наверняка это сама Морриган… А лучница сама Макка…

— Умничка, — похвалила его золотоглазая. — Не бойся, мы тебя не убьём. Ты вернёшься к тому, кто послал вас, и скажешь, что сопротивление в замке было слишком сильное, и вам пришлось прикончить ребенка, мол, некогда возиться было.

— Скажу, скажу! — истово закивал Нэйл. — Всё, как вы хотите!

— Вот и славно, — усмехнулась она. — А теперь бегом. Не забудь, что говорить. Учти, я услышу, если скажешь что другое…

Нэйл припустил так быстро, как не бегал никогда в жизни. «Богини! Богини сошли на землю!» — единственное, что билось в его разуме.

Обе девушки убрали оружие и склонили головы над младенцем. Лучница неожиданно хихикнула:

— Вот ты бестолочь, Арилинн! Как же ты любишь эти свои пафосно-злобные речи… «Это мое любимое занятие!..»- передразнила она воительницу.

— Должны же быть у человека интересы какие, — ухмыльнулась воительница. — Напугать идиота — что может быть лучше…

— Какая же она хорошенькая, — сказала лучница, пощекотав указательным пальцем щечку малышки, и надела на нее цепочку.

— Еще бы, — ласково улыбнулась воительница. — Она у меня всегда красивая. У нее ведь предки все такие…

— А ты точно уверена, что это Райлинн? — обеспокоенно спросила лучница. — Мало ли что у нее талисман наш…

— Нет, Лемира, ты меня удивляешь, — усмехнулась золотоглазая Арилинн. — Стала бы я так рисковать! Это Райлинн, вне всяких сомнений, — она подмигнула и прошептала:- Я же у Баас выпытала. А Баас меня любит, всегда любила…

— А куда нам теперь её девать? Мы же не можем взять ее с собой… туда… — светловолосая Лемира коротко указала глазами вверх.

— Ой, ну нет, конечно, как ты себе это представляешь! Я присмотрела для нее хорошую семью в соседнем мире… Ну, помнишь, тот странный мир, где не верят ни в магию, ни в богов. Там ее этот гад не достанет.

— А! Только как она вернётся? Она же не будет ничего знать…

— Когда придет время, она вернется домой. Я помогу. Буду приглядывать…

— Ох, Арин, не попало бы нам с тобой от Матери-Дану за самоуправство и вмешательство в дела смертных… Мало тебе прошлый раз досталось? — вздохнула Лемира.

— В прошлый раз я ее потеряла, — горько произнесла Арилинн. — Я думала, что потеряла ее навсегда… И теперь я никому не позволю отобрать ее у меня. И я не позволю ей быть несчастной. Я буду осторожна, не допущу прежней ошибки…

— Ладно, Арилинн, я-то всегда за тебя, как и все наши, — кивнула Лемира. — Давай отправляться, я тоже хочу посмотреть, что там за семья.

— На этот раз ты будешь жить долго-долго, доченька, — шепнула Арилинн крохотной девочке, смотрящей на нее чуть мерцающими разноцветными глазками.

Обе девушки исчезли. Только ущербная луна освещала пустую улицу города Гарвея.

 

Глава 1

Ни Гриэн

Ночное небо медленно кружилось. Каждый синяк на моём избитом палкой теле выводил собственную песенку боли. Весёленькое приключение, нечего сказать… Как же меня угораздило ввязаться в такую кошмарную историю, как?

Впрочем, чему удивляться? Всю жизнь мне не везло. Ну ни в чем, абсолютно ни в чем! Даже мимолетная удача, заключенная в том, что меня младенцем нескольких месяцев от роду взяли из детдома приёмные родители, даже это обернулось еще большим горем…

Небо кружилось вместе со всеми своими тысячами глаз-звёзд, складывающихся в чужие, незнакомые созвездия. Всё чужое, и я везде чужая. Даже эта странная женщина, встретившаяся мне здесь, даже она чужая, да и как может быть иначе?

Ведь это другой мир.

Я невезучая. Меня бросила собственная мать, оставила меня в пелёнках у порога чужих людей. Уже в семь лет я отказалась от утешительных грёз, кем была моя мама — принцессой, у которой меня украли злые люди. Не водится у нас принцесс, ага… Я ей просто была не нужна, уже тогда я поняла, что мечты — это ерунда, мне это доходчиво обьяснили дети постарше. Настолько доходчиво, что мне пришлось несколько дней отлёживаться на больничной койке, так мне досталось. После этого я стала драться смертным боем, чем заслужила устойчивое прилагательное «бешеная». Со мной боялись связываться даже старшие.

Краткие годы детства — настоящего детства — почти стёрлись детдомовскими запахами подгорелой каши и перекисшей капусты, наверное, эта вонь будет преследовать меня до конца жизни. Меня удочерили — была и в моей жизни толика счастья, та бездетная семья, что нашла меня на своем пороге. Они были добры ко мне, да что там, они были единственными, кто любил меня.

Увы. От этого только тяжелее было потом. Если бы я всю жизнь провела в детдоме, было бы легче, не так больно, не знать разницу. Мне было семь, когда приёмная мама собралась родить мне сестренку. Она так долго лечилась, так надеялась…. Отец повез ее в роддом, и они разбились на скользком шоссе. Дураки и дороги, проклятие России… Как всегда, зима пришла неожиданно, коммунальщики и дорожные службы ее не ожидают.

Даже тогда, в семь лет, оказавшись в детдоме, в первый же день поколоченная сперва воспитательницей за неспослушание, а затем сверстниками — просто так, как новенькая, я молила Бога оживить маму, папу и сестрёнку, пусть меня еще десять раз побьют, только бы они были бы живы…

Глупости. Все глупости. Чудес не бывает.

И гляди ж ты! Чудес не бывает, а волшебство есть. Ведь это оно виновато в том, что я очутилась здесь, избитая, лежащая на кучке вереска рядом с угасающим костром, в котором, потрескивая, догорают тоненькие косточки кролика, пойманного на ужин этой женщиной.

Тогда, четырнадцать дней назад, я, как всегда по вечерам, раздавала у метро листовки. Никому они были не нужны, люди бежали мимо по своим делам… После работы все спешат по домам, к семьям, к телевизору, к тарелке борща… Меня даже толкнули несколько раз, отталкивая мою руку с рекламкой нового кафе. Я забилась в уголок, пропуская очередную толпу, несущуюся после прибытия поезда. Так и стояла, как дура, с протянутой листовкой, совсем уйдя в собственные мысли. Я думала о том, что еще совсем немного, и мне стукнет семнадцать, это последнее лето в детдоме. Меня торжественно соберут в плаванье по большой жизни и радостно вытурят в крохотную комнату в общаге из уже привычного мирка. Пойду работать ученицей швеи на какой-то дурацкой фабрике. Вперёд, сиротка, общество выполнило долг перед тобой, дальше живи как знаешь.

Тонкая, изящная, хотя и видно, что немолодая, рука взяла у меня листовку. Я растерянно подняла глаза, смотря на невысокую хрупкую старушку, в странном зелёном платье, в пол, с вышивкой, со шнуровкой на груди и широких рукавах. Она с интересом разглядывала эту цветную бумажку, а я таращилась на нее. У нее была такая превосходная осанка, что невольно на ум приходило «аристократическая». А длинные седые волосы уложены в причудливую высокую прическу. Странная старушка, очень-очень странная.

— Какая забавная картинка, — пробормотала она и посмотрела на меня. Глаза у нее были янтарно-золотого цвета, я и не подозревала, что такие бывают. — Как поживаешь, Аннис?

Я вздрогнула, какая я ей Аннис, я Анна Дёмина, единственное, что у меня осталось от родителей — имя и фамилия.

— Вы меня с кем-то спутали, — сказала я грубовато.

— Да, тебя здесь называют Анной, но по-настоящему тебя зовут Аннис. Разница в языках, знаешь ли. Нет-нет, я вовсе не твоя бабушка, — чуть заметно усмехнулась она, у меня на лице, наверное, эта мысль была написана.

— Откуда вы знаете, как меня зовут? — ощетинилась я. Какого черта она вообще ко мне прицепилась? Вроде бы у меня на лбу не написано, что я детдомовская, да и жалеть меня не надо, я уже взрослая, это малышню обычно жалеют бабульки, слипшиеся карамельки им суют.

— Я много чего про тебя знаю, — сказала она. — Тебе скоро исполнится семнадцать, и ты окажешься одна перед неопределенным будущим, и тебе страшно.

— Ну и что? — упрямо буркнула я. — Вам какое дело? И ничего мне не страшно!

Разве я дура — доверять незнакомым? С детства знаю — конфеты не брать, с чужими не ходить, дорогу переходить на зелёный… Ученые мы, недоверчивые…

— А что ты скажешь, если я открою перед тобой совсем другой, незнакомый тебе пока мир, мир, полный приключений, мир волшебства, героев и подвигов? Мир, где верный меч дороже золота, а верный друг важнее короны?

Мне буквально пришлось ловить челюсть руками. Да эта бабулька еще чуднее, чем мне сначала показалось! Совсем того, да-да!

— Ты думаешь, что к тебе прицепилась сумасшедшая старуха? — снова усмехнулась она, делая ко мне шаг.

— Ну что вы… — фальшиво пробормотала я, попятившись.

— Думаешь, думаешь. Но я говорю правду. Во Вселенной множество миров, и в одном из них ты очень нужна. Ты даже не представляешь, сколько я тебя ждала, Аннис… Ты сохранила свой талисман? Серебряный лист?

— Что? — вскрикнула я, хватаясь за воротник рубашки. Откуда она о нем знает? Ох, сколько я его прятала, это же единственное, что у меня было, память о настоящей матери, меня же с ним нашли, из-за него я мечтала о… ну как все дети детдомовские, что по нему меня мама отыщет…

— Хвала богам, он у тебя, — совершенно верно истолковала мое невольное движение старушка. А я обратила внимание на фразу. Она сказала «хвала богам», а не «слава Богу»… Ой… И еще раз ой, потому что глаза ее вдруг засветились. Сами по себе, расплавленным золотом. Я одурело огляделась, пытаясь увериться в реальности происходящего, толпы народу по-прежнему проносились мимо, на меня никто не обращал внимания… и люди словно и не слышали ничего… и не натыкались на старушку, они ее, похоже, даже не видят! Они ее насквозь проходят!!! Караул!

А она вдруг протянула мне круглый камешек на ладони, полупрозрачный, цвета молока, какое дают в детдоме, до голубизны разбавленное водой.

— Возьми его, он тебе поможет, — сказала она, ничуть не смущаясь того, что сквозь нее пронёсся дядька с баулом. Ой, у меня крыша едет, точно…

— Что? — снова глупо переспросила я.

— Ты попадёшь домой, девочка. Туда, где ты очень нужна. Тебя там ждут ужасные опасности и волшебные приключения, но неужели ты, та, которую я ждала столько лет, выберешь пустую жизнь в этом блеклом мире?

Мои пальцы сами сомкнулись на камне, и мир вокруг меня вдруг закружился, расплескивая радугу, разбрызгивая звёзды, расплываясь в серой пустоте.

— Иди и ничего не бойся, девочка, — услышала я шепот старухи с золотыми глазами. — Тебя там встретят. Ничего не бойся, моя Nai Grian…

Серая пустота всплеснула, и меня накрыло волной Ничто.

Когда я открыла глаза, я уже была в этом мире, где звёзды сплетают совсем незнакомую сеть созвездий. Прямо надо мной, у меня перед глазами, сияла огромная, ярчайшая звезда, почти сапфирового цвета.

— Здравствуй, Ни Гриэн, — произнес глубокий женский голос. Очень красивый, бархатный, с богатыми модуляциями.

Я подскочила и шлёпнулась обратно, так закружилась у меня голова. Тогда я осторожно поднялась сперва на четвереньки, потом села, потаращилась по сторонам, лес какой-то, полянку костёр освещает, рядом молодая женщина сидит в позе Будды, спокойная, как удав, смотрит на меня изучающе, что ли… Красивая женщина, длинная черная косища до пояса перекинута через плечо, большие глаза внимательны и как-то очень требовательны.

— Как вы меня назвали? — пролепетала я растерянно, поднимая стиснутый кулак к глазам. Вместо того камня, что был у меня в ладони, одна белая пыль. Ничего не понимаю…

— Ни Гриэн, дочь солнца.

— А… почему?

— Потому что звезда Надежды сияет над твоей головой, — едва заметно улыбнулась женщина. — В этом мире ты поважнее будешь, чем в том, где жила до сих пор.

— Что за ерунда?! Что это за лес? Куда вы меня уволокли??

— Ты еще не поняла, что это другой мир? Ну хоть на небо посмотри… у вас не такие звёзды… Поверь, я знаю, что говорю. И, кстати, нечего ко мне обращаться, как будто меня двое. Не люблю церемоний. «Ты» будет достаточно.

— Меня зовут Аня, а не эта ваша нигриан!!!

— Возможно. Ни Гриэн — не имя. Это душа. И звезда отмечает ее. Уже много лет она не сияла так ярко.

— Кто ты? — я помотала головой, решив зайти с другой стороны. Что за бред она несёт?

— Я? — женщина неожиданно хихикнула и положила ладонь на рукоять меча, лежащего у нее на коленях. Я только рот разинула, заметив его. — Можешь называть меня Рена. Нам с тобой предстоит провести вместе несколько весьма насыщенных дней, а времени у нас в обрез, так что не стоит его терять.

И она швырнула в меня длинной крепкой палкой. Я пискнула, зажмурившись, и получила ею между глаз.

— Размазня, — с неимоверным презрением произнесла эта Рена. — Соплячка, неумеха!

Ну и дела! От возмущения у меня перехватило горло. Меня только что забросили неведомо куда, а эта еще и издевается!

Я вскочила на ноги, уже сжимая палку обеими руками, и решила, что будь что будет, но сейчас я ей всыплю! Клянусь своими разноцветными глазами, из-за которых меня всю жизнь дразнили, но я ей так всыплю!..

Всыпали мне. Чего и требовалось ожидать.

Утром я взбунтовалась. Едва рассвело, я, потирая синяки, решительно направилась к видневшимся за деревьями отрогам гор. Она преградила мне путь, поигрывая мечом в одной руке, а палкой в другой.

— Куда это ты собралась, Ни Гриэн? — ехидно спросила она. Ее яркие голубые глаза искрились злым весельем.

— Подальше от тебя! — огрызнулась я.

— А разве я тебя отпускала? — зла в ее голосе чуть-чуть прибавилось. Чудовище, настоящее чудовище с куском льда вместо сердца.

Я попыталась обойти ее, но она легко оттолкнула меня назад. А ведь я выше ее на полголовы.

— Ты не уйдёшь, пока я сама не велю, девочка.

— Да мне плевать, что ты там велишь! — крикнула я.

— Ярость бывает полезной, но не в нашем случае, — прищурилась Рена. — Сейчас ты должна научиться драться.

— Да зачем мне это?! Ты же меня просто лупишь!!!

— Глупая ты…

Я попыталась убежать, но она меня снова поколотила. Черт… она отхлестала меня прутом! Как ребёнка, за стыренное печенье… Я ее ненавидела. Как же я ее ненавидела…

С того момента минуло две недели. Она учила меня фехтовать, вот что она делала. Она измочаливала об меня эту палку целыми днями подряд, так что я едва могла двигаться, а уж засыпала как убитая, еще на ногах, не успевая донести до рта очередной кусок мяса. Кроликов, куропаток и рябчиков ловила тоже она, силками, пока я спала. Ей же самой, похоже, ни сон, ни какой-либо другой отдых не требовался. Честное слово, я ни разу не видела, чтобы она спала. А костёр она разжигала щелчком пальцев. Клянусь! Как зажигалкой, даже надёжнее. Щелк — и сырой хворост полыхает. Я, когда это первый раз увидела, чуть не рехнулась.

Она рассказывала мне прямо во время этих тренировок-истязательств о новом для меня мире, учила здешнему языку. На удивление совершенно чужой, непривычный для русского слуха язык давался мне легко, а ведь я никогда не была полиглотом, английский едва на троечку. Она говорила много и охотно, но ни разу не ответила на вопрос, кто же она вообще такая. Только смеялась.

А смеялась она хорошо. Когда она смеялась, я забывала, что ненавижу ее.

На исходе второй недели меня словно прорвало. Если раньше я просто бестолково кидалась на нее с палкой наперевес, махала ею во все стороны, то тут… Мое тело само ответило на вбитые уроки. Моя рука сама отвечала выпадом на выпад, я что-то делала, двигалась, разум совершенно не успевал отмечать, что это, да и вообще не понимал ничего. Это была дрессировка. Она же поначалу пыталась обьяснять, показывала медленно, потом плюнула и просто вбивала знание. Это тело само, мышечная память, условные рефлексы, потому что помнило, если не так дёрнешься, получишь синяк…

Черт… Неужто я собачка Павлова?

Когда я впервые отбила ее удар, и сама едва не достала ее палкой, Рена на секунду замерла, глядя на меня невыразимо лучистым, просто безумно счастливым взглядом.

— Аннис… — прошептала она. — У тебя получается…

И тут же снова атаковала меня.

Ночью я никак не могла заснуть. Мутило от боли, кружилась голова от пьянящего восторга — совсем недавно, чуть больше часа назад, мне удалось весьма ощутимо треснуть Рену по плечу. И она от этого впала в такой дикий восторг, кинулась ко мне, расцеловала. И что самое невероятное — в ее прозрачных глазах стояли слёзы.

— Ты готова. Ты, конечно, не одолеешь меня, но это мало кому вообще под силу… — хмыкнула она. — Ты готова, девочка моя.

— Это значит, я могу уйти? — радостно воскликнула я. Ну, она же сама говорила, как только я научусь, она меня отпустит.

Ее лицо потускнело, глаза погасли.

— Да, — сказала она. — Завтра я научу тебя последнему, что умею сама, и ты уйдёшь. Я скажу тебе куда.

И вот теперь я лежала на кучке вереска, таращилась в хоровод пьяных от счастья звёзд — чужих, чужих! — и не могла заснуть.

Рена сидела по другую сторону костра, почти погасшего и не дающего света. Я видела только ее сгорбившийся силуэт, она дёргала себя за косу. И вдруг она судорожно, длинно вздохнула.

Я напряглась, закрыла глаза, притворилась спящей.

Снова этот вздох, полувсхлип. Мне почти физически стало больно. Что это с ней? В чем дело?

— Аннис… — позвала она негромко, голос был почти ровный.

Я не отозвалась, она же явно проверяет, сплю ли я, а мне… мне не хотелось унижать ее, что неприменно произойдёт, если она поймёт, что я слышу, как она плачет.

— Аннис… — произнесла она еще тише. — Спишь… Спи, спи, родная… Прости меня за эти дни… я… ох, проклятье, как всё глупо… разговаривать с собственной совестью…

У меня в голове разом пролетела туча самых диких мыслей. И вдруг затопила волна радостного ожидания. Мне вдруг помстилось, что она моя мать. Иначе почему…

Нет, черт, этого не может быть, ей на вид не больше тридцати, она ни капельки на меня не похожа, ну вообще ничем, какая из нее мать… Это всё отголоски тех дней, когда в каждой проявившей хоть капельку внимания женщине бедной детдомовской сиротке чудилась нашедшаяся мама.

А Рена проявила ко мне целую кучу внимания. От ее внимания у меня каждая жилочка стонет от боли.

Завтра мне уходить. Куда? Я снова буду одна. В чужом незнакомом мире. Даже она меня бросит.

Одна радость, язык здешний я уже знаю. Рена научила в перерывах между колотушками. Две недели только на нем и разговаривали. Хочешь, не хочешь, а в разговорном поднатореешь. Привыкнешь. Человек — животное приспосабливающееся. Я же привыкла к осознанию того, что я в другом мире.

Здесь есть волшебство. Здесь есть воины и принцессы, маги и чудовища, короли и рыцари…

Этот мир зовется Хай Брасил. Я увлекалась историей и мифологией, и так же самими разными фэнтези, поэтому смутно припомнила, что это из кельтских легенд, один из потусторонних миров. А он, оказывается, очень даже реальный. Здесь множество народов и стран, Рена же рассказывала мне кое-что из здешней истории и географии. Королевство, на окраине которого мы с Реной обитали эти две недели, называется Арданнон, и живут здесь свободные дети Ардана, как сказала она. Ну, то есть, когда-то, около двух тысяч лет назад, сюда перебралось кельтское племя, заселило эти земли. Да, эти кельты такие, неугомонные, куда только не расползаются, по истории помню.

Мир этот застрял в устойчивом Средневековье, короли и королевы, феодализм, мой вассал — не твой вассал, удобства на улице, телика нет, свет от факелов и свечек. Развлечения — турниры да ярмарки. Да, да, вспомнила, и казни на площади, радости-то…

Ну, а драться меня Рена учила, соответственно, чтоб меня не обидел первый встречный. Мда, блестящие перспективы.

Перед завтраком Рена учила меня магии. Да, я знаю, звучит шикарно, а на деле я лопух. Да и Рена была в этом не большой мастак, сама призналась. Говорит, ее только огонь слушается. Показывала мне, какие сочетания из пальцев складывать, как правильно дышать при этом, собирать энергию в центр груди…

Блин, у нее с щелчка костёр загорается, а я так ничего и не поняла.

— Ничего, — в конце концов сказала Рена, когда мы едва не спалили шашлык из очередного кролика, — научишься. У тебя есть дар.

— Откуда бы? С чего ты взяла, что я вообще это могу?

— Аннис, если я говорю, что есть, значит есть! — фыркнула Рена. — Твоя кровь сама по себе содержит магию. Твоя прапрабабка одним взглядом замки рушила…

— Что? Ты знаешь мою семью?! — выдохнула я.

— Лучше, чем кто-либо другой. Твоя кровь переполнена магией, она сама по себе защита, только дай ей волю, своей крови… Я могла бы поимённо перечислить твой род на сотни лет назад… но это сейчас неважно.

— Как это не важно? — заорала я. — Я же выросла в детдоме! Я всю свою жизнь мечтала о родителях!

— Они мертвы. Их убили… — покачала головой Рена. — Тебя пытались похитить… Нет, я не могу тебе сказать ничего больше, не имею права…

— Но почему?..

— Поверь мне, Аннис, я не могу ничего говорить. Ты сама всё со временем узнаешь… И вообще, это очень длинная история… и очень грустная…

— Из тех, где все умерли? — нахмурилась я.

— Да. Хватит болтать, доедай. Ты отправишься на восток, пересечешь пустоши и выйдешь к крепости. Это Лиэс, дом марктиарна Киарана МакРуана. Тебе именно туда.

— А зачем?

— Предупредить их. Им грозит беда. Скажешь, Ворон готов. Пусть они тоже приготовятся.

— К чему? — удивилась я. — И что за Ворон? Чушь какая-то…

— Это колдун. Самый сильный маг на этой стороне Хай Брасила. Он готов к войне, и первым под его удар попадает Лиэс.

— Э-э-э…

— Не блей, как овца, — поморщилась Рена. — Разберёшься. И вообще, хватит задавать дурацкие вопросы. Нам пора прощаться.

— А ты со мной не пойдёшь? — не выдержала я.

— Я не могу. Я бы очень этого хотела…. но я не могу. Не имею права.

— Господи, ничего не понимаю!..

— Ха, учись призывать наших богов, а то странно будешь выглядеть, — фыркнула Рена. — Да и силы у твоего бога здесь нет, в этом мире другие сущности… Вот Морриган можешь попризывать, вдруг отзовётся.

— Издеваешься, — уныло сказала я.

— Ничуть. Наши боги ближе, чем тебе кажется. И гораздо чаще вмешиваются в дела смертных, чем позволено, — проворчала она. — Я тебе еще кое-что подарю на прощание…

Она отвернулась и вдруг подала мне меч в черных ножнах. И вовсе не тот, что висел у нее на поясе.

— Возьми его. Его зовут Гриэн. Да, как и тебя, не я его так называла…

У меня и руки задрожали. Ну, не игрушки мечи, не игрушки! Палки — игрушки, а мечи — нет! Но… этот меч был почему-то мне знаком. Я знала каждый виток его рукояти с оголовком в виде цветка ромашки. Я знала, что на ножнах из тонкого черного металла, украшенных переплетением стеблей растений, в самом низу, есть длинная царапина, оставленная чужим мечом.

Я взяла его. И чуть вытянула из ножен. Клинок буквально ослепил меня сиянием, металл был так чист и светел, что сошел бы за лучшее на свете зеркало. Подходящее имя ему дали Гриэн — Солнце.

— И это тоже возьми. Теперь на женщин доспехи не делают, а тебе она может спасти жизнь.

Я оторвала взгляд от меча и обалдело уставилась на тонкую блестящую кольчугу и тяжелый, наборный из сцепленных полумесяцами звеньев пояс. Вопрос: где Рена всё это прятала? Из воздуха достала? Не было же у нее ничего, даже котомки какой-нибудь, как положено нормальному путешественнику. Огонь пальцами, блин, разжигает, зайцев силками ловит, котелка даже нет, две недели шашлыками питались с грибами какими-то. Мечи с доспехами из воздуха достаёт… Нееет, Анечка, похоже, это тебе лечиться пора. Интересно, где тут у них сумасшедших держат?

— Меч твой особенный. Он принадлежал героиням прошлого, так что обращайся с ним вежливо, — усмехнулась Рена. — И вот еще что… Тебе когда-нибудь снились странные сны?

— Сны всегда странные, — фыркнула я.

— Нет, ты не поняла. Не обычный нелогичный бред, а именно реальные, последовательные, слишком яркие…

Я кивнула. Да, снились. Бред продолжается.

— Как бы тебе сказать, Аннис… Я не знаю, во что верят в твоём мире… Но у нас верят, что мы бессмертны…

— Чего? Как это так, бессмертны? — вытаращилась я на нее.

— Неверно выразилась, — поморщилась Рена. — Никогда не была сильна в философии, да и на уроках часто дремала… Друид объяснил бы лучше. Я имела в виду не бессмертие тела, конечно. Я говорю о душе.

— А! — улыбнулась я. — В это и у нас верят.

Рена облегченно вздохнула.

— Тогда ты поймёшь. Душа человека вечна. После смерти тела она попадает в Аогел, владения госпожи Баас и владыки Ллуд-Нуадда, и ждёт следующего воплощения, ей не дано помнить о прошлом. Но некоторые души связаны с миром слишком крепкими нитями. Они рождаются вновь и могут вспомнить…

— Что-то, смахивающее на индуизм, — засомневалась я. — А к чему ты мне это говоришь?

— К тому, что эти твои сны — не сны, а память о прошлых жизнях, — спокойненько так объяснила Рена. Я так и села на травку, держа в охапке свои подарки.

— Что, правда? — глупо уточнила я.

— Какой мне смысл врать? — удивилась Рена. — Это тебе любой друид подтвердит. Просто прими на заметку и не отбрасывай эти сны. Память о прошлом может пригодится. Какой-никакой, а жизненный опыт…

Так, спокойно. В принципе, ничего невероятного для мира, в котором магия — обычное дело. Да и для меня ведь это ничего не меняет?

— Кстати, а зачем я вообще здесь нужна? Зачем было всё это затевать, выдёргивать человека из его родного мира и совать его в незнакомый, где он ноль без палочки? — проворчала я, пытаясь пропихнуться в кольчугу.

Рена расхохоталась, помогая мне, там оказались по бокам застёжки. Ну, я же не специалист, где мне в доспехах разбираться…

— Ты еще узнаешь, что ты есть, — посерьёзнела она резко. — Ты — Ни Гриэн, Дочь Солнца. Ты должна уничтожить Ворона. Это и есть твоя задача. Если ты его не остановишь, этот мир погибнет.

— А? — ну что я могу еще сказать, только рот разинуть.

— Да, Аннис, Хай Брасил зависит от тебя. Я уже говорила, что ты не чужая здесь, ты родом из этого мира, и только ты можешь остановить Ворона. Так было предречено. Береги свой меч и свой талисман, они помогут тебе, — Рена глубоко вздохнула, словно с силами собиралась. — А теперь пора прощаться. Не забывай тренироваться каждый день, хоть по полчаса. А то, если я узнаю, что ты отлыниваешь, я тебя разыщу и накостыляю хорошенько прутом по заднице.

— Как бы при следующей встрече сама не получила, — ухмыльнулась я.

Рена улыбнулась одними губами и обняла меня крепко-крепко. Какая же она сильная-то, а по виду и не скажешь.

— Береги себя, девочка. Доверяй своему сердцу, оно у тебя правильное.

— Постараюсь, Рена.

Я не я буду, если у нее слёзы в глазах не стояли. Странная она всё-таки.

И я странная. Отвернувшись, я решительно зашагала к виднеющимся отрогам. В моих глазах тоже полно слёз, я к ней привязалась. Черт меня побери, после всех мучений и издевательств, я к ней привязалась.

Когда я обернулась, ее уже не было видно. Ушла. Оставила меня одну.

Что ж, я не неженка, детдомовская сирота, я выживу в этом дурацком Хай Брасиле.

 

Глава 2

Целительница

Через несколько часов я уже не была так в этом уверена. Пустошь тянулась, как старая жвачка, унылая, заросшая вереском и дроком, до обещанной крепости еще идти и идти, ее пока даже не видно, а кушать нечего. Как-то, пока добычей пропитания занималась Рена, этот вопрос меня не беспокоил.

Городская девочка не проживет на подножном корму. Как в детском доме, в столовку не пойдёшь. Быстрее бы добраться до людей, что ли, а то уже очень кушать хочется… И что, интересно, я им там скажу? Здравствуйте, я ваша тетя…

К вечеру я уже едва тащилась. Ноги выли на два голоса, желудок поддерживал их дуэт. Пытаясь отвлечься, я всё вспоминала странные сны, как назвала их Рена. Лет с четырнадцати я видела сны, наполненные этим самым дремучим Средневековьем. Я всегда считала, что это просто отголоски прочитанных книг, я же запоем читала исторические романы, фэнтези всякие, вот про таких вот удалых попаданцев, вроде меня… А что, меч мне дали, драться научили, вперёд на подвиги! Я же и во снах видела себя отважной воительницей, защитницей обиженных… Да-да, всё было бы так романтично, если бы не было так страшно от слишком натуралистичных сражений.

Мне снились расплывчатые образы людей, каких-то событий, замки и много-много этих боев… И часто мне снилось какое-то крохотное селение, деревушка всего в несколько домиков, которое наполняло меня покоем. Я знала, что это мой дом, там меня ждут, туда я могу вернуться. Такие сны я любила больше всего, ведь никакого другого дома у меня не было.

Чаще всего мне снились трое. Черноволосый, обалденно красивый мужчина и рыженькая женщина с задорно вздёрнутым носиком. Муж и жена. Я воспринимала их, как родителей.

Третьим был парень. Очень красивый, волосы цвета чистого золота, глаза голубые, как небо. Почему-то он был мне очень дорог. Он был дороже мне всех на свете. Та, кем я была во сне, любила его. Ну не смешно ли?

Теперь я понимала, что всё это были воспоминания о прошлой жизни.

И тут я вспомнила еще кое-что. Однажды мне приснился очень страшный сон. Самый яркий из всех, самый пугающий. Я почти сразу же постаралась забыть его. Выкинуть из головы. А теперь вспомнила.

Я видела смерть. Сначала была битва, самая жестокая, самая реальная из всех, что мне снились. А потом умирал этот юноша. Он казался совсем юным, лет восемнадцати, не больше. Ему пробили лёгкое, и он долго умирал, страшно булькая кровью у моих ног. А я кричала, я обезумела от горя, вертя мечом, как пропеллер. Вокруг меня валились люди, те, кто убил его.

А затем я увидела себя в луже крови. От крови покраснели мои белые волосы. Почему-то я была в этих снах блондинкой, волосы цвета серебра — не седые, просто такой странный оттенок. Эти волосы, так не похожие на мои медные кудряшки, всегда удивляли меня, я же никогда не хотела быть блондинкой-барби.

Чертовщина какая-то. Похоже, у меня и прошлая жизнь была неудачной. Не об этом ли говорила Рена, о долгой и грустной истории, где все умерли?

В сгущавщихся сумерках я, голодная и донельзя несчастная, залезла поглубже в заросли вереска с намереньем хоть отоспаться за две недели, и очень надеясь, что мне ничего не приснится. Устала я что-то от снов.

* * *

Сперва я услышала музыку. Нежное пение свирели. Я увидела юношу не старше шестнадцати, волосы его отливают чистым золотом, а глаза цвета летнего неба. Он отнял от губ свирель и тепло улыбнулся.

— Хочешь, чтоб я поклялся? Что ж, изволь. Я клянусь, что всегда буду любить тебя. Даже за гранью, после смерти, на Яблоневых Островах, моя душа будет любить тебя. Давай поклянемся, что если вновь переродимся, как древние герои, мы обязательно отыщем друг друга.

— Мы же ничего не будем помнить, — вздохнула я. У меня были длинные серебристые волосы. Мне было лет пятнадцать.

— Вспомним. Терлог и Мойра вспомнили же… И Дункан с Греинне…

— Я всегда буду любить тебя, Тарион.

Я увидела, как он умирал. Кованный шлем упал с его золотоволосой головы, из пронзенного стрелой горла хлестала кровь. Кровь булькала и в легком, пробитом мечом. На губах кровь пузырилась, я слышала его дыхание, свистящее, страшное своей обреченностью, угасающее.

— Прощай. Я люблю тебя, — его губы едва шевелились, почти беззвучно. — Встретимся по ту сторону смерти, Райлинн, любовь моя.

Меня закружил вихрь. Я кричала, давясь захлестнувщей меня волной горя и боли.

И проснулась от собственного крика. Зажала рот. Уставилась расплывающимся от слёз взглядом в звёзды над головой.

Ночь в самом разгаре. Чертов сон, вспомнила на свою голову. Как теперь заснуть-то, как?

И тут об меня кто-то споткнулся и полетел через меня кубарем. Завопил от неожиданности, по голосу я поняла, что это женщина, и чуть успокоилась, а то уже за меч схватилась. Падают тут всякие, спать не дают, бок теперь ушибленный болит вот…

— Тише, не ори, как ошпаренная, — миролюбиво сказала я.

— О боги! — взвизгнула женщина. — Беги! Беги!!!

— Зачем? — уточнила я. Это я так в первый раз затупила, потом уже наученная была, если говорят «беги» да еще таким тоном, то надо брать ноги в руки и дёру давать.

— Спасайся! Тут Дикая Охота! — крикнула она мне в лицо, подскакивая и хватая меня за руку. — Скорее! За мной!

Я не успела ничего понять, едва на ногах утвердилась, как увидела черные тени, окружающие нас со всех сторон. Девушка, вроде она молодая была, насколько я разглядела, охнула и чуть осела, прижавшись спиной к моей спине.

— Всё, пропали, — выдохнула она. — Окружили…

— Волки? — тупо спросила я, начиная дрожать. — Бежать и орать надо, кто-нибудь поможет, это ж не джунгли…

Нет, это были не волки. Более тощие, поджарые, настоящие гончие псы, черные, как ночь, только вислые уши отливают рыжиной.

— Кто поможет? — истерично выкрикнула она. — Тут пустошь!!!

— А-а-а! — завизжала я, как резаная, но бежать-то было некуда. Псы, словно это понимая, неторопливо приближались, сжимая кольцо.

— У тебя оружие! Дерись! — крикнула девушка, выхватив небольшой кинжал из-за пояса.

Ага, как это я про меч с перепугу забыла? Хотя разве против целой стаи мечом отобьёшься? Бешеные собаки — это жесть!

Но рука сама потянулась к мечу. Клинок легко выскользнул из ножен, ладонь так удобно и так знакомо — черт бы всё побрал! — обхватила витую рукоять, ноги привычно встали в боевую позицию, сколько раз по ним получала, пока привычно не стало, два пальца левой руки почти ласково легли на оголовье в виде ромашки.

Огромный пёс, явно вожак, прыгнул, метя блеснувшими клыками мне в горло. Я поймала его на острие в полёте, уворачиваясь от натиска, клыки бесполезно щелкнули у самого моего лица, меч словно сам освободился от тяжелой туши, рухнувшей мне под ноги.

Я вытаращила глаза. Я раскрыла рот и заорала от паники. От непонимания происходящего. Я, обычная детдомовская девчонка Аня Дёмина, так заправски убила… пусть пса, угрожающего моей жизни, но всё-таки… Я же до сегодняшнего дня ни мгновения не держала меч в руках.

Мои мысли не успевали за моим телом. Пока я всё это осознавала, мое тело само уворачивалось, и этак запросто размахивало мечом, раскраивая очередного пса на котлеты. Троих я убила, пока они по одному кидались.

В их глазах, я видела, отчетливо светился нечеловеческий разум. Не звериный инстинкт, а именно разум. Красные глаза у них, светящиеся, понимающие.

Мне было страшно, как никогда. Мой мозг отупел от ужаса и совсем отказался работать, а руки, совершенно независимо от его забастовки, плели искусную вязь нападения и защиты. Я даже не сразу почувствовала боль, когда один из них сумел достать мою ногу клыками. Я, кажется, превратилась в бездумную машину, неодушевленный механизм для убийства бешеных собак.

Они в какой-то момент отхлынули, сбились в кучку метрах в пяти от нас, переглядываются, что ли? Обсуждают, как получше завалить великую воительницу?

Ага, ирония меня не покинула. Это хорошо. Может, еще не чокнусь от страха. Очень на это надеюсь. Господи, благослови Рену за ее колотушки!

— Берегись! — крикнула девушка из-за моей спины.

Они снова стали забирать полукругом, еще штук семь осталось, если кинутся разом, я ж не справлюсь! Собьют с ног и на тряпки порвут, всё, хана обещанным приключениям, чтоб их…

Я запаниковала, огня бы сейчас… Да где ж его взять, я пальцами чиркать, как Рена, не умею.

Твари ринулись на меня всей кучей, растерзают же еще заживо. Я завизжала, пятясь, толкая свою напарницу спиной, выставила обе руки, хоть ими закрыться, глупо, да…

От моих рук полыхнуло стеной огня. Собаки влетели прямо в нее, взвыли, покатившись кубарем, пытаясь сбить пламя с горящих шкур. Мы с девушкой прижались друг к другу, стоя в огненном кольце, трясясь от ужаса. Я чувствовала удушливую вонь от палёной шерсти, чувствовала жар огня, чувствовала пульсацию крови в собственном теле. Кровь билась в моих руках, ворочалась там, как огромный жутковатый зверь, пытающийся вырваться на свободу из тесной клетки.

Я обалдевше подняла ладони с лицу. Руки как руки, обычные, шевеление под кожей утихает.

Сквозь пламя мы видели, как корчатся умирающие псы. Огонь впивался в их тела, прожигая насквозь. Я повернулась к девушке и спросила ее:

— Что это было?

— Магия, конечно, — радостно ответила та. — Что ж ты сразу так не сделала? Столько мучились, так напугались… Ты великая воительница. И чародейка. Ух ты! Мне повезло, что я тебя встретила, ты меня спасла!

— Ага, — ответила я и бухнулась в обморок.

* * *

Я сидела у костра, закутавшись в меховой плащ, лисий мех мягко щекотал мою щеку. Меч в ножнах лежал на земле, возле моего правого колена, надо быть наготове, нельзя раскисать, опасность со всех сторон.

Золотоволосый юноша играет на свирели, полуприкрыв длинными ресницами свои яркие глаза. Остальные сидят, слушают музыку, расслабившись внешне, но готовые в любой момент схватиться за оружие. Худенькая рыженькая девушка с огромными глазами, одетая во всё черное, ласково поглаживает блестящую сталь тонкой сабли. Черноволосый мальчик, тощий и длинный, как жердь, глазастенький такой, на личико хорошенький как девочка, кормит хлебными крошками каких-то лесных птичек. Они его совсем не боятся, прямо на руки лезут. Светловолосый паренек, чуть помладше юноши со свирелью, серьезный и деловитый, прилаживает тетиву к небольшому луку.

Краткая передышка среди сражений. Тихий мирный вечер у костра, редкий в жизни преследуемых беглецов.

— Интересно, что сейчас делают Элирена и Крис? — негромко, почти мечтательно произносит рыженькая девушка.

— Охотятся, — усмехнулся светловолосый. Он очень похож на на юношу с золотыми волосами, как младший брат. Только не такой красивый.

— Чую, что на нас, — золотоволосый музыкант убрал свирель и поворошил веткой костёр. — Им только дай поохотиться, хлебом не корми…

— Ох, получим мы по первое число, когда они нас найдут… — вздохнул самый младший мальчик с птичками. — Говорил же я вам, не надо сбегать, не надо, да вы ж меня не слушаете! Райлинн с Тарионом заладили — скучно, скучно, подвиги им подавай… Доскучались, теперь на нас половина местных бандитов охотится, и королевская армия впридачу…

— Угу, а главное Элирене и Крису на глаза страшно показываться… — вздохнула и рыженькая девушка. — Райлинн, ты у нас с Тарионом заводилы, куда дальше побежим? Нас, как зайцев, уже обложили…

— На север! — гордо сказала я. Это меня Райлинн зовут? Ну да. Я что, забыла?..

Кажется, меня и по-другому называли… Ах да, Серебряная Райлинн. Точно.

Или Аннис? Или…

Кто-то меня тряс. Я открыла глаза и уставилась на куст вереска, растущий прямо у моего носа. Опять сон, будь они неладны, достало уже всё. Похоже, раньше меня звали Райлинн. Серебряная Райлинн. У нее волосы цвета серебра.

— Ну и горазда же ты спать, — насмешливо сказала светленькая девушка, наклоняясь надо мной. — Как вчера в обморок упала, так и заснула. Я тебя еле растолкала, вставай, солнце высоко уже!

Я проморгалась, вспомнила вчерашние чудеса и побоище с собаками. Резко села. Голова у меня слегка закружилась. Я тупо посидела, потом принялась разглядывать мою невольную напарницу по битве. Блин, да она еще моложе, чем мне казалось. Девочка почти, хорошо, если пятнадцать ей стукнуло-то. И даёт же природа такую красоту неописуемую, и всё в одни руки, куда до нее всяким там моделям из телевизора. Я еще никогда не видела такого совершенного лица. Обычно классическая красота выглядит холодной, но эта девочка была похожа на оживший самоцвет, яркой, живой, очень нежной красоты. У нее были огромные светло-зелёные в золотистость глаза, опушенные длинными золотыми ресницами, идеально ровный носик, словно выточенный резцом искусного скульптора, изящные скулы, розовые, лукаво изогнутые губки и маленький четкий подбородок с намёком на ямочку. На щеках ямочки еще милее. И всю эту ходячую прелесть обрамляют длинные, самые чудесные волнистые волосы цвета чистого золота, такого ослепительного оттенка никакой краской не достигнешь. Фигурка у нее тоже не подкачала, тонкая, стройная, как лоза, самое то. Ее даже не портит затрапезное серое платье, свободное, с пояском, на котором болтается множество разных мешочков. Пояс, кстати, единственное цветное, что у нее есть в одежде, хитро сплетённый из разноцветных нитей.

— Ты кто? — грубовато спросила я. Ну да, я обзавидовалась. Такие мы, женщины, вечно мало, что природа выделила. Эх… Ну, не всем же красавицами быть, а меня разве что хорошенькой и назовешь, да и то с натяжкой. Волосы у меня рыжие, как огонь, морковка морковкой… и веснушки, хотя еще терпимо, бывает и больше. И нос у меня не благородный, а дурацкой пумпочкой, торчащей кверху, и рот крупноват… Да чего уж там… Разве что глаза у меня хороши — цвет такой насыщенный, что можно фиолетовым назвать, только правый глаз наполовину карий. Я ими втайне гордилась, хотя одноклассники дразнились всегда.

Стоп… Вспомнить вчерашний фокус… слова Рены насчет магии… и стойкое поверье, что разноцветные глаза — верный признак ведьмы… Ой…

Впрочем, всё можно пережить, кроме травм, несовместимых с жизнью, как говорила наша детдомовская докторша. Будем стараться держаться от этих травм подальше.

За мыслями прослушала, что там эта расписная красавица щебечет. К такой внешности еще и голос мелодичный, везёт же некоторым.

— Прости, я задумалась и не расслышала твоего имени…

— Ой, как ты смешно говоришь! — захихикала она. — Ты откуда родом? Я такого говора никогда не слышала… Ой, я Лианель Ни Эд МакРуан. Я говорила, что в Лиэсе тебя примут по-королевски, ведь ты спасла его госпожу!

— Госпожу? — я с сомнением оглядела ее простенький наряд и мешочки на поясе, благополучно пропуская мимо ушей вопрос о себе.

— Разве я пойду собирать травы в придворном платье? — обиделась она.

— Так ты тут ночью травки собирала? — приподняла я брови. — Лучше времени не нашла?

— Если тебя это удивляет, то ты ничего не смыслишь в целительстве! — фыркнула она. — Многие лекарственные травы должно собирать именно в определенные ночи, когда они в полной силе. А я всё равно госпожа Лиэса, пока мой брат не женится, вот!

— А, так ты сестра этого марк… как его там… — Рена говорила же, кто там главный в этом Лиэсе. Только я имя забыла.

— Марктиарн Киаран МакРуан, — кивнула Лианель. — А откуда ты его знаешь?

— Ничего я его не знаю. Просто мне велено прийти в Лиэс и передать ему пару слов.

— Каких? — насторожилась Лианель. — И кто велел?

Я поразмыслила и решила, что Рена ведь не говорила ни о каких секретах.

— Да я толком сама ничего не знаю. Мне здесь встретилась какая-то женщина, она велела передать марктиарну, что Ворон готов к войне, и чтоб вы тоже приготовились.

— Ох… — прошептала Лианель, бледнея. — Так это его чародейские твари напали на нас ночью…

— Что ты говоришь, это были просто одичавшие собаки!

— Просто? Что ты несёшь! Это демоны, Дикая Охота, я знаю! Ну хотя бы посмотри, куда тогда трупы их делись, которых ты убила?

Я ошарашенно заозиралась, кусты — есть, выжженный круг — есть, трупов нет. Кто бы мог спереть обгорелые трупы дохлых собак в этом безлюдьи? Не могли же они сами, ножками утопать?

— Послушай, а куда, собственно, они могли деться? Ты, что ли, их утаскала куда? — подозрительно спросила я.

Лианель всплеснула руками.

— О, добрая Бригитта! Я же говорю, это не честные звери, дети Природы, это Дикая Охота, демонические псы, их нельзя убить простым железом! А от твоего меча и колдовского огня они просто сгорали, истлели, совсем, понимаешь? Думаешь, с простым псом такое может случиться-то?

Я икнула. Точно, в этом дурном мире может водиться что угодно. Вот занесло же меня!

— А… это… меня же укусили! — внезапно вспомнила я. — Я не сдохну ли? Не превращусь во что-нибудь такое неинтересное?

— Нет, успокойся, я давно тебя вылечила…

Я уже лихорадочно задирала разодранную штанину джинсов и разматывала тряпичную повязку на лодыжке.

— Ой… — прошептала я, разглядывая чистую кожу с едва заметными вмятинками шрамов, оставленных острыми клыками. Они выглядели так, будто меня покусала собака много-много лет назад. — Это что… как…

— Я же целительница, — улыбнулась Лианель. — Я посвященная в друидессы четвертого уровня.

— Друидесса? — промычала я. — Тебе сколько лет?

— Почти шестнадцать! Я давно взрослая, если ты об этом! Я закончила Королевскую Школу и прошла посвящение Матери-Таилтине, богине земли. У меня природный дар! Я дальше учиться не собираюсь, я замуж хочу, а жрицам нельзя!..

— Э-э… — протянула я.

— Только я еще не выбрала, за кого замуж, сама понимаешь, надо же выбрать соответственно своему положению, да чтоб на вид приятный был, и не дурак, чтоб поговорить о чем было, а не только о дурацких турнирах… У нас в крепости много симпатичных парней, но они не знатные… А в столице все такие нудные… Хорошо еще, братик не заставляет, он у меня хороший, добрый, а знаешь, какой он храбрый и красивый? Я вот решила, что замуж пойду только за такого, как он!

— Э-э-э… — снова промычала я. Она меня просто заболтала… это же ужас, и тараторит, как сорока, у меня уже глаза в кучку собрались. Я потеряла нить ее рассказа, и уже почти ничего не понимала, у нее все слова сливались в один фоновый шум, как жужжание мухи.

— Ой! — вдруг замерла она. И я заморгала испуганно.

— Чего? Опять собаки? — вскрикнула я.

— Где? — пискнула она.

— Кто где?

Мы потаращились друг на друга.

— Никого нет, — огляделась она наконец.

— Я и не говорила, что кто-то есть! Это же ты!

— Что я?

— Разойкалась тут!

Лианель неожиданно захихикала.

— Вот глупо как получилось… Извини. Я такая болтушка… Киаран говорит, что я способна любого до смерти заговорить…

— Точно… — проворчала я.

— Я… Я же до сих пор не знаю, как тебя называть. Ты моя спасительница, я должна знать имя…

— Аня, — буркнула я.

— Что это за имя такое, Аньяа… — протянула Лианель. — Откуда ты родом? У тебя непонятный акцент… и такая странная одежда… — она подёргала меня за штанину джинсов, уцепилась за мою ногу, разглядывая мои дешевые кроссовки. — Что это за странный такой материал? Никогда не видела ничего подобного… Ага! Я догадалась! Ты же чародейка! Наверное, выколдовала себе такие забавные башмаки! Или ты путешествуешь по другим мирам, вот с оружием и в доспехах, ух ты! Как же я тебе завидую!

— Ты знаешь о других мирах? — изумилась я.

— Конечно! Мы в Школе проходили. Есть наш Хай Брасил, есть Аннуин, Иннис Витрин, Тир-на-Н'Ог, Ойкумена… Из Ойкумены наши предки, кстати, пришли…

Блин… Ойкуменой древние греки называли известные им земли, не оттуда ли название? Значит, это наша Земля — Ойкумена…

— Правда, в другие миры могут проникать только самые сильные маги… Но ты же чародейка!

— Какая я тебе чародейка…

— Но ты же ночью сделала этот Пуххх!

— Слушай, это не чародейство. Это случайно вышло! — занервничала я. — И вообще, ты уверена, что это я сделала? Может, ты?

— Я? — вытаращила на меня свои чудесные глазки Лианель. — Я не умею Пуххи делать. Мне друиды сказали, что у меня нет ни малейшей искры классического дара. Я только лечить умею, а это не магия…

— А что? — я задрала штанину и потрогала едва заметные шрамики. — За ночь залечить рваную рану…

— Нее, ты путаешь, — замотала головой Лианель. — Магия — это Пуххх! И огонь, взрывы, грохот! Искажение мира. Подчинение реальности. А я просто беру свободно текущую энергию земли и перенаправляю ее. Я ее не заставляю, как ты, я прошу «Мать-земля, поделись своей жизненной силой!»… Тебя что, не учили началам стихийной магии даже? Самой легкой? Про четыре элемента?

— Блин, да я вообще не маг… — повторила я.

— Маг, раз огонь вызвала. Откуда ты такая взялась?

Я вздохнула:

— Лианель, слушай. Я из другого мира, недавно тут, ничего не знаю… Я тут случайно…

— Во! Я же говорила! — восторженно воскликнула она. — Ты, видимо, стихийный маг с хаотическими выбросами на эмоциональной привязке, наверно, переволновалась и занесло тебя…

— Тебя это что, вообще не удивляет? — заморгала я. Кажется, мне повезло, что первая встреченная местная вполне себе образованная друидесса, а не толпа тёмных крестьян с вилами и факелами. Я прямо так и представила, как удираю от веселого народа, орущего «Ведьма!»

— А чему тут удивляться? Интересно только! Наши друиды раньше тоже часто бродили по другим мирам, смотрели… сейчас-то не могут, настоящих прирождённых магов не осталось… Слушай, а раз ты здесь случайно, значит, тебе некуда идти?

— Ну, мне же велели идти в Лиэс… Но раз я тебе передала послание, значит, что мне там делать… — вздохнула я. — Пойду куда-нибудь еще…

Лианель вскочила на ноги:

— А что тебе делать в этом «куда-нибудь еще»? Пойдём со мной! Вставай, хватит сидеть, идём, меня дома уже заждались!

Она потянула меня за руку, и я неохотно поднялась. Что-то я совсем ничего не понимаю… и Рена, она же сказала, что моя задача победить этого Ворона. Интересно как? С мечом на него прыгать? А он меня в жабу превратит, весело будет, ага… Что я, сама себе враг?

— Пошли, пошли, Анн… Аннья… — тащила меня Лианель. — Слушай, можно я тебя Аннис звать буду, у нас так привычнее…

— Да как хочешь, Рена меня тоже так называла, — отмахнулась я.

— Рена? Королева? — удивилась Лианель. — Королева чего?

— Да не королева, просто имя такое. Она Реной назвалась, та женщина, которая мне здесь встретилась, когда я появилась в этом вашем Хай Брасиле. Она меня учила драться и говорить по вашему…

— Так ты здесь давно? Ну ты и бестолковая тогда, если до сих пор ничего не понимаешь и не знаешь, — захихикала Лианель, таща меня по едва заметной тропинке.

— Да какое давно! — обиженно сказала я. — Две недели… и никого, кроме нее, не видела…Ты вот вторая, кто мне тут попался…

Лианель резко затормозила. Уставилась на меня вытаращенными глазами.

— Она выучила тебя… всего за две недели… так сражаться и говорить на чужом языке?..

— Да, а что?..

— Да ты знаешь, что воины с детства учатся боевым искусствам? Ты соображаешь, о чем говоришь, Аннис? Как выглядела эта женщина? Ох…Рена… — она побелела прямо на глазах. — Она была рыжеволосая, желтоглазая, с длинной косой?..

— Да нет, черненькая с голубыми глазами, коса, правда, была, а что случилось? Ты ее знаешь?

— Нет… — прошептала Лианель. — Я о ней только слышала… Это наша семейная легенда. Об этом нельзя болтать. Потом… попросим Киарана рассказать тихонечко, чтоб никто чужой не услышал. Он знает подробнее.

— Чего?! Кто такая эта Рена?

— Госпожа Элирена. Прамать. Основательница нашего рода.

— Чего-чего? — я аж заикаться начала. — Да ей не больше тридцати!!!

— Молчи! Не дайте боги, кто из них поблизости…

— Из кого? Богов? — у меня уже ум за разум зашел, тормозить начала по-страшному.

— Да! — зашипела Лианель. — Не болтай больше. И по имени не называй. Имя — это привязка.

— Да что ж это такое-то! Они у вас что, плохие?

— Нет, они не плохие… но и не очень добрые… они себе на уме… А Она… Та, которая Мать… Она… Она снова…

— Что снова?

— Потом. Пусть тебе Киаран расскажет. Я не смею.

— Ну хотя бы скажи, она — хорошая? Она меня учила, она подарила мне меч и кольчугу…

— Она — самая лучшая. Что бы не случилось, ей можно верить.

Лианель как-то резко растеряла всю свою болтливость. Замолчала и надолго. Я видела, что она напугана. Чего она боится? Что за тайны мадридского двора творятся вокруг? Почему нельзя говорить о Рене? Кто она такая? И выглядела она не так, как Лианель описала, ну ладно, волосы покрасить можно, но уж желтые глаза я бы заметила? Ничего не понимаю…

— Лианель, — не выдержала я молчания, — а что я буду делать в вашем замке? Я не благородная дворянка… мне неловко… Что я скажу-то?

— Даже если бы тебе было куда идти, теперь ты должна рассказать Киарану о… той, о ком мы говорили. Это важно.

— Но я не понимаю! — простонала я. — Ну, подумаешь встретилась какая-то женщина… Может, это не та…

— Та, я уверена. А Она никогда не появляется просто так. Тем более перед чужой, обычной девушкой, как ты… Значит, ты не обычная.

— Блин! А если я не хочу!

— А это уже не важно, Аннис. Я приведу тебя в Лиэс, хочешь ты этого или нет. Ты должна рассказать Киарану всё-всё, а потом делай что знаешь. Я понимаю, тебе не хочется сидеть в осаждённом замке, ты не обязана помогать нам в войне с проклятым колдуном… Хотя какая там война, если он колдун… Пуххнет на наш замок, и камня на камне не останется….- голос ее дрогнул, она нервничала сильно, несчастная такая.

— Осада? — пролепетала я.

— Я и говорю, не будет осады… Как с колдуном-то воевать…

— Черт бы побрал этот дурацкий мир с его приключениями! — выругалась я.

И мы пошли дальше. Оказывается, я храбрая героиня, чтоб его… Сама, своими ножками топаю по тропинке к эпицентру дурацкой войны с неведомым колдуном, дурная на всю голову…

 

Глава 3

Воин

Мы шли несколько часов. Я натёрла обе ноги, хромала, как кривобокая утка, мне напекло голову, а главное, я была дико голодная. Вчера ж утром последний раз ела. Лианель жалостливо на меня посмотрела и протянула мне несчастный сухарик из одного своего мешочка. Даже себе не оставила. Зато мы вдоволь напились воды из встреченной речки. Да, я знаю, что из открытых водоёмов пить нельзя, но Лианель же пьёт, она тут всю жизнь живёт, ей лучше знать.

А вода-то чистая, как слеза. Даже вкусная. Оно и понятно, фабрик и заводов тут нет, разве что крестьянки постирушку затеят.

Эх, красиво тут всё-таки… Зелени столько… Пустошь сменилась нарядными перелесками, кое-где на холмах деревушки виднеются, крохотные, в несколько домиков, поля вокруг них… Впереди горы темнеют, невысокие, лесистые. На ближайшем отроге над перевалом высится крепость, сложенная из серого камня. Идиллия да и только.

Это позже, когда мы проходили мимо одной деревни, я поняла, что она пуста. Ни людей, ни живности домашней, ни птиц в округе… И помертвелые, пожухлые листья на плодовых деревьях. И поля с полегшей, почерневшей, едва начавшей колоситься пшеницей. Черт, эта засуха или мор полосой как-то шли.

У Лианель на лице страдание было написано. Она аж вся съёжилась, притихла, и старалась идти как можно быстрее, чтобы поскорей миновать это место.

— Что тут случилось? — заражаясь ее испугом, спросила я.

— Это он, колдун. Его чары… Всё умирает… Земля умирает… Мне тут так больно… Страшно…

— Пойдём скорее отсюда, а то уже и мне страшно! Вот гад же!

— Земля плачет… Деревья мертвы, уже не оживут…

— Откуда ты знаешь? Может…

— Я чувствую. Я посвящена богине Таилтине. Ее плоть — земля, ее кости — горы, ее кровь — реки… Растения и звери — ее дети. Я чувствую ее боль в собственном теле, — шептала Лианель, и по ее нежному лицу текли слёзы. — Я тоже умру, если буду долго здесь находиться…

— Ни фига себе! — ахнула я. — Бежим скорее отсюда!

Мёртвая полоса тянулась километра два в ширину и уходила далеко на север в горы. Мы эти километры пробежали галопом, хотя под конец Лианель попросту обессилела и начала шататься. Я подхватила ее под локоть и банально тащила волоком, а она едва ногами перебирала.

— Когда я вчера уходила, это не было так близко, — сказала она, тяжело дыша. — Ты права, Ворон приближается. Я буду держать Лиэс, сколько смогу… но он сильнее меня. Он, видимо, прирождённый маг…

— Как это — держать? Не поняла…

— Не подпускать это зло… Я же целительница, — горько усмехнулась она. — Буду лечить землю, пока хватит сил… пока не упаду замертво…

— Лианель, — я вздохнула, решаясь, — я тебя не брошу. Я останусь с тобой, и буду помогать тебе. Может, опять чего-нибудь нечаянно такое магическое сделаю… Ничего, мы что-нибудь придумаем с этим Вороном. Кстати, почему он Ворон?

Лианель пожала плечами.

— В черное одевается, вот и Ворон. Никто не знает его настоящего имени…

— А откуда он взялся?

— Неизвестно. Пришел и всё тут. У него огромная крепость к северу отсюда, в горах, недавно появилась, наверное, магией какой построил… А затем земля стала умирать, и всё ближе и ближе к нам…

— Блин… И как с ним бороться? — протянула я испуганно.

— Не знаю… Я не чародейка, я всего лишь друидесса-недоучка…

— Стой, а другие друиды тогда чего? Мудрые всезнайки? Где королевские чародеи всякие?

— Думаешь, все друиды чародеи? Нет, это редкий дар — магия…

— Блин, зараза, а армия тогда ваша где? Как вдарить по дурацкой крепости пушками… а, нет у вас пушек… Ну всё равно… как-то же надо воевать…

— Боюсь, что король наш и не знает, что тут творится. Столица далеко… А мы… не можем послать гонцов. Я теперь поняла, куда они все делись, те, кого мы послали. Их, видимо, Дикая Охота загрызла, наверное, не одна свора тут… Думаешь, чего они по безлюдным пустошам шастают? Кольцо держат…А почтовые голуби все тоже умерли… Люди выдерживают эти чары, что мы пересекли, и крупные животные… а птицы, и маленькие замертво падают… Нет, помощи нам ждать неоткуда, самим надо что-то делать.

Наконец мы добрались до самой крепости. Ну, что сказать, классическая такая крепость, со стенами и башенками, донжон вон торчит посерёдке, зелёный флаг на шпиле, вместо рва — расселина в скалах и мостик перекинут от ворот. Ворота, кстати, заперты, оно и понятно, обстановка неспокойная, все на нервах. Из-за стен даже отсюда слышен дикий ор. Красивый мужской голос, перекрывающий нестройный гомон многолюдья, и мат-перемат… Я и слов-то таких не знаю, при мне Рена не ругалась, тем более Лианель, но посылки по матушке на любом языке определимы. Я аж заслушалась, это вам не примитивные американские факи, только на русском можно так виртуозно ругаться, ну вот и на кельтском, оказывается, тоже. Надо слова-то запомнить, пригодится.

Лианель покраснела так, что, казалось, сейчас пар от нее повалит.

— Ой… — прошептала она. — Сейчас мне тааак попадёт!..

— За что?

— За побег… Это мой брат ругается… значит, очень злой… значит, оййй…

— Э-э… знатный лорд? Марк…как его там? — я была просто в шоке. Ну как же, романтика средневековья, куртуазные знатные лорды и леди, рыцари-турниры, и вдруг мат семиаршинный.

Лианель заколотила ногой в ворота.

— Открывайте! — крикнула она. — Впустите меня, кто там на воротах! Это я, Лианель!

В окошечко-бойницу над воротами высунулся стражник, вылупил глазки.

— Ох, леди Лианель! Сейчас-сейчас!

Мы подождали пару минуток, ворота приотворились и тот стражник высунул голову.

— Госпожа! — зашептал он. — Лорд Киаран в таком бешенстве!.. Стройте глазки скорее… И слезу, слезу не забудьте!..

— Кого ты учишь! — фыркнула Лианель, торопливо плеснув себе на ладонь воды из фляжки и брызгая на мордашку.

Вошли мы во двор крепости. Сараюшки какие-то вокруг, хозпостройки, кузница вроде, дальше конюшня, перед ней кучка солдатиков стоит-трясётся вместе с командиром. Народу кругом — тьма, крестьяне из окрестных деревень вместе с живностью, точно, сбежались под защиту крепостных стен и шумного своего хозяина.

Нас с Лианелью чуть вихрем не снесло, я-то ладно, сзади нее держалась, а бедняжка в самый эпицентр попала. Вихрь — это высокий широкоплечий парень, лет двадцати пяти, подлетел, схватил ее за шкирку и затряс, как щенка.

— Мерзавка, негодяйка бестолковая! — орал он на нее. — Где ты шляешься, всю душу мне уже вымотала! Мало мне проблем, демоны меня раздери, так еще ты тут выёживаешься! Мы, холера, уже всю округу два раза прочесали, весь день тебя искали! За что мне такое наказание, бедная моя голова!

— И-и-и… — рыдала почти искренне Лианель. — Я больше не будууу!..

— Конечно, не будешь! Я тебя в башне запру и первому попавшемуся замуж выдам! Пусть он с тобой мучается! Сил моих больше нет!

— Я нечаааянно!..

— Нечаянно, фомор знает куда, не уходят по ночам!

— Я за травками пошла! Лечиииить!..

— Провались пропадом твое лечение, у меня одна сестра, не десяток!

Я стояла сзади и, тихо хихикая, таращилась на первого встреченного знатного лорда. Семейное сходство налицо, красивый, зараза, по самое не могу. Я таких красивых и не видела ни разу, ну разве что этот Тарион из снов, да и то за счет золотых волос. У этого же Киарана МакРуана, хоть кожа и такая же светлая, как у Лианель, но волосы черные-черные, длинные, до плеч, такой волной шикарной, просто ах… Нос идеально ровный, благородная кровь, как иначе, длинноват только слегка, и губы тонковаты. А глаза синющие, как небо после заката, и кажутся почти черными от длинных ресниц, любой девушке впору позавидовать. И брови вразлёт, как крылья ястреба. Ой, зараза… Так, Анечка, слюни-то побери, тебе всё равно ничего не светит, не по сиротке шапка.

— Ну, Кири… я правда больше не буду, честно-честно… — плакалась между тем Лианель. — Я же всё понимаю. Я и так едва жива осталась, повезло, добрую подругу встретила, она меня спасла…

Он замолчал, перевёл на меня взгляд, приподнял ехидно бровь.

— Подругу? — переспросил он. — И откуда она такая взялась в моих землях?

Лианель радостно подлетела ко мне, схватила за руку, потащила к своему братцу.

— Вот, знакомьтесь. Это марктиарн Киаран МакРуан. А это моя подруга Аннис, — во, она явно счастлива, что он на меня отвлёкся.

— Аннис? И всё? — насмешливо уточнил он.

— И всё, — буркнула я.

— Так, где ты ее нашла? — Киаран посмотрел на сестру очень таким подозрительным взглядом. Ну да, может я шпионка-засланка какая…

— Ой, Кири, ну что ты в самом деле! — Лианель всплеснула руками. — Она меня спасла, на нас Дикая Охота напала ночью. Знаешь, как она мечом дерётся? Она целую свору изничтожила!

— Ну-ну, — протянул Киаран. — Спасительница моей бестолковой сестры заслуживает награды…

— Не надо мне никаких ваших наград! — фыркнула я, ощетиниваясь, как-то уж очень издевательски его слова звучали. Да это ж зараза какая, нельзя мужикам быть такими красивыми, им это вредно!

— Киаран, нам втроём надо поговорить серьёзно, — влезла Лианель. — Она у нас пока поживёт, ей идти всё равно некуда. Есть новости.

— О… — вздохнул Киаран. — Чувствую, всё это мне очень не понравится. После ужина поговорим. Иди, устраивай пока нашу… гостью…

Ужин — это хорошо. Просто здорово. Со вчерашнего утра крошки во рту не было, кроме сухарика, для растущего организма — это просто издевательство. Лианель потащила меня в башню-донжон, где, собственно, и жили обитатели крепости. То есть не все, конечно, а семья лорда. Первый этаж — зал общий, он же пиршественный, второй и третий — комнаты жилые. Четвертый — оружейная. А пятый Лианель под свои травки отобрала, показывала она мне свое хозяйство — повсюду травки и корешки сушатся, горшочки всякие, колбочки, куб перегонный — спиртовые настойки делает, в общем, целая фитотерапевтическая лаборатория.

Меня она отвела в одну из комнат на третьем этаже, для гостей которая, велела располагаться. Я и расположилась, долго мне что ли, у меня и пожитков-то нет. Кольчугу сняла и все дела. А дальше что? И где обещанный ужин?

Примчалась Лианель с охапкой одежды, велела идти следом. Привела меня в баню. Вроде бы в Средневековье царила жуткая антисанитария, но тут народ привык мыться, грязных я не видела, а в этом отдельном сарайчике, простите, в бане, была печка, большая кадка горячей воды и служанки с мылом и полотенцами. Я на них окрысилась и всех разогнала. Не привыкла как-то, чтоб мне мыться помогали, оно мне надо?

Помылись мы с Лианелью, чистое одели, она же мне платье приготовила из своих, тоже простенькое довольно, я вообще смотрю, они тут в роскоши не купаются, шелка не носят, обычная одежда у всех, лён, шерсть, кожа. Что Киаран, что Лианель не выпендриваются на этот счет.

— Мы с тобой почти одинакового сложения, — сказала она. — Одевайся и пойдём ужинать.

Я пока в том платье разобралась с его тесёмочками, где только можно… Ых… Тяжко жить на белом свете. Пока всё развяжешь, потом завяжешь… Это потом я попривыкла, а поначалу жуть как доставало.

А потом мы пошли в зал кушать. Наконец-то. Покушать там, надо сказать, было что. Непривычная еда, кстати, хлеб не как у нас, а пшеничные лепешки, картошки нет, одни каши на гарнир, мяса тоже много, и свинина, и дичь всякая непонятная. И вкусно же как, я тащила всё, до чего могла дотянуться. Рядом со мной Лианель неохотно жевала одинокий пирожок.

— Маленькая госпожа, бери пример с подруги, — ущипнула ее за щеку пухленькая стряпуха, подставляя нам новое блюдо с пирожками. Предыдущее мы с Киараном уже опустошили.

— Не хочется… — капризно протянула Лианель.

— Не хочешь, как хочешь, — уцепился за блюдо Киаран и получил по рукам полотенцем от стряпухи. Я как-то аж чуть куском не подавилась. Это лорда-то… за пирожки…

— Оставь девочкам, господин! — проворчала она.

— Эльде, весь авторитет к фоморам летит! — возмутился лорд.

Та даже внимания на него не обратила.

— Кушайте, деточки, вам надо кушать, — она и меня за щеку цапнула. — Худенькие обе, как тростиночки, в чем душа держится!

— Тебе, Эльде, лишь бы кого накормить, — ухмыльнулся мужчина в возрасте напротив. Командир гарнизона, вспомнила я. Киаран же представлял всех, только у меня имена напрочь из головы повылетали, едва я еду увидела. Я их и так плохо запоминаю, непривычные же, а когда их много да еда соблазняет… финиш просто.

— Так стряпуха я или кто? — фыркнула Эльде. — А добрая еда, она настроение поднимает…

— Хватит хлопотать, сядь уже, — командир похлопал по лавке рядом с собой.

— Без присмотра господин всё сладкое слопает, девочкам не оставит!

— Это да, помнишь, Эльде, как он всё детство с кухни сладости тащил? — хихикнула солидная дама по правую руку от Киарана, тетушка Лианели и Киарана. Ее двое взрослых сыновей захохотали в голос.

— Да он этими сладостями всю окрестную детвору кормил, сверстников всех, даже с нами делился, когда мы не дрались, — сказал один из них.

Бедный Киаран залился краской.

— В собственном замке поесть не дадут, — проворчал он.

— Киаран! — прошептала я, высовываясь из-за Лианели. — Ты, когда еще такие пирожки будут, мне свистни. Я стырю, пополам поделим!

Эльде аж повело от возмущения, даже что сказать не нашлась.

Постепенно я разобралась, кто есть кто. Командир гарнизона Шихан МакБрайд женат на Эльде, у них двое сыновей и дочь, тоже сидят за столом. Тётушка Беату — вдова, то-то у нее платье такое тёмное, наглухо закрытое. Ее мужем был младший брат Эда МакРуана, отца Лианели и Киарана. Ее сыновья, Конвей и Райан, похожие, как две капли воды, тоже симпатичные, лет на пять постарше Киарана. Дряхлый старичок с отменным аппетитом — двоюродный дедушка Фиоргал. Родственников полный дом. И всё так по-простому, никаких вам «Извольте откушать, ваша светлость», или как там говорят. По-домашнему, без затей. Слуги даже вроде членов семьи, радушные, улыбчивые все. И меня принимают за свою, как так и надо, госпожа Аннис, подруга Лианели, и всё тут, никаких вопросов.

Хорошо как. О таком доме я мечтала всю жизнь, не в смысле замка, а об атмосфере тепла и доброжелательности. Хотела бы я иметь такую же большую дружную семью… Повезло Лианели, ее тут все любят, балуют, это чувствуется… Интересно, а куда их с Киараном родители делись?

После ужина мы втроём перебрались в библиотеку, небольшую уютную комнату с камином и стеллажами с книгами. Я посмотрела, печатные, не рукописи. Здорово, печатный станок изобрели, оказывается. А читать-то фигушки, я же их алфавит не учила еще, одно разобрала — руническая письменность, вроде скандинавской, что я на картинках видела.

— Аннис, иди сюда, — позвала меня Лианель, забираясь с ногами в кресло.

— Сяду — засну, — пригрозила я. В тепле разморит же после еды.

— Не до сна сейчас, — вздохнула Лианель.

Киаран устроился в большом резном кресле рядом, сразу видно, хозяйское кресло, наверно, еще его папа-лорд сидел, если не дедушка. Милостливо махнул рукой на соседнее, такое же простое, как у Лианели. Я фыркнула и села.

— Так что ты хотела обсудить, Лианель? — спросил он.

— Кири… Она появилась…

— Кто? Аннис? Кто такая вообще, эта твоя Аннис?

— Я своя собственная, — заворчала я.

— Аннис — Ее посланница. Она. Ты не понял? Элирена, — одними губами произнесла Лианель.

Киаран побледнел. Да чего они так паникуют, с этой Элиреной…

— Элирена? — повторил он ошарашенно.

— Ты же говорила, имя не произносить! — вмешалась я.

— Это не настоящее имя. Его можно говорить, только тихо и не при чужих.

— Блин, совсем меня запутала… Да кто она вообще такая? И она же Реной назвалась…

— Ну, это же сокращение…

— Элирена, — снова прошептал Киаран, таращась в огонь в камине.

— Кири, ну что ты как дурной совсем!

— Не каждый день слышишь о… о Ней… — пробурчал он.

— Да о ком? — рявкнула я. Достали своей Элиреной, развели тайны, слова понятного не скажут.

— Элирена — Прамать. Она богиня, — прошептала Лианель.

— Чего?.. — я чуть из кресла не выпала. Ну и бред они несут! — Да вы чего, она же со мной две недели в лесу жила, кроликов собственноручно ловила, потрошила и жарила! Я от нее таких люлей натерпелась! Лупила меня, как сидорову козу!

— Лупила? — Лианель и Киаран уставились на меня во все глаза.

— Ну… — я занервничала еще больше. Рассказывать по порядку, что ли?

— У нее были желтые глаза? Словно расплавленное золото? — уточнил Киаран.

— Нет, обычные голубые глаза. И черная коса до пояса. Я вообще только один раз в жизни видела у человека такие глаза, как ты говоришь… Даже и не думала, что такие бывают…

— Так, Аннис, рассказывай-ка всё подробно. У кого ты видела такие глаза? — велел Киаран.

— Блин, зараза… Я из другого мира… Ты же, Киаран, не поверишь…

— Я попробую, — он неожиданно ухмыльнулся. — От Нее всего можно ждать, даже посланницы из другого мира.

— Зараза… — повторила я, собираясь с духом. — Я выросла в приюте для сирот и никогда не знала своих родителей…

— Начинается, как сказка, — прижмурилась Лианель.

— Хороша сказка, — обиделась я на нее. — Сироте не очень сладко живётся!

— Зато потом бедная сиротка оказывается героиней!

— Лианель!

— Молчу-молчу!..

— Однажды ко мне подошла незнакомая старушка, — продолжила я. — Вот у нее и были такие золотые глаза. Она назвала меня по имени и посулила волшебные приключения. Я развесила уши и оказалась тут, у вас, в каком-то лесу за пустошью.

— Она не назвалась? — спросил Киаран.

— Нет. Назвалась молодая женщина, которая встретила меня в том лесу. Красивая, невысокая. Рена и всё. Она учила меня драться и говорить по вашему.

— То-то я слышу, твоя речь ни на какую здешнюю не похожа, — покачал головой Киаран.

— Я же говорила! — пискнула Лианель. — Кири, она научила Аннис говорить на чужом языке и так здорово с мечом обращаться всего за две недели! Знаешь, как Аннис дерётся?!

— Не знаю, — фыркнул Киаран.

— Прямо как ты!

— Да ну, — ухмыльнулся он, не верит, зараза, куда ж нам, девочкам, с мальчиками игрушками мериться!

— Вот, она меня учила, а потом отправила передать марктиарну Киарану весть о том, что Ворон готов к войне, ну, вас предупредить.

— Холера… — пробормотал Киаран. — Так я и знал, что не порадуют меня ваши послания… Хотя, чего там, и так понятно, к тому всё и шло… Земля умирает от чар, а по моим владениям чужаки бродят, как у себя дома…

— Это я, что ли? — обиделась я.

— Ну что ты, Аннис, при чем тут ты… Ты броди себе, где хочешь, — отмахнулся он от меня. — Твари чародейские тут бродят, людей убивают… Дикая Охота, вот Лианель говорит… Рыцари, закованные в черные доспехи с ног до головы… Хорошо, хоть их меч берёт, хотя сильные бойцы… Мы, пока тебя, Лиа, искали, наткнулись на такой отряд. Всего пятеро, но мы еле справились. И представляете, когда забрало-то откинули — доспехи пустые оказались, тел нет… Чародейство какое-то проклятое. Что делать, ума не приложу, как с колдовством воевать?

— Аннис — чародейка! — влезла Лианель.

Я аж поморщилась, нашла тоже чародейку, ага… Киаран кашлянул, искоса на меня поглядывая.

— Воительница да еще чародейка… Больно молода для чародейки.

— Ничего я такого не умею, — буркнула я. — Один раз нечаянно огонь вызвала, чтоб от собак… тьфу, Дикой Охоты, отбиться.

— И эта туда же… Всё у вас, девчонок, нечаянно… Что тебе эта женщина еще говорила? Может, что важное?

Я пожала плечами:

— Она сказала, что я должна победить этого вашего Ворона. Мол, моя кровь поможет. Мол, у меня кровь какая-то особенная, магическая… Эй, только не вздумайте меня тут резать, я не дамся!

— Да ты чего, — засмеялся Киаран. — Пуганая какая. Думаешь, мы тебя в жертву приносить будем? Так это же еще надо знать кому, жертву-то… Точно не Элирене, она не одобрит.

— Кто она такая? Вы говорите, богиня… я не понимаю…

— Когда-то, давным-давно, она была человеком, — сказал Киаран. — Она была прародительницей нашего рода, потому мы и называем ее Прамать. Она стала богиней… ну, или чем-то вроде богини… думаешь, мы сильно в этом разбираемся? Она заботится о своих потомках. Она — дух света, солнечное пламя. У нее огненные волосы и золотые глаза. Она приходит к колыбели каждого ребёнка в нескольких древних родах и благославляет его. Я однажды видел ее, она была, словно солнце, спустившееся с небес.

— А зачем она это делает-то? — ошарашенно спросила я.

— Она ищет свою потерянную дочь. Так говорится в нашей семейной легенде.

— Э-э… чего?

— Почти сотню лет она ждёт свою дочь, приемную, конечно. Это очень длинная и грустная история.

— Опять? Рена тоже говорила про длинную историю, в которой все умерли…

— Точно. Все умерли. Почти все, иначе как бы наш род-то продлился?

— А почему о ней болтать нельзя? Раз она такая великая богиня?

— Она не великая, — покачал головой Киаран. — Великим, вроде Дану, Луга, Крома Круаха — храмы строят, молятся, жертвы приносят… У наших предков Элирены и Криса, ее мужа, нет храмов. О них помнят только их потомки, которых они оберегают. Потому и болтать нельзя, что мы, их потомки, боимся за них, за Элирену и Криса. Богам нельзя вмешиваться в дела смертных, а они вмешиваются.

— Фигня какая! За богов бояться?

— Я когда-нибудь расскажу тебе эту историю столетней давности, и ты поймешь, что богам тоже есть чего опасаться.

— Сейчас расскажи, — зевнула я.

— Угу, ты заснёшь на середине, а я потом опять повторяй? Смотри, Лианель спит уже вовсю.

И правда, его сестра свернулась клубочком в кресле и сладко посапывала.

— Иди спать, Аннис, завтра будет трудный день. Лианель я сам отнесу в ее комнату, первый раз, что ли…

— Хороших снов, Киаран, — снова зевнула я, поднимаясь.

— Угу, и тебе… хороших, — кивнул он мрачно.

— Что, кошмарики мучают? — ухмыльнулась я.

— Тебе-то что? — огрызнулся Киаран. — Иди давай!

Ну, я и пошла. В свою комнату. Нервные какие они тут все. И этот марктиарн Киаран, ха! Воображала какой-то!

 

Глава 4

Фоморы

«Ни Гриэн… — шептала тьма. — Ни Гриэн… Иди сюда…»

Я снова видела алые щелкающие пасти диких псов-гончих. Слышала их лай, хриплый, свирепый. Острые белые клыки клацали всё ближе, прямо у моего лица, я тщетно отпихивала их руками, но сил у меня почти не осталось. Я орала от ужаса, погружаясь всё глубже в вязкую темноту, эти страшные челюсти загоняли меня в кромешный мрак, без единого просвета.

— Уходите, уходите! — раздался мягкий певучий голос. — Не по зубам вам такая добыча, убирайтесь к своему хозяину!

Вокруг посветлело, и я увидела красивую молодую женщину, она подошла ко мне с чашей в руках, брызгала из нее водой на оскаленные пасти, рвущиеся ко мне. От нее исходил мягкий сиреневый свет, уничтожающий монстров, разгоняющий мрак. Я замерла, разглядывая ее, а она смотрела на меня. Чаша в ее руке замерцала и исчезла. Блин, да это же всё сон! Просто сон!

— Так вот ты какая, девочка, — улыбнулась она, и меня охватило чувство тепла, такая у нее была улыбка.

Она была маленького роста, очень изящная, но не худая, наоборот, такой милой приятной полноты. Длинные черные волосы заплетены в сотню тонких косичек с колокольчиками на концах. Очень добрые темные глаза, золотисто-оливковая кожа, полные руки в звенящих браслетах, а уж платье на ней атас просто. Полупрозрачное облако шелка и жесткий корсет, полностью открывающий грудь, ее только тяжелое ожерелье из золотых звеньев ярусами слегка прикрывает.

Не кельтского вида женщина, это точно.

— Вы меня знаете? — спросила я удивлённо.

— Не совсем. Я рада познакомиться с тобой, Аннис.

— Но имя-то знаете!

— Многие знают твоё имя… Нам ли не знать его…

— Кому нам? Кто вы?

— Это неважно, малышка. Меня попросили помочь тебе. Твои сны открыты для Хаоса, а из нас всех только я могу ходить по снам… Тебе надо поторопиться найти того, кто сможет закрыть ваши сны вместо меня. Ты должна собрать всех Семерых вместе, только вместе вы сможете победить злые чары.

— Да хоть кто-нибудь может толком объяснить мне, что тут происходит? — заверещала я. — Одни загадки вокруг, вам что всем, удовольствие доставляет морочить мне голову? Одна говорит, побеждай колдуна, другая — собирай семерых, третий с четвертой — не болтай ничего! Как понять-то? Что вообще вам всем от меня надо?! — я уже прямо запрыгала на месте от злости.

— Ох, Аннис! — рассмеялась женщина в сиреневом сиянии. — Как ты на нее похожа… То-то она к тебе так привязалась…

Я сжала кулаки.

— Честное слово, я тебе сейчас в глаз дам! — заорала я. — Или нормально говори, или вали отсюда!

Женщина так хохотала, что аж села в своих пышных юбках прямо на… черт, земли же нет, одна черная пустота под ногами… Блиииин… куда я попала, где мои вещи… Просто бред какой-то.

— О-о… — вздрагивая от хохота, протянула она. — Великое Солнце… Я будто в детство вернулась… Прямо как наша бестолковщина говоришь…

Я осторожненько попинала ногой низ. Ну, вроде же низ, темнота-пустота, но никуда не падаю. Стою себе, а эта ржет тут. Ничего не понимаю, что за сон такой дурацкий. Я постаралась взять себя в руки и села рядом.

— Объясните мне пожалуйста, что вам от меня надо? И кто вы?

Она, всё еще хихикая, вытерла выступившие слёзы.

— Ой, Аннис… Как же я давно так не смеялась… Начнём с начала, видимо, не дано мне загадками говорить, как другим…

— Каким другим?

— Старшим. Старшему поколению богов.

— Богов? — пискнула я.

— Ага. А мы младшее, нам всего по семьсот лет примерно. Мы никогда и не стремились к этим их изыскам — производить впечатление на смертных, чтоб нам храмы строили…

— Да кто вы-то?!

— Мы… Мы те, кто когда-то были людьми, такими же, как ты. Нас восемь, почти все дружим с детства. С человеческого детства, как ты понимаешь.

— Не понимаю… — простонала я.

— Бедняжка Аннис, занесло тебя… Но такая уж твоя судьба, привыкай. Мы, восьмеро младших божеств, влезли по уши в ваши человеческие дрязги… И всё из-за Арилинн. Ты ее знаешь, как Рену.

— Рена? Элирена, о которой мне рассказывали Киаран и Лианель?

— Вы — ты, Киаран, Лианель и еще четверо — наши потомки. То есть, потомков-то много, всех и не упомнишь и даже не вычислишь теперь, сама посуди, за семьсот лет сколько поколений народилось… Но вы семеро, у кого есть Талисманы Света, вот как твой серебряный лист, вы — квинтэссенция нашей крови.

— Опять кровь… Что вы привязались со своей кровью…

— Что поделаешь… Наши Дары передаются через поколения именно с кровью. Мы стараемся приглядывать за нашими потомками. Мы не хотим мешать в обычной жизни, но на вас, Семерых, возложена тяжелая миссия, оберегать этот мир от Зла. Когда приходит такое время и появляется опасность, мы стараемся помочь.

— Ну… — я собралась с мыслями, — если вы боги, что вам стоит шарахнуть по этому дурацкому Ворону какой-нибудь молнией, и вся проблема…

— Аннис, мы не можем. У богов только один закон, не вмешиваться в дела людей. Представь, какой бардак начнется, если каждое божество полезет в драку за своего любимца?..

— Хмм…

— Подумай на досуге и не вини нас. Сто лет назад из-за этого чуть не погиб весь Хай Брасил. Аннис, это ваше дело. Мы поможем, где будет возможность, но победить Ворона должны вы сами. Так предречено. Семеро Хранителей должны защищать Хай Брасил.

— Ничего я никому не должна, — проворчала я.

— Я тебя понимаю, милая. Если бы ты знала, как я тебя понимаю, — вздохнула она. — Ведь мы точно так же были на вашем месте. Когда было наше время… наша миссия… я вовсе не хотела быть героиней… Я хотела просто тихо прожить свою жизнь с любимым, родить деток… Но иногда, даже если не хочется, надо делать то, что должно. Просто потому, что больше некому, понимаешь?

— Блин… — вздохнула я.

— Аннис, я буду прикрывать ваши сны. Я направлю к тебе ту, что заменит меня в этом деле, она сможет. Только не бойся ничего. Если испугаешься ты, ключевое звено в цепи, пропадёте вы все. От тебя зависит жизнь этого мира.

— Ты всё говоришь про сны… Но это же просто сны, ну страшно, ну проснёшься, и всё!..

— Наивный ребёнок…

— Что, не проснешься? Блииин, только Фредди Крюгера мне не хватало… — развозмущалась я. — И кто это лезет в мои сны, этот дурацкий Ворон?

— Нет, куда ему… То, что протягивает к тебе лапы, гораздо, гораздо страшнее…

— Ы-ы-ы…

— Тебе пора просыпаться. До свидания, Аннис.

— Погоди, погоди! Как тебя зовут-то хоть?

— Олинория, Госпожа Снов.

Я открыла глаза. В окошко светит солнце, во дворе шумно, как на базаре. Ноги, кстати, болят, как по лестнице ковылять буду — уже представила.

Я кое-как сползла с кровати, вспомнила, как вчера радостно плюхалась в эту мягкую постель с чистыми, пахнущими лавандой простынями, после детдомовского серого затхлого белья со штампами и после ночевок на твердой земле — это просто раем казалось. А теперь страшно и спать-то. Эдак заснёшь и сдохнешь ненароком. Она, правда, обещала помогать. Но всё равно страшно. А ведь Киаран вчера проговорился о кошмарах… Может, и ему снятся такие же сны, которые не сны?

Грохнула дверь, и я с перепугу чуть под кровать не полезла. Оказалось, это Лианель летит.

— Аннис! Проснулась? — выдохнула она, похоже, ей тоже кошмарики снились. По глазам видно.

— Куда ж я денусь, — проворчала я.

— Я… я… так боялась… Одевайся скорее, пойдём Киарану скажем!

— Что скажем? — уточнила я, обнаруживая на лавке рядом с кроватью свою старую одежду, чистенькая, о, лавандой пахнет, штанина джинсов заштопана, кроссы вычищены. Похоже, кто-то из служанок заходил, а я и не заметила. Ну, да мне же не до того было. От таких снов, видимо, фиг сама проснёшься.

— Про сны… — прошептала Лианель. — Я видела… Тьму и Дикую Охоту…

— Я так и знала, — занервничала я. — А… ты как проснулась? Сама? Или?..

— Не сама, вытолкнули меня…

— Во-во, рехнусь я тут с вами… — вздохнула я. — А братец твой где? Проверила?

— Да, во дворе он, ругается там…

— Как обычно, — я не удержалась от смешка, натягивая привычную одежду, хватит с меня этих шнурков и завязочек.

Точно, Киарана мы нашли во дворе, мрачный, как туча, бледный, с синяками под глазами, явно невыспавшийся. Он там всех окружающих гонял, я посмотрела-послушала, похоже, он местное население на эвакуацию собирал. Вопли на всю крепость стояли, крестьяне вовсю голосили, как же, бросать всё нажитое непосильным трудом и идти куда-то к черту на рога.

— Кири! — подлетела к брату Лианель.

— Ты что тут делаешь? Бегом шпильки собирать! — зарычал на нее Киаран. — Я же всем передал, бегом, бегом!

— Кири, — Лианель собралась с духом. — Мы с Аннис с тобой останемся тут.

— Тааак… — прошипел он, сдвигая брови, схватил ее за руку, по пути подхватил меня другой рукой за плечо и потащил в укромный угол. Ну, за кузницу нас загнал, где поблизости никого видно не было.

— Чтоб я больше не слышал твоих капризов! — рявкнул он. — Ты понимаешь, что тут будет? Думаешь, я позволю своей сестре жизнью рисковать? Пойдёшь, как миленькая, вместе со своей подружкой, со всеми остальными!

— Куда? — заикнулась я.

— Через перевал, за горы. Там ничейная территория начинается, может, хоть люди живы останутся. На юг бежать опасно, там скорее искать будут…

— А ты? Тут что ли решил остаться?

Он машинально коснулся рукояти своего меча.

— Это мой дом. Я буду защищать его, гарнизон у нас сильный, может, отобьёмся…

— И мы с тобой! — пискнула Лианель отважно. — Аннис — воительница, а я друидесса…Тут пригодится целительница…

— Э-э-э… — протянула я. Как-то вариант драпать подальше мне нравился больше, чем дурная войнушка с колдуном и чарами. — А может, все побежим?

— Воительница, говоришь, — фыркнул Киаран. — Воительницы не бегают от опасностей. Воительница бы меня поняла, честь дороже жизни!

Ну да, мальчики воюют, девочки бегут прятаться. Классика!

— Я не трусиха! — выкрикнула я.

Он посмотрел на меня презрительно, покачал головой:

— Всё, болтать некогда, идите собирайтесь. Лианель, платья не бери, по перевалу телеги не пройдут.

— Да никуда мы не пойдём! Мы с тобой должны быть! — взвилась Лианель, маленький бесстрашный золотой цыплёночек.

— Точно, не пойдём, — проворчала я. — Нам не положено бояться, мы же храбрые героини…

— Да! — подтвердила Лианель, не уловив иронии.

— Холера… — пробормотал Киаран. — Я так и знал…

— Кири, ты не понимаешь! Мне был сон! Мы должны!

— Да, и мне тоже снилось кое-что… — неохотно призналась я.

— Что? — вздрогнул Киаран. — Я же потому и хочу, чтоб все ушли…

— Всем нам троим снились кошмары, которые могут убить… — прошептала Лианель. — Я осталась жива, только благодаря ей…

— Олинории? — Киаран схватил нас за руки.

— Ты тоже видел ее? — ахнула я.

— Да. Она и сказала, уводить людей… А вы упёрлись…

— Она не говорила нам троим уходить, наоборот, мы должны держаться вместе, — запротестовала Лианель. — Мы же — звенья в цепи…

Она дёрнула цепочку на шее, вытянув подвеску в виде серебряного листика. Точь-в-точь как мой. Киаран вздохнул, сдаваясь, и тоже вытащил цепочку, расстроенно смотря на подвеску. Тогда и я вытянула свой. Мы втроём потаращились на три совершенно одинаковых серебряных листочка.

— Я так и знал… — повторил Киаран. — Проклятье, ладно я, мужчина, но вы-то девчонки совсем… вам жить, замуж выходить, детей рожать… о чем только эти боги думают со своими великими задачами…

— Ну они же не виноваты, что в нашем поколении так получилось, — заулыбалась Лианель. — Да и сам вспомни героинь прошлого — Райлинн, Мойру, Греинне…И мы так же будем!

— Кто из них прожил до старости-то… — угрюмо сказал Киаран.

— Если не мы, то кто… — повторила я слова Олинории.

— Мы, мы!.. — хмыкнул Киаран. — Это мы трое должны спасать мир… Холера…

— Еще четверо должны быть, — напомнила Лианель.

— Угу, семеро должны спасать мир, — с издёвкой произнёс он. — Смешно, аж дальше некуда. Надеюсь, хоть они будут настоящими воинами. А то анекдот получается, а не героические подвиги…

— Да ты просто боишься, что вся слава нам с Лианелью достанется, — захихикала я. Вот же мужчины, блин…

— Да! — поддакнула радостно Лианель.

Киаран одарил меня злобным взглядом и рявкнул:

— А ну-ка брысь отсюда обе! Раз остаётесь, не стойте тут, помогайте! Бегом в оружейную, стрелы готовить!

Лианель как ветром сдуло. Я пошла было следом, но не удержалась от шпильки:

— Уверена, что ты вдоволь попялился на открытые прелести Олинории! Понравилось?..

А там же было на что посмотреть, четвертый размер где-то, и красиво так… Я пулей помчалась за Лианелью, не дожидаясь его реакции, а то мало ли, еще по шее даст… И так орёт чуть что, как резаный. Злой какой-то. Интересно, Олинория говорила ему тоже, что и мне? А то он, похоже, и не подозревает, что в команде героев будет еще одна девочка, хе-хе…

К полудню крестьяне и обитатели замка ушли, нагруженные провизией и тёплой одеждой, ведя за собой домашнюю скотину. С ними ушла и сотня солдат, треть гарнизона, под командованием Конвея, старшего сына леди Беату. В Лиэсе осталось двести человек, жесть. Воевать с таким количеством — это финиш просто. Услали всех, кто не воин, из женщин остались только мы с Лианелью. Не понимаю смысла цепляться за эту кучку камней…

А с другой стороны… Если бы у меня был дом, я бы тоже дралась за него зубами и ногтями. Для Киарана и Лианели эта крепость — дом, где они родились и выросли, и все их предки…

Мы с Лианелью, кстати, целый день пахали, как рабочие лошадки. Таскали на стены запасы стрел, потом еду готовили на всех, ы-ы… Готовила, правда, Лианель, в большущем котле, а я только огромную гору овощей перечистила, я-то по части кухарства не особо, ни умения, ни опыта… Зато картошку я чищу мастерски, в детдоме в столовке дежурила… Только нет тут картошки — репки, морковки, капустки, лук…

Никто, собственно, на месте не сидел, даже Киаран — готовили оружие, броню, таскали на стену камни для трех небольших катапульт, спешно разобрали мостик через расселину, костры разожгли под котлами со смолой. Укрепили ворота брёвнами — из мостика, конечно, у них тут всё было сборно-разборное на случай заварухи. Крепость не абы как тут торчит, она же перевал защищает, граница государства, тут часто всякие шайки за поживой из соседней страны приползают. Собственно, потому Киаран и марктиарн, «марк» это как раз приставка для обозначения лорда-пограничника, ха-ха.

Лианель притащила мне небольшой арбалет, мол, со стен врага мечом не достанешь. Я пока разобралась, где там что вертеть, как заряжать… Хе, всю стенку сараюшки стальными болтами истыкала, тренировалась. Меткость, конечно, аховая, руке непривычно, тяжеловато. Мой-то меч не в пример легче, хотя странно, но он правда весит меньше, чем на вид должен бы. Сама Лианель, кроме ее кинжала, вооружилась длинным луком. Ой, а как же аксиома, что девочки не воюют? Изящная, худенькая, косточки все по-девчачьи выпирают, с ангельским личиком, а из лука стреляет так, что зависть берёт. Я-то разве что стену сарая намертво убить смогла, а она в выемку от сучка через весь двор попадает, и легко, как чихнуть, только щепки от досок летят.

— И долго ты этому училась? — спросила я ее.

— С детства, конечно, — улыбнулась Лианель, сдувая непослушную прядь волос с лица. — У нас почти все женщины из лука стрелять учатся, знаешь, жизнь на границе опасная, беспокойная…

Она заплела свои длинные волосы в косу, переоделась, чтобы юбки не мешались — мешковатые шерстяные штанишки, подвязанные у лодыжек, кожаная курточка с яркой вышивкой, перчатки и нарукавник на правой руке, чтоб уберечь нежную кожу от повреждений. Только поясок свой цветной не сменила, из красных, синих и черных нитей сплетённый, любимый что ли? Мне она тоже куртку дала, под кольчугу поддеть, а то в тонкой рубашке неуютно всё-таки.

После заката во дворе разожгли несколько костров, большинство воинов расположились тут же, дремали прямо в броне, чтоб по первому сигналу быть готовыми к бою.

Мы с Лианелью устроились возле одного такого костра. Тихонько шептались, ну, девчонки же не могут молча сидеть, столько всего интересного обсудить вечно находится. Парней, к примеру, вон их тут сколько, и правда, много симпатичных, как она говорила. Лианель, кстати, рассказала, что их с Киараном родители давно уже умерли. Мать в родах, рожая ее, а отец через несколько лет, погиб в стычке с бандитами.

— Меня Киаран вырастил, ему шестнадцать было, когда отец погиб, — сказала Лианель. — Знаешь, какой он добрый, мой брат?

— А чего он орёт всё время? — буркнула я.

— Такой он, вспыльчивый… Поорёт, поорёт и конфету подсунет, — хихикнула Лианель.

— А надо бы ремня, — подошел к нам добрый-вспыльчивый Киаран. Плюхнулся рядом, звеня доспехами, подбросил дров в огонь.

Хорошо на нем доспехи смотрятся, романтично так… Настоящий рыцарь без страха и упрека, или как там говорится… Удлинённая кольчуга с разрезами, наборный пояс, нарукавники и наголенники кованные. Меч у него здоровенный, мне и не поднять, наверно, как он об него не спотыкается-то… А длинные волосы в хвостик шнурком стянул… Небритый, замучанный какой-то. Мне аж жалко его стало, переживает, бедняга…

— Кири, ты бы поспал, — вздохнула Лианель.

Он мотнул головой. Угу, поспишь тут, понимаю его, самой глаза закрыть страшно.

— Расскажи тогда что-нибудь, ты же много историй знаешь, — Лианель подсела к нему поближе и прижалась щекой к его плечу.

— Что рассказать? — едва заметно улыбнулся он, обняв ее одной рукой.

Господи… как же я хотела, чтобы у меня был старший брат, который защищал бы меня…или сестренка, которую защищала бы я… Всю жизнь одна, совсем одна… У меня даже в детдоме друзей не было, так, пару девчонок, с которыми я тусовалась от скуки.

— Лианель говорила, что ваш народ пришел сюда из Ойкумены, другого мира. Как это получилось? — спросила я.

— Об этом мало осталось знаний, две тысячи лет прошло, у нас тогда не было письменности, никто летописи не вел, — ответил Киаран. — Тогда люди верили, что письменность — сама по себе магия, запретное знание. В памяти людской осталось только имя вождя Ардана, который привёл свой народ сюда. А путь ему указывал золотой сокол, посланный богом Лугом. Сокол у нас на флаге, символ королевского дома, — он махнул в сторону донжона, на шпиле которого висел зелёный стяг, неподвижный в безветренной высоте. — Говорят, мы воевали с Красным Народом, с орлами на знаменах. От них и пришлось уходить в Хай Брасил.

— Римляне, что ли?.. — пожала я плечами. — Римская империя завоёвывала кельтские земли…

— Не знаю, давно это было.

— Если бы вы знали, как изменился тот мир за две тысячи лет, — сказала я. — Сколько всего интересного люди изобрели… Электричество, машины, радио и телевиденье, компьютеры…

— Что это? — Киаран и Лианель не поняли ни одного слова. Откуда бы понять…

Я принялась рассказывать им о чудесах современности, пытаясь обьяснить, но на кельтском плохо получалось.

— Наверно, у вас такая интересная жизнь… хорошая… — прижмурилась мечтательно Лианель. — Всё, что пожелаешь, есть… А войн нет, колдунов да бандитов всяких…

— Эх, — вздохнула я. — Войны всё равно есть, людям же вечно все мало…

— Враги! Враги идут! — раздался крик с дозорной башни.

Блин, и чего припёрлись, так хорошо сидели. Всё пришло в движение, разбуженные воины похватали оружие и полезли на стены. Киаран там уже командовал, а мы с Лианелью со своими арбалетом и луком перепуганно таращились в темноту на дороге, где шевелилась какая-то черная масса.

— Огня! — крикнул Киаран, и несколько лучников подпалили от факелов обмотанные паклей стрелы, принялись стрелять в темноту. Оказывается, ребята там дровишки, облитые смолой, приготовили вдоль всего подхода к крепости. Один же подход между скал, телега проедет и хорошо. Толково крепость выстроена, попробуй толпой нагрянуть — ни развернуться, ни с разных сторон налезть.

Угу, и нам, если драпать, по той же дорожке.

Огонь высветил стройные ряды закованных в глухие латы рыцарей. Черные латы, пламя бросает на них багровые отблески. Сколько их там, глазом не окинуть…

Они как-то нерешительно затоптались у огненной полосы, а воины Лиэса принялись осыпать их стрелами. Я видела, как стальные наконечники высекают искры на их доспехах, но толку, по-моему, было немного.

— Не тратьте пока стрелы! — приказал Киаран.

Катапульты принесли больше пользы. Крупные камни проламывали бреши в рядах врага, жаль только, место каждого убитого тут же занимал другой.

Вперёд выехал тип на черном коне и взмахнул рукой. Я изумлённо вытаращилась — огонь на дороге мгновенно погас, и вся эта вражья рать спокойно потопала к воротам.

— Маг, — испуганно прошептала Лианель.

Я, выставив заряженный арбалет, нажала на спусковой крючок. Болт улетел куда-то в толпу, и не разберёшь, попал ли в кого… Лианель тоже выстрелила в этого на коне, но стрела только бессильно сломалась о его доспехи.

Они приблизились к расселине, и лучники снова стали стрелять в них. Теперь стрелы не так часто пропадали бестолково, пробивали латы, и мы с Лианелью тоже старались, как могли. Я ковырялась с арбалетом, всего пару раз-то и выстрелила, а Лианель всё пыталась подстрелить вражеского мага, но заговорённый он, что ли, был, стрелы по-прежнему просто ломались о его броню. Интересно, это сам Ворон, или другого кого прислал повоевать?

А он снова поднял руку в латной перчатке. Блииин… Земля затряслась под ногами, камни со стен посыпались. Расселина, защищающая подступ к стенам, вдруг схлопнулась, как челюсти капкана.

Раздался скрежет металла и хруст дерева, камни стен тоже сдвигались, выламывая ворота, дрожали под ногами и шевелились, как живые. Все ринулись во двор по шатающимся лесенкам, и тут стены просто рухнули. Мы с Лианелью, вопя, полетели вниз, прокатились по груде обломков, заработав миллион синяков, хорошо еще сверху ничем нас не пришлепнуло.

А многие там погибли в рушащихся стенах… Сквозь скрежет ходящих ходуном скал я слышала вопли раненых и умирающих, сквозь клубы пыли видела весь этот хаос. Люди, всего несколько минут назад, красивые, полные жизни и отваги — изломанные, раздавленные…

Я кое-как поднялась на ноги, потащила за плечи Лианель, потерявшую сознание, она ударилась, когда мы катились. Куда бежать-то в этом кошмаре?

Земля еще судорожно подрагивала. Я услышала Киарана, собирающего остатки гарнизона. Жив, хоть это радует.

— Отходим, отходим! В башню! — кричал он.

— Ясно, в домик, может, там по башке получим, — пропыхтела я, волоком таща Лианель через двор к донжону.

А через завалы уже перебирались вражеские латники, спокойненько так, молча, уверенно, как к себе домой после работы, к любимому диванчику.

Перед нами закипел бой, там Киаран и десятка четыре его воинов пытались задержать врага и аккуратно отступить к башне. В другом углу еще человек тридцать сбились в кучку, надеясь прорваться к остальным. Я видела, что у них нет шансов, оружие и броня у этих черных рыцарей были покрепче, чем у простых солдат. Неразбериха какая кругом, все орут, дерутся, грохочут железяками своими, что я тут делаю вообще? Какой от меня толк? Тягать бессознательную Лианель? На нас вообще никто не обращает внимания, никому мы не нужны, воительницы хреновы… Надо сваливать отсюда…

Накаркала, блин.

Из клубов пыли, из гущи боя выехал тот странный тип на коне, как он на нем через завалы камней лез? Остановился перед нами, всматриваясь, ой, лошадка-то у него не простая, из пасти зубки торчат, вместо копыт — лапки когтистые. А вместо шерсти черная чешуя поблескивает… Ы-ы…

Тип откинул свое глухое забрало и спрыгнул с коня-ящера. Направился к нам, как-то странно посапывая, словно принюхиваясь.

— Кровь… — прошипел он, едва двигая бледными губами. — Магическая кровь…

— Отвали, отвали от меня! — взвизгнула я, пугаясь. Что они все пристали с кровью!

— Две человеческие девочки… У каждой такая сильная кровь… Не бойся, иди сюда, я не причиню тебе зла.

— Ага, размечтался! — крикнула я, выхватывая меч. Лианель от моего резкого движения застонала и схватилась за голову.

— Лиа, очухивайся скорее, драться будем! — я отважно заслонила ее собой, выставив лезвие. — А ты, гад, не суй свои лапы!

Он засмеялся, противным таким смешком, мол, куда ты лезешь со своим рылом в калашный ряд, он же крутой дяденька, не то что мы, куда нам!..

Странный тип. Лицо молодое, вроде даже красивое, но бледное-бледное, словно вообще у него крови нет, и солнца не видел никогда. Даже губы почти белые. А глаза темные, странного разреза, что-то от кошек прямо — большие и удлиненные к вискам.

— Кто из вас Ни Гриэн? — произнёс он, приближаясь еще на шаг. Я отступила тут же, чуть не споткнувшись о ногу Лианель.

— Сам угадай!

— Вы пахнете одинаково…

— Да иди ты к черту, мы только вчера мылись! — возмутилась я.

— Две маленькие смертные букашки… Убери свой меч, девочка, а то порежешься. От вас пахнет страхом.

Я махнула мечом, и он легко уклонился. Рука в латной перчатке вытянула огромный двуручный меч из ножен за спиной. Лианель сказала свое фирменное «и-и-и» и на четвереньках поползла назад.

— Кто из вас Ни Гриэн? — повторил он. — Ты? Как тебя зовут?

— Сам кто такой? Меняемся именами? — ляпнула я с перепугу. Где там моя магическая кровь, давай, самое время, спасай!

— Я — Атрейон, сын короля Балора, — он улыбнулся, показав мелкие острые зубы, черт, я же разглядела, зубы все одинаковые, клыков-резцов-коренных нет, все одного типа и острые!

— Фомор! — выдохнула сзади Лианель.

— Не ругайся, — попеняла я ей.

— Она не ругается, — довольно ухмыльнулся он. — Я — фомор. Мы фоморы, и мы вернулись.

— Ой, добрая Бригитта, спаси нас…

Эмм… здешние кельты фоморами же, как мы чертями, ругаются… Это как… Это чего…

— Имя. Ты обещала, — мягко произнёс он, делая еще шаг. Интерестно, почему он меня еще мечом своим гигантским не снёс, как муху? Осторожничает чего-то. А еще маг…

— Не говори! — Лианель достала свой кинжал, трясётся сзади, как осиновый листочек.

— Не подходи! — мы с ней попятились.

— Люди всегда лгут. Не умеют держать слово. Не знают чести, — сказал он. — Ты меня не удивила, девочка.

Его удар был быстр, как молния. Только вбитая Реной память мышц заставила меня выставить меч, отводя удар вбок. У меня руки заныли от столкновения лезвий. Прямой я не выдержу, банально силы не хватит.

А удары на меня посыпались градом. Своим гигантским мечом он вертел, как тростинкой, очень быстро и очень ловко. Я абсолютно не понимала, как я еще жива, и просто доверилась собственному телу.

— Скажи имя, — спокойно произнёс он, словно и не вертел такую тяжесть в руках.

— Да чего ты прицепился! — пропыхтела я, прыгая, как заяц, во все стороны. Лианель только шустро перебегала с места на место, стараясь держаться за мной.

— Мне интересно, — ухмыльнулся он. — Мне сказали, захватить светловолосую девочку Лианель, а здесь ты, с такой же кровью…

— Аня меня зовут! — рявкнула я. — И фиг ты Лианель получишь!

— Обеих получу, — рассмеялся он. — Ваша кровь слишком ценна…

— Лиа, Аннис! — закричал Киаран, вырываясь из боя, всё еще кипевшего вокруг. Блин, как-то отвлеклась и забыла, что тут творится, это еще уметь так надо.

— Кири, помоги! — завизжала Лианель.

Тот добежал до нас и перехватил на свой меч очередной удар.

— О, еще один… с той же кровью, — заметно удивился фомор. — Да тут просто кладезь магии…

Мы с Киараном атаковали его разом, но, черт бы всё побрал, он легко отбивал наши выпады. А затем перешел в наступление, и мы уже просто пятились вместе с Лианелью, едва-едва хватало сил уклоняться и отводить его клинок, это еще Киаран большинство ударов у меня перехватывал, иначе не выстояла бы. А этот фомор прямо какой-то неуязвимый, сколько раз уже Киаран прорывал его защиту, но латы даже не поцарапались.

Остатки гарнизона притиснули к нам вплотную, ох, их всего человек двадцать осталось, все израненные, истекающие кровью, едва на ногах держатся. А врагов будто и не стало меньше, напирают, гады, спокойные, как удавы, и не боятся ничего.

Всё, трындец приключениям, короче говоря. Подвиги накрылись тазом. И магия моя даже не пикнула, молчит в тряпочку, не шевелится ничего под кожей. Да пропади оно всё пропадом, может, мне всё почудилось тогда? Приснилось?

И тут меня буквально отшвырнуло в сторону. Я подставила меч, но силами мне с этим Атрейоном не равняться. Лезвие обрушилось плашмя, сбило с ног, у меня аж дух перехватило, синячище на груди будет шикарный, как еще ребра не сломались. Я укатилась к двери башни, Лианель бросилась ко мне, а Киаран, отважно заступил путь фомору.

— Ты хорошо бьёшься, человек, но со мной тебе не справиться, — усмехнулся Атрейон, отражая его атаку.

Киаран только ахнул, когда и его фомор просто отшвырнул мечом. Отлетел метра на два, ой…

Обрушивающийся удар перехватило тонкое лезвие и отвело в сторону. Перед ним стояла невысокая стройная женщина с длинной черной косой, в простой кожаной одежде.

— Выбирал бы ты противников своего ранга, — улыбнулась Рена.

У фомора лицо аж перекосило от злости. Он попятился, честное слово, попятился перед ней.

— Так не честно! — крикнул он.

— Зато по-человечески, — пожала плечами Рена.

Меня подхватила крепкая рука и поставила на ноги. Я жалко покачалась на ватных ходульках, и Лианель подставила мне плечо.

— Бегите, детки, мы их задержим, — сказал черноволосый мужчина в доспехах.

— Киаран, уводи девочек! — крикнула Рена, подхватывая второй меч с земли, оброненный погибшим солдатом.

Атрейон мгновенно нырнул в толпу своих воинов. Точно, с этими он не хотел связываться. И кто тут трусишка?..

Их было четверо. Рена с двумя мечами, ринулась в бой, круша черные латы, зараза, она двигалась, как пропеллер вентилятора, как мясорубка, вокруг нее просто клочья разлетались. Черноволосый мужчина с мечом и щитом прикрыл нас, и о его блестящий зеркальный щит разбивались все атаки фоморов, и сами они тоже разлетались. Светленькая девушка с луком, красивая, как на картинке, держалась сзади, и каждая ее стрела находила щель в черных латах. И рыжеволосый с двуручником, выкашивающий просеки во вражеских рядах.

Я всё еще таращилась на разрушительную атаку этих четверых, когда Киаран подскочил ко мне, закинул на плечо, схватил за руку Лианель и потащил нас в башню. Следом ворвались и пятеро последних воинов Лиэса — Шихан с Дилуком, младшим своим сыном, и Райан, двоюродный брат Киарана, других двоих я не знала.

Они торопливо заперли дубовую дверь на засов, хотя все же понимают, что это нас не спасёт, а фоморов надолго не удержит. Сколько те четверо продержатся, их же просто числом задавят…

— Бегом, — скомандовал Киаран, поудобнее подкидывая меня на плече. Я протестующе пискнула.

Народ активно ломанулся к двери напротив. О, а тут подвал, ну да, надо же где-то старьё держать, а чердак Лианель травками заняла. Шиихан дёрнул за одно из колец для факелов, и я радостно перевела дух. Вот же я глупая, в каждой крепости должен быть дополнительный выход, тайный ход, это же классика!

Открывшийся коридор дохнул на нас сыростью и холодом. Узкий тоннель, ступеньки в темноте, которую едва разгоняют пара факелов, прихваченных Райаном и Лианелью, следы обработки камня быстро исчезли, и дальше шло извилистое русло подземной реки, Правильно, отвели воду, и вот вам тайный ход. Места было едва протиснуться, под ногами хлюпала вода, ой, там может, и крыски водятся…. Я не то чтобы крыс боюсь, но если по ногам пробежит, орать точно буду. А Лианель ничего, топает впереди, факелом светит, не боится.

Когда Киаран в очередной раз приложил меня спиной о торчащий выступ скальной породы, я не выдержала:

— Пусти меня! Не умеешь дам на руках носить — не берись!

Блин, он стряхнул меня, как старую тряпку… Ну прямо никакого уважения. Я плюхнулась кроссовками в холодную жижу, они мгновенно промокли, и я торопливо поскакала за ними. Сама ж хотела, чтоб отпустили.

— Редиска ты, Киаран, — буркнула только.

— Редиска? — хихикнул сзади Райан.

— Не болтайте, некогда, — проворчал Киаран, благополучно пропуская «редиску» мимо ушей. Не понял, разумеется, это у нас «Джентльменов удачи» знают.

Мы вышли в тёмный подземный зал, от края до края — озеро, в дальней стороне клокочет вода, и свет пробивается, тусклый, еще не рассвело же. А перед нами небольшая лодка. Продуманные они тут. Без особых команд все загрузились, разобрали вёсла, нас с Лианелью задвинули на нос факелы держать, гребцы из нас никакие. Я ни разу в жизни на лодках не плавала, откуда мне.

А потом мы плыли вниз по реке, которая вытекала из озера. Ничего интересного. Холодно, сыро и ноги мокрые. Лианель прямо в лодке принялась лечить раненых, только мы с ней были более-менее целы, синяки и шишки за раны тут не сходят. Лианель ползала по лодке, качала ее, прижимала пальцы к ранам, чтоб мне провалиться, пальцы ее светились, а раны на глазах затягивались. Одно сплошное «офигеть». И она еще утверждает, что она не маг. Если это не магия, то я балерина.

— Господин Киаран, — заикнулся было Шиихан. — Кто были эти четверо? Откуда они взялись в Лиэсе?

— Не знаю, — хмуро ответил тот.

— Они словно из воздуха появились, — встрял юный Дилук, младшенький Шииханов.

— Я не знаю, откуда мне знать? — повторил Киаран. — Я их первый раз всех видел.

— Один был очень на тебя похож, тот, черноволосый, с мечом и щитом, — заметил Шихан, — за старшего брата бы сошел.

Точно. Я тоже это сейчас поняла. А еще вспомнила, где его видела. Во сне про дом, и тех, что были как родители.

— Красивые они, — мечтательно вздохнула Лианель, полоская руки в воде от крови.

— Да их четверых там, наверное, в капусту изрубили, — вздохнул и Дилук. — А жалко — та блондинка такая красотка…

— Да, жаль… Я еще никогда в жизни не видел, чтобы так бились, как они. Особенно та черненькая, двумя мечами ой как крутит… — покачал головой Шихан огорченно.

— Может, они и не погибли, — влезла я. — Фоморы их напугались, я видела.

— Так это и вправду были фоморы? — ахнул Шихан. — Откуда они взялись?

— Наверное, колдун этот притащил! — Лианель мгновенно выдвинула версию. В самом деле, откуда бы еще, раз появилось сверхъестественная гадость, значит от него всё, этого гнусного Ворона.

— А где они были? Если взялись? — спросила я.

— Легенды наши не знаешь? — хмыкнул Шихан. — Давным-давно их наши боги победили и заперли в подземном мире. Они тоже чем-то вроде богов были, только злые.

— Не заметила я, чтоб они на богов были похожи…

— Ну, это же легенды… Может, не все у них такие… Что мы о них знаем? Только то, что воевали с нашими богами, и бог Луг убил их короля Балора, и их низвергли во мрак.

— Хренушки убил, раз у него сынок живой-здоровый бегает, — заворчала я. — Киаран, тот маг фоморский, что на нас лез, назвался Атрейоном, сыном Балора.

— Ты еще и познакомиться с ним успела? — съязвил Киаран.

— Да, а если бы ты не влез, он бы меня и на свидание пригласил! — фыркнула я. — Вместе с Лианелью! Мы им зачем-то живые нужны были… Опять замутки с кровью… Ох, чувствую, не миновать мне жертвоприношения… А ты, Киаран, редиска!

— Великое Солнце… — вздохнул Киаран. — Лиа, почему твоя подруга меня какими-то овощами обзывает?

— Не знаю, но забавно, — хихикнула та.

 

Глава 5

Прорицательница

Река Ашренн несла нас на юг. Холмы с перелесками сменились вересковыми пустошами, потом болотистой низиной, потом лесами. Весь день на эти пейзажи пялились, скучища… Мужчины хмурились и молчали, наверное, о родных беспокоятся. о беженцах Лиэса, как они, что с ними. Или друзей-родичей погибших вспоминают…

Мы с Лианелью болтали. Горе, война, разруха — ничто не может заткнуть надолго Лианель, натура у нее такая солнечно-восторженная. Она и меня втянула в разговор, ой, мы трещали, как две сороки, так только девочки умеют, пусть весь мир рушится, а мы будем платья да прически обсуждать. Мы хихикали, шептались, повизгивали, толкались, щипались, плескались водой, словом, так всех достали, что когда солнце начало садиться, и Киаран вымученно скомандовал причаливать на ночевку, все, абсолютно все заорали «ура». Вернее, у них тут «айя» кричат, вроде боевого клича. Мол, куда угодно, лишь бы от нас двоих подальше. Лианель сказала, что они все дураки невежливые. А я еще кое-что добавила по-русски, только они всё равно не поняли.

На ужин была запеченная в глине рыба. Ребята приспособленные к жизни, наловили рыбок, пока плыли, Лианель каких-то корешков да грибов собрала, костер развели, хорошо! Если бы еще не спать на земле, вообще супер-пикник получился бы.

Была бы я одна, уже с голодухи бы померла.

— Аннис, ты позволишь взглянуть на твой меч? — спросил Киаран, он сидел рядом, ломал веточки и кидал в огонь, не как топливо, просто на нервах, что ли.

И странно, как это он фразу так построил, непривычно уважительно. До того только фыркал на меня.

Я протянула ему ножны с Гриэном.

— Держи, — тут только поняла, это меч он уважает, не меня, воображала дурацкий! Правильно, лучший друг воина — его меч, меч можно уважать, не то что девчонку бестолковую без роду, без племени. Многие народы в древности считали, что прикасаться к чужому мечу без разрешения — это финиш, проклятье можно на себя навлечь. Может, и эти так думают?

Киаран держал мой меч осторожно, словно стеклянный. Вытянул его наполовину из ножен, погладил сияющее лезвие.

— Откуда он у тебя? — спросил он.

— А что? — насупилась я.

— Так дёргаешься, будто украла его где, — скривил он губы.

— Ничего я не крала! — возмутилась я.

— Тогда как ты его заполучила? Ты знаешь, что это за меч?

— Меч как меч! Гриэн его зовут! Древний он!

— Чего ты дуешься, Аннис? Думаешь, я посмеяться над тобой хочу? — он хмыкнул и снова ласково погладил рукоять меча. — Ты хорошо сражалась с тем фомором, не твоя вина, что он так силён…

— Ой, Киаран, ты ли это говоришь? — удивилась я. — Ты же смеялся надо мной раньше!

— Так то раньше… Ты же не побоялась защитить Лианель, пока я не подоспел…

— Да! Она самая лучшая подруга в мире! — влезла между нами Лианель. — Я так рада, что встретила тебя, Аннис! У меня никогда-приникогда не было такой храброй подруги! Ты мне всё равно, что сестра!

— Лианель, — я аж смутилась, — ты мне тоже… как сестра…

Она полезла ко мне обниматься, теплая, какая-то родная прямо… Да, я и правда приняла ее, как сестричку, младшую, милую, бестолковую, отважную… Черт возьми, она знатного рода, что у меня, сироты, с ней общего? Опасно привязываться к людям, слишком больно потом с ними расставаться…

— Этот меч подарила мне Рена, — сказала я, пытаясь скрыть эмоции. Надо тему-то сменить.

— Почему тебе? Что ты сделала, чтоб заслужить его? — Киаран протянул мне мой меч и снова начал ломать веточки, задумчиво уставясь в огонь. — Мы знаем, что ты — одна из Семерых. У тебя талисман. Значит, ты происходишь от кого-то из них, наших общих предков. Может, от Элирены самой, — понизил он голос.

— Между прочим, это Рена пришла нам на помощь в Лиэсе. Та черноволосая женщина… Это была Рена, — прошептала я.

Лианель и Киаран уставились на меня в немом изумлении.

— Киаран, ты не узнал ее? Ты же говорил, что видел ее однажды…

— Ты что! — зашипел он. — Тогда она была, словно золотое сияние, само солнце, сошедшее с неба… А тут обычная женщина…

— Кири, — ткнула его в бок Лианель, — забыл? Она просто приняла другой облик, снова рискует же… Значит остальные, это…

— Тот, что защищал нас, назвал нас «детками», — обалдело прошептал Киаран. — Значит, это был Крис, муж Элирены. А лучница и рыжий воин — наверняка Лемира и Файон, их друзья. Эти четверо больше всех лезут в неприятности…

— Точно-точно, — закивала Лианель. — Они такие…

— А Олинория сказала, что их восемь младших божеств, — вспомнила я. — Где остальные тогда, не появляются?

— Они благоразумнее… вот как Олинория, влезла в сон, сказала, что надо и всё, на проблемы не нарывается, — пояснила Лианель.

Мы так миленько шептались, сдвинув головы вплотную, ну, нам же не надо, чтоб остальные воины наши теологические беседы слушали. Еще у виска пальчиком повертят.

— Кстати, Аннис, если логически рассуждать, то мы с тобой родственники, — хихикнула Лианель. — Ну, раз ты тоже от Них происходишь…

— Э-э-э… — протянула я, — да семьсот лет прошло, там такая степень родства дальняя…

— Не факт… те восьмеро переженились, потом их дети женились, потом еще наверняка пересечения были, вот как сто лет назад…

— Кстати, а что было сто лет назад? А то все упоминают, а сказать толком никто не говорит.

— Кири, расскажи ты!

— Разве что вкратце, — вздохнул Киаран. — Была одна очень сильная колдунья Аспазия, родом из Иннис-ир-Рануи, островного государства на юге. Она пыталась захватить власть в Арданноне, через брак с регентом Дирхаэлом. А законного наследника престола и его брата хотела убить. Элирена тогда вмешалась, потому что принцы Тарион и Кормак Арвайды были любимы ею, так же как Райлинн и Фергус МакРуаны. От Фергуса мы, кстати, и ведем свой род. Тогда была большая война, магическая причем. Аспазия могла порабощать разумы людей, это страшно, когда люди не понимают, что творят. Райлинн и Тарион вместе с Кормаком, Фергусом и еще кучкой друзей боролись с ее злым колдовством.

— Это они погибли? — замирая, спросила я.

— Да, Райлинн и Тарион погибли совсем юными. Элирена не смогла спасти их.

— Почему? Она же…

— Нет. Тогда она была человеком. И отдала собственную жизнь за надежду спасти Райлинн и Тариона. Ее сожгли на костре, как ведьму, по приказу Аспазии.

— Чего??

— Я же говорю, это длинная история. Элирена жила на земле, как простая женщина, она убежала с неба, чтобы растить осиротевших Райлинн и Фергуса… И в наказание за это Мать-Дану, верховная богиня, забрала у нее бессмертие.

Черт… У меня перед глазами промелькнули сны о том посёлке в лесах. Рыженькая веснушчатая женщина и черноволосый мужчина… приемные родители…

— А муж ее? Крис который? — спросила я. — Он же тоже бог! Он ее бросил в беде?!

— Что ты, — Киаран усмехнулся. — Легенда говорит, что он последовал за ней на землю, пробивался с боем, сломал топор Белатукадора, расколотил щит Морриган, плюнул в священную чашу Дану и удрал… Его тоже наказали… Они оба стали смертными.

— Блииин, а обратно как?

— Этого не знаю. Разве такое скажут людям? Вернули как-то свою силу… И сто лет уже Элирена ищет свою потерянную дочь, ту, в которой возродится душа Серебряной Райлинн. Этого боятся боги — потерять тех, кого любят…

— Этого не только боги боятся, — буркнула я. — А что стало с Аспазией?

— Она умерла. Выпрыгнула из окна башни королевского дворца. Не знаю, как это было. В летописях вообще о Крисе и Элирене нет ни слова, только о Райлинн и Тарионе… Трон после гибели Тариона достался Кормаку, его младшему брату… он, кстати, женился на Дейрдре, дочери Райлинн и Тариона.

— Эти ваши истории такие запутанные, кто на ком женился, да кто кого родил…

— А как иначе запомнить, кто чей родственник? — засмеялся Киаран. — Так вот, твой меч, Аннис, принадлежал Райлинн.

— Откуда ты знаешь? На нем не подписано! — удивилась я.

— Знаю. Он мне знаком. Я его видел.

— Где? — удивилась и Лианель.

— Во снах.

Я опешила и посмотрела ему в глаза.

— Киаран! — шепотом произнесла я. — Тебе снился маленький посёлок в лесах?..

— Хутор, где жили Элирена и Крис, и целая куча народу из их команды… И совсем еще юные Райлинн и Тарион, и Кормак, и Фергус…

— Да… — выдохнула я. — Киаран… Ты… Ты Тарион? В тебе живет его душа?

— И-и-и… — пискнула Лианель восторженно.

— Я не знаю, — нахмурился Киаран. — Откуда такое знать? Мне снились сны, где меня называли Тарионом…

— Киаран… А меня называли в таких снах Райлинн, — я одуревше смотрела на него и не верила собственным мыслям. Тот юный, милый мальчик с золотыми волосами, мастерски играющий на свирели, пленяющий небесной голубизной глаз… это вот этот надутый задавака?!

Киаран, по-видимому, тоже не был доволен выбором богов. Наверно, красавицу ждал, зараза такая.

— Ты? — вскрикнул он, подскакивая на ноги и неверяще смотря на меня. — Ты?! Бестолковая ехидина капризнее Лианели? Кошмар! Этого не может быть! Только не это!..

— Да иди ты к черту! — взвилась я. — Сам такой, дурак!

— Вот, только это от тебя и услышишь! Сама дура!

В общем, разругались мы в клочья. И этот придурочный лордишка в прошлой жизни клялся мне в вечной любви! Блин, хуже того, они еще и дочку родили!

А Лианель расстроилась из-за нашей ссоры. Даже всплакнула, она уши-то развесила, легенды и сказки на глазах творятся, а герои перегавкались. Мне же и пришлось ее утешать.

* * *

Ночью, к счастью, ничего не снилось, кроме слабо мерцающего сиреневого тумана. Я так поняла, это и есть обещаная защита Олинории, она же сиреневый любит. Туман обнимал, баюкал, что-то напевал тихим неразборчивым шепотом, так спокойно было на душе. Выспалась на отлично, и не скажешь, что на земле да корнях, всегда бы так. Лианель и Киаран, видимо, тоже, потому что проснулись оба бодрые и радостные, в отличие от остальных лиэссцев. Те замерзли, ворчали и тихонько матерились, даже солидный дяденька Шихан, да-да, я у него подслушала пару новых словечек, всё плюс к моему запасу.

К полудню добрались до большого города Брадхита, выстроенного в устье реки Ашренн. Причалили там у ближайшего рыбачьего поселка, лодку бросили, мол, рыбаки подберут, у них добро не пропадает, а нам она больше не нужна. До столицы Арданнона на лодке не доплывёшь. Это мне всё Лианель рассказала, с Киараном мы взаимно не разговариваем. Дуемся. Лианель только жалостливо вздыхает, поглядывая на наши одинаково злобные рожи.

На воротах с нас стрясли денег за вход. Во, и тут стражнический беспредел, хе-хе… Наверняка, и коррупция, и бюрократия есть. Развивается-то цивилизация, на месте не стоит. Налог на вход, налог на торговлю, налог на землю, на охоту, на рыболовство… О-о… На армию, на городских стражников, на владение домом в городе…. Лианель всё загибала пальцы, а я немела.

— Ваша семья тоже платит все эти налоги? — спросила я.

— Нет, мы только королевский, в казну, и если война, солдат посылаем. Мы же прямые вассалы короля. В своих землях Киаран сам собирает налоги. Только в нашей марке ни одного города нет, одни деревни. Мы же провинция, глухое захолустье, — хихикнула Лианель. — Меня девчонки деревенской принцессой дразнили, когда я в Королевской Школе училась.

— А в глаз не пробовала давать? — спросила я.

— Нее… только за волосы дёргала и царапалась…

— Зря, в глаз надёжнее.

Мы долго шли по узеньким запутанным улицам, дома тут строили впритык, верхние этажи нависают, место экономят, понятно. Здешние города ограничены стенами, не расстроешься. А за стенами, на свой страх и риск, только бедняки селятся, да и те, если что, в город бегут прятаться. Лианель сказала, что Арданнон часто воюет с южными королевствами Сорнаком и Лазгишем, надо всё время начеку быть. Весь этот южный край когда-то Сорнаку принадлежал, вот и рыпаются, всё вернуть хотят.

— А с кем еще воюете? — спросила я, припомнив схему здешнего мира, что рисовала Рена палкой на золе от костра.

— На севере могущественная Дарканская империя, на востоке Шокар, на юге Лазгиш и Сорнак. Шокар мы недавно побили, теперь они нам дань платят. Дарканские армии до нас не доходят, мы их с Элийей лупим, если что… Даркан от нас так на орехи получил, что теперь нас боятся… Кстати, это семьсот лет назад было, как раз Элирена с друзьями и воевала, — прошептала Лианель. — А Сорнак и Лазгиш тоже получали, но еще не успокоились, каждый новый король Сорнака обязательно попробует отбить Лланахт, княжество, где мы сейчас. Мы только с Элийей и Иннис-ир-Рануи никогда не воевали, каждый наш король при коронации с ними мирный договор обновляет. И королев оттуда часто привозят, и наши принцессы туда… для укрепления дружбы. Вот Олинория, — снова зашептала Лианель, — тоже была рануянской принцессой.

— То-то вида она не вашенского, — хмыкнула я. — Смуглая и платье у нее такое провокационное…

— Это древнее облачение жриц, — подняла бровки Лианель. — У них, рануян, все королевские особы — жреческого ранга, а королева — живое божество. Ее так и называют Царица-Богиня, олицетворение Матери-Земли. Они там Солнцу и Земле поклоняются.

— Королева? О…

— У них власть по женской линии передаётся. И в семьях женщины командуют, страшно представить… даже на управленческих должностях одни тётки Матриархи сидят… злые, говорят… мужчины только в армии руководят…

— Чего страшного, нормальный такой матриархат, одобряю, — засмеялась я. — Слушай, Лианель, а куда мы идём? Спроси своего дурацкого братца.

— Сама спроси!

— Я с ним не разговариваю.

— Скажи своей подруге, что мы идём к местному лорду, — буркнул шагающий впереди Киаран.

— Ох… — вздохнула Лианель.

— Лианель, спроси, а нафига он нам нужен, местный лорд?

— Лианель, скажи, пусть не задает глупые вопросы. Предупредить надо. И корабль добыть. В Дан-на-Хейвин пешком не дойдём.

— Охх…

Мы вышли на торговую площадь, куча лавок кругом, толпища народу, тележки и повозки, скотина тут же. Лианель схватила Киарана за руку и потащила к лавкам. Тот слабо отбивался, клялся, что денег мало, мол, у него нет мула, гадящего золотыми риггинами, как в сказке, а он из дома толком ничего не прихватил. А сам застрял перед лавкой оружейника, таращится на мечи и топоры, чучело гороховое!

Я тоже таращилась по сторонам, когда еще увидишь столько интересного. Торговали всем, что можно придумать на их средневековый уровень. Правда, меня больше манила пекарня, там на прилавке такие румяные кексики были, ах только. Я не удержалась, и незаметно один таки слямзила, состроив невинную рожицу. Когда отошли, я разломила его пополам и Лианель половинку отдала. Киаран обойдётся, зануда.

— Аннис, ты где взяла это? — удивилась Лианель, вгрызаясь в кексик.

— Стырила, — ответила я.

Лианель аж поперхнулась и закашлялась. А Киаран таак на меня посмотрел, словно я не кексик, а целый мешок золота утащила. Мда… благородные, что с них взять… Ничего, правда, не сказали.

Киаран сдался на мольбы и купил Лианели крепкий лук и колчан с двумя десятками стрел. Понимаю, если что, нечего ей с ножиком вперёд лезть. А с луком — и польза, и безопаснее.

В дальнем краю площади торговали лошадьми. Киаран дёрнулся было туда, но потом вздохнул и расстроенно проворчал, что лошади нам не нужны, да и денег лишних нет. Я изумленно посмотрела на торговцев — блин, цыгане натуральные! И тут они! Везде пролезли! Тёмные, усатые дядьки в ярких рубашках, точно-точно. И женщины в разноцветных платьях с монистами из монеток и яркими бусами. Носятся все, шумят, песни поют, дети вокруг шныряют. Я за свой меч уцепилась — знаем таких, только за добром своим и приглядывай, а то останешься без штанов последних.

— Ты чего, Аннис? — удивилась Лианель.

— Это ж цыгане! Обдерут, как липку!

Она засмеялась:

— Это кочевой народ ичири, они могут… Только у нас всё равно брать нечего… Зато у них самые лучшие лошади… Или самые худшие, надо смотреть, что покупаешь.

Угу, нечего, то-то Киаран за кошелёк на поясе обеими руками держится. Ууумный!

— Аннис, Аннис! — задёргала меня за руку Лианель. — Смотри, палатка ведуньи! Пойдём к ней сходим!

— Зачем?

— Ну, ичири же лучше всех на будущее гадают. Про женихов спросим!

— Тьфу ты, пропасть…

— Идём! Кири, дай нам денег, мы гадать пойдём!

Киаран поморщился, но кошелёк не выпустил:

— Еще чего! Мало ты денег проворонила, растяпа Лиа! Я с вами тогда пойду.

— Пойдём, пойдём!

Мы подошли к небольшому шатру красного цвета, изукрашенному всякими загадочными символами. Искусная вышивка, но Лианель, хихикая, сообщила:

— Большинство этих символов ничего не значит, так, приманка для простаков.

— А мы нафига туда идём? Деньги потратить? Не верю я этим всяким гадателям, шарлатаны дурацкие!

— Зато интересно!

Она первая откинула полог, и мы вошли. Внутри было темно, коврики-подушки, половина шатра занавеской отгорожена, живут там, наверно, жаровня дымится, благовония какие-то, тьфу… Душно, темно и прокоптимся вдобавок. Надеюсь, в ковриках блошки не живут.

В центре перед низеньким столиком сидела седая старуха, закутанная во множество слоёв тёмной ткани.

— О-о, благородные лорд и леди, — прошамкала она, точно, зубов-то почти нет.

— Бабушка, погадай нам, — Лианель плюхнулась на потёртую подушку, протягивая ей свою маленькую ладонь.

— Усаживайтесь поудобнее, милостивые владыки, старая Амато откроет вам все тайны… — нараспев начала она. — Весь мир открою перед вами, все секреты. Старая Амато видит далеко, знает многое…

Да-да, верим. Аж лопаемся, так верим, щас еще золота вёдрами отсыпем. Дураки мы, что ли? Ну, по крайней мере, мы с Киараном, Лианель-то вся в предвкушении. Мы расселись по бокам от нее, а старуха взяла руку Лианели.

— Какая у тебя хорошая ручка, маленькая госпожа, — усмехнулась Амато, гладя пальцами ладонь Лианели. — Чистая, славная, добрая… И отважная… Радость ты несёшь тем, кто вокруг тебя, все тебя любят… Приятно старухе повидать такую славную девочку в конце пути…

— Бабушка, а жених у меня будет? И когда? — ну да, главное же, что волнует Лианель.

— Как же с такими ручками и без жениха, — она прямо затряслась от смеха. — Будет, деточка, совсем скоро будет.

— А какой? Красивый? — подпрыгнула на подушке Лианель.

— Красивый, деточка, такой красивый, что ни в сказке сказать…

Во, можно подумать, скажет она: «Нет, жених будет кривой, косой и на одной ноге». Ей же тогда денег никто не даст.

— Как мой братик? — радостно воскликнула Лианель.

Старуха проницательно бросила взгляд на скучающего Киарана.

— Нет, деточка. Он не очень похож на твоего брата. Скоро ты его встретишь, совсем скоро. И вы будете жить долго и счастливо, в любви и согласии…

— Спасибо, бабушка Амато, — озадаченно выпятила губки Лианель. — А теперь погадай моей подруге.

— Да ну, не надо мне такого счастья, — поморщилась я. — Я вообще в это не верю.

Однако старуха поймала мою руку и притянула к себе ладонь. Ну, сейчас тоже женихи косяком пойдут…

— Ах… — прошептала старуха. — Праотец-Солнце… Великие боги… Кровь на руках, кровь вокруг… Кровь и ледяной холод, через которые ты пройдёшь…

— Чего? — вытаращилась я.

— Дайте руку, господин, — ее голос дрожал, руки ощутимо тряслись.

Киаран удивленно протянул ей ладонь. Точно, он тоже не ожидал таких предсказаний. Амато свела наши руки, вглядываясь в них. Серела на глазах ее смуглая кожа, капли пота на лбу выступили.

— Одна судьба у вас, на века растянута… Умрёшь ты, умрёт и он. Умрёт он, умрёшь и ты… Одно для вас спасенье — в друзьях верных, что себя не пожалеют… Вам и сейчас помощь нужна, ищет вас Зло Изначальное. Во снах ищет, пробивается наверх из темноты кромешной…

Оп-па… и эта о снах. Не врёт, что ли, правда видит что-то?

— Внученька! — неожиданно крикнула Амато. — Выйди сюда.

Занавеска отдёрнулась, и выглянула девушка, молоденькая, ну вроде Лианели, лет пятнадцати, не больше. Хорошенькая, светленькая, ни в какую не похожа на этих цыган, только одежда такая же, всех цветов радуги, аж глаза режет.

— Что, бабушка? — певучим голоском спросила она. — Может, чаю хочешь?..

— Собирайся, ты пойдёшь с ними.

— Что?! — это кажется произнесли мы все — я, Лианель, Киаран и эта девочка.

— Разве не этого дня ты ждала всю свою жизнь? — вздохнула старуха.

— Но… — девочка растерянно выскочила из-за занавески, подлетела к Амато, встала на колени перед ней, умоляюще сложив руки. — Бабушка… Но… я не хочу…

— Боги не спрашивают, чего мы хотим. Пришло твое время, ты должна выполнить свой долг. Твой Дар зовёт тебя.

— Зачем нам эта девочка? — ошарашенно возмутился Киаран. — Мы и сами не знаем, что делать, куда еще ее?

Маленькая ичири со слезами на глазах посмотрела на него, потом на нас с Лианелью.

— Я повинуюсь, бабушка… — всхлипнула она. — Я знаю свой долг. Только как же ты без меня…

Амато ласково вытерла ей слёзы собственным рукавом.

— Не позорься перед благородными, — проворчала она. — Ты ничем не хуже их, запомни. Не в обиду вам, благородные господин и леди, но внучка моя хорошего рода. Подобрали мы ее, сиротку, совсем маленькой, вырастили… Мне она внучкой стала и ученицей… Понимаете ли вы, что я вам отдаю? Самое дорогое, что у меня есть. Сберегите ее, ради Пресветлых прошу вас…

— Бабушка… — прорыдала девочка, повиснув у нее на шее.

— Выйдите, подождите, я ее успокою и вам пришлю, — как-то прямо по-королевски махнула нам Амато. Похоже, у своих она пользуется огромным влиянием.

Мы вышли в совершенном обалдении. Киаран только вздыхал и бежать порывался. Ну как же, навесили ему, взрослому, на шею детсад на выгуле, да еще и девчачью группу. Лиэссцы, ждавшие нас на улице, только как-то очень злорадно расхихикались, мол, совсем несчастного их господина сестра с подружкой замучали. А мы с Лианелью висели у него каждая на руке и убеждали, что девочка-ичири нам не помешает, бабуля-то ее, похоже, знает, что делает.

— Выйдёт — назад отправлю! — рычал Киаран. — Толку от нее! Одна морока!

— Хорошо, хорошо, — кивала Лианель. — Только давай ее дождёмся. И всё ей сам скажешь…

Мы ждали недолго, минут пятнадцать. Ичири вышла, по-прежнему в своем ярком, всё из оборочек, платье, вся в браслетах и бусах. Мордашка заплаканная, но решительная. Не красавица, но миленькая, длинные светло-русые волосы, на висках тоненькие косички заплетены, тоже бусами перевиты, глаза огромные, светло-карие, испуганные. И котомочка на плече.

— Я готова, — голос у нее дрогнул.

— Никуда ты не идёшь, — тыкнул в нее пальцем Киаран.

— Иду. Была бы моя воля, не пошла бы, но я должна, — ее голосок зазвенел от волнения.

— Да зачем ты нам нужна!

— Кири, не ори на нее, — вмешалась Лианель. — Чего ты обижаешь бедную девочку!

Ичири была маленького роста, миниатюрная, как фарфоровая куколка. С таким ростом трудно производить впечатление, но она гордо выпрямилась, глубоко вздохнула и сказала:

— Я должна выполнить свой долг. Я в руке Ее, я в Царстве Ее, я служу Ей. Моя кровь взывает к вашей крови, мой Дар ищет вас. Я прорицательница, Ходящая по Снам.

— О-о… — мы втроём поморгали друг на друга, а ичири вытащила из-под всех своих бус тонкую серебряную цепочку с подвеской — серебряным листиком.

— Холера… — только и сумел выругаться Киаран. — Великие боги, пожалейте меня, пусть хоть остальные трое не будут девчонками!..

А мы с Лианелью подхватили заплаканную, но гордую ичири под локти.

— Не расстраивайся, мы не будем тебя обижать, — говорила Лианель. — Мой брат вот придёт в себя и не будет больше ругаться. Меня Лианель зовут, я тиарна Лиэсская, а братик мой Киаран МакРуан, марктиарн Лиэсский… он на самом деле хороший…

— А я Аннис, — улыбнулась я ей. Она, бедняжка, выглядела такой беззащитной, такой несчастной. — Не реви, я вот тоже сирота и не имею длинного хвоста титулов.

— Я не реву, — всхлипнула она. — Я сильная.

— Ага, конечно, — хором поддержали ее мы с Лианелью.

— Меня зовут Илланто, — с трудом улыбнулась ичири. — Я видела вас во снах. Госпожа передала мне, что вы придёте.

— О ком ты говоришь, Илланто? Кому ты служишь?

— Моя Владычица — Госпожа Снов Олинория.

Лианель пихнула злобного Киарана локтём в бок.

— Вот видишь, а ты кричал, не нужна… Наша она.

— Не глухой, — буркнул Киаран. — Идёмте. Мы еще к эрлу Доналу должны наведаться, а потом в порт пойдём.

Какая у нас живописная группа подобралась. Кучка вояк в доспехах, красавчик Киаран в тёмно-красной накидке поверх кольчуги, Лианель в своей курточке с вышивкой, с длинной золотой косой, я в кроссовках, джинсах и кольчуге и Илланто в своем цветастом цыганском платье и бусах. Нас к лорду пустят-то таким составом?

 

Глава 6

Мореход

Мы добрались до второй крепостной стены, окружающей замок лорда. Нас сперва не хотели пропускать, но Киаран привычно обложил охрану матом, и они мгновенно признали его доводы. Замашки благородного лорда так и прут, ага. Нас всех провели в главный зал и очень вежливо попросили подождать, а пока откушать, чем боги послали. Боги, кстати, много чего послали, жареные цыплята, ветчинка, сыры нескольких видов, свежеиспеченные лепешки и вино, само собой. Хорошо… А то полкексика за весь день как-то маловато.

А потом в зал ввалилась толпа вооруженных стражников, и они уже совсем не вежливо велели нам не рыпаться. Мол, их много, а мы одни, да-да, так и сказали.

— Это что такое? — нахмурился Киаран, уже на ногах и с мечом в руке. Остальные тоже не дремали, окружили нас — меня, Лианель и Илланто, о, хоть одна радость, девочек прикрывают в первую очередь, джентльмены.

Зараза, поесть толком, сволочи, не дали. А я голодная думать нормально не могу и нервничаю. А когда я нервничаю, я злюсь. А уж когда я злюсь…

— В цепи их! — крикнул тип в богатой одежде, прячущийся позади стражников.

— Эрл Донал! Ты не посмеешь! — рявкнул Киаран. — Король не простит тебе этого!

— А что мне король? Скоро у нас новый король будет, к нему и надо держаться поближе, — засмеялся эрл Донал. — Я вот вас сдам кому надо, и будет мне награда за службу, местечко потеплее да земли получше!..

— Да ты изменник, — сплюнул Киаран презрительно. — И как же зовут твоего нового короля?

— Не твое дело, юный марктиарн.

— Ну, нам же тоже интересно, кто на трон-то претендует, — пискнула Лианель. — Мог бы и сказать, что за тайны между родичами… Всё равно нас не для приятной беседы в гости с цепями зовут…

— С такими родственниками врагов не надо, — заворчала я.

— Ооочень дальние родственники, — пояснила Лианель.

— Хватит болтать! Разоружите их! — крикнул гостеприимный хозяин. — Марктиарна и девчонок живыми взять, остальных убить! Господин Арвайд ждёт подарка!

Ребята мгновенно перевернули стол с угощением, толкнув его под ноги страже. Те тормознули, попадал кое-кто. Эх, сколько еды хорошей пропало…

Черт, их же на сколько больше… Даже если мы отобьемся от этих, как еще через весь замок пробиться?

На меня злость накатила горячей волной. Лиэссцы и Киаран сцепились со стражниками, рубятся, как ошалелые, от Киарана так и разлетаются все, я аж залюбовалась, так он красиво дерётся. Лианель сзади держится, из лука стреляет. Илланто вытащила откуда-то из своих юбок тонкий кинжал, но в драку не лезет, умница, это на всякий пожарный.

А я внезапно ощутила щекотку под кожей. Ага! Злость разбудила того дремлющего зверя, мою кровь. Видимо, ее адреналин активирует, подумалось мне. Ну, сейчас вы получите, голубчики! Сейчас я вам устрою фейерверк. По углам разбежитесь, под плинтусом будете прятаться, как тараканы от тапка.

— Назад все! — крикнула я и взмахнула мечом. Кровь в моих жилах ворочалась и рвалась к пальцам.

Волна пламени окатила зал, отрезав нескольких стражников от остальных. Наши бравые ребята тоже замерли от испуга.

— Сейчас я ваш замок по камню разнесу! — пригрозила я, пуская следующую волну вдоль одной из стен. Ну, красиво же! — Бросайте оружие!

Ближайшие стражники дружно выронили мечи. А те, что были поближе в выходу, кинулись наутёк во главе с хозяином.

— Аннис! — выдохнул Киаран. — Это ты сделала?

— Нет, папа римский, — отозвалась я. — Ну-ка, какая тут стена ближе к городу?

— Эта, вроде, — ткнул пальцем Киаран влево. Некультурный, не знает, что пальцем показывать некрасиво. — Она к замковой стене примыкает…

Я снова махнула мечом, и вырвавшаяся волна магической энергии пробила огромную дыру, почти во всю стену, через которую был виден богатый квартал Брадхита.

— Пойдём, — скомандовала я. — Пока эти не очухались, а у меня заряд не кончился…

— И-и-и… — выдохнула Лианель.

Мы полезли перебираться через вывалившиеся камни.

— А раньше ты не могла так сделать? Когда фоморы мой замок громили?! Проклятье, Аннис!.. — вскипел Киаран, во, догнало его озарение.

— Нет, меня магия не слушается. Появляется, когда сама хочет, — смутилась я. Неловко как-то получилось. Но я же не виновата, что при нападении фоморов я ничего не могла сделать. Хотя я тогда была больше напугана, чем злилась, может поэтому…

Мы почти бегом бежали в порт, нечего тут задерживаться, еще на продолжение нарвёмся, погоню пошлют, а от стрел никто не застрахован. Подстрелят меня издалека и тихо, и всё, приключения кончились.

Лианель бежала вприпрыжку, и у нее хватало еще дыхания тараторить:

— Какая же ты здоровская, Аннис! Я просто вне себя от восхищения! Так эффектно — пуххх!

— Угу, — пропыхтела я.

— А ты про какой-то заряд говорила, это ты о чем? А ты видела, как Киаран на тебя смотрел? Ему тоже понравилось, хоть он и ругается!

— Ых?

— А, я поняла, ты же маг-эмпат! Эмоции в энергию магическую перегоняешь! Разозлилась, да?

— Угу!

— Здорово! Можешь что угодно разнести, пока злишься!

Диалог — супер. Зрители в восторге. Особенно мне понравились мои реплики, на Оскара тянут. Дайте мне Оскара, я им буду гвозди заколачивать. В гробу чьём-то, и если она не отстанет, то в ее.

В порту у причалов стояли несколько больших кораблей, и множество всяких там барок, баркасов и галер. Гребные галеры, в основном, были под пурпурными флагами с золотым диском.

Так, иннисские нам не нужны, вряд ли они попрывут в Дан-на-Хейвин. Вон арданское судно, пойдём попробуем… — скомандовал Киаран.

Мы прошлись по пирсу до того кораблика, но он был в процессе разгрузки, то есть не скоро отплывать они будут. Киаран почесал было в затылке, но тут в порту началась суматоха. На дальнем конце пирса появилась целая куча воинов, похоже, лорд Донал за нами всю городскую стражу послал вдогонку. И они там были с арбалетами, что неприятно.

— Стоять, именем лорда Донала! — заорали они. — Сдавайтесь!

Вокруг нас свистнуло несколько болтов, пугают пока, ой, зараза…

— Сюда, ребята, бегом! — крикнул нам кто-то с палубы большого красивого корабля, и нам перекинули сходни.

Раздумывать особо было некогда. Мы всей толпой ломанулись, куда позвали, хм, надеюсь, здесь нет рабства, а то вот так забежишь не на тот кораблик, и привет, работка. Только выбора у нас нет, а проблемы надо решать по мере поступления.

Мы попрятались за бортиком, а моряки тем временем шустро убрали свой деревянный мостик, причем несколько из них дружно так отгоняли стражников стрелами. Те-то не дураки, приближаться не спешили.

Остальные матросы спешно поднимали паруса, рубили канаты, собственно, они как раз отчаливать собирались, а тут наша банда на голову свалилась. Интересно всё же, что это за кораблик и чей он?

— Что вы, ребята, натворили, что за вами вся городская стража слетелась? Неужто лорда Донала ограбили? — подошел к нам молодой парень, вроде на пару лет помладше Киарана.

— Да ничего мы не творили… Политика, чтоб ее… — проворчал Киаран. — Вы куда плывете? Нам в Дан-на-Хейвин надо. Если не по пути, высадите нас в Гарвее. За проезд заплатим, само собой.

— Вам повезло, — рассмеялся парень. — Вообще мы на север плывём, домой, но это как раз мимо Дан-на-Хейвина.

— Элийцы? — прищурился на флаг Киаран. Не зелёный, кельтский, а красный, с головой белого волка, что ли.

— Ага, они самые.

— А чего вмешались? Донал вас потом сожрёт…

— Подавится! — беспечно махнул рукой моряк. — Донал нам такую таможенную перетряску устроил!.. Столько денег гад содрал, чтоб его Ёрмунганд слопал, мы сюда больше заходить не будем. Есть и другие торговые порты на свете…

Я, между тем, воодушевленно пялилась на него, симпатяга же такой. Высокий, широкоплечий, да что там, просто здоровенный, накачанный, под безрукавкой мыщцы так и ходят… Коротко стриженные волосы пшеничного оттенка, на солнце золотом отливают, глаза серые, красивые, в ухе серьга, ы-ы… Киаран худой и жилистый, не так внушительно выглядит, и чуть пониже будет.

Нет, на мордашку Киаран красивее, у этого парня не такие правильные черты лица, не такие точеные, но симпатииичный… А симпатичные парни — моя слабость, я сильно красивых не люблю, они дурные на всю голову, задаются слишком.

— Я капитан корабля, Аодан Рагнарссон из рода Веорингов, — обьявил тот.

— Марктиарн Киаран МакРуан, — представился Киаран. — Моя сестра Лианель. Ее подруга Аннис. Это Илланто из ичири. И мои люди.

— Рад видеть на своем корабле таких прекрасных леди, — поклонился Аодан, улыбаясь во все красивые зубки.

Лианель чего-то сразу покраснела и принялась пихать меня в бок локтём.

— Аннис, а вдруг это тот, о ком бабушка Амато говорила? — зашептала она мне прямо в ухо. — Она же сказала, скоро-скоро…

— Лианель, у тебя другие мысли есть, кроме как о женихах? — зашипела я ей.

— Неа!..

— У меня уже бок от тебя болит!

— Прости, я больше не буду, — и тут же снова пихнула меня. — А он совсем на Киарана не похож… симпатииичный…

— Тьфу на тебя, бестолочь!

— Сама такая!

— Вы хоть пять минут можете не трещать? — цыкнул на нас Киаран. Мы смущенно примолкли.

— Пойдёмте, дамы, я провожу вас в каюту… Лучшее на моем корабле принадлежит вам, — блин, говорит этот капитан вроде учтиво, но интонация такая ехидная, будто в хлев нас сейчас отведёт. — Киаран, мы будем жить в кубрике, ты не против? Каюта у нас одна, для дам…

— Знаешь, я только рад буду от них подальше побыть… Предупреждаю, они и тебя достанут, — проворчал Киаран.

— Уж такие женщины, что поделаешь… Видел бы ты, как моя матушка всех в родовом имении скалкой гоняет…

Мы с Лианелью захихикали, только Илланто смущенно пряталась за нами, Ей, видно, подобное обращение было непривычно.

Блин… Что-то я насчет хлева не ошибалась. Отвел он нас в каюту, лучшее, что есть на корабле… мда… Она была наполовину утоплена в палубе, просторная, светлая, с резными застеклёнными окошками. Мебель тоже резная, стол большой, несколько стульев, пара здоровенных сундуков — или рундуков, я всё время путаю, что это, — кровать здоровенная со столбиками и пологом… но какая же там была разведена грязища… Одежда и части доспехов валяются просто повсюду, и само собой, носки и сапоги по всем углам. На столе здоровенный двухлезвийный топор в окружении множества бутылок.

— Тут жил поросёнок, — сказала я девочкам.

Аодан заухмылялся, принялся торопливо запихивать одежду по сундукам. Выпинал за порог носки с сапогами и собрал в охапку детальки доспехов.

— Дамы, без женского присмотра мужчины освинячиваются, — согласился он, подхватывая топор и вскидывая его на плечо. Я бы этот топор и не подняла, наверно. — Это мой Виндсваль, вам он вряд ли понадобится. А бутылки можете в окошко выкинуть, они пустые.

— Он тут бухал, а мы убирайся, — хмыкнула я. — Скидку на проезд тогда сделай.

— Вам тут жить, дамы, я убрался, как мог, — он кивнул нам и ушел в свой кубрик.

А мы принялись за уборку.

* * *

Красивый корабль, трехмачтовый, красным лаком всё покрыто, даже перилки. Паруса белоснежные, как облако. Эх, морская романтика — свежий ветер, йодистый запах моря, солёные брызги на лице. Я моря еще никогда не видела, только по телику. Бескрайняя, чуть мерцающая синева, сливающаяся на горизонте с лазурным небом. Это если с одного борта смотреть. С другого видно скалистый берег, вдоль которого мы плывём. Чайки орут так, что мысли собственные не слышно. Лианель и Илланто так же завороженно таращатся на воду рядом со мной.

— Если будет тошнить, бегом на правый борт, — сказал подошедший Аодан.

— Не будет! — фыркнула я гордо.

— Ой, будет… — простонала Лианель, зажимая рот рукой и бросаясь к другому борту через всю палубу.

Аодан рассмеялся:

— Бывает. Не поверите, даже у нас, элийцев, есть такие, кто качку не переносит…

— Говорят, элийцы все пираты, — тихонечко сказала Илланто, вцепившись в борт обеими руками.

— Говорят, ичири все воры, — в тон ей ответил Аодан.

— Неправда! — покраснела та. — Во всяком случае, не все…

— Люди много чего говорят, не всему стоит верить. А наши корабли нападают только на вражеские суда и селения. С Арданноном, во всяком случае, мы дружим, — он как-то так хищно усмехнулся. — Знаете же, что хищники не охотятся возле собственного логова? Элийя маленькое королевство, осколок древней империи, надо быть последовательными в политике. Мы в хороших отношениях с Арданноном и Иннис-ир-Рануи, зачем их портить… А вот юг…. о-о… Там можно и добра хапнуть…

— По-моему, это и называется пиратство, — скептически сказала я.

— Это называется военные манёвры, — ухмыльнулся он. — Но не переживайте, сейчас мы ни на кого нападать не будем. Трюм забит товарами, грузить некуда. Домой плывём, к семьям… — он мечтательно закатил глаза.

— У тебя есть семья? — уточнила вернувшаяся Лианель, начиная активно махать ресничками. Во, пошла в атаку.

— Конечно, и большая, всем подарки надо привезти. Папа — ярл Рагнар, мама, четверо братьев и две сестры.

— Ужас… бедная твоя мама… — удивилась я, а Лианель снова радостно врезала мне локтём в бок. По-моему, там уже громадный синячище нарисовался.

— Угу… и она до сих пор нас всех гоняет всем, что под руку попадётся. А попадаются, почему-то, исключительно тяжелые вещи… Матушка у меня арданка, из вашего Беррона. Папуля украл ее когда-то на свою голову…

— А говоришь, не пиратствуете в Арданноне, — заметила я.

— Украсть девушку в жены — это не пиратский набег, — возразил Аодан. — Папуля потом честно ее семье выкуп привёз свадебный и повинился перед ее родителями. Правда, матушка тогда уже второго ребёнка ждала.

— Вот, Лианель, смекай, осторожнее с горячими элийскими парнями, — я обрадованно пихнула ее в бок, хоть немного отплатить. — Украдёт и будешь потом целый питомник нянчить.

— Слушай, Аннис, да не собираюсь я никого красть, — занервничал Аодан. — Я честный торговец!

— Угу, верим, — засмеялась я.

— Эх… никто не верит в честного элийского торговца, — деланно вздохнул Аодан. — Кстати, я что хотел сказать… ночью шторм будет, не очень сильный, но…

— И-и-и… — запищали перепуганно Лианель и Илланто.

— Попрошу по кораблю не бегать с воплями, сидеть в каюте, носа не высовывать. Смоет вас за борт, и красть будет некого, — хохотнул он, зараза, по-моему, доволен произведённым эффектом. — Я отведу «Гордячку» мористее, а то здесь укрыться негде, одни скалы у берега. А в Дан-на-Хейвине будем послезавтра, если шторм недалеко унесёт.

— Кого отведёшь? — не поняла Илланто.

— «Гордость Элийи», корабль мой так называется. Не видели что-ли?

— Я читать не умею, — прошептала, краснея, бедная Ила.

— Тоже бывает, — Аодан улыбнулся без этой своей наглой ухмылки. — Ничего, научишься, дело не хитрое.

— Я тоже не умею, — я взяла ее за руку. — Вот мы сейчас пойдём, и Лианель будет нас учить читать. Зря она что-ли в Школе своей училась? Да, Лиа?

— Конечно!

* * *

Письменность у арданов руническая, довольно простая. Мы с Илой быстро выучили алфавит, но читать было непривычно, по буквам же, как в детском саду.

На закате у нас в каюте наметилась вечеринка. Принесли еду, кок, или как там его, заодно еще поставил на стол корзинку с фруктами.

— Вот, для красивых леди, — отвесил он неуклюжий поклон.

— Спасибо! — Лианель одарила его такой сияющей улыбкой, что тот прямо растаял. Умеет, зараза, людям радость приносить, ага.

Еда, кстати, простая, без изысков. Оно и понятно, кто тут будет фуагру и канапе на шпажках подавать, нее, я, что это такое, даже не знаю, только названия слышала. Копченое мясо, сыр, рыба… э-э… по-моему, это селёдка, жареная в меду с брусникой… традиционное элийское блюдо, сказали. Жесть… Я такое не ем. Правда, потом попробовала, ничего, нормально, даже вкусно.

Пришли Аодан с помощником Сигурдом и штурманом Бьёрном, и Киаран с Шииханом и Райаном. С пресловутыми бутылками, угу, какая же вечеринка без вина.

Элийские имена мне были привычнее на слух, чем арданские, типичные скандинавские, как в сагах, что я читала. Да и сам Аодан же Рагнарссон, то есть сын Рагнара. А имя у него кельтское, потому что мама кельтка, помню. Ох, чую я, что их предки были викингами, тоже, наверное, какой магией в Хай Брасил проскочили, они же в средние века где только не шлялись. Ну, военные манёвры проводили, как Аодан говорит, за подарками семьям.

Интересно, кого тут только не встретишь. Кельты пролезли, скандинавы, цыгане… может, где и русские водятся? Славяне какие-нибудь, которым дома не усиделось. Хотя наши-то домоседы, по чужим землям не особенно шляются.

Зашиби меня Тор Мьёлльниром! — кричал Аодан, рассказывая очередную байку про свои плаванья. Во, и ругается скандинавским Тором, точно викинг. Рогатый шлем ему на голову, топор в руки, дракона на нос «Гордости» — и вперёд, за подарками, хе-хе.

Я в его байки особо не вслушивалась, там же вранья, как в варенье сахара, очевидно. Лианель вовсю строила ему умильные мордочки, даже морская болезнь ей не мешала в этом важном деле, то-то она одну апельсинку полчаса мурыжит. А Илланто растопырила ушки, ей эти сказки нравились. Киаран, смотрю, тоже повеселел, улучшили ему настроение морские байки капитана. И вообще, похоже, они друг другу по душе пришлись, вояки дурацкие. Интересно, а я с Киараном уже разговариваю, или нет еще? Вроде бы в замке гада Донала он со мной говорил… Ой, да ну его, занудину!

А потом я увидела, как они с Аоданом ржут на два голоса. Я таращилась на Киарана и узнавала его. Проклятье, я узнавала в нем Тариона. Я поняла, что их различало. Тарион был беззаботен и безответственнен, этакий развеселый пофигист, которому приключения будоражат кровь, скучно без опасностей. Он всю жизнь был принцем с правами без обязанностей. От него никто никогда не зависел. Он не успел стать королем, не успел толком повзрослеть и понять, что жизнь не игрушка. Такой же была и Райлинн.

А Киаран в шестнадцать лет остался хозяином пограничной крепости, и Лианель растил. Не до глупостей ему было.

— Ты чего, Аннис? У меня второй нос вырос? — ухмыльнулся Киаран, заметив мои взгляды. Черт…

— Нет, я… — я засмущалась, чем же отмазаться?

— Может, ты ей нравишься, Кири, — захихикала гнусная Лианель.

— Да кому он может понравится, такой дурак наглый! — вспыхнула я мгновенно.

— Прекрати обзываться! — Киаран тоже начал краснеть. Разозлился, я же заметила, что он от злости краснеет.

— Милорд Киаран не умеет оказывать внимание дамам, — сладенько пропела Илланто своим нежным голоском.

Народ вокруг тоже начал гнусно ухмыляться.

— Да не нужно мне его внимание! — зарычала я. И тут же взвизгнула от болючего щипка Лианели. Судя по следующему взвизгу Илланто, ей тоже щипок достался.

— Может, Кири и глупенький бывает, но он всё равно самый хороший! — заявила Лианель.

Киаран только за голову схватился под аккомпанимент ржания остальных мужчин.

— Ну и цветник ты развел, Киаран, — удивлённо сказал Аодан. — Одни розочки, да все такие колючие…

— И ты туда же! — рявкнул бедный краснющий Киаран на капитана.

— Да ладно, они меня сегодня тоже и пиратом обозвали, и поросёнком, еще и красть их вынуждали прямо…

— Красть? Девчонок? Всех, что-ли?

— Похоже на то. Ты только на их ехидные рожицы посмотри!.. А если я поддержу семейную традицию, меня матушка прибьёт…

— Так тебе и надо, — проворчала я. — Второй дурак нашелся!

— Вот, Аодан, укради Аннис. Я хоть вздохну спокойно… — обрадовался Киаран, ну не гад ли обнаглевший?

— А что, моей матушке она понравится, — хмыкнул капитан. — Боевая девочка, спуску не дает, хорошенькая…

— Тебе скалки мало? — невольно засмеялась я.

— О-о… как вспомню детство, лучшие годы… — Аодан прижмурился, как кот, нажравшийся «Вискаса». — Бежишь по родовому имению, за пазухой пироги уворованные, горячие, впереди пятки братьев и косички сестёр мелькают, сзади матушка со сковородкой гонится… Не дайте боги папаша по пути подвернётся, от обоих попадёт…. Хотя нас так много, что всех ни разу ни ловили…

Все расхохотались, умеет он обстановку разрядить.

— А Киаран в детстве тоже сладкое утягивал, — сдал кузена Райан. — Да и я тоже…

— А я нет, — засмеялась Лианель, — Мне и так давали, едва я в кухне появлялась.

— Я тоже нет, меня бабушка баловала, — вздохнула Илланто.

Вскоре все разошлись, пожелав нам хорошо отдохнуть. Только Аодан задержался, напомнив нам о шторме. Мол, под утро будет весело, но на палубу не высовываться. Приклеился уже что-ли, на Лианелькины ужимки повёлся?

— Откуда ты это знаешь? — спросила я. — Еще днём, когда даже близко не было видно…

— Чую я, — поморщился он. — Не люблю об этом говорить, но я погоду морскую чую. На суше не очень, а тут, видно, предки помогают. Говорят, у нас в роду кто-то из Морского Народа затесался…

— У них же хвосты рыбьи… — заморгала растерянно Илланто.

— Хвосты у ундин, морских духов. А Народ, как люди, выглядит, — покачал он головой.

— Ты видел даже ундин? — восхищенно ахнула Лианель.

— Кого я только не видел, даже Ёрмунганда, — заухмылялся он. — Хотя, может, это был простой морской змей, только раскормленный… Ох и удирали мы от него!

— Завираешь! — фыркнула я.

— Какая ты, Аннис, недоверчивая. Если бы завирал, сказал бы, что мы потом его шкуру на базаре продавали.

Он вышел за дверь, уже поднялся на пару ступенек, потом обернулся.

— Аннис, а тебе кто-нибудь говорил, что тебе очень идут твои веснушки?

— Чего? — опешила я.

— Ну, что у тебя глаза красивые, это и дураку видно, — улыбка у него аж до ушей растянулась.

— Это ты чего, ко мне клеиться решил? — изумилась я, держась за дверь. Нее, решительно ничего не поняла. А как же Лианелька? Как же ее авансы?

— При чем тут клей?..

— Ну, клинья подбивать, тьфу ты… о, ухаживать, что-ли?

— Дааа! — зашипели сзади нагло греющие уши Лианель и Илланто.

— Сгиньте! — шикнула я на них. Они демонстративно умчались к столу, убирать посуду.

— Как ты странно выражаешься, — хмыкнул Аодан. — Да, я намереваюсь за тобой ухаживать, ты против?

— Не знаю! — всполошилась я. Что за фигня? Ему же Лианель столько улыбок отправила, не понял, что-ли?

— Не бойся, красть я тебя не буду, по крайней мере без твоего разрешения, — усмехнулся он.

— Попробовал бы только, — пробурчала я. Даже не знаю, как реагировать… Он мне, конечно, понравился, но он и Лианель нравится… Ой, какая фигня в голове…

— Может, тогда прогуляемся по палубе, пока погода позволяет? — Аодан протянул мне руку, но я растерянно отступила.

— Я устала… Не обижайся, правда. Мне бы поспать сейчас…

— Ладно, тогда хороших тебе снов, Аннис. Я-то завтра отосплюсь, после шторма… да и днём сны получше…

— Чем это получше?

Он нахмурился.

— Знаешь, последнее время такие странные сны снятся, кошмары прямо… Да ладно, я уже привык ночные вахты брать.

— Ой… Аодан, тебе снится затягивающий, вязкий, кромешный мрак? — наугад спросила я, и кажется, не ошиблась.

— Откуда ты знаешь?!

— Нам всем снится тоже самое — мне, Лианели, Киарану…

— Больше не будет, — вмешалась Илланто. — Я прикрою.

Аодан поймал отвалившуюся челюсть и выругался хвостом Ёрмунганда, молотом Тора и якорем в чьей-то глотке.

— Аодан, у тебя есть такой же талисман? — я вытащила цепочку из-под рубашки.

— Молот Тора попал прямиком в задницу бедного Ёрмунганда.

— При дамах-то… — укоризненно попеняла я ему.

— Простите, сорвалось, — смутился он.

— Лианель и Илланто расхихикались, подлетая к нам.

— Покажи! — потребовала Лианель.

— Есть такой у меня, — он показал шнурок на шее, вытянул подвеску. — И что это значит?

— Если бы мы сами знали, — вздохнула Лианель. — Знаем только, что нас таких семеро, и нам предстоит спасать мир. Только как, неизвестно.

— О-о… — восхищенно протянул Аодан. — Подвиги, значит, будем совершать! Почести, слава, золотишко! Я в деле!

— Золотишко откуда? — удивленно распахнула глазки Илланто.

— Ну как же, умеючи, можно много на подвигах заработать. Главное, правильно подать свое геройство, а не так, спасаем мир бесплатно, герои, мол, не кушают…

— Полностью тебя поддерживаю, кушать полезно для здоровья, — хихикнула я. — Вот, значит, уже пятеро собрались, ты, я, Лианель, Киаран и Илланто. Еще двоих найдём, и вперёд, на подвиги!

— То-то вы мне сразу понравились, еще на пристани!

Только я закрыла за ним дверь, Лианель принялась меня щипать и хихикать:

— Ах ты, хитрюга, он же мне первой понравился!

— Да я же ни сном, ни духом!.. — взвизгнула я, щипая ее в ответ. — И кто сказал, что тебе первой?

— А, так ты тоже? Чего тогда на свидание не пошла, балда?

— Да не нравится ей Аодан, ей Киаран нравится, — Илланто не учла, что находится в опасной досягаемости, поэтому ей два щипка одновременно достались.

— Не говори глупостей, — зашипела я. — Нафиг они мне вообще все нужны, мужики дурные, особенно Киаран!

В дверь постучали.

— Девчонки! — негромко позвал голос Киарана, лёгок на помине!

Лианель и Илланто шмыгнули назад, заливаясь хохотом. Спелись, голубушки, ну да, они же однолетки, одной ерундой головы забиты. Я распахнула дверь, хмуро смотря на Киарана.

— О, Аннис… — он тоже нахмурился.

— Чего тебе? — буркнула я. — Мы спать собрались уже.

— А я такую возню слышал, думал, вы тут подрались уже… Аннис, я хотел поговорить с тобой…

— Ну говори.

Киаран как-то засмущался, отвёл глазки в сторонку:

— Пойдём на палубу, воздухом подышишь, а то ты злая, как редька в уксусе…

— Сам ты!.. — я не успела и продолжить, как четыре руки буквально выперли меня в спину. И дверь захлопнули. Заразы две, точно спелись.

Я аж плюнула с досады.

— Ладно, давай поговорим, — сказала я Киарану.

Мы поднялись по лесенке на палубу. Подошли к борту, я опёрлась на поручни, Киаран рядом. Ну вот, стоим мы, как идиоты, на ночное море таращимся. Вокруг никого, один вахтеный на руле, отсюда не разглядеть кто. Аодан, наверно, он же говорил, что дежурить будет.

— Аннис… — наконец произнёс Киаран.

— Ну?

— Я спросить хотел…

— Ну спрашивай.

— Я тут думал-думал… Этот предатель Донал назвал имя…

— Ты знаешь, кто это такой?

— Я подозреваю, но не уверен… Он сказал Арвайд… Это родовое имя королевского дома…

— А, фамилия, то есть? — черт, нет у них такого слова… — Ну, как ты МакРуан, так он Арвайд?

— Да, верно. Из Арвайдов остались только сам король Лаоклан и его сын Ридонн.

— Ты думаешь, это сын его раньше времени на трон лезет? — ахнула я.

— Нет, что ты… Ридонну только тринадцать лет, куда ему, ему еще в игрушки играть…

— Тогда кто? — совсем запуталась я.

— Лет семнадцать назад, я еще ребенком был, но помню, был такой Фебал Арвайд. Сын князя Маэллана Коррахтского, внук короля Кормака Арвайда…

— Это того Кормака, что с Райлинн и Тарионом был?

— Да. У князя Маэллана было двое детей, сын Фебал и дочь Рианнон, там какая-то жутенькая история у них в семье случилась, из-за которой Фебала лишили наследства и вообще изгнали из Арданнона.

— Это что такое вытворить надо?

— Поговаривают, что за занятия черной магией…

— Ой…

— Угу… Вот я и думаю, а не он ли, этот Фебал, вернулся… И не он ли этот Ворон…

— Ой! А… что ж его еще тогда не того, не казнили, если он что-то такое страшное натворил? Изгнали, ха, наказание нашли! — возмутилась я.

Киаран поморщился:

— Вообще-то он королевской крови, таких не положено казнить, ему грозило пожизненное заключение в Иарнгуайле, крепости для особых преступников. Изгнание провозгласили по свершившемуся факту, он сбежал из-под стражи… Говорят, там от охраны только кровавые ошмётки остались… И вот, семнадцать лет о нём ничего не было слышно, до сегодняшнего дня…

— Что-то всё мрачнее и мрачнее ваш мир становится, — вздохнула я. — А почему ты при Лианель и Илланто не хотел говорить? Это же всех касается…

— Потом. Я тебя хотел спросить. Ты же маг. Говорят, если знаешь истинное имя врага, можно ему что-нибудь плохое сделать… Ну, геас, проклятие какое навесить…

— Эх, Киаран, — я вцепилась в борт обеими руками, — какой я тебе маг… Балда ивановна я, а не маг… Ничего не умею… Я же говорила, что меня магия не слушается, сама приходит, когда хочет… Думаешь, не хотелось мне тех фоморов по окрестностям раскидать? А фигушки… Нету магии, и хоть лопни, а ничего не сделаешь…

— Жаль… — вздохнул Киаран.

Он помолчал какое-то время, потом передёрнул плечами:

— Ты права, Аннис, это всё можно было и Лианели с Илланто говорить. Просто я хотел извиниться…

— Что? — я аж глаза на него вытаращила.

— Ну да. Ты прости, что я на тебя орал. Я не хотел тебя обижать, само с языка срывается… Ты же за словом в карман не лезешь, вот я и не сдержался… Ты совсем на Райлинн не похожа, такая…

— Не красавица, да? — мгновенно озверела я. — Ты и сам-то!..

— Холера, Аннис, опять ты начинаешь! Вот как с тобой разговаривать?

— Нечего тут орать на меня!

— Я не ору!

— Орешь! Вот сейчас и орёшь!

— Да ты сама орёшь! Одни гадости от тебя только и слышу!

— А ты что хотел? Чтобы тебе в землю кланялись? Ах, благородный тиарн Киаран, извольте милость проявить, ножку протянуть, я вам сапожки почищу? Болван надутый!

— Ой, что-то меня занесло. Взбешенный Киаран схватил меня за плечи и затряс, у меня голова моталась, как на верёвочке, только пискнуть сил хватило.

— Что ты за человек такой, Аннис, с тобой две минуты поговорить без ругани невозможно! — зашипел он. — Тебя даже на свидание не позовёшь, всё испортишь!

— Так это было свидание? — изумлённо ахнула я.

— Нет! Будь я проклят, и не будет! — рявкнул он. — Иди отсюда, зараза бестолковая!

Он развернул меня к спуску в каюту и подтолкнул. Разве что волшебного пенделя не дал, ну да, с дамами нельзя же так обращаться. Трясти и орать можно, а пинать ни-ни! Эх, дурак, что ни говори.

— Правильно Ила сказала, не умеешь ты дамам внимание оказывать, — ядовито сообщила я ему.

— А ты не дама! Ты — зараза!

Так и разошлись в разные стороны.

 

Глава 7

Пират

Начало шторма мы благополучно проспали. Я, как умная, забралась под стенку, а то бы выпихнули. Мы же на одной кровати втроём разместились, тесно, но дружно, и долго еще толкались и хихикали, отвоёвывая себе побольше места. Лианель и Илланто попытались меня расколоть, ну, как прошло свидание, но я отмазалась, рассказав про колдуна Арвайда. По-моему, они не очень поверили, что это всё, видели же, какая я бешеная вернулась, но отстали.

А потом, уже под утро, мы с Илой бегали с тазиком и кувшином с водой. Бедная Лианель совсем исстрадалась от болтанки, корабль швыряло с волны на волну, как в лучших аттракционах Луна-парка. Никогда не понимала восторгов от всех этих каруселей, «сюрпризов» и горок, трясёшься за свои же деньги, мозги взбалтываешь.

Меня аж саму замутило. Ила с ног сбилась с тазиком-то.

А потом в самый разгар этой болтанки, корабль вдруг перекосило, и мы кубарем все трое улетели в угол каюты. Ох, не иначе мачта упала. Даже сквозь вой ветра и грохотание волн о борта слышался громогласный рёв Аодана:

— Рубите снасти! Быстрее, проглоти вас Ёрмунганд, а то перевернёмся!

Мы с девчонками уж натряслись от страха… Даже ни одной мысли ни у кого не возникло наверх вылезти, не дурные мы.

Корабль качнулся и выпрямился. Мы уж вздохнули с облегчением, и поползли обратно на кровать, там как-то, обнявшись втроём, не так страшно было. У меня от испуга и тошнота прошла. А Лианель даже в эти жуткие минуты с тазиком своим не расставалась, хотя тошнить ей давно уже было нечем.

После всех этих страшилок вместе с дождём и ветром к нам заглянул Киаран, ну, живые мы тут, или как. Лианель сразу же полезла к нему рыдать и жаловаться, чуствую, это ему привычно было. А вот что следом и Ила полезет, а там и я, это уж он растерялся. Мы втроём облепили его и ревели, столько страхов же натерпелись, три балды бестолковые. Бедный Киаран. Он и так вымокший был, видно, тоже помогал морякам, а тут мы еще со слезами…

— Девчонки, ну чего вы… Как будто воды вокруг мало, — ворчал он, осторожно гладя наши головы по очереди.

— Страаашно… — прорыдали Лианелька и Ила в один голос, а я только хлюпнула.

— Так уже всё, почти кончился шторм, хватит плакать…

Когда мы поутихли, он от нас просто сбежал.

Гроза пронеслась так же быстро, как и началась. Вскоре в застеклённые окошки засветило ласковое солнышко. Илланто принесла еще кувшин воды, и мы умыли зарёванные мордашки. Потом Лианель и Ила уселись рядышком на кровати, расчесывая друг другу волосы и плетя косички. У обеих длинные, у Илы до пояса, у Лианель еще длиннее. А со мной им, видите ли, не интересно возиться, мои рыжие кудряшки и шею не прикрывают, плести там нечего. Я же не виновата, что в нашем детдоме запрещали длинные волосы растить… Чуть отросло, раз ножницами под затылок, и не рыпайся, нечего, мол, живность разводить.

А потом на корабле началась какая-то кутерьма, шум, суета, ощутимо курс поменялся. Мы заволновались, что опять такое, и выглянули в окошко. За нами пристроился какой-то другой корабль, причем без флага. У меня сразу появились нехорошие мысли, Ила только глазками захлопала, а Лианель подтвердила:

— Пираты! — воскликнула она перепуганно. — Это пираты, я слышала, они часто после шторма потрёпанные корабли подстерегают!

— Да что за напасть, что за мир у вас такой проблемный, то собаки, то фоморы, то пираты, никакого покою нет! — возмутилась я. — Как думаешь, догонят?

— Откуда мне знать? — шмыгнула носом Лианель, снова собираясь реветь.

— А что будет, если догонят? Убьют всех, корабль отберут?

— Мужчин убьют, а нас в рабство, — выдохнула Ила. — Продадут на юг, там светленьких женщин любят…

— И-и-и… — это я сказала?

— Редиски холерные! — а это Лианель?

Чужой корабль постепенно нагонял наш. Я старалась храбриться. Хорошо еще, тут пушек нет, а то это было бы жуть как неприятно. Я попыталась было разозлиться, накручивала себя, пыхтела, чего они тут обнаглели, падлы, лезут на мирный торговый кораблик… Ага, никто не верит в честных элийских торговцев…

— Аннис, — перепуганная Лианель схватила меня за руку, — ты чего?

— Пытаюсь злиться, — зашипела я.

— Ой! Ты что! Мы же на корабле, а у тебя выбросы нестабильны! Корабль спалишь, утонем все!

— Вот черт…

— Девчонки! Почему у вас дверь не заперта? — в каюту влетел Аодан, в броне, с топором своим. — А ну-ка быстро закрылись на все засовы! И не высовывайтесь!

— Биться будете? — всхлипнула Ила.

— Нет, на завтрак пригласим! Конечно, биться, — злобно ухмыльнулся Аодан. — Да вы тут что, реветь собрались? Не надо, они еще сами пожалеют, что полезли на храбрых элийских моряков.

— Догонят? — жалобно скривила личико Лианель.

— Да пускай. Если бы у нас мачта не сломалась… э-э… шиш бы они нас только и видели… — явно какое-то другое слово он хотел сказать, вовремя о дамах вспомнил. — Ничего, не бойтесь, сейчас мы их быстренько побьём и пойдём кушать. Главное, не высовывайтесь, чтоб еще за вас в бою не переживать.

— А помочь? — заикнулась я. Переживать он собрался, бестолочь блондинистая, ха!

— Не мешаться под ногами — вот ваша помощь. Да, Аннис, я видел, что у тебя меч есть, а у Лианель лук, но уж не лезьте, пожалуйста. Киаран просил передать вам особо — не лезть.

— А он где? — уточнила Лианель.

— С нами, своих собирает. Не волнуйтесь, отобьёмся, и не таких на дно к Ньёрду отправляли, их всего человек пятьдесят, больше на их корыто не влезет…

— А твоих моряков сколько?

— Сорок элийских морских волков, лучшая дружина, сам подбирал! — гордо заявил Аодан. — Всё, я побежал, закрывайтесь!

Ну, мы закрылись. Хотели еще сундуков к двери придвинуть, а они к полу привинчены. Блин, да тут все привинчено, чтоб в шторм по каюте не ползало.

Лианель, побледневшая, со слезами на глазах, принялась готовить свой лук, сняла с него чехол, натянула тетиву, пристроила поудобнее колчан со стрелами на плече. Ила, посмотрев на нее, начала доставать ножи из складок и оборок своего платья. Зараза такая, у нее там целый арсенал в юбках! Два длинных тонких стилета, и добрый десяток коротких ножей, широких, без перекрестья, метательные, наверно.

Я плюнула и пошла натягивать свою кольчугу. Верно они рассуждают. На палубу мы соваться не будем, не дуры, чего нам там делать… А вот, если совсем тяжко будет, живыми им даваться нельзя. У женщин тут жизнь тяжелее.

Чужой корабль приблизился почти вплотную. Мы в окошко разглядели толпу оборванцев на палубе, мерзкие небритые рожи. Они осыпали наш корабль стрелами, в ответ наши тоже стреляли. Одна из стрел разбила стекло и влетела в каюту. Мы с визгами попрятались за кроватью, и больше к окну не совались, нафиг нам такое счастье.

С грохотом корабли столкнулись бортами, затрещало сминаемое дерево. Во, нас берут на абордаж, чтоб им провалиться. Идите все к черту, я в такие игры не играю!.. А куда, собственно, денешься…

На корабле все забегали, топают там, как слоны, железяками гремят, орут все, как подорванные. Мы втроём залезли под стол и дрожали там, как три зайца.

— Айя, Морриган! — прорвался через весь шум боевой клич Киарана. — Бей-руби, арданы!

— Киаран им всем покажет! — сжала кулачки Лианель. — Пожалеют, что полезли!

— Тор и Один! — отозвался и Аодан, — Мочи гадов!

Вот же глотки какие у обоих, что хочешь переорут.

— Видели, какой топор у Аодана? — зашептала Ила. — Отобьются! Ничего, девочки, надо просто подождать…

Битва кипела по всему кораблю, грохот такой стоял, даже на капитанском мостике, что над каютой, топали и рубились, с потолка пыль сыпалась.

В дверь вдруг врезалось что-то большое и тяжелое, пнули кого-то что ли. Мы аж пискнули все от страха. Кто-то дёрнул дверное кольцо и радостно заорал:

— Дрей, Имри, сюда! Каюта капитанская! Тут есть чего!

В доски врезался топор. И застучал, уверенно и сильно, от двери так щепки и полетели. Она была крепкая, но против топора ей долго не выдержать. Где эти вояки, когда они нужны, ну, Аодан с Киараном, переживальщики эти дурацкие… Где-где, заняты, наверное, сражаются, не видят, что нас тут выковыривают, как устрицу из раковины.

— Сидите тут, — шепнула я девочкам и подкралась к выламываемой двери, достав меч. Хоть одного да ткну, может, справимся…

Ошмётки двери распахнулись от пинка, и в каюту ввалился здоровый мужик с топором. Я, особо не раздумывая, ткнула его мечом куда-то в корпус. Черт… меч вошел в его бок, легко, как нож в масло, а я аж не ожидала. Хлюпнула только кровь, и я завизжала поросёнком, застыла, как дура, с мечом воткнутым, таращась на него.

— Кто тут собирался подвиги совершать, киньте в меня камень.

Я выпустила рукоять меча, он, звякнув, упал, а мужик с рёвом повернулся, занося топор. Меня словно ветром сдуло с места, так визжа и понеслась под стол, по-моему, даже на четвереньках, не помню…

— Аннис! — крикнула Лианель, и сзади меня рухнула тяжелая туша. Топор в пол врезался, так и застрял. Я обернулась, увидев, что у него в обоих глазницах длинная стрела и короткий нож торчат. Девочки-плаксы, блин… Кто из нас плакса…

А в дверь вломились еще двое. Кинулись нас ловить, и мы разбежались в разные стороны. Я, на четвереньках, нечаянно подкатилась под ноги одному, и Ила недрогнувшей рукой воткнула ему стилет под рёбра, только юбки разноцветные ворохом мелькнули.

Второй поймал Лианель за косу, лук — не нож, вблизи не помощник, треснул ее по лицу, она так и укатилась в угол, ринулся за Илой, которая, выставив оба стилета, забегала вокруг стола, а тот гнался за ней, растопырив лапы.

— Меч, Аннис! — взвизгнула Ила, пытаясь увернуться. Ножи на бегу не метнёшь, да и эти ее несподручны.

— Мелкая она, а шустрая какая, эдак до вечера он ее ловить будет, увёртливая, как ящерка.

Я нырнула за мечом, он же так и валялся под остатками двери, схватила знакомую рукоять и встала на ноги.

— Ила, за меня! — крикнула я. Ну, сейчас ты получишь, скотина, Лианельку бить и маленьких ичири обижать!

Ила, взметнув юбками, спряталась у меня за спиной. Пират коротко взрыкнул и полез на меня с ножом, размером с мою руку, тесак целый.

Я, мало что соображая, отбила удар тесака и коротко рубанула самым концом лезвия. В горло попала, брызнувшая кровь алым фонтанчиком залила мне куртку. Пират схватился за горло, хрипло ахнул, а Ила быстро воткнула ему в грудь оба стилета, провернула гранёные лезвия. Пират рухнул, слегка подёргиваясь. Ила его еще и пнула, не удержалась.

— Чего не добиваешь, — проворчала маленькая ичири. — Быстро бить надо, а то еще достанет…

— Ы-ы-ы… — промычала я, пытаясь развести глаза в нормальное положение.

— Твою ж мать! — ахнул кто-то сзади, и моя вбитая выучка развернула меня к новым противникам. Меч сам рванулся к ближайшему горлу.

И был пойман в полёте. Чужой изогнутый клинок сверкнул, отбив удар, скрежетнули лезвия, мне аж пальцы свело, едва снова меч не выронила. Двое, я ж не справлюсь! И меня словно огнём окатило изнутри, я даже подумать ничего не успела, да собственно, как всегда. От взмаха мечом узким вихрем вырвался поток воздуха, значительно расширил дверной проём, одного из пиратов снесло как листик, выкинуло куда-то на палубу… А я таращилась на второго, рыжего, что ругался и меч мой отбивал. Он стоял себе, как ни в чем не бывало, и гнусно скалился.

Ила, тем временем, шустро отскочила, метнувшись к столу за своими ножами, изготовилась, крикнула:

— Аннис, назад! Беги!

— Не могу! — пискнула я, отбивая посыпавшиеся на меня удары. Быстрый он был, этот пират, так же быстр, как фомор Атрейон, гибкий, шустрый… Мне казалось, что человек не может так двигаться, но этот рыжий был определенно человеком, откуда тут взяться фомору, да и те не будут такими загорелыми ходить, они же бледные, раз в подземном мире живут.

Я пятилась под его напором, едва успевала парировать, молясь, лишь бы не споткнуться. Если хоть на секунду отвлекусь, не успею, всё, полетит моя рыжая головушка… Рыжий рыжую лупил, рыжий рыжую убил… Почти стихи!

— Аннис! — снова крикнула Ила, перебежала в сторонку, свистнул нож, но — твою ж мать, как он сказал, — он отбил нож лезвием плашмя. И тут же чуть не вышиб у меня меч из рук.

И тут вдруг бамц! Громкий такой, звонкий. Пират свалился, как подкошенный, выронив изогнутый меч, а сзади него стояла храбрая Лианель с верным тазиком в руках.

Я плюхнулась на пол и начала ржать.

— Ты чего? — заморгала бледненькая Лианель, вытирая рукавом курточки кровь из разбитой губы.

— Тазииик… — простонала я, корчась от хохота. — Оружие свободы… Меч его не берёт, магия не берёт, а волшебный тазик…

Подскочила Ила, опять со стилетами.

— Молодец, Лиа! А теперь зарежем! — кровожадно зашипела она.

— Стой, Ила! — закричали мы с Лианелью.

— А чего ждать? Добить гада! — мы с Лианелью поймали ее, она за руку, я за ногу. — А чего? Правильно Дан говорит, мочить гадов! Вот пока в себя не пришел и снова не полез!

— Ну… давайте его свяжем, — предложила Лианель. — Как-то это не благородно, в бессознательного ножами тыкать…

— Да он чуть Аннис не убил!

— Ну не убил же… — вздохнула я.

— По-моему, он и не хотел убивать, я видела, разоружить хотел… Дерётся он, как бешеный… красиииво… — протянула Лианель. — Почти так же здорово, как Киаран…

— Что ты всех по Киарану равняешь, — усмехнулась я.

— А по кому еще? Он же лучший воин в Арданноне!

— Почему это он лучший?

— Хотя бы потому, что он все королевские турниры выигрывал за последние шесть лет!

— Подумаешь, турниры, — проворчала я, вспомнив, как он дрался с фоморами. Если не считать Атрейона, который был среди них нетипичным, с колдовскими латами какими-то, так они там летали от его меча, аки птички небесные. А стражникам Донала вообще нервно курить в сторонке, он один четверых положил за какие-то секунды, пока я с магией разбиралась.

— Чего болтаете, этот рыжий в любой момент может очухаться, опять всё с начала начинай! — возмутилась Ила. — Тогда я его точно прибью, пусть только шевельнётся!

— Какая ты злая-то, — хмыкнула я.

— А чего они налезли? Чего бедненькую Лиа били?!

— Так это же не он ударил…

— Какая разница-то!

Кинулись мы искать, чем связать пленника, но ничего путного не нашли. Тогда мы содрали с кровати широкое плотное покрывало и просто закатали его, как в кокон. И сверху уселись все втроём, для надёжности.

Сидим. Три трупа живописно лежат, весь пол в крови. Дверь нараспашку, заходите, гости дорогие. Я меч из рук не выпускаю, мало ли, еще прилезут. Меня отходняк начал бить, трясусь, аж зубы стучат.

Наверху еще кипит бой, вопли, маты, грохот. Ощущение вроде как год прошел, а на самом-то деле не больше десяти минут. Черт… Руки как не родные, онемели прямо. Интересно, ноги-то удержат, если что?

Оказывается, удержат. К нам еще двое прилезли, что им тут, мёдом намазано? И когда они кончатся-то?

Я вскочила на ноги, едва грохот на лестнице услышала. Кубарем в каюту скатились сцепившиеся кузен Райан и пират какой-то. Второй гад следом бежал с мечом. Я сперва этому голову снесла, а вторым ударом, боясь задеть Райана, коротко ткнула пирату в спину, машинально провернула меч и отступила, только теперь сообразив, что сделала-то. Если раньше я только ранила двоих… то теперь решительно и бесповоротно, уже без оговорок, убила. Тот-то, кому я горло пропорола, и так помер бы, но добила его все-таки Ила. А этих я сама. Сама. Вон голова отдельно валяется… Ох… Пропади они все пропадом, эти приключения…

— Ух, девочки, спасибо, — вылез, постанывая, из-под трупа Райан, огляделся. — Я смотрю, у вас здесь тоже весело. А это у вас что? На чем это вы сидите?..

— Трофей наш, — я злобно ухмыльнулась и плюхнулась на свёрток, издавший приглушенный звук, вроде «твою мать». Ругается еще, обнаглел совсем.

Райан помотал головой, поднял меч:

— Помочь?

— Иди отсюда, без тебя разберёмся! — рявкнула Лианель на кузена. Ой, какая прелесть, она умеет рявкать! От кого же она такого нахваталась?..

Райан пожал плечами.

— Ну, ваше дело. Тогда я назад, помогать…

— Долго вы там еще? — спросила Лианель.

— Не, немного осталось, не волнуйтесь.

Он умчался в бой с мечом наперевес, а я поглядела на торчащие из свёртка сапоги.

— И нафига он нам нужен… Что мы с ним делать будем?

— Убивать жалко… — вздохнула Лианель. — Он молоденький совсем, почти мальчик. И хорошенький такой…

— Да? Когда ты успела рассмотреть? — удивилась я.

— По-моему, он у вас там уже задохнулся, ткань плотная, — проворчала Ила.

— Ой… Да вроде только что ругался… — я слезла на пол и потянулась к краю покрывала.

Ила схватилась за свои кинжалы, а Лианель прикрылась верным тазом. Я хихикнула, отворачивая край, противоположный сапогам.

Пленник уставился на меня откровенно злобным взглядом. Точно, мальчишка, лет шестнадцать-семнадцать, не больше, еще даже бриться не надо, пушок рыжий едва пробился. Черты лица тонкие, точеные, ничего и близко похожего на те противные бородатые морды, что по кораблю носятся. Глаза большие, тёмно-зелёные, яркие, брови и ресницы темнее волос, красиво глазки оттеняют. От загара почти бронзовая кожа. Красивый мальчик, верно Лианель подметила.

— То-то она за своим тазиком прячется, аж порозовела. А эта рыжая зараза и сам на нее пялится восхищенно.

— Хорошо ты дерёшься, да только если бы не она, я бы верх взял, — хрипло произнёс он.

— Фигушки! — возмутилась я. — Ишь ты, мерзавец, разлёгся тут, еще и хвастается!

— Я не хвастаюсь, — он откашлялся, возвращая голосу чистоту. Приятный у него голос, холодный, чистый, вроде как у Киарана, только у того тональность пониже.

— Вы зачем на наш корабль налезли! — свирепо воскликнула Ила. — Мы из-за вас столько страху натерпелись!

— Мы же пираты, нам положено, — усмехнулся пират. — Да и судя по трупам, не очень-то вы и напуганы…

— Напуганы! — рявкнула Ила. — Это всё со страху!

— Пятерых убили со страху? — он банально начал ржать, блин, что за пират нам такой неправильный попался… Общительный какой.

— Еще тебя пленили, и еще одного я куда-то зашвырнула магией, — подсчитала я. — А почему тебя не отбросило?

— Хрен тебе, — невежливо фыркнул он. — меня чарами не одолеешь, чихать я на них хотел.

— Наглый ты какой, — я прямо терялась, — может, всё же нам тебя того… пристукнуть?

— Попробуй, — он дёрнулся, вроде как плечами хотел пожать. Ила тут же наставила на него кинжалы. — Давайте же. Всё равно, придут ваши мужики, в живых не оставят. Какая разница-то уже? Погорячились наши, не надо было нападать. Элийские корабли всегда были опасной добычей. Хотя и жирной…

— Не будем мы тебя убивать, — безоговорочно решила за всех Лианель.

— Почему же?

— Просто не будем.

— Кишка тонка безоружного убить, — ухмыльнулся он.

— Сам ты! — огрызнулись мы с Илой в один голос.

— Это подло и неблагородно! — отмазалась Лианель.

— Вот я и говорю, кишка тонка…

— Тьфу ты, дурак какой, — я просто отмахнулась от него, не мальчик, а вредная зараза какая-то. Что ж нам на зараз так везёт… В кого не ткни, одни они кругом.

Шум на палубе притих, как-то отдалился. На пиратский корабль бой что ли перекинулся. Наверное, добивают наши гадов. Жесть, что ни говори… пять десятков человек убивают, а мне как-то пофиг. И даже близко не жалко, сами полезли на люляки, идиоты. Нас с Лианелькой и Илой в рабство, на юг, где светленьких женщин любят… Ага, сейчас. Уже бегу. Нет, мне их не было жаль.

Топот по лестнице заставил меня вскочить с мечом в руках. Пленник дёрнулся, но Ила мгновенно приставила кинжал к его горлу, а Лианель подняла угрожающе таз.

В каюту влетели Киаран и Аодан, оборванные какие-то, в крови с головы до ног, с оружия тоже кровь капает… Ох, черт, меня аж замутило.

— Девчонки! Живы? — крикнул Киаран. Огляделся изумлённо. Картина маслом — пять трупов, один из них без головы, укатившейся под стену, кровь озёрами, топор в полу торчит. Я с мечом наизготовку, и Лианель с Илой на пленнике сидят. Жесть картинка.

— Аннис! — выдохнул Аодан. — Это ты всех?…

— Куда мне… Я двоих, остальных мы вместе…

— Киаран подошел, таращась на первого, что со стрелой и ножом в глазницах лежал.

— Вижу…

— Нам Райан сказал, что у вас весело, но чтоб настолько? — протянул Аодан. — А это что? Вы пирата поймали?

— Ага, волшебным тазиком, — хмыкнула я.

Парни разом посмотрели на медный таз в руках Лианели и заржали на два голоса.

— Ну и девочки пошли! Слушай, Киаран, а может, ты не прав, и вполне можно с ними на подвиги идти? — смеясь, сказал капитан.

— Главное, чтоб таз под рукой был, — ответил ему тот.

Аодан подошел к нам, перехватил поудобнее свой топор, бедный пират аж зажмурился. Ясно же, хорохорился, а помирать всё равно страшно.

— Отойдите, сейчас я его прибью и…

— Еще чего! — воскликнула Лианель. — Не надо его убивать! Жалко же!

— А что с ним делать? — удивился Аодан.

— Ну, не знаю…

— Ты не знаешь, зато я знаю, добить!

— Не дам! — Лианель плюхнулась ничком на пленника, закрыв его собой и тазиком. — Не надо убивать, он мне нравится!

— Мы с Илой и Аоданом начали хохотать, а Киаран сердито буркнул:

— Мало ты всякого зверья в дом тащила, теперь за пиратов взялась? Это уже ни в какие ворота не лезет!

— Лианель очередного жениха поймала, — хихикнула я.

— Неправда! — густо покраснела та. — Он мне просто нравится, что вы всё переиначиваете!

— Ладно, — вздохнул Аодан, убирая топор в наспинные крепления. — Пока в трюм его сунем. Для тебя, Лианель, хоть звёздочку с неба… хоть пирата на корабль…

Он согнал Лианель, распутал покрывало и подхватил пирата за шиворот. Бедолага был аж багровый от ярости, попытался вырваться, и уж на что хватка у Аодана, чуть не освободился. Тот едва успел его другой рукой за пояс перехватить.

— Шустрый какой, — проворчал Аодан, — как угорь на сковородке… Ох, разрази меня Мьёлльнир… Чтоб меня ётуны сожрали… Киаран! Ты там всё сокрушался, что в команде героев девчонок больше, чем мужчин…

— Чего? — не понял Киаран.

— Держи подарок. Пират сойдёт?

И он развернул к нам рыжего юнца. Распахнувшаяся кожаная безрукавка, как большинство моряков носили, открывала прекрасный обзор на тощенькую грудь и торчащие ребра. И на болтающийся на шнурке серебряный листик.

— Этот… Наш? — неверяще переспросил Киаран.

— Удачно словили, — не удержавшись, вякнула я.

— Ясно. В трюм, — постановил Аодан. — В хозяйстве пригодится.

 

Глава 8

Дан-на-Хейвин

Несколько часов моряки занимались уборкой. Гораздо дольше, чем длилась сама битва. Погибших пиратов поскидывали в трюм их корабля, как жертвоприношение богам моря. Восьмерых погибших элийских моряков сложили на палубе с их оружием, и в доспехах. В Вальхаллу пойдут, в бою погибли, догадалась я. Палубу облили маслом, а затем, отойдя чуть от пиратского корабля, подожгли его горящими стрелами.

А Лианель уже привычно обошла всех наших раненых, вылечила. Удобно такую ходячую аптечку при себе иметь.

Как и не было никаких пиратов. Только тёмные пятна на надраенной палубе остались, кровь в древесину впиталась, не оттереть.

А еще меня Киаран отругал за то, что меч свой не вычистила, так и сунула в ножны. Отобрал, сказал, мол, не уважаешь древнее оружие, сам почистит. Я даже не сопротивлялась. Хуже того, даже не огрызнулась, как обычно. После всех передряг мне не хотелось ругаться ни с ним, ни с кем еще.

После полудня мы уже и поели — ну, кашку поковыряли, кусок никому в горло не лез, — и погуляли по палубе, заняться было нечем.

— Пойдёмте нашего пленника проведаем, — предложила Лианель.

— Идём. Надо же познакомиться, что ли, — согласилась я. А Ила что-то неразборчиво буркнула.

Спустились мы в трюм, забитый товарами, на свободном пятачке прямо под люком сидел связанный пират. Места там было не ахти, мы втроём даже не помещались, поэтому Ила, хмыкнув, залезла на пирамиду тюков и уселась там, свесив ножки. А мы с Лианелью присели рядом с рыжим пиратом.

— Больно? — сочувственно спросила Лианель, кивая на верёвки.

— Нет, — буркнул он.

— Давай развяжем? Бежать с корабля всё равно некуда, — сказала я.

— Развязывай, — ухмыльнулся он. — Я тогда украду шлюпку, и только вы меня и видели!

— Аннис, ну ты что, на любом корабле есть лодка, — насмешливо посмотрела на меня Лианель. Вот мелкая заразка, сокращу-ка я ее до Лельки, самое её.

— Ммм… я про корабли почти ничего не знаю, — смутилась я. — Даже как-то и в голову не пришло…

— Какая ты глупенькая, — захихикала Лианель.

— А что ж ему до самого вашего Дан-на-Хейвина связанным плыть? Как-то это глупо, учитывая, кто он…

— Вы вообще о чем? Зачем пленили меня? — не выдержал пират. — Почему не убили, как остальных? Ладно, вы, трусишки, а те двое?

— Даже не знаю, с чего начать-то, — вздохнула я.

— Начать с того, что освободить его, — Лелька решительно достала кинжал и принялась пилить тугие верёвки. — Не знаю, пусть Киаран с Аоданом думают, что хотят, а мучать человека я не позволю. Ему же больно!

Пират удивленно кашлянул.

— Эй ты, рыжее чучело, ты смотри, не шали, — пригрозила ему Ила со своей верхотуры, уже держа метательный нож в руке. — Только дёрнись, я тебя сталью нашпигую!

— Сама ты чучело ичирское! — огрызнулся тот.

— Ха!

— Илланто! — прикрикнула на нее Лианель. — Будь начеку, но не надо дразниться.

— Пфф…

— Как тебя зовут хоть? — спросила я пирата.

Он отобрал у Лианель кинжал и сам стал пилить верёвку на ногах. Ила и моргнуть-то не успела, а дальше какой уже смысл, у него оружие, захотел бы, уже обеих нас прирезал бы. Ну так, похоже, и не собирается.

— Ты не будешь опять пытаться нас убить? — запоздало уточнила я.

— А разве я когда пытался? — фыркнул он. — Я и тогда, в каюте, ничего плохого вам не собирался делать… Разве что украсть одну…

— Ты же меня чуть не убил! — вот наглец-то, в глаза врёт!

— Я? Это ты пыталась. А я всего лишь разоружить тебя хотел, это ты на меня кидалась, — засмеялся он.

Он протянул Лельке ее кинжал рукояткой вперёд.

— Спасибо, только тупой он очень. Не точишь его совсем.

— Лелька, смотрю, краской-то залилась, скромняшка наша.

— Меня зовут Бренн, — произнёс он, поднимаясь на ноги, чтобы восстановить кровообращение и размяться.

— Высокий мальчик, и еще расти, похоже, будет. Худой совсем, но плечи широкие. Правильно Лианель сказала, красивенький… Ну так, у нее глаз-то видючий, за версту женихов вычисляет.

— Я Аннис, это Лианель, а та злючка Илланто, — представила я нас с подругами.

— Да я не глухой, слышал, как вы друг друга называете. А теперь говорите, зачем я вам? Обещаю, что пока вы тут, я бежать не буду, и вам ничего плохого не сделаю.

Мы с Лелей посмотрели друг на друга. А Илланто подозрительно спросила:

— Твой талисман, ну, листик этот, он у тебя откуда? Небось украл?

— Я не вор вообще-то, — фыркнул Бренн.

— Ты же пират!

— Пираты не воруют, они отбирают, чуешь разницу? И вообще, кто бы говорил, ичири!

— Я не воровка! — завозмущалась Ила.

— Ила, чего ты так против него настроена-то? — спросила я.

Та надулась и буркнула:

— Не видела я его во снах. Тебя, Лиа, Киарана видела, а его нет. Может, это не тот, кто нам нужен.

— Хм… А Дана ты видела? И седьмого?

— Неа…

— И как ты нас троих видела?

— Ну как-как… Что вы меня забираете с собой… Потому я и знала, что должна идти с вами, вам моя помощь нужна.

— Ну вот, так и получилось. Аодан-то позже тебя появился. А теперь этот рыжик…

— Сама рыжая, — огрызнулся Бренн.

— Я захихикала. Кажется, у нас с ним похожие характеры.

— И всё же, откуда у тебя этот листик?

— От матери остался. А что, собственно, происходит? Что вам до моего талисмана?

— А то, что мы тебя в команду героев вербуем, — усмехнулась я.

— Чего?!..

— Пойдешь с нами мир спасать? Тут такая заваруха намечается… Этих талисманов всего семь, и люди, у которых они имеются, что-то вроде хранителей Хай Брасила, этого мира.

— Тебя, часом, в бою-то никто по голове не бил? — Бренн даже немного отодвинулся от меня.

— Я так и знала, что ты не поверишь…

— Она правду говорит, — вмешалась Лианель. — Боги определили нам, наследникам древней силы, защищать Хай Брасил от зла. Есть колдун, который призвал фоморов в наш мир… Мы должны победить злодеев…

— Колдун, фоморы, талисманы… — захлопал глазами Бренн. — Или вы с ума сошли, или я… Слушайте, я простой пират, сын пирата, не морочьте мне голову сказками. Не убиваете, ну так высадите меня на любом берегу и разойдёмся друзьями…

Ну, мы и вывалили ему на голову всё, что знали, про все наши приключения рассказали. О Дикой Охоте, рыщущей по землям Киарана, о штурме Лиэса фоморами, о побеге, о предательстве эрла Донала из Брадхита. О встрече с Илланто с ее долгом, и с Аоданом, мечтающем о золотишке. Бедолага Бренн только моргал растерянно. Заодно мы выяснили, что и ему кошмары снятся, и совсем уж уверились, что он действительно наш соратник. Ну, если согласится, конечно. Не можем же мы его на верёвке на подвиги водить, злодеи засмеют.

А Ила сказала две важные вещи:

— Ты как хочешь, рыжий, а удрать тебе всё равно не удастся. Если за дело берётся Госпожа Баас, хоть под землю прячься, а судьба тебя найдёт. А эти талисманы притягиваются, пока всё спокойно, они дремлют, но едва Хай Брасилу грозит беда, они оживают и тянут носителей своих… Хочешь, не хочешь, а придётся, — вздохнула она. — И еще… надо поскорее найти последнего Хранителя. Зло, насылающее эти сны, крепнет, я чувствую. Если не успеем, он умрёт, седьмой. Если у него сильная воля, дольше продержится, но и нам надо торопиться.

— Где ж его искать-то, седьмого? — спросила я. — Ты всё говоришь, сны, чуешь что-то такое…

— Угу… мой Дар ищет всех Хранителей… Этого рыжего дурака я просто так… проверяла… я сразу знала, что это он, только мало ли, может, гад какой, а он ничего, нормальный…

— Спасибо на добром слове, — буркнул Бренн обиженно.

— Бе-бе, — скривила мордашку Ила. — А седьмой на севере где-то… в горах, я во снах горы видела…

— Это значит, если я с вами не пойду, так во сне и сдохну? — спросил Бренн.

— Да. Я не могу прикрывать на большом расстоянии, — кивнула Ила.

— Твою ж мать… — привычно выругался Бренн. — Ладно, уговорили. Мне всё равно идти некуда. Только…

— Что?

— Примут ли меня, пирата, те двое, я так понял, они из благородных…

— Я тоже, — хихикнула Лианель. Бренн смутился. Ой, чую, нравится она ему, красавица наша золотоволосая.

— Куда они денутся, — фыркнула я. — А что, Аодан тоже сильно знатный? Я думала, просто торгаш…

— Ты что, Аннис… Он же говорил, что у него отец ярл! — приподняла бровки Лианель. — У элийцев это как у нас эрл, даже похоже название…

— А эрл как?

— Аннис, ну ты вообще… У нас титулы так идут: самый главный король, потом князья идут, правители областей, у нас их пять, потом эрлы, затем тиарны, как Киаран, и самые многочисленные бароны. Так и вассалитет, король над князьями, князья над эрлами и так далее…

— Стой, ты меня совсем запутала, — застонала я. — Ты же сама говорила, что Киаран прямой вассал короля, а он же не князь… ы-ы-ы…

— Ну, тут другая история. Наша марка не так давно появилась, наш прадедушка Ройс МакРуан должен был принять эрлство в княжестве Руанахт, владениях клана МакРуанов, но как раз переругался с братом, князем Ройханом. Они близнецы были и всю жизнь то цапались, то мирились. Прадедушка Ройс воевал в этих землях, его же стараниями Арданнон и отхватил весь этот кусок земли у Сорнака. На эрлство он не тянет, назвали тиарнством, его и попросил Ройс в награду, ну, мол, граница, опасное место, жить не скучно будет. А тогдашний король Кормак, чтоб не обижать верного воина подчинением менее знатному эрлу, принял вассальную присягу лично. Так и пошло, традиция уже.

— Ой, ты мне голову забила совсем, в этих ваших родословных и семейных историях черт ногу сломит. Родственники на каждом углу…

— Наши родственники все в Руанахте, ну близкие которые, — хихикнула Леля. — Клан МакРуанов большой, а мы всего лишь маленькая веточка на задворках.

Мы засобирались уходить, Илланто ловко, как мартышка, перепрыгнула на лесенку и полезла наверх, только юбки мелькают, как они ей вообще не мешают, а? Я тоже взялась за ступеньку, а Лианель спросила Бренна:

— Тебя хоть кормили тут?

— Угу. Не волнуйся, не обижали. Даже не лупили…

— Держи. Я потом еще что-нибудь вкусное утащу… — и сунула ему апельсин и сладкую булочку, из карманов выгребла, запасливая.

— Добрая ты. Не похожа на благородных…

Я поторопилась вылезти на палубу, Лелька за мной, румяненькая такая. Я подхватила ее под локоть и оттащила в сторонку.

— Что, понравился, говоришь, мальчик? — зашептала я ей.

— Ну, чего ты сразу… — заныла она, краснея еще больше.

— А как же Аодан? Жених заморский, знатный?

— Так ему же ты нравишься…

Мы похихикали, к нам еще и Ила подскочила, обняла нас и прошептала:

— Я даже удивляться не буду, талисманы притягиваются…

— Ой, ну что вы в самом деле!.. — возмутилась Лианель.

— А что, такие мальчики вокруг, симпатичные… Лианель вот уже выбрала… А тебе, Ила, кто больше нравится?

— Мне Киаран нравится, — закатила она глазки.

— Да ну! Этот дурак?!

— Аннис, ты уже выбери наконец, кто тебе самой нравится, Аодан или Киаран! — расхохоталась она.

— Да никто мне не нравится!

— Так ли уж никто?

— Да ну вас! У вас одни женихи на уме! Особенно у тебя, Лелька!

— Как ты меня назвала? Что это… — удивилась та.

— Ну ты меня Аннис называешь, тебе так привычнее. А мне — Леля. Это у нас так имена сокращают, Аня, Леля…

— А я думала, это ругательство… Ну ладно, как хочешь, так и говори. Это забавно звучит, — хихикнула она. — А Киарана ты как назвала бы?

— Дурак надутый! У нас Кирей был бы… Киря… Хы… — захохотала я. — А Аодан — Даня…

— Ужас какой, — фыркнула Ила. — Меня так не сокращай, Илы хватит.

* * *

Бренна выпустили из трюма через пару часов. Лелька, как репей, вцепилась в Аодана и буквально вынудила его отпустить соратника на свободу. Тот аж куда бежать от нее не знал, на собственном-то корабле. Единственно, что Киаран конфискованное оружие Бренну пока не отдал, это минимум.

Мы потом видели, как они трое о чем-то долго толковали, и довольно мирно вроде бы. Ну так, мальчики всегда найдут на чем сойтись, пусть их.

В Дан-на-Хейвин мы добрались на следующий день. Аодан нарядился поприличнее, чем его корабельные безрукавка и простые штаны, начищенную броню нацепил, сверху плащ дорогой, отороченный мехом, котомку какую-то собрал. Велел своему помощнику Сигурду самому вести «Гордость Элийи» на север, мол, передашь родным, что он, капитан, подвиги пошел творить. И сошел вместе с нами на берег.

Город был огромный, на местный уровень конечно, до наших мегаполисов ему расти и расти. Почище, чем Брадхит, надо сказать. На окраинах, как водится, дома победнее, с нависающими верхними этажами, ближе к центру особнячки пошли с глухими заборами и собачками, лающими на прохожих, понятно, чтоб ворьё не лезло сильно.

Базары Киаран обходил десятой дорогой. Наверно, боялся, что ему еще какую-нибудь ичири пристегнут к обозу.

Королевский дворец — город в городе. Целый комплекс зданий, вокруг них парк разбит, всё стеной обнесено, солдат тут немеряно, каждый метр охраняют. Я думала, сейчас Киаран опять или денег давать будет, или орать понятную любому солдату «курва ваша мать».

Неа, его тут узнали, заулыбались, кланяются уважительно, не подобострастно, а именно уважительно. Я так посмотрела на этих вояк, в красивых доспехах, с хорошим оружием, таких спокойных и уверенных, ничего общего с шавками Донала. А Лианель, рассыпая улыбки во все стороны, прошептала, что королевский дворец не всякая шушера охраняет, а личный полк королевской гвардии, туда только самых лучших отбирают. В этот полк попасть большая честь, за деньги место не купишь, ее отец Эд МакРуан тоже служил в гвардии, пока тиарнство не получил. А Киарана тут все знают, он же на турнирах герой. Угу, ясно, местная звезда шоубизнеса. Наверно, и ставки на него делают.

Сам королевский дворец напомнил мне крольчатник, уж простите. Народу — тьма, все куда-то несутся, придворных миллион, слуг еще больше. Само центральное здание задумывалось красивым, такой симпатичный симметричный замок с четырьмя башнями, но за века оно так обросло со всех сторон пристройками, флигелями, переходами и галереями, что уже и не понять ничего, и входы-выходы дополнительные на каждом шагу, понятно, с ночным горшком или мусорным ведёрком не хочется по всем залам через придворных толкаться.

Отдельно стояли два больших здания без архитектурных украшений, просто, строго и со вкусом. Лианель аж пальцем туда затыкала от радости. Я так поняла, что у них тут нет таких условностей, как пальцем тыкать некультурно. Ну так, другая цивилизация, другие порядки.

— Школа! Девочки, смотрите, вон там я училась четыре года! Вон в том девчачьем корпусе жила!

— Можно подумать, я там не учился, — хмыкнул Киаран, — в соседнем корпусе… Ты, Лиа, тогда только родилась… Ох, и творили мы… Весь Дан-на-Хейвин на ушах стоял, когда мы всем классом с уроков сбегали…

— Школа только для знатных? — спросила я.

— Эта да. Все дети знати должны отучиться четыре года в Королевской школе, с девяти до тринадцати лет, — сказала Лианель. — Если их тут позже оставить, город развалят… И девчонки замуж повыскакивают без разрешения… А для простолюдинов свои школы есть, при храмах, но туда по желанию идут.

— Полдень… Пошли скорее, а то сейчас перерыв будет обеденный, малышня с ног снесёт-затопчет, — усмехнулся Киаран.

Во дворце Киаран, как у себя дома, поручил нас двум солидным тётенькам, что-то вроде распорядительниц. Шихану и лиэссцам велел отправиться к здешнему начальнику гарнизона, а сам унёсся к королю. Простой, как пять копеек.

Тётеньки отделили нас с Лианель и Илланто от Аодана и Бренна, их отвели в гостевые покои на третьем этаже, а нас троих в другие, на четвёртом. Слуги принесли горячей воды, полотенца, ушат здоровенный, охапку чистого белья. У них тут носят тонкие рубашки и что-то вроде панталончиков под одеждой. Потом и еды притащили.

Да, туалет здесь был в конце коридора, уютная комнатка, чистенькая, с отполированным сиденьем. На каждом этаже такая, канализацию провели простейшую. Не то, что у Киарана в замке, классический домик на заднем дворе. Я, помнится, еще поржала, когда его обнаружила.

А потом, когда мы помылись, поели и немного отдохнули с дороги, Лианель объявила, что мы идём в гости к королеве. Я малость окосела, да и Ила тоже.

— А чего? — удивилась Лелька. — Как это, приехать в столицу и родную тётушку не навестить?

— Тётушку? — пискнула Ила.

— Ну да. Королева Рилиана наша тётушка, а король Лаоклан дядюшка. Ой, я же не говорила… Рилиана родная сестра нашего отца, а мама была сестрой Лаоклана, принцесса Тайвинн. Папа с ней при дворе и познакомился, когда служил в гвардии королевской…

— Ы-ы…

— Да чего вы, тётушка и дядюшка очень хорошие…

— То-то Киаран так по-простому к королю отправился, по-семейному.

— Это тебе они хорошие, а мы-то чего…

— Пошли, пошли! У тётушки знаете сколько платьев красивых?!

По дороге Лианель со всеми здоровалась, сияя улыбками, аж весь дворец освещала. Только когда встретились две разряженные девицы, она нахмурилась.

— О, смотри, деревенская принцесса приехала, — услышала я негромкий шепот с их стороны. И они тут же состроили умильные мордашки.

— Здравствуй, Лианель! Давно как не виделись… Какой у тебя наряд оригинальный…

— Лелька демонстративно поддёрнула рукава своей простой курточки и сжала кулачки.

— Аннис, говоришь, в глаз надёжнее?

— Угу.

— Девочки похлопали ресничками, попятились чуть.

— Лианель, да ты что! — ахнула та, что повыше, красивая блондинка. — Мы же все взрослые дамы, что ты! Сколько времени прошло!

— Никогда не поздно восстановить справедливость! — рявкнула Леля.

— Лианель, давай забудем прошлые разногласия! — торопливо сказала вторая, с пышными каштановыми локонами, уложенными в сложную прическу. — Мы вообще хотели просто поприветствовать тебя… Не часто ты выбираешься в столицу, приятно повидать старую одноклассницу…

— Я вам покажу старую! — взвизгнула Лианель, кидаясь на них с кулаками. Я едва успела словить ее в полёте. Да и Ила ухватила ее за одну руку.

— Лелька, перестань, нашла с кем в драку лезть, с куклами разряженными, — буркнула я.

Та вздохнула только:

— Ладно, забыли. Чего это я действительно…

— Лианель, а твой брат тоже с тобой приехал? — осмелели эти две красавицы. О, Киараном прямо интересуются. Ясненько всё. Он же, наверное, завидным женихом считается. Племянник короля-то… — На турнир, как всегда?

— Не до турниров нам, — окрысилась на них Лианель. — И вообще, некогда нам с вами болтать, мы тут ненадолго!

Она подхватила нас с Илой за руки и потащила дальше.

— Как была деревенщиной неотёсанной, такая и осталась! — ехидно крикнула вслед блондинка. — И водишься с такими же! Деревня, мужланка и ичири-воровка!..

Мы все трое развернулись единым фронтом, наверно, по лицам можно было понять, что сейчас кому-то ой как не поздоровится, и их как ветром сдуло, юбки подобрали и убежали, совсем не по-благородному.

— Мда… — протянула я. — Похоже, в Школе тебе было несладко.

— Да ну их, дур, курицы неощипанные, что с них взять, — топнула ногой Лианель.

Королева Рилиана оказалась редкостной красоты женщиной, очень Лианель на нее похожа, только кудри у нее тёмно-каштановые, а так то же совершенное лицо, чудные зеленые глаза. Правда, Лелечка еще по-девчачьи тощенькая и угловатая, а Рилиана в расцвете женской красоты. Статная такая, величественная, одно слово — королева. Она тепло нас встретила, расцеловала Лельку, нам с Илой улыбнулась, и хорошая у нее такая улыбка, не автоматическая, а искренняя, лучистая.

В ее покоях было полно народу, служанки бегают, фрейлины шумят, хохочут, кто вышивает, кто книжки листает, кто в шахматы играет… Ну, похоже на шахматы, только доска шестиугольная, а на ней фигурки резные, красивые… Рыцари и дамы, корабли и башни, колесницы и всадники.

Две малявки рядом сидят на подушках, лет шести и четырех, светленькие, хорошенькие, как ангелочки. Принцессы Анейринн и Кондвирамурса. Это младшая Кондвирамурса, имя больше ее самой. Лианель совсем их затискала обеих, щебеча, какие они большие выросли.

А Рилиана захлопала в ладоши и скомандовала:

— Дамы, королева насладилась вашим обществом. Оставьте меня.

Фрейлины, хохоча и галдя, как стая пёстрых птичек, сорвались с мест. Служанок тоже выгнали, велели угощение нести.

Мы с Илой робели, молчали в тряпочку. А Лианель, ластясь к королеве, рассказывала о наших приключениях. Всё рассказала, даже про Элирену и талисманы.

— А я думала, вы на турнир, как обычно, — помрачнела королева. — Проклятье… За что нам такие страсти… Хорошо хоть подруг ты верных нашла, спасибо вам, девочки, сберегли мою маленькую Лианель…

— Она тоже храбрая, — смущенно пискнула Ила.

— Все в нашем роду такие, особенно женщины. Капризные, бестолковые, — она притянула Лианель к себе, целуя ее, — но когда беда приходит, на них можно положиться. И воевать будут, и черной работой не погнушаются… А Кири где? У Лаоклана?

— Ага, он сразу к дяде пошел.

— Они разберутся. Муж у меня умница, придумает что-нибудь, — улыбнулась Рилиана. — Девочки, а хотите я вам платьев дам? А то вы, бедняжки совсем… Что женщинам-то для счастья надо?..

Точно. Шопинг настроение поднимает, особенно бесплатный. У Рилианы была целая комната под наряды отведена, и нас туда пустили. Ходить в таких красивых платьях аж боязно, они все в вышивке, кружевах, с подвесками, с россыпью жемчуга — заденешь угол, и испортится красота, и в бой не попрёшь, врага пугать… Разве что вот тут, во дворце покрасоваться, перед зеркалом покрутиться. Ну, мы и отвели душу, выбрали по платью, и всяких ленточек для волос цветных, и поясков, даже туфельки шелковые, у нас с Лелькой и Рилианой один размер ноги оказался, так что подобрали, какие хотели. А Ила мелкая, она свои кожаные башмачки оставила, а выбранное платье тут же принялась ушивать.

Нарядились мы, как принцессы, Лианель выбрала яблочно-зеленое, под цвет глаз, с вышивкой серебром, Ила малиновое со шнуровкой на груди и рукавах, а я оранжевое, как огонь. Настоящий шелк, ах, прохладный, нежный… Мода здесь, кстати, довольно скромная, никаких тебе дурацких боченковидных юбок со шлейфами, никаких декольте, не положено. Простой покрой, за счет ярких цветов и вышивки выигрывают. А еще тут часто двойные платья носят — основа прямая, плотная, а сверху туника широкая, с летящими рукавами.

Сидим, красавицы в новых платьях, сладости лопаем. Рилиана малышек своих от конфет отгоняет. Кондвирамурса разревелась, топнула ножкой, точь-в-точь, как Лианель.

— Кто тут мою лапочку обижает? — воскликнул вошедший вместе с Киараном незнакомый мужчина, и малявка ринулась к нему с воплем:

— Это мама! Она мне конфету не даёт!

— Дядюшка Лаоклан! — точно так же понеслась к нему и Лианель, перепачканная кремом от пирожного, следом за ней и Анейринн. Облепили его все трое, как елку — гирлянды.

— Блин, король. И чего ему говорить?

— Здрассьте… — промычала я, вскакивая. Ила аж конфетой подавилась. Мало что король, так еще и красивый какой… Какая пара они с Рилианой, обзавидоваться можно. И ясно в кого принцесски такие блондинки, да и Лианель в их семью тоже пошла. Она же как-то говорила, что МакРуаны — тёмненькие, а Арвайды вот как раз такими золотыми волосами, как у нее, и славятся.

Лаоклан подхватил Кондвирамурсу на руки, закинул ее на плечо, и та радостно завизжала. А король свободной рукой обнял Лианель и расцеловал ее в обе щеки. Облепленный принцессами и Лианелью, он подковылял к подушкам, окружающим кресло Рилианы и забросил туда малышню.

— Лианель, ты просто красавицей стала, — сказал он.

— Мы тоже красавицы, — заявила Анейринн, копошась в подушках.

— Конечно, — подтвердил Киаран, плюхаясь следом, ловя визжащую Кондвирамурсу и чмокая ее в щечки. — А вот если будете много конфет есть, зубы выпадут и прыщи полезут.

— У меня выпал! — Анейринн повисла у него на плечах, показывая ему дырку впереди.

Король придвинул себе кресло и сел, ухмыляясь, поглядывая на нас с Илой, совсем растерявшихся.

— Что вы так переполошились, дамы, не пугайтесь, я не кусаюсь.

Он помахал нам на кресла, мол, чего стоим, таращимся.

Смотрю, а Киаран пригоршню конфет утянул, по одной девчонкам сунул, и сам сидит, трескает, счастлииивый… Мордашка аж светится. Блин, шоколада у них тут нет. Он, наверное, за шоколадку душу бы продал, если б знал, что это такое. Конфеты тут — орешки разные с медом.

— Так значит, это и есть твоя Аннис, — кинул на меня быстрый взгляд король Лаоклан. Зараза, у него в глазах ехидство так и светилось.

— Чего это она моя? — насторожился Киаран, роняя конфету. Кондвирамурса не дремала, тут же ухватила ее и в рот засунула, попробуйте теперь отнимите добычу законную.

Рилиана посмотрела на Киарана и рассмеялась тихонько.

— В смысле, подруга Лианели, отважная воительница, — хмыкнул Лаоклан. — И маленькая ичири… забавно, ичири еще ни разу у меня во дворце не были до сегодняшнего дня. Илланто, верно?

— Да… — пролепетала Ила, краснея от смущения.

— Хорошие девочки, — улыбнулся король, — толковых подруг Лианель нашла, — а сам Киарану подмигивает. Тот аж побагровел от возмущения, но вякнуть ничего не посмел, дядя, не дядя, а король всё-таки.

— Рилле, тебе девочки всё уже рассказали? Да, по глазам вижу… — Лаоклан сразу как-то помрачнел. — Что ж… надо нам с тобой подумать, что делать…

— Друидов надо спрашивать, что мы с тобой в магии понимаем? — вздохнула Рилиана.

— Спросим. Пошлём гонцов к верховному друиду в Воэдбаан. Пусть своих собирает. Киаран, а что твоя команда будет делать?

— Седьмого искать, на север нам надо, Ила сказала. Только куда именно, пока не ясно, — буркнул Киаран.

— Мда… Войска собирать, жителей предупредить, беженцев прятать… Эрла Донала казнить, дел-то сколько… В общем, у всех свои дела. Киаран, найдёшь казначея, возьмёшь у него денег на дорогу, — король быстро написал пару фраз на листе бумаги, прямо на коленке, шлепнул там перстнем-печаткой. — Лошадей возьми в конюшне сколько надо. В общем, действуйте, ребята, раз уж вам положено мир спасать, поступайте как знаете.

— Если б мы еще знали… — проворчал Киаран.

— Думаю, сам понимаешь кто, подскажет. Уж Она-то не усидит на месте, когда тут такие дела творятся.

— И так уже помогла…

— Вот-вот, а на стремнине вёсла не бросают, — хохотнул король. — Ничего, ребята, прорвёмся. И не таких Арданнон размалывал.

— Фоморов? — с сомнением шепнула Ила.

— Дарканцы, южане, фоморы, какая разница. Если мечом достать можно, значит, есть шансы.

Распрощались мы с владыками Арданнона, и пошли по своим комнатам. Ну, ни в какую не ожидала, что вот так запросто повидаю короля и королеву. Понятно, что если бы не Лианель и Киаран, меня и Илу и близко бы ко дворцу не подпустили, а тут миленько пообщались, прямо по-семейному. И они мне оба очень понравились и совсем не задаваки. Красивые, видно, что добрые, детки у них хорошие… Старшего принца только не видела, наверняка, мальчик тоже обалденно красивый, с такими-то родителями.

— Лелька, а принц Ридонн где? Чего не с мамой-то? — пихнула я Лианель в бок.

— Да в Школе он, учится же тоже. Наверное, наказанный, вот и не показывается, — хихикнула та. — Тот еще шалопут, вечно мне гадости делал… Мы же вместе учились, только я на два года старше. Я с ним даже подралась один раз, он мне мышку в сумку подсунул, а та, бедная, задохнулась там…

— Ты что, мышей не боишься? — спросила ее Ила.

— Нет, чего их бояться, они милые…

— Противные! С хвостами!

— Ила — трусишка!

— Я ничего не боюсь! Только мышей… немного…

Полночи мы с Илой и Лелькой дрались подушками. Разнесли всю комнату.

А утром отправились в путь.

 

Глава 9

Начало пути

— Это чего? — тупо спросила я, уставясь на симпатичную рыжую лошадку. Тааак… Еще и издевается, специально рыжую мне выбрал, намекает.

— Лошадь, — удивленно ответил Киаран.

— Я вижу, что лошадь, не верблюд же…

— Тогда зачем спрашивать?

— Я на нее не полезу!

— Почему?

— Я не умею!

— О-о-о…

Так началось мое утро. Едва рассвело, доспать не дали, вытащили за ноги из кровати, на почти спящую натянули одежду и кольчугу, меч даже за пояс сунули и вывели во двор. Это всё Лелька с Илой.

А теперь дурацкий Киаран суёт мне это жуткое чудище. Ну, лошадь. Я и подойти к ней с какой стороны не знаю. То ли укусит, то ли лягнёт.

— Аннис, ты что, пешком за нами побежишь? — ухмыльнулся Бренн. — Так не поспеешь…

Я смотрю, он уже освоился, ехидина, нормально воспринимает и королевский дворец, и всяких знатных-благородных. Даже приодели его ребята, приличненько так.

Остальные все уже сидели в седлах, только Киаран растерянно топтался рядом.

— Ты не бойся, мы гнать не будем, не упадёшь…

— Я не боюсь!

— Раз не боишься, садись давай.

— А как?…

— О, добрый Дагда… Свалилась же на мою голову…

Киаран подхватил меня и забросил в седло, я еле успела за луку схватиться.

— За хвост, за хвост держись! — захохотал Аодан.

— Лошадь переступила, и я тоненько и позорно запищала.

— За гриву хватайся, она ближе, — подначил Бренн.

— Идите вы все к черту! — взвизгнула я перепуганно.

Киаран мученически вздохнул, ухватил лошадь за уздечку и сунул ее мне в руки.

— Это держи. И ноги в стремена засовывай.

— Ы-ы…

Я кое-как распутала собственные ноги, где-то там внизу нашарила стремена… да что там, это Киаран мои ноги в стремена совал, позорище…

— Держись, красавица Аннис! — сказал ободряюще Аодан. — Ничего сложного тут нет!

Угу, это им ничего сложного… А я лошадей до сих пор только по телику видела…

— Поехали, чего тянуть, — Киаран взлетел в седло своего коня с такой грациозной лёгкостью, что я от зависти присвистнула.

— Не свисти, денег не будет! — в один голос тут же рявкнули на меня Аодан и Бренн. Переглянулись.

— Моряк моряка видит издалека, — засмеялся Аодан.

— Ага, и пират пирата, — скривилась я.

Лошадь снова шагнула, и я, зажмурившись и потеряв уздечку, вцепилась в ее гриву. Ах, зараза, как же я ехать-то буду?

— Ладно, я в поводу поведу, пока ты не привыкнешь. Гриву отпусти, лошадь пугаешь, — снова вздохнул Киаран.

Так и поехали. Все деловые, а я зажмурившись, вцепившись в седло и попискивая от страха. И главное, даже девчонки не посочувствуют, Лианель с детства умеет верхом ездить, а Ила вообще рядом с ними выросла, ичири же их разводят.

Где-то через полчаса я осмелела настолько, что приоткрыла один глаз. Не упала, надо же! Тогда я открыла и второй глаз и пристала к Киарану с вопросами.

— А куда мы едем? А что это за домик? А что за башенка? А чем это тут так воняет? Ой, фуу… Это я-то дубильня, ты кого дубильней обозвал?.. Ой… я думала, ты обзываешься…

Оказывается, если с ним не ругаться, то очень даже можно и разговаривать нормально. Всё объясняет, терпеливо так. И лошадь мою заботливо держит, и за дорогой следит, чтоб не споткнулась, не испугалась.

— Это чего такое творится? Подменили его что ли за ночь?

Тьфу ты, зараза, дошло до меня. Как только я проявила девчачью беспомощность, он тут же проявил джентльменство. А Лианель и Илланто вовсю хихикают сзади.

Сперва у меня заболели ноги. Потом плечи. К ним присоединились спина и поясница. А уж то, что ниже, я просто не чувствовала, но подозревала, что к вечеру вообще сидеть не смогу. Караул, мы же только полдня едем, а я уже помираю. А тут только верхом и путешествуют… Или, как крестьяне, на телеге… Почему мы телегу не взяли, подумаешь, несолидно…

Киаран обьявил привал, обедать, и я мешком свалилась на землю. Отползла на травку с дороги и растянулась там, постанывая.

— Бедняжка Аннис, — наконец соизволила посочувствовать мне Лианель.

— Ничего, первый раз самый тяжелый. Оклемается, — отмахнулась Ила, хозяйственно потроша седельные сумки и доставая провизию.

— Ползи к нам, Аннис, а то мы всё съедим, — поманил меня пирогом Аодан. — Смотри, какая прелесть, я для тебя припрятал!

— Отстаньте от меня! — простонала я. Честное слово, мне даже есть не хотелось, а для меня это нонсенс.

— Заразы, еще и издеваются.

— Это хорошо еще, что я девочкам самых смирных лошадок выбрал, — покачал головой Киаран, подходя. — Аннис, ты как? Дальше сможешь ехать?

— Неее…. Не полезу я больше на эту скотину!

— Скотина коварно подобралась и сунулась мордой мне в волосы.

— Укусит, укусит! — резво отползая, взвизгнула я.

Ребята расхохотались.

— Да никто тебя не укусит, — принялась успокаивать меня Лианель. — Ты ей вообще понравилась.

— Дааа?

— Конечно, вон как к тебе тянется, хорошая лошадка, добрая, славная… Ты ее почеши под челюстью. И вот, хлебушком ее угости.

Я взяла кусок лепешки, трясущейся рукой осторожно протянула его лошади. Она сунула мордочку, и я зажмурилась от страха. Ой, сейчас без пальцев останусь!..

Теплые мягкие губы лошадки аккуратно прихватили лепёшку, шумно дохнули мне в ладонь. Я чуть осмелела и, пока она жевала, погладила ее по шее.

— И правда, хорошая лошадка, — растрогалась я. — А как ее зовут?

— Сама назови как нибудь, я не спрашивал, — пожал плечами Киаран.

— Ну пусть будет… рыженькая, как же ее назвать… О, Искра! Ииискорка… — протянула я заискивающе, и лошадь зафыркала мне в ухо.

— А моя Ромашка, беленькая, — похвасталась Лианель.

— А у меня Бусинка, — хихикнула Ила.

— Девчонки, что с них взять, — фыркнул Аодан, чуть не подавившись куском сыра. — И боевого коня Пупсиком бы обозвали.

— Ну так у них не боевые, дамские лошадки, пусть их, — ухмыльнулся Киаран.

Перекусили мы, поехали дальше. Меня снова садили верхом, Киаран помогал, благодарствую. Честно, я даже спасибо сказала.

Болело всё. Просто выло. Одно хорошо, Искры я больше не боялась. Упасть боялась, но не ее. А мы еще и легкой рысью пошли, ох… Вся попа в синяках…

А что делать? У нас каждый день на счету. Никто мне не пенял ни капризами, ни нытьём, я и сама помнила, что где-то там, далеко на севере, потихоньку, понемногу, в каждом сне умирает наш седьмой.

К вечеру я даже сама сползти с Искры не смогла, и ходить не могла толком, как утка раскоряченная двигалась. А что было на следующий день, вообще караул. Меня к седлу верёвкой привязали, жесть.

Потом мышцы привыкли, и стало легче. Да и Лианель на каждом привале снимала часть боли. Лечить тут было нечего, но она старалась.

Мы ехали по густонаселенной местности, Руанахт и Коррахт — две важнейшие пятины Арданнона. На каждом холме замок, на каждом повороте деревня, где есть постоялый двор и можно переночивать и поесть горячего. Города тоже встречались, но мы в них не заезжали, время тратить да деньги за въезд, идите нафиг. Команда подобралась на удивление неприхотливая, даже знатная дама Лелька радовалась простому уюту деревенских постоялых дворов.

Это были владения князя Коррахтского, богатые, плодородные земли, чистые деревни, жители такие спокойные все, не голодают. Что будет, если сюда придут полчища фоморов… и чары Ворона убьют эту щедрую землю? Это у Киарана тиарнство малонаселенное, а здесь… Ох, страшно даже представить.

Сны были хорошие, светлые. Я каждый раз со страхом закрывала глаза, боясь возвращения той тьмы. Но, проклятье, я слышала искрящийся смех Илланто, давно сопящей рядом, мы же обычно снимали две комнаты, ну для мальчиков и девочек.

Сны заполнял сиреневый туман. Теплый, ласковый, сквозь него иногда проглядывала ехидная мордочка Илы, она бродила по нашим снам, отгоняя мрак, смеясь над ним, а я чувствовала, где-то за границей этого тумана, где-то за спиной, уловимая лишь уголком глаз, прячется страшная пустая бездна, только подойди к ней, и она затянет, проглотит навсегда, насовсем.

А Илланто хохотала во сне и кружилась по краю этой бездны, плясала огненные танцы своего народа, мелькая своими юбками и бусами.

Больше ничего интересного не снилось. И хорошо.

Когда мы выехали из очередного двора, на четвертый день пути, Ила сказала:

— Ребята, я чувствую Седьмого. Я нашла его сны.

— Он жив? — всполошились все. — Где он?

— Жив, только совсем измотан, едва держится. Я, правда, его самого не видела, далеко слишком, но почти дотянулась. Надо поторопиться.

— Ты выяснила, где его искать? — спросил Киаран.

— Ила замешкалась, смотря на север.

— Меня тянет туда, в горы. Я едва-едва чувствую его. Моя защита не дотянется…

— Ила, ты со своей защитой поспокойнее-то, — заворчал Аодан. — И так не сладко спать, а тут ты еще топаешь… И вообще, у тебя танцы такие, мягко сказать, откровенные… Прямо никакого покоя…

— Вы что, меня видите? — смутилась Ила. — Я думала… я ж по краю…

— Видим, видим, — подтвердили Бренн и Киаран.

— Ой…

Лелька злорадно хихикнула.

* * *

— Ила, а твои родители куда делись? — спросила я.

— Погибли. Я маленькая была, почти не помню. Папа был купцом, небогатым, как я понимаю, раз сам вместе с мамой обоз вёл. На нас бандиты какие-то напали, всех убили. Я помню только, как мама меня собой закрывала и пыталась под телегу спрятать. Мне бабушка Амато сказала, что их семья мимо проезжала, увидели повозки разграбленные, убитых, а меня из-под телеги и вытащили одну-единственную живую. Так я и осталась с ичири.

— Мда… жестокий мир…

— Обычный.

— Что-то я смотрю, одни сироты в команде собрались. Ты, я, у Лельки и Киарана родители рано умерли, у Бренна тоже никого нет… Один Аодан с огромной семьей, которой подарки возить надо… Бренн!

— А!

— А ты как у пиратов оказался?

— Я ж говорил, папка пират был. Ох и лупил он меня, пока я сдачи не научился давать. По пьяни за борт свалился.

— А мама?

— Мамка украденная была, вроде как благородная даже. Она давно умерла, я ее вообще не помню. Только волосы ее помню, длинные-длинные, словно пламя, жасмином пахли. И глаза сияющие… — прошептал он.

— Ты уверен, что это мать была? — насторожился Киаран.

— А кто еще мог быть?

— Может, Элирена. Это она так выглядит, и жасмин любит.

— Чего это ваша Элирена ко мне придёт? Мамка то была… Кому еще сын пирата нужен…

— А ты ее потомок, как и остальные.

Упёртый Бренн недоверчиво фыркнул.

— Блин, а мне она чего в таком волшебном облике не явилась? — проворчала я. — Я бы посмотрела…

— Боится она, наверное, — пожал плечами Киаран. — И так прошлый раз засветилась по самое не могу. Я ж тебе рассказывал.

* * *

Мы добрались до предгорий, деревни попадались всё реже, эх, прощайте ночевки в тепле и комфорте, здрасте костёр и землица с камнями. Хорошо, мы хоть одеялками запаслись. Заканчивался шестой день путешествия, ребята костёр развели, Ила с Лелей затеяли суп варить. Я тоже честно помогла по хозяйству, почистила луковицу и две морковки. Завернулась в одеяло и сижу, отдыхаю. Лошадки рядом стреноженные, траву щиплют, парни, смотрю, фляжку достали, делятся втроём. Девчонкам не предлагают, жадины.

— Пустите к огоньку погреться? — черт, откуда он взялся, подозрительный незнакомец, так неслышно подошел к нашему костру, что не то, что ребята, лошади не вякнули.

— Ты кто такой? — схватился за меч Киаран. Бренн и Аодан тоже подскочили, занервничали.

Незнакомец ухмыльнулся, разглядывая нас:

— Вам еще имя скажи. Вдруг геас навесите?

Мы с Лелькой и Илой во все глаза таращились на него. Зараза, что-то в этом мире количество обалденно красивых мужиков просто зашкаливает. А он, похоже, красивее всех, кто мне попадался. Даже Криса, мужа Элирены, красивее даже Киарана!.. Ой, это я что, всерьёз Киарана самым-самым красивым считаю?.. Ну нееее…

Высокий, статный, в черной одежде, меч на поясе, волосы иссиня-черные, длинные, но кожа светлая совсем, даже бледная. Северная, так и хочется сказать. Аккуратные усы и бородка обрамляют полные губы, ой, зараза, ой… А глаза фиолетовые, словно два сияющих аметиста, сияют, сияют в темноте-то!

— Что ж вам такого сказать? — задумчиво произнёс он. — Имя еще тут требуют, наглецы… Совсем молодежь распустилась…

— Сейчас располовиню, не будешь ржать! — рявкнул Аодан, угрожающе поднимая топор. — Говори, кто такой? Откуда взялся?

— Я — черный колдун, — хохотнул тот.

— Ворон! — перепуганно заорали все разом, и два меча и топор обрушились на незнакомца.

— Ага, как же, он увернулся, как по волшебству, а оба меча и топор взмыли в воздух, повисли в метре от их вытянутых рук. Все растерянно поморгали на оружие, вихрем закружившееся перед колдуном.

— Сколько веков этой шутке, а всё удается, — расхохотался чародей. — Какие вы пугливые, детишки, дедушку родного убить пытаетесь!

— Чего? — промямлила я.

— Ну строго говоря, пра-пра-пра… ой, и не упомнишь сколько раз прадедушка… Нет, я не ваш Ворон, меня зовут Амрисс Мариэрд, и да, я действительно черный колдун… Ну, почти черный, это просто забавнее звучит. А ваши имена я все знаю, можете не представляться.

— Твою ж мать, — озвучил общую мысль Бренн.

— Думаю, вы теперь догадались, кто просил меня навестить вас, детишки. Правда, мне и самому было интересно поглядеть на вас, правнуки же всё-таки… — улыбнулся чародей Амрисс. Блин… с его красотой ему надо строго-настрого запретить улыбаться. А то это как-то опасно для здоровья окружающих женщин любого возраста. Зато теперь стало заметно, что у него в глазах добрые смешинки.

— Эта… Элирена? Про которую Киаран говорил? — прошептал Аодан.

— Она самая, рыжая непоседа Арилинн. Одна морока от нее…

— Это ее настоящее имя? — уточнила я.

— Да. И Лемира за вас просила, и Кайрис… Даже Файон, Дайре и Олинория заикались, всех Арилинн взбудоражила.

— Ясно… Значит, Элирену и Криса на самом деле зовут Арилинн и Кайрис. Видимо, они под этими псевдонимами-переделками и жили среди людей, ну тогда, сто лет назад… когда сами смертными стали…

— А… ты нам объяснишь, что творится — то? — неуверенно спросила я. Как-то всё-таки непонятно, как к нему относиться… прадедушка, блин… На вид лет тридцать, и красивый, как самая настоящая зараза.

Он махнул пальцем, и отобранное оружие вернулось ребятам в руки. Аодана его топор звонко щелкнул по лбу рукоятью.

— Ай!

— А не будешь на дедушку ругаться, — ухмыльнулся тот.

Чародей присел у костра, по-хозяйски подхватил забытую фляжку, отхлебнул хорошенько.

— Хорошее вино, когда еще удастся… — проворчал он. — Мы же редко воплощаемся, знаете ли… А объяснять… Что тут объяснять, вы же и сами всё знаете. Ворон всколыхнул мировое равновесие. Открыл портал в мир фоморов, призвал их… Мало этого, что ли?

— А кто в наши сны лезет? — пискнула Илланто.

— Хаос. Вас же Олинория предупреждала… Проклятие, ребята, чему сейчас в школе учат-то?

— Никаких хаосов мы не проходили, — обиженно сказала Лианель.

— Хаос и Порядок — первоосновы, их борьба двигает мироздание, — лекторским тоном сказал Амрисс. — Хаос стремится всё разрушить, Порядок заставляет застывать в неподвижности. Ни один не должен победить, цель в равновесии между ними. Они не хорошие, и не плохие, они просто есть. Но если Сущность Порядка самоустранилась, то Сущность Хаоса постоянно протягивает лапы к мирам. Хоть что-нибудь достать и напакостить. Это из-за него я потерял дочь… — он помолчал секунду. — Сто лет назад… Арилинн считала своей дочерью Райлинн МакРуан. А моей была Аспазия.

— Ведьма рануйская? — вскрикнул Киаран.

— Да… ведьма… — я на какое-то мгновение разглядела промелькнувшую у него в глазах тоску. — Она стала такой из-за него. Он добрался до нее. Мы семьсот лет с ним воюем… Он хотел забрать Арилинн, но она сильная, сильнее моей дочери…Аспазия ведь тоже была Хранительницей, у нее был талисман магии… Твой, Аннис.

— Чего? Какой? Почему магии?

— Вы что, даже не знаете о своих талисманах? Проклятье, вот бестолочи они все, бегали к вам, бегали, и ни один не заикнулся… Все талисманы означают определенные силы, они и активируют ваши способности. От нас это идёт, от нас восьмерых, наши способности с веками и поколениями сплавлялись, перемешивались, набирали силу. Потому мы и считаем вас своими детьми, по талисманам уже только и различишь, кто чей. Вот ты, Аннис, с талисманом магии — моя. Киаран с огненным талисманом — Файона. Лианель — земля, Дайре, Илланто — Время, Олинории.

— А я? — влез Аодан, нетерпеливый, и так скажут же…

— Ты — вода, Лемиры. И Бренн — Жизнь, Арилинн. Мы в свое время, уже повзрослевшие, прожившие жизнь, создали эти талисманы и вручили их своим детям, зная, что Хаос не успокоится, и кому-то надо передать наш долг защищать Хай Брасил. В других мирах пусть своих защитников ищут, нам и этого за глаза хватит.

— Даа… Подгадили же вы нам, — проворчала я. — Беги теперь не знаю куда, ищи не знаю что… Никакой личной жизни!

— А восьмой кто? Вас же восемь, говорили, — Киаран на пальцах считал, ну-ну… в школе он учился… наверно, только и делал, что прогуливал, сам же говорил…

— Восьмая — моя жена Лилле. У нее не была дара. У нее просто чистое сердце. Она — дух милосердия.

— А как вы богами стали тогда? — влез Бренн.

— Всё вам расскажи, — рассмеялся Амрисс. — Мы в своё время просто хватанули слишком много энергии, честно сказать, чуть не лопнули. Вон видите ту звезду?

— Синенькая? — мы все задрали головы. Это про нее, кажется, Элирена-Арилинн говорила, что-то насчет Ни Гриэн.

— Звезда Надежды назвается, — похвасталась Лианель знаниями.

— Да, это она. Источник, откуда мы хлебнули. Мы ее оживили и вернули на небо. А она дала нам силу.

— Ы-ы… — вякнула я. — Завираааешь…

— Нет, просто это долго объяснять бы пришлось, да мы и сами до сих пор не разобрались, как это получилось, — усмехнулся Амрисс. — Мы же тогда были примерно вашего возраста… ну, я, конечно, постарше был, но тоже не могу знать всё на свете. И не знаю… когда кончится ее энергия, наверно, мы просто перестанем существовать. Наконец-то умрём. Не знаю, — пожал он плечами. — Нас же, как других богов, не поддерживает людская вера. Мы просто есть.

— Я буду в вас верить сильно-сильно, — прошептала Ила.

— И я, — поддержала ее Лианель.

— Спасибо, детки, но не обязательно, — серьёзно сказал он. — Мы устали уже. Да и больно, век за веком привязываться к таким, как вы, детям… а потом неизбежно терять их. Арилинн так хуже всех пришлось… Она два раза умирала по-настоящему… Мы же прожили каждый сколько кому отпущено… И вот, представляете, умираешь, думаешь, ну, всё, сейчас узнаю, правда ли будут Яблоневые Острова… а тут открываешь глаза, а ты и не умер вовсе, только тела нет, одна душа… И боги старшие встречают, приветствуют, мол, здравствуйте, новое поколение…

— Значит, они всё же к вам, новеньким, хорошо относятся? — спросил Аодан. — А то тут Киаран такие страшилки рассказывал, что наказали…

— Поначалу, да, но потом… Они не понимают природу нашей силы. Пытаются командовать, запрещать… Арилинн и Кайриса и вправду наказали. А они всё равно сильнее. Я думаю… Они Арилинн боятся. А из-за нее и нас всех.

— Почему? Она же хорошая! — возмутился Киаран.

— Вот потому и боятся. Ее сила в любви. Она слишком сильно любит. И ее любят те, с кем она сталкивается. А кто любит богов? И кого любят они? Вот ты, Киаран, ты поклоняешься Белатукадору и Морриган, богам войны, жертвы им приносишь, но разве ты их любишь? Или Лианель, ты посвящена Таилтине, разве ты ее любишь? А Арилинн вы любите, несмотря на то, что и не видели ее толком. Стали бы вы переживать из-за Луга, светлого бога, или Бригитты? Не думаю…

— Так она же как мама… — прошептала Лианель.

— Точно. Она вам всем, как мама, — усмехнулся Амрисс. — Этим она сильна, любовью, не силой. Боги по определению холодны, их заботит только, не забыли ли о них смертные, жертвы ли принесли, да вдруг кому-то меньше, чем другому.

— Лучше бы я Элирене жертвы приносил, чем Ллиру и Ньёрду, — пробурчал Аодан. — Или этой своей, Лемире…

Амрисс захохотал:

— Лучше не рискуй, боги обидчивы. А нам жертвы не нужны. Не собираемся мы на их нагретые места лезть, как они боятся.

— А ты так спокойно всё это рассказываешь, — поёжилась я. — Если они такие… Вдруг, как Элирену…

— Не переживай за меня, рыжуля, — разулыбался Амрисс. — У меня опыта побольше в интригах да тайнах, чем у Арилинн. Меня наши старшие не очень опасаются, я для них не угроза, они всё равно не понимают, что я такое. Божок тьмы, чего там… Я могу что угодно творить, а они только рукой махнут, мол, силы у него мало, много не натворит. Я-то силу не выпячиваю, дурак я, что ли? А кроме того, я прикрыл нашу милую полянку от лишних глаз и ушей. Так что не бойтесь. Мы по мере возможности будем стараться помочь вам, приглядываем ведь потихоньку… Но основное дело вы должны совершить сами.

— Но… — заикнулась я.

— Нет, убивать Ворона я не пойду, — ухмыльнулся он. — Ты это хотела спросить? Это уже ни в какие ворота не лезет. Это вам положено быть героями, а мы своё еще семьсот лет назад отвоевали. Хватит, дайте покоя старичкам.

— А чем тогда можете помочь? — спросил Бренн.

— Советом, например. Добрый совет, он дорогого стоит! А я могу попробовать научить вас кое-чему из магии. Раз уж я колдун, да еще и черный, сделаю мелкую пакость злодеям… — засмеялся он.

— Блин, смешливый какой дедушка. Уж хоть бы вид тогда принял поприличнее, дедушковый, вон как Элирена прикидывается. А то сидит тут скалится, красавчик-очаровашка.

— Начнем с огня, он попроще. Аннис и Киаран, смотрим сюда, руки вперёд, ушами не хлопаем.

— Я? — удивился Киаран. — Да я же не маг!

— А у кого талисман огня? Должен уметь управлять им. Хоть и не маг, но в крови у тебя сила Огня.

— Аннис же не может так! — пискнула Лианель. — У нее хаотичные выбросы на эмоциях!

— Естественно. А знаешь, моя умничка, почему?

— Нет…

— У нее блок стоит, она сама в магию не верит, и это блокирует любое ее действие. А когда волнуется, эмоции — любые сильные, — размывают этот блок, и энергия вырывается на свободу. Причем бесконтрольно, ведь она же сама не знает, что может… А теперь смотрим, что ты, Аннис, можешь. И ты, Киаран.

— Ой, ущипните меня кто-нибудь, он что-то объяснял, махал руками, складывал пальцы в разные сочетания — да-да, дули там тоже были. Костёр наш то совсем затухал, то взмывал почти к кроне дерева, я пугалась, загорится еще… Лианель со страху котелок с супом ухватила и оттащила подальше, а то испортят. Огонь плясал и вокруг нашей полянки, летал кругленькими слитками, выписывал зигзаги, катился волнами. У меня ничего не получалось, сколько я эти дули не крутила. А Киаран таращился на прутик в руке, не размениваясь на великое, мол, начинать с маленького надо. У него этот прутик загорелся.

— Вот черт. Я же маг, я же могла.

— Не расстраивайся, Аннис, — посмотрел на меня, совершенно отчаявшуюся, чародейский дедушка. — Твое дело запоминать теорию. Ты родилась магом, тебе не надо учить или создавать заклинания, как другим, тем, кто на мага учился. Каждый выброс понемногу разрушает барьер. Само получится. Ты будешь действовать инстинктивно, пока не сломаешь свой блок, словно бабочка, выбирающаяся из кокона.

— Чего ее учить, вся твоя теория — собрать энергию и перенаправить, — проворчала я.

— У меня получается, получается! — заверещал аж радостный Киаран, держа прямо на ладони небольшой огненный шарик. Вот же мерзавец такой, получается у него… Обидно прямо.

— Хорошо. Только старайся контролировать приток энергии, иначе быстро опустошишь резервы и останешься без магии на какое-то время. Резервы пополняются, кстати, от ваших стихий, от огня, воды, земли, воздуха… у кого что…

— Ила, а тебе что, спать надо больше? — удивилась Лелька.

— Я и так сплю, куда ж еще, — хихикнула та.

— Лианель и Илланто я ничему не могу научить, не в моей власти их дары. А Бренн… с ним вообще особая история, — покачал головой Амрисс.

— Я что, тоже маг? — удивился тот.

— Нет, ты скорее антимаг. Тот, кто мага может убить. Твой дар разрушает любые чары. Ни один маг тебе не в силах навредить, разве что косвенно, вроде как я у тебя меч забрал.

— Так вот почему я не сдула тогда эту заразу рыжую! — воскликнула я. — Так напугал меня!..

Бренн довольно ухмыльнулся и показал мне язык.

— А я что могу? — вмешался Аодан. — Я могу так же что-нибудь забавное делать?

— Забавное? — Амрисс потряс фляжку и огорченно сделал вид, что она пустая и была. — Ты, Аодан, всё тоже самое можешь делать, как я Аннис и Киарану показывал, только вместо огня представляй воду. Огонь тебе не подвластен, а вода — твоя стихия.

— Зашиби меня Мьёлльнир, и где я в бою, к примеру, воду возьму? С вёдрами везде ходить что ли? — заворчал Аодан.

Мы все злорадно расхихикались, представив здоровяка Аодана с двумя вёдрами воды, бегающего по полю битвы.

— Вообще-то вода повсюду, в земле и воздухе, просто научись ее призывать в нужный момент и концентрировать в нужной точке…Ну вот, детишки, я вам пищу для ума дал, тренируйтесь, только лес не спалите. А мне пора. Засиделся я что-то с вами.

И как сидел, так и растворился. Мгновенно. Словно и не было никого, только фляжка лежит на том месте.

— Холера! Он наше вино всё выпил! — вскрикнул Киаран, хватая фляжку и тряся ее.

— Вот они, дедушки какие пошли… Лапши на уши понавешивал, вино выхлебал и смылся… — проворчал Аодан.

— И мою заначку слопал, у меня тут кусок колбасы лежал, — огорченно вздохнул Бренн. — И когда успел, спрашивается…

 

Глава 10

Жрица

Второй день мы ползли по горам. Черти куда лезем, то вверх, то вниз, то ущелье, то козья тропа, перевал прошли. А впереди громоздятся горы — еще выше, еще страшнее, занесённые снегом, с ледяными шапками. Ой, только бы не туда, седьмой, ты что, дурак совсем, в такие места забираться?

Ила говорит, что надо торопиться, седьмому грозит смерть. Она чувствует, что он в смертельной опасности и летит по этим кручам впереди всех, чутье ведёт ее, словно гончую. Из-за ее энтузиазма даже я почуяла, что меня словно что-то тащит на север. Остальных, наверно, тоже.

Спешим, лошадок в поводу волокём. Хоть бы не пришлось бросать их, а то я к Искорке своей уже привязалась. Местность вокруг пока кое-как проходимая, горы лесистые, не такие высокие, как те, что впереди сколько хватает глаз.

— Осторожнее надо, тут дикие племена водятся, — сообщил Киаран. — В каждой долинке свой король… Нарвёмся — пожалеем.

— Они пожалеют! — рявкнул Аодан. — Я зря что ли третий день тренируюсь?

— А толку, — хмыкнул Бренн. — Только меня водой облил…

— Зато я антимага победил! — хохотнул Аодан. — Косвенно, как дедуля говорил.

— Пираты воды не боятся!

— Ничего, вот освою я новую задумку… — злорадно потёр здоровенные ладони Аодан. — А всё равно, надёжнее топора ничего нет, никакая магия не поможет, если голова пополам…

— То-то вы свои мечи-топоры ловили тогда, — подначила Ила. — Когда дедуля, как ты говоришь, тебя, Дан, по лбу приложил твоим же топором…

— Да у него опыта семьсот лет, — обиделся Аодан.

— Угу, — поддакнули Киаран и Бренн. Конфуз же какой, таких вояк и так запросто одолели.

Мы вышли на очередной перевал и замерли, разглядывая огромную лесистую долину внизу. Неподалеку виднелась большая деревня, вились дымки, лаяли собаки, пахнуло ароматом свежевыпеченного хлеба. Огородики за лачугами, небольшие поля вокруг, вроде полянок посреди леса.

— Оп-па… — сказала я. — Тут люди живут. Это ваши, арданы, или племя какое чужое?

— Наши вроде тут уже не живут, в предгорьях только, — зашептал Киаран. — Ила, ты что чуешь? Обойдём?

— Мне кажется, я видела именно эту долину, — нахмурилась Ила. — Меня сюда тянет.

— Как нам седьмого-то искать? Не можем же мы бегать по деревне и каждого спрашивать, — буркнул Бренн. — Я представляю: «Не ты ли Хранитель Хай Брасила?»

— В дурку отправят, — хихикнула я.

— Куда?..

— Сумасшедшими назовут, — исправилась я.

— Это дааа…

— Я думаю, в деревне нам будут не рады. В горах люди не любят чужаков. Давайте лучше тихонечко подкрадёмся и поглядим. К кому-то же должно потянуть, как Ила говорит, — предложил Киаран. — А дальше видно будет…

Быстро темнело. Сейчас бы привал устраивать — костёр, ужин, одеялки… Так нет же, лезем куда-то, в какую-то левую деревню с какими-то дикими туземцами. Лошадей мы привязали в лесу у перевала, а сами осторожно крались, обходя деревню с подветренной стороны, чтоб собаки не учуяли и шум не подняли.

В деревне, между тем, какой-то праздник намечался. Носятся там все, что-то делают, собак вот, да и всю остальную живность — коз, овец, кур, — в сарайки позагоняли, чтоб под ногами не толклись. Мы засели в кустах на окраине, за собственным шумом деревенские не слышали, как мы там ломимся… Ну, собственно, ломилась только я, остальные ловкие, умелые, Иле даже юбки не мешают.

Сидим в кустах, народ разглядываем, что на площади деревенской толпится, что-то в центре окружает. Отличный обзор, площадь как на ладони.

— Ну что, кто-то нравится? — спросила Лианель шепотом.

— Неа, — шепнул Бренн. — Странные они тут какие-то… на рануян смахивают, только дикие…

Если сравнивать с единственной рануянкой, которую я видела, с Олинорией с ее интересным нарядом, так действительно диковато выглядят. Смуглокожие, невысокие все, в шкуры звериные одеты, оружие у всех, и у женщин, и мужчин — копья да луки. У женщин волосы во множество косичек заплетены, просто увешаны все костяными брослетами и бусами. Мужчины сурового вида, хоть и невысокие, но крепкие, и на каждом кожаная маска на лице, глухая, только узкая прорезь для глаз. А хотя нет, я разглядела, под шкурами нормальная одежда, шерстяная вроде. Наверно, это что-то ритуальное. Традиции, мол…

— Ой, а детей-то тоже не видно, попрятали. Не для детских глаз праздник. Это чего они задумали?

Раздался пронзительный женский крик, и вся эта толпа расхлынулась по сторонам, мужчины молча и почти незаметно, а женщины, ликуя, тыкали пальцами в небо, указывая на появившуюся луну, повторяя срывающимися на визг голосами:

— Олайша, Олайша!

Только теперь, когда обитатели деревни освободили площадь, сбившись в плотные ряды под самыми своими лачужками, впереди женщины, безликие мужчины сзади, — мы увидели, что находится посреди деревни.

Большой круглый камень с плоским верхом, высотой в полметра, вроде стола. Алтарь. Жертвенник с узкими желобками для стока крови.

А на нем лежал человек, привязанный за руки и ноги к кольцам, вбитым в алтарь. Вроде молодой совсем, обнаженный.

— Это… жертвоприношение? — ошалело выдохнула я.

— Нет, танцы с пирушкой, — ехидно прошептал Аодан.

— Спасать надо человека!..

— Их тут больше сотни… Ты лучше давай, злость копи, что ли… — шикнул на нас Киаран.

Между тем действо на площади шло своим чередом. Несколько мужчин уселись на землю с барабанами, принялись отбивать ритм, тревожный, больной какой-то… Женщины запели низкими голосами, что-то тягучее и жутковатое, на непонятном языке, вытягивая руки к луне и выкрикивая:

— Олайша! Олайша!

Песня оборвалась на миг и снова кто-то выкрикнул:

— Грядёт Матриах! — о, странно, песня на незнакомом языке, а говорят по-кельтски. Наверно, ассимилированное племя, перемешалось с местным населением.

Они снова запели, сменив немного ритм и тональность. А из ближайшего, самого большого дома вышла молодая женщина. Ну, я так подумала, судя по ее легкой походке и восхитительной стройности, она была прямая, как стрела, голову несёт высоко, горделиво, босые ноги ступают, словно у балерины, очень выверенно, изящно, осторожно. Так не люди ходят, дикие звери — кошки там или лани… Только эти босые ноги видны да тонкие пальцы, придерживающие края шикарной накидки из шкуры снежного барса. Остальное всё скрыто, даже голова шкуры на лицо надвинута, не разглядеть.

Пение взвилось к ночному небу, низкие голоса примолкли, высокие плели причудливую вязь мелодии, уже без слов, только голоса.

Женщина вскинула руки, сбрасывая свою накидку. Из одежды на ней только странная юбочка из низок бус от талии до колен и широкое золотое ожерелье ярусами, вроде как у Олинории было. И золотая тиара в черных распущенных волосах в виде опрокинутого рожками вверх полумесяца. И витые браслеты золотые от запястий до локтей. Всё. Бусы ничего не скрывают.

И два вычурных, изогнутых почти серпами кинжала в руках.

Наши парни едва не окосели. Мгновенно побагровели все трое, глаз оторвать не могут, аж дышать забыли как. Лианель икать от возмущения начала.

— Вот она мне нравится, — прошептал Аодан воодушевленно.

— Похоже, не только тебе она нравится, — съехидничала я. Бедные мальчики, непривычны они к обнаженке, не видели они порнушку. Я им аж посочувствовала.

Жрица была ослепительно красива. Просто до неприличия. Грудь, как у богини, ноги, как у модели, лицо, как… Нет, не ангельское лицо, суровая красота, опасная, дикая. И юная она совсем, вряд ли ей больше двадцати.

Она переступила своими босыми ногами сброшенную накидку, и под грянувшее пение сорвалась с места. Полетела в свирепом танце вокруг алтаря, бешеном, страстном, таком откровенном, куда там бедной Иле с ее ичирскими плясками.

Вилась песня, грохотали барабаны, страшно, но так красиво. Жрица плясала, кружась, гладя себя по груди, животу, бёдрам, гладя лезвиями кинжалов, закатив огромные глаза с зачерненными веками. Накрашенные алой краской полные губы томно разомкнуты, от движения подрагивают высокие груди с позолоченными сосками. Кружится, перебирая стройными ногами. Бусы развеваются, длинные черные волосы летят грозовым облаком.

— Украду! — шепчет Аодан с вытаращенными глазами, красный, как помидор.

А жрица замирает на мгновение и на наших изумлённых глазах медленно-медленно разворачивает острия кинжалов к себе. Взвиваются голоса в небо, к бледной луне. Полнолуние же! Вот что они празднуют!

И вонзает оба клинка себе в грудь.

Я успела сунуть себе кулак в рот. Лианель и Ила зажали рты друг другу ладошками, только дышат часто-часто, испуганно. Аодан ахнул, но к счастью, за музыкой и пением его не услышали.

А жрица и глаз не опустила. Вырвала кинжалы и снова вонзила их в себя, теперь в живот. Я весь кулак изжевала и не верила собственным глазам. Она вонзала в себя лезвия, но ран не оставалось. Та же чистая гладкая кожа цвета позолоченной меди, ни капли крови, только кинжалы слабо засветились.

Она снова и снова вонзала кинжалы в свое совершенное тело, и они светились всё ярче, призрачным голубоватым светом. И глаза ее по-прежнему смотрели в никуда, словно не осознавая происходящего. Она же в трансе, дошло наконец.

Вонзая клинки, она медленно, маленькими шажками приближалась к пленнику на алтаре.

— Я чую! — хрипло выдохнула Ила. — Седьмой! Прямо тут!

— Да это же он, наверно, на алтаре! — пискнула Лелька. — Она же убьёт его!

— А? — отозвался Киаран.

— Мальчики! Да очнитесь же! Седьмого зарежут! — зашипела я, хватая его за руку и тряся.

— Э-э-э…

Парень на алтаре извивался, но сделать он ничего не мог, надёжно связан, даже орать не может, рот заткнут. А жрица приблизилась и вознесла кинжалы над его грудью. Пение оборвалось на пронзительной ноте. Я услышала хрип собственного дыхания.

И тогда я сделала, что могла. Я вскочила на ноги и завизжала.

Что тут началось! Народ разорался, барабаны опрокинули, ринулись все толпой на нас с оружием. Вот и стрелы полетели.

Я давно уже чуяла щекотку под кожей, ну, злая же была, чего эти три идиота так на жрицу пялятся, вот и жахнула со всей дури по летящим в нас стрелам. Их снесло потоком воздуха, опрокинуло передних атакующих, неразбериха получилась. Парни наши очухались, схватились за оружие, Илу и Лелю назад за себя загнали.

Впереди неслась окутанная грозовым облаком волос юная жрица-матриарх. Кинжалы выставлены — бить, насмерть, без пощады, молчаливая, страшная, глаза мертвые, не видят ничего. Все вокруг орут, визжат женщины «Чужаки! Святотатцы», а она молчит и лезет грудью прямо на мечи, у нее-то кинжалы короткие, не достать.

Я, дёрнув мечом, снесла ее вместе с десятком других попавшихся воздушным потоком, раскидало их по всей деревне.

Остальные, видно, тугодумы, ну, воздух же не видно, чтоб пугаться, надвинулись на нас, тыча своими копьями, причем злые тётки усердствовали в этом неблагодарном деле гораздо больше их мужчин. Аодан, Киаран и Бренн, уворачиваясь, рубили древки, выгадывая место для маневра. Лианель, высунувшись, метко стреляла из лука, попеременно то стреляя, то сдувая непослушную прядь с лица. Ила держалась сзади, изредка тратя очередной свой метательный нож.

А я, чувствуя, что магия моя на месте и как никогда удачно слушается, махнула дулькой, как показывал Амрисс, вызывая огненную полосу перед нами. Киаран быстро оглянулся на меня и тоже чего-то махнул. Моя огненная стенка полыхнула в два раза выше и шире и метнулась прямо в толпу. Они там все с воплями отскочили. О, а эдак можно с ним скооперироваться и очень хорошо злодеев гонять. Хотя, конечно, местных тоже понять можно, праздник справляли, никого не трогали, жертвочку вот богам приготовили, а тут прилезли какие-то наглые морды и всё испохабили.

Я задышала часто-часто, нагнетая энергию, как Амрисс учил, и толкнула огонь вперёд. Полоса дёрнулась, проползла метра три и замерла, но этого им хватило. Бедолаги побросали оружие и разбежались кто куда. Правильно, кто связывается с колдунами, себя не бережет.

Времени раздумывать не было, вдруг они очухаются, и мы ринулись к алтарю. Киаран еще сообразил, на бегу по пути подхватил забытую меховую накидку и прикрыл ею нижнюю часть пленника. Бренн перерезал верёвки, и парни подхватили бедную жертву, тот, конечно, первым делом схватился за сползающую шкуру.

— Бежим! — крикнул Киаран, подставляя спасённому парню плечо, бедняга едва мог шевелиться, сколько он тут лежал, связанный, всё затекло, наверно.

— Бежим! — поддержал Аодан, и припустил так, что только пятки засверкали. Я еще успела краем мысли отметить у него на плечах какой-то большой свёрток, плащем своим что-то обмотал и тащит.

— Это чего он уже там прихватил, златолюбец неугомонный? Добро какое нашел у местных? Когда успел-то?

До лошадок наших мы добежали минуты за три. Никогда я еще так не бегала. На Искру со страху взлетела не хуже остальных. Спасённому парню Ила уступила свою Бусю, а сама залезла на Ромашкин круп позади Лианельки.

И мы помчались через перевал в галоп… потом пришлось потише, но всё равно, сколько можно было… по горам да в ночной темноте, лишь при свете полной луны… не быстро это, скажу я. А сзади нарастал бешеный женский вой. Я даже разобрала:

— Смееерть! Святотатцам смееерть!

Твою ж дивизию! Ну, подумаешь, жертву спёрли, другую бы себе нашли для развлечения. Нет, вот именно этого прямо так надо.

Мы заплутали, кажется. Впереди было узкое ущелье, отвесные скалы, а нам такое вроде еще не попадалось. Что было делать, помчались туда, назад же не повернёшь, сзади всё громче были слышны вопли с обещаниями, что они с нами сотворят. Ой, что они нам обещали, это же воображение какое иметь надо, даже представить такое страшно. Быстро они от страха перед чарами очухались, бешеные какие прямо… И судя по голосам и уже мелькающим вдали фигуркам, только злые тётеньки помчались вдогонку. И чего они так разорались-то…

Мы промчались через ущелье, уже почти выбрались, а они как раз в него вбежали, и тут я услышала знакомый голос. Голос Олинории.

— Ну давай же, Дайре! Вот сейчас, пока момент удачный!

— Проклятье, ну что это за герои такие тогда, если мы всё за них делать будем! — ответил ей мужской голос.

— Дайре, я знаю своих соплеменниц, они за свою богиню их на части порвут! Гнаться будут, пока сами не умрут! Давай!

Голоса шли сверху, со скал. Я обернулась и увидела два силуэта, мужской и женский, на фоне ночного неба они чуть заметно светились. Мужчина величественно поднял руку, и земля заходила у нас под ногами. Задрожали скалы, обрушиваясь, заваливая ущелье. Голоса преследующих сменили тональность, с ярости переходя на ужас.

Когда осела пыль и камнепад успокоился, тех двоих уже не было, а из-за завала доносились стенания и проклятия. Похоже, женщины остались целы, только горевали о потере.

— Проклятье вам, собаки! — донеслось до нас. — Олайша покарает вас!

— Собаками обзываются, — обиженно проворчал Бренн.

А я обернулась к Аодану.

— Дан! — заверещала я в полную силу своих лёгких. — Морда твоя пиратская! Ты кого украл!

— Чего? — переполошились все, пялясь на свёрток в седле Аодана.

— А что? — заморгал негодяй, из-за которого, видно, и разъярились так тётки.

— Ты жрицу ту украл! Матриарха! Их Богиню! Ах ты ж, зараза поросячья!

* * *

Мы очень торопились убраться подальше от тех мест. Мало ли, вдруг эти бешеные тётеньки найдут какой другой путь в обход и настигнут. И наваляют по самое не хочу.

Только к утру, совершенно измотанные, мы нашли свободный пятачок и расседлали уставших лошадок. Аодан сгрузил свою добычу и бережно развернул плащ. Немножко, чтоб больше никто не пялился на его красавицу. Жрица была всё еще без сознания, конечно, после такого серьёзного транса, да еще и шарахнуло ее хорошенько, наверное, сотрясение мозга схлопотала.

Мы пока обступили спасённого парня, по-прежнему замотанного в меховую накидку. Симпатичный, кстати, загорелый, волосы тёмно-каштановые, карие глаза. Ясное лицо такое, открытое, сразу видно, хороший мальчик, лет восемнадцати на вид. Не красавец, но симпатию сразу вызывает.

— Тебя как зовут? — спросил его Киаран.

— Алард, — улыбнулся тот. — Ну… спасибо, ребята, я уж думал, всё, кранты мне пришли… Как же это вы так решились на драу кидаться?

— Драу? — изумилась Лианель. — Тёмные?

— Это племя так местные горцы называют, сами они как-то по другому себя кличут, — объяснил он. — Дурные они, на других не похожи, даже в долину свою никого не пускают, убивают всех… Молятся Богине-Луне, жертвами человеческими балуются… Меня на охоте поймали, гады…

Бренн оглядел его.

— А… где твой талисман? Неужто там остался? Отобрали?.. Ой, это ж возвращаться придётся…

— Какой талисман? — удивился Алард. — О чем ты?

— Ну, талисман — серебряный листик… Вот как этот, — Бренн поднял свой шнурок с подвеской.

— Нет у меня такого талисмана и никогда не было…

— Как нет? — мы все так и попадали, где стояли.

— Так и нет, — заморгал Алард растерянно. — Вы вообще чего? Что за талисман? Почему он должен у меня быть?

— Твою ж мать… Мы не того утырили… — простонал Бренн.

— Холера, Бренн, прекращай ругаться при девчонках, — зашипел на него Киаран, хватаясь за голову. — Точно, не того… Что теперь делать…

— Вернёмся, будем еще искать. Зато человеку жизнь спасли, — пожала плечами Лианель.

Она деловито подошла к бессознательной жрице и ощупала ее голову. Нашла шишку и прижала к ней пальцы.

— Фух… — выдохнула. — Как ее приложило-то… Чуть череп не проломило… Но ты, Аодан, дурак! — сказала она Дану, сидевшему рядом и взволнованно следящему за каждым ее движением.

— Чего это я дурак? — обиделся тот.

— Что мы с ней делать будем?

— Я чувствую, тут другой вопрос — что он с ней делать будет, — встряла я. — Он украл — его и проблема, пусть сам ее сторожит!

— И посторожу!

— А еще на свидание звал, ухаживать собирался, вот все вы, мужики, одинаковые, врёте только в глаза… — конечно, я обиделась. Обидно же, лип-лип, и отлип так резко, как только эту красавицу голенькую увидел.

— А как на свидание, так со мной не пошла, с Киараном бегала… — обиженно буркнул Аодан. Киаран как-то сконфуженно закашлялся. — Думаешь, я не видел тогда? Еще и попрекает…

— Бееее! — высунула я язык, длинный-длинный.

— Тише вы там! — прикрикнула на нас Лианель. — Человеку плохо, а они разорались!

— Человеку… как других резать, так не плохо ей, — заворчала я.

Жрица шевельнулась, застонала, потянув руку к затылку. И испуганно распахнула огромные глаза, уставилась на нас. Глаза у нее были янтарно-желтые. Прозрачные, яркие такие. Зачерненные веки еще больше выделяют их странный цвет. Как у той бабуси, что мне устроила этот бесплатный перелёт в другой мир.

— Тише, тише, не пугайте ее! Что вы напираете, девушек не видели? — увещевала нас Лианель, мы же всей толпой окружили завернутую в плащ жрицу, даже Алард с интересом на нее таращился.

А жрица, похоже, и не испугалась вовсе. Одним движением подскочила, плащ так и отлетел, юлой завертелась, выскальзывая из нашего круга, по дороге сорвала у Лели с пояса кинжал. Прижалась спиной к скале, выставив его перед собой.

— Святотатцы! — выкрикнула она, голос чистый, звонкий, вроде как у хищных птиц, и глаза такие же, дикие, как у ястреба.

— Не бойся, мы тебе ничего плохого не сделаем, мы хорошие, — заулыбалась ей Ила.

— Вы прокляты! Вы нарушили Ритуал!

— И зачем нам такая морока, — вздохнул Киаран. — Она, конечно, красавица, но…

— Отвали, я ее себе украл! — упрямо набычился Аодан.

Жрица слегка растерялась, глаза мечутся, кинжалом у нас перед носами водит, мол, только подойдите.

— Ила, как же ты так ошиблась-то… — пробурчал Бренн. — Теперь возвращаться придётся… а тут еще эта, бешеная…

— Ничего я не ошибалась! — Илланто рассмеялась. — Это же вы орать начали, спасать надо его… нет, я не говорю, что не надо было, правильно, что спасли…

— И на том спасибо, — буркнул Алард. — А то с вами не поймёшь ничего…

Лианель шагнула к жрице, протянула руку.

— Отдай, это мой кинжал, мне его Бренн точил! Не бойся, мы тебе зла не желаем, отпустим, — она кинула свирепый взгляд на Аодана, — да, отпустим! Нечего тут свои пиратские замашки проявлять!

— Точно, в приличном-то обществе, — вякнула я. — Ладно бы, еще Бренн… а то сын ярла… позорище…

— Нафиг мне такая бешеная нужна, — испугался аж Бренн.

— Я Матриарх! — вскрикнула жрица. — Вы даже смотреть на меня не имеете права, я Живая Богиня!

Ила расхихикалась, что это с ней творится? Подобрала плащ, подошла, протянула его жрице.

— Оденься, раз не имеем права… А то у парней глаза повылазят…

Забрала у нее из руки кинжал, отдала его Лельке. Жрица на них двоих не кидается, не боится, ну да, если у них матриархат, так все женщины — сёстры… Накинула плащ, запахнулась, посвёркивая глазами.

— Мои ритуальные кинжалы, где они? — спрашивает.

— А ты лезть в драку не будешь? — уточнил Аодан.

— Смотря как вы себя поведёте…

— Держи.

Вот зараза, он и кинжалы ее прихватил. Хозяйственный! А она заприметила наконец свою меховую накидку на Аларде, и вцепилась в нее, как клещ, с воплями: «Отдай! Не имеешь права! Это Богини!» Алард не сдавался, ведь девочек вокруг столько, а тут последнего прикрытия лишают. Еле успокоили обоих, пообещав, что сейчас разберёмся с одеждой, поделимся, мол.

— Ну вот, ребята, и нашли мы седьмого, — радостно сообщила нам Ила.

— Где?!

— Вот же, перед вами. Седьмая. Это она. Вот потому и ошиблись, что вы на парня думали, а она всё время рядом была.

— Она?! — в один голос заорали Киаран, Аодан и Бренн.

— Вы чего? — напугалась жрица, снова вжимаясь в камни и выставляя полученные ритуальные ножики свои.

— Тише, не бойся, — схватила ее за руку Лианель. — Это они так радуются. Мы же парня думали искать надо, а тут такая красивая девушка…

— Что вам от меня надо? Святотатцы! Сумасшедшие!

— Вот наконец это и прозвучало, — откомментировала я, — Давно ждала, когда же ты это скажешь.

— Мы — Семеро Хранителей Хай Брасила, нашего мира, — гордо заявила Лелька. — А ты одна из нас. У тебя талисман Воздуха, серебряный листик. Как тебя зовут?

— Йарсавия Ильдита… — пролепетала бедная жрица.

— Яра, значит, — мгновенно сократила я ее имя до приемлимого.

 

Глава 11

Дракон

Ребята поделились одеждой с Алардом, долго ругались, кто что пожертвует бывшей жертве. Одному штанов жалко, у другого рубашка любимая. А Лианель отдала Яре одно из своих платьев. По-моему, у нее седельные сумки только платьями и набиты, она их у королевы Рилианы набрала в гардеробной, это мы с Илой по одному скромненько взяли, а ее еле оттуда вывели.

Йарсавия фыркнула на легкомысленное голубенькое платьице и, не долго думая, прорезала кинжалом юбку по бокам от бедра до низу. Лелька жалостливо пискнула, а я одобрительно кивнула, в таком виде бегать удобнее.

— Отвернулись все! — гаркнула Яра на парней таким властным голосом, что они аж повздрагивали. Всё, кончилась обнаженка халявная, Ритуал не удался. Одобряю. Так их, так. Я бы еще палкой по шее настучала. А то, понимаешь, пялятся во все глаза, девушек воруют, совсем страх потеряли.

А потом мы часа два, перебивая друг друга, втолковывали Яре, что к чему. И Аларду заодно, выяснилось же, что он местный, то есть охотник из маленькой деревни неподалеку, соотвественно, места здешние хорошо знает. Вот и решили, его проводником взять, а то мы в этих горах совсем заблудились.

Алард был совершенно заворожен обещаниями подвигов и приключений, а поскольку дома его ничего не держало, вознамерился удрать с нами. Никто против него и не возражал, лишний воин в боевом отряде не помешает, даже если он на самом деле охотник, и меча в жизни в руках не держал — лук, нож да копьё охотничье.

А Йарсавия долго не сдавалась, крутила пальцем у виска, упорно отбрыкивалась от всяческих покушений на ее свободу выбора, мол, у нее долг Матриарха, а не каких-то там придурочных хранителей, о которых она первый раз слышит. Мало ли, что у нее есть подвеска-листик, мало ли таких наклепали, а вы все сумасшедшие. Разоралась вообще, обещали отпустить, а сами врёте, и сейчас она кому-то покажет, как Матриарха воровать. Так орала и размахивала ритуальными кинжалами, что этот кто-то за Киарана спрятался, таращась на нее круглыми глазами. Кажется, он уже не очень радуется тому, что украл-то.

Только упоминание о кошмарах заставило ее замолчать. Уж тогда она задумалась. И поверила. Да и как тут не поверишь, если всем снятся одинаковые сны, отбирающие жизнь. Она еще долго одна продержалась, сама сопротивлялась…

Наоравшись, она отошла в сторонку, присела на камень, голову опустила. Мне ее аж жалко стало, сидит, съёжилась, лицо несчастное. Только теперь стало заметно, какая она юная, небольшого роста, лишь немного выше Илы, а то всё это ее поведение живой богини, гонор и уверенность словно роста прибавляли, да и возраста тоже.

Наконец она решительно поднялась, расправила гордо плечи, задрала подбородок.

— Я выполню долг. Раз боги решили так, я повинуюсь, — сказала она звучно. — Опасность грозит всем, и моему народу в том числе. Матриарх должна защищать своих людей любыми путями. Мой путь в том, чтобы покинуть свой народ и сражаться там, где укажут боги. Олайша поведет меня в бой и направит мою руку.

— Ты умеешь драться? — скептически спросил Аодан.

— Меня растили Матриархом! Кинжалы, копья, дротики, мечи — я всё умею!

— Холера! — выругался Киаран. — Еще одна воительница на мою голову…

— Хе-хе, — язвительно высказалась я.

Зашли мы в деревню Аларда, так, десяток жалких лачужек и овцы кругом. Горцы-пастухи из кельтов, на задворках Арданнона живут, с равнинами раз в год сыром да шерстью торгуют. Мы у них пару кругов овечьих сыров и прикупили. Алард собрался быстро, вылез из своей хибарки при параде — плащ нацепил, сапоги надел, а то ж так и бегал босиком, лишних сапог не было, да оружие взял, пресловутые лук со стрелами и копьё. Ну и ножей парочка, без них никуда, то хлебушек порезать, то горло злодею какому, ага, известное дело. У него в той лачуге вся семья жила, папа, мама и куча братьев-сестер, он от них еле вырвался, прямо удирал, совсем засмущавщись. Ну как же, тут команда героев, идущих на подвиги, мир спасать, а его мама и сестры облепили, слезами и поцелуями конфузят.

Решили мы пока обратно на юг к Дан-на-Хейвину пробираться. Мы же не знаем, что делать-то, эти бабушки-дедушки помогающие помалкивают, указаний-советов не дают, может, их там к работе какой божественной приставили, кто ж их знает.

Идём. Лошадок в поводу ведём, тропинка горная, узенькая. Алард впереди — проводник же, следом Киаран, лидер самопровозглашенный, важничает. Аодан приныканный бутерброд жует на ходу, с Бренном ругаться успевает, тот на бутерброд зарится. Лелька с Илой шушукаются и хихикают, на остальных внимания не обращают, опять, наверное, женихов делят-вычисляют. То-то Ила на Аларда косится, а Лелька на Бренна. Всё, похоже, поделили уже.

Мы с Йарсавией сзади, она дуется, а я под ноги пялюсь, ну, боюсь вниз загреметь вместе с Искрой.

— Яра, ты давно Матриархом-то? — спрашиваю.

— Как мать умерла. С пятнадцатой зимы.

— Ого… А что с матерью стало?

— Богиня призвала.

— Я поняла, что умерла, я говорю, отчего?

Яра помолчала, хмурясь.

— Вы же видели Ритуал. Не понимаешь что ли?

— Нее…

— Священный танец не может танцевать стареющая женщина. Когда у Матриарха подрастает дочь, а сама она стареет, она должна уступить место. Умереть. Как меняется Луна, меняется Матриарх.

— Это… она так же танцевала, вонзала кинжалы и умерла прямо там?.. И все смотрели?..

— У меня на глазах. А отца убили еще раньше. Как жертву. Как только я родилась, наследница.

Я заткнулась. Как она это спокойно говорит, только глаза больные и голос тусклый.

— Мама любила моего отца, — тихо произнесла она. — И больше мужей не брала, хотя и пеняли ей за это, мол, вдруг я не доживу до взрослого возраста. Это его был талисман. Мама сохранила. Он арданом был, воином…

— Какие у вас обычаи… страшные… — сдавленно пробормотала я.

— Закон предков. Боги требуют жертв. Мужчина — зерно, падает в землю и исчезает. Женщина — земля, родит и плодоносит, растит и заботится о всходах. Я давно уже должна выбрать мужа… только не могу отправить на смерть знакомого с детства… Поэтому я Обет Богине принесла. После меня Матриархом станет дочь сестры моей матери.

— Какой обет? Не выходить замуж? — не поняла я.

— Да. Обет девственности.

— А… незнакомых на алтаре нормально что ли резать? Как ты Аларда, бедолагу, хотела убить?… — возмутилась я.

— Думаешь, я в трансе священном сильно осознаю, что делаю? — горько усмехнулась она. — Я едва вижу, что вокруг… И да, чужих не жалко! — с вызовом добавила она.

— Ясно, — я не стала с ней спорить. И так нелегко ей приходится. Вырвали из привычной жизни, потащили куда-то, не спрашивая, хочет она идти или нет… Она, само собой, согласилась, но это долг, не желание.

Завернули мы за скалу и остановились, увидев кучу народа, прячущихся среди валунов недалеко от входа в пещеру. Широкий такой вход, подкопченные своды гарью покрыты, как в железнодорожном тоннеле. Народ вооруженный, копья выставили, рогатины, топоры, луки натянули в боевой готовности…

Увидели нас, загомонили, подбежали, верещат все разом, ничего не поймешь, только «чудище» повторяется да «скотина прожорливая».

— Тише, добрые люди, один кто-то пусть говорит! — рявкнул Киаран своим лучшим благородным тоном.

Народ, крестьяне или пастухи, кто их разберёт, простолюдье, одним словом, сразу заткнулись, вытолкали вперёд мужика постарше да поприличнее. Тот хотел было назад нырнуть, но не пустили. Тогда он содрал с головы шапку в виде плотного колпака, как местные носят, и заблеял:

— Милостивые господа, рыцари благородные, не прогневайтесь… — это он парням, девчонок никто в расчет не берёт. — Не гневайтесь, говорю, пожалейте нас, сирых…

— Что у вас тут такое? — оборвал его Киаран. — Толком объясни!

— Чудище тута, страсть какое ужасное, в пещере-то засело, мы его выковырять не можем, а внутрь, сталбыть, боимся…

— Чудище? — хмыкнул Аодан. — На что оно похоже, ваше чудище?

— Так мы и не знаем, толком не видели… Только огроменное — крылья, зубы, хвост… Кто говорит, дракон, кто мантихор, кто демон… Фомор его разберёт, но страаашный!..

— А чего вы на него воевать полезли? — спросил Бренн. — Пусть бы сидело себе в пещере…

— Так овец жрёт! Тырит, падла, и жрёт, а что не пожрал, тех распугал!.. Добрые господа! Помогите! Вы же храбрые рыцари, что вам стоит чудище изничтожить?..

— Угу. Сами трясутся, так добрые рыцари пусть за них пашут, подвиги совершают, им положено.

— А уж мы вас отблагодарим, уж поверьте! — продолжал уговаривать мужик, нервно терзая в руках свою шапку. — Я тутошний староста, обещаю, наградим щедро!

Киаран оглянулся на остальных парней, пожал плечами.

— Ну что, завалим это крыло-зубо-хвостое чудище? Хоть посмотрим, что это…

— А то как же! — скинул с плеча свой топор Аодан. — Страх как охота на чудище-то глянуть!

— Девчонки, коней держите, — скомандовал нам Киаран.

— Ага, щас! — обиделась я. — Как что интересное, так девочки не при делах. Я с вами!

— Аннис, ну что ты везде нос свой суёшь, не надоело еще? — поморщился Киаран. — Сперва убьём, потом посмотрите.

Парни сунулись было к пещере с оружием наготове, но оттуда вдруг полыхнул мощный язык пламени.

— Уходите! Убирайтесссь отсссюда, а то… А то сссъем! — услышали мы ломкий испуганный голосок.

— Какое же это чудище, если разговаривает? — ахнул Бренн.

— Он еще и ругается! — вякнул мужик-предводитель. — Слова какие-то незнакомые говорит! Как есть — чудище!

— Вот что, крестьяне, а ну-ка отваливайте вы отсюда, — скомандовал Киаран. — А то вдруг выскочит, а мы не справимся… Ведь съест же, мы в броне, нас пока выковыряешь, а вы вон какие аппетитные, овцами от вас несёт…

— Храбрых борцов с похитителем овец как ветром сдуло. Попрятались за камнями, одни шапки торчат.

— Лиа, ты что чуешь? — тихонько спросил Киаран.

— Та покрутила носом, хихикая.

— Маленький там кто-то. Живой, тёплый, на нежить не похоже.

— Держитесь сзади, — Киаран отважно вошел внутрь и перехватил следующую огненную волну, остановил ее, заставил опасть и вовсе погаснуть. «Чудище» испуганно ойкнуло из темноты. Парни следом, а мы — ну, я, Лелька, Ила и Яра, тишком сзади, надо же, даже никто не боится почти.

— Не жги, всё равно не получится, — негромко сказал Киаран.

— Получитссся! — голос сорвался на писк.

— Мы тебя не обидим, не бойся.

— Я не боюсссь… Я хрррабрый!

В темноте, в глубине пещеры загорелись два золотых глаза размером с блюдца, перепуганные, круглые, с вертикальными щелками зрачков.

Киаран поднял ладонь с загоревшимся на ней язычком пламени. Вот зараза, вроде это же я маг, а как у него чародейничать так ловко получается! Гадство форменное!

Мы разглядели существо, забившееся в самый дальний край пещеры. Метра три длиной, наверное, точно не скажу, потому как в клубок свернулся, и хвостом нос прикрыл, перепугался, бедненький. Вон, крылья, отливающие радугой, так и трясутся.

Это был натуральный дракон. Маленький. Детеныш.

— Какой ты красивый! — впала в восторг Лианель.

— Правда? — хвостик отодвинул, высовывая мордашку, крылья расправил, глазки заблестели.

— Ну совсем детеныш. Бестолковыыый…

— Самый красивый дракон, какого я видела, — сказала Лианель. Еще бы, единственный только, забыла она сказать.

— Девочки, я же вам велел снаружи остаться! — возмутился Киаран.

Никто на него и внимания не обратил. Девчонки, и я, разумеется, тоже, полезли гладить малыша. Ну, относительно, хвостом махнёт, от нас мокрое место останется… Но он был такой милый… Блин, нам, девочкам, только дай какого детеныша потискать, пусть даже драконьего.

А он разомлел, подставил точеную мордашку под наши руки, аж прижмурился. Дитё дитём, даром что зубастое и в чешуе. Есть чему пугаться, не разобравшись. Горячий, как печка, чешуйки полированные, на ощупь как металлические, нагретые. Яркие такие — алые и золотые. Красииивый…

— Что же с тобой делать-то… — вздохнул Бренн. — Эти не успокоятся… Ты зачем овец крал?

— Да я всего двух… Есть хотел… — прошептал он.

— Бедный малыш… — растроганно сказала Яра.

— Они мне больно сделали…

— Сволочи! — вскрикнула Лианель, обнаруживая обломок стрелы у него в боку, засевший между чешуйками. — Ничего, лапочка, мы тебе поможем… вылечим… Вытащим отсюда, гадких крестьян прогоним…

— Как мы их прогоним? Им надо убить чудище, они не угомонятся… А силой их гнать, убивать тоже нельзя ведь! — вмешался Алард.

— Я не хотел никого убивать! Пугал их, пугал…

— Ребята, зачем их гнать? Сами уйдут, когда мы чудище победим, — радостно ухмыльнулся Бренн. — Давайте пошумим тут, устроим для них представление, потом объявим, всё, убили, и готово! Все живы и здоровы!

— Ха! — воскликнул Аодан. — Чур, я чудище убиваю!

— Хитрый какой! — возмутился Киаран. — Может, я сам хотел!

— А я первый сказал!

— Дураки оба, — ухмыльнулся Бренн.

— Младших не спрашивали! — рявкнули на него в один голос Киаран и Аодан.

— Угу, вы погромче орите. Вот так. А-а-а-а! — заверещал во всю глотку Бренн. — О-о, моя нога! Он откусил мне ногу!!!

— Дракончик аж икнул с перепугу.

— Мочи гада! — заорал Аодан, принявшись лупить топором плашмя по ближайшей стене.

— Бей его, бей! Ах ты ж, скотина, уходит, держите его! — включился Алард в спектакль.

— За хвост хватайте! — поддержал Киаран. — Вперед, арданы!

— Ах ты, сволочь чешуйчатая, от героев удрать хочешь? Врёшь, не уйдёшь! — радостно орал Дан. — Я из тебя коврик сделаю!

— Они так орали, шумели, грохотали оружием, так заразительно и с таким видимым удовольствием, что мы с Илой и Ярой тоже включились в игру. Развизжались так, что у самих чуть уши не полопались. Бедный дракончик аж снова хвостом накрылся.

— Чего вы обзываетесссь! — зашипел он обиженно.

— Не слушай, они веселятся, — деловито ответила Лелька, занимаясь его раной. — Порычи лучше.

— Он порычал. Увлекся так, что у нас второй раз уши чуть не лопнули, еле угомонили его, а то не поверят, что мы его одолели.

Поорав так минут десять и видя, что Лианель подлечила драконьего ребёнка, ребята разразились победными криками. Мол, мы герои, одолели чудище зубастое с риском для жизни.

Киаран вышел наружу, а хитрый Бренн велел:

— Дракончик, твой выход. Притворись-ка мёртвым…

Тот хихикнул и растянулся по всей пещере, откинул голову, задрал лапки беспомощно, глазюки свои закатил и даже язык высунул. Ну как есть, Гамлет прирождённый, актер трагического амплуа. Смотрю, и не дышит совсем, даже струйки дыма не тянется из ноздрей.

Киаран вернулся со старшим, тот так трясётся, что чуть шапка не падает.

— Вот, готов, мерзавец, принимайте работу.

— Здоровая скотина… — восхищенно прошептал староста, с опаской подошел, потрогал сапогом кончик хвоста.

— Всё, идите по домам, мы тут до вечера провозимся, шкуру снимать будем, — развернул его Киаран, а то ушлый тип собирался дальше лезть, посмотреть, как мы тут рубили чудище. Разглядит, что он целенький, заподозрит чего неладное.

Ушли крестьяне, радостно галдя, махая шапками и оружием, славя доблестных благородных рыцарей. А мы развели костёр в пещере и расселись вокруг, до ночи же сидеть надо, а то как малыша вытаскивать, увидят ненароком, опять всё с начала начинай. Да и репутацию подпортим, храбрых драконоборцев.

Дракончик пришел в себя, гордо заявил, что у него «малый сон» всё лучше получается, он старался. Оказывается, драконы умеют в летаргический сон впадать, когда надо. Правда, он в «большой сон», на годы, еще не умеет, только в «малый», на час-другой для лучшей регенерации, сказал он.

Мы все назвались, отдали ему целый копченый окорок, сами хлебом с сыром пока обойдёмся. Дракончик сел на попу, хвостиком обернулся, сидит, чавкает, довольный, мордашка умильная. Блин, он улыбаться умеет — зубки наружу, глазки в щелки. Забавный.

— А меня зовут Шатсур, я сын короля Шаундара, — сообщил он хвастливенько.

— У вас и короли есть? — удивился Алард. — Так вас много, значит… А что ж ваше племя так редко попадается, что у нас только сказки о вас ходят?

— Так мы в другом мире живем, в Шаундаре, — облизнул мордочку дракон. — Он далеко от вашшшего находится, трудно пролезть.

— Другой мир? — удивилась я. Это, выходит, он такой же попаданец, как я. — А как ты тогда сюда попал?

— Случайно. Я учился, учился… и заскочил… Я же еще не все премудрости взрослых выучил. А назад не могу, резерв магический выгорел… — он поёжился. — Я хотел в соседний мир слетать, посмотреть… но перебрал. Слишком много силы зачерпнул… Теперь надо ждать, пока восстановится. А кушшшать хочется…

— Выходит, вы, драконы, маги? — спросила я.

— Конечно! Ну, немножко… Я мало что знаю еще…

— Драконы — магические существа, — влезла ученая Лелька. — Соединяют в себе стихии земли и огня…

— А долго тебе еще копить энергию? — спросила Ила.

— Если буду в пещере сидеть, среди камня… да в сон впадать, хоть малый… то не очень. У вас время по другому течет, я вот три восхода и заката насчитал, а таких еще десссятка два надо ждать…

— Ого… найдут тебя крестьяне, завтра же утром сюда налезут, на останки попялиться… — проворчал Киаран. — А мы не можем сидеть с тобой тут так долго.

— Ой… — пискнул дракончик.

Мы посидели, обсуждая варианты, как бы его с собой забрать, что ли. Да только дракон не иголка, в карман не спрячешь. Как такого с собой тащить, да и куда, он же ребенок… Большой, конечно, сильный, но дитё… А у нас приключения, опасности, война вот на носу…

— А еще откуда-нибудь ты можешь энергию вытянуть? Из меня, например, я же маг вроде? — спросила я, гладя малыша по тёплому носу.

— Ты что говоришь! — он аж отдёрнулся и зашипел. — Это худшее преступление для мага — украсть у живого существа его сссилу!

— Почему украсть-то? — я фыркнула. — Украсть — это без ведома, а я поделюсь, если сумею, конечно.

Шатсур заморгал, подсунул мордочку к моему лицу и обнюхал.

— А ты маг… только ссстранный. В тебе сила не движется, спит, вроде как. Делиться можно… только как же ты… раз она спит?

— А это вариант! — обрадовалась я. — Сейчас попробуем.

— Для начала надо какую-нибудь сильную эмоцию словить. Пугаться тут нечему, радоваться по заказу не получится. Разозлиться что ли? Это-то я умею!

— Стукните меня кто-нибудь, — сказала я.

— Зачем? — вытаращились все на меня.

— А как я иначе разозлюсь? Ну!

Лианель меня ущипнула. Ила тоже. От их щипков мне смешно стало.

— Ну что вы, как гуси, щипаетесь… Киаран, хоть ты гадость какую скажи, ты же умеешь! — возмутилась я, хихикая.

— Э-э…

— Не умеете вы Аннис злить, — хохотнул Аодан. — Смотрите, как надо!

И кааак шлепнет меня по попе прямо. Я так и взвилась, заорала:

— Ах ты дурак, куда лапы свои тянешь!

— Сама просила разозлить, — ухмыльнулся тот.

Киаран треснул его по лбу:

— Дан, кто так с дамами обращается!

— Аодан в ответ отвесил ему затрещину.

— Ой, дураки какие! — застонала я. — Заразы бестолковые!

Моя кровь ощутимо ворочалась в жилах, разбуженная приливом адреналина.

— Получилось, получилось! — воскликнула я. — Быстрее теперь, пока гнев не утих!

Эти двое притихли, все на меня уставились. А я положила руку на нос Шатсуру. Задышала часто-часто, мысленно сгоняя энергию в центр груди. Попыталась затолкать ее через свою руку в дракошу.

Что-то ощутимо мешало. Отталкивало просто.

— Я тебя чувствую, — зашептал дракон. — Открывайссся.

— Да вроде стараюсь, не получается…

— Ага, мешшшает что-то…

— Бренн, осенило меня, он же гасит энергию. Антимаг дурацкий!

— Бренн! — заверещала я, еще больше злясь. — Отойди! Ты мне мешаешь!

— Чем это я мешаю? — надулся тот мигом.

— Поток сбиваешь, перекрыл меня своим даром! — рявкнула я.

Бренн попятился, ворча:

— Как что интересное, так Бренн им мешает… что за жизнь…

— Да чуть-чуть просто отойди и всё!

Сила хлынула бурным потоком, меня аж пошатнуло от неожиданности. Я вдруг почувствовала прикосновение… нет, не физическое, кто-то коснулся моего сознания.

Дракончик. Теплый, сияющий. Ласковый, как котенок.

— Какая у тебя вкусссная сила, — он облизнулся и заурчал. — Горячая, как лава в вулкане, чистая. Аж щекотно.

— Ты ее ешь, что ли? — глупо хихикнула я. Ощущение было странное. Типичный горячечный бред.

— Нет… — растерялся он. — Просто так чувствую. Сссмотри, я тебе свой мир покажу.

У меня перед глазами распахнулось малиновое небо с тёмно-красным солнцем. И сверкающие, радужные крылья драконов, кружащих на высоченными горными пиками. Их мир холодный, весь покрыт горами, я видела поднимающиеся отовсюду дымки — от вулканов, из расселин, пар от гейзеров и горячих источников. Красиво, мрачно, много снега и льда, мир контрастов, мир льда и пламени. Эх…

У меня голова закружилась и в глазах потемнело.

— Хватит, хватит! — вскрикнул Шатсур. — Истощишь себя!

Он торопливо отдёрнулся от меня, а я повалилась, как стояла, ноги подкосились. Кто-то словил меня на руки, я с трудом разлепила налившиеся свинцом веки. Киаран. Хорошо, что не Аодан, он у меня еще получит за наглость, а Киаранчик вот джентльмен, умничка…

— С… спать хочу… — едва выговорила я.

— Я же говорил, хватит! — пискнул дракончик. — Теперь ссспать будет, копить силу…

— Спи-спи, — ласково сказал Киаран. — Не волнуйся, Аннис.

Он уложил меня на одеяло у костра, закутал, и я отрубилась.

Проснулась я уже утром, солнце давно встало, а наши все дрыхнут еще вокруг костра, только Киаран сторожит и тихонечко разговаривает с маленьким драконом.

— Шатсур! — прошипела я негромко, чтоб никого не разбудить. — Ты почему еще здесь? Давно должен был домой сваливать!

— Говорил я ему, — хмыкнул Киаран. — Доброе утро, Аннис.

— И тебе того же, и тем же… — буркнула я.

— Опять злобная… И вот так всегда, представляешь, Шатсур, даже на доброе утро рычит…

Дракоша хихикнул, подставляя ему челюсть, мол, почешите маленького. Спелись, очевидно. Ну оно и понятно, родственные души, оба огненные же и бестолковые на всю голову. А Киаран, смотрю, с детьми хорошо ладит, и принцесски на нем висли, и дракоша вон как ластится. Толковым папкой, наверное, будет. Ой, тьфу-тьфу, что у меня за мысли дурные!

— Разве я мог улететь, не попрощавшись с тобой, Анниссс? — состроил умильную мордочку Шатсур.

— Не люблю прощаться, — проворчала я, подходя к ним и садясь рядом. Погладила здоровенную лапку дракончика. А он, мерзавец, потёрся об меня мордой и лизнул. Блин… мало слюнями облепил, так еще чуть шкуру мне не ободрал, язык, как терка.

— Слюююни… — запищала я возмущенно. — Ой, фууу! Не делай так больше!

Шатсур смутился и спрятал глазки.

— Просссти, не подумал… Вы, люди, такие маленькие…

— От маленького слышим! — обиделся проснувшийся от моего писка Аодан. Остальные тоже зашевелились.

— Я-то еще вырасту, а вы нет, — хихикнул дракон вполне резонно. Интересно, до каких размеров он расти-то будет?

Мы снова позавтракали сыром и хлебом, больше же ничего не было, даже костёр не разжигали заново, всё равно готовить нечего. Шатсуру тоже дали попробовать, сыр он с сомнением сжевал, кривясь, а от лепешки отвернулся, объявив, что драконы такое не едят, он это точно знает.

— Мне пора домой, — сказал он, когда мы дожевали свои бутерброды. — Меня там ищут, наверное… Ох, получу я от мамы с папой…

— Не завидую я тебе, дракон, ох, как не завидую, — ухмыльнулся Аодан.

— Бедные родители, наверное, испереживались там, ребёнок на три дня пропал, — вздохнула Лелька.

— Спасибо вам за помощь, — Шатсур вытянул шею, подставляя мордочку под наши ладони, все же его гладили на прощанье, даже Алард отважился. Погладил и на собственную ладонь уставился:

— Я погладил дракона… Ни в жисть бы не поверил…

Мы с Лелькой и Илой вообще у него на шее висели, обнимая и чмокая в нос, Лелька разревелась, как же, жалко с таким лапочкой прощаться.

— Девчонки! Вас только пусти, вы и дракона замучаете, — протянул Бренн.

— Но он же такой хороший! — всхлипывала Лелька. — Такая зайка милая…

— Нашла зайку, — заворчала Яра, стойко не поддающаяся несолидным слезливым умилениям. — Красивый, большой… дракон, а не зайка!

— Да, я большой отважный дракон-воин! — гордо объявил Шатсур. — И я клянусь вам в вечной дружбе! Если вы вдруг окажетесь у нас в Шшшаундаре, я буду защищать вас!

— Ну, это вряд ли, конечно… Как мы там окажемся-то? — хмыкнул Киаран.

— Анниссс может… или сможет порталы открывать, — сказал Шатсур. — Когда магию свою совсем разбудит. Анниссс, — он повернулся ко мне, — ты поделилась со мной силой, я никогда этого не забуду. Ты доверила мне свою душу, открыла ее. Теперь ты мне сестра. В Шаундаре ты будешь принцессой. Только никогда так больше не делай. Если ты откроешь себя кому-нибудь злому, он выпьет из тебя всю силу, и ты умрёшь. Открываться можно только тому, кому безгранично доверяешь…

— Э-э… — вякнула я, обалдев. Хорошо, что он раньше этого не сказал, а то я бы ни за что не решилась делиться. Вот черт… Я же и не знала, что делаю-то… это хорошо, что он не злой, дуракам везёт, как говорится…

Он потоптался на месте, лукаво поблёскивая золотыми глазками.

— Ты мне больше всех понравилась, Анниссс, — и мгновенно снова облизал мне всё лицо.

— Ииии! — завизжала я, — Опять слюни!!!

Все захохотали, а Шатсур прицелился и снайперски лизнул Киарана.

— И ты понравился!

Теперь и я хохотала, и очень мстительно. Не дракон, а лизун какой-то, бестолочь мелкая.

Он велел нам отойти и зашипел. Прямо перед ним замерцал воздух, словно загустел, и появилось плотное облако тумана, серебристое, мерцающее. Шатсур сунул в него нос, посопел-понюхал, сказал, что он герой и лучший ученик Хранящих Мудрость. С первого раза дом нашел.

— Удачи вам, ребята! — сказал он и полез в туман.

И всё. Облако тут же рассеялось, дракон исчез.

Мы собрали разбросанные котомки, вышли из пещеры. Всё-то я проспала, ребята вон и лошадок кормили, поили, стреноживали, приглядывали. Возле них, кстати, обнаружилась овца. Живая, в смысле, привязанная к колышку. Ясно, приходили крестьяне, принесли зарплату. Их благодарность равнялась живой овце. Резать ее никто не решился, потому что Лельке было ее жалко, в ближайшей деревне на еду сменяем. Овца, правда, оказалась какая-то контуженная, с нервным тиком. Она всё время дергалась конвульсивно и истошно орала. Видно, подсунули нам из пуганных Шатсуром, бракованная партия. Как говорится, берите, что не жалко.

Да, на свету я разглядела, какие мы все были чумазые, в копоти и саже. А хуже всех я и Киаран, нас, помимо этого, еще и облизывали.

 

Глава 12

Кое-что о снах

Три дня мы выбирались из этой горной местности. Едва не угодили под обвал, устроенный какими-то бандитскими мордами. Успели отбежать, а когда эти недоумки полезли в драку, ну, как же, добро уходит, мы им наваляли. Наивные, невоспитанные бандиты увидели, что у нас в отряде всего четверо парней, остальные девчонки, которых, как всегда, ошибочно не берут в расчет, а их же много, десяток крепких мужиков, герои!

Разочаровали мы их по полной программе. Яра так ринулась со своими ритуальными кинжалами, так крутилась волчком, чуть сама всех не прирезала, парни потом жаловались, что она им мало врагов оставила. А Ила ножик один метнула, тоже помогала. Мы с Лианелью даже не дёргались, просто в стороне постояли минутки две, наша помощь не понадобилась. Это выходит, мы с ней резервный запас, если совсем плохо будет, мы будем всех спасать, ага.

Спустились мы к руслу полноводной реки, гораздо западнее, чем лезли в эти горы. Широкая пойменная долина тянулась далеко на запад, по берегам кусты, камыши, красотища. Я огласила сакраментальное «девочки налево, мальчики направо», и мы пошли купаться. В горных родниках не поплещешься, там вода ледяная, пьёшь — зубы сводит. Оставили рассёдланных лошадок на наспех организованной стоянке и выше по течению нашли удобный спуск к воде, заросший кустарником. Полезли мыться, мне легче, у меня волосы короткие, остальные девочки пока косы свои распутают…

А я же плаваю плохо, глубоко не лезла, сижу себе в речке, никого не трогаю. Солнышко ласково светит, водичка теплая, девочки плещутся, радостно попискивают.

И вдруг возле меня высовывается из воды вот такенная морда с зубами. И смотрит на меня, фыркает, ушами шевелит.

Я в жизни так не орала. Даже не заметила, как из воды вылетела, так на четвереньках и помчалась в кусты. Очухалась только, когда рядом со мной сидели Ила и Яра, так же самозабвенно вопящие, только обе с кинжалами.

— А где эта бестолковая Лианель? Неужто ее этот крокодило-бегемот съел? Ой, мамочки…

Я выломилась из кустов, подхватила свой меч и, выставив его вперёд, с перепуганными криками полезла в воду.

Эта бестолочь хихикала. Зараза такая, она обнимала тварюгу за шею, а та ее облизывала и жмурилась.

— Чего вы перепугались? — крикнула зараза, не тварюга, Лелька. — Это же всего лишь маленькая эквиски, водяная лошадка! Она не опасная!

— С такими-то зубами? — уточнила я.

— Маленькая? — пискнула Ила.

Примчались на крики наши парни, полуодетые, но с оружием. Мы развизжались еще громче и полезли глубже в кусты, только Лелька за «лошадкой» спряталась.

— Кто? Где? Что случилось? — заорали парни.

Из кустов высунулась рука Илы, пальцем тыкающая в эту эквиски. Киаран и Бренн ринулись в реку спасать Лианель, та заверещала, чтоб не лезли, она не одета, а малышка ей ничего плохого не сделает.

— На дно утянет! — крикнул Киаран.

— Нет! Она маленькая! Не пугайте ее! И вообще, отвернитесь все!

— Девчонки дурные, перепугали нас, — заворчал Аодан, сгребая в охапку наши одёжки и кидая их нам в кусты.

Они честно все поотворачивались, давая нам возможность одеться. Лианель тоже вылезла, натянула свои штанишки и рубашку с курточкой. Следом за ней выбралась и «лошадка». Черт, это действительно было лошадь. Чтоб мне провалиться. Лошадь, размером с пони, только чешуйчатая, с зубами, как у крокодила, и хвост у нее был плоский, вроде как у бобра. Она так и полезла на берег, тыкаясь носом в спину Лианель. Я разглядела ее ноги, не копыта, а пальцы с перепонками. А так, лошадка-лошадкой.

— Девочки, не бойтесь, она хорошая, — позвала нас Лелька.

— А не укусит? — спросила я, осторожно подходя боком.

— Не укусит, она поиграть пришла.

— Вообще-то, эквиски любят на дно утаскивать… и кушать потом, — вмешался Киаран. — Не вздумайте на нее садиться! Это магическое существо, водяной дух, садишься, прилипаешь какой-то их магией, и всё, одни пузыри…

— Это взрослые так, — запротестовала Лианель, обнимая эквиски. — А эта малышка совсем.

Яра решительно подошла, погладила лошадку по мокрой гриве. Явно, чтобы показать, что она и не пугалась вовсе, а так, орала за компанию. Увидев, что эквиски ее не кусает, мы с Илой тоже отважились ее погладить. А Лианель и вовсе ее в нос чмокнула. Малышка радостно запрыгала вокруг нас, тыкаясь во всех по очереди мордочкой.

Парни тоже подошли, эквиски и к ним полезла ластиться, особенно ей Аодан почему-то понравился, аж замлела, ткнувшись ему в живот. Тот захихикал, щекотно, мол. Бренн ей тоже понравился. От Аларда она недоверчиво отворачивалась, но погладить далась. Тот опять ошарашенно бормотал:

— Я эквиски погладил… Дракон, эквиски… это чего творится, глядишь, еще кого поглажу, мантихору какую…

А вот на Киарана малышка злобно зашипела и, задрав хвост, ускакала прятаться за Аодана.

— Чего это она? — удивился обиженный Киаран. — Я ей ничего плохого не делал…

— Кири, ты же огненный! — захихикала Лианель. — Смотри, как она чует всех! Ей больше всех Аодан, Аннис, я и Бренн понравились… Ну, вода, магия, земля и жизнь, то, что ей родное. Понял? А огня водяные существа боятся. И Алард без магии тоже… не вызывает доверия.

— Обидно! — насупился Алард.

— Ты же не виноват, что в тебе магии почти нет, — пожала плечами Лелька. — Зато и магическое воздействие на тебя будет меньше. Мы в Школе проходили, у всех живых существ определенный уровень магии присутствует. Чем он меньше, тем сложнее на него магией воздействовать, не за что уцепиться…

— Это значит, во мне вообще никакой магии нет? — спросил Бренн, щекоча эквиски под челюстью.

— Такие, как ты, наверное, очень редкие. Я про антимагов и не слышала никогда, не знаю ничего. Мы в Школе такого не проходили…

— А я все уроки по магии прогулял, — хмыкнул Киаран. — Думал, зачем это мне, я же не маг…

— А ты и правда не маг, среди нас только Аннис настоящая чародейка, хоть и с блоком, — хихикнула Лианель. — Тебя только огонь слушается, больше ты ничего и не сможешь, как ни старайся.

— Тьфу ты… Зато я, не маг который, лучше всех пока справляюсь!

Аодан хохотнул и мановением пальца вытянул из реки целый пузырь размером с меня, и плюхнул его на всех разом. Антимагу-Бренну досталось не меньше остальных.

— Ах ты ж, редиска холерная! — заорали Киаран и Бренн в один голос. Во, стырили у меня редиску мою любимую.

— Вот как надо, маги-антимаги! — хохотал Аодан, а Киаран, Бренн и Алард налетели на него и выкинули в реку, пока он ржал.

— Научился он, — заворчала Ила, в отместку принимаясь кидаться в них всех мокрым песком.

— Ила, мы же только что помылись! — заорали парни.

— Так им, так! — мы с Лелькой заняли оборону рядом с Илой и совсем забросали их грязью. Ну, там же песка не особо, мы ил выковыривали. Маленькая эквиски запрыгала вокруг нас, визжа и тыкаясь в нас носом, мол, примите в игру.

Парни не остались безответными. Сперва в нас прилетел второй водяной пузырь, а потом целый залп илистых плюшек. Яра недоуменно на нас смотрела, Матриарху не положено предаваться низменным игрищам, не достойно, но потом кто-то залепил ей плюхой прямо в лоб, и она кинулась в атаку. Досталось всем — и мальчикам, и девочкам. Грязные были все.

Радостная эквиски скакала между нами, плюхалась водой, визжала и облизывала всех, до кого только могла дотянуться.

Мы тоже все орали, ил и вода летели во все стороны, никого уже было не узнать, разве что по росту. Самая маленькая грязная фигурка — Илланто, самая большая — Аодан. Промежуточные формы жизни не определялись.

— Ты гляди, чего творят, паршивцы! — услышала я чей-то смех. Сзади. Незнакомый. Хотя нет… слышала я его.

— Детки, что ж ты хочешь, сколько им лет-то… — а этот голос очень хорошо знаком.

— Да ладно, мы в их возрасте уже навоевались сколько…

Я обернулась, таращась на сидящих на бережку мужчину и женщину.

— Атас! Дедушки-бабушки пришли! — завопила я. — По шее получим!

— За что, по шее-то? — ухмыльнулся «дедушка».

— За то, что от подвигов отвлекаемся, — сконфуженно вякнула я. Остальные тоже подошли, засмущавшиеся совсем.

Теперь я разглядела его получше. «Дедушка» Крис, или Кайрис, как назвал его Амрисс, и впрямь был очень на Киарана похож. Вернее, наоборот, это Киаран на него похож, Кайрис-то его предок, на семьсот лет старше. Вьющиеся длинные черные волосы, тёмно-синие глаза, длинный нос с горбинкой, не портит его, надо сказать, всё равно, обалденно красивый «дедушка».

А Элирена опять в своём виде черноволосой красавицы с голубыми глазами.

— Умылись бы вы что ли, а то и не узнать, — хмыкнула она. — Аннис, я тебе обещала по заднице накостылять, если тренироваться не будешь?

— Я тренируюсь, — соврала я тут же.

Эквиски, мгновенно забыв про нас, ринулась ластиться к ней, прямо извивалась вся от радости, словно это мама ее пришла.

— Врушка, — попеняла мне Элирена, погладив малышку.

— А ты сама врушка, завралась вся, — буркнула я, быстро-быстро плеская себе на лицо водой.

Элирена грустно улыбнулась.

— Я не врала. Всего лишь недоговаривала.

Мы повылазили из воды, кое-как умытые, обступили их. Киаран и Лианель разом поклонились им.

— Прамать, Праотец… — шепчут растерянно.

— Детки, что за церемонии, — махнул рукой Кайрис. — Дайте хоть посмотреть на вас, я же прошлый раз не разглядел, некогда было, да и теперь вы все собрались, даже с пополнением… Арин, сделай что-нибудь, я это не умею…

Элирена, она же Арилинн, как-то дунула, и с нас всех грязь слетела, и одежда мгновенно высохла, словно огонёк по телу прошелся, ласковый такой.

— Иди, малышка, — сказала она эквиски. — Возвращайся к себе, тебе долго нельзя на суше быть.

Эквиски лизнула ее напоследок и умчалась, задрав хвост, плюхнулась в реку и растворилась. Я видела, не уплыла, а именно растворилась в воде. Речной дух, что тут скажешь.

— А чего моя Лемира не приходит? Я бы посмотрел, — пробурчал Аодан.

Арилинн хихикнула:

— С чего ты взял, что она не приходила? Ты ее просто не видел, как ты думаешь, чего это ты так быстро научился с водой обращаться? И Файон приходил, Киарана учил, и Лемира тебя учила…

— Я посмотреть хотел! Так не честно, все своих бабушек-дедушек видели, один я несчастный, никому не нужный… — обиженно ворчал Аодан.

— Лем! — позвала Арилинн. — Ну выходи уже, не стесняйся!

Воздух замерцал, и появилась та ослепительно красивая девушка, что мы с Киараном и Лианелью видели в Лиэсе.

— От Дану по шее получим… — хмуро сказала она. — Привет, детки.

Если остальные предпочитали облик взрослых тётенек и дяденек лет за тридцать, Лемира выглядела едва двадцатилетней красавицей. Волосы золотые, светлее немного, чем у Лели, глаза изумрудно-зелёные, губки розовые бантиком, эдакая воплощенная невинность. Только взгляд ехидный-ехидный. И платье у нее богатое, лунно-серебристое, все в жемчуге. Не то что у Арилинн ее простая кожаная одежда мужского типа. Кайрис тоже побогаче одет, камзол вон какой у него красный, бархатный… Наверное, как привыкли, так и выглядят.

— Моя-то самая красивая! — восхищенно вытаращился на Лемиру Аодан.

Бренн пихнул его локтём:

— Ее укради! У тебя уже опыт есть…

Яра, не раздумывая, отвесила им обоим по подзатыльнику. Вспомнила, как ее в отряд принимали в виде свёртка. Надо ей рассказать, что Бренна тоже в таком же виде получили, может, успокоится.

Киаран скромненько так предложил вернуться всем к привалу, мол, они там костёр развели, перекусим. Пригласил Арилинн, Кайриса и Лемиру присоединиться. Лемира, хихикая, что-то зашептала на ухо Арилинн, и та рассмеялась, тыкнула ее в бок локтём, точь-в-точь, как мы с Лелькой. Ну да, они же с детства дружат, говорила Олинория.

Мы пошли к костру, мальчики вперёд помчались, одеться же, а то в одних штанах неприлично в таком обществе. А я пристала к Арилинн:

— Рена, а ведь это не твой облик. Почему ты не показываешься в настоящем?

— В настоящем я не так красива, — ухмыльнулась та. — Тебе не понравится. Мальчиков ваших разочарую.

— Кто их спрашивать-то будет!

— И правда, — у нее в глазах искры запрыгали. — Кто же мальчиков спрашивает… Какая ты, Аннис, не леди… Прямо как я…

— Это точно, — подтвердила Лемира. — Никогда тебе леди не удавалось быть, даже когда княгиней Руанахтской была… Помнишь, Кайрис, как она поросёнка в зал впустила на приёме? Вот шороху было…

— Приятно вспомнить, — хмыкнул Кайрис. — Гости оценили… Потом никого затащить не мог на праздники…

Арилинн злорадно захихикала.

— Ну всё же, Арилинн… — заикнулась Лианель.

— Давай, Арин, а то мне тоже надоело тебя незнакомую видеть, — усмехнулся Кайрис, беря ее за руку. Блин… да она же стесняется! Неужто совсем не красивая… — Толку уже прятаться, никого твоя маскировка не обманула. Я уверен, Дану и остальные давно знают, что ты снова в центре событий. Но мы же ничего такого плохого не делаем, чужим не показываемся, просто поболтать пришли…

Арилинн вздохнула. Зажмурилась на миг. Мы с девочками ошалевше смотрели, как меняется она на глазах. Прямые черные волосы взвихрились солнечно-рыжей гривой, смуглая кожа побледнела, веснушки проступили еще больше, чем у меня. Глаза засияли расплавленным золотом и обрели прозрачность и глубину янтаря. Черт, у нее нос, как у меня, точно такой же вздёрнутой пумпочкой! И рот широкий, яркий. И скулы торчат.

Она не выглядела богиней. Обычная женщина, невысокая, худая, жилистая, одежда так и осталась простая — кожаные курточка и штаны, и меч тот же, простой, не волшебный какой-нибудь.

— Разочарованы? — спросила она насмешливо.

— То-то я от тебя всю жизнь поклонников отгоняю, — буркнул Кайрис.

Я видела, как он смотрит на нее, такую не красавицу. Он же до сих пор ее любит, поняла я. Семьсот лет прошло, а он ее любит. И она его. У меня на душе стало так тепло. Как же им обоим повезло, так любить, что само время не властно над ними… Уметь так надо.

Парни растерянно потаращились на новую внешность Арилинн, но от комментариев воздержались. Правильно сделали. А то я сама бы их побила, честное слово. Может, она и не писаная красавица, но очень даже симпатичная. Интересная, вот.

Хозяйственные Лианель и Илланто разложили на чистой тряпочке, что у нас стол заменяла, скромное угощение — хлеб, сыр, колбаска, бараний окорок, это мы всё на ту овцу у горцев выменяли. Арилинн и Лемира утянули по кусочку лепешки, скромничают, не хотят деток объедать, им-то зачем, богини не кушают, ага. Чисто символически хлеб разделили, традиции, понятно же. Кайрис тоже не усердствовал, только к бочонку эля подсел. Мы этот бочонок тоже выменяли, парни настаивали, мол, пить нечего.

Смотрю, а мальчики там вокруг бочонка вместе с Кайрисом уже миленько так общаются, под пивко, байки какие-то травят, смеются, заразы такие, нашли друг друга. Арилинн на них поглядывает, ухмыляется.

— Кайрис, ты там всё не выпей, — кричит, этих же поди переори. — Мы с Лем тебя тащить не будем, не надейся!

— Да я чуть-чуть…

— Во-во, приходил к нам уже один такой дедушка, — буркнул Аодан. — Всё вино наше выпил…

— И колбасу утянул, — хихикнул Бренн.

— Амрисс-то? Он умеет… — подтвердила Лемира.

— Чего он только не умеет… И чародей, и воин, и жулик, каких поискать, — рассмеялась Арилинн. — А уж врун какой… И главное, глаза такие честные, красивые, посмотрит только, и всё ему прощаешь… Сколько мы от него натерпелись…

— Странно ты о нем говоришь… Я думала, он ваш друг, — удивилась я.

— Друг, конечно. У нас с ним сложные отношения, у остальных шестерых. Сто лет назад мы с ним чуть друг друга не убили, из-за Райлинн и Аспазии… — вздохнула Арилинн. — А еще раньше, когда мы все были совсем юными… Он нас всех убить хотел… Принести в жертву своим планам. Такой вот друг. Он же и правда тогда был черным колдуном.

— Он тогда служил Хаосу, — пояснила Лемира. — Повёл нас на смерть, заврался весь. Мы были первыми Хранителями Хай Брасила. Война тогда шла с Дарканом… Ой, долгая это история, мутная, ну ее…

— Ничего себе друг… — таращилась на нее Яра.

— Чего не бывает между друзьями, — хмыкнула Арилинн. — Ладно, девочки, вижу ваших мальчиков от эля не оторвать, не надо было Кайриса с собой звать. Вечно он всех с толку сбивает, как был шалопут, таким и остался…

— Ты нам хочешь подсказать, что с Вороном этим делать? — подпрыгнула Лианель.

— Если бы я еще сама знала, — покачала головой Арилинн. И Лемира вздыхает, грустно так.

— Если вы не знаете, тогда нам откуда? — воскликнула я. — Вы же богини, должны всё знать!

— Всего не знает никто, разве что Всевидящая Баас, — поморщилась Лемира. — Да и та не скажет ничего.

— Ну, может, мы должны добыть какой-нибудь артефакт, меч там волшебный, сапоги-скороходы, шапку-невидимку… — понесло меня.

— Сапоги зачем? — ткнула меня в бок Ила.

— Ни за чем, к слову пришлись.

— Не знаем, — повторила Арилинн. — Мы с фоморами не сталкивались, тогда в Лиэсе первый раз их и увидели. Легенды говорят, что Старшие боги с ними воевали, но как победили-то неизвестно. И теперь не говорят толком, мол, воевали и всё.

— Что им, жалко что ли, сказать? — возмутилась я.

— Ну что ты, Аннис… Просто они воевали по-своему, а нам, наверное, это не подходит… Ведь мы люди, а они никогда ими не были. Они происходят из расы сидов, самые великие воины и маги, которых наивные предки арданов приняли за богов, и своей верой и сотворили их такими, какие они сейчас, — серьёзно сказала Лемира.

— Что еще за сиды такие? Люди, не люди… ничего не понимаю… — я аж растерянно заморгала.

— Сиды — древний народ. Они практически бессмертны, мудры, талантливы… Когда-то они жили в этих землях и многому научили людей. Северяне вот называют их альвами…

— Эльфы! — дошло до меня. — Блин… Я думала, эльфы только в сказках бывают…

— Драконы тоже только в сказках, — зашептала мне на ухо Яра.

— Фоморы — родственники сидов, насколько я смогла узнать, — продолжила Арилинн. — Когда-то они были одним народом, только сиды всегда жили в лесах, а фоморы — на островах в океане. Они увлеклись черной магией, обратились ко злу… Тогда они и стали воевать с сидами за этот мир, отголоски этой войны докатились и до многих других миров, в том числе и до Ойкумены. В древности Врата миров часто открывались магами, все туда-сюда шастали… Так, примерно за пятьсот лет до нашего рождения появился Даркан, Северная Империя, выстроенная на осколках древней Элийи, выходцы из Ойкумены сумели захватить Элийю, и до сих пор правят всем севером. Нынешняя Элийя — крохотный кусочек великого государства, отбитый у Даркана… Вот Амрисс был некоронованным императором Элийи в изгнании, так это кажется называется… И первым королем, основавшим новую Элийю, теперь королевство. Ну, отвоевал этот кусок у Даркана, на трон свой влез наконец, — хихикнула она.

— Совсем запутала… — застонала я, Яра и Ила согласно закивали.

— Ох, не быть мне мудрой учительницей, — вздохнула Арилинн. — Я что хотела сказать-то… Вся эта заваруха с фоморами идет от сидов, с той их войны, так может, сами сиды и подскажут, как их победить?

— Чего? — пискнула Ила.

— Разве они еще есть? — спросила я.

— Последние живут в Священных лесах Воэдбаана. Их совсем немного осталось, почти все ушли в Тир-на-Н'Ог, их родной мир, а он закрыт для всех, кроме них самих, так что туда не попасть. А еще в Воэдбаане Священные Дубравы, где живут друиды вместе с Верховным. Неплохо бы с ними тоже посоветоваться. В друиды дураков не берут…

— Угу, и рука у них тяжелая… — задумчиво произнесла Лемира. — Как розгами перетянет, ох… До сих помню, как нас в Школе секли…

— Да тебя всего-то раз высекли, — фыркнула Арилинн.

— Я всегда была умнее тебя, с первого раза всё понимаю, — хихикнула Лемира.

— Я просто упрямее, а не глупее!

— Ы-ы, — поддержала я разговор. Жесть какая, благородная кровь, Арилинн княгиней вон была… а их в Школе розгами… Надо Лельку с Киараном потом про Школу эту их порасспрашивать, неужто и их так же воспитывали?..

Арилинн и Лемира похихикали о чем-то своём, переглядываясь, потом посерьёзнели.

— А вот что с Вороном делать… — вздохнула Арилинн. — Он маг по крови, такой же как Аннис. Сейчас нет ни одного мага в Арданноне, кто был бы так же силён, только сама Аннис может меряться с ним силой. Ни один друид не сможет ему противостоять…

— Так я же ничего не умею! — пискнула я испуганно. Опять на меня всех собак вешают… Дурацкая Арилинн, мало запихнула меня в этот чокнутый мир, ну, я же догадалась, что это она той старушкой прикидывалась, по глазам узнать можно, всё на меня одну валит… и фоморы на мою бедную голову, и Ворон этот придурочный… эх, невезуха прямо, никакой личной жизни…

— Придётся, Аннис, — во-во, убеждать она меня будет, богиня бестолковая! И так уже слышали «больше некому». — Я всё спрашивала у Баас о тебе. Но она сказала только «Одна и та же кровь — и гибель, и спасенье. Пусть Дочь Солнца не боится боли». Дословно говорю. Старушка Баас любит такие фразочки.

— Мдаа… Спасибо за конкретный ответ, — протянула я растерянно.

— За что купила, за то и продаю, — пожала плечами Арилинн. — Нам в своё время было всё-таки немного легче. Мы хоть знали, что искать… Но что поделаешь… Леми! Пойдем, пора нам…

— А вы еще придёте? — захлопала глазками Лианель.

— Приходите! Просто так… — прошептала Ила.

— Обязательно, — засмеялась Арилинн.

Она поднялась на ноги, упруго и изящно, и легким, почти танцующим шагом подошла к откучковавшимся вокруг бочонка ребятам, совсем о нас забывшим. Ловко ухватила Кайриса за ухо, вытягивая его из дружеской беседы.

— Ах ты ж, зараза такая, совсем обнаглел, бедных деток в расходы вгоняешь! Весь эль выхлебал! — рявкнула она на него. Мы все так аж прибалдели немного.

— Арин, неправда, я чуть-чуть!

— Знаю я твоё чуть-чуть! Домой пошли, хватит тебе уже!

Кайрис вывернулся почти незаметным движением, смачно поцеловал ее и вскинул на плечо, только золотисто-рыжие волосы взметнулись облаком.

— Домой так домой, вечно ты пирушки портишь, — сказал он насмешливо, похлопав ее по попе.

— Дурак какой, — хихикнула она. — Пока, детки!

— Они так и исчезли, мгновенно, а Лемира, ухмыляясь, сказала:

— Не обращайте внимания, они всегда такие. Дурныыые!..

— И тоже смылась.

Мы все поморгали друг на друга глазками. Бренн вдруг ухмыльнулся:

— Аннис, да ты копия Элирены. Рыжая-бесстыжая, конопатая, и даже ругаетесь одинаково!

— Точно! — радостно воскликнул Аодан. — И только что мы видели, как с такими «заразами» надо обращаться, вот как Кайрис. Киаран, бери с него пример.

— Иди ты к фоморам! — рявкнул на него Киаран.

— Так я не понял, а чего они вообще приходили-то? — озадачился Бренн. — Бухнуть что ли?

— Пока вы, дураки, бухали с Кайрисом, мы выяснили, что дальше делать, — ехидно заявила я.

— Ага! Мы-то умные, не то, что вы! — подтвердила Ила.

— А что вы от мужчин ждали, они всё равно ничего толкового не придумают, — фыркнула феминистка Яра.

— Точно! — воскликнула Лианель, резко перебегая в стан оплота матриархата.

— Охренеть! — высказался Бренн, покачав головой.

— Не ругайся при девочках, — одёрнул его Киаран. — Девочки, вы совсем уже… обнаглели!

— Чтоб меня Мьёлльнир зашиб, если я понял что…

— Тааак… Дракона погладил, эквиски погладил. с богом бухал, двух богинь видел… — бормотал Алард, загибая пальцы и не обращая на нас внимания. — На фоморов точно посмотрю… Интересно, а единороги есть? Вот бы глянуть…

* * *

«Ни Гриэн…»

Я, вздрогнув, заозиралась вокруг. Сиреневый туман окутывает меня, я сижу на чем-то плотном, надо мной светят звёзды, тишина, как на кладбище.

«Ни Гриэн… — тихий шепот, едва различимый. — Не бойся меня, Ни Гриэн…»

— Кто ты? — прошептала я.

«Я тот, кто тебе поможет,»- и ласковый же такой, прямо не голос, а котенок ластится.

Как тебя зовут? Покажись!

«Подойди ко мне. Не бойся.»

Угу, щас. Разбежалась. Незнакомцам я не доверяю, особенно таким, кто так ласково разговаривает.

Что тебе надо? И кто ты всё-таки?

«У меня нет имени. Нет облика. Я — всё и ничто. Я хочу помочь тебе.»

Ну и чем ты мне можешь помочь?

«Всё, что ты захочешь. Всё.»

— Как интересно-то… А ты часом не Хаос случайно? Который сильно мне спать мешает? А?

«Пусть так. Ты ничего обо мне не знаешь.»

— И знать не хочу! Вали вообще отсюда, не мешай вкушать заслуженный отдых! Ишь ты, лезут тут всякие! — разоралась я, чувствуя себя безнаказанной под защитой магии Илы.

«Ты дерзкая. Думаешь, я не могу тебя достать? Могу. Это ничтожное колдовство твоей подружки не выдержит моей мощи.»

— Да ну? У тебя-то даже тела нет, даже имени, бедненький, что ты можешь сделать?

«Я жду. Я могу ждать вечно. Мне нужна твоя душа, душа Ни Гриэн, а не ее жалкий труп, ни к чему уже не пригодный. Остальные мне не важны, только ты.»

— А зачем тогда и к ним во сны лезешь?

«Они слишком чувствительны. Я тянусь к миру, и они невольно чувствуют это, потому и видят. Моя цель — ты. Моя добыча — ты.»

Что тебе от меня надо?! Я же обычная девчонка!..

«Ты — Ни Гриэн.»

Блин, заладил тоже… Чучело безымянное… Ха, а хочешь я тебе имя придумаю? Будешь хаос Вася Пупкин!

«Ты бред несёшь, ты не понимаешь, что происходит?»

— Чего тут понимать, Вася Пупкин лезет своими грязными лапами в мой сон. Вали давай, достал уже разговорами!

Туман всколыхнулся, и в мгновение ока его унесло сильным порывом ветра. Я испуганно замерла на крохотном сиреневом пятачке, всё, что осталось от защиты Илы.

«Посмотри вниз. Твои глупость и наглость позорят древнее имя Ни Гриэн. Когда мы встречались в прошлый раз, ты была умнее.»

Я зажмурилась, сжавшись в комок. Чего это я его слушаться буду, посмотрю, испугаюсь еще больше, еще свалюсь отсюда…

«Ты жалкая, трусливая человеческая девочка. Когда тебя звали Райлинн, ты не боялась ничего, готова была даже со мной сражаться…»

То-то она так мало прожила, — пробормотала я. Страх — очень даже полезная эмоция, выжить помогает… — Спасибо, не надо, ученые мы…

«Хочешь, я помогу тебе уничтожить Ворона? Он мне не нужен, ты важнее. Я сделаю тебя великой королевой Хай Брасила.»

— Нафиг-нафиг! Нашел, что предлагать! Из меня королева, как из слона — балерина!

«Чего же ты хочешь, Ни Гриэн? Твоя прапрабабка хотела власти, а чего хочешь ты?»

Моя кто? Ты знаешь мою семью? — я невольно открыла глаза и уставилась в багровый смерч, медленно вращающийся вокруг меня. Руку протяни, и коснёшься, ох…

«Вот что тебя волнует, твоя семья? — он засмеялся. Этот тихий смех что-то задевал в глубине меня, мягко касаясь осторожными бархатными лапками. Что-то внутри меня отзывалось, что-то хотело… проклятье… хотело открыться этому ласковому голосу.

«Твоя кровь взывает ко мне, Ни Гриэн. Твоя кровь издревле служила мне… Я помню, как пришел ко мне этот перебежчик Амрисс Мариэрд, взывал ко мне, клялся в верности, просил о помощи… Он предал меня. Но я сумел отомстить ему, забрал его дочь. Ту, что он считал дочерью.»

— Аспазию? — выдохнула я.

«Да. Ее звали Аспазия. Она лучше всех служила мне. Она стала моей. Твоими прапрабабками были Аспазия с одной стороны, и Райлинн с другой. Эта солнечная Арилинн сумела защитить Райлинн, а Аспазия досталась мне. Ты — их крови. Иди ко мне, и я помогу тебе.»

А что хотел Амрисс? Зачем он пришел к тебе? Что ты обещал ему?

«Свободу для его народа. Его народ, дети Элийи, был в рабстве у дарканцев. Амрисс — последний из рода древних императоров Элийи, считал своим долгом спасти свой вымирающий народ. Я дал ему эту возможность, а он предал меня.»

— Надул тебя! — хмыкнула я. — Так тебе и надо, Вася!

«Прекрати называть меня так!»

— Неа! Так забавнее!

«Ты должна служить мне!»

Да иди ты к черту, дурак! Ничего я никому не должна! — рявкнула я. Блин, когда же я уже проснусь-то. Надоел уже своими сказками.

Вихрь закружился быстрее, и я отвела глаза. Еще вгонит, гад, в какой-нибудь гипноз, отнекивайся потом, я, не я, и корова не моя…

«Хочешь, я покажу тебе твоих родителей?»

— Что? — вскрикнула я.

«Смотри. Их убил Ворон. Хочешь отомстить ему за их смерть?»

Я вытаращилась на проявившуюся из мрака картину. Ослепительно красивая девушка, юная, с золотыми кудрями и яркими фиолетовыми глазами. И знакомый такой носик пумпочкой… ох, черт…

И молодой рыжеволосый мужчина. Он защищал эту девушку с мечом в руках. А она закрывала собой колыбель.

Они умерли у меня на глазах, залитые кровью, их убили какие-то вооруженные люди.

«Этих наёмников подослал Ворон.»

— Если бы не он, у меня были бы мама и папа… — прошептала я.

«Да.»

Я заплакала.

«Я помогу тебе. Иди ко мне.»

Рыдая, я поднялась на ноги, почти не сознавая, что делаю. Уже шагнула… Крепкая пощечина обрушилась на меня, кто-то схватил меня за руку и потащил назад.

— Что ты делаешь, глупая! — закричала на меня Илланто.

— Ила… — едва выговорила я, захлёбываясь слезами. — Он убил моих маму и папу…

— Уходи! Уходи скорее отсюда! — визжала Ила, оттаскивая меня от края. Ой, мои ноги-то сами всё хотят шагнуть. — Аннис, не слушай его! Просыпайся, просыпайся!

Багровый вихрь взъярился, вскипел, закружился бешеным хороводом, потянулся к нам.

— Уходи, Аннис! — кричала Ила. — Ему нельзя верить! Он — Зло!

— А ты?

— Меня он не достанет! Уходи!

И она вытолкнула меня из сна.

— Аннис! Аннис, что с тобой? — кто-то тряс меня, пытаясь разбудить. Я, вся в слезах, увидела в слабом свете предрассветного утра испуганного Киарана.

— Киаран… — прошептала я. — Я видела… видела…

— Его? Багровое Зло? — шепнул он в ответ, поднял меня и осторожно погладил по волосам.

— Даа… Он показал мне, как погибли мои мама и папа… — рыдая, я прилипла к нему, повисла у него на шее.

— Он такой… бьёт по самому больному месту… — вздохнул Киаран, обняв меня, он тихонько укачивал меня, словно ребёнка.

— Я думала, моя мать бросила меня, я ей была не нужна… а она умерла, закрывая меня собой… Я видела…

— Аннис… Я знаю, кто они были. Я догадался…

— Что?!

— Тише, не кричи. Остальных разбудишь. Они не нужны Ему. Ила сказала, только нас двоих Он пытается поймать.

— Почему нас только?

— Ты ключевое звено. А я… я слишком близко.

— Ох… А что ты знаешь о моих родителях? Киаран!

— Мало что… Я тогда был ребёнком. Мне было всего девять лет, меня как раз отправили в Королевскую школу, а по пути мы заехали в Гарвей, небольшой портовый город на юге Коррахта. Меня отец повёз, мы навещали замок Брайса, лорда Гарвейского. Мой отец дружил с ним. Его юную жену, леди Рианнон, наследницу князя Маэллана Коррахтского, называли самой красивой женщиной Арданнона… Они всего год как поженились…

— Что? Ты же уже рассказывал о…

— Да. О Фебале Арвайде, изгнанном за колдовство. Рианнон его родная сестра была, младше его на пару лет. В тот вечер мы гостили в их замке, Брайса и Рианнон, и Брайс показал нам свою дочь, ей было не больше полугода, она еще в колыбельке была, совсем кроха… У Рианнон были прекрасные фиолетовые глаза. А у ее дочери, маленькой Аннис, такие же, но полрадужки карего цвета. Как у тебя, я запомнил.

— Я…

— Да, ты. Ты дочь Брайса и Рианнон Гарвейских. Возле твоей колыбели, пока взрослые пировали в зале, а я пробрался получше рассмотреть свою нареченную, я и видел Элирену… Арилинн… Она смотрела на тебя и плакала. Ее слёзы капали, как огненные искры. Она заметила меня, прячущегося за камином, обняла меня, велела быть храбрым и защищать тебя.

— Стой! Ты что сказал? — я отодвинулась от него и одуревше посмотрела ему в глаза. Смеется, что ли? Да нет, серьёзен, как никогда. Чего он несёт-то? — Ты сказал… нареченная? Что?..

— Наши родители обручили нас тогда… А ночью, когда все заснули, кто-то впустил в замок наёмников. Может, кого из слуг подкупили, я не знаю… Брайса и Рианнон убили, моего отца сильно ранили тогда, едва жив остался. А ты исчезла. Все думали, и ребенка убили… Только я не верил. Говорил отцу, что Прамать Элирена не даст тебя в обиду…

— Чего это вдруг нас… обручать?.. Ты чего, малявку неразумную и младенца в люльке!

Киаран усмехнулся:

— Я так и знал, что ты возмущаться будешь. Традиции! Брайс и мой отец побратимами были, в королевской гвардии служили вместе… Детей побратимов обычно обручают…

— И не надейся! Дети за родителей не отвечают! — пискнула я.

— Угу, полностью согласен, — заворчал он. — Только тебя мне для полного счастья не хватает… Такая ж зараза…

Я отсела от него подальше. Дали боги такого дурака! И главное, всё, ну просто всё намекает! И история Райлинн и Тариона с их любовью и даже дитёнком, и родители, оказывается, сговорились… Никакого покоя в жизни прямо! Интересно, когда Арилинн и Кайрис были не женаты, ну, в юности их человеческой, они наверняка так не цапались, как кошка с собакой, у них-то всё, наверное, так романтичненько, душевно было… Спросить бы, посоветоваться что ли… Арилинн такая вроде, понятливая… Так, стоп. А не она ли и забросила меня тогда младенцем в Ойкумену?.. О, я уже сама свой мир, как местные называю, вот она, полная адаптация! Караул.

Если Арилинн была там поблизости, раз Киаран ее видел, хвостом крутила, как всегда… Увидела, что трындец полный наступает, вот, наверное, и утащила меня, забросила в другой мир, родители-то погибли, а где от мага человека спрятать… А потом, когда я выросла, притащила меня обратно, на подвиги, угу… Ну кто ж еще, кроме нее, везде свой нос сунет? Ох, попадётся она мне снова, всю душу из нее вытрясу! Всё вызнаю, всё припомню, и детство без мамы-папы, и девять лет в детдоме, и кашу пригорелую с гнилой капустой, и уродов, что меня лупили…

— Погоди, Киаран, это выходит… — я замерла, — выходит, этот Фебал Арвайд, этот чертов Ворон, мой дядя?

— Угу, — буркнул он.

— Твою ж дивизию… — прошептала я. Вот родственничек какой обнаружился. Скотина свинячья. Сестру, получается, убил, мою маму. И папу. А я ему зачем? Одни вопросы кругом, где ответы брать, непонятно.

— А что там еще Киаран про мою семью говорил? Князь Маэллан, отец Рианнон, был сыном короля Кормака. Принц натуральный то есть.

— Киаран?

— Что? — ворчит, обиделся, что ли?

— Я что, принцесса, получаюсь?

— Еще чего. Ты, получаешься, княжна. Последняя наследница Коррахтского княжества. Можешь потребовать у Лаоклана восстановления твоих прав.

— А нафига мне это княжество? Что я с ним делать буду? — фыркнула я. — Тут бы с заварухой этой с дядюшкой Вороном и фоморами разобраться…

— Сразу видно, что ты не местная, да еще и бестолковая, — захихикал он вдруг. — Любой другой, услышав про себя такое, помчался бы бегом на княжье кресло.

— Иди ты знаешь куда? — рявкнула я.

— Аннис, ты всё-таки зараза.

— Я, может, и зараза, — согласилась я. — Только и ты не лучше.

— Неужели ты признала? — хмыкнул Киаран. — Может, перемирие всё же заключим? А то у меня уже никаких сил не осталось с тобой ругаться.

— Даже не знаю, почему я так на тебя всё время злюсь, — заворчала я. — Ладно. Я постараюсь не очень на тебя ругаться… ты всё-таки не самый плохой парень, кого я знаю…

— Мда… — покачал головой Киаран.

Тут проснулась Ила, и как подскочит, как кинется с кулаками на Киарана, я аж обалдела совсем.

— Ах, ты дурак такой! — разоралась она, злая, как оса, маленькая и такая же бешеная, покраснела прямо. — Как ты мог! На такую ерунду купился, где твои мозги были! Ладно, Аннис, она бестолковая, мало что понимает, но ты, ты-то взрослый вроде!

— Ила! — Киаран поймал ее за мелькающие руки, так она пинаться начала. — Ила! Я же тоже… ну, не знал… Прекрати, Ила! Я думал, это просто сон! Это ты разбираешься во снах, а мне откуда? Перестань!

— Да ты чуть не попался! Я, пока тебя вытаскивала, чуть Аннис не проморгала!

— Ила, а что ему Хаос пообещал? — растерянно спросила я.

— Не твое дело, бестолочь! — вызверилась на меня маленькая ичири. — Со своими проблемами разбирайся, в чужие не лезь!

Я заметила, как облегченно вздохнул Киаран, а то перепугался уже. Мне Хаос пообещал месть за родителей, интересно, а ему что?.. Ой, как же интересно…

— Конфеты, наверно, пообещал, — нервно хихикнула я.

Ни Ила, ни Киаран не ответили, только посмотрели на меня одинаковыми злобными взглядами.

— А чего случилось? Что за драка? — спросил Аодан, проснувшийся от шума.

— Ничего такого, — буркнула Ила. — До этих двоих обалдуев чуть Хаос не добрался, а так ничего.

 

Глава 13

Табор ичири

Мы ехали на запад, к большому городу Беррону. Эти земли, что мы пересекали, принадлежали богатому и могущественному клану МакРуанов, почти все местные владетели были родственниками Киарана и Лианели, в какой-нибудь степени, иногда настолько дальней, что и не выговоришь. Где-то далеко на юге был город Эйтарра, где правил глава клана, князь Таэган МакРуан, а мы разве что пару замков младших баронов-кузенов навестили, ну, переночивать да покушать. Принимали радушно, на провизию не скупились, с собой нам сумки снаряжали. Мол, как родственникам не помочь. Спрашивали о цели путешествия, но Киаран отмазывался, мол с сестрой и друзьями на турнир в Беррон едем. Киарана хлопали по плечу и велели показать там всем, на что МакРуаны способны.

Я хихикала над всей этой толпой родственников, пока Киаран ехидно не напомнил, что мне они тоже родственники — Арвайды да МакРуаны. Даже Райлинн была с той же фамилией, дочь князя Рэйна МакРуана. Блин, как в этих родственных связях разобраться-то? Лианель мне посочувствовала и обещала нарисовать генеалогическое древо со всеми этими перепитиями, и как там Райлинн и Аспазия затесались обе. Потом как-нибудь, когда в Дан-на-Хейвин вернёмся, потому как там все списки знатных родов хранятся.

Север Руанахта весь в лесах, деревень мало, так что приходилось теперь ночевать у костра. Княжество Воэдбаан, в которое скоро переберёмся, так и переводится же Светлолесье, там вообще одни сплошные леса, только на западном побережье деревни и три города — Беррон, Каэр Шейн и Огма. Так что нечего расслабляться, и нечего нудить про корни, камни и нецивилизованный ночлег. Где-то в этих лесах Светлолесья затерялось поселение друидов, там их верховный, иерофант, это к нему за советом надо. А еще дальше, вообще неизвестно где, живут последние сиды. Друиды должны знать, подскажут, где они. Морока, одним словом.

По вечерам черти что творилось. Едва Киаран командовал привал, резко у всех появлялись неотложные дела. Ила ломилась за дровами, таща с собой Аларда, мол, тяжести таскать. Лианель за травками лечебными намыливалась, и ей просто жизненно был необходим Бренн, ну, вдруг она какую травку проглядит, как будто он в них понимает что… Аодан звал Йарсавию на охоту, еды добыть. Яра, наивная, брала лук Лелькин, она охотиться любит и умеет, а возвращались они, помимо добычи, с синяками у Аодана. Я собственными ушами слышала, как этот страдалец жаловался Киарану, что Яра на любой комплимент ему оплеуху отвешивает. То есть, он даже не лез к ней, иначе она бы больше не согласилась с ним ходить охотиться, просто пытался ухаживать, но она даже комплименты не воспринимает. Как достает-то с оплеухами, он же ее намного выше.

Дров и травки приносили, кстати, словно не лес, а пустыня вокруг. Свидания, понимаешь, у них. Романтика одна на уме, бестолочи. Киаран после первого же такого похода за травками надавал Бренну по ушам бесстыжим, так что тому пришлось официально просить у старшего брата разрешение на ухаживания. Лианель разоралась тогда, мол, чего в личную жизнь вмешивается, она уже взрослая, может сама выбирать. Поздно братец спохватился.

Все переполошились, чего это она уже успела. Я уж думала, всё, беременная. Киаран, бедолага, чуть от злости не лопнул, так орал, что Бренн не знал, куда прятаться. Но нет, сказала Лианель, это они только после свадьбы планируют, а свадьба у них будет, в Дан-на-Хейвин когда вернёмся. А где жить, да на что, это их не волнует. Взрослые же, сами разберутся.

Словом, на привалах вечно мы с Киараном за всех отдувались, за лошадьми ухаживать, костёр разводить, воду таскать, суп какой простецкий сварить… Я даже научилась лошадей рассёдлывать и чистить их шерстку. Только боевых коней побаивалась, они здоровенные, злючие, особенно кусачий конь Аодана. Этот гад, не Аодан… хотя тот тоже гад знатный, лентяй каких поискать, так вот, этот гад гнедой Скейдбример меня за неприличное место укусить ухитрился, там такой синячище остался, я потом дня три сидеть не могла. Блин, ну каждая зверюшка в своего хозяина, известное дело… После этого Киаран сам заботился об этом злодее, как и о своем вороном Урагане, и сером Хитрюге Бренна.

— Киаран, в Берроне еще двух лошадок купим, для Яры и Аларда, слушай, мы же с тобой загнёмся от трудов непосильных, — сказала я ему в один такой вечер, когда все три парочки разбежались в разные стороны.

— И что ты предлагаешь? — проворчал Киаран, помешивая в котелке. Суп он готовил, я же отмазалась, что не умею, такого наготовлю, все в кустах сидеть будем.

— Давай тоже на свидание сходим. Как они. Может, совесть проснётся…

— Ты это серьёзно, Аннис? — растерялся заметно Киаран.

— Конечно, серьёзно! Достали уже эти парочки дурные!

— Ты же меня терпеть не можешь!

— Чего? Ты что, Киаран, с дуба рухнул? Не на настоящее свидание, блин, я еще парней на свидание не приглашала, ух, зараза!..

— Холера… Аннис, я-то уже напугался! — заворчал Киаран.

— Ну, вот завтра как найдем полянку, главное, вовремя смыться, а там пусть сами кашеварят!

— Ладно, согласен. Пойдем, погуляем что ли…

— Только ты учти, это понарошку, никаких приставаний! — заявила я.

— Очень надо! — рявкнул он на меня. — Даже мысли такой не было!

— Вот, глядите на него, совсем страх потерял. Даже мысли у него нет. А еще Тарион, блин, суженый-ряженый, дурак наглый. Неужто я ему совсем не нравлюсь, что только рявкать и умеет?.. Нет, это просто финиш.

А ведь когда нормально себя ведёт, такая душка… Красивый, добрый, с детьми хорошо ладит. С другими девочками просто ангел. Ох, что ж я такая невезучая, даже понравившийся парень на меня внимания не обращает, ворчит и ругается только…

Может ему глазки построить? Ну как Лелька, ресничками хлоп-хлоп. Похлопала. А он спросил, соринка что ли в глаз попала? Ой, дурак… И чего я о нем думаю только, не понимаю…

* * *

На следующий день мы с Киараном начали претворять в жизнь свой план. Едва остановившись на очередной полянке, Киаран подскочил ко мне и, как настоящий джентльмен, снял меня с Искры. Я даже не пикнула, хотя давно сама это умею. Подхватила его под локоть и заявила:

— Мы на свидание, хозяйничайте сами.

И мы почти бегом удрали в лес, тайком оба хихикая, какие наши соратники ошалевшие мордашки состроили все.

Ушли мы далеко, ну, чтоб остальные не засекли ненароком, обнаружили ручей.

— Водичка! — радостно воскликнула я. — Киаран, ты посторожишь, пока я плескаться буду? Только не смотри!

— Ладно, иди, — кивнул он, усаживаясь на берегу спиной к ручью.

— Когда ты не споришь и не ругаешься, ты такой хороший, — ухмыльнулась я, полезая в кусты, склоняющиеся над водой. Что он там бурчал, я не расслышала.

Забралась я в воду, ой, холоднющая, долго не просидишь тут. Я прыгала, попискивая, плескалась, еще не забывала посмотривать, не подглядывает ли он там… Неее… Честный какой, прям не верится. Хотя, если я ему совсем не нравлюсь, зачем и смотреть? Вот гад… Вылезла мокрая, синяя, наверное, замёрзшая, как собака. Натянула одежду, кольчуга холодная, потом надену.

Подсела к Киарану, говорить даже не знаю что.

— Замёрзла? — спросил он. — Трясёшься вся.

— Угу.

— Он расстегнул свой плащ, накинул мне на плечи, закутал. И обнял. Я аж замерла, боясь шевельнуться.

— Киаран, свидание понарошку, забыл?

— Да помню я, помню. Я же тебя просто грею.

— Зараза такая, помнит он. Ух, так бы и стукнула этого дурака, да нечем.

— Аннис?

— А?

— Завтра опять на свидание понарошку убежим?

— Завтра, может, какая деревня попадётся. Скорей бы цивилизация, а то достало уже на земле спать.

— И долго мы так бегать будем?

— Не знаю. Пока у остальных совесть не проснётся.

— Совесть? У них? Мечты, мечты… — проворчал Киаран.

— Я так пригрелась рядом с ним. Расслабилась до того, что ткнулась лицом ему в шею. Хорошо с ним, оказывается, тёпленький, надёжный такой. Сказал бы что-нибудь романтичное… Молчит, зараза.

— Киаран…

— Аннис…

— Начали-то мы одновременно, но тут же замолчали. Вот блин, чего говорить-то?

— Ты что хотел сказать?

— А ты?

— Я первая спросила!

— Ты первая хотела что-то сказать!

— А я не помню уже, ты меня с мысли сбил! И вообще, пусти меня, я уже и согрелась, и насиделась, надо ноги размять!

— Я вскочила, сдёргивая с себя его плащ, сунула его в руки Киарану, вся такая независимая.

— Хочешь назад возвращаться? — спросил он, тоже поднялся, отвернулся. — Ох, холера… Аннис, хватит злиться, я же не виноват, что Аодан в Йарсавию влюбился, ходит за ней, как привязанный… Я всё понимаю, ты расстроена, но я-то при чем? — выпалил он.

— Что? — вытаращилась я на него. — При чем тут Дан и Яра? Ты решил, что я… Ну нееет… Это уже бред какой-то…

— Он же тебе нравился, ты на него никогда так не рычала, как на меня…

— Киаран, ты дурак! — заявила я.

— Вот-вот, — вздохнул он, отводя глаза. — Только это от тебя и слышу…

— Ничего мне Аодан не нравится! То есть, он конечно, хороший, забавный… — что-то я вообще ничего не понимаю. Значит, он решил, что я по Данику сохну, а на нем отыгрываюсь.

— А сам-то ты случаем на Яру не запал, а? — осенило меня вдруг. У меня прямо в глазах потемнело. — То-то ты на нее так пялился, чуть глаза не сломал!

— Ничего подобного!

— Еще и заврался! Я же видела, как ты на нее смотрел! Ах ты, зараза такая, еще и отмазывается!

— Аннис, да прекрати орать! Аннис! — он схватил меня за плечи, я принялась вырываться, но он держал крепко. А меня аж трясло от бешенства.

— Не прекращу! Сколько можно-то! Имей мужество, в конце концов, скажи, что в Яру влюблен, может, ты ей тоже нравишься, а то Дан к ней всё липнет и одни синяки ловит! На свидание ее пригласи! Дурак бестолковый!

— Аннис! Да замолчишь ты когда-нибудь, дашь хоть слово сказать?

— Нет!..

Но он все-таки нашел способ меня заткнуть. Он меня поцеловал. Ох, пропади оно всё пропадом, я ничего не понимаю! Только, по-моему, он тоже забыл про наши понарошки, потому что поцелуй был настоящий. Ой, жуть какой настоящий, караул! Я ж пропала! Совсем-совсем пропала! Да я ж люблю его, дурака такого!..

— Ай, какая красота, прям голубки воркующие! — вякнула какая-то сволочь.

Мы с Киараном растерянно дёрнулись, я хотела отпрянуть, но он прижал меня к себе одной рукой, а другой за меч свой схватился. Нас окружили человек семь каких-то оборванцев с оружием, ну, топоры, ножи, у одного рогатина была. И всё это оружие на нас смотрит.

— Белую ручку от меча-то убери, блааагородный рыцарь, — с издёвкой протянул тип с рогатиной, главарь шайки что ли. — Не бойся, мы тебя не убьём, за благородных можно выкуп стрясти…

— А ну пошли отсюда нафиг, суки бешеные! — заорала я. Нервы ни к черту, и так сколько напсиховалась с этим Киараном, еще эти прилезли, сволочи, романтику всю испохабили. — А то я вас щас самих всех убью!

— Аннис, — зашипел Киаран, мгновенно заталкивая меня за себя и выхватывая меч. — Беги к нашим, я задержу их…

— Угу, щас! Уже бегу, спотыкаюсь!

— А меч-то мой далеко, рядом с кольчугой на земле лежит, я его пока подберу, ох…

— Правильно, девочка, куда тебе бежать, а то еще бегай за тобой, лови… — ухмыльнулся главарь.

Остальные подступили ближе. Киаран пнул одного, другому голову с плеч смахнул, а гад главарь подловил момент, когда на него остальные насели, и ловко сшиб Киарана на землю рогатиной.

Я завизжала, всё это так быстро произошло, что я думать не успевала. Да собственно, как всегда. Только и успела пальцы в дулю скрутить, ткнула ею в сторону бандитов. Очередной выброс на эмоциях, как говорит Лианель. «Психбольница плачет», как думаю я. У меня же столько эмоций накопилось за эти несколько минут!

Энергия вырвалась не огнём и не воздухом, как раньше. Я даже не знаю, что это, но эффект был, словно сотня лезвий пролетела через полянку. Бандиты на куски разлетелись, жуткое зрелище, надо сказать, и нервы надо иметь титановые, чтоб на такое смотреть. Меня и заклинило. Я как всегда ничего не успела, даже икнуть с перепугу.

Пнутый бандюк в панике завизжал «Ведьма!», швырнул в меня ножом и на карачках унёсся в заросли. Его не задело, пронеслось над ним упавшим, как и Киарану повезло, похоже. А остальные валялись по частям по всей поляне в радиусе трех метров. А я плюхнулась на землю, тупо таращась на рукоять ножа, торчащего у меня в боку. Боли не чувствовала, только странное ощущение холода металла. Глупо, да?

— Аннис! — подскочил Киаран, — Аннис…

— Это можно вытащить? — пролепетала я, сводя глаза в кучку.

— Нет! Не трогай!

— Я умру?

— Еще чего! — он подхватил меня на руки, осторожно, чтоб нож не потревожить, и помчался, не разбирая дороги, к нашему лагерю.

— Только не вздумай умирать, слышишь, Аннис? Не вздумай! — бормотал он на бегу. — Сейчас Лианель тебе поможет, я знаю, она умеет, она умница… Не умирай, Аннис, пожалуйста! Лианель! Лианель!

Дальше я ничего не помню. Стало вдруг очень больно, и я потеряла сознание.

* * *

Очухалась я на следующий день. Слабая, как котёнок новорожденный, всё болит, голова мутная. Одеяло таким тяжелым кажется, словно из свинца, а не из шерсти.

— Очнулась? — тут же подбежала ко мне Лианель. — Ах ты ж, балда такая, так перепугала нас всех!..

— Думаешь, я специально? — прошептала я, сил говорить не было.

— С тебя станется! Кири, подними ее.

Киаран, оказывается сидел рядышком. Аккуратно приподнял меня, пока Лианель наливала в кружку какую-то травяную бурду из котелка. Что бурда, я поняла с первого глотка. Я скривилась, занудила, но они почти силой заставили меня выпить всю кружку.

— Ой, фуу… — еле отдышалась я. — Лелька, если ты умеешь лечить пальцами, зачем эти гадкие травки твои?

— А кровь тебе кто потерянную восстановит, силу вернёт, заживление ускорит? А вдруг зараза какая прицепилась?

— Зараза к заразе не липнет, — хмыкнул Киаран.

— Сам такой…

— Зараза — это ты, а я — дурак, вроде давно уже определились, — хихикнул он. Я невольно улыбнулась.

— Давай еще кружечку, это полезно, — пристала Лелька.

— Блин… Лелька… Ну почему всё полезное такое противное?…

— А чтоб выпила и больше не думала нас так пугать! Вспомнишь гадость и не будешь лезть под ножи! — отрезала Лианель. — И вообще не болтай, тебе спать надо. Выпить и спать.

— Не хочу, я выспалась уже…

— Да кто тебя спрашивает-то, я туда и сонных трав намешала.

— Блииин…

— Вот, отпустили их на свидание, называется, — ворчала Лелька, вливая в меня вторую кружку бурды. — Всё у них не как у людей, бестолочи…

— Нормальное у нас было свидание! — запротестовал Киаран.

— Как же!

— Мы же не виноваты, что на разбойников напоролись…

— Тише ты, не кричи, пусть спит.

— Да я не сплю!

— Лиа, налей мне еще тоже, а то не берёт что-то, — подлезла к нам Ила с такой же кружкой.

— Тебе-то зачем? — удивилась я.

— Тебя, балду, сторожить!

— Ой, а мой меч, и кольчуга моя… Я ж их забыла! — вспомнила я.

— Да я принёс, не переживай, вот они рядом. Спи давай, зараза… — успокоил меня Киаран.

— Обзываются все, кому не лень. Что за жизнь такая пошла, никакого уважения. И не буду я спать, не хочу я… Не буду..

* * *

Мне снился хутор в лесах Руанахта. Ясно я так его видела — четыре домика, несколько сараев, обнесённые изгородью. Корова щиплет траву, куры носятся заполошенно, за ними гоняется малявка годика полтора-два, пухленькая, хорошенькая. Следом бегает мальчик лет десяти, не больше. Приглядывает за ней. Малявка упала, разревелась, мальчик ее поднял, утешает, сажает на закорки, прыгает с ней по двору.

Мальчик знакомый, я его видела во сне вместе с Райлинн и остальными, только постарше он был тогда. Фергус его зовут, Фергус МакРуан, младший брат Райлинн, будущий князь Руанахтский и прапрадедушка Киарана и Лианели.

Я словно со стороны смотрю. Как в кино с эффектом присутствия. Дурацкое 3Д.

Из сарая доносятся дикие вопли, и оттуда вылетает Тарион, за ним бежит Райлинн с граблями, треснула его по спине. Они еще дети совсем, ему и пятнадцати нет, ей тринадцать. Тарион обернулся и вырвал у нее из рук грабли. Она залепила ему оплеуху.

И они покатились по двору, сцепившись, как два бешеных зверька. Выбежал из того же сарая Кормак, брат Тариона, полез их не то разнимать, не то помогать. Фергус, сгрузив малышку, тоже кинулся спасать сестру. Свалка переросла во всеобщую, по двору катался непонятный клубок из рук и ног. Орали все, как резаные.

— Твой отец убил моего отца!

— Неправда!

— Мы видели сами! При нас!

— Врёте!

Из дома побольше вылетели Кайрис и Арилинн, бросились в кучу, повыхватывали оттуда участников побоища, кого за шиворот, кого за ухо, все четыре руки заняты.

— Что случилось? — кричат.

— Их отец отравил нашего отца! — хлюпая разбитым носом кричит Тарион, тыкает пальцем в Райлинн и Фергуса.

— Это враньё! Это невозможное, гнусное, дерьмовое враньё! — визжит Райлинн, у нее под глазом шикарный синяк расцветает.

— Папа не мог никого так подло убить! — орёт Фергус. — Папа — отважный воин был!

— Он убил нашего папу! — кричит Кормак.

— Тихо! — рявкает Кайрис так, что все четверо бойцов аж присели на полусогнутых.

Они умолкли, шмыгают носами, трут синяки.

— Князь Рэйн МакРуан был достойным человеком, — спокойно говорит Арилинн. — Я год служила в Эйтарре, я знаю, что говорю.

— Но мы видели! — заикается Тарион. — Он подал папе кубок, и папа умер!..

— Это не Рэйн отравил короля Дэлиона. Тарион, Кормак, вы ничему не научились в Иарнгуайле? Четыре покушения на вашу жизнь вам ни о чем не сказали?

— Ты хочешь сказать, что и папу дядя Дирхаэл… отравил?

— Дирхаэл или его жена… Учитесь головой работать. Рэйну это было ни к чему, он не лез на престол…

— Элирена… — грустно прошептал младший принц Кормак. — Ты нас столько раз спасала… А если бы ты не нанялась к этому Рэйну МакРуану, если бы служила нашему папе… Ты бы смогла спасти его? Как нас?

— Арилинн притянула его к себе и обняла.

— Вряд ли, Кори. Я пришла в Иарнгуайл, уже зная, чего ждать. Я догадывалась, что будет. Когда ты настороже, легче… А короля Дэлиона отравили неожиданно… Всё это началось совершенно… неожиданно…

— А Кайрис обнимает Райлинн и Фергуса, осматривает их боевые трофеи, синяки да шишки.

— Учтите, малышня, выбьют зубы в драке, будете, как старенькие, одну кашку манную кушать. Райлинн, ты хочешь такой же нос, как у меня? Мне еще удачно сломали, вправили потом…

— У меня не такой длинный нос, как у тебя, Крис, — хихикает Райлинн и морщится.

— Вот именно. С твоей пумпочкой получится пятачок расквашенный.

* * *

На той полянке мы провели три дня, пока Лианель не позволила мне снова садиться на лошадь. Я всё еще чувствовала себя слабой, но время поджимает. Кто его знает, что там творят Ворон и фоморы, может, там война идет полным ходом, а мы в лесах торчим и не знаем ничего.

Обо мне все так трогательно заботились. Никто никуда не убегал, дружненько так, душевно. Чуть заикнусь, уже всё тащат. Развлекают меня кто чем — Лелька песни поёт, Ила сказки рассказывает, Яра хвастается охотничьими подвигами, Дан и Бренн травят анекдоты, Алард старые легенды… Один Киаран больше отмалчивается, хотя далеко не отходит. Тоже заботится. Эх, хорошо болеть, когда есть кому пожалеть да посочувствовать. Отдохнула по полной программе.

На четвертый день отправились дальше, наконец выбрались на большой тракт, похоже, на Беррон дорога. К середине дня нагнали торговый обоз — несколько тележек крытых, человек десять охраны, купец бородатый на первой телеге лошадьми правит. Занервничали они сперва, увидев нас, но успокоились, когда Киаран один подъехал, спрашивая дорогу и новости какие в мире.

Дорога оказалась правильной, а новости не ахти. Купец сказал, что король собирает войска, это ж не быстрое дело, пока каждый вассал почешется… А пятина Лланахт, ну та, самая восточная, где владения Киарана, вся захвачена странными рыцарями в черной броне. Князь тамошний не стал ждать указки от Лаоклана, собрал дружину свою и полез в драку, полегли они все там под Брадхитом. Людей простых в рабство угоняют, на работы какие-то, в горы, да еще мост заставляют строить через реку Лианнан.

— Блин, что творится-то, — сказала я, когда Киаран пересказал нам новости. — А нафига им мост? Ножки боятся замочить?

— Лианнан широкая река, самая могучая в Арданноне, — объяснил Киаран. — Ее бродом не пересечешь.

— А фоморы… они же тёмные! — влезла всезнайка Лианель. — В сказках тёмные силы не могут пересекать текучую воду! И света и огня боятся, и соли!

— Это же сказки, — фыркнула Яра. — Не думаю, что если на них солью посыпать, они развеются, как дым.

— А помните, как они в Лиэсе перед огнём тормозили? — сказала я.

— А маг их махнул рукой. и огонь погас, — скептически возразил Киаран.

— Атрейон какой-то не простой фомор. Может, остальные и боятся огня и воды, — прикинула я.

— Попробуем! — в один голос сказали Киаран и Аодан, посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— У дураков мысли одинаковые, — проворчала Яра.

— Чего сразу дураки, может, они и правы, — вякнула я. Ой, чего это я, оболтусов этих оправдываю?

— Киаран, — слышу, зашептал Аодан ему на ухо, шепчет, а голос всё равно, как сирена пароходная, — ты что с Аннис злючей сделал? Смотри, защищает же, не ворчит…

— Я тебе скажу, методы дедушки Кайриса работают. Рекомендую, — хихикнул Киаран.

— Вот заразы две дурацкие.

* * *

Под вечер мы наткнулись на табор ичири, ну цыган местных. Хотя по зрелому размышлению, я все же пришла к выводу, что это не наши цыгане, просто образ жизни похож, и язык не такой у них, и обычаи. Илланто бросилась к ним, как к родным. Киаран хотел же мимо проехать, но пришлось топать за ней. Ила ринулась общаться, потащила нас знакомиться, защебетала, как птичка. Смотрю, Киаран и Аодан разом за пояса ухватились, деньги прятать. Собаки ичирские, здоровенные, пушистые, нас всех облаяли, только к Лельке и Бренну полезли ластиться.

— Это тут бабушка твоя? — удивилась я.

— Нет, что ты, разве по цветам фургонов не видишь, что это другая семья? Просто знакомые, — пояснила Ила. Цвета, как цвета, все возможные, аж в глазах рябит. — Но бабушку все ичири знают! Она же главная ведунья…

— То-то она так себя ведёт властно, даже из-под этого ее «благородные лорд и леди» пробивается этакое «детишки, ведите себя хорошо».

— Вон старейшины Эсма и Ройго, вон тетушка Риона… О, привет, Марой! — она, ухмыляясь, понизила голос:- Марой меня два раза пытался в жены украсть, растяпа!..

— Что? — завозмущался Алард.

— Не волнуйся, больше не будет, поздно уже, — хихикнула Ила.

Нас обступила толпа ичири в своих ярких нарядах. Илу обнимали-целовали знакомые, она спрашивала про бабушку Амато.

Старейшина Ройго ответил:

— Они на юг откочевали, от войны подальше. А мы на север подались. Амато, говорят, совсем плоха, останемся мы, видать, скоро без главной ведуньи…

— Бедная бабушка, — шмыгнула носом Ила. — Она и мне говорила, что последнее дело свое выполнила, меня пристроила… Это мои друзья, примите их как родных.

— С радостью, Илланто. Друзья одной из нас — друзья всех ичири, — ответил Ройго.

— А пожилая тётенька Эсма, его жена, захихикала:

— Не бойтесь за свои кошельки, благородные лорды, ичири у своих не воруют…

Хоровод мужчин, женщин, детей и собак понёсся вокруг, у меня глаз за ними не успевал, нас вихрем протащили к самому большому фургону, рассадили вокруг костра, принесли угощение, в основном тушеные овощи в разных сочетаниях, бочонок эля выкатили, намного побольше того, что ребята с Кайрисом выдули.

Песни, танцы, веселуха-вечеринка, музыка, костры, мелькание разноцветных юбок и бус. Голова кругом. Нас, девчонок, мигом местные парни разобрали, смуглолицые, белозубые, я быстро приноровилась к их танцам, ну в смысле, два притопа, три прихлопа, больше я не умею. Яра сперва было окрысилась на одного такого храбреца, но душа у нее буйная, плясать любит, смотрю, уже понеслась в танце, да так, что остальные все аж засмотрелись. Нет, не тот ее свирепый танец с кинжалами, просто красиво.

К парням тоже местные девушки поприлипали, тащат их за руки на танцплощадку. Ладно, Дан и Бренн не особо-то и противились, вон как отплясывают, как зайчики прыгают, Алард тоже. Один Киаран мрачный сидит, дуется, его тащили-тащили, но с места не сдвинули.

Я словила за руку одну из девушек, что корзинку с пирожками несла.

— Сладкие?

— С малиной, — улыбнулась та, протягивая мне корзинку.

Я взяла два пирожка и подошла к Киарану. Присела рядом.

— Киаранчик, ты чего такой мрачный?

— Ничего, — бурчит.

— На, держи, ты же сладкое любишь, — я сунула ему один пирожок. — Вкууусный…

— Что это ты такая добрая? — насторожился Киаран.

— А разве я когда злая была? — ухмыльнулась я. — Так, ругаюсь просто… Язык больно длинный, сколько из-за него получала…

— Это точно…

— Вкусные пирожки у них… Я же тоже сладкое люблю… — я догрызла свой пирожок, облизала пальцы. — Я, когда мелкая была, в детдоме… ну приюте для сирот, мы по двое-трое собирались, и в супермаркетах конфеты жрали… это такая лавка большая-пребольшая, наберём конфет, спрячемся за полками и трескаем втихаря… Охрана нас ловила, по шее давала… но зато наелись…

— Нынешнему поколению детдомовских уже нет такой халявы, везде камеры натыканы, следят…

— Аннис, доберёмся до Беррона, я целую кучу сладостей накуплю, — улыбнулся Киаран.

— Вдвоём втихаря стрескаем? — хихикнула я.

— Угу.

— А далеко еще до этого города?

— Дня два, сказали. Но ты не волнуйся, больше на эти «свидания понарошку» не придется ходить, на тракте полно постоялых дворов.

— Оп-па… А я уже настроилась… Вот что за гадство, только я собралась на свидание, хоть понарошечное, а на тебе, не зовут уже. Обидно.

— Аннис, Киаран! — подлетели к нам Лианель и Илланто.

— Ну что вы опять, как буки надутые, сидите! — Лелька раскрасневшаяся, радостная. — Опять поцапались что ли?

— Идемте с нами плясать! — Ила схватила нас за руки, таща в круг.

— Да я… не умею!

— Пойдём, Киаран, чего сидеть действительно… что там уметь… — я тоже поймала его за свободную руку.

Лелька и Ила втащили нас в гарцующий хоровод. Дан, Бренн и Алард встретили нас дружными воплями, Яра ухватила меня за руку, и вся наша команда, держась за ручки, как в детском саду вокруг елки, заплясала вокруг одного из костров. Прыгали, орали, дрыгали ногами и махали руками. Дурдом да и только, зато весёлый. Почему бы и нет, спрашивается? Впереди война и неизвестность, ужасти всякие, надо же повеселиться, пока есть возможность.

Потом наш круг распался на отдельные парочки. Аодан уволок Яру, а ей, видимо, было всё равно с кем танцевать, лишь бы танцевать. Ила кружилась вокруг Аларда, только юбки развеваются. Лианель ткнула меня локтём в бок:

— Аннис, ну что ты как растяпа, потанцуй с Киараном!

— Чего? Ты что это тут!..

Она высунула язык, сказала «бебебе» и умчалась со своим Бренном в толпу пляшущих.

Пришлось потанцевать. Ха, ни он не плясун, ни я не балерина. Так, покрутил меня немного, и мы удрали обратно, где до того сидели, рядом с повозкой старейшин. Киаран с перепугу целую кружку эля разом выхлебал. Сидит, моргает растерянно.

— Ты извини, Аннис, я не очень плясать умею, — вздохнул Киаран. — Нас в Школе учили придворным танцам… но учитель всегда ругался, что у меня обе ноги левые… и медведь на ухо наступил…

— Не расстраивайся, я тоже не умею, — ответила я.

— А Тарион умел. И на свирели играл, и на лютне…

— Киаранчик… Зато ты ответственный и очень надёжный, — начала я его утешать, бедненького. — Кому нужны эти танцы, подумаешь! А ты вот хороший, добрый, честный, умный…

— Киаран аж покраснел, уставился на меня.

— Аннис! Тебя подменили что ли? Я просто тебя не узнаю!

— Я растерялась, стараюсь тут, а он недоволен еще!

— Мне что, сковородкой тебя стукнуть, так тебе привычнее?! Обнаглел совсем, дурак набитый, я тут, понимаешь, с ним по-человечески, а он издевается!

— Не-не! — воскликнул Киаран, невольно отодвигаясь. — Не надо сковородкой… Вам только дай в руки сковородку, тазик, скалку… Ничего я не издеваюсь, просто удивился…

— Блин! Как с тобой тяжело! Ругаешься — ему не нравится, по-хорошему говоришь — тоже не нравится…

— Аннис! Мне очень нравится, когда ты такая милая, как сегодня, правда, клянусь!

— Заррраза… С тобой молчать легче, чем говорить…

Я обиженно отвернулась, принявшись разглядывать веселящихся ичири и наших товарищей. Лианель и Бренн, сладкая парочка, глаз друг от друга отвести не могут, за ручки держатся, просто ангелочки. Ила совсем закружила бедного Аларда, усадила его отдышаться у фургона, в глаза ему заглядывает, ресничками трепещет. Кранты Аларду, куда он денется от маленькой ичири. Как она быстро разобралась-то, прямо «пришла, увидела, победила». Это еще уметь так надо. А Лелька с Бренном, по-моему, с первого взгляда друг друга взаимно полюбили, еще с того ее тазика… Как так можно, не понимаю… Надо же узнать человека, понять, что он из себя представляет, можно ли ему доверять…

— Аннис… Я опять тебя обидел… — неожиданно произнёс Киаран. — Прости меня. Я не хотел обижать…

— Да ладно тебе, — смутилась я. А собственно, чего я обижалась-то? Ничего такого страшного он и не говорил. — Знаешь, что мне снилось недавно? Ну, про Райлинн и Тариона?

— Что?

— Они дрались. Они были мелкие и дрались вместе с Фергусом и Кормаком в одной куче…

— Киаран ухмыльнулся:

— Да, я такое тоже видел. Видимо, это воспоминание о дне их первой встречи, когда Элирена и Крис только привезли принцев на свой хутор. Райлинн и Тарион и потом часто дрались… пока не подросли…

— А Элирена упоминала этот Иар… Иор… ты еще сам как-то говорил про крепость, куда должны были отправить Фебала Арвайда…

— Иарнгуайл? Да, Тарион и Кормак года два там жили в заключении, пока регент Дирхаэл правил от их имени.

— Дети… в тюрьме? Вот блин… сволочи…

— Угу. Принцев оттуда Крис с Элиреной вытащили.

— Жалко их всех так… И бедная Райлинн, и Тарион совсем юными погибли…

— Райлинн — это ты, Аннис.

— Может, я и была Райлинн, только теперь я совершенно другой человек…

— Неа… Нрав у тебя всё тот же. И гонору столько же, — хмыкнул Киаран.

— Кто бы говорил, благородный рыцарь!

— А я и не отрицаю… Аннис… — он вдруг взял меня за руку, я так ошалела, что слова все позабыла. — Аннис… Давай на настоящее свидание всё-таки отважимся?

— Что? — жалобно пискнула я.

— Неужели ты всё еще не поняла, что нравишься мне? Или это я настолько тебе противен, что у тебя и мысли такой не возникает? — прошептал он.

— Не-не-не… ты что, Киаран… Ты мне тоже нравишься, но… Блин, это как-то странно так… Я ничего не понимаю… не знаю как себя вести… — забормотала я перепуганно.

— Думаешь, я знаю?… Аннис… — он наклонился ко мне и осторожно поцеловал. Легко-легко.

— Ну всё, кранты мне. Это полный финиш. Я в него по уши влюблена, что теперь делать? А чего я мучаюсь, тут же два выхода есть — целовать или драпать.

Я выбрала оба. Быстро чмокнула его в губы и убежала.

 

Глава 14

Беррон

У ичири мы купили двух лошадок, как своим, нам выбрали из самых лучших. Яра не могла нарадоваться на свою высокую вороную красавицу, Аларду досталась гнедая, и он ее побаивался. Тем не менее никто из них не страдал так от езды верхом, как я тогда намучалась. Оба не особенно умели, но мускулы у них были попривычнее к нагрузкам.

До Беррона мы доехали без приключений, по хорошему наезженному тракту, обгоняя тащившиеся обозы купцов и телеги крестьян. Въехали в город, сбор въездной заплатили, само собой. В Берроне никто из наших до сих пор не был, только Аодан, но и он его плохо знал, портовый район, в основном, сам признался.

Лошадки шагом идут, мы с Илой по слогам вывески читаем, тренируемся. Для неграмотных, само собой, еще и символы резные. У сапожника — сапог, у пекаря — крендель, понятно даже идиоту. Лавки на каждом углу прямо. Одно слово — торговый порт.

— «Бутон розы», — прочитала я над входом в симпатичный двухэтажный домик с миленькими занавесочками на окнах. — Киаран, это что, цветочная лавка?

Киаран закашлялся. Бренн захихикал.

— Дан! — зашипел Киаран. — Ты зачем нас этой улицей повёл?

— Я случайно! — смутился Аодан. — Я плохо город знаю!

— «Тайная жемчужина», — по инерции прочла Ила и заморгала, мгновенно заливаясь маковым цветом.

Это соседний домик, где на балконе торчали несколько девушек в ярких нарядах, довольно открытых, насколько я разглядела.

— Девчонки, не смотрите, это неприличная улица, — шипел Киаран, тоже красный, как помидор. — Едем отсюда скорее!

— Почему? — ну, честное слово, как-то не сразу дошло.

— Это бордели! — пояснил он.

Лианель растерянно спрятала лицо в ладонях, но сквозь пальцы пыталась разглядеть девиц на балконе.

— Мальчики! Заходите к нам в гости! — закричали те весело, заметив всеобщее смущение.

Яра презрительно сплюнула на брусчатку, она не только не покраснела, но даже ни на миг не смутилась.

— Разврат! Богиня Олайша не одобряет глупых утех, без продолжения рода!

— А богиня Бранвен одобряет, — пискнула Лианель.

— Лиа! — рявкнул на нее Киаран. — Это что такое?!

— А в Дан-на-Хейвине такая же улица есть, я видела… Сам туда гулял!..

Киаран, кажется, усиленно мечтал провалиться под землю, краснющий, аж глаза не знает куда деть. Какие всё-таки они тут непродвинутые… И ханжи… Или это только при девочках такие? Хорошим девочкам же ничего знать о борделях не положено, ну да…

— Поехали скорее, я дорогу вспомнил! — воскликнул Аодан, пытаясь спасти друга.

— Ага, и ты не только в порту был, раз отсюда дорогу вспомнил… — ехидно подколола я его.

Он забормотал что-то вроде «он же взрослый мужчина, ему можно»… Ага, известное дело.

Блин, улица, как улица. Ну, бордели, подумаешь. Наверное, вечером тут шумно, а сейчас-то чего паниковать…

Ближе к центру города мы начали искать нормальный трактир. Аодан же сказал, что он знает только такие, где девочкам делать нечего.

— Ребята, давайте сюда! — позвал Бренн, останавливаясь у одного крыльца.

— Почему сюда? — спросила Ила.

— Тут пахнет хорошо, — ухмыльнулся Бренн. — И вывеска не богатая, много не сдерут.

Трактир назывался «Белый гусь». Мы с девочками вошли внутрь, а парни повели лошадей в конюшню во внутреннем дворике.

Ну вот, сняли мы три комнаты, мы-то с девчонками две кровати сдвинули, привычно уже, и спим все вместе, как щенки в общей куче. А что, тепло, уютно, Лелька во сне обнимается, как с куклой. Ила спит, как бревно, у нее сон глубокий, понятно же, у нас отдых, у нее работа. Яра, правда, дрыгается и пинается, но мы приловчились ее на край сдвигать, бывает, даже с кровати падает. А парни, видите ли, так не хотят, ха-ха, не солидно.

Обожрали мы весь трактир, хозяева едва успевали еду таскать, ну вкусно же так всё, а мы наголодались за всю дорогу, только у ичири хорошо поели. Хозяева Бром и Корима, супружеская пара, оба плотненькие, краснощекие. И куча детей, все при деле, взрослые сыновья, трое, за лошадьми ухаживают, тяжелую работу делают, две девочки помладше матери на кухне помогают. Улыбчивые такие все, радушные. Корима и к нам, девчонкам, как к своим отнеслась, заботится. Удачно зашли, называется.

Парни после обеда на базар намылились, развлекаться. Мы с Ярой, две самые свободолюбивые дамы, развозмущались, мол, тоже хотим. Лелька привычно встала в позу «Киаран, дай денег».

Киаран оглядел нас подозрительно, достал кошелёк и отсыпал горсть монет.

— Лиа, ты всё проворонишь, я тебя знаю, — заворчал. — Аннис, держи ты, ты вроде в сорении деньгами не замечена была…

— У меня просто пока денег не было, — ухмыльнулась я. — Давай, давай, мы пойдём себе одежды прикупим, а то поизносились.

— Бренн, с ними пойдёшь, — решил Киаран. — Далеко не уходите, на базар и назад. Учти, за девочек головой отвечаешь.

— Тут через улицу рынок есть, где лавки с тряпками, — сказал Аодан. — А мы на дальний пойдём, провизию закупим в дорогу.

Подхватили мы Бренна под руки и потащили по лавкам. Я монетки, пара золотых и кучка серебряных, в карман джинсов поглубже запрятала. Золотые, кстати, риггины называются, на них профиль короля чеканят, я на одной портрет Лаоклана нашла, как родному обрадовалась. Серебряные — аргиды, с трилистником-шемроком, еще медные есть, но их я потом поглядела. Вышли на торговую площадь, а там такие толпы носятся, шумят все, как на пожаре. Торговцы орут-рекламируют, покупатели орут-торгуются. Тут же бегают лоточники со всевозможной мелочевкой, мы первым делом у одного такого по сахарному леденцу на палочке купили, всем по штуке. Блин, чувствую себя воспитательницей детсада, особенно с этими леденцами.

Держимся кучкой, чтоб не потеряться в этой толчее. Яра растерянно по сторонам таращится, непривычны для нее такие толпы чужих людей, что она в своей долине видела-то. Ила на базаре, как рыба в воде, впереди скачет вприпрыжку, ичири своих высматривает, наверно. Лелька за руку Бренна держится, аж глаза сияют, столько счастья.

— Платья, платья! — радостно визжит Лелька, таща нас в одну сторону.

— Какие платья! — возмущаюсь я. — У тебя полный багаж платьев! Нормальную одежду надо, походную!

— Бусы, бусы! — визжит Илланто, таща в другую.

— Нам денег не на бусы давали! — честное слово, я Киарану посочувствовала, как сама ответственной за финансы стала. То-то он так легко согласился нас самих отпустить, вон у Бренна уже глаза закатываются. Запаниковал, бедняга.

Одна Яра себя прилично ведёт, только у каждого лотка тормозит, пялится, я ее за руку уже схватила, чтоб не отстала. А она, видя, что я рядом, осмелела, и упросила купить ей коробочку с красками для лица, для ее ритуальной раскраски, а то она уже устала сажей малеваться. Продавец с интересом на нас посмотрел, ой, чую, красятся тут только девочки из милых домиков с занавесочками. Мне как-то прямо стыдно стало, а Яра на него рявкнула по-матриаршьи.

Купили мы наконец кое-что из одёжки. Я не удержалась, нашла себе кожаные штаны, всю жизнь мечтала, мои джинсы обтрепались же совсем. Рубашку тоже нашла симпатичную, с вышивкой, сапожки купила, вместо разваливающихся кроссовок. Яра выбрала себе такие же штанишки, под платьем носить собралась, она потом его еще разрезала, один верх целый остался, а снизу лоскуты висят, мол, так двигаться удобно и приличия соблюдены, хы. Ила, едва я предложила ей переодеться, чуть в драку не полезла, защищая свои ичирские платья. Лианель страдала-страдала, разрываясь между платьями и удобством в походе, а потом сотворила себе такой же лохматый ужас, как Яра. Я над ней только похихикала.

Бренн терпеливо ждал, пока мы рылись в товарах лавки. А когда мы оттуда наконец вылезли, он с улыбкой протянул Лельке маленькое зеркальце в серебряной оправе.

— Спасибо! — пискнула счастливая Лианель, повиснув у него на шее.

— Откуда взял? — уставилась я на него изумлённо.

— Спёр, — ухмыльнулся тот. — У лоточника, пока вы в тряпках рылись.

— Ах ты… жулик, — возмутилась Ила. — А еще обзывался!

— Правильно, Бреннчику кто денег даст, у него нет богатого старшего брата, как у Лельки. Откуда же подарки для любимой брать?

Убежали мы побыстрее из того угла. Пошли развлекаться. Посмотрели на выступления бродячих артистов — жонглеров, плясунов на канате, музыкантов. Стоим в толпе зрителей, чувствую, по поясу прошлись легкие пальчики, и к карману подбираются. Ну, на джинсах кармашки плотные, незаметно не залезешь.

Я развернулась и залепила кулаком в глаз парнишке-оборванцу. Он отшатнулся и мигом исчез в толпе, я орать уж не стала, зачем, прибьют еще бедолагу.

— Ты чего? — спросила меня Яра.

— Ворья развелось… — шепнула я ей. — Ребята, пошли отсюда, а то последнего лишат.

Пока мы выбирались из толпы, еще один отважный придурок попытался Яру полапать, как самую фигуристую. А Яра — не я, молчать не будет. Как заорала на него, как махнула кинжалами своими, руку-то ему распорола. Мы ее еле уволокли, и вообще с базара едва ноги унесли. Народ расшумелся, больше всех орал уязвленный в лучших чувствах потерпевший. Стража городская набежала, давай возмутителей порядка хватать. Убежали мы оттуда, задыхаясь от хохота, только Яра пылала праведным гневом и ругалась всякими собаками, святотатцами и прочими нехорошими словами в духе Матриарха.

Мы вернулись в трактир, оставили Бренна в зале эль пить, а сами занялись подгонкой нарядов. Я спорола застёжку-молнию с джинсов и вшила ее в свои новые кожаные штанишки, красота… Что я, зря что ли, на швею училась?

Потом мы затеяли мытьё, нам в комнату ушат здоровенный приволокли, сыновья тётушки Коримы, а потом всё ведра с горячей водой таскали. Притащат по ведёрку и замирают, на Лианель и Яру пялятся. Мы их еле выгнали, пока совсем вода не остыла. До вечера с этими вёдрами возились.

Ребята где-то задерживались, подозреваю, что не зря они без нас смылись, небось, Аодан опять дорогу на ту улицу вспомнил. Ну, они же взрослые, им можно. Заразы такие. Не дай Бог, завтра появятся, ой, я же их всех просто поубиваю. Особенно Киарана, а то на свидание звал, конфеты обещал, а сам шляется черти где… А Дана за то, чтоб плохому не учил. А Аларда просто так, за компанию. Один Бренн умничка, хороший мальчик, сидит, нигде не лазит, на базар сводил, охранял, от Лелечки ни на шаг, подарок ей стырил честно, как настоящий кавалер.

Пришла тётушка Корима, предложила покушать, сюда нам принести ужин. Спрашивается, для кого мы красоту наводили, чтоб в комнате сидеть?

— Девочки, пойдемте вниз, хоть напьёмся что ли, — хмыкнула я.

— Напьёмся? — удивилась Ила.

— А что, мы рыжие что ли? Они там гуляют, а мы запертые сиди?

— Ты рыжая, — фыркнула Йарсавия.

— Я фигурально выражаюсь, — отмазалась я.

— Приличные девушки в общий зал одни не ходят, там мужчины пьют, — пискнула Лианель.

— А Бренн на что тогда? И вообще, может, еще паранжу надеть, занавеску на морду? — разозлилась я.

Девочки рассмеялись. У них тут южные женщины тоже красоту прячут под покрывалами, неистощимый источник анекдотов среди северян. Помнится, Дан даже байку такую рассказывал, как кто-то из его команды похитил красавицу под покрывалами в рейде на Лазгиш. А то бабушка оказалась, они потом, как от нее отделаться, не знали.

Спустились мы в зал, подсели к скучающему над кружкой Бренну. Заказали еды побольше. В нашей обжористой компании даже капризуля Леля больше есть стала, а то нудила всё «благородная леди кушает, как птичка». Ага, слышали, «принцессы не какают», глупости какие.

Сидим, едим, никого не трогаем. Болтаем себе тихонько. В зале-то народу уже полно, вечер, самое оживлённое время, все столы забиты, яблоку упасть негде. Горожане пришли от семей отдохнуть, торговцы расторговались, надо обмыть, ремесленники, вояки всех мастей.

Какой-то перебравший идиот подходит к нашему столу и тыкает пальцем в Лианель.

— Ты, сколько за ночь берёшь?

Лианель аж лепёшкой подавилась. Бренн побагровел, за нож схватился.

— Пошел вон, козёл! — рявкнула я. — Чего лезешь, тут нормальные девочки! Для вас, ушлёпков, целая улица, туда вали!

— Там дорого! А приличные девицы по трактирам не шляются!..

— Совсем народ охренел, что ж теперь и в трактир не зайти, с голоду сдохнуть?

— Проваливай, собака паршивая, а то я тебе лапы отрежу! — зашипела Яра, противница всего неприличного.

— Ты-то, девка, сама не гавкай! — встал из-за соседнего стола еще один, видно, приятель первого идиота. — А то сейчас за косу и в койку!

Яра, как сидела, так и взвилась в прыжке, с боевым воплем, похожим на крик ястреба. Вцепилась ему в рожу длинными ногтями. Оружие-то мы не брали, кто кушать с оружием ходит, только у Бренна нож.

Первый идиот, додумавшись до идеи, схватил Лельку за косу и потащил из-за стола. Бренн ринулся ее спасать, рубанул по наглой руке ножом. Рука отдернулась с воплем. Бренн допрыгнул и дал ему в морду, тот даже отлетел маленько… на соседний стол, тамошние тоже разорались, ну как же, выпивку им попортили. Ой… Кажется, началось то, что так часто случается в трактирах — драка, перерастающая в массовое побоище. Это же как цепная реакция, началось в одном углу, зацепили рядом, и понеслось. Бренна пытались бить, но он шустрый, уворачивается, по мордам лупит, все так и разлетаются. Яра тоже увертливая, не надеясь на ногти, подхватила какой-то поднос деревянный и им отмахивается. Я вооружилась кувшином и по башкам луплю, кого достаю. Лелька и Ила, как самые умные, забрались под стол и метко обстреливают врагов всем, что со стола прихватили, ну там кружки, тарелки, еда…

Хозяива трактира заметались, тётушка Корима под стойку залезла, вопит и причитает. Дядюшка Бром сунулся было, получил по темечку и лежит спокойный, отдыхает. Девчонки, дочки их, стоят в дверях кухни с кувшинами и визжат, по-моему, даже радостно, развлекуха же. Парни, их братья, прибежали, кинулись с кулаками в драку, им вроде привычно, и главное, что на нашей стороне, потому что за Бренном не гоняются, а этих придурков лупят, и кого ловят, за дверь выкидывают.

У меня кувшин разбился о чью-то голову, тогда я приняла на вооружение другую тактику. Пинаться начала по самому драгоценному. Только кто ко мне повернётся, а на тебе, не будешь к девушкам лезть с непристойными предложениями, полечись для этого еще.

Бренна наконец поймали, свалили, лупят почем зря. Лелька из-под стола вылетела с подхваченной миской, визжит, спасать несётся, увы, миска глиняная, на пару ударов всего. Я уж за ней ринулась, думаю, ну всё, пропали герои в трактирной драке…

И тут пришла подмога. В трактир ввалились наши ребята, груженые тюками, побросали все свои покупки и ринулись в бой.

— Айя! Трактирная драка! Как же я их люблю! — заорал Аодан, тараном снося всех на своём пути. Ну да, он здоровенный, ему хорошо… Алард тоже не робкого десятка, вон как отмахивается…

— Дан! Лупи гадов! — орала Яра, махая во все стороны подносом.

— Луплю! Стараюсь! — отозвался Дан откуда-то из самой глубины кучи, образовавшейся посреди трактира.

А Киаран не дурак, туда не лез, выхватывал из кучи очередного гада и по морде ему, по морде. Выхватил помятого Бренна, чуть и ему не залепил.

— Ой, свои, — узнал он его. — Извини, чуток ошибся.

— Пусти, пусти, сволочи Лиа обидели! — взвыл Бренн, выкручиваясь и снова ныряя в свалку.

Я залезла под стол, затащила с собой и Лельку, сами уж разберутся. У Дана вон какие кулачищи, пусть поработает.

В трактире дрались все. Робкие давно поубегали, а наши ребята так гадов лупили красиво! Главное, без оружия, кулаками, без смертоубийств. В трактире разнесли всё, что можно. Всеобщими усилиями наши ребята вместе с тремя сыновьями хозяев выкинули на улицу всех бузотёров.

Лелька тем временем привела в чувство дядюшку Брома, тот как очнулся, мгновенно запричитал над убытками. Потом правда, утешился, как пособирал монеты из карманов у побитых, кто оставался валяться по всему трактиру. Еще и с Киарана за убытки денег стряс. Киаран заворчал, но несколько золотых ему отдал. Бром аж повеселел, сказал: «Ах, какая ерунда, благородный господин, не извольте беспокоиться, городской страже это быдло не побежит жаловаться».

Ой, смотрю, а все девочки так заботливо вокруг своих кавалеров вертятся. Лианель Бренна лечит, он самый пострадавший. Ила своего Аларда гордо целует, даже Яра с Даником сели на лавку рядышком, хихикают и синяками хвастаются друг перед другом. У Яры фонарь под глазом, у Дана губа разбита. Но хихикают.

Ко мне Киаран подсел, ему по морде не досталось, только костяшки на руках сбиты до крови и рубашка порвана.

— Аннис, ты как? — спрашивает. Волновался, ух ты, аж приятно.

— Да вы вовремя подоспели, — улыбнулась я герою. — Здорово вы их всех поколотили… Так им и надо…

Киаран довольно ухмыльнулся и корзинку мне подсунул.

— Смотри, что я принёс!

Я откинула чистую тряпочку, что сверху прикрывала, а там целая гора вкусняшек, ура! Пироженки, конфеты, печеньки, пряники, кексики!

— Чего у вас там? — подобралась к корзинке любопытная Ила.

— Делитесь! — возмутился Аодан, углядевший с высоты своего роста, что там сладости.

— Отвалите все, я Аннис принёс, на наше свидание! — рявкнул Киаран, смеясь.

— Ну да, слопали мы вкусняшки все вместе. Как же не поделиться с друзьями после такой битвы!

* * *

Утром выехали из Беррона: провизии накупили, настроение отличное, еще неделю где-то добираться до друидов. А чего нам, плохо что ли? В такой компании хоть на край света можно ехать, не скучно будет.

На перекрёстке дорог мы заметили одинокую всадницу. Молоденькая девушка с кроваво-красными кудрями, растерянно таращится по сторонам, крепко удерживая поводья гарцующей тёмно-серой лошадки со смешными рыжими ушами.

— Эй! — крикнул Аодан. — Ты что тут делаешь?

— Домой еду, — буркнула она, оглядывая нашу компанию. Страха в глазах не видно, странно как-то, не замечала я тут, чтобы девчонки в одиночестве путешествовали.

— В Беррон что ли? — спросил Киаран. — А чего одна? Не боишься? — во, тоже соображает!

— Нет, мне на север надо, — мотнула она пышными кудрями. Одета богато, в шелковое длинное платье с разрезами, чтоб на лошади сидеть удобнее было. Стройные ножки в обтягивающих бриджах. О, а на поясе-то меч висит, длинный, чуть изогнутый.

Красивая девочка, глаза зеленые, как крыжовник, губки алые бантиком. Тааак, кто тут пялится? Покусаю! Странно, никто не пялится, просто оценивающе смотрят.

— Я не боюсь. Я воин, — гордо добавила она. — Я еду в Каэр Шейн, меня разбойники выкрали, чтобы в Берроне продать работорговцам. Я у них лошадь украла и сбежала.

— Бедная! — вздохнула жалостливая Лианель. — Одной опасно… Хочешь с нами поехать? Мы почти до Каэр Шейна тоже едем…

— Если никто не против, то поеду, — пожала она плечами.

— А зовут тебя как? — спросила я.

— Моргана.

— И всё? — подозрительно прищурился Бренн. — В такой-то одежде…

— И всё. Какая вам разница? — отрезала Моргана.

— Действительно! Морганы вполне хватит, — встряла Ила, у которой тоже было «и всё». Да чего там, у нас полотряда таких, что я, что Ила, что Алард, что сам Бренн. Ой, забыла уже, я же вроде больше не «и всё»… Только собственную фамилию пока не знаю, надо у Киарана спросить как-нибудь.

— А сами-то куда едете, если не секрет? — спросила Моргана.

— Чего там секрет, к друидам в Священные Дубравы, — махнула рукой Лелька. — По пути нам, а в компании веселее и не так страшно, как одной…

Поехали мы все вместе. Моргана говорила мало, больше слушала. Странная она какая-то, к жизни вообще не приспособленая. Мы ей на привале поручили овощи почистить, так она чуть всё в крошку не изрезала. Дан и Яра взяли ее с собой на охоту, она сказала, умеет, так она, оказывается, только на коне, с копьём и собаками привыкла, бедного обнаруженного зайца в ошметки превратила. А уж обдирать да потрошить, как положено, это не по ней, это уж сами как-нибудь, без нее. Короче, растяпа какая-то. Наверное, уж очень знатная, практичности ни на грош, белые ручки никогда ничем не марала. Лелька вон и обед сготовить, и заштопать, и котелок драить, всё может. А эта… Растяпа и бестолочь.

А уж характер у нее не приведи Господи. То фыркает, то ехидничает, то нос задирает. Но, похоже, вписалась в компанию, у нас же все такие, дурные на всю голову. Так что, приняли ее за свою, и как-то постепенно и незаметно рассказали ей о всех своих приключениях, разве что про листики-талисманы да Арилинн с ее компанией умолчали.

* * *

Мы ехали по тракту, ведущему на север. Середина сентября, солнце не палит уже, ласковое, хорошо как… Ветер с моря доносит запах водорослей и крики чаек. Красотища неописуемая.

— Ребята, завернем на берег? Страсть как по морю соскучился, — сказал Аодан.

Моргана тут же фыркнула презрительно.

— Я море не видела ни разу, — вздохнула мечтательно Яра.

— Я тоже! — поддержал Алард.

— А как же подвиги? Время не терпит, — Киаран у нас самый ответственный, засопротивлялся было.

Мы с Лелькой прилипли к нему с двух сторон, уговаривая «показать Яре и Аларду море». А то как они, бедолаги, без этого жизнь проживут-то? Я же тоже размечталась, я море только с Даникова корабля разглядывала, а это совсем не то, что в нем поплескаться, ой как хочется.

— Поехали! Плюшками побалуемся! — радостно крикнул Аодан, посылая своего Скейдбримера вперёд, к песчаным дюнам на побережье.

— Чем? — растерялась Моргана, о-о, не знает она, что ее ждёт! Я прихватила ее лошадку под уздцы и потащила следом.

Несёмся, орём во все горло, Яра вперёд вырвалась, Аодана догнала, визжит, как сирена, похоже, ей плюшки тоже по вкусу пришлись, не нудит больше «недостойно Матриарха»!

Эх, детский сад на выгуле, штаны на лямках. Где-то на востоке война в разгаре, Лаоклан войска собирает, фоморы людей в рабство угоняют, а у нас одни забавы на уме. Я выкинула из головы пугающие мысли и скатилась на мягкий песок, отпустила Искру погулять. Лошадки у нас вообще умницы, далеко не утопают, тем более что Лианель как-то похвасталась, что она с животными хорошо ладит из-за своего дара, и строго-настрого наказала всем лошадям никуда не убегать. Мы и расслабились, побросали лошадок, поскидывали доспехи у кого, и сапоги-башмаки, и давай гонять галопом по мелководью. Вопли до небес стояли. Моргана хлопала глазами, пока мы всей кучей не загнали ее в воду, прыгая вокруг.

Счастье-то какое вот так самозабвенно бегать, хохотать, кидаться мокрым песком, брызгаться водой, орать, как сумасшедшие, просто так, без задней мысли. Просто потому что есть возможность, что все молоды и красивы, что сердце всему миру открыто…

Как же я к ним всем привязалась, даже самой страшно становится. С того дня как погибли мои мама и папа приемные, и еще не рожденная, но уже любимая сестрёнка, я не позволяла себе ни к кому привязываться, закрылась от всех, боялась новой боли. Огрубела, заледенела, даже не плакала больше, потому что знала, некому пожалеть, никому до меня дела нет. А теперь… Они мне стали родными все. Лелька и Ила, две приставучие плаксы, как родные сестрёнки, за обеих порву на куски любого гада. Яра — гордячка и заноза, сама кого хочешь порвёт, отважная, верная. Даник — бестолочь, оболтус и лентяй, в любую авантюру за друзьями полезет. Бренн — хитрый и изворотливый, умница, даром что сын пирата и читать не умеет, за ним Лелька, как за каменной стеной. Алард — честный и храбрый, немного простоватый, но такой хороший… Даже эта Моргана забавная, вон как плюхами раскидалась, визжит, как дурная…

А Киаран… самый-самый-самый…

— Зараза Киаран! — заорала я, когда этот самый-самый залепил мне песком прямо в ухо, пока я предавалась размышлениям. — Ах ты, редиска! Ну берегись!

Я подхватила полные пригоршни мокрого песка и погналась за ним по полосе прибоя.

— Спасите! — крикнул Киаран, хохоча, удирал от меня, только пятки сверкали. Ну так не честно, я ж его не догоню, у него ноги длиннее.

Ребята честно его спасали. В меня такой залп прилетел, что с ног сбили. Песка наелась на всю оставшуюся жизнь. Запрыгали все радостно, как же, такую грозную меня победили. Дан не удержался, словил Яру и чмокнул ее, всего лишь в щечку.

Что тут началось! Опять Матриарха обидели, на обеты ее покушаются. Яра заверещала, влепила Дану поддых локтём, схватила здоровенный булыжник, замахиваясь на него.

— Яра! — раскричались все. — Прекрати!

Бедный Даник от нее с этой каменюкой такие круги наматывал по пляжу, пока остальные не поймали ее.

— Но я же с честными намереньями! — вопил Аодан. — Я же честно украл, честно жениться хочу!..

— Зато я не хочу! — визжала Яра в крайней степени бешенства.

— Почему не хочешь-то? — увещевала ее Лелька, держа одну ее руку вместе с Илой. Вторую руку держали мы с Морганой.

— Я его ненавижу!

— Ты же его убьёшь, успокойся уже! — недоумевает прямо Моргана.

— Да я об этом и мечтаю!

— Дан — хороший, красивый, богатый! Завидный жених! — лезет Леля на своей волне.

— Отстаньте от меня все! — орёт Яра. — Прибью этого подлеца и успокоюсь!

Подлец аж за Киарана спрятался.

— Дан, букетики дарил? — тыкнул его в бок Киаран.

— Дарил! Она ими меня по морде хлещет!..

— А ты, Алард, не дарил! — возмущенно посмотрела Ила на своего кавалера. Очень суровым взглядом.

— Ой… Я пошел… за букетиком… — бочком отодвинулся умный Алард и убежал в мгновение ока.

— Кто бы говорил, — язвительно сказала я, видя, что Яра сердито бурчит и уже не вырывается. — Киаран, твои где букетики? Что-то я не видела…

— Так не сезон, — ухмыльнулся тот.

— Ничего не знаю, хоть с кактуса, но чтоб были!

— С чего?

— Всё равно с чего!

— Проклятье… — проворчал Киаран. — Пошел я тоже цветы искать… Вот же свалилась на мою голову…

— Стой! Куда без меня? — воскликнула я, бросая Яру и хватая его за руку. — Кто свидание обещал? Всё, теперь не отвертишься, пойдем погуляем, ты будешь цветочки собирать, а я буду думать, нравятся они мне или нет!..

— Великое Солнце! — мученически возвёл глаза к небу Киаран. — За что мне всё это!..

Цветов мы не нашли, не сезон, что поделаешь. Он, правда, попытался отделаться какими-то позорными лопухами, но я их забраковала.

— Аннис, хватит надо мной издеваться со своими цветами, — ворчит еще тут, недовольный, совсем совесть потерял, а была ли она?

— Да ладно тебе стонать, — засмеялась я. — Ну зато погуляем малость, без этих друзей дурацких с их сварами. Хоть уши отдохнут.

— Это ты верно подметила…

Мы с ним шли по берегу, тихий шелест волн настраивал на романтику, прибой мягко стелится под босые ноги, никто на ухо не орёт, в бок не тычет. Далеко уже вроде ушли, болтаем так мирно, о всяких пустяках. Романтика… За ручки держимся, ой, как мило, аж сама пугаюсь, что-то всё слишком хорошо, слишком уж мило.

— Аннис, как же тихо вокруг, — мечтательно вздыхает Киаран. — Как хорошо без всех этих обалдуев. Честное слово, я рядом с ними чувствую, что мне лет десять, такие ж дети дурные все… Не-не, я против них ничего не имею и даже очень хорошо к ним всем отношусь, но они так утомляют… Я, когда Лиэс свой отстрою, никого из них даже близко к дому не подпущу… Разве что Лианель с Бренном, пусть рядом живут, а то с голоду помрут…

— Ты уже не злишься на Бренна? — удивилась я. Я-то думала, что он возмущался, всё-таки Лианель дворянка, племянница короля, а Бренн кто, пират безродный.

— Разве я злился? Что ты, это ей мужа выбирать, я только приглядеть должен, чтобы человек хороший был. А Бренн мне вполне нравится, толковый парень. Я его у себя сотником назначу, пусть командует, — засмеялся Киаран.

— Повезло Лельке с братом, — захихикала я, поняв, что тот показательный ор и хлопанье Бренна по ушам всего лишь как профилактика были. — Хотя я помню, как ты ее грозился замуж выпхать!

— Можно подумать, она испугалась. У нас в роду не принято девушек насильно замуж отдавать.

— А в моей семье, значит, принято, раз в люльке обручали? — возмущенно воскликнула я.

Киаран пожал плечами.

— Вряд ли бы заставляли. Если бы твои родители были живы, и ты не пропала бы, мы росли бы вместе, дружили… И уже года три как женаты были бы…

— Что? Это… у вас тут что, совсем обалдели? В тринадцать лет замуж выпихивают? Ужас! — ахнула я.

— В тринадцать только, если у родителей какие-то планы на брак детей. С четырнадцати девушка считается взрослой и может сама выбирать мужа. Лианель вот уже год как перебирает, знаешь, сколько к ней парней сваталось в прошлом году, когда мы на турнир ездили? О-о… я отгонять не успевал…

— Лианель же говорила, что ей шестнадцать…

— Угу, как же. Ей только этим летом пятнадцать исполнилось. Это она с тобой равняется, хочет на тебя похожей быть.

— Зачем?!

— Она же от тебя в восторге, — хмыкнул Киаран. — Даже слова у тебя перенимает, ругаться начала…

— Ы-ы… бестолочь…

— Во-во, один в один. Храбрая она стала, решительная. А раньше очень хорошая была девочка, милая, скромная, послушная… — расхохотался он. — Аннис, ты людей портишь!

— Дурак какой! — топнула я ногой рассерженно.

— Он расхохотался еще сильнее.

— А ты у нее привычки подхватываешь!

— Не кидаться же мне на тебя с кулаками, как Яра на Дана… — отвела я глаза, смутившись. Вырвала руку из его руки, отступила на шаг.

— Бедный Дан… Украл себе вечную головную боль, — хихикал Киаран.

— Так ему и надо! Нечего девушек красть! Феминисток на вас нет, мужики дурные, совсем страх потеряли! — Я еще сильнее топнула и оступилась на присыпанном песком камне, шмякнулась на пятую точку. — Ай!..

— Аннис! Ты что! — он подскочил ко мне, опустился на колени. — Ударилась?

— Кажется, я ногу вывихнула, — простонала я, держась за дико болевшую щиколотку.

— Холера… Не дёргай ногой, дай сюда.

Он осторожно взял мою ступню в ладони, бережно ощупал сустав.

— Ничего не вывихнула. Растянула просто.

— Откуда ты знаешь? — у меня аж слезы на глазах выступили, так было больно.

— Что ж я, вывих отличить не могу? Сустав на месте, сейчас туго перевяжу и всё в порядке будет. Лианель тебя быстро на ноги поставит.

— Опять ту ее гадость пить? — передёрнуло меня.

— Это ж не рана, пустяк какой, не переживай.

— Это тебе пустяк, а мне бооольно!..

— Не дергайся, и не будет больно, — Киаран оторвал от своей рубашки полосу ткани и принялся ловко и туго обматывать мою щиколотку.

— Что ж у нас с тобой, как ни свидание, так какие-то передряги вечно… Эх… — проворчал он.

— Невезучая я, — вздохнула я.

— Похоже, и я невезучий…

Голос у него как-то притих, чувствую, по забинтованной щиколотке гладит, и рука его вверх по лодыжке ползёт. Задумался что ли о невезучих свиданиях? Во, уже до коленки добрался, шустрый!

— Ты что делаешь, Киаран! — я вспыхнула от смеси смущения и, черт бы всё побрал, радости. Ой, как же меня к нему тянет-то… Зараза такая… Караул просто.

Киаран отпрянул, мгновенно покраснел помидоркой, руку так отдёрнул, словно не нога, а сковородка раскалённая. Забормотал:

— Аннис, прости… Я не хотел… Я нечаянно…

— Ты еще «больше не буду» скажи! — рявкнула я на него со злости.

— Ой, холера!.. Аннис! Проклятье… Чтоб меня демоны разодрали… Аннис, ну сколько можно меня изводить? Я же не каменный! — вскрикнул он. — То купаться при мне лезешь, то пальцы облизываешь, то ноги тут!.. Зараза! Сдохну я с тобой скоро, откуда ты только на мою голову свалилась!

— Че-че-чего? — я разве что поморгать и сумела.

— Зараза ты заразная! О Великое Солнце, угораздило же меня влюбиться в такую язву!

— Чего? — снова тупо переспросила я, думая, что вот они, здрасте, глюки.

— Да люблю же я тебя, Аннис! — выкрикнул он и, схватив меня обеими руками за голову, влепил такой поцелуй, что у меня эта голова закружилась, и перед глазами звёздочки запрыгали. Одна мысль осталась: «Твою ж мать, ничего себе погуляли»…

А, иди оно всё лесом… Я и не подумала его отталкивать, совсем наоборот, прижала его к себе, ответила на его бешеные поцелуи. Чему быть, того не миновать, меня с самого начала к нему тянуло, а все мои сопротивления и взбрыки только его, бедного, и обманули.

— Ну и дурак же ты, Киаран… — прошептала я, с трудом переводя дух.

— Угу… — он не отрывал губ от моего лица, водил губами по моему виску, скуле.

— Мы далеко от остальных ушли?

— Угу…

— А над холмом наглые башки не торчат?

— Не…

— Тогда чего ты ждёшь? Приглашения?..

— Я дурак, но не настолько… — пробормотал он. — Ммм… Аннис… А как это расстёгивается?

— Сломаешь! Я сама!.. Я тебя тоже люблю, дурака такого…

* * *

К ребятам мы вернулись, когда почти стемнело. Что я, что Киаран, состроили одинаковые каменные лица, но, похоже, это никого не обмануло. Нас засмеяли, задразнили, я не знала, куда прятаться. Там, на пляже, меня от счастья накрыло очередным выбросом магии. Весь пляж, — песок, ни кусочка плодородной почвы, — покрылся ромашками. Вся эта прибрежная полоса в цветах, не сезон для которых. Твою ж дивизию… Лелька, Ила и Яра в восторге наплели веночков, разукрасились, и все всё поняли. Блин, не повезло.

 

Глава 15

Селки

Завтракали мы дарами моря. Бренн и Аодан насобирали крабов, небольшие, в ладошку, но вкусные… Моргана, увидев их, еще шевелящихся и драпающих из котелка, развизжалась, она такую гадость есть не будет, фу-фу-фу! Твари с ногами, как она выразилась. Мы над ней поржали, показали, что с крабом делать. Честно, я сама не сразу наловчилась.

Все были довольны, даже Моргана просекла прелесть морских деликатесов. Я еще нашим про суши рассказала из сырой рыбы, девчонки все заплевались, Моргана снова зафукала, а Бренн сказал, подумаешь, чего он только в своей жизни не ел, особенно в детстве, когда отец его еще на корабль не забрал. А он на улице рос, в порту Брадхита, между прочим. Есть захочешь, на помойках при рынке рыться будешь, буркнул он. Похоже, из всех у него самое хреновое детство было.

Поехали мы по побережью. На тракт возвращаться не спешили, тут воздух какой… С морем прощаться жаль было.

— Лелька! — моя Искорка шла рядом с Ромашкой, так что орать не пришлось. — А что, правда умеешь с животными разговаривать?

— Ага.

— Даже с крабами? Они же тупые, у них вообще мозгов нет!

— Ты что, думаешь, я с ними, как с тобой разговариваю? — рассмеялась Леля. — Они слова не понимают, только образы… Вроде «опасность», «еда», позвать могу, вот лошадкам запретила отходить далеко от лагеря…

— Хм… То есть идёшь ты на охоту, ко мне, зайчик, и в суп его?

— Я не хожу на охоту! — чуть побледнела Лелька.

— Вся же знать охотится, какие у вас развлечения-то…

— Я не могу убивать животных, — затрясла Лианель головой. — Ты что, как так можно, позвать, воспользоваться доверием и убить… Мой дар в единении со всем живым, звери и растения верят мне… Я даже когда травы собираю, прошу у них прощения, хотя у них нет такой боли и страха, как у зверей…

— Ясно всё с тобой, то-то ты такая жалостливая…

— Обычная я, — вздёрнула нос Лианель. — А звери знают, что я им никогда плохого не сделаю, потому и они меня не обидят. Никто и никогда.

— То есть, нарвёмся мы, к примеру, на медведя в лесу, ты ему просто скажешь «иди отсюда» и на дерево лезть не придётся? — хмыкнула я.

— Хуже того, — захихикала Леля. — Я его попрошу мёда принести, и он принесёт.

— Есть свои плюсы. — засмеялась я.

— Ой, смотрите, что это там? — крикнула Ила, тыкая пальцем куда-то в полосу прибоя.

Накатывающие волны шевелили что-то на прибрежном песке, что-то светлое. Мы ринулись вперед, разглядели, что это человек, лежащий без сознания, или мертвый, ой, блин…

Молодой темноволосый мужчина, совершенно обнаженный, лежал ничком, лицом в песок. Мы подбежали, Леля кинулась его проверять, нашла пульс на шее, живой оказался, Весь в страшных ранах, давно уже тут лежит, раны запеклись в морской соли. Парни завернули его в чей-то плащ, отволокли от воды.

— Едва живой он, — сказала Лелька. — Ребята, воды пресной найдите скорее, соль смыть.

Бренн вскочил обратно на коня и погнал искать родник какой.

— Чего с ним мучаться, добить легче, — проворчала равнодушно Моргана, глядя, как все мечутся вокруг несчастного.

— Ты что! — вытаращился на нее Алард. — Бедолага, наверное, кораблекрушение потерпел, спасать надо, помочь, а ты!..

— У него раны не от ударов о камни. — хмуро сказала Лелька. — Оружием его били, только странным… словно с крюком, вон из спины клочья мяса торчат…

— Гарпуном, что ли? — ахнул Аодан. — Рыбаки передрались?

— Какая разница-то, — вздохнула Ила. — Помочь всё равно надо, человек же…

— Нашли человека! — фыркнула Моргана, мы на нее все заорали аж, и она удивлённо притихла.

Бренн вернулся с двумя бурдюками воды, принялись парни вычищать его раны от соли и песка. На животе и груди ран, к счастью, не было, только синяки и ссадины от камней прибрежных, ой, страшно представить, как гарпуном бы туда угодили, уже никто бы не помог, даже Лелька. Мы с Илой и Ярой насобирали плавника сухого, развели костёр, на который воду поставили кипятиться. Леля торопливо выгребла из своих поясных мешочков нужные травы, вручила мне, мол, кидай в кипяток. А сама принялась лечить пострадавшего, ну как она умеет, пальцами.

— Крови он потерял… как живой еще… — бормотала она.

Возились мы с ним долго. А он едва открыл глаза, мутным взглядом посмотрел на нас, склонившихся, прошептал «Брат…» и снова отрубился.

— Чего? — удивился Аодан, на кого и смотрел-то раненый. — Какой я ему брат, я своих братьев всех знаю!

— У тебя братьев много, точно знаешь? — хихикнула я.

— Аннис, что за дурные шутки! — возмутился он.

— У тебя же папка пиратствовал, может, еще какие братья-сестры где затерялись…

— Аннис, язва такая, это уже оскорбление! Тех я тоже всех знаю!

— Ы-ы…

— Чего вы орёте! — рявкнула Лелька, пытаясь напоить раненого отваром лечебных трав. — Он же совсем плох, может, померещилось, похож на кого из его семьи…

— Да не похож он на элийца!

Очнулся раненый только на следующее утро. Увидел нас, испугался вроде, попытался вскочить, причем бежать решил почему-то в сторону моря. Совсем того, что ли?

Киаран и Аодан еле его удержали. Хоть и слабый он был, но изворотливый.

— Куда ты ломанулся, дурак, — проворчал Аодан. — Лечишь его тут, лечишь, а он драпать…

— Вот и спасай незнакомцев, ни привета, ни благодарности, — ухмыльнулся Киаран.

У парня были темные глаза, темные, но прозрачные, как вода в затенённом омуте. И испуганные. Он еще подёргался, пытаясь вырваться, но ребята держали его крепко. Тогда он затих, только глаза мечутся, оглядывают нас всех. Разглядел Даника и слегка успокоился.

— Брат по крови… — снова шепчет.

— Да что ты заладил, брат, брат! — нахмурился Аодан, а остальные захихикали.

— Древнее родство, морское… В тебе наша кровь…

— Да что ты несёшь, дурной человече!

— Ну не человек он! — снова раздраженно вякнула Моргана.

— Как это не человек? Две руки, две ноги, голова — значит, человек! — сказала я.

— Оборотень это морской, селки, — фыркнула Моргана.

— Селки? — ахнула Лианель, застывая с чашкой в руке.

— Откуда ты знаешь? — нахмурился Киаран.

— Знаю и всё, я ж еще вчера говорила, а вы — человек, лечить, спасать!..

Лианель твёрдой рукой притиснула чашку с отваром к губам парня.

— А что, если селки, то спасать не надо? — сказала она. — А ты пей, тебе надо пить.

— А-а… так вот оно что, а то я уже совсем запутался! — обрадовался Дан. — Значит, правда, у нас в роду Морской Народ затесался, не враки, значит!

— Стойте, это что за оборотень такой, что за селки! — как-то я аж растерялась. Ну как бы во всех сказках, оборотни, они же плохие…

— Селки, Морской Народ, у них два облика, человеческий и тюлений, — объяснил Аодан. — Обычно селки стараются с людьми не сталкиваться, но бывает и дружат…

— А кто его ранил тогда? — спросила Ила.

— Рыбаки в лодке… — прошептал селки. — Они тюленей били… с детенышами… а я защищать полез…

А Алард опять пальцы начал загибать. К звёздному составу добавилось «спасли селки».

А Моргана тихо бурчала: «Герои! Спасители Арданнона! Кучка идиотов безмозглых! Нет, чтоб подвиги совершать, копаются тут, с селки всякими возятся!»

Совсем обнаглела.

* * *

Селки звали Эйсса. Как шелест волны по песку. Он открыл нам своё имя, я уже поняла, что магические существа очень неохотно выдают свои истинные имена, ведь им можно призвать и привязать. Как в сказках, что Лианель рассказывает. Например, как некий рыбак подслушал имя одного селки и заставлял ему рыбу ловить. И всё больше и больше. Разозлённый селки таскал, таскал рыбу, а тот от жадности всё кричал, мало, мол. Короче, так и потонул от перегруза.

Вот, а нам Эйсса открыл имя, и обещал, что если беда придёт, позовите, он везде найдёт, и поможет, что в его силах будет. Чем он помочь-то может, один, да весь израненый.

Ничего, оклемался он кое-как, и на следующий день в море полез, в родной стихии исцеление легче и быстрее, да и по рыбе сырой соскучился, а то мы же его обычной пищей кормили — хлеб, сыр, супчик… Помахал нам из волн и тут же перекинулся, только хвост тюлений плеснул.

А на вид такой парень был симпатичный, самый обычный.

Поехали дальше. Киаран, слышу, подозрительно у Морганы выспрашивает, откуда она узнала, что это селки был. У него на лбу не написано. Та отмазывается, мол, видела таких, да и так понятно, кто еще, рыбацкого поселка рядом нет никакого, и глаза у него такие, не человечьи. Не знаю, я ничего такого странного не замечала, глаза как глаза.

Вернулись мы на тракт, на хорошую укатанную дорогу. Ну, предполагаю, весной и осенью ездить здесь — в грязи тонуть, но сейчас вполне себе нормально, дожди-то еще не начались, солнечный такой сентябрь, теплый, повезло нам. И пыли не слишком много, если не галопом и не в хвосте процессии — всё терпимо. А мы едем такой бодренькой рысью, чтоб лошадок не изматывать. Как говорится, тише едешь — дальше будешь.

Всё бы хорошо, и погода пока радует, и пейзажи вокруг приятные, и в отряде в кои-то веки не цапается никто. И главное, Киаранчик возлюбленный рядышком едет, чуть возможность — меня за руку берёт, не вредничает, не рычит, улыбчивый, умиротворенный прямо такой, ай, красота, аж на душе тепло становится, как на него посмотрю. И вдруг я замечаю, через эти свои розовые очки влюбленности, что как я с одной стороны от него липну, так с другой стороны Моргана на своей лошадке пристроилась, и чего-то там такое щебечет. И он ей так мило отвечает, и она к нему таким сладким голоском обращается. Ой, что творится! Ой, парня отбивают! Я разнервничалась, а вспоминая предыдущие четыре дня, что она с нами, в каждом ее слове и движении разглядела гнусные захватнические намерения. Она же с самого начала только на него одного не ворчала, не ругалась, не ёрничала. Не задирала его, единственного из всех. Тааак… Это что такое! На моего Киарана покушаться?!

Я аж кулак приготовила, да вовремя спохватилась. Не при нем же девчачьи бои устраивать, еще загордится, нос свой благородный задерёт, знаем таких. Что ж, обдумаем планы жестокой мести.

Я притормозила свою Искру и пристроилась к Яриной вороной Звёздочке. Еле-еле отогнала Аодана подальше, чтоб уши не грел.

— Яра, — шепчу, — ты еще не всю краску истратила на свои ритуальные нужды?

— Нет, а что?

— Поделишься?

— Зачем тебе? — удивилась она.

— Мстить буду.

— Кому? — захлопала длинными ресницами Яра.

— Да вон той мерзавке, что моего Киарана охмуряет.

— Краской для лица? — Яра презрительно плюнула. — Может, тебе лучше кинжал одолжить? Им удобнее сердце вырезать, больнее…

— Ну, конечно, у нее кинжалы вычурные, с изгибом, чем-то серпы напоминают, а уж острые… Она-то сама точит, никому не доверяет, не то, что Лелька и Ила, радостно переложившие эту обязанность на своих кавалеров.

— Ну ты что, Яра, — хмыкнула я. — Вырезать сердце — это крайний вариант. Пока краской попробуем.

— Больно добрая ты. Если бы она на Аодана вешалась, я бы ей всё вырезала, не только сердце, — проворчала Яра.

— Ой… — я вытаращилась на нее, как пенсионер на счет за коммунальные платежи — ужасть и не может быть. — Яра, ты что, уже не против Даниковых ухаживаний?

— Ха! Против, но это не значит, что какая-то наглая приблуда может захапать наших парней! Вот тебе бы я его отдала, забирайте на здоровье, чтоб он провалился… — фыркнула она.

— У меня Киаран есть, куда мне еще…

— Это я к примеру… Ну… Аннис, если ты не можешь, я могу ее за тебя прибить… Я же понимаю, не все могут убийцами быть… А я жрица Олайши, я умею…

— Яра, да ты что, хватит!..

— Ну как хочешь. А все-таки зря… Матриарх плохого не посоветует…

На дневном привале, пока ребята занялись уходом за лошадьми, я подсела к Яре и громко сказала:

— Знаешь, Яра, там, где я выросла, девушки тоже красят лица для большей привлекательности, я вот сейчас тебе покажу как, если ты красками поделишься…

Яра, разумеется, улыбнулась и вручила мне свою заветную коробочку, с несколькими стеклянными баночками и кисточками. Я выпросила у Лельки ее зеркальце и принялась размалевываться. Намешала красок, по всем правилам, как в журналах пишут, накрасила веки в сиреневых тонах, черные стрелки нарисовала, губки алые сделала. Девчонки остальные аж дыхание затаили, сползлись все, через плечо заглядывают.

— Яра не так красится, — шепчет Ила.

— У меня ритуальный облик Матриарха, а не приманка для мужчин, — фыркнула Яра. Ну да, она же только веки чернит и губы красит, и всё.

— Так красивее, — говорит заинтересованная Моргана.

— А те… девушки, что мы видели… тоже не так… — краснющая Лианель глаз от коробочки отвести не может.

— У них пудра и румяна, и краски для бровей и ресниц, — поясняет Ила. Откуда только знает?

Лелька и спросила, Ила ответила, что ичири часто такие краски делают и продают в городе. Девицы-то и покупают.

— Аннис… А меня накрасишь так? — решается наконец Лелька.

— Конечно! — радостно соглашаюсь я.

— В общем, сперва я красила Лельку, потом Илу. Яра отказалась, ибо не положено, и наконец очередь дошла до Морганы. Мстя моя была страшна.

Я ей нарисовала брови, как у Брежнева, щеки, как у матрешки, и губы, как у клоуна. Всю душу отвела. Яра, догадавшись, заахала, какая красотища неписанная, а Лелька с Илой от ужаса онемели, только простонать смогли. Сошло за восторг. Я уж им моргала-моргала, но они не поняли.

— Я красавица? — радостно вскричала Моргана.

— Ужасть какая красавица, — фальшиво восхитилась я.

— Невероятная красавица, — поддержала меня Яра.

— О-о… Ы-ы… Э-э-э… — промычали Лелька с Илой в один голос.

Парни, давно с интересом поглядывающие в нашу сторону, оторвались от дел и подошли ближе.

— Вы чего там кричите? — спрсил Киаран.

— Красоту наводим, — сказала я, оборачиваясь.

Это надо было видеть их лица, когда все четыре накрашенные мордашки явили себя на их суд. Ну, для них же все старания. Яра, понятно, под эти их взгляды не лезла, зажимая себе рот, она усиленно пыталась сдержать хохот.

А парни растерянно на нас смотрели, я видела, как перебегают их взгляды с одного лица на другое, и неизменно застывают на самом… удивительном. Немеют, бедолаги, только брови вверх лезут и челюсти отпадают.

— Я самая красивая, правда? — радостно кричит Моргана.

Первым не выдержал Аодан, заржал так, что на землю свалился и ногами задрыгал. Остальные последовали его примеру, только у Бренна хватило сил проговорить:

— Моргана, бедная, что они с тобой сделали…

— Что? — хлопнула та глазами.

У меня от смеха ноги подкосились, я так и повалилась на хохочущую уже в полный голос Яру. Лелька и Ила, уцепившись друг за друга, смеялись так, что слёзы потекли и краска тоже. Посмотрев на них, все разошлись еще больше. И только Моргана, ничего не понимая, хлопала глазками и медленно краснела.

— Морганааа… на себя посмотри… — всхлипывая от смеха, простонала Ила.

Та в панике вырвала из руки Лианели ее зеркальце и посмотрела.

— А-а-а-а! — разнесся над поляной ее вопль. — Сволочи! Аннис, я тебя убью!

Выронив зеркальце, она бросилась к ручью, рядом с которым мы остановились. Ну так просто она не отмоет, надо с мылом…

Мне ее прямо жалко стало, поэтому, всё еще хихикая, я прихватила кусок мыла и полотенце и пошла следом.

— Моргана, — говорю, — держи. Намыли лицо хорошенько.

Она тёрла-тёрла, аж пунцовая стала, я ей полотенце отдала, сижу рядом на берегу, хихикаю.

— Зачем ты это сделала? — рявкнула на меня Моргана.

— Не понимаешь что ли?

— Нет! Ты моей красоте завидуешь? — обиделась, надо же. Как хвостом крутить перед Киараном, так всё в порядке значит.

— Ничего я не завидую, подумаешь! — фыркнула я.

— Тогда зачем?!

— А ты зачем к моему Киарану липнёшь?

— Что? Аннис! Разве я мёд, чтобы липнуть?

— Блин, подкатываешь, хвостом крутишь, кокетничаешь, глазки строишь… Ууу! Моргана, отстань от моего парня!

Моргана уставилась на меня в совершенном изумлении.

— Я? Ты думаешь, я решила соблазнить Киарана? А зачем он мне нужен? Ты знаешь, какие мужчины добивались моей любви, великие герои, которым твой Киаран и в подмётки не годится!

— Он тоже герой! Думаешь, я слепая? — крикнула я.

— Аннис! — крикнула и Моргана. — Да он просто единственный из вас, кто ко мне хорошо относится, как положено!.. — она осёклась и прижала пальцы к губам, словно чуть не проговорилась.

— Ах, как к знатной леди? — прорычала я.

Моргана помедлила и ответила:

— Да, как к знатной леди. Мне с ним интересно разговаривать, он настоящий воин.

— А остальные игрушечные что ли?

— Ты не понимаешь. Зато я поняла. Хочу тебя уверить, что я никоим образом не собираюсь уводить у тебя возлюбленного. Не до парней мне сейчас. Абсолютно!

— Точно? — грозно спросила я.

— Точно.

— Я вздохнула облегченно и подала ей руку.

— Ну тогда… эх… ну, прости меня, Моргана. Хочешь, я теперь тебя нормально накрашу, по настоящему?

Очень мило мы с ней поладили, в конце концов. Накрасила я ее, еще красивее Моргана стала. Лельке и Иле подправила то, что они со слезами размазали. Весь день красивые, как куколки, щеголяли. А парни весь день хихикали, как сволочи. Алард торжественно загнул очередной палец и заявил, что «увидел самую ужасную красоту на свете».

Ночевали мы на постоялом дворе рядом с небольшой деревней. Я, Лелька и Ила, помня о приличиях, перед тем, как там появляться, смыли всю вызывающую раскраску, а Яра и Моргана отказались. Одна из традиций своих, другая эгоистично радовалась «красотище». Из-за них в трактире опять началась драка, но наша банда снова победила. Парни радостно исколотили местных завсегдатаев, а оскорблённая Моргана бестрепетно и мгновенно убила обоих наёмников, которые посмели сделать ей непристойное предложение. Два раза мечом махнула и всё, похоже, она еще меньше, чем я, думает. Купец, в чьей охране были эти наёмники, попробовал вытребовать компенсацию, но Киаран послал его далеко-далеко. Мол, нечего к девушкам лезть, сами виноваты. Я в глубине души была полностью с ним согласна, но Моргане внушение сделала, в трактирных драках обычно мечам не махают.

— Ты мне предлагаешь, как простолюдье, кулаками драться? — изумилась Моргана.

— Ну, могла бы, как Лелька, тазик взять, — хмыкнула я.

Яра, смущенно кашлянув, заныкала за спину свои кинжалы, которыми, так же не раздумывая, прирезала третьего наглеца, который к ней полез.

За ущерб обстановке всё равно пришлось платить. Как говорится, ничего страшного, интерьер обновят.

Оказалось, Киаран эгоист. Выгнал из своей комнаты Бренна к Дану и Аларду.

— Топай отсюда, Бренн, мне самому сегодня комната нужна, — заявил он.

— Гад ты, Киаран, — огорченно вздохнул Бренн со складной кроватью под мышкой. — Как будто мне или Аларду комната не нужна…

— Вот когда женишься на моей сестре, тогда и будешь нуждаться в комнате, — отрезал Киаран, втаскивая меня внутрь и захлопывая дверь.

Полночи из комнаты парней доносились гогот и ржание, небось, неприличные анекдоты травят. А из комнаты девчонок — хохот, топанье и грохот. Тоже понятно, бои подушками устроили. А Киаран наконец-то научился обращаться с современными застежками. Так ему идея «молнии» понравилась, что чуть не забыл, зачем изгнание Бренна затевалось.

Утром девочки, смеясь, сообщили, что бедная Яра на полу спала, ее решительная Моргана вытолкнула с кровати, едва она заворочалась. А Моргана сказала, что Лелька очень уютно обнимается во сне, с ней спать приятнее, чем с Ярой.

Выйдя из трактира, обнаружили, что несколько плодовых деревьев во дворе расцвели, несмотря на осень, даже намертво засохшая яблоня, которую на дрова собирались пустить. Меня опять засмеяли, а Лианель-редиска ткнула меня локтём:

— Аннис, я знаю, как бороться с теми злыми чарами Ворона. Пусть тебя Киаран почаще по ночам радует…

— Скройся с глаз моих! — беспомощно рявкнула я на нее.

Твою ж дивизию, сколько это будет продолжаться-то? Лелькина идея, конечно, хорошая, но они же задразнили меня совсем. Дурацкая неконтролируемая магия!..

* * *

— Киаран?

— Что, любимая? — гордо отозвался он. Блин, у меня прямо мурашки по телу пробежали, как он это сказал. Вот зараза…

— А кто теперь княжествует в Коррахте? — торопливо спросила я.

— Никто пока. А что, ты надумала просить Лаоклана о возвращении наследства?

— Нет, что ты… Я понятия не имею, что делать с целым княжеством… Просто интересно…

— Коррахт сейчас находится под протекцией короны. Если у Лаоклана родится еще сын, то ему и достанется княжество.

— А дед мой, князь Маэллан, куда делся? Тоже умер?

— Да еще лет семь назад. Он в последние годы совсем сдал, сама представь, как ему тяжко было… Княгиня Лилиана, твоя бабушка, не пережила смерти Рианнон, всю семью разом потерял — жену, дочь, внучку… а сын преступник хуже некуда. Маэллан Арвайд сам попросил Лаоклана принять у него княжество, мол, всё равно передавать некому. А сейчас и Лланахт без князя остался, если слухи верны, а у него тоже наследников не было, молодой совсем был… Так что, если отобьем Лланахт, и туда король наместника отправит, пока не решит, кому из знати отдать, за заслуги, конечно. Ох, Аннис, ты не представляешь, какая возня у трона начнётся. Коррахт-то всегда в королевском роду был, а Лланахт можно любому выслужившемуся даровать.

— Хы-хы… Народ-то к Лаоклану потянется, — засмеялась я.

— Я тоже могу претендовать на княжье кресло, — ухмыльнулся Киаран. — Родословная позволяет… Только я хочу в Лиэс вернуться, он мне дороже. Если мы, конечно, Ворона победим.

— Ой, ну конечно, победим, Киаранчик, обязательно победим! — хихикнула я. — Вон, с чарами его бороться научились, как Лелька сказала… Только это от тебя зависит, как ты стараться будешь, чтоб я радовалась-то…

— Я постараюсь, — захихикал и он. — А ты поедешь со мной в Лиэс?

— А кто говорил, что никого из команды к своему замку не подпустит, кроме Лельки и Бренна?

— Аннис! Я же не про тебя говорил! И вообще, давно пора это спросить… — он резко засмущался, заозирался, не слушают ли остальные.

— Что спросить?

— Ну… про свадьбу…

— Какую-такую свадьбу? — меня с перепугу на непонимание потянуло.

— Как какую, нашу с тобой, конечно… — забормотал он. — Ты же выйдешь за меня?..

— Блин! Киаран! Ты предложение не делал еще! — пискнула я.

— А сейчас я что делаю?

— Кто так делает предложение-то? Не знаешь что ли, цветы на коленке вручать, руку и сердце просить, как положено! — возмутилась я.

— Холера… — пробормотал Киаран. — Опять ей цветы ищи… Как будто я каждый день девушек замуж зову… И так весь отряд над нами смеётся…

Я привстала в стременах, держась одной рукой за седло, а другой за его плечо, подставила губы.

— Ну просто поцелуй и нормально скажи.

— О Великое Солнце… — деланно вздохнул он. — Прекрасная леди Аннис, окажите мне честь стать моей женой… — он поцеловал меня, и мы немного увлеклись.

— Сейчас кто-то навернётся с лошади, — ехидно заметил Аодан, едущий следом.

— Дан, иди нафиг! — крикнула я.

— Отстань от них, Дан, — Яра перетянула его поводьями по ноге.

— Растреклятое дыхание Ётунов, Яра! Больно же! — заорал тот.

— Дан обзавидовался, — сладенько пропела Ила. — Его-то Яра вон только синяками одаривает…

Мы с Киараном одновременно подогнали лошадей, чтобы оторваться от очередной намечающейся свары.

— Ну их, друзей дурных, — сказал мне Киаран. — Пусть сами разбираются.

Я только одобрительно закивала.

— Аннис, раз ты согласилась, значит тебе это и носить, дай руку, — Киаран поймал мою правую руку и, сняв с мизинца перстень, надел его мне. Мне он только на большой палец и подошел, чтоб не потерять.

Я оглядела его. Тяжелый перстень, литое золото с крупным гранатом, что ли. Собственно, из всех признаков знатного лорда, не считая длинного носа, у Киарана только этот перстень и был. Родовой, видимо. А на самом камне вырезан крошечный барс вроде бы…

— Этот перстень носила моя мать. И бабушка, и прабабушка, — говорит. — Как раз им и обручали нас с тобой, когда ты в колыбельке лежала еще. Только тогда ты его чуть не съела.

— Сами виноваты, нечего детям мелкие предметы давать, — улыбнулась я.

— Ну так на минуточку же… Но ты и тогда шустрая была. Знаешь, Аннис, а я ведь ни на мгновение не засомневался, что ты жива. Я верил, что Прамать Элирена спасла тебя, что ты появишься, когда вырастешь. Ну, как в сказках… Я тебя ждал все эти годы, зная, что у меня невеста есть.

— Ой, только не говори, что у тебя девушек не было, ни за что не поверю, — засмущавшись, фыркнула я.

— Какая же ты все-таки язва, Аннис, — вздохнул Киаран. — Что я, не человек что ли… Я вообще-то тебя на девять лет старше. Давно пора уже семью заводить, мне мои домочадцы уже все уши прожужжали, а я всё тебя, заразу такую, ждал. Даже в столице королевой турниров всегда Лианель выбирал все разы, что выигрывал… Жаль, что ни в Дан-на-Хейвине, ни в Берроне на турниры не задержались, я бы тебя выбрал, чтобы все видели и отстали от меня со своими дочерьми.

Мда… романтики выше крыши. И всё это на фоне разворачивающегося позади нас грандиозного скандала на тему «все мужчины гады дурные» и «все женщины крикливые бестолочи». Ну да, классическое «сво… и ду…». Опять Яра разбушевалась, остальные девочки ее поддерживают, громче всех слышно Моргану, изо всех сил защищающую идеи матриархата. Парни отбиваются, но их меньше. Хе-хе, а с Морганой у нас по-любому перевес! Три ярые феминистки и две колеблющиеся — даёшь девичью коалицию!

 

Глава 16

Дикая Охота

Ночью Ила плохо спала. Ворочалась, вскрикивала. Я проснулась, потрясла ее, но без успеха, тогда я растолкала Лианель, та всё бормотала: «Еще минуточку… Я уже встаю, сейчас, сейчас…»

— Лелька, да хватит твоих минуточек! — зашептала я. — С Илой что-то творится! Лианель подскочила, будто и не спала вовсе. Склонилась над Илой, у той лицо всё от пота блестело. Оттянула одно веко, пощупала пульс.

— Не понимаю, — пробормотала она. — Зрачки в норме, пульс бешеный… что за странная лихорадка? Вечером вроде всё нормально было с ней… Ты разбудить ее пыталась?

— Трясла, как яблоню… Лелька… А вдруг… это Хаос там ее ловит сейчас? Она там одна, а он ее тянет…

— Я тоже об этом думаю, — перепуганно зашептала Лелька.

Мы уже в четыре руки принялись трясти Илу.

— Не бойся боли… пройди сквозь пламя… — отчетливо вдруг произнесла Ила, не открывая глаз.

— Что? Ила, проснись, что с тобой!

— Яд в древней крови сожги в ладони… Разбей оковы, не бойся падать, и в бездну снова смотри без страха… — прохрипела Ила, выгибаясь дугой и по-прежнему с закрытыми глазами.

— Ила! Ила, проснись! — всё трясла ее я. — Что за дурные стишата, пародия жалкая…

— Ни Гриэн, дочь солнца… Не бойся боли…

— Аннис, что это? — выдохнула Лелька, таращась на меня.

— Откуда я знаю! Фигня какая-то! На Хаос похоже!

Ила резко открыла глаза, широко распахнула их. уставилась на меня.

— Ни Гриэн, дочь солнца, — прошептала она. — Аннис… Я видела…

— Ила, ты чего творишь, тебя Хаос доставал? — перепуганно спросила я.

— Нет. Я видела то, что будет, — по-прежнему шепотом сказала Ила. — Я видела Кровавый Кошмар. Это было так страшно… Аннис… бедная Аннис… — у нее слёзы потекли, и Лелька осторожно обняла ее.

— Госпожа Баас послала мне видение… Я говорила что-нибудь? — всхлипывая, спросила она.

— Да, какие-то корявые стишки…

— Это пророчество!..

— Хм… а чего такое кривое?

— Баас не поэтесса, — фыркнула сквозь слезы Ила. — Тут не в рифме дело… Ой, Аннис… я мало что поняла из того, что мне показали… Только то, что всё будет очень страшно… и кровь, кровь всюду… всё в крови… наверное, мы все умрём…

— Чего это умрём! — возмутилась я. — Нафига тогда всё это затевать с пророчествами, если помирать надо?

— Мне показалось… что только смертью мы сможем победить Ворона…

— Фигня какая, — с трудом произнесла я.

— И хуже всего то, что от нас всех будет мало толку. Ты ключевое звено… Твоя кровь должна пролиться… Твоя смерть спасёт мир…

— Чего?..

— Ох, Аннис… — Лелька тоже заплакала, прижавшись ко мне щекой.

— Так. Ну-ка тихо обе, — я постаралась взять себя в руки. — Нифига еще не известно. Может, я завтра с лошади упаду и шею сверну. Даже если и помру, ну мало ли как бывает, надо хоть, чтоб не зря. Главное, Ворону успеть навалять. И… Ила, Леля, чтоб ни слова остальным!

— Угу, — пробормотала Лелька. — Особенно Киарану…

— Особенно ему, — кивнула я. — Не ревите раньше времени, прорвёмся, как король Лаоклан говорит. Пророчества — они ненадёжные штуки.

— Баас не будет врать, — прошептала Ила.

— Может, боги и не врут… Зато недоговаривать любят. Какой смысл сразу всё, как будет, показывать? Чтоб герои перепугались и по домам разбежались? Наверняка найдем выход.

— Да, да! Баас не злая. Мы будем верить сильно-сильно, — сжала кулачки Ила. И Лелька закивала согласно.

Хм, не злая… кому как… что-то меня очень сильно настораживало имя этой богини, Госпожа Смерть, больно уж недвусмысленно звучит.

* * *

Тракт, по которому мы ехали, разделился. Одна дорога уходила прямиком на север, в Элийю, сказал Аодан, а вторая сворачивала на запад, в Огму и Каэр Шейн. Где-то чуть севернее должна уже скоро появиться новая развилка, поворот к Священным Дубравам, поселению друидов. Моргана состроила грустную мордочку и сказала, что ей в Каэр Шейн не надо. Ей как раз к друидам и надо.

— Оп-па… — удивилась я. — Чего это так резко курс меняем?

Моргана вздёрнула нос и заявила:

— Я не хотела туда возвращаться. Меня в друидессы отдали учиться. Я от них сбежала, и меня словили бандиты. А теперь я понимаю, что деваться некуда и надо вернуться.

— Хм… — подозрительно прищурился Киаран. — Значит, ты должна знать дорогу к друидам…

— Конечно, чего там знать, они там, — Моргана вытянула руку на северо-восток. — Удобнее по дороге, если напрямик, через дремучие леса, лошади ноги переломают.

— Темнишь всё что-то, — покачал головой Бренн.

— Ничего подобного, вот уже всё сказала! — рявкнула Моргана.

— Ну что вы на Мори напали! — возмутилась Лианель. — Ну не хотела она в друидессы, чего тут непонятного! Я вот тоже не хотела, хотя звали… А ты, Моргана, какому божеству служишь?

Та замялась:

— Дану…

— Самой Дану? — ахнула Лианель. — Это значит, ты маг?…

— Не совсем, я же только начала обучение…

— Наверное, пока только чутье на магию проснулось, вот ты селки и узнала! — обрадовалась Лианель.

— Угу, — буркнула Моргана.

— В общем, в Каэр Шейн никто не поехал, чего там делать.

После полудня проехали мимо заросших развалин. Город что ли был, большой вроде, сколько видно в просветах деревьев. Река вот хорошая такая, город на берегу стоял. Сейчас осталась только деревушка и паром, а справа одни руины.

За провоз брали дорого, целую серебряную монету. Я, погуляв по базару, немного теперь разбиралась в ценах, на такую монетку я себе хорошие сапожки купила, вместо своих старых изорвавшихся кроссовок, на такую же монету мы еды в деревне прикупили.

Нас с лошадьми перевезли в два захода. Двое паромщиков трещали, как заведённые, выспрашивая новости и делясь своими. Ой, у соседей корова отелилась пятиногим телёнком, ой, беда видно идёт, война какая-то на юге, говорят, а князь-то их женился, какую-то шушеру за себя незнатную взял, в честь свадьбы налоги скосил, небось потом как прибавит, свету не взвидят, ой, что в мире творится…

Мы сочувственно покивали, сделав вид, будто жутко интересно. Поехали дальше.

— Киаран, а что там за развалины были? Такой город вроде большой… — спросила я, когда паром остался далеко позади.

— Это древняя Корратана, — сказал Киаран. — Первая столица Арданнона.

— А что с ней случилось? — хотя странные вопросы я задаю, у них один ответ вечно «война была».

— Война была, — о, какая же я проницательная, угадала! — Лет четыреста назад. Арданнон воевал с Сорнаком и Лазгишем, южными королевствами. Южане дошли до Корратаны и осадили ее. Взять никак не могли, тогда их маги наслали на город чуму. Почти весь город вымер, и люди не решились потом сюда возвращаться, построили новую столицу. Тогда Арданнон состоял только из Воэдбаана, Коррахта и Руанахта, а после этой войны появились княжества Глеанна и Лланахт.

— Ага, наши победили? — злорадно сказала я. — Наваляли южанам?

— Конечно, — хмыкнул Киаран. — Элийя и Иннис-ир-Рануи прислали помощь, иначе не отбились бы.

К вечеру погода как-то быстро начала портиться. Солнце еще не село, ни одного трактира на горизонте, одни леса да холмы кругом, прятаться негде. А тут ветер шквалистый нанёс черные тучищи, забившие всё небо. Мрачно стало, потемнело вокруг, гром вот с молниями громыхает, только дождя не хватает для полного счастья.

— Ребята, в галоп, может, трактир какой попадётся! — крикнул Киаран. А я обратила внимание, что Искра моя как-то заволновалась, задёргалась вся. Ой, и остальные лошади заржали, испуганно так.

Моргана нахмурилась и закричала:

— Быстрей, быстрей! Это не простая гроза!

— Гроза как гроза, — буркнула я, пытаясь справиться с волнующейся Искрой. Блин, польёт дождь, это ж потом кольчугу чистить, смазывать придётся. — Может, в лес, под деревья?

Отдалённый лай насторожил нас всех. Ветер взыл, поднимая тучи пыли, трепля нам волосы и плащи. Лелька прямо позеленела от страха:

— Бежим! — завопила она тоненько. — Сзади смерть! Я чую!

— Я ж говорю, быстрей, — проворчала Моргана.

Ломанулись мы по тракту! Лошади так припустили, даже подгонять не пришлось. Они уже не ржали, визжали со страху и неслись сломя голову. Ох, главное, не свалиться, а то и костей не соберёшь в таком галопе. Шмяк — и сверху еще пронесутся, затопчут, их попробуй, напуганных, останови.

— Я тоже чую! Там какая-то магическая гадость! — крикнул Бренн, пытаясь перекричать усиливающийся грохот стихии. Гром бабахал уже совсем рядом, едва уши выдерживали, и молнии все чаще сверкали прямо над головой. Твою ж дивизию, только бы молнией не пристукнуло, ой, страшно!..

А сзади в вое ветра слышен бешеный лай и глухой перестук копыт.

Не поняла, может, это какой лорд местный на охоту катался, тоже от непогоды домой спешит? Я, цепляясь за поводья, с опаской обернулась.

— На тракте за нами, метрах в трехстах — дорога же прямая, видно, — клубилась тьма. И неслась за нами, быстро, очень быстро.

— Что это? — клацнула я зубами.

— Это Дикая Охота! — заверещала Лианель.

— Как, опять?

— Хуже!

— Там слуа! Загонщики! — крикнула Моргана.

— Ы-ы-ы…

Мы гнали по дороге так, что я едва на Искре держалась. Лошади визжали, выкатив полубезумные глаза, на губах у них пена пузырилась. Мы бы и сами повизжали, если бы толк от этого был, но единственное, что мы могли сделать, это цепляться за лошадок и молиться, чтоб не упасть. Хорошие лошадки, славные лошадки, только держитесь, вынесите нас из этой передряги, я вам весь сахар отдам, какой есть в сумках!

От клубящейся мглы отделялись приземистые тени, обгоняющие друг друга, подвывающие, щелкающие зубами. Эти, гадости, демонические псы, черные с рыжими ушами и красными глазами, которые напали на нас с Лелькой при нашей первой встрече.

А в самом этом черном облаке можно было уже разглядеть силуэты всадников, может, это фоморы? Нее, фоморы нормальные были, вроде людей, а эти в лохмотьях, в струящихся клочьях мглы, плохо различимы, но вон у лошадей их — твою ж мать, ой-ой, — не морды проступают, а очертания черепов. Ой, да они все словно истлевшие воины, в обрывках доспехов, копья торчат, мечи бряцают, ребра просвечивают…

— Дорадовалась, глупая Аннис! — крикнула Моргана. — Это на твои магические выбросы их нацелили!

— Я-то здесь при чем?

Дикая Охота нас догоняла, первые псы уже у лошадей прыгают, пытаются нас за ноги достать. Киаран треснул одного такого мечом по башке… И меч прошел, как сквозь дым. Никакого эффекта. Ила пнула башмачком прыгнувшего на холку ее Буси другого пса, и он сорвался, покатился под копыта других лошадок, только хруст костей услышали. Бусинка бедная, визжа от боли, припустила еще быстрее, разодранная ее шея окрасилась кровью.

— Меч не берёт их! — крикнул Киаран.

— Топор тоже! — отозвался Аодан, он тоже попробовал и, видя, что толку нет, поймал одного пса за загривок и треснул ему по макушке своим пудовым кулаком. Пса оглушило и точно так же размазало под копытами.

Лианель выстрелила в одного из всадников, прямо на скаку, в полуоборот, и горестно охнула. Стрела пролетела мглистое облако, сквозь грудь одного из демонов и бессильно шлепнулась где-то на дороге.

Копья их уже в десятке метров от наших спин, ой, хрень какая, как отбиться-то?

— Киаран, огнём их! — закричала я, вспомнив нашу с Лелькой эпическую битву с собаками.

Сама тоже меч достала, махаю им во все стороны, ну же, магия моя, где ты там прячешься? Чую же, вот-вот рванёт, руки трясутся от страха, кровь бьётся под кожей, щекотно аж. Кинувшийся на меня пёс получил по наглой острой морде и рухнул под копыта, разрубленный почти пополам. Оп-па, а мой меч нормально работает, как положено. Ну так и тогда, в пустошах под Лиэсом, рубил и колол, не кочевряжился. Странно, Лианель говорила, что сталь этих тварей не берёт… Может, мой Гриэн не из простой стали выкован, вроде как волшебный? Наверное, сплав какой-нибудь хитрый, с учетом местных особенностей против демонических тварей. Что-то же на них должно действовать? Ну, помимо копыт и кулака Аодана.

Киаран соорудил небольшой слиток пламени и запустил им в пса, вцепившегося в седло Лианели. Того мгновенно охватил огонь, тоненько вопящая от ужаса Лелька ногой отпинала тварь, и та свалилась, догорая и больше не шевелясь. Ромашка, которой огонь бок подпёк, в сторону дёрнулась, Лелька едва с ней справилась.

— Кири, ты думай, что делаешь! — взвизгнула Лианель.

— Я нечаянно… — Киаран следующий слиток запустил в переднего всадника. Тот увернулся, ага, не хочет в морду файерболлом получить, знай наших, тоже можем!

Я тоже стала эти дули крутить за спину. Твою ж дивизию, в клубящуюся тьму полетела всякая ерунда. Воздушный поток снёс одного всадника, он закувыркался под ноги остальным, потом их там ворохом цветов осыпало, как примадонну на концерте, потом кучка ножей просвистела, тоже нифига им не было, потом их снежной крошкой припорошило.

— Аннис, ты что творишь! — крикнула Ила.

— Не знаю! — честно ответила я.

— Огнём, огнём их! — орали Бренн и Алард в один голос. Да знаю я, что надо огнём, где его взять только… Вон, теперь брызги какие-то полетели. Блин, яблоками пахнет! Караул, компотом яблочным врага поливаю, позорище!

Наконец получилась огненная волна, перед которой всадники тормознули, смешались, и мы немного вырвались вперёд. Некоторые всё-таки влезли в огонь и, завывая, сгорели. Очень быстро.

— Еще давай! — крикнул Киаран, лепя огненные шарики, и швыряя их назад.

— Не получается! — затрясла я дулей, опять какая-то фигня полетела, пирожки да из моего седельного мешка окорок вылез, недавно купленный, и тоже туда. Чем у меня только голова набита, неужели даже сейчас о еде думаю? Нет же вроде… Или это подсознание?

— Резервы! — кричит Моргана. — Сгорят резервы, экономьте!

— Чего? — ой, точно, Амрисс же говорил про резервы силы и накопление. Так не получается же ничего толкового, цветы да пирожки летят, позор просто.

— Сама что-нибудь колдани! — ору я на нее.

— Я не умею!

Лошади уже не визжали, хрипели. Пена клочьями с них летит. Темнотища, гром, молнии над головой, а сзади эти сволочи ломятся, псы, правда, больше на лошадей не прыгают, не дураки, но неотступно бегут по пятам и воют.

— Ребята, за мной! Лошади не выдержат, драться надо! — крикнул Киаран, сворачивая с дороги. О, вон куда он нацелился, холм слева крутой, а наверху развалины какие-то. Крепостная стена еще торчит, замок был что ли.

Мы внеслись наверх за какие-то полминуты, ринулись под прикрытие стен. Одно название, правда, от них, проломы везде, не крепость — челюсть старика, одни дырки. Полузаросшее всё, даже пару деревцев есть. Аодан ринулся рубить своим топором одно такое, растущее в проломе. За секунду справился со страху. Остальные, сообразив, кинулись собирать ветки для другого прохода, Киаран тут же поджег всё, что могло гореть.

— Собирайте, собирайте, — кричит.

А чего собирать, что можно, набросали уже. Я удачно махнула дулей, ой, что-то я с ней уже сроднилась прямо, на один из проломов свалилась груда камней с балкой-перекрытием, ее тоже подожгли.

А снаружи заклубился мрак. затопали кони-скелеты, собаки чертовы через камни прыгают. Ребята похватали горящие ветки, от них отмахиваются. Все орут, от дыма кашляют, собаки рычат и воют, лошади ржут и истерично бьются в уголке, бежать некуда.

Моргана и Яра, как две юлы, вертятся, одна мечом, другая кинжалами машут. А у них оружие, оказывается, действует на этих тварей, как и мой Гриэн. В самый малозащищенный проход всадники лезут, прямо на конях своих, копьями тычут. Там огня мало, эти жалкие веточки, что мы накидали, прогорели почти, вот они и ломятся туда.

Моргана, словно ласточка, летает с мечом своим, так дерётся, заглядение просто. Яра от нее не отстает, ритуальные кинжалы так и поют в воздухе. Я Гриэном во все стороны кручу, а кстати, малейшая царапина им на демонах этих — что собаки, что кони скелетообразные, что наездники, окутанные мглой, — и словно кислотой плеснули, мрут и развеиваются, сволочи. Только много их, словно и не становится меньше. По-моему, они там, в этом своём облаке тьмы, делением размножаются.

Лелька и Ила визжат, хлещут горящими ветками куда достают. Ила, балда, чуть мне волосы не спалила. Киаран огненными плюшками кидается, горят твари, и новые наваливаются.

Бренн, Аодан и Алард тоже огнём тыкают, орут, матерятся, забыли про дам. Чего там, даже Лелька холерой обзывается.

Ой, не отобьёмся. Дрова прогорят, резерв кончится, не резиновый, и всё — кранты приключениям. Финита ля комедия. До подвигов герои не дожили.

— Тор и Один! — орёт Аодан.

— Дану! — верещит Моргана, рубя вражеские полчища.

— Морриган! — кричит Киаран. Моргана аж вздрогнула, так над ухом заорал.

— Элиренаааа! — визжу я. Кто еще поможет, если не она, то кто…

Все орут, все в панике, все перепуганные, как зайцы.

— Данууу! — взвыла в отчаянии Моргана.

— Поняла, каково это — звать безответно? — ехидно спросил знакомый красивый голос.

И весь холм залило ослепительным светом. Аж глаза резануло. На мгновение свирепое сияние высветило оскаленные черепа, истончило кости демонов, снесло мглу со всадников.

И они все просто истаяли, истлели от этого яростного света, только тончайшая пыль пронеслась над холмом.

— Арилинн! — завопила я, кидаясь ее обнимать.

Мы все, чуть ли не визжащие, облепили ее, сияющую солнечным светом, теплую, такую родную, пахнущую жасмином. Аодан от избытка эмоций аж подкинул ее.

— Тише, тише, детки, раздавите! — засмеялась она.

Одна Моргана застыла, опустив меч, глаза у нее испуганно забегали, отступать стала.

— Стой! — крикнула Арилинн, вырываясь из нашего одурелого от радости кольца. — А ну стой, зараза!

— Что случилось? — спросила я.

— Погоди, Аннис, сейчас я разберусь с одной подсадной уткой, и поговорим! — рявкнула Арилинн.

Она метнулась к Моргане, уже с мечом в руках.

— Я всё объясню! — взвизгнула та, вскидывая меч и отбивая удар Арилинн.

— Это чего такое творится? — ахнула Яра.

— Объяснишь? — рычала Арилинн. Мечи их так и замелькали, зазвенели. Как ни здоровски дралась наша прабабушка, Моргана ей, похоже, ничуть не уступает.

— Элирена, ты что, это ж подружка наша! — запищала Илланто перепуганно.

— Я ей покажу подружку! — орала Арилинн. — Чего припёрлась, пошпионить для вашей компашки послали? Мамочка Дану за трон забеспокоилась?

— Нет! — орёт Моргана. — Я сама!

— Выслужиться решила, падла кровавая!.. — Ой… Я такого мата еще не слышала, что Арилинн вывалила на голову Морганы. Парни наши аж застонали восхищенно, и рты пораскрывали. А Лелька меня шепотом спросила, что несколько слов из произнёсенных значат. А я сама не знаю, догадываюсь только.

Рубятся, аж звон стоит, и мат десятиэтажный. Моргана тоже включилась, много слов знает, хотя не так у нее песней звучит, хе-хе.

— Подлая тварь, засланка хренова, да я тебя на куски изрежу, сама сдохну, а ты не пойдёшь доносить! — орёт Арилинн, и это самое приличное, что она кричала. — Сука Морриган, я тебе все космы твои красные вырву и ими задушу!

— Сама рыжая дура! — отозвалась Моргана. — Я же за вас!

— Врёшь!

— Нет! Я сама пришла, посмотреть!

— На что посмотреть, как моих детей убивают?!

— Нет! Я просто посмотреть хотела! Я помочь хочу, они мне понравились!..

Арилинн отскочила, уставилась на нее. Меч наготове, только шевельнись, ударит, как змея.

— Еще раз повтори… — шепчет.

— Да я тебе уже сколько говорю! — взвизгнула Моргана. — Ты же не слушаешь ничего! Не посылала меня Дану шпионить, что тут шпионить, эти твои обалдуи любому дураку и так всё расскажут!

Мы, сбившись в кучку, только растерянно глазами пятикопеечными хлопали на всё это безобразие.

— Вроде не врёшь… — подрастерялась и Арилинн.

— Зачем мне теперь-то врать, я же знаю, что ты ложь чуешь!

— Тогда зачем пришла?

— Говорю же, посмотреть хотела, куда вы всё время бегаете, вся ваша шайка дурная! Интересно стало, что там за герои такие объявились очередные… Я вовсе не собираюсь бежать Дану докладывать, я на вашей стороне, эти твои бестолочи такие милые все!

Арилинн выронила меч и, захохотав, плюхнулась на землю.

— Морриган! — еле дышит от смеха. — Да ты, никак, очеловечилась?!

— Ничего подобного, — та устало села рядом с ней, меч в ножнах уже.

— Угу, ври больше… Обаяшки у меня детки, правда? — хохотала Арилинн.

— Морриган?.. — растерянно повторил Киаран, который чуть что, орёт в бою «Айя, Морриган».

— Она самая, богиня войны, — кивнула Моргана, то есть Морриган.

— Это мы богиню войны грязью мазали? — ахнул Бренн.

— Красками малевали? — выдыхает Яра, тараща желтые свои глаза.

— Подушками лупили? — пищит перепуганно Лианель.

— А мне понравилось, — улыбнулась Морриган. — У нас так весело никогда не было… Скучища одна, мотайся туда-сюда по войнам, приглядывай, бойцов вдохновляй… Никакой личной жизни, как Аннис говорит.

Меня прорвало на дикий хохот.

* * *

Арилинн и Морриган, уже вполне мирненько, объяснили нам, что демоническую Дикую Охоту на нас специально наслали. Видимо, Атрейон постарался, потому что он единственный маг из фоморов, кто пока сумел пробраться в Хай Брасил. А Слуа издревле служат фоморам — псы да загонщики за добычей. Морриган заявила, что любое возмущение в магическом фоне могут другие маги уловить, и чем сильнее, тем дальше слышно. А я своими бесконтрольными выбросами сильно нашумела. В общем, словила Арилинн нас с Киараном за уши и строго-настрого запретила нам пока предаваться любовным утехам, мол, ничего, потерпите.

— Да уж не тупые, поняли всё.

Я только теперь догадалась, почему Морриган так благоволила к Киарану. Из всей нашей команды только он настоящий кельтский воин, поклоняющийся Морриган и Белатукадору, богам войны. У Яры, Илы и Аодана свои боги, Алард, как охотник, чтит Деа Артию, Бренн-пират морских божеств Ллира и Муилертах, про Лельку и говорить нечего, она посвящена Таилтине. А я вообще с кашей в голове.

А потом они обе ушли. Сказали, мол, и так насветились, надо сваливать, пока старшие не засекли. Надо же, Морриган тоже старших побаивается, как их там всех Дану в кулаке держит-то… Совсем я запуталась в их иерархии, похоже, Старшие Боги — это Дану, богиня-мать, чей лик Луна, всевидящая и коварная Баас, богиня судьбы и смерти, Кром Круах, бог солнца, Ллир, бог морской, хитрый, Ллуд-Нуадда, хозяин Потустороннего мира, и Таилтине, богиня земли. Остальные помладше будут, слушаться должны и не рыпаться. А наши дедушки-бабушки вообще дети на их фоне, им и вякать не положено, не то что куда-то лезть.

* * *

Наконец, в стороне от дороги, по бокам неширокой тропы, мы обнаружили два резных столба. Древние на вид, почти и не разобрать, что там за резьба, но вроде лица человеческие во множестве. Или не человеческие, может, это боги, кто ж их знает. А еще я заприметила, что на некоторых деревьях цветные лоскуты привязаны. Просто тряпочки — красные, синие и черные.

— Это чего? — спросила я.

— Метки друидские, — сказал Киаран. — Границы священных рощ отмечают.

— Каких рощ? — удивленно оглядела я дремучие леса вдоль тракта, мы вдоль них неделю ехали, почти от самого Беррона. — Рощей тут и не пахнет, джунгли целые!

— Раньше были рощи, — ухмыльнулся Киаран. — С тех пор этот край одичал. А друиды как жили в рощах, так и отмечают. Учтите, ребята, за этими тряпочками ни одно живое существо убивать нельзя, охота тут смертью карается.

— Вот досада! — отдернула руку от Лелькиного лука Яра, не сводя горящих глаз с красавца-оленя, нагло глядящего на нас из-за кольца тряпочек.

— А у нас еды мало осталось… — протянул Аодан. — Иди сюда, бяшка, мы хорооошие!..

Олень посмотрел на него с нескрываемым презрением и неторопливо, с чувством собственного достоинства, удалился в густые заросли, только куцым хвостиком подёргал, мол, дурак он, что ли…

Лианель захихикала:

— Друиды сами не охотятся и никому не позволяют. Здесь царство Матери Таилтину, всё живое радуется. Знали бы вы, как мне тут легко дышится…

— А едят они одну травку? — поморщилась Яра.

— Почти угадала. Они мясо не едят, только плоды земные, ну и молоко там, мед… чтоб не убивать никого ради еды. И оружие им носить нельзя, они его не любят, так что попрячьте всё оружие подальше, — велел Киаран.

— Топор в карман не спрячешь, — сказал Аодан.

— Копьё тоже, — поддержал Алард.

— К сёдлам приторочите, чтоб видно было, с добрыми намереньями едем. А то вдруг не разберутся, наваляют…

— Кто кому наваляет-то… — пробурчала Яра.

— Нам наваляют, нам, — ухмыльнулся Киаран.

Поехали мы по тропинке, по одному в ряд. Вот чую, друиды эти зануды заумные, раз тропка такая узкая, поболтать в пути их явно не тянет. И телега тут не пройдёт, видать, не нужно им ничего от цивилизации, что на телегах возят. А тропка ровнехонькая, ни одна травинка не вылазит, ни одна кочка не торчит, ни один куст не разлапится. Плотная утоптанная почва, лучше асфальта прямо. Ехавшая за мной Лианель на мое удивление пояснила:

— Это магическая дорожка, на ней растениям запретили расти и мешать путникам.

— Это как так?

— А вот так. «Ах ты, кустик-непоседа, куда же ты веточку протянул, добрых людей поцарапать хочешь? Ай-яй-яй!» — Лелька шутливо погрозила пальчиком попавшейся ветке, и та, вздрогнув, отдернулась. Лелька счастливо хихикнула. — Вот, послушные они здесь, ласковые…

— Удобно, — кивнула я.

— Друиды на короткой ноге с природой. Никогда зла живому не причинят. У нас говорят: «Кусает комар друида, а тот терпит и приятного аппетита ему желает», — сказал Киаран.

— Не укусит, — засмеялась Лианель. — Друиды хитрые мази делают, насекомые к ним и не подлетят.

— Правильно, зачем живность обижать, когда репеллент можно состряпать. Интересно, а от волков и медведей тоже мазью отмазываются?

— Хмм… У вас прямо не жрецы-мудрецы, а ангелы с крылышками получаются, белые и пушистые… А жертвы человеческие кто приносил? Я в книжках читала…

— Насколько я помню, кельтские друиды очень любили эти веселые мероприятия с гвоздём программы — жертвоприношением. У них еще фишка такая была — сплести ивовую клетку в виде человека, напхать туда пленников, и дружно всё это дело подпалить. И задумчиво истолковывать волю богов под аккомпанимент воплей несчастных. А еще можно на священных дубах повесить. И по внутренностям жертв погадать тоже хорошо. Что-то где-то я такое читала, вон даже Цезарь, Гай Юлий который, писал об этом.

— Это что за гнусное вранье такое? — нахмурилась Лианель. — Где ты такие книжки нашла? Я друидесса, хоть и самого младшего ранга, ты что, думаешь, я резала кого?

— Ну, в Ойкумене римляне, завоевавшие кельтские земли, из-за жертвоприношений и перебили всех друидов…

— Аннис, а ты никогда не думала, что завоеватели чего только не наврут, чтобы оправдаться перед потомками? — хмыкнул Киаран. — А друиды, они же в первую очередь хранители знаний, учителя… через них боги волю свою передают… Не сомневаюсь, что народу-победителю очень мешали мудрые люди народа побеждённого. Хорошо, что наши предки сумели из Ойкумены удрать… Может, это и не верх благородства, зато люди живы и свободны остались. Когда стоит выбор между жизнью народа и воинской честью… про нее-то лучше и забыть малость…

Я аж вытаращилась на него. Это кто говорит, рыцарь до мозга костей, который ради чести своей жизнь отдать может?.. Ой, мудреет Киаран не по дням, а по часам…

А тут и Лелька бестолковая меня удивила. Вздыхает:

— Может, ваши друиды и забыли древние обычаи. Люди от отчаяния до худшего зла додуматься могут. Мы от Ойкумены две тысячи лет как оторваны, многое могло измениться. Сами видели, что произошло с обычаями древних рануян, — понизила она голос. — Прекрасные, сияющие светом мистерии в честь богинь-матерей превратились в кровавое безумие. Племя Яры вернулось в дикость, забыв величие своего народа… Может, и друиды Ойкумены потеряли знание… А может, это наши со временем подобрели…

— Друидесса это в ней говорит, не девочка, у которой голова забита одними женихами да нарядами. Мудреет она, растёт, и это еще какое мужество надо в себе найти, признавая неприятную правду. Хотя… кто ж его знает, версия Киарана вполне реалистична, имеет право на существование. Все знают, что историю пишут победители.

— Стой, Лелька, а если ты друидесса, как всё время хвастаешь, то… Ты же сражаешься… и мясо, как и все, ешь… — вдруг вспомнила я.

— Я друидесса только по названию, — фыркнула Лианель. — Самой низшей ступени. Мне до полного звания еще пятнадцать лет учиться надо было бы. Я обетов не приносила, тех, что про убийства, оружие и запреты в еде. Эх, меня так звали в ученицы, с моим даром как раз в друидессы и бежать… — вздохнула она, гладя Ромашку по шее. — Да только друидессы очень уж редко замуж выходят… а некоторым и вообще нельзя, тем, что служат богиням-девам Бригитте и Арианрод. Двадцать лет юности отдай учебе, а потом кому ты нужна будешь, тем более что мужчины друидесс побаиваются…

— Ясно, старая, как мир, песня, либо семья, либо карьера, — поморщилась я. — Какая тут мудрость и учеба, если муж носки найти не может, куча детей по лавкам голодных, пелёнки, стирка, готовка, уборка — всё на женщин свалили… Везде мужики одинаковые!

— Мужчины — защитники и добытчики… — посмел вякнуть обидевшийся Киаран.

— Во, и отмазки у вас одинаковые вне зависимости от мира, страны, народа и конкретного индивида в растянутых трениках на диване!..

— Да чего ты обзываешься, Аннис!

— Эх…

Пришлось объяснять последний пассаж.

 

Глава 17

Священные Дубравы

Живности в этом лесу, как муравьев в муравейнике, олени стадами гоняют, белки в кронах деревьев скандалят, зайцы внаглую прямо под копыта сигают, будто дразнятся. Птиц уйма, и все орут. Почти из каждого куста глаза таращатся, поблескивают. Знают, мерзавцы, что никто их тут не тронет, вот и обнаглели. Яра аж стонет каждый раз, когда очередную добычу видит.

Прямо посреди тропы на солнышке волк сидит, задней лапой ухо чешет, морда блаженная, довольная. Мы засмущались, волк — не заяц, зубки вон какие опасные.

— Иди отсюда! — Лелька не смущается, с животными у нее полный контакт разумов. — Ишь, негодник, расселся, дорогу занял!

Волк неторопливо поднялся и скрылся в кустах обочины.

— Если мы их не тронем, зверей, то и они нас не обидят, — объясняет Лелька. — Кто по этот дорожке идёт, на том защита друидская. Сами-то они и без дорог обходятся, это больше для обычных путников, кто за помощью к ним идёт. Друид в лесу — как рыба в воде, ничто ему не помеха.

Полдня почти добирались мы до друидского посёлка. Устали глазеть на эти красоты и на обнаглевших зверюшек. Леса здешние — загляденье, ни сухостоя не видно, ни кривизны какой или болезни, стройные все деревья, здоровые, с пышными кронами, подлесок густой, малопроходимый, если бы не тропка, мы бы тут месяц ползли с лошадьми. Буреломы тоже встречаются, они же в экосистеме нужны, но нечасто.

Ягодные угодья прямо повсюду. Мы не удержались — Лианель сказала, друиды не жадины, — полезли малину собирать, Вымазались все, как клоуны, зато наелись! Маленькая Илланто, забравшись в самую гущу малинника, нарвалась на медведя, промышлявшего тем же самым, и с таким визгом помчалась на четвереньках к нам на спасительную тропинку, что бедного мишку там, по-моему, контузило от ужаса и шума. Ила маленькая, но такие ноты с перепугу может брать!

Мелкие, но очень сладкие ягодки дикой малины прямо над тропкой висели, ешь не хочу. Чего она, спрашивается, в глубину полезла, мишек распугивать? А всё от жадности, там вроде как покрупнее ей померещились.

Наконец выбрались мы к поселению. Я только рот раскрыла, увидев их дома. Да и остальные затаращились, вечно наша команда — глаза по пять копеек и глупые рожицы, как на подбор.

Дома у них не строились, а выращивались. Маленькие, максимум семья поместится, если небольшая да без изысков в обстановке. Стоит такой себе дуб здоровенный — внизу как шатёр ствол раздут, а сверху крона, ветки, листья, как положено. Овальная дверь вроде как дупло, тканым ковриком завешена, чтоб не дуло. Окон нет, неприхотливые, и так сойдёт.

Народу много, все важные, степенные, все при деле. Взрослые работают, дети играют. Женщины-друидессы волосы распущенными носят, в длинных серых платьях, а те, что в цветных да с косами, видимо, просто жены друидов. Мужчины в серых балахонистых нарядах, все бороды отращивают. Серый цвет преобладает, и у каждого в сером балахоне или платье единственное цветное пятно — плетёный пояс из красных, синих и черных нитей разной ширины, самые широкие в ладонь, у самых старших вроде.

Ой, так вот что за поясок Лелька носит-то, а я то думала, просто украшение. У нее он тоненький, в палец всего, но такого же изощрённого плетения, как у местных.

Если бы не эти смешные домики — хотя логично, камня где тут столько взять, а деревья они же не рубят, им вырастить легче, — и не одинаковая серая одежда, обычная деревня была бы, сколько мы таких видели. Куры под ногами, собаки, козы, малышня тут же, вроде играют, а нет-нет кто-нибудь очередную козу от огородов отгоняет, едва полезет. Женщины у колодца трещат, как в любой деревне, что друидессы, что простые тётеньки. Кто в огородах копается, кто стирает у колодца, кучка молодых учеников вокруг старика толпится, слушают внимательно, ворон не ловят, не то что наши студенты. Под навесом кузня, здоровенный, как два Киарана, друид, задрав повыше свой балахон, под которым штанишки совершенно обычные, лошадь подковывает, подмастерье мехи качает. Лошадка, кстати, стоит, не шелохнётся, только глазом косит заинтересованно. Ха, я помню, как в одной деревне пришлось Скейдбримеру подкову менять, всей оравой во главе с кузнецом по деревне бегали — ловили эту заразу. Как говорится, каков хозяин, такая и животина у него, весь в Даника.

— И вот вся эта орава друидов, магов заумных, белых и пушистых, одного Ворона прищучить не может? — прошептала я, оглядывая деревню. — Их же тут дофигища!..

— И еще столько же сейчас по всему Арданнону раскидано, — хмыкнул Киаран. — В каждом городе есть они, учат, лечат, законы говорят, обряды проводят…

— Аннис! Говорили же тебе! — шипит Лианель. — Друиды в основном такие же маги, как я, то есть не особенно. У них земная магия, не боевая! Да и тех мало…

— Аннис, друид не обязательно маг, — шепчет Киаран. — Друид — учитель и хранитель знаний. Для этого голова нужна, а не магический дар. В друиды дураков не берут…

— Да поняла я, поняла…

А еще у каждого в серой одежде посох при себе тяжеленький. Правильно, оружие им нельзя, а злыдня какого по башке приласкать можно и даже нужно. Чтоб зверушек любимых браконьеры не обижали. Или последний балахон бандюки не сняли. И маги, всегда и везде, они же с посохами, всякие Гэндальфы, Мерлины, в любой фэнтезийной компьютерной игрушке — если играешь магом, пуляй молниями из посоха. Может, тоже себе посох завести, для солидности?

Минут пять мы так стояли на окраине поселка, пока к нам молодой друид не подошел. Пояс у него узенький, сам ученик еще.

— Добро пожаловать в Священные Дубравы, — говорит он. — Мы всегда рады принять добрых путников. Вам нужна помощь? Лечение, знания или богам хотите поклониться?

— Помощь нам нужна, — кивает Киаран, — да только поговорить нам надо с самим иерофантом.

— Зачем вам Владыка Бендигейд? — удивился парень, смешно морща переносицу.

— Я марктиарн Киаран МакРуан Лиэсский, а это мои друзья. Мы прибыли от короля Лаоклана. У нас очень важное дело, — поднахмурился Киаран.

— Брат-друид, — ехидно влезает Лелька, — младшим секреты не говорят!

Парень мигом оглядел ее собственный тоненький поясок и так же ехидно ответил:

— Сестра, таким младшим, как мы с тобой, разве что огород полоть разрешают… Пойдемте, путники, я проведу вас к Владыке и спрошу его, захочет ли он вас видеть.

Повёл он нас к самому здоровенному дереву-дому. А я еще разглядела, что у тех, у кого широкие пояса, ну, видно, которые полноправные друиды, у каждого на поясе этом серебряный серп, маленький, в ладонь всего, не снопы собирать. Ритуальный серп для срезания священной омелы, во, я вспомнила по книжкам. У этого ученичка нет такого, не дорос еще.

Парень велел нам подождать, а сам, покашляв для приличия, скрылся за пологом внутри. Мы слышали, как он там говорит, повысив голос, глуховат что ли иерофант?

— Владыка Бендигейд, там странники пришли, вас видеть хотят. Наглые, требуют! Говорят, от короля…

— Назвались? — отозвался низкий звучный голос.

— Один сказал, что он марктиарн Киаран МакРуан с друзьями. Странная компания, разношерстная, подозрительная…

— Это чем же, Дункан?

— Ну, говорят, вроде знатные, а не похоже, оборванцы какие-то, ни шелка, ни парчи… Одна девица на рануянку похожа, другая на ичири, третий явный элиец. Остальные вроде арданы… Девочка там есть, совсем юная, а уже с поясом нашим щеголяет, зазнайка…

— Мы, всё это слыша, потихоньку начали хихикать.

— Эх ты, дурень! — засмеялся хозяин домика. — Не на одежду смотреть надо, в пути долгом любой поизносится. На лица надо смотреть, в глаза… Учись по глазам истину видеть!

— Да смотрел я! Девочки очень красивые, особенно рануянка и друидесса!

— Явно не туда ты смотрел, юный Дункан…

Полог откинулся, и мы увидели иерофанта. Высокий, статный старец с длинной ухоженной бородой, в ослепительно белом балахоне. А глаза, на которые смотреть надо, цепкие, ярко-голубые, совсем не по возрасту ехидные, поблескивают из-под мохнатых нависающих бровей. Пояс на нем друидский в две ладони шириной, и серп на нем серебряный. Лелька ему в пояс поклонилась, остальные просто головы опустили, я тоже, раз положено.

Оглядел нашу команду, словно каждому в душу заглянул. Даже лошадкам внимание уделил, и кивнул довольно, словно уверился в чем-то. Наверное, раз лошадки не обиженные, сытые-холёные, значит, и мы не злодеи какие.

— Приветствую вас в Священных Дубравах, юные Хранители Хай Брасила, — сказал он наконец.

— Откуда знаете? — пискнула Илланто.

— Мало ли что я знаю, — усмехнулся старик. — Я Верховный Друид, иерофант Гвенн Бендигейд, и мне о вас сказали боги. Я ждал вас. Дункан, позаботься об их лошадях, а нам поговорить надо. Пойдёмте со мной, юные Хранители… Но почему вас восемь?

— Алард — наш друг, он всё знает, — ответил Киаран.

Старичок посмотрел повнимательнее на Аларда, тот засмущался, он же и не знатный, и не хранитель, так, пристроился к компании. А друид чуть улыбнулся и кивнул.

Яра подозрительно косилась всё:

— А куда идти? Зачем?

— Я покажу вам один храм в наших рощах, — Гвенн Бендигейд неодобрительно поморщился, глядя на наши мечи. — Оружие возьмите с собой, только из чехлов не доставайте. Сейчас нигде нет безопасного места, даже наши Дубравы не смогут быть вам защитой…

— Как же так! — выдохнул Дункан из-за его спины.

— Увы… Проснулось древнее Зло, и мы перед ним, как листок на ветру… Пока держимся, но…

— Зло? — повторил Дункан ошарашенно.

— Идёмте, там мы сможем поговорить без лишних ушей.

И мы пошли за ним. Углубились в дремучие леса, окружающие посёлок. Старик идёт лёгким шагом, перед ним, совершенно спокойным, расступаются заросли, отодвигаются корни, и нашу банду пропускают так же, и сзади захлестывают появляющуюся тропку. Целый добрый час так шли по чащобам. Иногда видели других друидов, они за лесом, как за огородом прямо, ухаживают, что-то там рыхлят, подвязывают, пересаживают, ковыряются. Другие растения целебные собирают этими своими серпами, аккуратно срезают, осторожно, чтоб лишний листочек или веточку не повредить. Лисица из подлеска выбежала, уставилась настороженно на нашу компанию, старик ласково ее погладил. А она перебралась к Лельке, ткнулась ей в колени, та ее тоже погладила, довольная. Белоснежка, блин, нашлась, улыбка с лица не сходит прямо в этих лесах.

Иногда среди деревьев виднелись деревянные и каменные идолы божеств, я, правда, их не разглядела подробно, потому как не подходили. По-видимому, все эти «рощи» и есть храмы. Идолы на полянках стоят, окруженные шнурами, вроде их поясов, сплетёные из нитей тех же цветов. До меня дошло, синий — это небо, красный — солнце, а черный — земля. Или стихии — вода, огонь и земля. Хм, а воздух тогда где, не в почете что ли?

— Лелька! — шепчу. — Эти ваши друидские цвета, синий, красный и черный… А белого почему нет, воздуха?

— Воздух вокруг, — шепчет Лелька в ответ. — Священное число три, стихии — земля, вода и огонь, сплетаются в танце и порождают жизнь, а воздух дает ей дыхание.

— Ясно всё с ними. Мистика и метафизика царят, эзотерики на всю голову.

Иерофант нас не слышал, глуховат. Да ему сто лет в обед, как еще шустро так шагает, никакой одышки, никаких «ой, ножки болят, ой, сердце хватает». Всю жизнь на природе, на свежем воздухе, на витаминках, в лесах… наверное, и живут они тут дольше, чем простые люди.

Наконец добрались мы до высокого холма, на верхушке которого виднелось какое-то строение. Мы аж запыхались, пока наверх забрались по крутой каменистой тропинке. А старичок так и не охнул ни разу, даже дыхание не сбилось.

— Это единственный храм, где чтят Защитников Арданнона, — сказал он, указывая на строение.

Круглая площадка, окруженная стройными колоннами, под лёгким куполом с вычурной резьбой из переплетений ветвей и листьев. Резьба такая искусная, словно живые веточки. Эмм… и швов на камне не видно, словно не строили, а так целиком вырезали… Вместе с четырьмя постаментами внутри и изваяниями на них.

Мы вошли между колоннами и обомлели. Скульптуры были вырезаны из светлого, чуть мерцающего камня, казавшегося на вид тёплым, из того же, что и сам храм. И каждую черточку можно различить, каждый знакомый изгиб бровей, каждый локон волос. Они были парными эти скульптуры, небольшие, в метр высотой всего, но такие узнаваемые, словно живые.

Арилинн и Кайрис, в обнимочку, как двое юных влюбленных, смеются чему-то своему. У Арилинн на плече арфа висит, и два меча на поясе. Вот так номер! Один из этих мечей на Гриэн похож, та же ромашка на оголовье рукояти. Значит, это ее меч был! А она мне его подарила… У Кайриса меч на поясе, и щит у ног прислонён. Из-за щита здоровенный котяра выглядывает, лапкой Арилинн за подол платья цепляет. Первый раз вижу ее в платье-то. Юные они совсем, Арилинн едва шестнадцать-семнадцать можно дать, мордашка совсем детская, щечки круглые, это позже у нее щеки-то ушли, оставив одни скулы торчать. Носик знакомой пумпочкой, и подбородок упрямый, острый. А Кайрису чуть больше двадцати, но всё тот же длинный нос с едва заметной горбинкой. По взгляду видно, что задавака наглая, той еще заразой он был.

Следующая группа — Лемира и Файон. Оба рослые, гордые, красивые, настоящие аристократы, в отличие от Арилинн, которая вечно, как балда в штанишках. Лемира в струящемся платье с длинными рукавами, из-под которых тоже меч виден, и лук за спиной. А на плече у нее сидит сокол с пронзительным холодным взором. Файон с двуручным мечом, даже по изваянию видно, что гордость и заносчивость его главные черты характера. Насмешили они меня, вроде отдельно стоят, носы задраны, а пригляделась — они скромненько так пальцами соприкасаются, словно застеснялись.

Дальше Олинория и Дайре — эти вообще Твикс, сладкая парочка. За ручки держатся, глаз друг с друга не сводят. Олинория в пышном платье, правда, грудь не открыта, но ожерелья и браслеты на месте. А Дайре ей цветок протягивает. У обоих круглые личики, совсем детки, еще младше остальных.

И наконец Амрисс и Лилле. Амриссу лет тридцать с хвостиком. Красивый до умопомрачения. И взгляд у него не беспечный, не наивный, как у остальных, он старше их и мудрее. Грустный такой взгляд, а в легкой улыбке, с которой он смотрит на маленькую хрупкую Лилле, чувствуется тревога. Сама Лилле не красавица, просто миленькая, на лице одни глаза испуганные, но на Амрисса, как на супермена смотрит. Амрисс ее обнял и плащем своим прикрывает, словно от всего мира защитить хочет. Только у нее оружия никакого нет, просто девочка в лёгком платьице. И рядом с ними крупный волк зубки показывает, словно и он эту Лилле защищать будет любой ценой.

Иерофант подождал, пока наши охи затихнут, и мы на них насмотримся, затем сказал:

— Это Защитники Арданнона. Ваши предки. Люди, ставшие богами. А это их единственный храм.

— Кто же его выстроил, он не похож на храмы других богов, — сказала Лианель. — Я никогда не видела такого совершенства…

— Его не строили. Этот храм создала сида Аэниеведдиэнь, дружившая с ними. Она была талантлива в обращении с камнем. Она изобразила своих друзей такими, какими их запомнила, через много лет после их физической смерти…

— А почему, если вы знаете о них, как о богах, у них других храмов нет? — спросил Бренн.

— Они просили не делать этого. Они не хотят ни жертв, ни храмов, ни поклонения. Не хотят, потому что слепая вера может изменить их, как меняет остальных богов, — ответил старик.

— Спасибо, что привели нас сюда, — сказала растроганно Ила. — Мы впервые увидели их всех вместе… таких красивых, таких родных…

— Их кровь течет в ваших жилах, — кивнул старик. — Их сила передалась вам, как и их долг. Вы должны спасти Арданнон от древнего зла.

— Да знаем мы, — буркнула Яра.

— Король должен был прислать вам гонцов… — произнёс Киаран.

— Да, мы получили весть. Но еще до нее почувствовали, что неладное творится в мире. Слишком много магических возмущений идет с востока. Поймите, Хранители Хай Брасила, мы будем бороться, весь орден друидов поднимем, всех до одного, но мы мало что можем сделать. Среди нас не осталось боевых магов. Мы направлены на созидание, а не войну.

— Аннис — боевой маг! — влезла Лелька, толкая меня в спину.

Гвенн Бендигейд посмотрел на меня и вздохнул.

— Аннис одна. Одной ей не справиться, без вашей помощи.

— Как будто мы ее одну отправим на битву, — фыркнул Бренн. — Даже речи об этом быть не может. Только фигня какая-то получается…

— Оружие демонических тварей не берёт! — воскликнул Аодан. — Палками что ли с ними драться? Или кулаками?!

— Вы должны попросить оружие у сидов. Сиды и фоморы издревле враждовали, никто не ненавидит сильнее, чем бывшие родичи… — вздохнул друид. — Сиды создали оружие специально для войны с фоморами и теми, кто им подвластен. Из всей их магии вы можете воспользоваться только этой. Когда-то, когда сидов было много и они владели этой землей, они были великим народом, с непостижимыми знаниями. Великая цивилизация, нечеловеческая мудрость, странные механизмы, порожденные сплавом науки и магии… Мы даже представить не можем, что за знания у них были… Фоморы в ненасытном стремлении к знаниям, устремились во тьму. И тогда два родственных народа начали воевать, нам такая страшная война в кошмарах присниться не может. Горы рушились, кипело море, целые города обеих сторон, на которые падали семена смерти, превращались в выжженные пятна гари, в ядовитый пепел, летящий в бешеных ветрах…

Наши все слушали это, как страшную сказку. А я в ужасе представляла, что всё тоже самое вот уже который год может произойти у нас на Земле. Шестьдесят пять лет живём, стараемся не думать, что кто-то нажмёт на красную кнопочку… Неужели такая судьба ждет каждую развитую цивилизацию — самой себя уничтожить. Есть же теории о гибели Атлантиды от ядерного взрыва, цивилизация Мохенджо-Дара в древней Индии вымерла мгновенно, и говорят, там найдены продукты полураспада, что ли… Теперь эти, мудрые сиды с фоморами… Задрали все! Почему нельзя просто спокойно, нормально жить, то за знаниями гонятся, то от жадности дуреют, то за власть дерутся… И чего людям всё неймётся-то…

— Давно это случилось? — онемевшими губами спросила я.

— Около четырех тысяч лет назад. Когда наш народ пришел в этот мир, всё уже давно закончилось. Земли фоморов были низвергнуты в пучину, теперь на их месте Западное море. От владений сидов малая часть осталась, Арданнон… и никто не знает, что раньше на этой земле было великое царство бессмертных и могущественных существ. Только наш орден сохранил обрывки памяти, веками передавая из уст в уста страшную правду, не посвящая в подробности простых людей, дабы не повторилась древняя катастрофа. Сиды показывали нам видения смерти… как это происходило, и предостерегали нас… Знания опасны, надо следить, в чьи руки они попадают, — вздохнул друид. — Только на моей памяти люди дважды изобретали черный взрывчатый порошок, а мы видели, что с его помощью творят в Ойкумене, потому мы и вмешиваемся в развитие мира.

— О! Специально тормозите прогресс, опасаясь лишних знаний? — прищурилась я. — Держите Хай Брасил в феодализме? А изобретателей пороха пристукнули по-тихому?

— Что ты, Аннис, нам нельзя так решать проблемы. Мы просто изьяли записи и опыты, да память об этом стёрли, есть древняя техника, заставляющая забыть ненужное и вредное внушением.

— Ага, гипноз освоили. Тоже не блеск, но уж лучше, чем убийство бедных изобретателей.

— Во всех государствах Хай Брасила есть тайные общества наших братьев, следящих за потоком знания. Мы очень бережно относимся к шаткому равновесию Хаоса и Порядка. Потому и ходим в сером — это символ равновесия между первоосновами. И только по большим праздникам одеваемся в белое, выказывая почтение свету мудрости. Да и то, серое меньше пачкается, — неожиданно усмехнулся старик.

— Значит, мы должны добраться до альвов и взять у них их древнее оружие, чтобы успешнее лупить мерзких тварей, вроде Дикой Охоты, — подытожил Аодан.

— Не взять, а попросить, — поправила его Ила, очень щепетильно относящаяся ко всем подозрительным нападкам в сторону ичири, даже если их и близко нет.

— А они нам его дадут? — спросил Киаран.

— Не знаю. За все века они очень неохотно раздавали свое оружие людям, слишком оно ценное. Мы уже пятьсот с лишним лет не входили в их леса, они не хотят видеть никого чужого… даже своих учеников, наш орден.

— Мда… — протянула Яра. — Придём, как дураки, а нас еще нахрен пошлют…

— Яра, не ругайся, матриархи не ругаются, — поддела ее Лелька.

— Матриарх? — изумлённо посмотрел на Яру старичок. — Из Иннис-ир-Рануи?

— Нет, мое племя само по себе! — гордо вздёрнула нос Яра. — Мы живём в горах в Запретной Долине!

— Хм… — Гвенн Бендигейд покачал головой. — Неужто эта диадема в твоих волосах — давно утраченный Лунный Венец Девы Олайши?

— Чего это утраченный? Никто его не терял… Да, он так называется, а что?

— Царица-Богиня Иннис-ир-Рануи душу бы за него продала… Семьсот лет назад рануяне бежали от войны, уничтожившей их страну, некоторые попросили убежища в Арданноне, некоторые бежали в долину реки Лианнан, а большая часть переселилась на южные острова, где и возникло царство Иннис-ир-Рануи, — сказал друид.

— Семьсот лет? Во времена наших… их, в смысле? — кивнул Бренн на изваяния дедушек-бабушек.

— Да. Госпожа Олинория была младшей дочерью тогдашней Царицы-Богини. А ее старшие сестры разделили Двойной Венец и власть вместе с ним. Острова до сих пор царствуют в южных морях под Сияющей Короной Земной Богини. А Лунный Венец ведёт… племя… Печален конец осколка великого народа…

— Ты что такое говоришь, старик! — взвилась Яра. — Мой народ велик! Ну и что, что нас мало осталось, нас ведёт Богиня!

— Слышал я, что вы сделали из своей Богини… кровожадного монстра… — горько вздохнул Гвенн Бендигейд.

— Мы сделали? — моргнула Яра растерянно. — Но… как же… Она требует — мы жертвуем… Как это мы?..

— А кто? Вы извратили древние ритуалы. Забыли их прекрасный смысл о торжестве жизни и любви над смертью, вывернули всё наоборот. Что ж теперь от бедной Олайши хотите, если кормите ее кровью?…

— Мы? Мы сами?… — прошептала Яра, бледнея. Кажется, только теперь до нее дошла причинно-следственная связь между богами и смертными. Раньше, видимо, все эти разговоры мимо ушей пропускала, считая, что к ней это не относится, ведь мы же всё о кельтских богах толковали.

— Мама умерла зря? Папа умер зря? — шептала она. — Они не ушли в сияющий свет Госпожи Олайши, они стали едой для чудовища?..

Она закатила глаза и рухнула в обморок. Аодан едва успел подхватить ее, чтоб головой не стукнулась. Друид и Лианель разом кинулись на помощь.

— Бедная девочка, — бормотал друид, доставая из мешочка на поясе коробочку с пахучей мазью. Принялся мазать ей виски. О, как пахнет мятой, и еще чем-то… хм, корицей что ли?…

— Яра, Яра, — собрались мы все вокруг. Лианель одну ей ладонь растирает, я другую, Ила завсхлипывала от жалости. Парни растерянно вздыхают, только Аодан присел, держа ее голову на коленях и ласково гладит по пышным ее волосам своей широкой ладонью.

Она пришла в себя, огляделась, увидев, как мы все за нее переживаем, и расплакалась. размазывая свою ритуальную раскраску по лицу.

— Яра, миленькая, не плачь, — я прижала ее руку к себе. Блин, ее слёзы прямо как нож в сердце, Лелька и Ила часто хнычут, а Яра… уж если она плачет… Матриарх, Живая Богиня, гордая до невозможности, отважная до безумия… Ох, твою ж дивизию, я заревела, я так рыдала, вспоминая, как она рассказывала о своих родителях, каким мёртвым голосом, какие застывшие у нее были глаза. Вспомнила то, что мне показал Хаос — моих собственных родителей, умирающих, чтобы защитить меня. Всё как-то так резко навалилось…

Я обняла судорожно рыдающую Яру, следом к нам Лелька и Ила прижались, и мы все четверо, обливаясь горючими слезами, сбились в тёплый родной комок. Забытые Аодан и Гвенн Бендигейд бочком удрали от нас подальше, совершенно одинаковым движением, даром что один молодой, а другой дед столетний с бородой до пупа. Не, ну может и не сто лет ему, но похоже.

— Рыдают! — испуганно прошептал Алард. — Что делать-то?

— Сделай вид, что нас тут нет, — посоветовал Киаран, давно выучивший Лелькины капризы.

— Жалко же… — протянул Бренн.

— Если жалеть полезешь, еще три часа реветь будут, — прошептал Киаран. — Я Лианель знаю, она такая!..

— Яра никогда-приникогда не плакала, — шепчет Аодан, — даже когда руку на охоте распорола…

А если ты ее начнешь жалеть, она тебе этого никогда не простит, — сказал ему друид. — Лучше отойдём в сторонку. Девушки, что младенцы, одна заплакала, и все подхватили… Сами успокоятся. Тогда и пожалеете.

— Редиски! — обиженно крикнула я им вслед.

Девочки, милые, такие родные, такие близкие, такие любимые, настоящие сестры, пусть не по крови, по духу… Чем же вас утешить, чем порадовать, сердце рвётся смотреть на ваши слёзы. Да я же любого за вас в куски порву, лишь бы с вами всё было хорошо, лишь бы вы не плакали… Меня затопило волной нежности к ним, щемящей, отчаянной.

Я почувствовала щекотку под кожей и резко выдохнула. Опять выброс. Сильный, похоже. Вон, всю эту милую беседку с нами, сидящими на каменном полу, засыпало душистыми бутонами цветов. Прямо из-под купола посыпались. Самые разные — лилии, розы, пионы, хризантемы, фиалки, да я половину из них названий не знаю. Засыпали нас, как снегом, красиво, как в сказке… И бабочки над головой кружатся, сотнями просто, разноцветные, будто радуга. А мы сидим, словно в сугробе, в цветах по пояс, и голова кружится от их аромата.

— Я больше никогда не буду… Не буду… — шепчет Яра, невидящими глазами смотря в пространство. — Я отрекаюсь от Богини. Я не буду служить ей. Я… я вырвала ее из моей души… Я — Матриарх без Богини… Какая я теперь Матриарх… Я никто…

— Ты человек, Яра, — всхлипывая, сказала я. — Это гораздо важнее всяких там матриархов, богинь и прочей ерунды.

— Я человек… А человек творит богов… — прошептала она. — Я… я должна вернуться к своему народу, изменить ритуал. Изменить традиции.

— Яра, они же фанатики, они убьют тебя, — я принялась стирать у нее разводы с лица. — Оставь их. Их немного осталось. Это богов можно переделать, а людей, ха… людей не изменишь. Ты освободилась от своих иллюзий, и хватит.

— Они — мой народ. Только я смогу изменить их. Пусть ценой своей жизни, но я должна попытаться.

— Яра, миленькая, давай оставим это на потом. У нас есть дело поважнее. Закончим его и… Ох, черт побери, я с тобой пойду, может, помогу магией… Я тебя одну к ним не отпущу.

— И я, — всхлипнула Лелька, целуя Яру в обе щеки.

— И я, — поддержала Ила, обнимая нас. — Все вместе пойдём. Попробуем научить твоих соплеменников милосердию. Аннис им тоже много-много цветочков наколдует, красиииивых…

— И пирожков, слааадких… — говорит Лелька с улыбкой сквозь слёзы.

— Аннис, научись котят выколдовывать, — невольно улыбается Яра. — Котята милые, их все любят!..

— Аннис! — вопят парни, подбегая к нам. — Ты опять?

— Что опять?

— Да эти твои цветочки-бабочки! — кричит Аодан. — Опять чародейничаешь бесконтрольно!

— Я нечаянно…

— Даже мы все почуяли, сколько в нас магии-то, капля! — возмущается Бренн-антимаг.

— Дитя, — подходит и Гвенн Бендигейд. — Ты сильна. Неимоверно сильна. Эхо от твоего дара по всему миру разносится. Ты сама словно кричишь врагам «Я здесь, ловите меня». Боюсь, что Ворон пришлет сюда своих подручных, и очень-очень скоро… Он побоится оставить без внимания такой выброс магии.

— Драпаем! — вскрикнул Алард. — Дикую Охоту я уже посчитал!

— А как же вы? — ахнул Киаран. — Ваше поселение совсем рядом!..

Друид покачал головой.

— Мы уйдём. Нам всё равно нужно идти в Дан-на-Хейвин на помощь королю. Пойдёмте скорее, я отведу вас назад, и все вместе покинем Священные Дубравы.

— Извините… Я нечаянно… — пробормотала я виновато, опуская глаза.

Мы в последний раз посмотрели на маленький изящный храм, открытый всем ветрам и свету, засыпанный цветами, словно разноцветным душистым снегом. Чувствую, у каждого в голове одна мысль: «Как же жаль прощаться, здесь так красиво и тепло на сердце»… Лица у всех одинаковые — грустные и светлые.

А когда спускались, Ила хихикнула:

— Ну, пошумели — так пошумели, что уж теперь… Зато Аннис за все века цветов бабушкам-дедушкам надарила… Наверное, довольные они сейчас!

— И не говори, — хмыкнул Бренн. — Лопатой грести можно, никому из богов столько цветов еще не дарили!

Мы торопливо шли обратно в посёлок. Снова перед друидом расступались заросли, но теперь его шаг не был так лёгок, словно навалившаяся тревога отняла у него много сил. Теперь он тяжело опирался на свой посох.

— Владыка Бендигейд, — осторожно начала я, даже ради приличия вспомнив его титул.

— Что, дитя? — отозвался он мягким голосом.

— Я, правда, никому не хотела навредить…

— Я знаю, дитя, не вини себя. Можно побороть страх и усмирить гнев, но любовь сильнее всего, — ответил он, улыбнувшись.

— Кхм, не понял?.. — Киаран мигом догнал меня и схватил за руку. — Меня там даже не было… К кому это любовь?

— Киаранчик, — заулыбалась я, — я тебя люблю, ты такой милый… И девочек я всех люблю очень, и парней остальных… Я всех наших люблю, любить же можно по-разному, по-дружески в том числе…

— А, ну если только по-дружески! — успокоился он, поцеловав меня в щеку.

— А ты, оказывается, ревнивый, — захихикала я.

— С такой язвой, как ты, надо ухо востро держать, — проворчал он. — Ты глазки даже лошадям строишь!

— Я? Да ты что, я не умею!

— Угу, как же…

Старый друид аж кашлять начал, мол, совсем молодежь распустилась. А мы что, мы ничего, притихли, идём, только за ручки держимся, как Дайре с Олинорией в храме.

— Владыка Бендигейд, — снова начинаю я, — а я вот тут думаю… Раз я вроде как маг… может, мне тоже какой-нибудь посох завести?

— Зачем тебе посох, дитя? — скосил на меня лукавые голубые глаза старичок.

— Ну как же, у вас у всех посохи… Все маги с посохами ходят… А они волшебные? Или просто деревяшки?

— Дитя, мы ходим с посохами, потому что оружие нам нельзя носить, а защищаться от лихих людей иногда приходится. И для чар посохи хороши, чтобы силу концентрировать. Тебе это не надо.

— Как не надо? А мне концентрировать?

— Пока что ты только цветами и пирожками кидаешься, — ухмыльнулся Киаран, — что ты концентрировать собралась? Цветы в букеты?

— Аннис, твой меч — прекрасная замена посоха для тебя, — вздохнул Гвенн Бендигейд. — И другого тебе не надо, ты же боевой маг, прирождённый. Учись лучше себя контролировать, чтобы не выплескивать половину всего резерва на цветочки с неба.

— Владыка Бендигейд, — догнал нас Бренн, видя, что друид вполне добродушно отвечает на вопросы, — а я вот всё думаю… Это сидское оружие… Не опасно ли его снова на свет вытаскивать? Стоит ли риск развалить полмира, чтобы фоморов и Ворона прибить? Или у них есть что попроще, не такое гибельное?

Старик хмыкнул, внимательно посмотрел на него.

— У вашей подруги Аннис как раз такой сидский меч, не знаете что ли? Ничего серьезнее таких мечей вам и не дадут. А то страшное оружие они уничтожили давным-давно… Мальчик мой, я рад, что хоть одному из вас пришла в голову такая мысль… Ума у них немного, — проворчал он вполголоса, — ну, хоть сердца чистые…

— У меня меч сидов? — удивленно приподняла я меч в ножнах, смотря на витую рукоять.

— Металл его сплав из серебра и звёздного железа, губительных для всех видов нежити, да и сами фоморы его не переносят… Мальчик, — обратился он к Бренну, — не хочешь ли ты стать друидом? Голова у тебя подходящая, умеешь смотреть в корень проблемы.

— Да я… даже читать не умею, — смутился Бренн. — Какой из меня друид…

— Я тебя научу! — крикнула Лелька. — Если тебя возьмут учиться, то и я пойду!

Старик отчетливо захихикал.

 

Глава 18

Холм Мира

Идти по дремучему лесу тяжело. Густой подлесок цепляется за одежду, корни подворачиваются под ноги, кусты глаза норовят выколоть. Даже лошадки быстро устают, что уж о нас говорить, малость отвыкших пешком ходить. Последний раз мы так много ходили, когда в поисках Яры по горам лазили.

Старый иерофант Гвенн Бендигейд показал нам направление, сказал идти прямо на восток, пока не увидим огромный холм, там и живут последние сиды. Интересно, сколько их там, деревня что ли у них? И куда они сами деваются, если они бессмертны? Что там в мифах говорится, эльфы живут долго, если не умирают в битвах, а когда устают, уходят за Море. А за морем, значит, не устают. Фигня какая-то непонятная. Я спросила у ребят, что они знают об эльфах, и те радостно вывалили мне на голову целую кучу сказок. Аодан слышал, что альвы делали волшебные вещи для богов Асгарда, всякие там мечи, копья, складной корабль для бога Ньёрда, волшебного вепря для Вальхаллы, которого каждый вечер герои съедают, а наутро он опять бегает как ни в чем ни бывало. Молот Мьёлльнир тоже их работа, и копье Одина, и цепь, на которой Фенрир сидит. В общем, трудяги великие, а остальные пользуются.

Алард понёс чушь насчет того, что Даоин Ши живут внутри холмов, — ну вот, мы же к холму идём! — , и только и делают, что пируют или по ночам охотятся. А если кто из смертных попадет к ним в гости, то за ночь для него сотня лет пролетает. А еще Ши детей воруют у нерадивых матерей, а взамен своих уродцев подсовывают. Мол, у них не дети, а страшилища ненасытные, всё жрут и жрут.

Лелька его высмеяла, сказав, что не может древний народ такой ерундой заниматься. И невозможно столько жрать, так и лопнуть можно. Она эльфов назвала Туата де Дананн, Племя богини Дану, потому что Ши — слишком обьёмное понятие, куда не только сиды входят, но и все кельтские сверхъестественные создания, вроде духов природы. Вот селки тоже Ши, и эквиски, и фиатас, и граги, и прочие, прочие. У меня мгновенно ум за разум зашел, да и у остальных некельтов тоже.

— Что за гра… как там… — заворчал Аодан. — Я таких не знаю! Навыдумывали Ётун знает что… Вот у нас все понятно — боги Асгарда охраняют Мидгард, человеческий мир, который окружает мировой змей Ёрмунганд, и хотят захватить Ётуны, ледяные великаны. Просто и со вкусом! Ну, еще альвы есть и тролли. И Фенрир, само собой.

— Кто такой этот Фенрир? — спросила Ила.

— Огромный страшный волк, который однажды проглотит луну и солнце. Тогда наступит Рагнарёк, последняя битва между добром и злом.

— Даник, а ты уверен, что его еще не было, Рагнарёка? — спросила я. Нееет, молча мы ходить не можем, скучно же. — То, что старичок Бендигейд рассказывал о войне сидов с фоморами, очень даже подходит для вашего Рагнарёка. И не факт, что он один должен быть…

— Тьфу ты, Аннис, как скажешь чего! — Дан аж приостановился, пнув ни в чем не повинный кустик. — Если бы был Рагнарёк, нас бы тут не было… И ни Тор, ни Один не правили бы в Асгарде, их Фенрир должен убить!

— А ты уверен, что они там? — хихикнула я. — Ты их видел? Что ты так всё воспринимаешь буквально, мифы — это иносказание, зашифрованное послание, как я думаю… Ну хотя бы этот твой Фенрир… Представь войну сидов и фоморов, как рассказывал друид… Накидали на города бомб атомных, всё взорвалось к чертям, тучи пепла закрыли небо вместе с солнцем и луной… А наивные ваши предки думают — ой, ужасный огромный волк сожрал светила… которых за этим пеплом еще долго не будет видно…

— Что такое «атомные бомбы»? — недоуменно спросил Бренн.

— В Ойкумене давно изобрели такое же оружие… Так называют его у нас, даже испробовали его в последней Великой войне…

— Идиоты, что ли? — уточнил Бренн.

— Согласна… Вот с тех пор существует опасность, что весь мир погибнет…

— Конечно, у вас же всех друидов перебили, некому было за порядком следить! — возмущенно сказала Лелька. — А я-то думала, у вас там интересно так, хорошо жить… Неее… уж лучше с бандитами да нежитью всякой мучаться, чем вместе с городом на месте сгореть…

Мы немножко поспорили на тему развития цивилизации и контроля над знаниями. Я заметила, что Яра совсем не принимает участия в разговоре. Идёт тихая, подавленная, ни на кого не смотрит. Макияж свой ритуальный стёрла совсем, на плечи плащ свой из шкуры барса накинула, кутается в него зябко. В руке снятую диадему вертит. Смотрю, сунула ее в сумку.

Ну, ясно же, переживает. Для нее весь ее мир порушился, вся ее стройная система «Богиня-матриарх-жертвы». Она верила, что служит божеству и защищает свой народ. А оказывается, людей ни за что резала на алтаре, выращивая из божества чудовище. И она, и ее мать, и ее бабушка, и все-все матриархи до нее. Ацтеки вон тоже из лучших побуждений сердца вырезали, конец света отодвигали жертвами.

Даже не знаю, что сказать, да и стоит ли? Это как нарыв, эти ее мучения, вскрывать надо, но если не умеешь, можно и напортачить… А может, само переборется, или компресс поставить…

Где-то у меня в седельной сумке компрессы были — свёрток с медовыми булочками, выпрошенными у доброй тётеньки в Священных Дубравах. Пока все носились по посёлку, собирая лошадей и покупая кой-какую провизию, я по запаху нашла домик, возле которого на открытой печке эти булочки пекли. С меня даже денег не спросили, тётенька просто улыбнулась на мои голодные взгляды и вручила тёплый свёрток.

— Яра, держи, — я приотстала от остальных и протянула ей булку. — Сладкое настроение улучшает, по себе знаю.

— Она подняла на меня свои чудные желтые глаза. Вздохнула, принимая угощенье. Нехотя откусила.

— Как пепел… — прошептала она.

— Не может быть! Я пробовала, вкусно!

— Мне сейчас всё, как пепел…

— Пройдёт, Яра, всё пройдёт. Честное слово!

— Ты правда пойдёшь со мной в моё племя, когда Ворона победим?

— Я обещала, думаешь, я врать буду?

— Это глупо, Аннис. Я Матриарх, меня, может, и не убьют… а тебя… даже и мысли другой не будет…

— А я и не говорила, что я умная.

Правильно Владыка Бендигейд сказал, ума у нас всех немного… Я отреклась от Олайши, бросила свой народ. Ушла из Запретной Долины. Если я вернусь, меня казнят, как преступницу, нарушившую обеты…

— Что? Ты же говорила… вернуться…

— Эх, Аннис… Я не говорила вам этого, потому что поздно уже было. Матриарх не имеет права покидать Запретную Долину. А вы… вы все так кичились своими титулами, этим своим хранительством…

— Ничего мы не кичились… — опешила я.

Еще как кичились, аж глаза светились. Герои, идущие на подвиги ради спасения мира… Киаран, Лианель и Аодан — древних знатных родов… Илланто — провидица, Ходящая по снам… Ты — чародейка могущественная… Один Бренн больше молчит, чем говорит, ему хвастать нечем… Я изо всех сил цеплялась за остатки собственной жизни. Все эти мои атрибуты Матриарха — мех барса, Венец Лунной Девы, мои кинжалы, ожерелья, браслеты… Краски для лица купила, чтоб не забывать. Чтоб удержаться на грани. Мои священные обеты… Я их приносила Богине, что они теперь? Пепел… Пепел, залитый кровью…

— Яра… Но можно же и не матриархом жить!..

— Можно, — кивнула она серьёзно. — Не бойся, я не собираюсь говорить, что жить не матриархом я не смогу. Дура я разве? И в племя я возвращаться не буду… Я хочу жить! — воскликнула она вдруг громко, наши все удивлённо обернулись, смотря на нее.

А Яра раскинула руки, запрокинула голову и заорала во всю глотку:

— Я хочу жить! Я не Матриарх, и я буду жить!

— Чего это с ней? — спросил Киаран.

— Аннис, ты что с Ярой сделала? Свихнулась она что ли? Опять твои фокусы какие? — возмутился Аодан, подбегая к ней.

— Вечно я у вас виновата, — проворчала я.

Яра вздохнула полной грудью и решительно сказала:

— Теперь я свободна. И моих обетов больше нет… И… Дан, пригнись-ка…

Бедный Даник, думая, что она сказать что хочет, наклонился к ней. А Яра, не размышляя особо, поймала его за уши-то и развернула к себе лицом. И смачно так, от души поцеловала. И тут же заорала на него:

— Всё! Иди отсюда! И пока букет не принесёшь, не появляйся!

Мы все так и попадали от хохота. Аодан поморгал растерянно, потом сообразив, резко обнял ее и вернул поцелуй, мелкую Яру и не видно в его могучих обьятиях.

— Госпожа не матриарх, а знаешь, сколько поцелуев ты мне должна за все те букеты, которыми ты мне по роже хлестала? — вкрадчиво спросил он.

— Ничего я тебе не должна! — фыркнула Яра, тщетно пытаясь выбраться из его хватки. — Те не считаются!

— Ну ладно, я новых насобираю… Аннис, сообрази-ка букетик!

— Неа, иди сам ищи. На заказ не могу, — хихикнула я.

— Жадина! — он неохотно выпустил Яру и полез в заросли, искать хоть какие-нибудь поздние цветочки.

— Мда… — сказал на всё это Киаран. — Не боевой отряд, а фомор знает что…

— Это уже даже не дурдом… Это Дом-2 на выезде, — нашла я подходящий эпитет, жаль не оценили.

— Теперь голодать будем, потому что им будет не до охоты… — вздохнул Бренн, состроив скорбную мордочку.

— Мы с Илой поохотимся, — ухмыльнулся Алард.

Ила пожала плечами, беря его под ручку.

А мне всё равно, охотиться ли, дрова ли собирать… Наконец-то все разобрались в чувствах. Может, орать все меньше будут, а то вечно свары какие-то… И главное, какой смысл?

Пошли мы дальше. Парни впереди, Дан сбоку по кустам шарится, потеряться в лесу боится, он к лесам не привычный, на охоту-то только ради Яры ходил. Мы вчетвером сзади шушукаемся. Лелька напала на Яру с допросом, неужто ей Дан понравился, и когда же она это поняла.

— Да он мне сразу понравился, — смутилась Яра. — Он умеет меня рассмешить. И воин хороший. И охотиться не мешает, не шумит… И вообще, чего ты пристала? Иди к своему Бренну!

— Интересно же!..

— Лианель! Я же не спрашиваю, чем ты на свиданиях с Бренном занимаешься! — зашипела Яра.

— Ничем! Мы только целуемся! — мигом покраснела Лелька.

— Хы-хы! Детишки! — насмешливо сказала Ила, мы трое на нее посмотрели, и она побагровела.

Ясно, эти не только целуются.

* * *

Через какое-то время лес изменился. Почти исчез подлесок, идти стало гораздо легче. Огромные деревья росли не слишком часто, похожие на высоченные колонны, ветви начинались высоко над головой, и кроны, словно шатром, прятали лес от солнечного света. Мрачновато стало, как-то тревожно. Я таких деревьев и не видела никогда, вроде хвойные, земля, словно толстым ковром, покрыта бурыми похрустывающими иголками, в воздухе разлит смолистый дух. Но не елки это, и не сосны… Незнакомое что-то, может, это кедры? Я их не видела, знаю только, что они большие.

Мы аж притихли все, придавленные царящей вокруг древней, словно шепчущей тишиной.

— Очень старый этот лес, — восторженно говорит Лелька, таинственно понизив голос. — Помнит звенящие голоса, древние песни, танцы при холодной луне… Туата де Дананн бродили под его сенью…

— Как они нас еще встретят… — опасливо косится по сторонам Ила. — Страшновато что-то…

Я не чувствовала страха. Лес был полон тревоги и тоски, какого-то странного ощущения одиночества. Он не пугал, он горевал о прошлом. И казалось… может, это мне только казалось, что лес этот существует не только в трех привычных измерениях. Боковое зрение подводило, мерещились лишние тени от колонноподобных стволов, а глянешь прямо, нет, не двоится — не троится ничего.

И этот шепот, словно шелест листьев от порыва ветра, иголки так не шуршат. На грани слуха, прислушаешься — да нет, мерещится, отвлечешься — шепчут что-то, вот-вот поймёшь…

Привычные чувства подводили, и это было странно. А какие-то внутренние ощущения не находили никакого зла в этих тенях и шепоте, только печаль и одиночество. Может, это магическое чутьё какое проснулось в этом странном лесу? Я шла и думала, что моя кожа превратилась в этакий радар, улавливающий излучения. От моих спутников исходило родное такое тепло, от деревьев тянулось прохладное течение тоски… С запада, сзади, истекали струйки тёплых ручейков, о, наверное, друиды что-то творят, свою Земную магию.

А справа, с юго-востока вдруг донесся мощный ледяной ветер, от которого заныли кости, с ноткой гнили. Тошнотворное, мерзкое такое ощущение… Я вспомнила, как маленький дракончик описывал вкус моей магии. Эта бы ему не понравилась, черт, кому она вообще может понравиться? Кто это колдует, Ворон или Атрейон? Что они там затевают?

Интересно, они меня так же чуют, когда я колдую? Надо поскорее подальше удрать от места последнего выброса, а то опять какую гадость прицепят, а Алард Дикую Охоту уже считал, не надо нам снова Дикой Охоты.

Но гадкое ощущение быстро прошло, а вокруг по-прежнему было тихо и спокойно. Хоть бы ложная тревога, какими там своими тёмными делишками Ворон занимается? Может, он чайку решил попить, чайник магическим огнём разогреть?..

К закату мы вышли к огромному холму. Идеально круглый, он был явно рукотворного происхождения. Наверху росло гигантское невозможное дерево, окруженное постройками. Но это были не жилища, я бы назвала это беседками, вроде храма наших предков. Легчайшие, словно не из камня, а из застывшего шелка купола и тонкие шпили, камень плыл, переплетался в тонких орнаментах, изящные колонны, оплетённые каменными лозами — люди не умеют так строить даже в нашем просвещенном мире. Камень мягко мерцает, чистой белизны, почти прозрачный, в свете заката переливающийся пурпуром и всеми оттенками розового.

Вокруг холма виднеются среди подступающего леса отдельные такие же купола, но эти полуразрушены от времени. Целые только на холме.

А само дерево… Нет, нельзя такое называть простецким деревом, надо как-то поторжественней, — это Древо сияло. От него исходил ясный серебристый свет, от каждой изящной веточки, от каждого листочка. Ствол его был серебряный, с гладкой корой, и само оно казалось столь же лёгким и невесомым, как эти беседки.

Мы дружно ахнули, разглядев всё это, и не сговариваясь, оставили лошадок у подножия холма. Как-то казалось кощунством тащить лошадок наверх, лошадка же не понимает, может и неприличное чего сделать… Мы ступили на дорожку, вымощенную гладким белым камнем, не таким, как тот полупрозрачный, из которого беседки, просто белый. Может, это там храмы? Тем более надо подходить с почтением, а не гарцевать, как кучка солдат на параде.

— Красиво как… — прошептала Ила. — Не могут те, кто это построил, быть плохими…

— А это дерево, оно живое… — выдохнула Лелька. У нее на мордашке блаженство написано, священный трепет. — Все деревья живые, разумеется. но оно… Оно помнит… оно знает… Оно приветствует нас!

— Чего? — спросила я. — Что, так и говорит, здрасте?

— Оно приветствует нас, как родных…

— Дурдом, — ответила я.

Мы успели подняться только до середины холма, когда нам преградили путь.

— Стойте, смертные! Как вы посмели вторгнуться на Холм Мира? — разгневанно произнёс появившийся перед нами… ох, чуть не сказала, человек, но человеком он определенно не был. Эльф. Ну да. Высокий, в серебристых струящихся шелках, такой изысканной стройности, что казался хрупким, как девушка. Длинные бледно-золотистые волосы чуть развевал ветер, глаза мерцали глубокой синевой, васильковые прямо, огромные, странной формы… ой… глаза у него, как у Атрейона, вытянутые к вискам. Лицо треугольное, с острым подбородком, и уши сверху приострены. Никаких этих локаторов длинных, как у нас эльфов рисуют, враки всё, просто приострены. И даже близко не угадать, сколько ему лет, может, двадцать, а может, и вся тысяча. Глаза по-настоящему бездонные…

Даже сложно так сразу назвать его красивым, слишком непривычное лицо, нечеловеческое. И слишком изящны и тонки кисти рук, сжимающих рукоять двуручного меча, направленного в нашу сторону.

— Приветствуем тебя, Владыка-сид, — взял на себя смелость поздороваться Киаран. — Мы пришли к вам не из глупой прихоти, а по жизненной необходимости.

— Мы много лет как отказались от общения со смертными, — отрезал эльф, не опуская меча. — Вы не хотите учиться. Разрушаете всё, к чему прикасаетесь. Уничтожаете леса… даже наш лес вырубили бы, если бы мы позволили… даже последнее Звёздное Древо не пощадили бы, чтобы сделать кресло для своего короля…

— Прошу тебя, Владыка-сид, выслушай нас!..

— И вы снова будете нести ложь про мой народ? Может, начнете охотится на нас, как на диких зверей? Ведь мы так не похожи на вас, может, в клетку посадите, чтобы в зверинце показывать? — горько произнёс он.

— Мы пришли просить о помощи! — воскликнула Лианель. — Вернулись фоморы, наши общие враги! Гибель грозит всему Хай Брасилу!

— Не преувеличивай, — поморщился эльф. — Фоморы вовсе не демоны из нижнего мира, как вы считаете. Им не нужен разрушенный мир. Опасность грозит разве что вашим королевствам, а мы… Нас давно не касаются дела мира.

— Но!..

— Уходите отсюда! Вам здесь нечего делать.

— Но… — снова начала Лианель.

— Вы всегда были недоразвитым племенем, за века ничего не изменилось.

— Риэль! — в наш спор вмешался еще один голос, мелодичный, женский, и на дорожку ступила девушка. Если облик сида был непривычен, то в ее лице, определённо эльфийском, но сильно смягченном варианте, не было этой резкости и угловатости. Она была в летящем сиреневом платье с открытыми плечами, под цвет глаз, прозрачных, как утренняя дымка над рекой.

Она была похожа на сказочную фею, так прекрасна, что дух захватывало, и именно от этого смешения кровей, явно она была не чистой эльфкой. И волосы у нее черные, и какая-то смуглость проглядывает, чего не заметно в первом эльфе.

— Князь Риэль, разве ты не слышишь зова Звёздного Древа? — сказала она певучим голосом. — Они не чужие нам.

— Даже если в них и есть капля нашей крови, ее давно заглушила кровь смертных, — но меч он чуть опустил. — Твоя слабость к смертным нас погубит, Ванимельде.

— Князь Риэль, — снова повторила она. — Они не причинят нам зла. Когда ты любил смертную женщину, ты не был так настроен против людей… — прошептала она.

— Это было давно, — я заметила, как дрогнули у него руки.

— Очень давно… — кивнула Ванимельде. — Я прошу тебя, князь, позволь им войти. Я принимаю их, как наших гостей.

Эльф на миг прижмурил свои сияющие глаза и отступил.

— Будь по твоему, — произнёс он нехотя.

— Пойдёмте со мной, дети Звёздного Древа, — протянула нам руки Ванимельде. — Я знала, что вы придёте.

Мы нашей нестройной бестолковой группой потопали за ней наверх по дорожке, поднимаясь к Древу. Риэль постоял мгновение, словно решаясь, и пошел следом.

— Оттого, что в них наша кровь, нельзя так доверять, — пробурчал он. — Никогда еще смертные не приходили к нам просто так…

— В нас кровь альвов? — не выдержал Аодан. — Ничего не путаете?

— Когда-то наши народы жили в дружбе. И иногда заключались браки… — сказала Ванимельде. — Нескончаемый источник горя для нас, ибо ваша жизнь так коротка…

Мы все пялились по сторонам, завороженные красотой и печалью этого места. Сияющее Древо освещало весь холм, и в этом призрачном свете, в последних красках заката, мы видели последних сидов. Эти беседки были повсюду. И в них спали эльфы, одиноко и так печально.

А потом я заметила, что у них открыты глаза.

— Я думала, они спят… — прошептала я.

— Они грезят, — ответила Ванимельде. — Мы последние, нас осталось меньше тридцати. И только Риэль охраняет покой, а я… я так не могу. Я слишком человек для этого.

— А если и к вам придут фоморы? — спросила Яра.

— Мы будем сражаться! — воскликнул Риэль.

— Во сне? — растерянно спросил Алард.

Риэль посмотрел на него с нескрываемым презрением. Попривыкнув к его экзотичной внешности, он уже казался сказочно-красивым, с этими своими огромными глазами.

— Они бродят по дорогам памяти, но проснутся, почувствовав опасность, — ответила Ванимельде. Блин, кто ж этому Риэлю так в борщ нагадил, что он так людей не любит, прямо бесится… А Ванимельде ничего так, нормальная.

Мы подошли к сияющему Древу, и Ванимельде прикоснулась к его стволу. Тонкая рука засветилась изнутри, вобрав в себя его свет.

— Посмотрите на Древо, — произнесла она. — Когда-то вся эта долина была покрыта такими… Но мы уходили… И они умирали одно за другим. Их тени до сих пор шепчут среди древнего леса, выросшего на их месте. Они всё еще отзываются на наши голоса, они помнят наши прикосновения…

Я проследила за медленным падением одного листочка. И ахнула, увидев, что серебристый листок точь-в-точь похож на те, что мы носим на груди. Я аж не выдержала, вытащила цепочку из-под одежды и пригляделась, нет, никакой ошибки, точно такой же, только серебряный, а эти были живыми.

Ребята заморгали и повытаскивали свои. И мы увидели, как наши талисманчики слабо засветились каждый своим цветом. У Лианель — зеленым, у Киарана — красным, У Даника — синим, у Илы — сиреневым, у Яры — бледно-голубым, у Бренна — золотистым, будто маленькое солнышко. А у меня чистым серебром.

— Так вот кто они такие! — услышала я удивленный возглас Риэля. — Хранители! Их потомки!

— Да, князь, — кивнула Ванимельде. — Она передала мне, что они придут.

— А почему… Проклятый пепел, почему она мне ничего не сказала?! Почему ко мне не пришла?! — голос у него был странный, словно наполненный какой-то болью.

— Не хотела тебя мучить, — посмотрела на него Ванимельде.

Оп-па… Они явно говорят о ком-то из наших бабушек. В кого-то из них был, видимо, влюблен этот Риэль. Точно-точно, по глазам вижу. Я быстро перебрала варианты, да что там, самая красивая из них Лемира, кто ж еще! Это получается… ой, сколько же ему лет тогда?! А сколько лет этой Ванимельде? Она выглядит лет на двадцать, не больше. Я уставилась на нее и решила, что она намного младше, у нее нет во взгляде этой бездонной пустоты, как у Риэля.

— Ванимельде, а сколько тебе лет? — отважилась вякнуть я.

Та едва заметно усмехнулась.

— Люди всё так же нетерпеливы. Любимый вопрос, который они задают… Мой муж так же спросил, едва узнал что я сида…

— Я заметила, что у нее такие же зубы, как у Атрейона. Почти такие же, у того более острые.

— Я еще совсем юна по нашим меркам, мне едва исполнилось тринадцать десятков лет, — ответила она.

Ничего себе, юна. Сто тридцать лет… Нехило они живут, если это юность.

— Риэль намного старше меня, Моя прабабушка Аэниеведдиэнь была его родной сестрой.

— Аэниеведдиэнь? — воскликнула Лианель, даже не споткнувшись на сложном имени. — Та, что создала храм Элирены и остальных? Наших предков?

— Храм? — как-то недобро усмехнулся Риэль. — Вы, люди, всё воспринимаете, как храм. Это было место памяти. Место, где можно грезить о прошлом, пока там не начали бродить люди и кланяться на произведение искусства, с вопросами лезть…

То-то он так людей не любит… Наверное, сидел там, как эти в беседках, мечтал о возлюбленной, а тут друиды шастают, мешают. А его-то еще и в чувствах обломали, ведь Лемира за Файона замуж вышла. Мда… Семьсот лет неразделённой любви, ой, страшно представить… Так и свихнуться можно, я за месяц как извелась, и Киарана извела, у него чуть тик нервный не начался.

Смотрю, а Лелька уже подобралась к Ванимельде и что-то на ухо ее спрашивает. Нет, ну, я понимаю, всем интересно, но чтобы так внаглую… Не девушка, репейник липучий.

Ванимельде, однако, не сдалась, покачала головой только, улыбнулась.

— Идёмте, я отведу вас в нашу сокровищницу, — говорит.

— Что? — ахнул Риэль. — Ты посмеешь?.. Ванимельде, даже ради памяти о прошлом… Я так и знал, смертные вечно что-то просят!

— Но нам нужно оружие, чтобы с фоморами сражаться! — возразил Бренн. — Вы не хотите с ними драться, так хоть нам помогите!

— Нет! Вы не заслужили!

— Риэль, — мягко произнесла Ванимельде, — они бы не пришли просить о помощи, если бы она их не прислала. Она верила, что мы поможем своей крови. Она верила тебе, Риэль!

— И даже не отважилась сказать это мне, — горько вздохнул он.

— Не отважилась. Но надеялась, что ты позволишь. Позволишь подарить им наше оружие. Ведь ты сам когда-то сделал то же самое…

— Я подарил меч той, которую любил, — сказал Риэль. — Но не кучке чужаков, пусть даже ее потомков, носящих звёздные листья.

— Ты был влюблен в Элирену? — растерянно пискнула Лианель. — Ты ей подарил меч, который сейчас носит Аннис?

Я чуть не упала. Ну точно, ведь мой меч изображен у Арилинн на поясе в их храме. А она подарила его сперва Райлинн, а потом мне.

— Меч-солнце для живого солнца, — прошептал Риэль, прикасаясь к гладкой коре Древа. — Да. Арилинн, Дочь Солнца, была достойна его. Время лечит вас, людей, но не нас. Мы живем памятью. Ее песни живы в моем сердце.

— Так ради памяти и ее веры в тебя, позволь им помочь, — сочувственно сказала Ванимельде.

Как всё печально-то. Он любил Арилинн, а она любила Кайриса. А Кайрис всю жизнь от нее поклонников отгоняет, как он сказал. Что они в ней нашли, интересно? У нее, конечно, полно достоинств, глаза красивые, улыбается хорошо, и походка у нее такая, танцующая, но чтобы так? На семьсот лет?

Риэль судорожно вздохнул и снова коснулся рукой Древа. Прямо перед нами разверзся широкий проход, отошли плиты и появилась мерцающая лестница, ведущая вглубь холма.

— Ради Арилинн, ради памяти о ней… — произнёс он. — Идёмте. Я покажу вам нашу сокровищницу.

Лестница была длинная, уходила глубоко под землю. Темно там не было, в воздухе вдоль стен парили светящиеся шарики, хрустальные на вид. Риэль шел впереди, гордо вскинув голову и иногда касаясь тонкими пальцами этих хрустальных шариков, словно лаская их, и они чуть ярче вспыхивали от его прикосновений.

Ванимельде шла за ним, вздыхала грустно.

— Ванимельде, а откуда ты знаешь Элирену, да еще так, что она к тебе приходила? — спросил тихонько Киаран.

— Ее сын был моим дедушкой. Во мне немного древней крови, — ответила она. — Я почти всю жизнь прожила с людьми. Я вышла замуж за человека. Я и не подозревала, насколько это больно… Пока мои дети не начали стариться и умирать. Я не смогла этого вынести и вернулась в земли сидов, где выросла. Я не хотела видеть смерть моих внуков, как увидела смерть мужа и детей. Смерть от оружия не так страшна, как это беспомощное угасание от старости… Моим мужем был один из тех воинов, что шли за Арилинн и Кайрисом в войне с чародейкой Аспазией… Мы с Ультеном вырастили и осиротевшего сына Аспазии, вместе со своими детьми…

— Ой… — пискнула я. — Это как так… Ведь она столько зла принесла…

— А ребёнок в чем был виноват? — посмотрела на меня Ванимельде. — Фаламуа было всего четыре года… и он был чудесный…

Мне аж стыдно стало за свой наезд. Конечно, из-за Аспазии погибли Райлинн и Тарион, и еще неизвестно сколько людей… но ребёнок действительно не при чем.

— Значит, ты участвовала в той войне столетней давности, и всех там знаешь! — восхищенно сказал Киаран. — И нашего прапрадедушку Фергуса, и Тариона, и Райлинн…

— Всех-всех, — улыбнулась Ванимельде. — И это были лучшие годы моей жизни, хоть и страшные, и опасные…

— Расскажешь нам о них? — умоляюще произнесла Лелька.

— Обязательно. Потом. Это длинная история.

Мы вошли в огромный зал, тёмный потолок терялся в вышине, и в нем, словно звёзды в ночном небе, плыли гроздья хрустальных шариков, медленно кружась над нашими головами. Белые стены, отполированные до зеркального блеска, отражали свет, бросали блики и искрились. Пол не бликовал, он был выложен разноцветной мозаикой, подражающей цветущему лугу, и каждая травинка, каждый цветок казались живыми, даже страшно было наступать на них, вот-вот раздавишь грубым человеческим шагом. Это эльфы вон ходят, словно и не весят ничего.

А на тонких серебристых нитях висели сокровища сидов. Оружие, музыкальные инструменты, украшения, какие-то непонятные предметы изящного вида, может, это приборы какие, кто ж их знает? Мы и половины этих вещей не могли идентифицировать.

— Это наша сокровищница, — сказал Риэль.

— И усыпальница, — добавила Ванимельде. — То, что остается от нас, когда мы уходим. То, чем каждый из нас, больше всего дорожил.

Риэль осторожно коснулся пальцами скромного на вид, но невыразимо изящного ожерелья с бледно-голубыми прозрачными камнями.

— В них живет память о тех, кому они принадлежали. Это ожерелье моей матери, княгини Тириэнь.

— А это принадлежало Аэнниеведдиэнь, — коснулась Ванимельде висящего предмета, похожего на небольшой широкий нож. Блин, да это скульпторский резец что ли?

— Некоторые вещи здесь должны быть вам знакомы по мифам… — Ванимельде качнула пальцем две одинаковой формы чаши — серебряная и из какого-то черного легкого металла. — Это принадлежало Дану… и до сих пор в них звенит сострадание… о котором она сама давно позабыла. А это молот Гоибниу, которым он ковал все наши самые знаменитые творения… И светоносное копье Луга, пронзившее глаз Балора… Меч Морриган… Зеркало Бранвин…

— А это арфа Бригитты? — вытаращила глазки Лианель.

— Нет, ее хозяйку звали по другому. Арфа Бригитты была подарена Арилинн.

— Что вы всё Арилинн-то надарили? — удивилась я.

— А Кайрису подарили щит Немейн, — ответила Ванимельде, а Риэля аж перекосило от упоминания его имени. — Они двое были нашей крови. У Кайриса бабушка была сида, у Арилинн — прадед.

— Выбирайте, что хотите, — буркнул эльф, стараясь успокоиться. — Только спрашивайте сперва, не всё здесь можно отдавать в руки людям, некоторые вещи слишком опасны для мира. Еще с самых древних времен остались, с войны с фоморами.

Мы разбрелись по залу, таращась на эту всю красотищу. У них всё, даже рабочие инструменты, вроде молотов и клещей, были прекрасны, изящные, тонкой работы.

Яра нацелилась было на копьё Луга, и Алард тоже уже хапалки протянул, но Риэль их обоих отогнал, мол, нельзя, им полмира развалить можно. А на вид обычное копьё… Ой нет, приглядевшись, я заметила на нем тонкий ряд кнопочек. Такс, ясно, не по сеньке шапка, может, это лазер какой или оно ядерными бомбами стреляет…

Тогда все засмущались и взяли что попроще. Лелька нашла красивый лук с колчаном стрел, наконечники у них были не стальные, а вроде как хрустальные. Сиды сказали пользоваться осторожно, только против фоморов и их подручных. Два колчана носи — эти стрелы и простые. Лелька закивала, понятливая умничка. Киаран взял полуторный меч, которым можно как одной рукой биться, так и двумя, а еще щит попросил, сказал: «Вы как хотите, а мне еще эту заразу прикрывать». Аодан, естественно, уцепился за обнаруженный двуручный топор, но его тоже тормознули, мол, топор Белатукадора не поднимешь. Дан обиделся, как это он не поднимет! Увы, он его даже с места не сдвинул, даром что висит на тонкой нити. Риэль чуть заметно усмехнулся и утешил его, объяснив, что этот топор вообще никому не взять, он только под одну руку был создан. Огорченный Даник с досады меч двуручный выбрал, мечом он, оказывается, тоже умел драться, просто топором ему больше нравится. Алард нашел копьё из простых, а Яра, подумав, взяла меч, вроде моего. Бренн тоже. Алард, смотрю, опять что-то бормочет и пальцы загибает. Все радостные, на подарки налюбоваться не могут.

А я ничего не брала, чего там, у меня ведь есть уже меч. Я, как Арилинн, двумя руками вертеть не умею.

— Аннис, — подошла ко мне Ванимельде. — Почему ты ничего не выбрала?

— У меня есть меч, — сказала я. — Это уже наглость будет, еще что хватать.

Риэль нахмурился:

— Видел я… Не захотела Арилинн хранить мой дар…

— Или, как самое дорогое, подарила той, кого больше всех любит, дочери своей, — возразила Ванимельде. Блин, младше его насколько, а мудрее раз в сто. Хотя ему, бедному, ревность глаза застит, видимо.

— Она правда ко мне так относится? — робко спросила я.

— Правда, — кивнула сида.

Я вздохнула смущенно.

— А… а за что?

— Детей своих любят не за что. Просто потому, что они есть. Аннис, негоже уходить отсюда без дара, — она расстегнула тонкий серебряный браслет и протянула его мне. Улыбнулась. — Это браслет для потеряшки. В нем мало магии, но путь домой он тебе всегда укажет, где бы ты ни была…

— У меня и дома — то нет… — растерялась я совсем. Какой дом, о чем она… Куда он может указать, в комнату в детдоме, где еще десяток сирот, как я, обитают?

— Дом там, где люди, которые тебя любят, — шепнула Ванимельде, надевая его мне на запястье. Тоненький, изящный, с цветочной гирляндой по кругу.

А Риэль вдруг насторожился, прислушиваясь.

— Древо кричит! Ванимельде, что это? Лес кричит от боли!..

Она вздрогнула:

— Я не знаю…

— Древний враг! Древний враг ступил на нашу землю! — закричал Риэль, выхватывая меч и бросаясь назад к выходу.

 

Глава 19

Пленение

На холме шел бой. Такого страшного сражения я еще не видела. Сиды, что мужчины, что женщины, очнулись и в этих своих развевающихся, струящихся, словно ручьи, одеяниях, рубились с полчищем латных рыцарей. Теперь они не молчали, ни те, ни другие. В их высоких чистых голосах звенела всепоглощающая ненависть, и страшно было слышать такие одинаковые голоса, и видеть такие одинаковые в безумном бешенстве лица, уже не кажущиеся волшебно-прекрасными.

Сидов было гораздо меньше, Ванимельде сказала же, их всего тридцать осталось. Фоморов было около сотни, и если по сравнению с людьми они были, словно волки против кроликов, то здесь чаша весов была не на их стороне, несмотря на численный перевес. Даже странно, сиды выглядят такими хрупкими, такими тонкими, а рубятся так, что смотреть страшно.

Ночь — ясная, звездная, мягкий серебряный свет от Древа и дикая смертельная резня, где каждый, что сид, что фомор, охвачен свирепой жаждой уничтожения. Ванимельде и Риэль с оружием бросились в бой, нам тоже ничего другого не оставалось. И теперь наше новое оружие с лёгкостью пронзало черные латы, лишь небольшое сопротивление при ударе они оказывали. И при малейшей царапине, фоморы падали замертво, просто пустые доспехи гремели… Они мгновенно развеивались. Истаивали.

И так же падали пустые струящиеся шелка сидов.

И тихо-тихо сыпались листья со Звездного Древа.

А чей-то смутно знакомый голос кричит: «Да оставьте их! Людей хватайте!» Без толку. Старые враги схлестнулись насмерть. Никто не ненавидит сильнее бывших родственников.

Я, испуганно визжа, вертела своим мечом, отбивая удары, сыпавшиеся со всех сторон. Наш отряд, прижатый к самому Древу, отбивался как мог, перемешавшись с незнакомыми сидами. Я оказалась плечом к плечу с какой-то девушкой в солнечно-желтом платье, она даже кивнула мне. Лианель, прижавшись к Древу, стреляла из нового лука, доставая всё новые и новые стрелы с хрустальными наконечниками. Сама трясётся, а руки точны, словно картошку чистит, а не убивает каждым выстрелом. Киаран и Аодан рубятся впереди своими длинными мечами, орут привычные свои «Айя, Морриган!» и «Один и Тор!». Бренн не дерётся, а пляшет, его тонкий меч так и свистит в воздухе. И Яра точно так же крутится волчком, в одной руке меч подаренный, в другой кинжал ритуальный. Ила, спрятавшись за Аларда, ищет удачный момент, чтобы воткнуть свои кинжалы, ей тяжелее, у нее оружие короткое. Зато Алард с копьём очень даже хорошо справляется.

При всей этой неразберихе нашей команде было чуть легче, похоже, если бы мы не влезли в эту битву — а как не влезешь, если тут толпища не продохнуть, да и как их бросить-то, сидов, это же за нами по следу фоморы притащились! — то могли бы спокойно по своим делам идти. Фоморы иссупленно кидались на мечи эльфов, с такой нерассуждающей ненавистью, хоть массой их завалить, один не достанет, так другому удастся, а первый хоть отвлечет. Многие даже забрала забыли опустить, и я с ужасом видела их бледные лица, искаженные бешенством. Как же они похожи — фоморы и сиды, один народ прямо… Единственно, чем они различаются, так этой неестественной, мертвенной белизной кожи и более острыми зубами… Видимо, четыре тысячи лет в подземном мире сделали своё дело.

Я чуть было не пропустила удар, едва сумела увернуться, так что чужой клинок проскользнул в сантиметре от моего бока. Я от этого, конечно, не развеюсь, люди, к счастью, эту плохую привычку не подхватили, но приятного будет мало, если мне кто меч поддых воткнёт. Ой, а меч-то знакомый! Я испуганно подняла глаза и увидела бледное лицо с тёмным кошачим взором. Блин, твою дивизию! Атрейон! Убьёт!

От страха я замерла, самое глупое решение в бою, а меч его уже летел к моей голове. Я даже пискнуть не успела, удар отбила та девушка в желтом, что рядом была. И тут же она сдавленно ахнула, когда его меч ответным выпадом пронзил ее насквозь.

Солнечно-желтый шелк беззучно сполз с его меча. Только легкая дымка на миг поднялась к кроне Древа.

— Сука! — взвыла я, кидаясь на него так самозабвенно, что ему самому пришлось защищаться. Я от ярости даже не думала о собственной безопасности, просто убить его хотела, чтобы он вот так же, дымком, гремя пустыми латами по плитам Холма Мира. Проснулась вся моя выучка, вбитая Элиреной, без единой мысли, на одних рефлексах, на одном желании убить…

А он попятился, отбиваясь, смотрел мне в глаза, даже не ухмылялся больше. Я ринулась за ним, вопя выученные здешние маты, размахивая мечом, пылая праведным гневом. Дура тупая…

— Аннис! — услышала я сзади крик Илы.

— Аннис! — заорал и Киаран, отчаянно кидаясь наперерез, пытаясь перехватить меня.

Их всех заслонили метущиеся толпы сражающихся. Фоморов стало заметно меньше, сидов вообще горсточка осталась, неизвестно, кто победит. А эта сволочь с острыми зубами всё еще не сдохла, отбивается и отступает. И улыбается вдруг.

— Получай, гад! — заорала я в ослепившем меня бешенстве и запустила в него могучий поток огня. Сейчас ты сдохнешь наконец!

Он перехватил магический огонь, словно пушинку, отшвырнул с полпути прямо у своего носа. И опустив меч, сжал кулак. Меня окатило холодом.

Я почувствовала, как моя кровь — кипящая, бьющаяся в жилах, вдруг заледенела. Я не могла двинуть ни рукой, ни ногой, не могла даже моргнуть. Меня просто парализовало. Всю, в единый миг, полностью, даже глазом повести не могу. Твою ж мать! Это что такое? Это… Пипец!!!

— Здравствуй, Анья, — широко улыбнулся Атрейон, показывая все-все свои мелкие острые зубы. Как акула при виде туриста.

И вложив меч в наспинные ножны, слегка треснул меня латной перчаткой по макушке.

* * *

Очнулась я от неприятного покачивания. Голова дико болит, всё тело ломит. Я открыла глаза, обнаружив, что вишу вниз головой, а перед носом у меня черный чешуйчатый бок. А чуть справа чужое колено в латах. Я поразмыслила, решила, что металл не прогрызу и собралась сделать вид, что еще не очнулась. Всё равно, руки и ноги связаны.

Не учла одного — вися вниз головой после удара, при мерном непрекращающемся движении и нюхая странный едкий запах от чешуи, — мой измученный организм не выдержал, и меня стошнило.

— Мать-Тьма! — воскликнул Атрейон, а кто ж это еще мог быть, везде он, гад поганый. — Мерзость какая!

— Я еще прицелюсь, и тебя разукрашу, — кашляя, пообещала я.

— Я тебя кормить не собираюсь, нечем будет! — отрезал он злобно.

— Садист! — сплюнула я. — Я так сдохну!

— Насколько я знаю, люди вполне пару дней могут обходиться без пищи. А мы к рассвету доберёмся, и я от тебя избавлюсь наконец.

— Если я тебе так не нравлюсь, зачем похищал? — поёрничала я. Ну, надо же чем-то заняться, чтоб отвлечься от езды вниз головой.

— Молчи! — рявкнул он и слегка ткнул меня коленом в плечо.

— Не буду я молчать! Чего это я должна тебе приятное делать! Украл, теперь терпи! — разоралась я. — Вот убьёшь меня, тогда отдохнёшь!

— Никто тебя не собирается убивать, — не выдержал Атрейон, аж занервничав от моих воплей.

Ну я и подлила масла, принявшись обзывать его всеми ругательными выражениями, какие знала, и по-кельтски, что выучила, и по-старому знакомому.

— Да замолчи ты! — закричал он, схватив меня за волосы на затылке и вжав меня лицом в бок своего коня. Я чуть точно не сдохла.

— Будешь молчать? — наклонившись ко мне, прошипел он.

— Буду… — полузадушенно пискнула я.

Он отпустил мою голову, и я тут же добавила:

— Буду, но недолго. Если ты мне попить дашь и умыться. А то я, куда ты там меня везёшь, не доеду!

— Ладно, — неожиданно легко согласился Атрейон. — Сейчас река будет, потерпи, Анья.

Он ударил каблуками своего коня, и тот ринулся галопом. Я чуть не взвыла, всем телом ощущая каждый его скок.

— По-по-помедленней! — я чуть язык себе не откусила. — Сдо-охну!

Конь чуть сбавил скорость, повинуясь его руке. Ишь как слушается, не то что моя Искра… Искорка, миленькая, как ты там одна… Ребята, наверное, с ума сходят… даже не знают, наверное, что со мной. Атрейон, гад ползучий, один удрал, всех своих бросил… Видел ли хоть кто-то, как он меня втихушку уволок?

Конь резко затормозил и зашлепал по воде своими когтистыми лапами. Остановился, потянувшись к воде, зафыркал. Обычная лошадка, хоть и в чешуе да с зубками.

Атрейон не церемонился, сбросил меня в воду.

— Пей. И поедем.

Я кое-как повернулась на бок, подтянув колени к груди.

— А руки хотя бы развязать? — спросила я.

— Обойдёшься. Я и так тебя не стал по-настоящему связывать, что с девчонки взять…

— Ну и козёл ты, Атрейон, — булькнула я, пытаясь попить не захлебнувшись, система ниппель проделать это со связанными руками и ногами. Хорошо хоть и правда, что руки впереди связал. Ой… а руки-то как-то странно мёрзнут и покалывает что-то.

Ой… А что это за украшения у меня новые появились? Не поняла. На обоих запястьях браслеты из тёмно-серого металла, затейливая гравировка с мордами монстряг, застежек не видно, как одеты непонятно. И главное, зачем? Похоже, это от них странное ощущение колющего холода.

— Это что такое? — спросила я тут же.

Атрейон ухмыльнулся:

— Сдерживающие браслеты. Или ты думала, я тебе позволю колдовать безнаказанно? Мага верёвки не удержат, а эти браслеты — вполне.

— Твою мать!.. — вырвалось у меня.

— Не смей так говорить! — оскалился он злобно.

— Как?

— Про мать. Вы, люди, идиоты… не цените матерей, раз ругаетесь так… — он осёкся, отвернулся резко. — Быстрее пей, нам пора. Я хочу до утра вернуться в крепость.

— Какую крепость? — невинно спросила я.

Атрейон обернулся, присел рядом на корточки и приподнял меня за шкирку над водой. Приблизил лицо к моему.

— Анья, — прошипел он, — как ты думаешь, куда я тебя везу?

— Ну, если за ночь, то недалеко где-то…

— Глупенькая… — какая же у него усмешка гнусная, так и врезала бы по наглой морде. — Мы уже в трех неделях пути от Холма Мира, и то по прямой, а через горную цепь по прямой не пройдёшь…

— Что? — похолодела я.

— Ты не умеешь пользоваться Вратами… Может, ты о них даже не слышала? Мы к утру будем в Каэр Глас, крепости Арвайда. Он очень рад будет тебя видеть. А нас твой визит в Каэр Глас приблизит к нашей цели.

Я икнула со страху.

А что ему от меня надо? Убьёт?

Не убьёт… Во всяком случае, до Самхейна. Не бойся, трусишка Анья, пока тебе ничего особо плохого не сделают, — засмеялся он.

Я смотрела-смотрела, как он смеётся и плюнула ему прямо в глаз. Может, сейчас убьёт, чтоб я не мучалась. Как-то я очень не доверяла гостеприимству дорогого дядюшки, да еще и до Самхейна, до которого еще полтора месяца.

Атрейон взвыл, отшвырнул меня и ринулся отмывать плевок. Ругался там нехорошими какими-то словами, из которых я только предлоги разобрала.

Видя, что он очень занят, я чуть отползла за кустик и позвала:

— Эйсса! Эйсса, помоги! Эйсса! — три раза же надо имя произнести.

Да, я знаю, что дурдом, но он же всерьёз обещал! В отчаянной ситуации на что только ни понадеешься!

Рядом вынырнула гладкая тюленья мордочка, посмотрела на меня глубокими тёмными прозрачными глазами.

— Не превращайся, — зашептала я торопливо. — Быстро. Ты можешь моих друзей найти?

— Аннис, конечно, — удивлённо шепнул он в ответ, смешно шевеля редкими усиками на мордашке.

— Найди и передай им, что меня Атрейон увез в Каэр Глас! Меня убьют в Самхейн!

— Аннис! Я тебя развяжу, уплывём вместе!..

— Нет, всё, уплывай сам, а то…

— Анья? — крикнул Атрейон и, шлепая по воде, кинулся к нам, на бегу вытаскивая меч.

— Уплывай, уплывай! — заверещала я, пытаясь подкатиться под ноги фомору, но он, мерзавец, ухитрился меня перепрыгнуть.

Селки, увидев его, аж завизжал от ужаса и мгновенно скрылся в реке.

— Удрал! — разъярённо вскричал Атрейон. — Мерзкая тварь! А ты! — он снова подхватил меня за шиворот и затряс, как кошка — мышонка. — Больше никаких остановок, никаких просьб!

— Бебебе! — высунула я язык.

— И рот я тебе заткну!

Он оторвал кусок от моей же рубашки, завязал мне рот и снова закинул поперёк седла. Я не успокоилась, крутилась сколько могла, мычала, пыхтела, в общем, так его достала, что он снова оглушил меня по голове кулаком. Последние мозги отобьют, караул!

* * *

Следующее пробуждение было таким же неприятным, как и предыдущее. Голова на куски разваливалась. Подташнивало. Рук-ног вообще не чую, всё тело одервенело. Я подняла голову осмотреться хоть, ой, как больно…

Мы ехали по каким-то горам. У меня под носом такая пропасть разверзлась, что я обмерла от страха. Узенькая тропочка, карниз на отвесной скале, по которому осторожно ступает своими когтистыми лапками ящероподобный конь.

Из-за зубчатой стены гор поднимается солнце. Его еще не видно, только первые лучи выбиваются, окрашивая скалы вокруг тёплым оттенком багрянца.

Атрейон остановил коня, замер неподвижно, смотрит на рассвет. Молчит. Минут десять так смотрел, пока солнечные лучи не хлынули в ущелье. Тогда он со вздохом надвинул свое глухое забрало на лицо и стукнул коня коленом. Чуть по носу мне не попал.

Поехали дальше. Я не выдержала, замычала.

— Что ты говоришь, Анья? — ядовито спросил он. — Я не слышу, говори громче.

— Еще и издевается, зараза. Я дрыгнула ногами. Снова помычала и попыхтела.

— Будешь ругаться? — спросил он.

Я мотнула головой, взорвавшейся ослепляющей болью. Зажмурилась, пережидая приступ. Атрейон отодвинул повязку с моего рта.

— Что ты хочешь?

— Мне плохо… — простонала я.

Он снова остановил коня и спрыгнул с него. Как он так легко двигается в этих своих латах тяжеленных? Снял меня и плюхнул на тропку. Блин… какое счастье просто полежать на камнях, отдышаться… А конь его встряхнулся, зафыркал, тоже размяться решил, потянулся, передними лапами заскрёб по отвесной стене. Довольный… Забавное какое существо. Вроде конь, а ведет себя как котик.

— Думаешь, как убежать? — спросил Атрейон, сидящий рядом.

— Ну что ты… — фальшиво протянула я. Конечно, думаю, только как? — А ты уже не боишься солнца?

— С чего ты взяла, что я его боялся когда? — из-под шлема его голос доносился глухо.

— Глазки-то болят, да? — ехидно поддела я.

Он не ответил. А чего отвечать, и так понятно. Иначе чего они в основном по ночам передвигаются и эти свои глухие шлемы носят. Что ж у них за мир такой, где совсем солнца нет… неужели действительно подземелье? Бледные, зубастые, глазастые… А как он на рассвет смотрел… мне аж жалко его почему-то стало. Немножко, потому как всё равно сволочь зубастая.

— Отдохнула? — спросил он неприятным голосом.

— Нет еще! Сам бы так повисел вниз головой столько времени! Скотина злобная!

Он снял перчатку, потянулся к тряпке, затянуть ее, но я не дремала, цапнула его за палец.

— Ах ты!.. — вскрикнул он, отдёргивая руку.

— Так тебе, так! — пискнула я.

Чего добилась… он просто схватил меня за волосы и снова натуго затянул импровизированный кляп. И снова забросил меня на коня. Я по-прежнему не сдавалась, барахталась, извивалась, в пропасть что ли свалиться да сразу помереть? Тогда Атрейон глухо что-то рявкнул и щелкнул меня укушенным пальцем по затылку. Я вырубилась. Нет, больше не бил, просто усыпил. Он же маг, не то, что я, недоучка бесконтрольная.

* * *

Меня разбудило холодное прикосновение. Я испуганно распахнула глаза, мигом вспомнив, что было накануне. Как всё быстро-то случилось, только недавно мы ехали всей компанией по древним лесам, повидались с Верховным Друидом, познакомились с последними эльфами, столько всего чудесного было — и храм предков, и Звёздное Древо, и волшебная сокровищница… А потом битва, и я в плену.

Незнакомая пожилая женщина осторожно протирала мне лицо мокрой тряпочкой.

— Проснулась, милая? — слабо улыбнулась она. Какая-то у нее подозрительно испуганная улыбка.

Я зашарила глазами по сторонам. Обычная маленькая комнатка, кровать вот, где я лежу, стол, стул. Лавка, на которой тазик для умывания и кувшин с водой. Тааак… Узкое окно, забранное решеткой. Тяжелая дверь, на ней тоже решетчатое окошечко. Приплыли. Тюряга.

Я подняла руки к лицу. Оглядела их. Ничего не изменилось, украшения на месте, включая тоненький браслетик Ванимельде и золотой перстень на большом пальце. Удивительно, никто даже не пограбил.

— Добрая женщина, не снимешь ли ты с меня все эти браслеты? — хрипло сказала я. — Сил нет совсем, а они тугие. Плохо мне так…

Она побледнела.

— И не проси, деточка, господин под страхом смерти запретил трогать что-либо из украшений, особенно эти два браслета…

Мда, наивная попытка, но надо же было попробовать. Ну, тоже есть плюсы, хоть киаранчиков перстень не стырят.

— Какой господин? — спросила я, обеспокоенно нашаривая цепочку на шее, а то мало ли… Фух, на месте. Похоже, ворьё здесь не присутствует. Меч только забрали с кольчугой, ну это понятно.

— Господин Атрейон, Владыка господ фоморов, — прошептала она.

— Ясно, этот гад не дурак…

— Тише, девочка, что ты! — перепугалась она, зажимая мне рот. — Не дайте боги, услышат… За дверью охрана…

Я поморгала, давая понять, что орать не буду. Сил самой высвободиться не было, я чувствовала себя манной кашей, размазанной по тарелке.

— Мне велено ухаживать за тобой, девочка. Как тебя зовут? — прошептала она, убирая руку.

— Аннис. Что им от меня надо?

— Откуда же мне знать? Господа рабам не докладывают. Меня Лина звать, я уже давно прислуживаю в крепости… Ох… — она вдруг осёклась, смотрю, таращится на мою правую руку.

— Что такое?

— Этот перстень… Я его знаю, это перстень господина Киарана!.. — выдохнула она.

— Оп-па… Откуда ты его знаешь? — удивилась я.

— Я из Лиэса. Жила там. Собственно, я там нянькой работала, господина Киарана вырастила, и сестру его леди Лианель, а до того их матушку, принцессу Тайвинн… У нас здесь многие из нашей марки, из деревень захваченных… Крепость огромна, господ много, всем прислуга нужна…

— Ну да, кто ж еще Атрейону сапоги почистит… — буркнула я.

— Девочка, а откуда у тебя самой этот перстень? — подозрительно спросила Лина. Угу, небось думает, стырили у бедного господина добро последнее.

— Сам Киаран и подарил. Я вроде как его невеста, — смущенно обьяснила я.

— Ох, добрый Дагда… Он жив, мой юный добрый господин? А маленькая Лианель? Я слышала, что Лиэс разрушен, я так оплакивала их…

— Лина, успокойся, живы-здоровы твои маленькие Киаран с Лелькой, я их только вчера видела… Ой, вчера? Я тут сколько валяюсь?

— Утром тебя господин Атрейон привёз, связанную, как окорок, без сознания… День на исходе, ты долго спала, — она поднесла мне чашку к губам, и я облегченно отхлебнула. Вода простая. И то хорошо.

— Мда, целый день потерян, — проворчала я.

— Госпожа Аннис, бежать отсюда невозможно, — испуганно прошептала Лина. О, я резко тоже госпожой стала, хех…ну так да, раз невеста господина Киарана, значит госпожа Аннис… — Многие пытались, но крепость демоны стерегут, разрывают на части всех, кто попадётся.

— Ты предлагаешь сидеть и ждать, пока сам Атрейон убьёт? — фыркнула я.

— Господин Атрейон не убьёт… — вздрогнула Лина. — Он не такой плохой… как должен бы быть… хоть он и фомор…

— Да ладно, — скептически прищурилась я. — Как мечом махать да меня по голове тюкать, так это хороший, значит?

— Господин Атрейон суров, но не так жесток… Ты господина Арвайда не видела… Он может посмотреть на провинившегося, и того на месте на куски разрывает.

— Ворон? — пискнула я.

— Он не любит, когда его так называют. Господин Арвайд, король Арданнона, он уже так себя величает.

— Твою ж… вот сволочь! — шепотом сказала я.

Дверь приотворилась, и заглянул незнакомый светловолосый парень. Тьфу ты… Фомор, фомор незнакомый, они просто так молодо выглядят, что не приглядевшись и не разберёшь.

— Рабыня! — крикнул он. — Хозяин зовёт!

Лина аж подлетела, кинулась на выход. Фомор ее выпустил и снова заглянул с любопытством. Я дотянулась до чашки на столе и швырнула ею в него. Фомор прикрылся дверью и хмыкнул.

— Ну-ну, — сказал он задумчиво, и закрыл дверь. Я услышала, как щелкнул замок.

И что мне теперь делать? Как бежать отсюда?

Первым делом я, разумеется, исследовала свои новые браслеты. Застёжек я по-прежнему не нашла, где соединяются створки, не видно, нет ни щелки. Плотно сидят на запястьях, не стащить, даже если суставы больших пальцев выдернуть, как я в каком-то фильме видела, там герой из наручников выбирался. Браслеты словно к коже приросли, не сдвинуть. Этот вариант отпадает.

Я побила ими об стену. Потом встала, добралась, шатаясь, до тазика, умылась. Положила руку на лавку и треснула по браслету освободившимся кувшином. Кувшин вдребезги, а браслету хоть бы хны. Даже царапины не осталось.

— Ты что там творишь? — заглянул в окошечко на двери давешний стражник.

— Умываюсь. И тебе бы не мешало! — я подхватила таз с водой и выплеснула ее в окошечко, ничего, что половина мимо пролилась, ему там тоже хватило. Фомор зафыркал, заругался. Сейчас как даст по шее, думаю.

Да нет, обругал только. Всё-таки я им зачем-то живая нужна. По крайней мере пока. Интересно, зачем.

Я побила браслеты освободившимся тазом, он покрепче кувшина оказался, отделался только прогнувшимся дном. А потом я ушибла руку, и немножко поныла.

Пошла попялиться в окошечко. Много не разглядишь, видно только стену напротив, кусочек коридора с факелом на стене и этого идиота в доспехах. Под дверью прогуливается, стоять устал, наверно. Или думает, у меня тут водопровод личный.

Я ему рожи построила и немножко пообзывалась, чтоб не расслаблялся. Он не ответил, хотя лицо у него было злобное. Мелкая сошка, кому он нужен-то!

Облазила я всю свою каморку. Подергала решетку на окне, крепко сидит, зараза. Да и за окном одни скалы, высоко…

А решетка-то ой не простая! Холодная какая-то слишком. И пальцы покалывает. Металл похож на тот, из которого «сдерживающие браслеты».

Я, уже вроде как совсем оклемавшаяся, метнулась к двери. Потрогала там решетку. Точно. Тот же тёмно-серый металл. Я в изумлении, близком к панике, ощупала все стены. Сложенные из крупных камней, оштукатуренные кое-как, явно наспех, и под этой небрежной штукатуркой угадывались — нет, чуялись, — холодящие ручейки. Вся комната была укрыта прутьями из этого металла.

Смеются они, что ли? Тут, похоже, дивизию магов можно удержать, не то что меня одну. Я даже на какую-то секунду ощутила гордость, Вот как меня боятся, и браслеты на меня, и решетки, и стражник-фомор. Есть чем похвастаться. Если будет перед кем.

И это при том, что я даже близко не могу контролировать свою магию. Если меня не злить, я даже цветочек несчастный не выколдую.

Всю ночь я просидела, вжавшись в угол кровати, закутавшись в одеяло, терзаемая тяжелыми мыслями. Одна радость, вечером заглянула Лина с тарелкой каши и новым кувшином с водой. Мы с ней успели парой слов тихонечко перекинуться, она торопилась.

Кстати, под кроватью я обнаружила местные удобства. Ну, в смысле, ночной горшок с крышечкой. И принялась обдумывать коварные планы отмщения. Появится же когда нибудь Атрейон или Ворон, иначе зачем меня сюда тащить… На охранников явно не стоит тратить силы и боезапас… Они, кстати, там менялись под дверью каждые несколько часов, я следила. Каждого нового я приветствовала руганью и матами, чтоб никого не обделить. Когда на смену заступил тот, первый, которому чашкой и грязной водой досталось, я в него еще и метко плюнула из-за решетки.

— Ты теперь будешь мой любимый тюремщик, — гнусно захихикала я, видя, в каком ужасе он вытирается и ныкается в углу, чтоб не доплюнула больше. Хе-хе, надо остальных оплевать, мне всё равно больше заняться нечем.

— Если бы только господин не запретил тебя трогать! — прошипел он из угла, не выдержав.

— А ты ему пожалуйся, что тебя несчастная пленница обижает, — крикнула я, вжимаясь лицом в решетку и снова плюясь. Увы, траектория полёта неудачная, не достать никак. И от решетки больно, блин. Даже не покалывание уже, прямо обжигает, только холодом. Понятно, на лице кожа чувствительнее, потому на руки и одели браслеты, а не на шею ошейник, к примеру. На шее было бы очень больно.

Фомор не ответил, а что тут скажешь, если лупить не разрешают?

Я побродила по комнате, самое паршивое в плену — это то, что нечего делать. Ну совсем нечего. Хоть бы Лина заглянула, что ли… Но она не скоро придёт, она уже была, принесла завтрак — тарелку каши и кусок хлеба. Теперь аж к вечеру ждать надо.

Пипец… Что же делать? Как-то я даже никогда и в мыслях не держала, что меня можно вот так стырить и запереть в клетке. Кто я такая, чтоб меня тырить? Убить могли, но в плен брать, словно принцессу какую?.. Ха, еще и в башне заперли…. Где же тогда мой рыцарь на вороном коне, чтоб спасал меня? Угу, как же. Лучше этот рыцарь пусть к Лаоклану за помощью спешит, за армиями, чем сюда лезет, в крепость, которую демоны охраняют, целее будет. Не-не, я уверена, что мои друзья не забыли обо мне, но как они смогут меня вытащить? Логически надо рассуждать, это всё-таки не сказки, где герой в одиночку армии месит да чудищ пачками раскладывает.

Я услышала шаги в коридоре. Увереные такие, спокойные. Они остановились у моей двери, и холодный голос произнёс:

— Отопри дверь, страж.

— Да, господин Арвайд!

Судя по голосу и быстроте исполнения приказа, страж его побаивался. Я растерянно попятилась, налетела на стул, чуть не упала. Блииин, снарядов нет, Лина «удобства» вынесла. Эх… А я так мечтала встретить дядюшку во всеоружии…

В комнату вошел мужчина лет сорока, весь в черном бархате, роскошный плащ с вышивкой золотом оторочен черным переливчатым мехом. Оружия не видно, только небольшой жезл за поясом. Почему-то у меня и мысли не было, что он может быть так красив, всё как-то думалось, гад, злодей, а зло не может быть красиво. Как говорится, почему бы и нет? Атрейон вон тоже красавчик гнусный, почему бы и Ворону не быть секс-символом? Я вспомнила Лаоклана и свою маму Рианнон. Они все были очень похожи, видно, что одна семья. Арвайды, королевский дом. Одинаковые чуть волнистые золотые волосы, семейные подбородки с намеком на ямочку. И Лелька же такая, пошла в их семью, видно, в маму свою, принцессу Тайвинн. Ой, и Тарион же такой был, наверное, Ворон в юности был копия Тариона…

Ворон оглядел меня, замершую над опрокинутым стулом, шагнул ко мне. Я, разумеется, полезла в угол. Бежать некуда. Атрейон сказал, не убьют. Хотя бы пока. Никогда бы не подумала, что так захочу положиться на его слово.

А он спокойно, всё так же молча, поднял стул и уселся лицом ко мне. И смотрит пристально так. Как вирусолог на новую форму гриппа под микроскопом.

Глаза у него бледные-бледные, странные какие-то. Вроде бледно-сиреневые, окруженные тёмной каймой. Зрачки, как булавки, впиваются. Щеголь, блин, наряженый, понтовый, руки все в перстнях, на груди ожерелье золотое. Как он там, уже на трон задницу умащивает, король Арданнона? А чего не сразу Хай Брасила?

— Для таких сильных возмущений в магическом фоне ты слишком юна, — сказал он. — Кто тебя учил?

— Никто, — сглотнув, ответила я.

— Старый хрыч Гвенн? — приподнял он одну бровь. — Растил себе замену? Ничего, я еще разберусь с ним и всеми остальными зазнавшимися идиотами…

— Ничего не он! — вскрикнула я, пугаясь представившейся картины. Что беззащитные друиды со своими посохами и мирной земной магией смогут сделать против отряда фоморов? — Я самоучка, меня никто не учил, я вообще не знаю, кто этот Гвенн!

Ворон прищурился:

— Тебя поймали недалеко от Дубрав. В землях сидов. Что ты там делала?

— Заблудилась, — нагло соврала я. — Гуляла и заблудилась.

— Можешь не стараться лгать. Логично предположить, что ты пошла просить помощи у друидов и Туата-де-Дананн против фоморов. Ты и вся эта твоя странная шайка… Не понимаю, что вас всех связывает… Тиарн Киаран и его сестра-друидесса, элийский моряк, ичири-воровка, пират, горская дикарка, крестьянин… И ты. Кто ты такая?

— Да я никто, я всего лишь бедная сиротка из приюта… — пролепетала я, пытаясь расхрабрится. Блин, откуда он знает нас всех? Магией какой следил? Но про талисманчики он, видимо, ничего не знает.

— Я велел Атрейону поймать Лианель Лиэсскую, знатную девушку благородного происхождения. А он приволок мне бедную сиротку с сидским мечом, и клянется, что твоя кровь гораздо сильнее крови друидессы. Я сам ощущал силу твоей магии, от нее эхо звенит по всему Хай Брасилу. Кто ты такая? Как тебя зовут?

— У Атрейона спроси, — перепуганно вякнула я.

Он поднялся и одним движением схватил меня за горло. Я даже пискнуть не успела. Подтащил меня поближе к свету из окна, у меня ноги болтались, больно, воздуха не хватает… Ой, блин…

— Мне не дерзят, девочка, — произнес он спокойно, словно и не держал меня на весу, а я не маленькая, хоть и худая, но довольно высокая. — Кто ты?

— Аннис, — прохрипела я, вцепившись обеими руками в его руку.

— И всё? — ухмыльнулся он и заглянул мне в лицо.

Я увидела, как он побледнел. Прямо на глазах, мгновенно. Шумно втянул воздух. И так отшвырнул меня на кровать, что из меня дух чуть не вышибло, аж со стены, об которую я ударилась, штукатурка посыпалась.

— Аннис… — прошипел он, сжимая руку в кулак, а другой стискивая свой жезл. — Аннис Арвайд, дочь Рианнон.

Я судорожно кашляла, скорчившись на кровати и держась руками за горло.

— Аннис Арвайд, — повторил он. — Шестнадцать лет я думал, что ты мертва. Копил силу, собирал знания… Был безродным изгоем, я, который должен был быть князем. Голодал, ходил в обносках, замерзал в сугробах, пока не научился правильно использовать свой дар… И тогда я вернулся, чтобы занять свое законное место на троне Арданнона!..

— Только что говорил о княжестве, — прохрипела я.

— Если убить Лаоклана и его сына, трон по закону мой, — усмехнулся Ворон. — Я, Фебал Арвайд, буду королём, как и должно быть! И ты мне в этом поможешь!

— Ага, держи карман шире, — удивлённо сказала я. — Может, ты и дядюшка мне, но это не значит, что я тебе помогать буду. Совсем того, что ли? Ты же моих маму и папу убил!

— Я не хотел смерти Рианнон! — вскрикнул он, отшатываясь. — Я хотел, чтобы ее вместе с ее ребенком выкрали! Я хотел, чтобы сдох только этот Брайс, тварь проклятая, ублюдок безродный, посмевший прикоснуться к Рианнон!

— Почему? Зачем всё это? — едва сумела выговорить я. — Неужто только из фамильной гордости?

— Я любил ее! — крикнул Фебал Арвайд. — Ты не понимаешь, я ее любил, единственное существо, которое было мне дорого! А она выбрала какого-то ублюдка-гвардейца из королевского полка. Она убежала из дома, когда ей было всего пятнадцать, спуталась с ним… о, проклятье… я ее так любил… — он схватился за голову, вцепился в эти золотые волосы, так похожие на кудри Лианель и Рианнон.

— Она же была твоей родной сестрой… — прошептала я одуревше.

— Ну и что! Мы могли уехать в Иннис-ир-Рануи, где издревле братья женятся на сестрах, мы были бы там так счастливы… Ты могла бы быть моей дочерью… Я потому и хотел, чтобы ее украли вместе с тобой, чтобы она не плакала по тебе, я бы тебя вырастил…

— Не от твоей любви ли она убежала… — сдавленным голосом сказала я. — Это… это безумие… Ты сумасшедший!

— Она тоже так говорила… И наши отец с матерью прокляли меня, отреклись от меня, приняли этого бастарда! Даже имя ему наше родовое дали! А меня… Меня держали в тюремной камере, судили, покрыли позором мое имя!..

— Сам ты покрыл позором свое имя! — крикнула я, не выдержав.

Эта скотина, этот псих больной, приставал к моей маме, совсем еще девочке тогда… Может, даже изнасиловать успел, пока всё выяснилось… И еще несчастненького тут, обиженного жизнью из себя строит!

Меня окатило волной такой нерассуждающей ярости, что в глазах потемнело. Моя кровь вскипела, казалось, сейчас кожу прорвёт. А от браслетов вдруг так полыхнуло леденящим холодом, что у меня запястья обожгло. Я этого даже не заметила сперва, потому что с диким визгом кинулась на Фебала, метя скрюченными пальцами ему в лицо.

Я почти выла, попала ему по морде, разодрала ногтями его скулу, совсем немного до глаза не дотянулась.

И снова улетела в угол от удара кулаком в зубы. Он меня сильнее, даже не удивительно. Блин, от перстней еще больнее.

— Ты истинная дочь Рианнон, несмотря на эти мерзкие волосы… Ты больше похожа на отца, но норов от нее, — скривившись, произнёс он. — От красоты Рианнон ничего не осталось, только норов…

Он отошел к двери, обернулся и неожиданно усмехнулся:

— Ирония судьбы. Дочь Брайса поможет мне в моем плане.

— Хрен тебе! — взвизгнула я.

— Думаешь, мне нужно твое согласие? От тебя мне нужна только твоя кровь. Кровь прирождённого мага. Ты умрёшь в Самхейн, Аннис Арвайд.

Он хлопнул дверью, выходя, щелкнул замком и почти тут же я услышала грохот и вскрик. Я подскочила, подбежала к решетчатому окошку. Дядюшка Фебал Арвайд своим размеренным шагом удалялся по коридору, а у стены напротив изломанной грудой черного металла лежал тот фомор-охранник, над которым я больше всех издевалась. Они в крепости без шлемов ходили, и я видела, как у него от боли уголки рта обвисли.

Я дёрнула дверь, нет, заперто, не померещился мне щелчок. Прижалась лицом к прутьям, не обращая внимания на боль, и позвала:

— Эй ты! Тюремщик! Ты живой? Фомор, как тебя…

Он шевельнулся, и у меня отлегло от сердца. Как-то не хотелось мне, чтоб из-за того, что я разозлила Ворона, кто-то другой пострадал, пусть даже фомор. Он-то мне ничего плохого не делал, только ругался.

— Ты как? — спросила я, видя, как он неуверенно поднимается, держась за затылок. — Чем он тебя?

— Магией, чем еще… — пробормотал фомор, посмотрев на пальцы, покрытые бледной кровью. Блин, у них кровь не такая алая, как у людей, странно-то как. — Повезло еще… Просто воздухом швырнул… других на куски, бывало…

Мне аж стыдно стало, что я его так дразнила. Он же кто, обычный воин, стражник, какой с него спрос, поставили на посту, вот и стоит. Ну и что, что фомор, тоже ведь живой, и больно вон ему. А жить все хотят, хоть люди, хоть фоморы.

Я оторвала от своей рубашки еще кусок ткани, скоро она, похоже, в майку превратится. Протянула лоскут через решетку.

— На, прижми, кровь остановить.

— Опять плеваться будешь? — настороженно спросил он.

Я невольно хихикнула, из потревоженной разбитой губы потянулся ручеек крови. Хорошо еще зубы на месте остались, тут с дантистами проблема.

— Да не буду я тебя обижать, — ответила я, слизывая кровь с губы. — Не бойся, держи. И пошел бы ты, смену позвал что ли… я даже бежать пытаться не буду.

— Куда ты отсюда убежишь, — буркнул он, беря тряпочку и прижимая ее к затылку. — Ничего. Скоро пересменка. Я вижу, и тебе досталось…

— Угу… Меня Аннис зовут. Аннис Арвайд.

Он замер, смотря на меня удивлённым взглядом. Ой, вечно они со своими замутками об именах. Какая уже разница, страшнее дядюшки ему не удастся быть.

— Я — Эдвейн Террейсе, — дрогнувшим голосом произнёс он.

— Скажи-ка мне, Эдик, — хмыкнула я, — сколько до Самхейна осталось? А то это очень важный для меня день будет…

Дико болели запястья. Кожа вокруг браслетов покраснела, как от ожогов. И кости ныли. Блин, дурацкие холодящие браслеты, еще ревматизм заработаю, оно мне надо?

 

Глава 20

Ритуал

«Ни Гриэн…» — тихий вкрадчивый шепот.

Я вздрогнула, осознав, что плыву в черной пустоте, а вокруг меня клубится багровый смерч. Медленно ворочается, подступает.

Я сжалась в комок, спрятав лицо в коленках. Твою ж дивизию, заснула. Заснула ночью, а здесь мне никто не поможет. Ила далеко, не спасёт, оплеух не надаёт. Я же так старалась не заснуть, сообразила, что, как Даник говорил, «днём сны лучше». И не удержалась.

«Ни Гриэн. Он убьёт тебя».

— Тебе-то что? — выдохнула я.

«Прими силу. Прими Тьму. Он не сможет удержать тебя с моей силой. Ты станешь божеством, без смерти, без страха…»

— Отвали!

«Знаешь, что он с тобой сделает?»

— Ну убьёт, знаем.

«Он выпустит из тебя всю кровь. Она будет течь по капле медленно, всю ночь. И мир будет содрогаться и меняться. Ты будешь долго умирать, истекая кровью, и понимать, что ничего не можешь сделать. Ты не справилась со своей задачей. Умрут все, кого ты знаешь. Арвайду не нужны твои глупые друзья, их он убьёт в первую очередь. Где бы они не были, твоя кровь дотянется до них.»

— Заткнись, сволочь, заткнись!

«Да, Ни Гриэн, ты еще можешь спасти себя и своих друзей, которые тебе так дороги. Прими мою силу. Только скажи «да», и ты одним вздохом разнесёшь весь Каэр Глас. Спасёшь мир, как ждут от тебя эти жалкие божки… Они-то сами, как всегда, свалили всю грязную работу на одну маленькую девочку… Что ты можешь одна сделать? Только гордо умереть, понимая, что твоя собственная кровь раскалывает этот мир на части.»

— Я не одна! Мои друзья помогут!..

«Где они, твои друзья? Забыли о тебе давно. Никто не полезет в Каэр Глас по собственной воле. Думаешь, твой глупый Киаран спасёт тебя? Наивная, верящая в сказки Ни Гриэн…»

— Замолчи! Замолчиии! — взвыла я, хватаясь за уши, пытаясь приглушить этот вкрадчивый ласковый голос.

«Тебе нужно всего лишь сказать «да». Разве это сложно? Всего лишь маленькое, коротенькое слово, и ничего этого не будет. Ни смерти, ни страха, ни боли… Ты же боишься боли, маленькая Ни Гриэн. А с моей силой ты будешь сильнее богов».

— Проснуться… Помогите! Кто-нибудь!.. — кричала я, зажимая уши, зажмурившись, чувствуя, как постепенно проваливаюсь в эту черную бездну.

И проснулась от того, что кто-то облил меня холодной водой. В сумраке я различила перепуганное лицо Лины.

— Госпожа Аннис! — воскликнула она. — Госпожа Аннис, что с тобой?

— Лина… — вздохнула я облегченно. — Ох, Лина… Ты даже не представляешь, что ты сделала… Ты спасла меня от смерти… нет, это хуже смерти. Короче, ты настоящая героиня!

— Госпожа, — она встревоженно потрогала мой лоб. — Ты больна?

— Психушка плачет, — хмыкнула я. — Лина, не бери в голову. Просто если увидишь, что я неспокойно сплю, буди меня как хочешь, хоть об пол мною стучи. Это магия такая, понимаешь?

Она кивнула. Эх, всё можно магией обьяснить, удобно.

— А… — я задумалась, чего это она среди ночи ко мне прибежала вдруг так удачно. Все четыре дня, что я тут, только два раза в сутки заходит, еду принести и прибраться. — Лина, почему ты пришла-то?

— Меня господин фомор позвал, — покосилась Лина на дверь. — Ему запрещено входить сюда…

Я вылезла из-под одеяла и пошлепала к окошку.

— Эдик? Ты на дежурстве? — позвала я.

Тот отодвинулся от стены, чтобы я его увидела.

— Да, я.

— Спасибо, — сказала я. — Если бы не ты и Лина… ох…

Лина торопливо засобиралась на выход. Хм… а если проскочить за дверь да как ломануться… Терять мне нечего… Угу, может, Лина и Эдик не будут так уж усердно меня ловить, а целая крепость злых фоморов тихо постоит в сторонке. И демоны на выходе только зубками клацнут. И даже за попытку бегства Атрейон или Фебал ни Лину, ни Эдика в живых не оставят. Неее, тупая идея. Ни оружия, ни магии, одна дуля в кармане, и та не работает.

Я услышала, как Эдик свирепо внушает Лине:

— Рабыня, если ты только проговоришься. что я пост оставил, я тебя на куски изрублю!

— Нет-нет, господин фомор, я буду молчать! — испуганно шепчет та.

Остаток ночи я просидела на стуле. Всё, не дура, теперь только днём спать буду. Никаких этих «полежу пять минут под одеялком».

И всё же въедливые мысли не оставляли меня. Что, если взять его силу, силу Хаоса… Амрисс же принимал его помощь и ничего, потом фигушку показал, вон даже богом стал… Приму силу, наваляю Фебалу, разнесу Каэр Глас… Фоморов домой прогоню, чего лезут как одурелые, чего им дома не сидится, в своем подземелье. Все живы, все счастливы. Что, собственно, такого плохого в лишней силе, пусть даже от Хаоса? Это же я ею рулить буду, не он сам.

Райлинн отказалась от силы. А Аспазия взяла. Обе умерли. Одну убили, другая сама убилась. Почему?

Порассуждаем логически. Вот, становлюсь я самой сильной в Хай Брасиле. С полпинка убиваю Фебала. Плюю на Каэр Глас и он вдребезги. Зажариваю всяких демонических тварей. Загоняю фоморов в их мир, заваливаю их норку, или откуда они там лезут. Атрейона оплеухами туда, с него хватит. Эдика пинаю. Пошли вон, не раззявайте рот на чужой калач. Народ ликует, освобождённые рабы-арданы на руках меня к королю несут, вот, спасительница наша, чествуем ее и ножки целуем. Мои ребята радуются, обнимают меня, округляют глаза по пять копеек. Киаран на руках носит, торжественно свадьбу играем, пир на весь Дан-на-Хейвин закатываем. Весь Арданнон счастлив, героиней меня славит.

А дальше что? Тихая жизнь в Лиэсе, на задворках королевства? Гобелены вышивать, как тут знатные дамы привыкли? Или свиней по заднему двору гонять?

Нееет, мне же король вернёт княжество Коррахтское за спасение королевства. Я буду княгиней, людьми справедливо управлять, все будут счастливы под моим мудрым руководством. Будут идти толпами за помощью и советом, ведь я же самая великая чародейка, всё могу, всех осчастливлю. Хочешь здоровья — на тебе, хочешь золота — на тебе, хочешь любимую, которая внимания не обращает — забирай… Друидов к ногтю, чтоб прогресс не тормозили, пусть люди спокойно машины изобретают, телики да телефоны. Любая война закончится по моему слову, всем наваляю, и правым, и виноватым, чтоб не рыпались, чтоб все знали, война — это плохо. Все у меня в кулаке сидеть будут. Всех счастливыми сделаю, хотят они этого или нет. А кто вякнет, того…

Твою ж мать… Вот они, мечты сиротки из детдома, всех осчастливить, всех прижать… Твою ж… Куда же меня занесло от одних только мыслей о великом могуществе. А дай мне в руки такую силищу непомерную, что со мной будет? Был псих Фебал, которого еще можно как-нибудь одолеть. Станет Великая Анечка, добрая-предобрая, оплеуху мне, много-много оплеух, чтоб не заносилась.

Эдик вон с поста убежал, чтоб Лину привести, а я ему пинка…

Лучше уж самой сдохнуть, чем это. Фебал не бессмертный, помрёт сам когда-нибудь, если уж на то пошло. Фоморы не такие плохие, как о них думают. А Великая Анечка с Хаосом за спиной… Та Анечка, в которую я превращусь, будет мир в кулаке вечно держать. Ох, зазвездилась ты, бедная сиротка, Хранительница Хай Брасила, гламурных стразиков тебе не хватает…

Нееет уж. Не надо никому такого счастья. Пошел он, этот Хаос, далеко-далеко. Не дамся. Лучше сдохну, истекая кровью, как он сказал. Пусть дядюшка подавится моей кровью, козел с ушами. Ничего, прибьёт его еще кто-нибудь, не может мир на одной мне держаться. Не верю просто.

Ох, Киаранчик мой любимый, как же тебе с невестой не повезло. Только нашлась, и опять…

* * *

На пятую ночь пленения за мной пришли. Один из охранников, не Эдик, открыл дверь.

— Выходи, Аннис.

— Куда это? — удивлённо спросила я, цепляясь за одеяло. По ночам уже прохладно было, а у меня окно не застеклённое, и отопления никакого.

— Господин Арвайд велел привести.

— Так не Самхейн же еще! — испуганно пролепетала я.

— Ты идёшь или силой тебя тащить? — неохотно произнёс фомор.

Я их всех, своих сторожей, уже различала. Имен, правда, они мне не говорили, только Эдвейн отважился. Я остальным клички дала и дразнилась ими. Всего их восемь было, по четыре часа дежурили под дверью. Этот проходил у меня под кодом Чучело Гороховое. Еще были такие перлы, как Ослик Ушастый, Китайский Болванчик, Сова — самый глазастый, Дубина Стоеросовая — из-за здоровенного двуручника, с которым ходил, Чебурашка и Куколка. Ну, Куколка, само собой, был самый хорошенький. И разумеется, Эдик, с которым мы иногда тихонько разговаривали.

Я покорно вышла из комнаты. Смысл упираться, всё равно вытащат. Может, еще и по шее дадут. Зачем мне лишние побои, у меня еще от дядюшкиного тычка губа не зажила.

Чучело повёл меня по длинным коридорам, куда-то в самую глубину крепости. Тихо, никого не видно, только факелы на стенах потрескивают. Нормальные люди спят давно, чего этому гаду-дядюшке неймётся? Может, Самхейн решил порепетировать? Я так и ёжилась от страха, да и холодно было, от каменного пола тянуло сыростью, сквозняки насквозь продувают, а на мне всего-то рубашка да штаны кожаные. Только у Чучела рука тёплая, держит меня за локоть, чтоб не дёргалась. Да куда мне дёргаться-то, разве что без руки если, держит, словно клещами, сильный.

— Не бойся, — прошептал он вдруг. — Не на смерть пока веду. Поможешь просто.

— Я не боюсь! — храбро пискнула я.

— Ты дрожишь вся.

— Мне просто холодно! Плевать я хотела на этого козла блондинистого!

Фомор издал непонятный звук, вроде кашля. Я заметила что у него губы дёрнулись.

— У тебя это хорошо получается, плеваться… — шепчет.

— Тренировалась, — отозвалась я. — Как чувствовала, что понадобится.

Мы замолчали, спускаясь по длинной винтовой лестнице куда-то вглубь Стало еще холоднее, даже иней кое-где на перилах. Я уже просто себя руками обхватила, зуб на зуб не попадал. И ноги от длиннющей лестницы разболелись.

— Чучелко, миленький, куда мы идём? — перепуганно прошептала я.

— В Зал Ритуалов. Не бойся, — он помолчал секунду, потом едва слышно добавил:- Принц Атрейон не даст тебя убить. Ты нам нужна живой…

— Зачем?!

— Мы умираем, Аннис, — и замолчал. Больше ни слова не произнёс.

Мы вошли в огромный полутёмный зал. Фоморы рядком под стеной стоят, вход охраняют. Весь пол изрисован светящимися линиями и странными символами. Линии складывались в несколько пентаграмм, одна в другой, а в самом центре непонятное сооружение. Я пригляделась, хм, да это что-то вроде двери из массивных каменных блоков. Ну, два стоят, третий сверху, как притолка. О, как в Стоунхедже, трилит, кажется, это называется. А рядом Ворон и Атрейон. Дядюшка на камнях этих что-то пририсовывает мелом, Атрейон неподвижно рядом стоит, наблюдает. Морда у самого как из камня вырезана, ни одной эмоции не прочесть. Указал вдруг что-то пальцем, Фебал давай перерисовывать. Кстати, впервые вижу гнусного фомора без шлема. Волосы у него белые-белые, седые, что ли?

Чучело подвёл меня к ним, и Атрейон тут же ухватил меня за плечо. И мгновенно прижал обе мои руки к небольшому каменному столу перед этими дверями. Защелкнул на моих руках захваты, прямо поверх браслетов. Блин, зараза. А я им тоже хотела что-нибудь интересное нарисовать, как у нас на заборах рисуют. Вечно он всё испортит, этот Атрейон.

А на столе — небольшая каменная чашка и нож со сточенным лезвием. Лежит такой интересный, не металлический, каменный, черный как ночь, острый, как бритва, даже на вид.

Это чего они собрались тут делать? Ай, я так не играю, пустите меня отсюда! Чучело же говорил, не убьют! А сам вон в строй фоморский ушел. Стоят там, как статуи безмолвные, все в этих своих черных доспехах, только глаза из темноты поблескивают.

Ой, страшно! Ой, что им всем от меня надо!

Фебал Арвайд отошел от камней. Мелок на стол положил. Ухмыльнулся, гад, и рывком оторвал рукав от моей бедной рубашки.

Атрейона не вижу, сзади стоит, за плечо меня держит, ситуацию контролирует.

А дядюшка взял нож и чашку. Прижал чашку к моему предплечью, где рукав сорвал. И медленно-медленно провёл ножом по коже.

Я закусила губу, чтобы не заорать от боли. Неглубоко резал, не вены, просто надрез — тонкий, болючий… От того, что не резко резал, еще больнее, а уж морда у него какая довольная… Бурлящая кровь выплеснулась в подставленную чашу, я видела, как она там беснуется и плещется сама собой. И потихоньку успокаивается.

Ворон торопливо плеснул кровью на камни-трилиты. И заговорил что-то непонятное, напевное. Заклинание, видимо, что ж еще. Голос его то понижался, то взвивался аж на фальцет. Меня окатило леденящим холодом, пахнуло гнилью, словно из мусорного бака.

А между камней заклубился серебристый туман, вроде того облака, в которое уходил дракончик. Портал открывается, догадалась я. Не дыра в земле, портал магический!

— Сука! — завопила я, больше не сдерживаясь. — Тварь бешеная! Ненавижу!..

Ворон сбился с ритма, свечение стало гаснуть. Обернулся, с размаху треснул меня по лицу. Я заверещала еще громче, дядюшка в ответ снова размахнулся.

Атрейон молча перехватил его руку, отшвырнул его. А мне попытался зажать рот. Я привычно уже щелкнула зубами, снова укусила его за ладонь.

— Молчи! — зашипел Атрейон, сдавливая мне челюсть, зараза, пальцы у него, как железные. — Если хочешь жить, молчи!

Я заткнулась. Дядюшка начал заклинание заново. Почти угасшее сияние вновь вспыхнуло. Туман окутал весь трилит, на котором светились символы, нарисованные мелом, сквозь туман просвечивали. А между камней появились смутные фигуры.

Они выходили из облака-портала медленно, едва шевеля ногами. Тощие измученные женщины с мертвенно-бледной кожей и заостренными ушами. Хилые дети, совсем мало их, одни глаза на лицах. Воины в доспехах, высокие, рослые, но такие худые. Скулы едва кожу не прорывают. Долго шли, много их было, несколько сотен. Ворон, не прерывая пения-заклинания, снова резал мне руку, собирал кровь, плескал ее, волнующуюся, на камни. А я молча, не сопротивляясь уже, круглыми от ужаса глазами смотрела на выходящих. Даже про боль забыла от ужаса.

А рядом так же молча, едва дыша, стоял Атрейон, совсем, кажется, забыв, что рот мне зажимает. И лицо у него было такое… измученное.

И так же молча смотрели остальные фоморы-стражники. Я только заметила, как они пропускают к выходу своих соплеменников, и иногда, словно тайком, осторожно соприкасаются кончиками пальцев с кем-то из женщин.

Лишь когда в портале показалась кучка стариков, совсем дряхлых на вид, Фебал резко замолчал. И больше не стал резать мне руку. Свет стал гаснуть.

— Не все успели! — вскрикнул Атрейон. — Арвайд, пой!

— Кому нужно старичьё. В следующий раз пойдут. Если доживут… — равнодушно отозвался Фебал.

— Не доживут… — бессильно прошептал Атрейон.

Свет угас, камни стали мёртвыми. Старики не успели выйти. Кому они нужны, как он сказал. Зачем ему старики, корми их, пои, а толку от них нет, не то, что взрослые воины, и женщины, родящие новых воинов.

— Какая же ты сука, дядюшка, — с трудом выговорила я, в голове мутилось от потери крови, рука, вся изрезанная, онемела. — Как так можно… Тебе что, крови моей стало для них жалко? Так моя же кровь, не твоя!

Фебал мазнул пальцем по дну чаши и, повернувшись ко мне, улыбнулся. Медленно облизал кровь с пальца.

— Жалко, Аннис Арвайд, жалко, — произнёс он. — В тебе ее, к сожалению, не так много, чтобы тратить попусту.

Эх, далеко стоит, пинком не достать. Да и горло пересохло, язык, как валик деревянный, нечем плюнуть.

— Уводите ее, — приказал Фебал стражникам.

Пока Атрейон отстегивал мне руки, я успела прихватить забытый мелок и нарисовать задуманное, прямо на отполированном камне стола. Хе-хе, он, по-моему, специально медлил с левой рукой, которую резали, очень осторожно, чтобы не потревожить раны. И одним глазом косился на художества. Я уж расстаралась, добавив мельчайшие подробности, лучше, чем на заборе вышло. И чтоб не осталось никаких сомнений, подписала кельтскими рунами, сочетав это слово с именем Фебала. Аж сама порадовалась.

Подошедший Чучело вытаращил глаза и задержал дыхание. Ухватил меня за здоровую руку и поскорее вывел из Зала Ритуалов.

* * *

Лина принесла мне тёплую курточку. Утром после ритуала..

— Что, дядюшка расщедрился? — презрительно спросила я, даже не желая касаться подачки.

— Он правда твой дядя? — удивлённо спросила Лина.

— Правда, правда. Чтоб он провалился, такой родственник.

— Так значит, ты действительно княжна Арвайд? Пропавшая дочь Прекрасной Рианнон?

— Угу.

— Ох, добрый Дагда… Значит, господин Киаран и правда дождался своей невесты нареченной…

— Лина! — возмутилась я. — Я в тюряге! И скоро сдохну! Какая уже разница, кто я! Меня уже на опыты вот пускают, а скоро совсем того…

— Я… не могу помочь… — глаза ее наполнились слезами. — Бедная госпожа… что я могу сделать…

— Ничего. Успокойся, Лина, — я погладила ее по руке. — Уноси эту тряпку позорную, скажешь дядюшке, что я ему в очи бесстыжие плюю… То есть, нет, конечно, просто унеси.

— Но это не он велел! — заморгала Лина. — Он вообще такими мелочами не интересуется!

— Не поняла?..

— Это фомор попросил передать, тот, что недавно сменился.

— Чучело Гороховое мое? — опешила я.

— Кто?

— Ой, да это я так, обзываюсь. Не обращай внимания.

Вот так раз. Запомнил, что я мёрзла. Побеспокоился. А я его Чучелом обзываю. Нехорошо…

Лина убежала за завтраком. А я вспомнила, как, приведя меня в мою комнату, Чучело бережно перевязал мне изрезанную руку. Я это едва заметила, потому как хреново мне было жуть. Намёрзлась, устала, крови сколько выцедили, по морде дали… Веселая ночка была. Ну, зато хоть спать не пришлось, везде есть свои плюсы.

Лина принесла еду. Снова каша, хлеб и вода. Блин, достали. Что за произвол? Где силы взять, чтоб кровь восстанавливать? Я дождалась, пока она уйдёт, чтоб не подставлять под горячую руку, села под дверью и принялась лупить по ней ногами и орать.

— Сволочи! Сатрапы! Изверги! — орала я, а это я умею! — Требую нормальной жратвы! Даешь фруктов заключенным! Мы, политические, тоже люди! Тьфу ты, магические!..

— Чего ты кричишь? — осторожно заглянул в окошечко Куколка. Осторожно, потому как плевка словить не хотел. Я их тут всех в страхе держала. — Только что кормили ведь…

— Хреново кормите, загнуться можно от такой кормёжки! — ответила я и снова забарабанила в дверь ногами, ну, не руки же себе отбивать. Заорала лозунги: — Даешь мясо в массы! Витамины — страждущим! Женщинам, детям и инвалидам — деликатесы вне очереди!.. Я — женщина, дитё и инвалид, вон как нарезали, — торопливо пояснила я Куколке.

— Ох, Мать-Тьма, — вздохнул тот из-за двери.

Где-то через час мне это надоело, да и голос сел. Я пошла попить водички, твёрдо решившая, отдохнув, продолжить забастовку заключенных.

Щелкнул замок, и кто-то вошел. Я оглянулась, облилась водой из кружки.

— Только не плюйся! — торопливо воскликнул Атрейон, выставляя руку. — Если так хочешь, лучше укуси!

Мда… Весь Каэр Глас заплевала, талант прямо. Все фоморы трясутся мимо моей двери проходить. До вчерашней ночи с интересным ритуалом, я только и делала, что стерегла проходящих и плевала во всё, что движется. Стражники мои в углу прятались, а остальные мимохожие жались к стеночке, наивные, коридор-то узкий.

— А ты чего припёрся? Позлорадствовать? — спросила я.

— Нет.

На нем не было доспехов, свободная туника с двойными рукавами, узкие замшевые штаны, сапожки высокие. Блин… какой же он худенький, оказывается, а я-то думала… И не таким высоким уже казался, без шлема. Всего на полголовы меня выше.

И он протягивал мне яблоко.

— Вот, держи. Ты же просила фруктов…

— Что так щедро-то, аж целое яблоко! — фыркнула я.

— У нас мало еды.

Я замерла, и перед моими глазами снова стали проходить толпы измученных женщин и детей, у которых кости просвечивали. Твою ж дивизию… Так они там от голода умирают… Вот что имел в виду Чучело. Вот почему они так рвутся оттуда. Не за властью, выжить хотят…

— Анья… — всё настаивал Атрейон. — Бери. Не бойся, оно не ядовитое, какой мне смысл тебя травить?

— У меня даже и мысли нет тебя бояться, — буркнула я. Мне стыдно было брать это яблоко, лучше бы он его ребенку какому отдал…

— Я уже заметил, что ты никого не боишься, — усмехнулся Атрейон, и впервые мне их зубы не показались некрасивыми.

Он вложил мне в ладонь яблоко и осторожно коснулся моего перевязанного предплечья.

Анья, дай я посмотрю. Я принес мазь целебную, чтоб быстрее заживало.

— Зачем? — с трудом фыркнула я. — Чтобы было место для новых порезов? Сколько еще вы будете меня резать?

— Портал можно открывать лишь в определённые ночи. Арвайд сам мог открывать только раз в месяц, в полнолуние. С твоей помощью… — он нервно сглотнул, — с помощью твоей крови… раз в неделю… Ты можешь спасти мой народ.

— А твой народ завоюет и поработит мой… — сказала я.

— Ты когда-нибудь держала на руках умирающего ребенка? Своего сына? — прошептал он, смотря мне в глаза. — Нам не нужна власть. Мы заключили Договор с Арвайдом, чтобы получить шанс выжить. Мы обещали ему королевство.

Он схватил мою руку, почти грубо сорвал с нее повязку, достал из кармана баночку и принялся мазать мои раны.

— Я буду лечить тебя, даже если ты этого не хочешь. Чтобы ты вывела мой народ. Чтобы жила, пока не выполнишь это.

Я отвернулась, пока он лечил мою руку, стараясь удержать слёзы. Еще пять недель до Самхейна. Пять недель осталось мне жить. Самхейн, колдовская ночь, прообраз американского Хеллоуина, ночь, когда воздух наполнен магией, а все потусторонние существа свободно гуляют по земле. Все самые сильные ритуалы проводят в Самхейн, потому как легче.

— Что произойдет в Самхейн? Что вам надо? — глотая комок в горле, спросила я.

— Мы сломаем древние оковы, и на землю вернётся Бог-Король Балор, — ответил Атрейон. — Мой отец.

— Я умру? — спросила я.

— Не знаю, — отвёл взгляд Атрейон. — Ритуал будет длиться всю ночь. Слишком сильны заклятья сидов, удерживающие отца в нашем мире.

Ясно. На всю ночь моей крови не хватит, чтобы для жизни что-то осталось. Мог бы и прямо сказать, а не это несчастное «не знаю».

Потом он ушел. Я расстроенно повертела рукой, от мази боль почти утихла, притупилась. Скоро как новенькая будет, можно опять резать, вон сколько места.

* * *

— Аннис, знаешь, как наши тебя называют? — с усмешкой спросил Куколка, увидев мое унылое лицо из-за решетки.

— Откуда бы… — отозвалась я. — Я думала, вам вообще запрещают со мной разговаривать.

— Нет, только заходить запрещено, — Куколка ухмыльнулся, миловидное лицо его стало еще симпатичнее, чем обычно. — С тобой поговоришь… Злая и плюёшься…

— Это я-то злая? — обиделась я. — Я вообще-то в плену. Мне положено гадости делать своим тюремщикам!

— Нам тоже не очень-то нравится наша роль, особенно подчинение Арвайду, — прошептал он. — Знаешь, сколько наших он убил ни за что ни про что? Его все боятся, кроме разве что принца Атрейона…

— Нечего было с этой скотиной связываться, — фыркнула я.

— Это наш единственный шанс на выживание, — покачал головой Куколка. Он помолчал несколько секунд, потом произнёс:- Мы благодарны тебе за вчерашнюю ночь. Все наши знают, что ты заступалась за наших стариков. Это было бесполезно, но мы понимаем… Ни ты, ни Атрейон, ничего не могли сделать…

— Я не понимаю, Куколка, почему… Вы же бессмертные существа, вы же как сиды… Почему… вы же не должны стареть! — растерянно сказала я.

— Мы такими были, Аннис. Четыре тысячи лет во тьме изменили нас. Мы стали смертны. Мы едва дотягиваем до сотни лет… И буквально за несколько дней стареем. Те, кого ты видела, не доживут до следующего открытия Врат. Сотня лет юности и силы, и почти мгновенное разрушение…

— Страшно… — прошептала я. — Но вы же маги, разве вы не можете исцелить…

— Увы. Мы вовсе не маги. Магов у нас осталось всего двадцать, и один из них Атрейон. А эта старость, эта болезнь… она не лечится даже магией. Думаешь, мы не пытались? Даже наш Бог-Король бессилен перед этими изменениями, проникшими в нашу кровь.

— И вы решили, что вернувшись в родной мир, сможете избавиться от этой напасти?

— В том числе.

Куколка с усилием выдавил улыбку, решив сменить тему:

— Все очень порадовались твоему таланту художника, Аннис. Арвайд от злости там чуть весь Зал Ритуалов не разнёс. Хорошо, хоть Атрейон успел прикрыть воинов от его гнева.

— Я старалась, — ухмыльнулась я. Похоже, Чучелко всех знакомых известил о моих рисунках. Аж самой приятно.

— Наши называют тебя Чефф, — хмыкнул он.

— И что это? — моргнула я. Точно, я уже пару раз слышала это непонятное слово от проходящих фоморов, только не подозревала, что это обо мне.

— Там, где мы родились, есть такой маленький зверек, — ехидно сказал Куколка. — Всего по колено ростом, пушистый, с огромными светящимися глазами. Даже лучшие охотники предпочитают встретиться с огромным монстром, чем с чеффом. О его свирепости ходят легенды, он не поддаётся приручению и может победить существо гораздо больше себя.

— У него такие зубы или когти? — засмеялась я польщенно.

— Нет. Он плюётся ядовитой слюной, — ответил Куколка.

Я захохотала. Ну, точно. Хорошо, у них верблюдов не водится, а то бы и так обозвали.

 

Глава 21

Отмщение

Прошла еще неделя, еще один Ритуал. Атрейон снова заходил меня лечить. Разговаривать со мной он не стал, поторопился поскорее закончить лечение, и вышел, не обращая внимания на мои вопросы, которыми я его засыпала. Я на него аж обиделась.

Я познакомилась с некоторыми своими охранниками. Они действительно называли меня Чефф, твою ж дивизию… Чучело, оказывается, звали Роирриа, а Куколку Ллейган. Фамилии я их тут же забыла, а имена переделала в Рорика и Лёлика. Эти трое — Рорик, Лёлик и Эдик, вроде как совсем по-дружески ко мне относились. Жаль только бежать не помогут. Дружба дружбой, а табачок врозь, тот же случай. Они были слишком практичны для этого. Насколько я понимаю, главной чертой всех фоморов была именно практичность, даже не гордость, как у сидов. Четыре тысячи лет в лишениях вытравили из них всякие глупости, вроде безответственности и ложных иллюзий. Может, они и сочувствовали мне где-то в глубине души, но бежать не позволят.

Жалела меня только Лина. Искренне, по-женски, со слезами и причитаниями. Честно говоря, это больше раздражало, чем холодная практичность фоморов.

Частенько проходящие по своим делам быстро бросали мне между прутьев решетки подарочки. Всякие мелочи, вроде расчески, пирожка в тряпочке, яблока или груши, кто-то порадовал свистулькой, я ею достала всех охранников, скучно же сидеть без дела. Я даже понятия не имею кто всё это делал, то ли сами фоморы, то ли люди-рабы, которые, как сказала Лина, все знали о несчастной сиротке, дочери Прекрасной Рианнон, которую злой дядя держит в темнице. Мда, всем сплетни разнесла. Наверное, если бы дядюшка знал об этом, велел бы табличку повесить «Не кормить», как в зоопарке.

А Лёлик где-то раздобыл мешочек цветных мелков и тайком сунул их мне. Я возликовала и принялась разрисовывать стены своей комнаты. Ну, вспомнила прочитанных когда-то в детстве «Мушкетеров» с продолжениями. Из продолжения еще тогда поразила мое воображение месть герцога Бофора кардиналу Мазарини. И я, естественно, взяла ее на вооружение, надо же куда-то энергию девать.

Стены были тщательно расписаны картинами из жизни гнусного дядюшки. Рисую я, конечно, не ахти… это даже мягко сказано, но зато сколько экспрессии, сколько души вложено! «Фебал на виселице с живописно высунутым языком», «Фебала топят в реке на фоне заката», «Фебал на колу в позе ласточки», «Фебал, придавленный Портальными Вратами»… На этом моя скудная на сцены казней фантазия иссякла, и я перешла к серии, названной «Аня и жалкий колдунишка». «Великая Аня дает пинка жалкому колдуну», «Великая Аня лупит палкой жалкого колдуна» и нетленка, которая не могла не родиться — «Великая Аня оплевывает жалкого колдуна».

Похабщину я решила не изображать, ведь мне же тут еще почти четыре недели жить, нафиг мне такие красоты.

Галерея пользовалась успехом. Народ — что фоморы, что люди, — заглядывал в окошечко и тихо хихикал, а я гордо проводила экскурсии, поясняя малейшие детали своего творчества. Атрейон, обнаруживший этот ажиотаж, оглядел комнату и вылетел из нее, давясь приступами хохота.

Потом кто-то осмелился доложить дядюшке, не знаю, кто, но, наверное, ему не поздоровилось, дядюшка-то псих, и лавочку прикрыли. Ворон пришел, поглазел с минуту, покраснел от гнева, оттрепал меня за ухо, как дошколенка, и конфисковал мелки. Прислал нескольких служанок с наказом всё отмыть со стен. Совсем ничего в искусстве некоторые люди не понимают.

На следующий день мне подкинули три мешочка мела. История повторилась. Спрятанные под подушкой мелки были обнаружены и жестоко уничтожены. Я получила зуботычину. Шедевры смыты.

Еще через день я обнаружила другой мешочек. И начав рисовать, выяснила, что этот мел зачарован, нарисованное не стиралось вообще. Ясно же, что никто, кроме Атрейона, не мог такое сделать. Я радостно принялась за работу. Весь свой талант вложила в новые нетленки. Верхом моего творчества стало эпическое полотно «Сожжение Фебала на костре в окружении весело пляшушего хоровода из людей и фоморов, держащихся за ручки».

Эпический персонаж примчался, когда я заканчивала эту картину. Вырвал у меня из рук мелок, выкинул его в окно, заорал на меня, оплеуху отвесил, мол, стирай давай.

Я ехидно потерла тряпкой стену и сказала, что не получается. Фебал размахался руками, выкрикивая какие-то заклинания, а фигушки! Его магия здесь не работала, сам же велел тюрьму для мага оборудовать, теперь тёмно-серый металл гасит любую магическую энергию. Хм… если бы у меня было оружие… Он сам тут ничего наколдовать не может, пырнуть гада ножиком и вся проблема… Жаль, ножиков пленным не выдают.

Ворон, тяжело дыша, снова съездил мне по морде, плюнул на пол и ушел. Я, зажав ладонью подбитый глаз, довольно хихикнула и громким гнусным голосом заорала:

— Ай-яй-яй-яй, убили негра… — осёклась, перешла на кельтский язык:- Ой, не то… Ай-яй-яй-яй, убили Ворона, убили, суки, замочили! Задницу оторвали, в футбол ей сыграли! — слова-то я точно не помню, так, несла, что в голову приходило.

Из-за двери донёсся разъярённый рык. К счастью, очередной стражник, наученный опытом, вовремя сныкался за угол, чтоб на глаза не попадаться.

Я ни разу не спала по ночам. Чтобы не заснуть, сидела на неудобном стуле без спинки, старалась разговорить охранников, пела песни, какие могла вспомнить. Когда песни пела, на русском, само собой, других не знаю, а перевести не умею, чтоб слова из мелодии не вылезали, не говоря уже о рифме, стражники молчали, прислушивались. Чучелко Рорик спрашивал, о чем я пою, я ему рассказывала. А он сказал:

— Голос у тебя, конечно, не для песен. Слышала бы ты, как у нас поют! А с твоим голосом только в бою резаться.

— Не нравится — не слушай, — обиделась я, сообразив, что это аналогия с нашим «орать из сортира занято».

— Даже не знаю, странный у тебя голос. Неправильный какой-то, непоставленный… Но когда ты поёшь, я словно солнце вижу… такое горячее, яростное… — он вздохнул. — Мы веками мечтали увидеть солнце… А теперь страшновато и так восхитительно…

— Ты уже привык к солнцу?

— Почти. Я уже редко забрало опускаю, только когда очень ярко, — похвастался он.

— Рорик, а сколько тебе лет? — спросила я.

— Нетактичный вопрос, Чефф! Мы не любим говорить о возрасте, — буркнул он.

— Почему? Мне вот семнадцать как раз в Самхейн будет, — фыркнула я. — Помру в собственный день рождения…

— Мне восемьдесят. Хорошо, если до сотни доживу… — хмуро ответил он. — У нас не спрашивают о возрасте, это упоминание о смерти. Я в любой момент могу начать умирать…

— Ох… А выглядишь на двадцать… — ну да, Куколка же говорил, юные и прекрасные, а затем за несколько дней старость и смерть. — Ой, Рорик, у тебя, наверное, и куча детей уже есть! — торопливо попробовала я сменить тему.

Он, если бы мог еще больше побледнеть, прозрачным бы стал. Глаза расширились, лицо приняло такое выражение, будто его ударили в самое болючее место, причем пинком в чугунном башмаке.

— Никогда… слышишь, Чефф, никогда не спрашивай фомора о детях… — прошипел он, и упреждая новый вопрос: — И не спрашивай это свое «почему»! И вообще, проваливай отсюда, не мешай на посту стоять! Иди спать! Убирайся!

Я испуганно отошла от двери. Села на стул, закутавшись в одеяло. Чего он так взвился? Ничего не понимаю…

* * *

Прошла третья неделя и третий ритуал. Я чувствовала себя такой слабой, такой несчастной. Лина мне тайком сообщала, что слышала от фоморов. Король Лаоклан воюет с их армией в долине реки Лианнан, но терпит поражение за поражением, и отступает. Старается не губить свою армию, цепляется за каждую кочку. Фоморы между собой болтают, что они из-за договора с Арвайдом все погибнут в этой войне, но даже ради своих жизней не отступят. Они должны победить, чтобы выжил их народ, чтобы хоть малая часть осталась.

Твою ж дивизию. Козлина дядюшка. Такую гадость сделал и фоморам, и всему Арданнону, и всё ради того, чтобы свою задницу на трон пристроить.

Дни тянулись медленно. Ночи еще медленнее. Днём я хоть спать могла. Правда, сквозь сон я всё равно слышала вкрадчивый шепот «Ни Гриэн…», но приглушенно, словно из-под толстого ватного одеяла, так что это было более-менее приемлимо.

Я как-то притихла, меня даже рисунки на стенах больше не радовали. Чем ближе к Самхейну, я на стене палочками дни отмечала, ну как все заключенные, тем больше с каждым днем наваливались апатия и безнадёжность. Я стала отказываться от еды, чего раньше со мной никогда не случалось. Не лезла в меня еда. Лина сидела надо мной с ложкой, уговаривала потерпеть, мол, всегда надо надеяться. И силы надо беречь, мало ли что случится. Вдруг Арвайда удар какой от злости хватит. Или король Лаоклан разобьёт врага и придёт на штурм Каэр Глас. Должны же элийцы и рануяне помощь военную прислать, как всегда бывало. Арданы вон только два года назад ходили Элийе помогать в войне с Дарканом.

Я понимала, но легче мне не становилось. Я часами молчала, пытаясь впасть в утешительные грезы, по примеру сидов. Вспоминала любимого Киаранчика, его ласковую, такую тёплую улыбку, его красивые синие глаза. Увы, я не сида. Мечты только еще больше боли причиняли.

Меня тошнило от страха. Идя на четвертый ритуал, я потеряла сознание. Еще меньше двух недель, я и умру. Я уже сама поверила в это.

Мне часто снились мои милые друзья. Мой возлюбленный бестолковый Киаран. Ласковая липучка Лианель. Маленькая храбрая Илланто. Ехидный завиральщик Даник. Гордячка Яра. Практичный Бренн, пытающийся казаться крутым, но такой трогательный. Я по ним скучала. По всем нашим глупым сварам, по незатейливым детским развлечениям, по песням у костра, по их голосам и родным мордашкам, по этим наивным глазам по пять копеек. Я их даже разочек не увижу больше никогда.

И хорошо, что не увижу. Потому что, если увижу, значит, они будут так же в плену, как и я. Кровь у нас одна, похожая, Атрейон сам говорил, значит и они сойдут для кровавых опытов дядюшки Фебала, а уж он такой шанс не упустит. Пусть они подальше от него будут, пусть они останутся живы.

Когда мне приснилась Илланто, какая-то странная, полупрозрачная, я только вздохнула.

А она кинулась ко мне. Обняла, расцеловала меня.

— Аннис, Аннис! — кричит. — Наконец-то я тебя нашла!

— Ила? — спросила я, думая: «Вот же гадство, от этих снов еще тоскливее становится просыпаться».

— Кто же еще, Аннис! Мы совсем рядом, мы идём!

— Куда? — непонимающе уставилась я на нее.

— Спасать тебя, как куда! Да ты чего, Аннис! Ты думаешь, это просто сон? Нет, я тебя нашла, нашла твои сны!

— Ила! — закричала я. — Ты настоящая?

— Ну… частично. Я так старалась, я так тебя искала, так тянулась! Ох, Аннис…

Она разревелась, обнимая меня. Я растерянно прижала ее к себе, погладила ее по волосам. И тоже заплакала.

— Ой, Аннис, не плачь, — мигом очнулась Ила, часто моргая, чтобы отогнать слёзы. — У меня совсем мало времени, я не могу долго тут быть на большом расстоянии. Как ты тут? Что они с тобой делают? Они мучали тебя? Ох… я вижу… у тебя все руки в шрамах… сволочи…

— Ила, это не фоморы. Ворон использует меня, как прибавку в силе, вытягивает из меня кровь… — сказала я, плача. — Я умру в ночь Самхейна. Последний ритуал кровавой магии…

— Нет, мы спасём тебя! Мы вытащим! За две недели мы… мы обязательно доберемся до его крепости! Мы что-нибудь придумаем! Мы уже совсем рядом…

— Ила, вы сюда не пробьетесь. Уходите к Лаоклану, там бои идут, помогите ему с оружием сидов, больше пользы будет… Ох, Ила… Если бы только убить Ворона, всё бы изменилось… Фоморы, они совсем не такие плохие, как мы о них думали…

— Как это не плохие! Раз налезли, значит гады! — возмутилась Ила, вытирая мне слёзы своими пальчиками.

— Нет, ты не понимаешь, им пришлось… Ила, как вы там все? Всё ли у вас в порядке, все ли здоровы?

— Не переживай, все живы-здоровы, и очень по тебе скучают, особенно бедный Киаран. Он совсем извёлся… Мы получили от тебя весточку через селки. Здорово, что ты о нем вспомнила. Мы ринулись за тобой через горы, столько опасностей там пережили… Алард ледяных великанов посчитал и тролля… — хихикнула она. — Мы всего в пяти-шести днях пути от Каэр Глас. Держись, солнышко наше бестолковое. Мы обязательно успеем, мы спасём тебя…

— Ила, пожалуйста… — я схватила ее за обе ладошки. — Уходите. Не надо сюда соваться. Вы не справитесь. Уходите к королевскому войску, я не хочу, чтобы вы погибли в бесплодных попытках моего спасения. Я рада, что повидала тебя… и умирая, буду радоваться, что вы не достались Ворону, что вы живы. Может, вам и удастся победить его, если вас армия будет поддерживать и мудрые друиды…

Я увидела, как Ила стала на глазах таять.

— Ой… время…

— Ила! Скажи ребятам, что я люблю их всех! — крикнула я, тщетно пытаясь удержать ее ускользающие, истаивающие маленькие ручки. — Скажи Киарану, что моя душа будет любить его вечно! Райлинн и Тарион еще встретятся!

— Сама скажешь!.. — отозвалось эхо ее голоса.

Я проснулась вся в слезах и долго еще рыдала. Пришла Лина с ужином, пыталась меня успокоить. За дверью горестно вздыхал Лёлик, я не слышала, это Лина сказала.

Ничего меня больше не радовало.

Я прорыдала до самой ночи. А когда крепость затихла, моего плеча, содрогавшегося от рыданий, коснулась чья-то ласковая рука. Я подняла голову, ну, думала, это Лина вернулась, но это была не она.

— Аннис, — мягко сказала Лилле, жена Амрисса, — не надо плакать, доченька.

Я ее сразу узнала, хотя видела только раз да и то в виде извания. Девушка с длинными светлыми волосами, огромные глаза чуть светятся, бирюзовые, как морская волна. Обычная девушка, только во взгляде такая печаль и доброта, что словно ножом по сердцу.

— Ты — Лилле? — спросила я на всякий случай.

— Да. Только я могла прийти сюда.

— Почему? Почему Арилинн не приходит?..

— Из нас всех только я могу попасть в это место. Остальные маги, им невозможно пройти сквозь защиту айлинита, этого металла. который гасит любую магию. А я… я могу только утешить тебя, — она раскрыла обьятия, и я, всхлипывая, полезла к ней жаловаться и плакать с новыми силами. Я ей всё рассказала, как страшно и как больно, как одиноко и тоскливо, мое сердце так рвалось к ней, словно мгновенно приняло ее, такую милую и добрую, всепонимающую и прощающую любую глупость, что я могла ляпнуть.

Она меня обнимала и укачивала, как маленькую, гладила по голове и целовала в макушку. Она уговаривала меня быть сильной и отважной, что бы не случилось, не надо отчаиваться, что всегда есть надежда.

Слова ее были просты и не содержали особой мудрости. Да и не нужна была мудрость. Нужно было тепло, которым она щедро делилась, сочувствие, эта материнская ласка, слёзы, бегущие по ее щекам.

Она просидела со мной всю ночь и исчезла только на рассвете. Я чувствовала себя выжатой тряпкой. Тряпкой, из которой выжали все слёзы и апатию. Когда Лина принесла завтрак, я слопала всё и попросила добавки.

Самое сильное на свете — это любовь. Я люблю Киарана и своих друзей, люблю Арилинн и Кайриса, и Амрисса с Лилле. И других тоже, но мне как-то чувствовалось, что эти четверо мне ближе и роднее. У меня глаза Амрисса и нос Арилинн. А еще в моем сердце хватит места для Лины и трех фоморов. И даже для противного гнусного Атрейона с его трогательной затаённой заботой.

У меня так много любви. А что есть у Фебала? Ничего. Даже фоморы его ненавидят. Ох, чувствую, что сам он недолго просидит на троне, даже если получит королевство. Обязательно кто-нибудь его пристукнет, может, и сами фоморы. Вот их Балор вылезет и наваляет дядюшке по самое не хочу, чтоб не рыпался.

* * *

— Аннис Арвайд, — начал Ворон, усевшись передо мной на стул, — я пришел поговорить с тобой.

Я гордо вздернула нос, забившись с ногами в угол кровати. Княжна Тараканова да и только. Жанна Д'Арк перед судом инквизиции.

— У тебя сильная воля, — сказал дорогой дядюшка. — Ты не сломалась в плену, не хнычешь, не умоляешь пощадить…

— А есть смысл? — спросила я. — Можно подумать, если я попрошу не резать меня, как поросёнка, ты прекратишь это делать. Зачем же тогда стараться?

— Ты не так глупа, как кажешься.

— О-о… И на том спасибо…

— Слишком дерзка… Что ж, в тебе течет великая кровь, — кивнул Фебал.

— По-моему, у кого-то нездоровый интерес к крови, — съехидничала я. — Давно у психолога был?

— Аннис, — нахмурился дядюшка Фебал, и его странные бледные глаза чуть потемнели. — Я пришел предложить тебе сделку. Ты ведь не хочешь умереть?

— Хм… — я задумчиво посмотрела на него, — неужели у меня есть что-то более ценное, чем моя кровь? Удивительно… Сейчас я узнаю, что у меня волшебные штаны… А! Я знаю! У меня волшебные волосы! Тебе же они так нравятся! Такие рыжие-рыжие, как у моего папы Брайса!..

— Заткнись, дура! — рявкнул Фебал, едва сдержавшись от того, чтоб ударить меня. — Я хочу предложить тебе другой ритуал! Его ты сможешь пережить!

— Это какой-такой другой? — удивилась я.

— Ритуал передачи силы, — ответил Фебал. — Если ты добровольно откроешь себя мне, я смогу взять твою магическую сущность. Ты перестанешь быть магом, а я стану сильнее вдвойне…

— Что? — недоверчиво спросила я.

— Аннис… Я обещаю, что отпущу тебя на свободу, — сказал Фебал очень-очень мягко. — Ты больше не будешь угрожать мне, я не причиню тебе зла, живи себе своей жизнью… А мне очень нужна твоя сила. Ведь ты же не захочешь, чтобы миром правили фоморы? Только я смогу сдержать их…

Ой, врёт, не краснеет… За шкуру свою испугался, нутром чую, задумывается, что будет дальше, когда фоморы исполнят свой договор. А он им ой как насолил кашку-то…

— Если ты заберёшь у меня мою сущность, разве я не умру? — скромненько спросила я.

— Не сущность тебя! Сущность твоей магии! — терпеливо пояснил Фебал.

Ну спасибо тебе, маленький Шатсур, такое мудрое драконье дитя. Как-то твоим словам я доверяю больше, чем дорогому дядюшке. Говорил же он об этих передачах, у меня нет еще склероза, чтобы такое забыть. Прям бегу и падаю отдавать ему силу. И так нахватался, еще и мою хочет.

— Нет, Ворон, — сказала я спокойно. — Ничего я тебе не отдам. Я вообще ни в одно твое слово не верю. С чего ты вообще взял, что я могу согласиться? Да и что в моей силе такого неповторимого, сам же всё то же самое имеешь…

Фебал помолчал. Достал откуда-то из-под плаща небольшой медальон, золотой, из тех, что открываются.

— Посмотри.

Я удивлённо взяла этот медальон и раскрыла его. Внутри было две эмалевые миниатюры. Одну я сразу узнала. Это был портрет Рианнон, моей мамы. Совсем юная, ослепительно прекрасная с этими ее солнечными волосами и яркими фиолетовыми глазами. А вторая женщина была на нее немного похожа, чуть старше, но тоже очень молодая. Черные волосы окутывали ее грозовым облаком. Золотисто-оливковая кожа, смуглая, как у рануян. Полные, чудесной формы губы чуть улыбались. А глаза — огромные, миндалевидные, экзотичные, были такие же как у мамы, у меня и у Амрисса — ярко-фиолетовые, словно сияющие аметисты. Самая красивая женщина, что я видела в жизни.

— Это единственное, что от них осталось, от Рианнон и Аспазии, — проговорил Фебал. — От твоей матери и нашей прабабушки. Все остальные портреты Аспазии были уничтожены. Это от нее наша магическая кровь. А Рианнон посмела разбавить ее кровью безродного ублюдка.

— Мама тоже была чародейкой? — спросила я.

— Нет. Она должна была сберечь наш дар и передать своим детям. Дар Аспазии сохранил ее сын Фаламуа вместе с медальоном, потом его дочь Лилиана, потом я… Если бы Рианнон стала моей, мы бы удвоили силу, наш сын стал бы величайшим магом Хай Брасила… А она родила никчемную дочь с затаённой искрой, от простолюдина, не знающего, кто его отец… Даже несмотря на пророчество единой крови…

— Какое еще пророчество? — обомлела я.

— Единая кровь Света и Тьмы, — сказал Фебал. — Ребёнок Света и Тьмы изменит мир, расколет и переплавит его.

Я одуревше посмотрела на него и расхохоталась. Я так смеялась, что слёзы потекли. Фебал растерялся, сжал кулаки.

— Дядюшка, ты что, идиот, что ли? Ты решил изнасиловать собственную сестру из-за глупого пророчества, с чего ты взял, что оно о тебе? Ты всего лишь никчемный выродок, побочный эффект, дополнительная кривая ветка в древнем роду! — кричала я сквозь смех и слёзы. — Какая ты тьма, ты даже близко не видел ее! Ты годами вынашивал планы, возился в грязи черной магии, уничтожил всю нашу семью… И даже мысли не словил, что вся твоя сомнительная тьма — всего лишь твои собственные бредни! Ты слышал Хаоса? Ты клялся ему в верности? А Рианнон разве была дочерью Света? Она даже магом-то не была… Господи… — простонала я. — Как же ей было, бедной, страшно… когда родной брат… с которым она выросла… Сука! Тварь! — заорала я бешено. — Ты еще смел что-то о любви говорить? Псих чертов!

— Замолчи! — заорал и Фебал, аж затрясся весь. — Закрой свой грязный рот! Не смей говорить, что я не любил ее!

— Да ты помешался на этой силе! Поверил в тупые бредни! Свихнулся! Чего тебе не хватало, князем же был, живи в своё удовольствие, нет, мало всё! Ублюдок сумасшедший! Аспазию уже не достать, умерла сотню лет назад, так на Рианнон полез!

— Заткнись! — взвыл Фебал и одним прыжком добрался до меня, принялся вбивать мне мои крики обратно. Я вцепилась ему ногтями в морду, визжала, а он всё бил меня, кулак его всё поднимался и опускался, он же намного сильнее меня, но я всё равно не сдавалась. Уже ничего не видела от залившей лицо крови, выла и визжала, дрыгала ногами, попала, видимо, в чувствительное место, потому что он еще больше разьярился, хотя куда уж дальше. Его кулак в перстнях, словно в кастете, выбивал из меня воздух, бил куда ни попадя, ребро мне, кажется, сломал, нос сломал… Я поняла, что убьют меня сейчас, куда там до Самхейна, просто кулаком убьёт, просто забьёт насмерть.

Не знаю, сколько он меня так бил. Даже в детстве меня так не лупили, чтоб убить.

И вдруг это кончилось. Кто-то оторвал его от меня, отшвырнул в сторону, закрыл меня собой. Я толком ничего не видела, во рту полно крови, я ею захлебывалась, несколько зубов заметно шатались. Ой, стоматологи, где вы тут…

— Убью! — орал дядюшка. — Убью паскудину рыжую!

— Если ты ее убьёшь сейчас, тебе не видать трона, — ответил знакомый голос. — Ни один фомор не станет выполнять наше обещание. Ты разорвёшь Договор, и тогда тебя убью я. Без нее ты не сможешь противостоять мне.

— Ненавижу! — взвыл Фебал. — Я еще отплачу тебе, Атрейон!

— Попробуй без Аньи, — спокойно ответил тот.

Фебал вылетел из комнаты, хлопнув дверью. Я хрипло кашляла, протирая глаза от крови. Нифига не видно, всё заплыло. Атрейон присел рядом и вдруг притянул меня к себе, обнимая.

— Не бойся, Анья, — сказал он. — Я не позволю причинить тебе вред.

— Ты привел меня на смерть. Ради ваших ритуалов… — прошептала я с трудом, пытаясь не разреветься. — Зачем пришел, пусть бы он меня сейчас убил. Я бы вам хоть так пакость сделала…

— Эх ты, чефф, — усмехнулся он. — Хоть чем-то досадить… Чеффа не приручишь. Пойдем, маленький чефф.

— Куда? — выдохнула я с трудом, чувствуя, как неприятно шевелится в груди сломанное ребро. Больно-то как…

— В коридор. Здесь я не могу колдовать.

— Э-э… что это ты задумал? — испугалась я. — Укушу! Плюну!

— Ох, Мать-Тьма… Полечу тебя, — вздохнул он. — Ты ужасно выглядишь.

Он поднял меня на руки и пинком распахнул дверь. Вынес и передал меня подбежавшему перепуганному Эдвейну.

— Аннис, Аннис, — зашептал он, бережно прижимая меня к себе. — Я не посмел вмешаться… Я только принца позвал…

— Спасибо, Эдик, — прохрипела я. — Это лучшее, что ты мог сделать…

А Атрейон что-то бормотал, осторожно прикасаясь ко мне засветившимися пальцами. Тонкие пальцы, хрупкие, косточки, словно птичьи. И раны мои затягивались, сходили синяки и ссадины, унималась кровь. Холод бежал по моей коже, холод от его магии. Ничего общего с леденящим холодом с привкусом гнили, как от магии Фебала. Даже приятно остужает горящие раны. Я отчетливо услышала щелчок от сломанного носа. Твою ж…

— Умоешься, будешь посимпатичнее, — улыбнулся Атрейон. — Хотя ты всё равно некрасивая.

— Сам ты дурак зубастый! — привычно отозвалась я, чувствуя, что больше ничего не болит, и силы будто новые влились. Ура, ура, зубы на месте, приросли вроде!

Он покачал головой.

— Чеффы не сдаются, — сказал он. — Даже умирая, плюнут.

— Чеффы не сдаются, — повторил Эдик, улыбнувшись.

Меня снова загнали в комнату. Я пошла умываться, вода в тазике совсем покраснела от крови. Атрейон молчал, усевшись на стул, как совсем недавно Фебал.

— Анья, — сказал он наконец, — ты странный человек.

— Чем это я странный? — буркнула я.

— Ты так отчаянно сопротивляешься… и ни разу не попыталась бежать… ты могла хоть попытаться вырваться отсюда…

— Когда Лина здесь? Или Эдик, или Роирриа… Или Куколка? Чтоб их убили? Да и остальные стражники, они не плохие…

— Их жизни важнее твоей?

Я не ответила. Сама думала бежать, но не ценой же чужих жизней.

— Я наблюдал за тобой всё это время, — сказал Атрейон. — В тебе странная сила… Я не о магии говорю, с браслетами ты ничего не можешь сделать. Ты умеешь привязать к себе. Твои стражи, все, как один, заботятся о тебе, рискуют собственными жизнями, нарушая запреты, чтобы помочь тебе. Ты знаешь, что Эдвейна за то, что он сегодня оставил свой пост, должны бы казнить?

— Что? — вскрикнула я. — Не смей! Я… я тебя укушу!

— Кусай, — он поморщился, протянув мне руку. — Если тебе станет от этого легче, кусай. Я ничего не скажу его командиру. Просто сделаю вид, что ничего не было. Не впервой.

Я растерянно смотрела на него. Оттолкнула его протянутую руку, такую тонкую, такую изящную.

— Я часто прихожу по ночам к твоей двери, слушаю твои песни… — сказал он, и такая боль звучала в его голосе, что мне как-то совсем неуютно стало. — Мы не понимаем, о чем ты поёшь, но в твоём голосе мы чувствуем тепло солнца и синеву неба. Ты не представляешь, что это такое — жить здесь, на земле… ты никогда не видела другого, для тебя это нормально и привычно… Этот неповторимый воздух, это тепло, эта пронзительная чистота… Так больно и так сладко…

— Атрейон, — смущенно сказала я, — расскажи о своём мире. Почему вы уходите оттуда?

— Наш мир… он чужд нам, враждебен… Это огромная каверна, запечатанная магией, так глубоко под землей, что и за тысячу лет не пробиться наверх. Там вечная тьма… там вечный холод… бесплодная земля, которая родит только скудные мхи и лишайники, большинство из них ядовиты. Тамошние звери страшны и свирепы… Мы живучий народ, приспособились, выжили… Но холод впивается в наши кости, голод убивает медленно, но верно. Анья, мы только здесь увидели, что такое настоящая еда! Это благословение — земные плоды, согретые солнцем! Эти фрукты и овощи, что выращивают люди, ты не видела, как мы сперва боялись прикоснуться к яблокам, которые люди на ерунду вроде хмельных напитков переводят! Как страшно мы жили, я только сейчас понимаю, когда увидел разницу… У нас появился шанс выжить, понимаешь, Анья? Этот проклятый Фебал Арвайд сумел найти единственный работающий портал, связанный с нашим миром… Потому мы пообещали ему всё, лишь бы вырваться оттуда и выжить…

— Ты же говоришь, приспособились, — прошептала я.

— Приспособились поначалу. Мы многое можем перенести… Даже эту болезнь, от которой мы живем так мало, и так страшно и быстро умираем… Даже это мы выдержали… Но… Анья… больше половины мужчин бесплодны… Больше двух третей всех женщин не могут даже зачать. А из каждого десятка с таким трудом рождённых детей выживает лишь один… Мы вымираем как народ, понимаешь? Вымираем, как вид! Нас всего несколько тысяч осталось… Мы даже не можем позволить себе привязанность, всё направлено на выживание…

— Роирриа… не может иметь детей? — спросила я.

— Нет. Никогда. Таким, как он, даже не позволено… ничего. Ни семьи, ни утешения…

— Зачем сиды это сделали с вами? Легче было бы просто убить… — прошептала я, давясь подступившим к горлу комком.

— Я не знаю. Я тогда еще не родился, как и никто из моих братьев. Только отец Балор знает, из-за чего началась та война. Он настолько древен, что сложно понять его мудрость…

— Сколько же тебе лет, Атрейон?

— Тебе не говорили, что неприлично такое спрашивать? — усмехнулся Атрейон своими бледными, почти белыми губами. — Мне чуть больше сотни лет. Я самый младший сын Балора.

— Сотня? Это значит, ты… — обмерла я.

— Нет. Я был рожден при помощи магии. Я один из тех немногих, кого не коснется эта болезнь. Мои братья живут долго, старшему две тысячи лет.

— Так… надо всех так! Если у вас такая магия!

— Анья… ты не знаешь, какой ценой родились я и мои братья.

Он резко отвернулся и, хмурясь, вышел за дверь.

Я растерянно долго смотрела в пустоту перед собой. Ничего я с ними не понимаю. Дурацкие фоморы, дурацкие сиды, дурацкий Атрейон… Скотина Фебал!

 

Глава 22

Балор

Наступила ночь пятого ритуала. Предпоследнего. Самхейн через три дня. Я даже толком очухаться не успею. Мои друзья должны быть совсем рядом, я была уверена, что они меня не послушались.

Начинался ритуал, как обычно. Снова молчаливый строй фоморов охранял зал, снова Фебал под пение заклятья резал мою полузажившую руку, опять левую, ей больше достается. Снова за моей спиной стоял Атрейон, молча, но я слышала его дыхание.

Ворон пел заклинание, плескал моей кровью на портальные камни. Выходили фоморы. Как всегда. Я, полузакрыв глаза, качалась на ватных ногах, в голове у меня мутилось. Подташнивало.

Я больше не испытывала страха. Я почти умерла, а мертвым бояться нечего. В глазах всё плыло, лица фоморов сливались в одно белесое пятно. Кажется, не рассчитали маги, во мне слишком мало крови, не хватит на следующий ритуал.

«Ни Гриэн! — отчетливо прошептал Хаос в моем разуме. — Прими силу. Если ты этого не сделаешь, ты умрёшь.»

Я даже не удивилась. Я находилась на грани сна и смерти. Я плыла в холодных волнах, мое сознание уносил бурный поток ледяной магии.

«Ни Гриэн… Ты почти мертва… Ты не доживешь до Самхейна. Не успеешь восстановиться.»

— Зато я своей жизнью помогу… Это не страшно — умирать… — прошептала я. — Я больше не боюсь тебя, Хаос.

— Анья? — почти беззвучно шепнул сзади Атрейон.

— Прости меня, Атрейон, — едва шевелились мои губы. — Я не доживу до Самхейна. Я не смогу освободить твоего отца. Я рада, что хотя бы большинство твоего народа успело… пока хватило моей крови…

У меня подкосились ноги. Прикованные к каменному столу запястья не дали мне рухнуть, я просто повисла на них, чувствуя бёдрами ледяной пол.

— Анья! — вскрикнул Атрейон, падая рядом на колени. — Арвайд, хватит! Останови ритуал! Больше не бери у нее кровь!

Фебал замолчал, сияние вокруг портальных камней стало угасать.

— Анья, Анья! — шептал Атрейон, торопливо отстёгивая меня от захватов. — Потерпи! Только не умирай! Я все силы тебе отдам, только держись!

— Чефф! — пронесся испуганный шепот среди фоморов. — Держись, Чефф!

Я узнала в одном из голосов Роирриа.

Атрейон поднял меня, судорожно прижал к себе. Я чувствовала тепло его тела. Его руки светились, пытаясь влить мне сил. Его магия всегда такая холодная, всегда такая чужая, вдруг потеплела. Атрейон сам удивлённо ахнул. И еще сильнее прижал меня к себе, удерживая на весу.

— Анья, — прошептал он, — бери. Бери всю мою силу. Я отдаю ее тебе. Только живи. Я отдам тебе всё, ты выживешь, если примешь.

— А ты умрёшь? — спросила я выдохом.

— Да. Я могу доверить тебе мой народ. Я знаю, ты спасешь его. С моей силой ты будешь сильнее Арвайда… Тебя ничто не сможет удержать…

— Не смей! — заорал Фебал, хватаясь за свой жезл, с которого сорвалась ослепительная молния, ударилась в нас и расплескалась, наткнувшись на защитный купол, который Атрейон успел выставить.

— Бери же! — крикнул Атрейон. — Быстрее!

Я почувствовала, как он раскрыл мне свой дар. Его сила, его сущность мага облила меня, накрыла с головой, горячая, обжигающая, я захрипела, пытаясь не впустить ее, изо всех сил отталкивая ее.

— Нет! — едва дыша крикнула я. — Я не возьму!

Магия бурлила вокруг, рвалась в меня, где-то далеко-далеко, на задворках сознания, стучалось ледяное прикосновение, молнии, бьющие в купол. Я ощущала их, словно хлещущие удары плетью. Это мне они были далеко, я чувствую их только из-за соединенного со мной сознания Атрейона. Как же ему самому от них больно…

И меня накрыло волной нежности. Нежности к этому глупому Атрейону, врагу, привязавшемуся к пленнице. К переживающим за меня стражам. К этим бестолочам, моим друзьям, спешащим на смерть ради попытки спасти меня. К Киарану, который умрёт, но не сдастся, я знала, что он даже в одиночку полезет штурмовать чародейскую крепость. Ко всем нашим бабушкам и дедушкам.

Я почувствовала, что меня заполняет Свет. Он был так ярок, так ослепителен, так свиреп, что меня чуть не разорвало на куски от его напора.

Весь этот полутёмный зал залило светом. Портальные камни вспыхнули золотым сиянием. И взорвались, пронесясь миллионом крошечных осколков, один чиркнул меня по скуле, но я и не почувствовала боли.

Меня словно выворачивало наизнанку. Мое тело светилось таким бешеным сиянием, что фоморы отворачивались и прятали лица в ладонях. Ворон так вообще плюхнулся на пол и накрыл голову руками. Только Атрейон ослеплённо смотрел мне в глаза, держа меня на весу.

Блин, у меня было такое чувство, будто меня тошнит Светом. Однажды я накупила целую гору эклеров, на все деньги, что заработала раздачей листовок, и обожралась ими. Вот, точно такое же было ощущение.

А когда сияние пригасло, я увидела, что зал полон последних фоморов, что еще оставались в их мире. И отдельной группой стояли два десятка во главе с их королем. Он единственный не был похож на остальных, потому я и догадалась, что это Балор. Огромный, выше двух метров ростом, могучий, ни следа этой болезненной худобы. Спокойный, в отличие от остальных, заметно напуганных. Лицо его было странной красоты, мрачной, страшной, я бы даже сказала. И вместо левого глаза огромный рубин, вставленный в пустую глазницу. Он чуть наклонил вбок голову и с интересом посмотрел на нас с Атрейоном.

Фомор, которому больше четырех тысяч лет. Ходячий кошмар сидов. Ой, по-моему, я что-то не то сделала, когда выпустила его вместе с остальными.

Что-то зазвенело в оглушительной тишине Зала Ритуалов. Я перевела взгляд на свои руки, прижатые к груди Атрейона, растерянно моргавшего, совершенно обалдевшего.

Запястья были почти обуглены. Обожженые до мяса. И непривычно пустые, свободный браслетик Ванимельде сполз к локтю.

Сдерживающие браслеты лопнули, не выдержав напора силы. Я еще даже не чувствовала боли от этих страшных ожогов, оглушенная произошедшим. А Атрейон ахнул почти беззвучно, увидев мои руки.

— Наша темница разрушена. Древние оковы пали, — гулким басом произнёс одноглазый Балор. — Фоморы вернулись на свою родину. Арвайд, ты выполнил свои обязательства. Я исполню свои.

— Да, господин, — прошептал, чуть приподнявшись, Фебал.

— Сын мой Атрейон, ты будешь награждён за свое служение. Можешь выбрать себе любую женщину.

Атрейон не ответил. Осторожно опустил меня на пол, придерживая за плечо, взял меня за запястье, исцеляя ожог.

— Что это за смертная девочка? — спросил Балор, шагнув ближе. Его блестящее облачение, тёмно-красное, неприятного оттенка, плыло за ним, словно река венозной крови. Я видела — вокруг него клубится тьма. Окутывает его, волнуется, тянется во все стороны.

— Это благодаря ей Арвайд открывал Портал, — сглотнув, с трудом ответил Атрейон. Словно не хотел говорить, и не мог не ответить. Торопливо тронул мое второе запястье.

Балор остановился прямо передо мной, отвел руку Атрейона от моего плеча. Я едва стояла, в глазах всё плыло. Мне казалось, что я в кошмаре. Жутко хотелось проснуться.

Балор, Бог-Король фоморов, приподнял мое лицо за подбородок. Посмотрел прямо в глаза, и мне показалось, что его взгляд заглядывает в мою душу.

— Ты разбила заклятья сидов. Одна. Арвайд не смог бы этого сделать, — сказал он. — Ты сильна. Четыре тысячи лет сотни наших магов не могли пробить их заклятья. Я не смог этого сделать даже с помощью крови этих магов. А ты… Смертная девочка, почти ребёнок… Ни один из моих сыновей не мог даже близко подойти к уровню моей силы… Ты, маленькая смертная, подаришь мне наследника. Моего последнего сына, самого сильного из всех.

— Что? — растерянно пролепетала я.

— Я окажу тебе честь, взяв на свое ложе, — сказал Балор, приподняв одну бровь. — Ты некрасива… но это не имеет значения. Важна только сила.

— Отец! — выдохнул Атрейон, пока я тихо офигевала. — Прошу тебя! Отпусти ее. Она и так едва жива. Она выжгла себя всю, чтобы освободить тебя. Она не представляет опасности, ее резервы будут восполняться годы…

— Резервы не важны. Я решил. Мне нужен наследник.

— Отец! Я прошу тебя! Я больше никогда в жизни ни о чем не попрошу тебя, это моя просьба Жизни! Каждый фомор имеет право на одну просьбу. Я никогда ни о чем тебя не просил… Ты обещал мне награду… Отдай ее мне. Ты же сам сказал, любую…

Балор долго смотрел на него. Потом едва заметно улыбнулся:

— Нет. Отказано. Найдёшь себе другую женщину. Уведите ее. В Самхейн у меня будет новая жена.

Опять Самхейн. Надоели со своим Самхейном. Это уже просто верх невезения. Я даже никак не могла решить, что хуже — смерть в Самхейн или эта «свадьба» в Самхейн. Что-то мне подсказывало, что предыдущий вариант развития событий был бы предпочтительней. Ну, умерла бы и всё, никаких проблем. А тут черт знает сколько мучайся еще.

Меня окружила целая толпа фоморов, почтительно повели на выход. Атрейон остался стоять, где стоял, и в глазах у него читалась такая мука, какой я ни разу у него не видела, даже когда он на своих стариков-соплеменников смотрел. А дядюшка Фебал и слова не вякнул, хотя явно очень-очень сожалел о выскользнувшей из лап халявной силушке. Последнее, что я видела — по мановению руки Балора взламываются плиты каменного пола, сползаются, складываются в исполинское жуткое подобие трона. И меня такой ледяной волной магии окатило, что у меня сердце чуть не остановилось. А Балор садится на свой трон и пристально смотрит на меня этим своим рубиновым глазом. Меня наконец-то вырубило. Заснула, блин.

* * *

Я обессиленно лежала на кровати и тупо пялилась в потолок. Кажется, мое тело совсем раздумало помирать. Слабость, которую я испытывала, исходила не от привычной уже потери крови, голова, во всяком случае, больше не кружилась. Ночью я даже до кровати сама не добралась, на руках у кого-то заснула, как в тот вечер, что я делилась силой с дракончиком и перебрала с этой делёжкой. Проспала всю ночь, спокойно, Хаос даже не вякнул. По-моему, вчера он наконец понял, что ему тут ничего не светит. А может, и не мог больше лезть, после той волны Света, что я в этом понимаю? Да и резервы я все, видимо, начисто сожгла, именно так сказал Атрейон. Именно поэтому никто не обеспокоился поломкой сдерживающих браслетов. А чего беспокоиться, если во мне не осталось ни капли силы? Она годами будет восстанавливаться… Мда… Учитывая все эти решетки из айлинита, металла, гасящего любую магию, это почти безнадежно.

Мысли мои перепрыгнули на предстоящую свадьбу. Твою ж дивизию, ну что за напасть… Интересно, а у меня будет свадебное платье и букетик, который бросать надо? Я представила себя в белом платье и фате и рядышком Балора в черном фраке… гы… Это финиш. Это невозможно. Бред сивой кобылы.

Похоже, надо утешаться тем, что смерть отодвигается на неопределенный срок. Вот стану королевой, может и выпадет удобный момент бежать. Ну, не станут же королеву фоморов держать в той же тюремной камере безвылазно.

Черт бы всё побрал… Разве могла я, бедная сиротка из детдома, даже помыслить о том, что король фоморов, тьфу ты, Бог-Король, четырехтысячелетний дяденька с рубиновым глазом, решит взять меня в жены… Мне даже как-то в угрозы Хаоса верилось больше, чем в это.

Я с трудом поднялась и пошатываясь на ватных ногах, держась за стеночку, побрела к двери.

— Кто дежурит? — спросила я, плюхаясь там на пол.

— Роирриа, — отозвался страж.

О, повезло. Хоть поговорить есть с кем. Кроме Рорика, Лёлика и Эдика, другие всё-таки не особо разговаривали со мной.

— Рорик… — я замялась, не зная, как и спросить. — Слушай… А если я стану женой Балора, у меня будет какая-то власть? Я королевой буду или так, рядом постоять?

— Чефф, у нас никогда не было королев… — каким-то странным голосом, сдавленным что ли, ответил Роирриа.

— Как это? А Атрейон с братьями, он говорил, у него еще братья есть, откуда взялись? — удивилась я, наивная.

— Для этого не нужны королевы. Достаточно просто женщины.

— Блин… Значит, не будет у меня свадьбы с платьем и тортом… — ну собственно, я так и думала. Попользуется мною Балор и выпнет, когда наследник подрастёт.

— Не будет… — совсем тихо произнёс Роирриа, я даже едва его расслышала.

— Страж! — услышала я голос Атрейона. — Отопри дверь.

— Да, господин!

Я даже не стала вставать, подумаешь, переступит. Как-то мне стало всё фиолетово. До сих пор на меня хотя бы никто с домогательствами не покушался.

Атрейон распахнул дверь, посмотрел на меня. Чуть нахмурился и, подхватив меня под мышки, оттащил на кровать. У самого, кстати, подмышкой какой-то длинный свёрток в тряпочке. Сегодня он снова был в своих черных латах, давненько не видела.

— Зря на полу сидишь, заболеешь, — сказал он. — Вы, люди, такие хлипкие…

— Что, переживаешь, чтоб наследник посильнее тебя у твоего симпатичного папки не родился? — съехидничала я.

— Переживаю, — у него лицо было словно из камня вырезано. Мрачное, злобное какое-то.

Он отошел, закрыл дверь поплотнее и, вернувшись, уселся на стул. Уставился на меня тяжелым, каким-то странным взглядом, я аж занервничала, заметила же, что у него глаза воспалённые, измученные, тени глубокие пролегли.

— Анья… — произнёс он тихо. — Анья… Ты должна бежать.

— Что? — пискнула я, вытаращивщись на него. Глюк словила, что ли?

— Ты должна бежать до Самхейна. Сегодня. Сейчас же.

— А… как я убегу? Ты в своем уме? У меня нет оружия, в крепости полно охраны… Я что, должна Рорика убить? — выдохнула я.

— Я тебя сюда привёз, я и выведу, — глухо сказал он. — Держи.

Он кинул мне тот свёрток, и я чуть пальцы не поломала, ловя его, тяжелый, зараза. Ой… Под развернувшейся тряпкой виден металл. Я торопливо сдёрнула тряпку и уставилась на свои меч и кольчугу.

— Одевай броню. Только меч не доставай из ножен, а то… Одна царапина, и я умру, — сказал Атрейон. — Кроме меня, тебе никто не сможет помочь.

— Я не понимаю, — прошептала я растерянно. — Почему?… Ты… Ты был наследником Балора? Ты боишься, что появится новый? — осенило меня. — Блин… Точно! А с чего ты взял, что я хочу бежать? Может, я вполне согласна стать королевой фоморов?! — завозмущалась я.

— У фоморов не бывает королев, — Атрейон на миг прикрыл свои кошачьи глаза. — Супруга Балора… живет ровно год со дня… ритуала…

— Какого ритуала? Опять? У вас что, всё ритуалы, наверно, даже в туалет ритуально ходите! Сколько ж можно!.. И почему год всего?

— Ты не знаешь, что тебя ждёт. Что ждёт супругу Балора, короля фоморов. Лучше тебе и не знать, что стало с моей матерью… и матерями моих девятнадцати братьев…

— У тебя девятнадцать братьев? — вытаращилась я. Ого, а я у Даника считала, огромная семья…

— Мы все были рождены в результате страшного кровавого ритуала… призванного сделать нас самыми сильными магами… Других не осталось, да и нас-то, подозреваю, он создал не потому, что сыновей хотел… Думаю, таких сыновей у него было гораздо больше, мы для него — живой запас магической энергии… Раз в сто лет Балор избирает женщину, в которой есть хоть какая-то искра магического дара… и с того дня она живёт ровно год… — прошептал Атрейон.

— Да почему год-то всего?

— Наши женщины вынашивают детей год, а не девять месяцев, как люди…

— Ы-ы… — моргнула я. — А потом что?

— А потом… когда приходит время, Балор убивает свою супругу, вырезая из нее живой ребенка. Ее жизненная сила вливается в сына Балора, десятикратно увеличивая его дар. Я только один раз видел этот «второй» ритуал, он был неудачен, ребенок умер вместе с матерью… и я больше никогда не хочу этого видеть снова…

— А если родится девочка?

— Нет, Анья. Балору не нужны дочери. Ему нужны сыновья-маги. В Самхейн он проведет первый ритуал, и ты зачнёшь для него сына. В следующий Самхейн — второй ритуал… А я… не могу допустить, чтобы после всего, что ты для нас сделала… тебя постигла судьба моей матери.

— Всё, я готова бежать! — сказала я, путаясь в застёжках кольчуги. Пофиг мне на его мотивы, если подворачивается возможность, надо ею воспользоваться.

Но тут меня как стукнуло.

— А что будет с моими стражниками? Если я убегу?

— Казнь, — хмуро ответил Атрейон. — Роирриа казнят.

— Твою ж… Я без него никуда не побегу!

Атрейон чуть заметно улыбнулся, впервые со вчерашней ночи.

— Я знал, что ты так скажешь. Всё равно тебе нужен кто-то, кто защитит тебя.

Он встал, вышел за дверь, я слышала, как он велел Роирриа привести Ллейгана и и Эдвейна. Тот вернулся быстро, и все трое фоморов нерешительно вошли в мою комнату. Увидели на мне кольчугу и меч в руках, растерялись, глаза вытаращили.

— Роирриа, Ллейган, Эдвейн, вы знаете, что грозит Анье… — сказал Атрейон негромко.

— Знаем, — кивнули те.

— Вы хотите помочь ей избежать этой участи?

— Да! — воскликнул тут же Лёлик. — Она вывела вчера моих родителей!

— Чем мы можем помочь Чефф? — спросил Роирриа.

— Мы на всё согласны! — добавил Эдвейн.

— Вы должны отвести ее, куда она скажет. И охранять ее, — произнёс Атрейон. — Вы должны понимать, что вернуться вы не сможете.

— Что тут понимать, — проворчал Роирриа. — Мне мало осталось жить, не жалко потратить эту малость…

— Я готов, — решительно сказал Ллейган. — Я клянусь защищать Чефф даже ценою своей жизни.

— Я клянусь, защищать и беречь, — поддержал его Эдик.

— Я клянусь, — кивнул Роирриа. — Своей честью и своим мечом.

Я не выдержала, подскочила и кинулась обнимать их всех троих. Расплакалась, полезла их целовать. Стражники мои чего-то растерянно задёргались, уворачивались от моих слёз, обьятий и поцелуев. Засмущались прямо.

А Атрейон ухмыльнулся.

— Анья, ты ведёшь себя неприлично, — сказал он. — Идём. Мы должны убежать сейчас, пока солнце в полной силе. Пока мой отец и мои братья не почувствуют…

— Чего?

— Пока они днём плохо ориентируются в этом мире. Ночью мы и шага не успеем сделать, они поймут… Ллейган, Эдвейн, сторожите коридор, задержите любого, пока я не закончу.

Лёлик и Эдик выбежали, Рорик выглянул следом и сказал, что всё чисто. Тогда Атрейон вывел меня из комнаты и велел стоять, не двигаться.

Ну, стою, не двигаюсь, глаза таращу только. Атрейон зашептал что-то, медленно проводя руками вдоль всего моего тела, не касался, нет. От его ладоней я отчетливо чувствовала исходящее тепло. Странно… Его магия почему-то изменилась. Раньше она была холодной.

Он взял меня за руку.

— Идём, — прошептал он. — Иди медленно. Я сделал тебя невидимой для всех. Надеюсь, мы не наткнемся на Арвайда, он заметит тебя.

— А Лину забрать? — спросила я шепотом.

— За Лину не переживай, ей ничего не грозит. Я не смогу вывести двоих.

Повёл он меня за ручку. Роирриа и Ллейган впереди, путь разведывают, Эдик сзади прикрывает.

Я заметила, что рукотворной была только верхняя часть крепости, это, видимо, строили захваченные пленники из арданов. А сами тоннели уходили глубоко в скалу, в основном это были природные пещеры, но кое-где стены прямо оплавлены, магией наверняка в горе пробиты. Зал Ритуалов, куда меня на опыты водили, наверное, вообще в самой глубине.

Мимо нас проносились толпы слуг и работников, людей-рабов, завидев Атрейона, они все жались по стеночкам, кланялись чуть ли не в пол. Встреченные фоморы тоже почтительно кланялись, хоть и не так низко. Ну да, он же принц, понятно.

Меня действительно не замечали. Словно меня нет, словно я пустое место. Я аж сама засомневалась в своем существовании, цеплялась за тёплую хрупкую ладонь Атрейона, как за спасительную ниточку.

Весь этот путь по подземным коридорам прошел для меня, как во сне, когда идёшь-идёшь, а конца-краю не видно, и ощущение такое, что на месте топчешься. Коридоры все одинаковые, как они тут ориентируются, ума не приложу. Одна я бы тут, наверное, весь остаток жизни бродила.

Но наконец мы вышли во двор, полный лачуг, таких жалких, что даже бараками их не назовешь. Там жили рабы, не прислуга, которая может в любую минуту понадобиться, а те, кого угнали на тяжелую работу. Они пробивали новые тоннели, строили крепостную стену и башни дозорные, оборванные, истощенные, грязные. У меня слёзы на глаза навернулись. Только что я могу сделать? Самой бы вырваться, а дальше пусть Лаоклан за свое королевство воюет.

Атрейон подвёл меня к своему уже осёдланному коню-полуящеру. Вскочил в седло и лёгким движением втянул меня, усаживая перед собой. Конь обернул свою зубастую морду и удивлённо понюхал мою коленку. Я дёрнулась испуганно, и конь фыркнул, дружелюбно что ли.

День был пасмурный, по-настоящему осенний, дождь покрапывал. Я порадовалась, что курточку свою не забыла под кольчугу одеть. Фоморы тоже были довольны, солнце глаза не режет, а холод и сырость им вроде как нипочем, привычные. Мои трое стражей нас окружили, их, похоже, и не волновало, что они пешком будут.

Огромные цельнокованные ворота распахнулись перед Атрейоном, словно по волшебству, сами по себе. Хотя чего это я, конечно, по волшебству. Неужто я думала, что он сам пойдёт их открывать, ему магией действовать легче. А за этими воротами клубилась тьма. Что-то двигалось в ней, небольшие смерчи проносились внутри, я, приглядевшись, узнала уже знакомые приземистые тени демонических псов и высокие силуэты всадников-слуа. Кроме них было еще множество каких-то неведомых тварей, зубастых, когтистых, шипастых, да каких хочешь, насколько можно было разглядеть в этой темноте, я всё равно таких никогда не видела, и не могла понять, что это такое. Одно слово — чудища и всё тут.

Увидев все эти красоты со зверинцем, я аж пискнула, не выдержав, и уткнулась лицом в латы Атрейона.

— Тише, — шепнул он.

Я закусила губу, а он спокойно направил коня прямо в этот мрак. Трое фоморов шагали следом. Гляди ж ты, без шлемов своих ушли, даже не морщатся, тучки в тему пришлись, да и они попривыкли уже. Сзади хищно лязгнули створки ворот.

А мгла расступалась перед Атрейоном, Расплескивалась, как Красное море перед Моисеем. Я не выдержала и хихикнула, придумав такую ассоциацию. Твари, похоже, меня чуяли, бесновались, подвывали, но не смели кинуться… Ой, поторопилась с выводами, потому что псы, хрипло лая, попробовали напасть. Безмолвно, как так и надо, Рорик и Лёлик достали мечи и по мордам им! Эдик — лучник, и стрелы у него черные, с шипом вместо наконечника, ловко стрелял в едва шевельнувшуюся тень. А Атрейон просто полыхнул в тварей лавиной чародейского огня, и они разочарованно взвыли, ну кто не сдох, само собой. Я аж обзавидовалась, как у него просто всё получается.

— Мерзкие твари, — проворчал Роирриа, смахнув мечом башку попавшегося пса. — Как могли наши предки связаться с такой гнусностью?

Атрейон хмыкнул как-то обиженно:

— Не забывайся. Дикую Охоту я призывал. Когда-то мы охотились с ними…

— Прости, господин, — склонил голову Роирриа.

Вся эта глубокая узкая долина была заполнена мглой и свирепыми тварями. Ясно, почему отсюда нельзя сбежать. Фиг отобьёшься, даже, собственно, заблудиться в темноте не успеешь, на тряпочки порвут, и косточки не останется. Интересно, что эти монстряги жрут, когда не бежит никто? Или они и правда демонические, и в пище не нуждаются?

Минут двадцать мы выбирались к перевалу сквозь эту клубящуюся, волнующуюся тьму. А затем Атрейон как погнал галопом, конь его совсем не смущался неровности скал под ногами, помчался, легко перепрыгивая попадавшиеся валуны. Я растерянно оглянулась на троих фоморов. Они как ни в чем не бывало бежали себе следом, даже не отставая, и латы им не мешают. Лица спокойные, словно шагом идут, не пыхтят, не задыхаются. Блин… Атрейон говорил, что они выносливые, но чтобы настолько… Уж поверишь, что они четыре тысячи лет прожили в нечеловеческих условиях, в темноте, холоде и голоде.

Конь несётся, аж уши замерзают от свиста ветра. Только когда ту памятную тропочку-карниз проходили, Атрейон сбавил скорость. Я с высоты седла испуганно ахала, таращась, как цепко и ловко пробирается этими своими лапами чешуйчатый конь. Не выдержала, спросила:

— Что это за конь такой у тебя? Чародейский? Сам наколдовал?

— Ну что ты, Анья, — усмехнулся Атрейон. — такие водятся в нашем мире. Это тарри, мы всего нескольких смогли вывести… Сама понимаешь, не до них было.

— А как же он света не боится?

— Я ему сперва глаза завязывал. Привык он. Он же мне доверяет. Тарри можно только доверием подчинить. Они никого не признают, кроме своего хозяина.

— Ой… Это если ты отойдёшь, он меня съесть попытается? Вон зубы какие, небось, плотоядный… Ой, он опять к моей ноге примеряется!

— Да, тарри хищники. Но ты не бойся, — он потянулся к ушам коня и погладил его. — Он, похоже, тоже к тебе привык, как я.

— Атрейон, — я замялась, — а куда мы едем?

— Я отвезу тебя к одному из ближайших портальных камней. Посмотришь заодно, как они открываются. Восстановишь резерв, сможешь так же проходить…

— Что?

— А ты думала, как мы пересекаем так быстро огромные расстояния? — ухмыльнулся Атрейон. — Отправлю тебя поближе к вашей столице. Дальше тебя проведут и защитят стражи.

— Но мне туда не надо! — воскликнула я.

— А куда тогда?

— К моим друзьям! У которых ты меня украл! — дрыгнула я ногами.

— Ну… могу переправить и к Холму Мира, это чуть дольше будет… — задумался Атрейон.

— Да они не там! — закричала я. — Они тут где-то, в горах бродят, меня ищут! Спасать собирались!

— Дураки… — вздохнул Атрейон.

— Сам дурак! — огрызнулась я.

— Это точно, — проворчал он. — Как я тебе их тут найду, в этих горах? У меня привязка только на тебя была. Я еще в первую встречу кинул на тебя заклятье… когда те четверо полубогов нас атаковали…

Я расстроенно примолкла. Верно же говорит, тут в трех валунах разминуться можно, даже если знать, как они пробираются. Хм… Может, опять Эйссу позвать? Он же умеет найти тех, с кем связан. Это надо тогда какую-нибудь реку искать… ручей хотя бы…

И тут я вспомнила. Вот балда. Браслетик Ванимельде. Он же как-то нервно подрагивает на руке. Дрожит, тянется, что ли.

— Атрейон… — прошептала я. — Я знаю дорогу. Я их найду.

— Как?

— Мне сида знакомая браслетик потеряшки подарила. Смотри, как его дёргает.

Он еле сдержался, чтоб не плюнуть при упоминании о сидах. Но сказал только:

— Ладно, тогда веди. Я проведу тебя, пока могу. К закату я должен вернуться в Каэр Глас.

— Как! Ты же… Я думала, ты с нами убежишь…

— Анья… Если я убегу, как ты говоришь, мой отец отыщет меня вместе с тобой и твоими друзьями. В тебе сейчас почти нет магии, он тебя не заметит, как и твоих друзей. А меня он найдёт. Тогда мы все умрём, ты этого хочешь? Кроме тебя, разумеется, я уже говорил, что с тобой будет, — произнёс Атрейон серьёзно. — А если я вернусь, то умру только я. Он не простит предательства.

— Но… Как же так… Есть же у него какой-то предел силы, расстояние, какое он не охватит… — забормотала я перепуганно.

— Мне не спрятаться. Нигде. Я его сын, свою кровь и плоть он где угодно найдёт. И я не собираюсь бежать. Я должен принять наказание за предательство.

— Да чтоб он провалился, этот Балор! — крикнула я.

— Он уже проваливался, Анья, не помогло, — ухмыльнулся Атрейон краешком губ. — Он бессмертен. Он бог фоморов. И не называй его имя, услышит.

— Твою ж… Похоже, если бы я вчера умерла, всем было бы легче… Дядюшка Фебал не смог бы освободить вашего короля, не выполнил бы договор, не получил бы вашу поддержку… Я сама, сама всё испортила… сделала еще хуже, чем было… — прошептала я. — Лучше бы я сдохла… Всем было бы лучше. Ваш король, по-моему, совсем уж хуже Фебала будет…

— Может быть… — как-то очень грустно ответил Атрейон. — Мы обязаны служить ему. Но, Анья… мы не стали бы свободны, если бы он остался заперт в подземном мире. Мы должны были бы сделать всё для его освобождения… А сломать древние заклятья может только кровь, древняя кровь. Мы охотились бы за теми, у кого в жилах течет хоть капля древней крови, не качеством, так количеством, кровь лилась бы рекой на Портальные камни… твои друзья первыми бы умерли…

— Ох… — меня аж дрожь пробрала. — А я радовалась, что хоть их вы не поймали…

— Мы их и не ловили, зачем, если была ты, у тебя кровь гораздо сильнее, кровь прирожденного мага…

— А Фебал? Он же мой дядя!

— Он нужен был для проведения ритуала. Мы сами не могли ничего сделать. Думаешь, раз отец не мог выбраться сам, он слабее тебя? — он даже засмеялся. — Сиды наложили заклятье на портал, чтобы его мог открыть только человек с примесью их крови, и только с этой стороны. Если ты вздумаешь меряться с отцом силой, он даже не заметит твоих усилий. Сметёт тебя, как букашку. Как и Фебала, как и меня… Он четыре с лишним тысячи лет копил силу. Я даже не знаю, сколько ему хотя бы примерно лет, он был древен даже во время войны с сидами…

— Ой, как мне всё это надоело… — простонала я.

Мы пробирались туда, куда тянул меня браслет. Трое стражей по-прежнему бежали за конём Атрейона и по-прежнему не выказывали усталости. Жесть, марафонцы, людям действительно с ними не тягаться. Ущелье сменялось горной кручей, скальные завалы переходили в перевал, черный ящероконь с одинаковой легкостью бежал по любой местности и, по-моему, мог лазать даже по почти отвесным стенам.

Атрейон недоверчиво всё косился на мой браслетик, даже решился его потрогать, но тут же отдёрнул пальцы.

— Сидская магия, — злобно прошипел он. — Зря ты ему так доверяешь. От сидов еще ничего хорошего никому не было.

— Сиды никогда людям ничего плохого не делали, — возразила я. — Это вы с ними воевали, не мы.

— Думаешь, когда война шла, сильно люди ей радовались? Они точно так же погибали тысячами… Только не помните этого, слишком у вас память короткая, — огрызнулся Атрейон.

— Ну… — я растерялась, не зная, что сказать, — а та, что мне его подарила, хорошая!

— Все они хорошие… когда им что-то надо, — сплюнул Атрейон.

— Она правда хорошая! И добрая, и очень красивая!

— Красивая? — фыркнул вредный фомор. — Что ты в красоте понимаешь! Наверное, и себя красавицей считаешь…

— Блин, я тебя всё-таки укушу! — пригрозила я.

— Главное, не плюйся, — отозвался он.

— Да что вы так боитесь, ну плюну, это же не ядовито…

— Это мерзко! И оскорбительно!

— Гордые вы какие… Ну согласна, приятного мало, но зато не больно, — хихикнула я.

— Да по мне лучше ножом в меня ткни, чем это!

— Не собираюсь я тебе ничего такого делать, ты же меня спасаешь, — смутилась я. — Правда, ты же меня и втянул в эту заваруху, ну что ж… чего между друзьями не бывает… — добавила я, вспомнив слова Арилинн. Вон они с Амриссом даже убивали друг друга, а ничего, дружат.

— Ты считаешь меня своим другом? — удивился Атрейон.

— Да… а разве нет? Тебя и Рорика, Лёлика и Эдика…

— Глупая ты, Анья… Нет, нет, я не хочу сказать, что ты дура, просто какая-то… бестолковая, что ли…

— Блин, и уродина я, и дура бестолковая… Я-то думала, что ты привязался ко мне, как к другу…

— Помнишь, что я тебе говорил о привязанностях? Мы холодный народ. Мы дети водной стихии, в нас нет такой бури эмоций, как в людях, детях огня. Да и проявление эмоций постыдно и неприлично… Мы потому тебя и зауважали, что ты не плакала в плену, не сдавалась, не умоляла о пощаде.

— А… — заикнулась я, вспомнив позорный рёв почти целый день, когда меня Лилле утешала.

— И даже когда заплакала, то всё равно не умоляла. От еды отказывалась. Ты достойно вела себя в плену, Анья, как настоящий воин. Мы умеем ценить доблесть, — сказал Атрейон.

— Если у вас нет эмоций… почему же ты собрался умирать, почему помогаешь мне?

— Маленький чефф достоин уважения, — чуть улыбнулся Атрейон. — Я не хочу, чтобы ты думала, что мы не способны быть благодарными. Хоть и не по своей воле, но ты спасла мой народ. Честь требует ответить тебе тем же.

— Так это ты ради чести нарушил волю своего отца? И эти три фомора… ради чести рискуют жизнями? А ты еще и вернуться собираешься? — я посмотрела на него удивлённо.

— Да, Чефф. Ради чести и ради памяти о своей матери, которую я даже не видел никогда…

Ой, что-то мне мало верится. Ой, гонит… Какая честь, какая доблесть… Эмоций у них нет, ага… Не верю, как говорил Станиславский. А его конь, извернув шею под каким-то немыслимым углом, прицельно облизнул меня, попал в щеку и нос. Я растерянно захихикала, погладив его по ушам, а Атрейон очень злорадно расхохотался.

— Как его зовут, этого лизуна хищного? — спросила я.

— Никак, — почти рявкнул на меня Атрейон. Ну прямо ни с того, ни с сего. — У нас нет такого обычая зверям имена раздавать.

— Ну как-то же надо называть… чтоб с чужим не спутать… и вообще…

— Тарри, и всё тут!

— Не верю!

Атрейон вздохнул, отвел глаза.

— Я его Малышом называю, когда никто не слышит. Я же его новорожденным жеребенком подобрал, вырастил, у него мать погибла, его защищала…

 

Глава 23

Встреча

День клонился к вечеру, Атрейон заметно нервничал. Всё спрашивал, где же эти мои друзья. А я что скажу? По браслету непонятно, дрожит и всё, расстояние не определишь. По талисманчику вообще фиг поймёшь, это Ила как-то направление чует, вроде и тянет куда-то, а куда…

— Дары сидов, — ворчал Атрейон, — нельзя им доверять… На что он хоть настроен? На кого-то из твоих друзей?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Сида сказала, что он домой приведёт.

— Ох, Мать-Тьма! — воскликнул Атрейон злобно. Вот злость и раздражение, значит, не постыдно проявлять. — Куда это еще, домой?

— Дом там, где люди, которые меня любят, и которых я люблю, — сказала я. — Там мой возлюбленный, там мои почти сестры и почти братья…

— Любовь, — насмешливо фыркнул Атрейон. — Человеческие сказки! Заведёт нас этот проклятый тьмой браслет под обвал какой-нибудь… А мне еще надо успеть отъехать хотя бы подальше. Какой толк тебя спасать, если тут же обнаружат?

— Трей, может… тебе не надо возвращаться? Может, что-то придумаем? — я осторожно коснулась его руки, судорожно сжимающей поводья. — Как я могу отпустить тебя на смерть?

— Проклятье, ты и мне имя испортила? — возмутился он, отдёргивая руку.

— Не испортила, а всего лишь сократила…

— Испортила! Ты всё портишь, что к тебе попадает! Вредительница какая-то!..

— Вот чего ты злой такой, Трей, — обиженно проворчала я, стараясь не подать виду, что вот-вот слёзы хлынут. Как же помочь ему? Как не отпустить на верную гибель? Что делать-то?

— Я не злой, — проворчал и Атрейон. — Я головой думаю, а не как ты, одними эмоциями…

— Не злой он, угу, как же… А как ты вообще меня на Холме Мира отыскал? — спросила я, решив переменить тему. — Мы же быстро убрались с места последнего выброса…

— Я же говорил, у меня на тебя привязка была, — ответил он. — Она работает только, когда ты силу призываешь. Ну, а на таком коротком расстоянии — разве ж я дурак, чтоб собственную магию не найти?

— Значит, явились вы к поселению друидов, а оттуда по магическому следу… — протянула я. — Ой, а вы друидов не убили ли случаем?!

— А зачем они нам нужны? — удивился Атрейон. — У нас была цель, зачем отвлекаться? В моем отряде все добровольцы были… — очень грустно добавил он. — Все знали, что мы к сидам в логово полезем, все там и погибли, ради того, чтоб я смог тебя схватить…

— А я думала, ты их бросил… — растерянно прошептала я.

Атрейона аж перекосило от гнева:

— Они все отдали жизни ради спасения своего народа!

— А если бы… если бы вы нормально всё объяснили… — вздохнула я, — я бы согласилась открывать Портал.

— Кому? — крикнул Атрейон. — Кому объяснить? За все века только один Арвайд сумел пройти в наш мир! Только он заключил Договор с королём… И мы были вынуждены согласиться…

Я грустно кивнула. Если бы знать раньше… Как всегда, если бы да кабы, толку от них…

— Это значит, ты видел Храм? — вспомнила я. — Оттуда ехали за нами…

— Да, — попытался успокоиться Атрейон. — Храм ваших богов, весь в цветах. Какие смешные у тебя выбросы!

— Какие есть! А вы… вы ничего там не сломали? — заволновалась я.

— А, думаешь, что я хоть так решил отомстить им за бойню в Лиэсе? Я узнал тех четверых, — неприятно усмехнулся Атрейон.

— Ой!..

— Да ничего я там не ломал. Зачем? — снова повторил он. — Мы тоже ценим красоту. Может, ты и считаешь нас тёмными и вообще сущими злодеями, но это не так… не совсем так…

— Ничего я так не считаю, Атрейон, — вздохнула я.

— Мы — народ Тьмы, дети тёмной воды… Мы приняли Тьму, потому что ничего другого нам не оставалось… Но в глубине души мы мечтаем о Свете, недостижимом, непонятном… Если бы ты только знала, как страшно мне возвращаться… — прошептал Атрейон. А я про себя решила, будь что будет, но фигушки он у меня вернётся. Лопну, но не отпущу.

Мы пробирались по полуразрушенному оползнями склону, Малыш, ловко цепляясь своими когтистыми пальцами за камни, совсем не затруднялся в движении, даже успел выхватить из-под валуна какую-то сонную ящерицу, глотнул ее не жуя, я только хвост мелькнувший разглядела. Трое фоморов-стражей карабкались сзади и с опаской косились на завалы.

— Ребята, как вы там? — спросила я погромче.

— Всё хорошо, — отозвался Роирриа.

— Вы не устали?

— Нет, не переживай, Чефф, — ухмыльнулся Лёлик. — Фомора камнями не напугаешь!

Кое-как мы спустились в глубокое ущелье, здесь ехать стало легче, и Атрейон снова прибавил скорость. Рорик, Лёлик и Эдик снова перешли на бег. Я не переставала удивляться их выносливости. Понятно, почему несколько тысяч фоморов с такой лёгкостью громят армию Лаоклана, фоморы и сильнее, и выносливее, а уж с оружием как искусно обращаются, им, чтобы выжить в своём подземелье, ой как несладко пришлось, уж научишься чему угодно.

И тут браслет на моей руке как-то обрадованно что ли дёрнулся и затих. У меня и сердце дрыгнулось, прямо чуть не лопнуло.

Из-за скал выбирались мои дорогие, оборванные, чумазые, любимые друзья. Впереди Ила летит, ну да, она же чует связь между нами, рядом с ней Киаран, я едва его узнала, бороду отпустил клочкастую… Следом Лелька, остальные…

Я с визгом скатилась с тарри и помчалась к ним.

— Киаран! Ребята! — заверещала я. — Лелька, Ила!

— Аннис! — заорали они все разом. — Аннис!

Я Киарана едва с ног не сшибла, так бежала, бросилась ему на шею, прижалась к нему, такому родному, любимому. Уже реветь от радости собралась, но тут же пришлось снова лететь, только назад. Ребята, увидев фоморов, заорали, повыхватывали сидское оружие, кидаясь на них, ой, мамочки, одна ж царапина и всё!.. Киаран едва чмокнуть меня успел и тоже в бой помчался.

— Фоморы! — заверещали все.

— Сиды! — заорали фоморы, вытаскивая мечи.

Какие сиды, где, откуда? Твою ж… Ванимельде, собственной персоной, летит с мечом, визжит, как сдуревшая.

Я полезла прямо под мечи, между ними всеми. Заорала, растопырив руки, закрывая собой фоморов.

— Стоять всем! Это свои! Ванимельде держите! Рорик, Лёлик, Эдик, тихо! Трей, скажи им, чтоб не кидались!

Из фоморов, я ж приметила, только Атрейон не дурел от ненависти к сидам, голову не теряет, умница. Хотя, конечно, тоже с коня спрыгнул и меч приготовил.

Все притихли изумленно, Аодан дрыгающуюся Ванимельде за талию ухватил, и меч у нее отбирает.

— Аннис, ты чего? Это же враги! — крикнула Лианель.

— Трей?.. — подозрительно посмотрел Киаран на Атрейона.

— Были враги, стали друзья, — помахала я руками. — Уберите все оружие, быстро! А то покусаю!

— Какие еще друзья… — прищурилась Яра, поигрывая ритуальным кинжалом.

Я вздохнула.

— Знакомьтесь. Это Роирриа, Ллейган и Эдвейн. Атрейона вы знаете. Они мне помогли сбежать. Да собственно, если бы не они, я бы померла в этом Каэр Гласе.

Я повернулась к фоморам, застывшим, как статуи в черной броне. Мечи так и не выпускают, на первый взгляд спокойные, как удавы, но я-то вижу, привыкла к ним, нервничают, бедные.

— Ребята, это мои друзья. Мой жених Киаран, его сестра Лианель. Это Аодан и Йарсавия, Бренн, Илланто, Алард и сида Ванимельде.

— Ты зачем имена говоришь… — перепуганно прошептала Ванимельде.

— Когда с новыми друзьями знакомятся, обычно с имен начинают, — хмыкнула я.

— Зараза ты, Аннис, — первым отморозился Бренн. — Неужто даже с фоморами ухитрилась подружиться?

— Ага!

— А как же война? Как же мой Лиэс, мои люди? — рявкнул Киаран. — Они столько горя причинили!

— Из Лиэса твоего никто живым не вернулся, кроме меня, и то не понимаю, как, — холодно ответил Атрейон. — Все, кто там был из наших, все погибли…

— Так вам и надо! — пискнула Лианель.

— Сами полезли, получайте теперь! — поддержала ее Ила.

Ничего себе наши Арилинн, Кайрис, Лемира и Файон воюют, если всю ту рать вчетвером перебили… аж страшно представить…

— Ребята, а может, пора о более важных вещах подумать? — спросила я. — Фоморы, они не по собственной воле воюют, не потому, что им хочется…

— Анья! — оборвал меня хмурый Атрейон. — Мне пора. Солнце скоро начнет садится. Я до темноты должен как можно дальше уехать.

— Трей, не надо, останься. Мы обязательно придумаем, как бороться с Бало…

— Не произноси! Проклятье, я же говорил!

— Молчу! Но всё же, останься! Нам нужна твоя помощь. И я не могу отпустить тебя умирать… — я умоляюще сложила руки, и заметила, как Киаран свирепо прищурился, меряя Атрейона взглядом. Ой-ой, чую, не избежать мне сцен ревности!

— Анья, тут ничего лучше не придумать, чем мне вернуться, — отвернулся Атрейон. Уже взялся за поводья своего зубастого Малыша, похлопал его по чешуйчатой шее.

— Не останешься? — я подошла к нему вплотную.

— Нет, — буркнул он, даже не оборачиваясь.

— Останешься, — сказала я ласково и крепко треснула его по затылку рукоятью незаметно отстегнутого меча. Рукоять золотая, ничего ему не будет, не развеется.

Атрейон рухнул как подкошенный, стражи мои вскрикнули, хватаясь снова за оружие.

— Предательница! — рявкнул Роирриа.

— Мы же тебе верили! — крикнул Эдвейн.

Даже тарри зашипел на меня, скаля зубы.

— Вы хотите, чтоб он жив остался? — спокойно спросила я. — Надо придумать, как его от короля вашего спасти. Ребята, свяжите его пока.

Аодан, Бренн и Алард вязали бедного Атрейона, по-моему, даже с удовольствием. А я осторожно погладила зубастого коня.

— Не переживай, хороший тарри, ничего мы ему плохого не сделаем. Это для его же блага, понимаешь?

Конь настороженно фыркнул и, шагнув к хозяину, без сознания лежащему на камнях, заботливо облизал ему лицо. Наверное, Трей этому не обрадуется, когда очнётся.

— И зачем это всё? — спросил меня Киаран. В связывании он участия не принимал, стоит такой обиженный-рассерженный, руки на груди скрестил, синие глаза аж молнии метают.

Я подошла к нему и нагло подёргала его за бороду.

— Киаранчик, это что за тихий ужас? Избавься немедленно!

— Мы тут, знаешь ли, в роскоши не купаемся. Мы все поклялись не бриться, пока тебя не спасём, — да-да, парни все обросли, даже Бренн что-то такое отрастил. — Но ты не пытайся тему сменить, Аннис. Что это за фокусы, я тебя спрашиваю?

— За то, что они мне помогали, их всех должны будут казнить, — кивнула я на троих мрачных фоморов и бессознательного Атрейона. — Трей хотел вернуться сам на смерть, чтобы нас не выдавать, ведь он не может спрятаться от своего отца. Ребята, я невольно сделала ужасную вещь, — я смущенно потупилась и заскребла сапогом по камешкам. — Я вместе с фоморами выпустила и их Бога-Короля…

— Что? — вскрикнула Ванимельде. — Одноглазого? Того, кого Кровавым Кошмаром называют?

— Угу, того, чье имя на «Б» начинается, Атрейон велел имя не называть, потому как тот услышит. Вы даже не представляете, что это такое… Ворон даже рядом с ним не стоял, он там сейчас вокруг трона Одноглазого на карачках ползает, выслуживается…

— И что же нам теперь делать? — растерянно спросил Киаран.

— Для начала надо объединиться с фоморами, — вздохнула я. — И что-то придумать, как спасти Атрейона. Иначе, когда наступит ночь, все вместе помрём. Одноглазый нас с ним найдёт.

— Чефф, ничто не сможет скрыть принца от взора короля, — сказал грустно Лёлик.

— А вдруг вы ошибаетесь? — упёрто возразила я.

— Ни один человеческий или фоморский… или сидский… маг, — Лёлик кинул настороженный взгляд на Ванимельде, — не может равняться с Богом-Королём.

— Я не маг, — раздраженно буркнула Ванимельде.

— А бог? — спросила я, и крикнула: — Арилинн! Арилинн, помоги нам, пожалуйста!

Я даже в третий раз не успела ее имя произнести, как вроде положено при вызове. Воздух рядом со мной замерцал, и она появилась, сияющая, словно само солнце. Фоморы аж прижмурились, наши радостно ее поприветствовали.

Арилинн посмотрела на меня и порывисто обняла. Я тоже прижалась к ней, сдерживая подступившие слёзы.

— Аннис, — сказала Арилинн, — прости меня, Аннис.

— За что?

— Я не могла помочь тебе. Что я за богиня такая бестолковая, если собственную дочь спасти не могу… век за веком, жизнь за жизнью…

— Ты не можешь прожить за меня жизнь, Арилинн, — сказала я. — Ты не должна меня за ручку отовсюду вытаскивать. Я выросла. Плен меня многому научил. Я больше не боюсь Хаоса, я сумела не поддаться ему. Он больше ничего не сможет мне сделать. А тебя я люблю как маму, Арилинн.

По ее лицу потекли слёзы, словно сияющие капельки огня. Она их так трогательно стирала кулаком, как девчонка.

— Спасибо, Аннис. Ты делаешь меня сильнее, чем прежде, — прошептала она, целуя меня в щеки.

— Арилинн… Ты можешь нам помочь? Надо спрятать Атрейона от его отца, — смущенно сказала я. — Он больше не враг нам, он мой друг, даже если сам и отнекивается…

Арилинн оглянулась на связанного принца фоморов. Чуть улыбнулась.

— Аннис, ты же знаешь, я не маг… вернее, маг, но такой слабый, что и говорить об этом не стоит. Да и Свет от Одноглазого не спрячешь…

— Значит, не можешь? — я аж зажмурилась на миг. Всё напрасно, придется его отпустить… ох…

— Не переживай. Мы ведь все знаем одного такого мага, который очень любит прикинуться черным, — усмехнулась Арилинн. — Он умеет работать с Тьмой, как он говорит.

— Амрисс? А он захочет помочь?

— Амрисс для тебя всё, что хочешь, сделает, — Арилинн заулыбалась так, что казалось, само солнце сиять так не может. — Ты ведь его дочь тоже. Ни Гриэн, дочь Света и Тьмы. Кровь Райлинн и Аспазии, слившаяся воедино. Мы же вас всех, всех своих детей любим.

Твою ж дивизию… Это обо мне, что ли, то дурацкое пророчество, с которым дядюшка Фебал всё носился? Ой, твою ж… Расколет и переплавит мир…

А Арилинн тем временем подошла к Атрейону и присела возле него. Дотронулась до его лба, и он мгновенно пришел в себя. Уставился на нее перепуганно.

— Ты! — зашипел он, показывая острые зубы. Похоже, его даже не смущает, что у нее внешность другая теперь… Может, он ее сразу настоящую, такую сияющую, видел? Ведь как-то же он догадался, еще тогда, в Лиэсе, что это боги, а у них на лбу ничего такого не написано…

— Я, — улыбнулась Арилинн. — Не бойся. Мы поможем тебе.

— Не нужна мне помощь сидских полукровок!

Блин… Я как-то только сейчас обратила внимание, что Арилинн похожа на сидов этим своим треугольным скуластым лицом. И уши у нее чуть приострены. Меня осенило, что и у Кайриса лицо того же типа… Блин, ну какая же я балда, и Ванимельде ведь говорила, что они сидской крови, а я всё мимо ушей пропустила…

Арилинн наклонилась к нему и зашептала, похоже, только я это расслышала, потому что поближе подобралась:

— Мальчик… Я читаю в твоём сердце, как в раскрытой книге. Ты не заметил, что твоя магия стала тёплой? В твоей душе свет. Я еще при первой встрече увидела его, потому и не стала убивать тебя… Как же тебе было одиноко среди холодных фоморов…

— Что тебе до меня, богиня? — рявкнул подрастерявшийся Атрейон.

Арилинн грустно улыбнулась и коснулась верёвки, она, словно живая, распуталась и сползла с его рук. Атрейон только моргнул. А она наклонилась еще ниже и прошептала:

— Я вижу твою боль. Она не для тебя, Атрейон, принц фоморов. Тебе придётся смириться с этим.

— Я знаю… — едва слышно проговорил он. — Огонь не может полюбить воду, я знаю. Потому я и решил умереть…

Я обомлела. Не знала ни что сказать, ни что делать. Я убежала от них, пристала к девчонкам, затормошила Лельку, мол, давайте привал организуем, кушать хочется. К Киарану даже подойти боялась, а уж на Атрейона и посмотреть не решалась.

Арилинн и Атрейон о чем-то тихо говорили, но я больше не прислушивалась. И так наслушалась по самое не хочу.

А солнце между тем садилось. Скоро стемнеет, и проснется Балор. А вдруг он сюда явится? Ой, что делать…

Арилинн наконец поднялась и подала руку Атрейону.

— Пора сделать, что можем, — сказала она. — Амрисс! Иди сюда!

— Да здесь я, — буркнул Амрисс, появляясь. Прямо мгновенно. Скорчил недовольную рожицу. — Вот ты балда, Арин, вечно всё испортишь…

— Чего это я порчу? — фыркнула Арилинн, упирая руки в бедра.

— Да всё. Я столько прятался и юлил, чтоб никто не заподозрил, что они мне дороги, эти наглые детишки… Замучают теперь просьбами.

— Еще вино выпитое припомним, — хихикнули Аодан и Киаран в один голос.

— Вот-вот. Никакой личной жизни не будет. Стоял себе тихонько, слушал, никого не трогал… Ну раз так, я остальных сдам, я-то всех вижу, не то, что вы… — разошелся Амрисс. — Вон Лемира возле Аодана… Кайрис возле Яры, Олинория с Илланто… Дайре и Файон уши греют… Одна Лилле, как порядочная, со мной рядышком, — ехидный дедушка протянул руку, и у него в объятиях Лилле оказалась, засмущавшаяся совсем.

— Амрисс! — закричали проявившиеся Кайрис и Лемира. — Ну ты мерзавец! Мы тебе это припомним еще!

Они все появились. Все наши дедушки-бабушки, наши ребята радостно полезли их обнимать, фоморы только перепуганно на них таращились. А Ванимельде впервые улыбнулась.

Амрисс подошел к Атрейону, оглядел его, хихикнул.

— Ты сумеешь его спрятать от Одноглазого? — спросила его Арилинн.

— Проще простого, — ухмыльнулся Амрисс. — Спрятать от Тьмы — это же одно удовольствие. Я вообще пакости люблю.

Он точно так же, как Атрейон в крепости, обвел его руками, но теперь за его ладонью тянулось облачко тьмы, заволакивающее фомора. Обволокло на миг и исчезло.

— Тьма родственную тьму не заметит, — довольно сообщил Амрисс. — Чего ей смотреть, она Свет ищет.

— Ты тёмный? — удивлённо спросил его Атрейон.

— Серединка на половинку, — сказал Амрисс. — Меня богом тьмы называют… Обзываются, понимаешь, они так. Пойдем, у этих обалдуев наверняка еще вино припрятано, посидим, отдохнём… Арин, Кай! Это всё ваша дочка бестолковая, с кем угодно подружится, даже с врагами!

— Кто бы говорил! — насмешливо крикнул Кайрис. — Она такая же наша, как и твоя с Лилле!

* * *

На юге долины реки Лианнан сражались войска фоморов и арданов. Времени больше не было на гулянье да безделье. Мы ехали к ближайшему Порталу. Атрейон сказал, что раньше такие повсюду были, он древнюю карту видел, так прямо повсюду были, сейчас же осталось меньше половины. Ребята всех наших лошадок сохранили, только на моей Искре теперь Ванимельде ехала. Искра, предательница, ей радовалась больше, чем мне. Я на нее обиделась и согласилась ехать с Киараном. И похоже, он теперь не собирался ни на шаг меня отпускать, прижал к себе, плащем закутал и только злобным взглядом затылок едущего впереди Атрейона сверлит. Во, конкуренцию почуял. Ой, бедная я, бедная…

Фоморы — Рорик, Лёлик и Эдик, держатся вокруг нас с Киараном. Пешком опять идут, размеренным уверенным шагом, без устали, словно и слова такого не знают.

— Чего они тут пристроились? Чего не со своим принцем? — проворчал Киаран раздраженно.

— Мы поклялись Чефф защищать, — холодным тоном ответил ему Роирриа. — И ты нам не указ.

У Киарана аж рука к мечу дёрнулась.

— Ребята, я вас тоже люблю, — улыбнулась я стражам, всем троим.

Фоморы не нашлись что ответить, только нахмурились. Ну да, неприлично же себя веду, помню. У них на людях только вот пальчиками соприкасаться можно, как я видела во время ритуала.

— Почему они тебя каким-то чеффом называют? Что это такое? — спросил Киаран.

— Я всю крепость заплевала, — хихикнула я. — Это такая зверюшка в их мире водится, плюючая.

Вскоре показалась небольшая долина, посреди которой стояли уже знакомого вида Врата. Я подумала, вот в нашей Ойкумене тоже такие встречаются, в Англии так целый Стоунхендж таких трилитов. Все ломают головы, что это — древняя обсерватория, или культовое сооружение какое… А это получается система телепортов сидско-фоморских. Ну, чтоб ноги не сбивать. Атрейон же раскололся, что и тут такой есть, это вроде развязки метро, в отличие от одиночных Врат, которые соединяют точки пространства в Хай Брасиле. Киаран, всё это услышав, злобно пробурчал, что знай он раньше, сломал бы нафиг такие камешки, что у него в марке недалеко от Лиэса стоят. А то пришли, понимаешь, как к себе домой, замок его развалили, наглые фоморы.

Атрейон так же буркнул, что цел его замок, только стену же сломали.

Ох, тяжело с ними… Киаран с Атрейоном друг на друга крысятся, на ревность исходят, трое стражей и Ванимельде чуть за мечи не хватаются, Лелька тоже из-за Лиэса злится, остальные Дикую Охоту и Холм Мира припоминают… Одна я, как буфер, между ними всеми, всё уговариваю забыть старые обиды.

Атрейон подъехал к Вратам, спрыгнул со своего тарри и принялся изучать мельчайшие трещины на камнях. Я рядом таращусь, ну, обещал же научить открывать.

— Анья, смотри, — говорит, проведя пальцами по трещинам.

Камни чуть засветились, на них проступили тончайшие бледно-голубые прожилки, ой, на схему Московского метрополитена похоже. Только больше линий, гораздо больше. Черт ногу сломит в них разобраться. И у каждой развилки символ какой-нибудь изощрённый, кельтские руны и рядом не стояли, они простенькие.

Атрейон вытащил кусок мела из сумки, притороченной к седлу коня, и ткнул пальцем в переплетение линий.

— Мы сейчас здесь. Видишь, где ярче горит? А нам надо вот сюда, — он провел пальцем по прямой. — Всё очень просто, перерисовываешь этот знак здесь, на боковом камне и направляешь силу.

— Уууу… — промычала я.

— Конечно, сейчас ты этого не сможешь сделать. Восстановишь резервы, тогда всё получится.

— Трей, а сколько они будут восстанавливаться?

— До вчерашнего дня я думал годы… Лет пять, не меньше… Но твоя сила не от стихий пополняется, у тебя всё неправильное какое-то… Твоя магия от эмоций, похоже, зависит.

— Вечно у меня всё не как у людей, — проворчала я.

— То-то ты такая… взбалмошная, — Атрейон покрутил растопыренными пальцами в воздухе.

— Невезучая я, — ухмыльнулась я. — И блок у меня, и взбалмошная на эмоциях одних, и вообще балда ивановна…

— Если бы не этот твой блок, я бы тебя еще в Лиэсе сумел поймать, — кинул на меня взгляд Атрейон. — А так ухватиться было не за что… Твоя кровь-то поумнее тебя будет…

— Не смей о ней так говорить! — возмутился Киаран. — Если я молчу, это не значит, что я ничего не слышу! Ничего она не глупая!

Атрейон только покачал головой и отвернулся, принялся рисовать нужный символ на камне-боковушке. Ой, умничка, не хочет на конфликт идти… Всё-таки он, хоть и вредный, и ехидина, но хороший…

Он первым въехал в серебристое сияние. Страшновато было, конечно, туда лезть, первый раз, как ни как. Алард, бедняга, даже зажмурился, схватившись за руку Илы. Но палец очередной загнуть не забыл. Он с этими подсчетами уже по второму кругу пошел.

* * *

— Ванимельде, а у тебя сокращенное имя есть? — спросила я сиду, думая, что как-то не хочется ее в Ваню сокращать. Совсем уж глупо звучит, да и ей мужское имя не подходит.

— Когда я среди людей жила, меня Мелле называли, — кивнула она.

— И ты позволила переиначить себе имя? — не выдержал Атрейон, едущий рядом. — Ты же знаешь, что для нас значит имя! Изменение искажает течение силы!

— Я не маг, на меня воздействие минимальное, — пожала плечами Ванимельде. Как-то она притихла, больше не бесится от присутствия фоморов. Ну так, она же умная, не то, что некоторые.

— Трей, а я, выходит, тебе мешаю? — спросила я.

— Мешаешь, — буркнул он. — Но ладно уж, переживу.

— О! — хмыкнула я.

— Что ж ты сам ее Аньей называешь, — ядовито сказал Киаран. — Она же тоже маг.

— Она сама так назвалась, — пожал плечами Атрейон.

— Я так привыкла. Это вы меня тут Аннис назвали, а в Ойкумене я Аня была. Анна Дёмина.

— Аннис Арвайд — твое настоящее имя, — буркнул Киаран.

— Да знаю, знаю… Мелле, а почему ты решила с ребятами отправиться? Ты же говорила, смертные, мол, достали…

— Не достали, — чуть улыбнулась Мелле. — О чем ты, Аннис… Я же говорила совсем не так. Я просто решила, что бессмысленная жизнь никому пользы не принесёт. Сколько можно сидеть у Звёздного Древа, когда я могу помочь. Хоть я и не маг, но меч у меня есть…

— А Риэль чего не пошел?

— Он связан долгом охранять последнее Звёздное Древо.

— Не нужно нам ваше Древо, — проворчал Атрейон. — Мы не привязаны к глупым традициям.

— У Лукоморья дуб зелёный, златая цепь на дубе том, и днём, и ночью кот ученый всё ходит по цепи кругом… — хихикнув, процитировала я. — Бедный Риэль…

— Какой дуб? Какой кот? — не поняла Мелле. Да и кто тут поймёт-то… Пушкин — наше всё, только не кельтское.

— Не обращай внимания, это тяжело объяснить, — махнула я рукой.

— Мой муж тоже часто говорил, чего я не понимала, — грустно улыбнулась Ванимельде. — Как скажет что, непонятно, но смешно. Он у меня неблагородный был, простой солдат…

— Человек? — удивлённо посмотрел на нее Атрейон.

— Да, человек. Вам, тёмным, и слово-то такое незнакомо, любовь, — нахмурилась Ванимельде.

— Почему же незнакомо… Вашими же стараниями мы тоже смертными стали… Видно, от великой любви и доброты с нами так… лучше бы совсем убили. У меня тоже жена была… — сказал Атрейон, и голос его был холоден, как лёд.

— Была? — шепнула я.

— Была. Она умерла в родах. А мой сын прожил всего несколько дней. Это всё из-за сидов! Из-за их так называемой доброты! — воскликнул он. — Ты хоть представляешь, добрая сида Ванимельде, что такое та жизнь, на которую вы нас обрекли?

Ванимельде вся сжалась от звучащей в его голосе ненависти.

— Мелле-то при чем… она тогда еще и не родилась… — вякнула я.

— Не сомневаюсь, что она поступила бы так же, как ее родичи! — закричал Атрейон. — Сколько поколений, сколько лет мы умирали! Медленно, страшно, так долго!..

— Я не знаю, почему мои предки сделали это… У нас не осталось знаний о тех днях, кто помнил, давно ушел… — проговорила с трудом Ванимельде. — Может, ничего другого они не могли сделать… Но я… я бы предпочла умереть сама, чем это….

— А я бы с удовольствием помог бы тебе в этом, — горько ответил Атрейон. — И только ради Аньи… ради надежды для моего народа… — он отвернулся и погнал коня вперёд, обгоняя нас.

— Аннис, ты думаешь, он сможет остановить войну? — спросил меня Киаран.

— А кто? Одноглазый? Или дядюшка Фебал? — фыркнула я.

— Что мы можем против Одноглазого? Он же бог… — помотал головой Киаран.

— Не знаю. Но такое зло нельзя оставлять на земле. Я уверена, дедушки и бабушки помогут. Они сильные.

Киаран не ответил и только чмокнул меня в затылок.

* * *

Мы проехали мимо брошенной деревни. Пустая совсем, люди то ли убежали, то ли их в рабство увели. Никого нет, но убитых не видно. Как и разрушений. Ребята пошарили в домах, нашли кое-что из продуктов. Все порадовались, а то у них только мясо копченое было, что в горах добудешь, кроме коз каких-нибудь. Вина у них, кстати, тоже не было, вот вчера наши дедушки расстроились, зато бабушки долго злорадно хихикали.

Ехали до самой ночи. Пришлось остановиться на опушке леса, организовать привал. Развели два костра, фоморы сами по себе, мы все тоже. Я нагребла еды и потащила ее ко второму костру.

— Ребята, вот, вам витамины нужны, — я сгрузила обьёмистый свёрток. — Огурцы свежие, полезные, яблоки, сыр, хлеб… Сейчас Лелька кашу сварит… Лелька! Скоро?

— Ага! — крикнула Лианель, как всегда, главная по стряпне. — На всех хватит!

В деревне парни искали провизию, а хозяйственная Лелечка утащила котёл побольше нашего походного. Сказала, ну нас же теперь гораздо больше.

— Что-то там она говорила о своем замке, — проворчал недоверчивый Эдик. — Как подсыпет чего… Я видел, она с травами возится…

— Лелька хорошая, — ухмыльнулась я. — Вряд ли… А то ведь все по кустам побежим, один котелок же…

— Знатная девица кашу варит, — фыркнул Лёлик.

— У нас, знаешь ли, слуг нет, — ответила я. — Бывало, и мой Киаранчик суп варил, а они с Лианелью племянники нашего короля.

Атрейон замер с утянутым яблоком, аж закашлялся.

— Да, да, Трей, это тебе не в принцев играть, — ехидно заметила я. — У нас в отряде и тебя бы заставили работкой-то заняться, а то даже костёр за тебя ребята разводили!

— Ну уж нет!

— Ну уж да! Да ты просто лентяй!

— Чефф, только ты осмеливаешься орать на принца… — пряча ухмылку, сказал Эдик.

— А чего он!

— Чеффы, они такие, — хмыкнул Рорик. — Ничего не боятся…

— А чего мне бояться? — вздёрнула я нос. — Вот как плюну, будете знать, все четверо!

Фоморы разом расхохотались. Наши изумлённо на них покосились, они же еще не видели, чтобы фоморы смеялись. Это я знаю, что они такие же, как мы… и больно им, и страшно, и смешно бывает… Чем же мы отличаемся? Да ничем. Сиды вон вполне с людьми женились, детей рожали успешно. Интересно, а фоморы тоже с людьми могут? Генофонд бы подправили, витаминами их подкормить, на солнышке погреть и пусть женятся-размножаются. Только Балора надо тюкнуть, и всем будет счастье. С Фебалом-то уж как-нибудь справимся, без поддержки фоморов чего он стоит-то…

Потом, после ужина, мы с Киараном пошли погулять. Наши все, само собой, расхихикались, Мелле только понимающе улыбнулась, фоморы-стражи было дёрнулись следом, ну, меня охранять, но Атрейон запретил. Мол, есть у нее защитник, не мешайте.

Мы убрели далеко в лес. В такой толпище даже не поговоришь толком, не то что поцеловаться, ну мы же влюбленные или как? А все только и делают, что смеются и дразнятся, заразы такие. Я, правда, больше хихикала, меня эта дурацкая Киаранова борода смешила. Ну, щекотно же, непривычно, да и без бороды ему лучше было.

— Аннис, хватит хихикать, — возмутился он, не выдержав.

— Ты меня щекотишь, сам виноват. Почему до сих пор не сбрил эту гадость?

— Да как-то всё некогда было…

— Ты учти, я бородатых не люблю, они колючие, — я не удержалась и дёрнула его за бороду.

Киаран отодвинулся с обидой на лице.

— То-то ты к этому фомору так благосклонно относишься… думаешь, я не вижу? Думаешь, можно так кокетничать перед двумя сразу? Дождешься, что мы с ним убивать друг друга полезем… Не забудь, у меня теперь меч сидский есть, не спасут его чары!

— Да ты что, Киаранчик! Что ты такое говоришь! — всполошилась я.

— Конечно, я же понимаю, куда мне с ним равняться… Он — принц фоморский, красивый, маг… Изящный такой… Как человеку с ним соперничать… — горько произнёс Киаран, отвернулся от меня. — А я кто? Так, жалкий смертный, тиарн без замка…

— Ой, блин! Да ты совсем от ревности сдурел! — ужаснулась я.

— Да, Аннис, я ревную! А ты как хотела? Чтоб я глаза закрыл? Эти твои фоморы прямо по пятам за тобой ходят, как собаки на привязи! А этот принц вообще глаз не сводит…

— Ой, какой же ты дурак у меня, Киаран… — я схватила его за ворот и бороду, притягивая к себе и впиваясь ему в губы поцелуем. Он так крепко меня обнял, что у меня кости захрустели, судорожно так, отчаянно.

— Глупенький мой тиарн без замка, — прошептала я, — разве нужен мне кто другой, кроме тебя, хоть бородатого, хоть какого… Нафиг мне всякие принцы когда у меня ты есть, такой милый, такой родной… Хоть я и рыжая-бесстыжая, как Бренн дразнится, но люблю я только тебя…

— Правда? — заглянул он мне в глаза.

— Правда, конфетами клянусь! — сказала я, снова целуя его. — И вообще, чего ты переживаешь, они меня некрасивой считают, — ну не буду же я ему говорить, что Атрейон и правда что-то такое ко мне испытывает.

— Кто это такую чушь посмел сказать? — удивлённо приподнял брови Киаран.

— Да все, кто хочешь. И фоморы все вместе со своим королём, и дядюшка Фебал…

— Ну и дураки… Может, ты и не очень красивая…

— Что?! — возмущенно закричала я.

— Зато самая любимая. И самая бестолковая, — сказал он, улыбаясь. — И у тебя самые красивые глаза на свете, и самые красивые веснушки. И волосы мне твои нравятся, они как солнышко. Ты больше не стриги их так коротко, отросли уже немного, красиво…

— Уммм… — сказала я, целуя его в шею, хоть там этих колючек нет.

— Я так по тебе соскучился, Аннис…

— А я по тебе… Только о тебе и думала, пока запертая сидела… ну, когда окружающих не изводила, само собой.

— Аннис… любимая… Как жаль, что сейчас нельзя нам ничего…

— Почему это нельзя? — хихикнула я. — Я же не успела сказать, у меня резервы все выгорели. Пока никаких выбросов не будет, по крайней мере сегодня.

— И ты молчала? Время теряли? Зараза ты заразная! — вскричал он, опрокидывая меня в ворох опавших листьев. Ну и что, октябрь, и холодно, и сыро, у нас плащи есть, и вообще, мы же столько времени потеряли, ага…

— Ох, Аннис… Что это? Что они с тобой делали? У тебя все руки в шрамах…

— Да ерунда какая, не отвлекайся. Это дядюшка Ворон на мне опыты проводил, кровь тянул…

— Убью падлу, убью!..

— Убьёшь, убьёшь, не отвлекайся, говорю.

— А ты меня правда-правда любишь?

— Киаранчик… Вот почему-то, даже сама не знаю почему, мне всё время хочется схватить тебя в охапку и бежать, и орать во всё горло «моё, моё, моё», — хихикнула я. — Как ты думаешь, это любовь, или как?..

— Не хихикай!

 

Глава 24

Сражение с Балором

Перед рассветом полил дождь. Холодный, тягучий, никакой плащ от него не спасёт. Низкие тучи громоздились, казалось, прямо над головой, эдак глядишь и снег пойдёт. Сегодня, кстати, обещанный Самхейн, первый день зимы по кельтскому календарю, и вообще это у них Новый Год. Не знаю, почему у кельтов сезоны на месяц сдвинуты, зима вот с ноября, весна с Имболка, который 1 февраля, лето с Белтейна, 1 мая и осень с 1 августа, Лугнасы. Это вот четыре самых больших праздника, вехи года, как местные считают. Еще у них равноденствия и солнцестояния празднуются. Интересно, доживу ли я до того, чтоб все эти праздники увидеть? А то мне все только до Самхейна обещают. Правда, колдовская ночь уже прошла, вместо кровопусканий я совсем не тем была занята, невыспалась вот. У меня сегодня день рождения, но не до него, к сожалению.

Дождь — это даже хорошо. Хоть проснулась толком. Едем быстро, по лужам шлёпаем, мёрзнем. Киаран зевает так, что едва челюсть не сворачивает. Я хихикаю и тоже зеваю.

— Дурацкий дождь, — ворчит Киаран.

— Тебе может и дурацкий, — ехидно говорит Аодан. — А мне очень даже полезный. Легче чародейничать будет.

— От меня толку в бою не будет, — бурчит Киаран.

Мда, что одному хорошо, другому не очень. С другой стороны, нам не убивать сейчас надо. Наоборот, остановить войну. А тут будут Аодан и Йарсавия главными, водой и воздухом особо не убьёшь. Яра-то похвасталась, что пока меня в плену держали, Кайрис приходил и учил ее с ветром обращаться. Она теперь ох какая крутая!

Главное, чтобы Атрейону сил хватило фоморов своих тормознуть. Он сказал, что сейчас, когда его отец явился, все фоморы чуют его присутствие и могут его не послушаться.

Через пару часов после рассвета мы добрались до места сражений. Это была холмистая долина, вдали виднелся небольшой город, а совсем перед нами крепость, от которой тянулась цепь укреплений — ну, канавки да валы нарытые, что по-быстрому можно сделать, чтобы врага задержать.

И вот над этими канавками и валами месились две армии. Я, когда увидела это с высоты холма, на который мы поднялись, мне аж поплохело. До сих пор мне как-то не доводилось видеть такие массовые сражения, даже в Лиэсе фоморов было всего сотни три, не больше, как сказал Киаран, это мне с перепугу да в темноте полчища померещились. А здесь, в грязи под проливным дождём умирали тысячи.

— Остановите своих, а я наших буду держать! — крикнул Атрейон, едва окинув взглядом поле боя.

— Мы все пришпорили коней — ну, это так называется, шпор ни у кого не было, Лелька за такое издевательство над животными съела бы, наверное. Помчались галопом вниз с дикими воплями.

— Остановитесь! Отходите! Не надо драться! — орали все.

Блин, глупее ситуации я еще не видела в жизни. Кучка идиотов армии разнимает.

Я увидела, как Атрейон вдруг остановил своего тарри и крепко зажмурился. Раскинул руки, зашептал.

— Вернитесь на позиции, — разобрала я. — Люди не враги нам, дети воды, отходите. Опустите мечи, дети воды. Я, принц Атрейон, беру власть над вами, я беру ответственность на себя, не бойтесь гнева Владыки. Я отвечу перед ним сам, отходите…

Мы влетели уже в самую гущу боя, вокруг все дрались, орали, и никто нас не слушал. Фоморы, правда, вроде дрогнули и попытались отступить, но арданы, не понимая, что происходит, с победными криками кинулись на них еще свирепее. Фоморы, дико озираясь по сторонам, пятились и отбивались.

Яра с бешеным кличем бахнула по дерущейся куче ударом воздуха, всех — и людей, и фоморов, — раскидало в разные стороны. Аодан, не отставая от нее, замахал своими загребущими ручищами, и этот «дурацкий дождь» собирался в плотные, прицельные такие струи воды и хлестал по толпам дерущихся.

— Отходите! — орали мы. — Не надо драться!

Киаран обнял меня покрепче и галопом пустил своего Урагана прямо в центр укреплений, вопя во весь свой неслабый голос:

— Трубачи! Трубите отход! Трубите отход!

Я только пискнула, вжавшись лицом в его грудь, свалиться боялась, он же меня боком на своего коня посадил, по-дамски, блин.

— Лаоклан! — кричал Киаран. — Лаоклан!

Король обнаружился на гребне одного из холмов, в золоченых доспехах, алом плаще и окруженный двумя десятками гвардейцев. Ну, правильно делает, полководец не должен в куче рубиться, ему сверху положено смотреть и вовремя приказы отдавать.

— Лаоклан! Подай сигнал отходить!

— Киаран, что ты тут… — король бедный аж растерялся, увидев нас.

— Король Лаоклан! Велите всем отойти! — закричала я. — Надо войска развести!

— Но… мы же побеждаем! Впервые побеждаем! — крикнул король, сжимая кулак.

— Это не победа! С нами принц фоморов, он командует сейчас своим отойти! — Киаран тормознул коня прямо перед королём, гвардейцы с мечами наголо уже чуть в нас тыкать ими не начали. Ну, прилезли тут незнамо кто, мало ли, а тут король…

— Что там происходит… Что это? Магия?.. — уставился король на непонятки, творящиеся на поле боя. Даже отсюда было видно, как народ там раскидывают воздушные смерчи и мощные потоки воды. Даник и Яра смотри как разбушевались, прямо герои народные, супермен и супервумен.

— Лаоклан, мы должны остановить войну, — тяжело дыша, сказал Киаран. — Прикажи подать сигнал к отступлению.

— Но…

— Фоморы не враги! — крикнула я, высовываясь из-за Киарана. — Их заставил их король!

— Но…

— А их принц сейчас изо всех сил заставляет их отступить! Никому не нужна эта война, кроме урода Ворона! Король, ты знаешь, кто он?

— Это Фебал Арвайд, твой двоюродный брат, сын княза Маэллана, — сказал Киаран. — Фебал заключил договор с королем фоморов. Он обещал спасти их народ для того, чтобы они завоевали для него трон Арданнона.

— Что?… — растерянно вякнул бедный Лаоклан. — Но… он же лишен был имени и наследства… Друиды никогда не позволят…

— Друидов он всех убьёт, если мы не остановим фоморов, — сказала я. — Но они… они же не виноваты…

— Аннис, девочка, откуда ты всё это знаешь? — посмотрел на меня Лаоклан.

— Дядюшка Лаоклан, познакомься с моей невестой, Аннис Арвайд, дочерью Рианнон Арвайд, — гордо ухмыльнулся Киаран.

— Аннис Арвайд?.. — хлопнул глазами Лаоклан.

— Дочь Рианнон Прекрасноволосой? — один из гвардейцев постарше опустил было меч, но тут же ударил им по щиту.

— Дочь Рианнон! — закричали и остальные. — Дочь Брайса и Рианнон! — и они все как один, точно так же хлопнули мечами по щитам.

— Да, а что? — опешила я, пугаясь немножко.

— Мы помним Рианнон Прекрасноволосую, — улыбнулся тот первый гвардеец. — Мы все ее прятали от родительского гнева, когда она убежала из дома. Она вышла замуж за Брайса, одного из нас…

— Проклятье… — пробормотал Лаоклан. — А я хотел Лланахт отдать Киарану…

— Что? — вытаращил глазки Киаран.

— Ну уж нет, хватит с вас одного княжества на семью, — усмехнулся король.

— Ы-ы… — сказала я.

— Рад познакомиться с тобой, княгиня Коррахта, Аннис Арвайд. Наконец-то я избавлюсь от головной боли, а то какого наместника не назначу, все воруют и воруют…

— Ы-ы-ы, — снова сказала я, на большее воображения не хватило.

— Трубите отход, — махнул Лаоклан трубачу, ждущему приказов метрах в десяти от него, рядом со знаменем Арданнона — зелёненького с золотым соколом.

Его сигнал подхватили десятки других, разбросанных по всей долине, и эти огромные толпы народу начали расползаться, как два потрёпанных боксера на ринге по своим углам.

Мы с Киараном погнали обратно собирать остальных, а то Дан и Яра, наверное, совсем уже выдохлись.

Наши держались двумя кучками, охраняя занятых работой Дана, Яру и Атрейона, он же так и не двигался, с закрытыми глазами в седле сидит. Я заметила, что Атрейона прикрывают трое моих стражей и на удивление Ванимельде.

Яра и Дан вовсе не выглядели измотанными. Я поняла, что у них подзарядка автоматически идет, резервы хоть и тратят, но от дождя и ветра тут же и восполняют. Удобно им, не то, что Киарану, которому огонь нужен. А вот Атрейон едва в седле держится, вон, уже качается, но глаза всё так же не открывает, крупные капли пота катятся по его лицу, смешиваясь с дождём.

— Трей! Держись! — крикнула я.

— Тяжело… — прохрипел он. — Больно…

Ванимельде подъехала к нему ближе и положила руку ему на ладонь, сжимающую поводья.

— Я поделюсь, — едва заметно улыбнулась она. — Делиться я могу…

— Я почти сломал… — прошептал Атрейон. — Я почти справился…

— Что сломал? — изумленно спросила Ила.

— То, что заставляет нас служить Богу-Королю… — с трудом выговорил Атрейон. — Не отвлекайте. Я почти… почти…

— Ты сможешь, Атрейон, — прошептала Ванимельде мягко.

— Ты сможешь, — повторила я, прижимаясь к Киарану.

Наши все подъехали ближе, все, смотрю, трясутся от волнения, фоморы-стражи аж зелёные, на Атрейона смотрят почти умоляюще. Да и другие фоморы подтягиваются к нам, глаза у всех, как у оленей, огромные, напуганные.

Арданы с другой стороны непонимающе смотрят, перешептываются, мечи опустили, потрёпанные, израненные. Кровь из ран смывает дождь — кровь ярко-красная, человеческая и бледная, фоморская, для дождя всё едино. Ему разницы нет кого поливать.

Ванимельде вдруг вскрикнула и повалилась с Искры. Атрейон конвульсивно выгнулся и взвыл. Не удержался, тяжело рухнул на землю, Малыш яростно зашипел, пытаясь прикрыть его собой.

Страшный раскат грома почти оглушил всех, и что-то вышибло нас из сёдел, сами лошади покатились кубарем от удара… чем? Магией?

— Мой сын, — произнёс гулкий бас. — Ты решил стать предателем?

Как-то разом все заорали — фоморы, арданы, все. Лошади завизжали просто и разбежались в разные стороны. Блин, похоже, лошади самые умные.

Я торопливо протёрла глаза от залившей их грязи. Перед нами, прямо возле лежащего навзничь Атрейона стоял Балор, его отец. Бог-Король фоморов. Дождь даже не касался его, огибал, тёмно-красное одеяние, блестящее, цвета венозной крови, тянулось по грязи и не пачкалось. Рубин в глазнице светился. Тьма клубилась вокруг него, словно дым от пожара. Фоморы попадали ниц, прикрывая головы руками, а арданы с воплями принялись разбегаться.

— Балор… — выдохнула я в ужасе.

Он пока даже не обращал на нас внимания. Он смотрел на Атрейона, чуть наклонив вбок голову, как смотрит коршун на цыпленка, готовясь напасть.

— Сын мой Атрейон, — сказал Балор. — Как ты посмел предать меня? Меня, который дал тебе жизнь и власть?

— Позволь остановиться войне… — прохрипел Атрейон, приподнимаясь из грязи, но Балор ткнул его в грудь ногой. И придавил, как котёнка. С невероятной лёгкостью. Атрейон закричал от боли.

— Оставь его! — крикнули мы с Ванимельде в один голос, и так же разом кинулись на Балора, мы же крутые, у нас сидские мечи есть. Ох, помру я всё же в собственную днюху, нижними полушариями мозга чую. Аж обидно.

Ванимельде Балор отшвырнул одним ударом, а меня поймал за горло. Сдавил его, чуть-чуть, но мне хватило, чтоб затрепыхаться. Придушенная, я жалко барахталась в воздухе, дрыгая ногами, и меч-то беспомощно выронила.

— Аннис! — Киаран ринулся меня спасать, выставив меч для удара, даже успел рубануть короля, вроде бы даже попал, но эффекта не получилось, лезвие просто скользнуло по блестящей ткани. Бедный Киаран так и улетел от магического пинка. Снова поднялся, снова кинулся и снова улетел. Остальные, полуоглушенные, вяло копошились в грязи, Ила метнула нож, но и он отскочил от красной ткани. Лелька беспомощно ползала, ищя свой лук и собирая стрелы, трясла залепленными грязью кудрями. Аодан, собрав силы, направил в Балора водяную струю, на глазах превращающуюся в ледяное копьё, но и оно бессильно упало под ноги королю и растаяло. Яра подползла к Киарану, пытаясь привести его в чувства. Алард едва шевелился, у него — видно было — нога вывернута под невероятным углом, сломана.

Бренн осторожно подбирался к оброненному копью Аларда, стараясь не привлекать внимания.

Я молча висела, воздуха мне немного хватало, хотя и больно, и дышать тяжело.

А Балор смотрел на меня и улыбался. И еще сильнее наступил на грудь Атрейону. Я услышала, как у него ребра захрустели, ломаясь. Он так страшно закричал.

— Не убивай его. Пожалуйста, — прошептала я сколько хватало дыхания.

— Почему? — его улыбка была почти ласковой.

— Он всё делал ради своего народа. Он не предатель…

— Ты просишь меня об этом, как будущая супруга?

— Пусть так. Только не убивай никого. Останови эту войну. Убей Фебала Арвайда, он ведь не выполнил ваш договор. Это я, я своей силой сломала заклятья сидов.

— Я знаю.

Он швырнул меня на землю и снова ударил вокруг магией. Нас всех раскидало во все стороны, только Бренн с копьём Аларда ринулся на Балора. Ткнул его прямо в живот. Копьё жалобно хрустнуло и сломалось. Даже оружие сидов было бесполезно против бога. Балор чуть удивился и врезал Бренну кулаком по челюсти, тот так и укатился.

А Балор захохотал. Пинком отшвырнул беспомощного Атрейона.

— Смертные! — крикнул он. — Вы все смертные! Ты — мой сын-предатель, ты — жалкое подобие великих сидов, вы — людишки, вы — мои несчастные фоморы! Что вы против меня? Я — Бог! Я сотру вас одним взглядом!

Его рубиновый глаз вдруг полыхнул, и я увидела, как ослепительно-яркий луч от него стал метаться по испуганным нестройным рядам арданов, по склонённым фоморам, по этим жалким насыпям — и всё, куда попадал этот луч, вспыхивало и рассыпалось в пепел. А ему было пофиг — что людей он уничтожал, что своих же фоморов. Мы все, кто в сознании, кто без, валялись в грязи, вжимаясь в нее. Я бы вообще в нее закопалась, если бы могла.

Господи, даже земля горела, лужи шипели и испарялись, Это же лазер у него, этот рубин.

— Отец! — захрипел Атрейон. — Что ты делаешь! Это же твои дети!..

— Глупец, — прорычал Балор, — ты нарушил нашу связь. Я всех уничтожу. Никто не смеет противиться воле Бога. Много лет назад сиды сумели остановить меня, заперев в подземном мире, но теперь некому противостоять мне. Ни ты, ни эти твои ничтожные людишки, не остановят меня.

Он погасил глаз, чтобы нас не задеть. Ну, меня он вроде как убивать не собирался, а Атрейона и остальных неинтересно же так быстро убивать. Он снова шагнул к Атрейону, наклонился и поднял его за горло, точно так же, как меня совсем недавно.

— Сынок, — насмешливо сказал он. — Ты знал, чем карается твое преступление. Почему же ты предал меня? Ведь ты мой сын, плоть от плоти моей… Неужели ты до сих пор не забыл свою жену, никчемную слабую женщину, не сумевшую дать жизнь ребенку мага? Я помню, как ты просил спасти ее…

— Я не винил тебя в ее смерти… — прошептал Атрейон. — Я знал, что это бесполезно.

— Тогда почему? Из-за этой девочки с магической кровью? Ты хотел оставить ее себе, я понимаю…

— Нет. Я хотел спасти ее, но не для себя. Она имеет право на собственную жизнь… Нам пора измениться, отец. Я хотел спасти наш народ… как ты, отец, когда ты прикрыл наш город от последнего удара сидов…

Балор расхохотался еще громче.

— Какой же ты дурак, Атрейон. Ты знаешь, из-за чего началась та война с сидами?

— Ты говорил, сиды испугались нашей силы. Начали войну из-за страха… Хотели убить нас всех…

— Да, сынок. Я изобрел новую форму магии — магию крови. Я убивал ради всё большей и большей силы. Я нанёс первый удар, не желая размениваться на единичные жертвы, чтобы вытянуть силы из тысяч сидов. Понимаешь, сынок? И город я прикрыл щитом, спасая себя самого, просто он попал под прикрытие… Да и мне нужны были те, кто будет служить мне. Понимаешь? И мы обрушились во тьму, провалились от последнего удара, ради которого тысячи сидов выжгли себя дотла и умерли, чтобы спасти весь свой мир. Ты всё еще понимаешь меня, сынок? Ты, который так хотел спасти свой народ…

Я видела, как по лицу Атрейона потекли слёзы, смешиваясь с каплями дождя.

— Я уничтожу тех фоморов, которых ты успел освободить. Я уничтожу всё это жалкое человеческое войско, — всё говорил Балор с удовольствием, от которого лучилось его мрачно-красивое, страшно-красивое лицо. — Остальные возьмут в жены человеческих женщин. И их дети будут моими по праву бога. И эта твоя девочка-маг родит мне настоящего сына, не жалкого предателя. Фоморы будут править этим миром, а затем и другими. Сиды ушли, они больше не смогут помешать мне. А я буду править всем. Как ты понимаешь, сынок, времени у меня предостаточно. Меня никто не остановит.

— Мы остановим! — раздался мелодичный голос Арилинн.

И мы увидели, как появляются наши дедушки и бабушки, в доспехах, с оружием в руках. Прикрывают нас от взора Балора. И Морриган была с ними.

Бог-Король фоморов усмехнулся, отшвырнул Атрейона так, что тот метров на пять укатился по грязи. Глаз его снова раскалялся. Еще не полыхнул, он удерживал его силу.

— Нет, Арилинн, нет… — хрипел Атрейон, пытаясь приподняться.

— Божки… — презрительно фыркнул Балор. — Вы мне ничего не сделаете.

— А попробуем, — сказал Амрисс.

И мы впервые увидели, как сражаются боги. Они все ринулись на Балора, как бешеные волки на оленя. И становились сиянием, золотым, как лучи солнца.

Эти сияния ворвались в клубящееся жуткое облако цвета венозной крови. И растворились в нем, пытаясь разорвать его, пересилить, мы видели, как оно корчится, это облако, как перемешивается с этим светом, где-то они берут верх, где-то почти гаснут.

Мы все сползлись поближе. Эдик, Рорик и Лёлик подобрались к Атрейону, попытались приподнять его, взвывшего от боли. У него все ребра переломаны. Ила плачет возле Аларда, у него нога сломана, у самой Илы кровь течет по щеке, ободранной о камень. Киаран меня обнял, прижал к себе, у него левая рука плетью висит, плечо вывихнуто. Дан и Яра прижались друг к другу, у обоих слёзы в глазах, смотрят не отрываясь на это клубящееся перед нами огромное нечто. Лелька и Бренн так же обнялись и плачут оба, не скрываясь.

Что мы можем сделать? Мы никто, жалкие смертные… Оружием туда тыкать бесполезно. Атрейон едва живой, кажется, полностью себя выжег, потому что я едва-едва ощущаю его магию, искра одна осталась, для жизни хватит ли? А я вообще ничего не могу, и просто сердце от боли останавливается.

А Ванимельде, мотая головой, подползла к Атрейону и снова его за руку берёт.

— Бери, — шепчет. — Бери силу, иначе умрёшь. И прости нас.

Атрейон только очумело на нее посмотрел.

Первой из облака вылетела Олинория. Упала изломанной кучкой в лужу, сиреневый шелк ее платья намок и опал грязной тряпкой.

Потом вышвырнуло Морриган, она прокатилась, пропахала лицом целую полосу. Потом разом вывалились Файон и Дайре. Лемиру отшвырнуло так, что она метра четыре пролетела. Лилле обессиленно рухнула откинутому Амриссу на руки. Они все в крови, что с ними там делалось в этом облаке? Просто истекают кровью!

А облако ширилось, росло. Выбрасывало кровавые протуберанцы, тянулось во все стороны.

Кайрис тяжело рухнул в грязь. Смахнул кровь с лица, вытаращил глаза.

— Арин! — заорал. — Арин!

Кое-как поднялся, ринулся обратно, даже в это их сияние не хватило сил обернуться. Кровавый протуберанец дотянулся до него на полпути, не дав ворваться, пронзил его, словно копьём. Кайрис откатился в сторону.

— Арин… — хрипло крикнул он снова, уже не в состоянии подняться, пополз к облаку, оставляя на земле полосу крови.

А в облаке последнее золотое вкрапление. Последний лучик, пронзает, вспыхивает, бьется, как пульс, как последнее дыхание.

— Я верю! Верю! — зажмурившись, шепчет Киаран.

— Мамочка… — прошептала я. — Держись, мамочка…

Она вылетела прямо к нам с Киараном. Рухнула в полуметре, хрипя, задыхаясь от клокотавшей в горле крови. На ее теле нет ни одного живого места, вся в ранах, вся в крови, словно купалась в ней. Глаза мертвые, остановившиеся, погасшие, нет больше их янтарного сияния. Даже волосы потускнели.

Кайрис пополз к ней, таща за собой щит, меч он потерял где-то.

— Арин… — хрипит, кашляет, у него кровь горлом идёт, как и у Арилинн. — Арин, не умирай… Что я без тебя… Моя душа — ты…

— Кайрис… — шепчет побелевшими губами Арилинн. — Где ты… я не вижу…

А Балор, вновь приняв привычный облик, смотрит на нее и ухмыляется.

— Боги не справились, — сказал он своим гулким раскатистым басом. — И они сейчас умрут. Как удобно. А я стану еще сильнее.

Мы с Киараном обняли Арилинн, я чувствовала, как из нее жизнь вытекает.

— Мамочка, не умирай, пожалуйста… — шептала я.

— Прости меня… я не справилась… — ее едва-едва слышно, на губах кровь пузырится.

Я прикрыла ее собой. А она шарила рукой по грязи, искала руку Кайриса. Нашла, сжала.

— Отойди, моя невеста, — сказал Балор. — Иначе умрёшь вместе с остальными.

Я увидела, как разгорается его глаз. И сильнее прижалась к Арилинн. А Киаран закрыл нас обоих своим телом.

— Щит… — прошептал Кайрис. — Киаран, щит…

Свободной рукой он рывком придвинул к нему свой щит. Щит богини Немейн, подаренный ему сидами. Сияющий, как зеркало, без каких-либо украшений.

И Киаран прикрыл нас этим щитом. Ослепительный луч попал на его зеркальное покрытие и отразился обратно.

Балор взвыл. Вздрогнула земля. Раздался грохот и вспышка. На нас посыпался черный пепел. Падал на наши лица, смешивался с дождём, словно черные слёзы, словно тушь потекла.

Там, где стоял Балор, осталось черное выжженое пятно. Больше ничего. Пятно гари и этот пепел, всё еще летящий. Его убила собственная сила. Та, что он четыре тысячи лет копил.

Вокруг нас с Киараном, вокруг Арилинн и Кайриса сползались все остальные. Кайрис, смаргивая кровь и капли дождя, отобрал ее у нас, обнял, прижал к себе. Не только дождь, слёзы текут по его лицу.

— Арин, — шепчет он. — Мы победили. Он сдох. Совсем. Открой глаза, живи… Ты же у меня сильная…

— Арин, — рыдает Лемира, прижав ее маленькую ладонь к своему лбу. Надо же, какие у Арилинн изящные руки, хрупкие, совсем по-эльфийски тонкие. Пальцы сжимаются, стискивая руку Кайриса. Дрожат ресницы, словно крылья бабочки. Белые обескровленные губы едва шевелятся.

— Третий раз умираю, в привычку вошло… — шепчет. — Жаль, сейчас насовсем… Наконец-то посмотрю на Яблоневые Острова…

— Арин! — кричит Кайрис. — Только не это! Арин, как я без тебя буду, я же даже умереть не могу! Мы же даже там не встретимся! Пожалей меня, Арин, не бросай меня!..

Я даже зареветь не могла, как остальные девчонки, что Лелька с Илой и Ярой, что Лемира с Олинорией и Лилле… Глаза печет, как огнём, слёзы еще внутри выгорают.

— Да верьте же в нее! — крикнул бледный, как смерть, Амрисс. — Только это ее удержит! Дети! Ну верьте же, прошу вас!

— Помогите… — беспомощно смотрит на нас с Киараном Кайрис. — Пожалуйста… Она же всё вам отдала… всё… больше жизни, больше света… душу отдала…

— Я верю… — прошептали мы с Киараном в один голос. Я уткнулась лицом в потускневшие волосы Арилинн. От них слабо пахло жасмином, едва пробивавшимся сквозь запах крови.

— Я верю! — зажмурились Лелька, и Ила, и Алард, и Бренн.

— Мы верим! — держась за руки, закричали Аодан и Яра.

Все грязные, что наша команда, что предки наши, все в грязи и крови, все в этом пепле, все плачут, даже Морриган, она кое-как стоит, опираясь на свой меч и ревёт, размазывая черные полосы по лицу.

— Я верю… — Атрейон не в силах двинуться, и Ванимельде снова накрывает его ладонь своей и тоже плачет.

— Такое чудо, такой свет не должны уйти… — шепчет Атрейон, и Эдик, Рорик и Лёлик тоже повторяют за ним это слабое «я верю».

И меня снова накрыло этой горячей волной магии, сплавленной из нежности и любви.

— Мы тебя любим, мама, — прошептала я прямо ей в ухо. — Слышишь? Мы не просто верим. Мы тебя все любим. Тебе же не вера нужна… Может, она и дает силы богам… но… тебе важнее наша любовь.

Я чувствовала, как меня окатывает этим теплом. Чувствовала горячие потоки, что тянутся от всех вокруг. От Киарана и остальных наших ребят. От Ванимельде и Атрейона, она сидит рядом с ним и держит его за руку. От фоморов-стражей, они доверяют мне и Трею, ради нас во что угодно поверят. От Кайриса и его компании. Все, все ее любят, все хотят, чтобы она жила. Они верят в нее.

И эта сила врывается в Арилинн. Она хрипит и выгибается дугой в объятиях Кайриса, раскрывает широко глаза, из которых бьют золотые лучи, не хуже, чем у Балора из его рубина.

— Прекрати! — яростный крик. Холодный женский голос. Грохочет на весь мир, кажется так.

Все онемели. Замерли, раскрыв рты. Морриган охнула, пытаясь спрятаться за свой меч, понятно, безуспешно. Кайрис рывком прячет за собой Арилинн. Файон, Лемира, Олинория и Дайре заслоняют их обоих собой. Лилле с помертвевшим лицом бросается в их кучку, занимая себе место.

Перед ними Она. Богиня. Лицо невероятной, нечеловеческой красоты исказилось от ярости, холодной, как она сама. Окутывающее ее серебряное сияние волнуется, хлещет во все стороны. В руках у нее чаша — черная, как полночь. И в ней кипит сама тьма.

— Когда же вы наконец сдохнете уже! — шипит она. — Даже Балор с вами не справился… Даже Закон Мирового Равновесия для вас пустой звук!

— Мать-Дану! — не выдержала Морриган; пересилив ужас, она бросается к плотной кучке наших предков, втискивается между Файоном и Олинорией. — Они же спасали! Нас всех спасали!

— Уйди, Морриган, — шипит Дану, Верховная Богиня, прамать всех богов. — Я их уничтожу, смотри, как бы не с тобой вместе!

Ой, как же они все достали, все эти великие… То Балор, то Дану… А куда Амрисс делся? Смылся же, едва Дану появилась.

— Я не уйду! — кричит Морриган. — Убивай! Давай же! Почему мы должны молчать, почему должны сидеть в своих норках, когда такое творится?! Ведь Балор и нас бы уничтожил, всех, поголовно!..

— Вот потому и должны! — Дану взмахнула черной чашей. — Таков Закон! Мы не всесильны… Мы боги для смертных, мы такие, какими они нас делают. Если бы они, перебитые Балором, не смогли больше поддерживать нас, мы ушли бы в Забвение, но такова судьба! Мы должны были уйти! Хаос проглотит этот мир… Мы должны были дать место другим… Таков Закон Равновесия! Вы нарушили его, и теперь умрёте!

Мы с Киараном, держась за руки, встали перед прижавшимися друг к другу запуганными дедушками и бабушками.

— И нас убей, — сказал Киаран. — Мы с ними. Если не убьёшь, мы всем расскажем, какие боги на самом деле. Люди не захотят приносить жертвы богам, которым нет до них дела.

— Да! — крикнули Лелька с Бренном, подбегая к нам, Дан с Ярой, Ила, Ванимельде, фоморы, даже покалеченные Алард и Атрейон попытались подтянуться поближе. Все здесь.

— Думаете, меня волнует кучка смертных? — оскалилась зловеще Дану. — Что ж… Тогда вы все вместе умрёте…

— Хорошие у нас детки, правда, дорогая Баас? — ласково сказал Амрисс, подводя к нам под ручку пожилую женщину. Ой… Он же сказал… Баас, богиня смерти…

— Ты хорошо выучила законы, доченька, — усмехнулась эта старушка. Самая обычная старушка, в простом белом платье, с золотым серпом на поясе.

— Баас! Они нарушили Закон! — вскричала свирепо Дану.

— А ты уверена, что вот эта мелкая возня, которая едва не стоила им жизни, нарушает Закон Равновесия? Что они такого сделали-то?

— Как что?!

— Ну, помогали немножко своим деткам, что тут такого? — старушка одним пальцем отодвинула ее черную чашу подальше от всех. — Убери эту гадость, пока сама не облилась…

— Но!.. Они же убили Балора! Хаос не спустит…

— Девочка моя, — всё так же спокойно сказала Баас. — Мне всё-таки, наверно, виднее, где что они нарушили. Щит, убивший Балора, был в руках смертного. Око, убившее Балора, было его собственное. Так что же они нарушили?

Дану взвыла в бессильной ярости. И исчезла. Ох, чую, всё ж таки хотела она под шумок тихо шлепнуть конкурентов. Точно она боится, что Арилинн ее место-то займёт. Блин, и среди богов покою нет, одна возня и грызня. Прямо как в Думе.

А старушка повернулась к нам, оглядела всех по очереди.

— Хорошие детки, ты прав, Амрисс, — она ласково, как бабушка внука, погладила Амрисса по щеке. — Даже Дану моей не испугались. Глупенькие, правда, но хорошие.

Амрисс, заулыбавшись ей, низко поклонился, немного манерно, прямо как на королевском приеме.

— А почему… — не выдержала я. — Почему ты помогла… госпожа Баас?

Богиня смерти посмотрела на меня и улыбнулась.

— Ты никогда не думала, что не только ты любить умеешь?

— Но…

— Любить могут все, надо только этого захотеть. Даже Смерть имеет на это право.

И она растворилась в воздухе, так же как перед этим Дану. Ну, никакого воспитания у этих богов, ни здрасте вам, ни до свидания…

— Фух… — сказала Морриган, бледненькая и перепуганная. — Обошлось. Я уж думала, всё, холерный пипец пришел…

У меня едва сил хихикнуть хватило. Точно, очеловечилась она, даже ругательства у нас с Киараном свистнула.

Мы все, ну кроме Аларда, Мелле и фоморов, полезли обнимать и целовать наших бабушек-дедушек. Орать и визжать от радости. А они, бедные, едва шевелились, слабенькие, как мышки. Арилинн так и висит обессиленно на руках у Кайриса, который сам едва сидит, встать не может. Мы даже Морриган пообнимали и почмокали, та аж смутилась.

— А я часом думала, что ты сбежал, Амрисс… — сказала я, дёргая его за рукав.

— Я? — удивился Амрисс. — Никогда я от драки не бегал… Как ты могла такое подумать, наглая мелкая паршивка? — он ухватил меня за ухо и притянул к себе, обнял и даже в макушку чмокнул. — Просто я знаю, что против гнева Дану только Баас и может спасти. А она нас с этой бестолковой Арилинн больше всех любит, — он мне подмигнул. — Ну, у кого же прятаться от родительницы, как не у бабушки?

— Точно, — усмехнулась я, потирая ухо.

— Охренеть, мы Балора убили, — вдруг выдохнул Аодан. — Что нам теперь этот чахлый Ворон? С плевка зашибём!

— Я бы так не торопилась с выводами, — сказала Олинория, нахмурившись.

— Мы вам пока не помощники, — кивнул и Файон. — Нам теперь подлечиться надо, сил подкопить… Едва живы ведь…

— А я еще не поняла, я жива или как… — сказала Арилинн слабым голосом. — Что-то так хреново мне не было, даже когда на костре меня жарили…

— Не болтай, — Кайрис осторожно поцеловал ее. — Тебе отдыхать надо.

— Проклятье, мне теперь и шагу не дадут ступить, — пожаловалась Арилинн. — Свои же следить будут…

— Ага, — кивнул Кайрис. — Набегалась уже, балда моя солнечноглазая.

— Во!..

Я только головой покрутила. Как же хочется, чтобы у нас с Киараном такая же любовь была, как у них… Чтобы так, насовсем, на века… не цапаться, не обижаться, не ревновать и не сомневаться…

— Значит, моя сила в любви? — осенило меня наконец. — Я должна всех-всех сильно-сильно любить, и всё получится?

— Мда… — протянул Амрисс, приподняв брови. Арилинн и Кайрис захихикали. Файон аж поморщился. Все, в общем, на меня таак посмотрели, как на полоумную.

— Это я что, даже дядюшку Фебала должна полюбить и пожалеть? Эту суку бешеную? И Балора придурочного надо было полюбить? — выдохнула я, развивая мысль.

— Аннис, ну что за чушь ты несёшь! — не выдержала Арилинн. — Разве ты овца, чтобы так блеять «Ой, волки, я вас так люблю, не ешьте меня…»?

— Ничего не понимаю, — призналась я, я-то думала, она одобрит…

— Ты — человек. Любовь и ненависть — это две стороны одной монеты. Суть человека. Ты не сможешь быть человеком, если будешь пытаться всех любить. И если будешь всех ненавидеть, тоже не сможешь. Когда ты примешь своей сущностью и то, и другое разом, без остатка, ты и станешь единым целым с миром, — сказала Арилинн. — Да, сила твоя в эмоциях, но и те, что считаются плохими — гнев, злость, ненависть, даже зависть, все они имеют право на существование. Цель в Равновесии. В жизни много прекрасного, но и отвратительного хватает, и всё оно должно быть. Даже Хаос нужен… главное, чтобы он не победил. Ни он, ни Порядок. Иначе кончится вся жизнь, понимаешь?

— Ых! — сказала я. Ну, не знаю, они мудрее и опытнее, им виднее…

Наши бабушки и дедушки, и Морриган с ними, дружненько так сказали «До свидания, увидимся еще» и исчезли. Лечиться пошли. Нам бы тоже лечение не помешало. Вон Киаранчик рукой шевельнуть не может, всё-таки плечо у него вывихнуто, Алард — ступить, ой, а Трей там, живой ли еще? Ему, бедному, сегодня больше всех досталось…

— Трей, ты там как? — крикнула я, проталкиваясь из нашей кучи.

Все расступились, и я увидела троих стражей, стоящих вокруг так и сидящих прямо в луже Ванимельде и Атрейона. Они так и держались за руки, боялись и шевельнуться. И все они таращились с изумлением и каким-то благоговением на эти их ручки сцепленные.

А между их пальцев пробивался крохотный росточек. Всего с мой палец, тоненький, хрупкий, такой беззащитный. И он едва светился, и уже узнаваемы были три крохотных звёздчатых листочка.

— Звёздное Древо родилось… — подняла на меня огромные глаза Ванимельде, лучистые, волшебные, полные счастья, слёз и трепета. — Родилось новое Звёздное Древо…

— Это наше… — прошептал завороженно Атрейон. — Наше…

— Но… вы же… традиции… — пролепетала Ванимельде.

— У вас свое есть, а это наше, — повторил Атрейон, и в глазах его точно так же плыли слёзы и счастье.

 

Глава 25

Каэр Глас

Мы три дня отлёживались в лагере короля Лаоклана. Фоморы очень настороженно прислали делегацию из своих начальников, покланялись полуочухавшемуся Атрейону, ожидая приказов. Тот слабо махнул и велел им собирать всех и возвращаться в Каэр Глас. Там семьи, туда, мол, идите, там король новый. Ах, ну да, у него же еще девятнадцать братьев старших, до короны ему не дожить прямо.

Серебристый росточек выкопали друиды вместе с изрядным куском дёрна, перенесли в палатку, где теплее, и крутились вокруг него, как пчелы вокруг улья. Аж бородами трясли от волнения. Атрейон им сказал, едва встать смог, что это фоморское Древо, пусть рот не разевают. Те клялись, что это великая честь — поухаживать за чудом хотя бы какое-то время. Я всё никак не могла понять, чего они так носятся с этим Древом, чем оно так ценно, кроме того что светится. Даже фоморы на него чуть не молятся. А потом по обрывкам фраз догадалась. Это же живой компьютер, накопитель информации. Оно хранит память, реальную память о каждом, кто к нему прикоснётся. Это связь между поколениями, опыт прошлого, память прошлого.

Король Лаоклан все эти три дня круги наворачивал вокруг нас с Киараном, всё выспрашивал, как да чего. Мы отбрехивались, боясь чего лишнего ляпнуть, сказали только что нам Элирена с друзьями помогла. А с фоморами надо как-нибудь мир официально заключить… Только надо сперва с Фебалом разобраться, потому как их новый король там же сейчас находится. Лаоклан огорчился, узнав, что не Атрейон трон наследует, этот-то уже знакомый, а что там за брат у него, неизвестно. А за Атрейона можно было бы Анейринн через пару лет отдать, глядишь, мир прочнее был бы… Мы с Киараном только хихикнули и сказали, что место там занято.

Ну, а чего иначе Ванимельде и Атрейон безвылазно вместе сидят в палатке с ростком Звёздного Древа и пялятся на него, как два Кащея на сундук со златом, не только ради ростка, понятно же. И он ее Мелле называет, а она его Трей. Ну, пусть сидят, им полезно.

На четвертый день мы отправились разбираться с Фебалом. Аларда пришлось оставить в лагере короля, хоть его и лечили Лелька и друиды, а нога всё же так быстро не срастается. Атрейон уж как-нибудь с полусросшимися ребрами усидит на коне, а Алард не очень. Ила его зацеловала и обещала — одна нога здесь, другая там, дня в три обернёмся, оптимистка.

Лошадки, кстати, все вернулись, когда опасность миновала, так что других искать не пришлось. Их Малыш пригнал, собственно, за ноги их кусал и гнал. Я вытребовала вернуть мне Искру, и Ванимельде покорно пересела на гнедую лошадку Аларда. Ей было без разницы, ее все лошади слушались, уж такие сиды.

Большую часть дня мы добирались до ближайшего Портала, тем же самым путем, как ехали к месту боевых действий. Войско фоморов шло своим ходом, и мы расчитывали обогнать их, телепортнувшись через Врата, и разобраться с Вороном до их прибытия.

Атрейону едва хватило сил открыть Портал. Мы прошли сквозь серебристое облако и расположились на ночлег. Трей всё переживал, что он без магии остался в такой важный момент.

— Кажется, от меня будет мало толку в Каэр Глас, — покачал он головой. — Я всё потратил на снятие цепей повиновения с нашей армии. А то, что мне Мелле передала — сейчас ушло…

— Да я еще поделюсь, мне не жалко, — улыбнулась Ванимельде. — Я, конечно, весь резерв не могу восполнить, но кое-что, на мелочи, меня хватит.

— Мелле, а как это ты делишься, ты же сама не маг? — спросила я. Как-то всё же странно, не зайчик-энерджайзер же она… Батарейка ходячая.

— У каждого сида есть какая-нибудь способность, или талант, — сказала Ванимельде. — Кто художник, кто скульптор, кто музыкант, маг или воин… Я, правда, разве что делиться могу. Дары сидов даже смертным детям иногда передаются. Вот у Арилинн тоже дар есть.

— Какой? — удивилась я.

— У нее голос сидский. Когда она поёт, можно себя забыть. Ее песни любовь вызывают.

— Чего? Это что за дар такой… какой-то нехороший… — возмутился Бренн. — Вдруг, может, кто-то не хочет в нее влюбляться, занятый уже!

— Потому-то она никогда и не поёт свои песни, только чужие. Ее голос и слова из ее сердца никогда не должны звучать разом.

— Ого… А Риэль случайно не таких ее песен наслушался? — дёрнулась я.

— Нет. На сидов как раз это не действует, только на смертных. А она знает о своем даре и опасается его. Ей и так… нелегко пришлось с любовью…

— Ой, а расскажи! — полезла к ней Лелька с оттопыренными ушами прямо. — В нее еще, кроме Кайриса, был кто-то влюблён? И кроме Риэля? А как они с Кайрисом познакомились? Как всё было?

— Лелька! — зашипела я.

— А что, интересно же!

— Ага! — пристали и Ила с Ярой.

— Девочки, думаете, я всё на свете знаю? — засмеялась Ванимельде. — Мне всего сто тридцать лет, а не семьсот, как им!

— Ты меня старше? — приподнял бровь Атрейон.

— Видимо, да, раз ты спрашиваешь, — хмыкнула сида.

— Мелле!!! Ну раскажи! — пищит Лелька, дёргая ее за рукав.

— Ох, Звёздное Древо, спаси меня от любопытных смертных девочек! — возвела глазки к небу Ванимельде. — Я, собственно, знаю только, что Риэль влюблен в Арилинн, и князь Рэйн МакРуан любил ее.

— Отец Райлинн и Фергуса? — удивился Киаран.

— Да. Я не знаю, что там было, я тогда еще не присоединилась к их команде, но мне говорили ребята, что Кайрис и князь Рэйн чуть друг друга не убили.

— Ы-ы… — протянула я.

— А еще мне по секрету Иворвейн МакРуан, моя подруга, говорила, что Кайрис бедную Арилинн чуть не задушил… Значит, было за что…

— Ы-ы-ы… — вытаращилась я. И все наши, развесившие уши, тоже повторили это мое «ы-ы-ы».

— Не думаю, что Арилинн и Кайрису понравилось бы, узнай они, что ты такие вещи рассказываешь, — откашлявшись, сказал Атрейон. — Тем более, этим наивным детям…

— Каким еще детям! — в один голос возмутились Киаран и Даник. Ну да, они же давно взрослые, по борделям гуляли, помню-помню.

— Короче, я точно ничего не знаю, кроме того, что Арилинн никогда не использовала свой дар во зло, — отмазалась Ванимельде.

К полудню следующего дня мы добрались до Каэр Глас. Как-то еще предстояло пробраться через это окружающее крепость море тьмы, заполненное жуткими тварями. А у меня магии ноль. И у Трея капля.

— Анья, ты хоть что-то восстановила? — спросил он меня.

— Не знаю даже. Я ее вообще не чувствую, пока блок стоит.

— Мда… — протянул Атрейон, вытаскивая меч из ножен. — Готовьтесь с боем пробиваться. Знал бы, что так будет, хоть слуа отозвал бы…

— Пипец, — сказала я. — Мы же в этой темнотище заблудимся и помрём во цвете лет…

— Не бойся, Чефф, — сказал Лёлик. — Мы тебя защитим.

— У нее свои защитники найдутся, — тут же буркнул Киаран.

— Мы тоже ее, — ухмыльнулся Эдик. — И от нее ни на шаг.

— Холера… Если вы думаете, что в мой Лиэс за ней потащитесь, то вы ошибаетесь. Не пущу, — заворчал Киаран.

— Киаранчик вообще построит большую-пребольшую стену и никого-никого в Лиэс не пустит, ни друзей, ни врагов, одну меня сторожить будет, — захихикала я.

Киаран не выдержал и тоже захихикал:

— Их всех не пустишь… они и стену развалят!..

— Обязательно развалим, — пообещали Лелька и Бренн, смеясь.

— Ничего не развалим, — наставительно поднял палец барыга-Аодан. — Разберём и продадим, денежка лишней не бывает!

Атрейон не обращал на нас внимания, сидел на своем тарри неподвижно, руку вытянул к этой стене мрака, словно прислушивался.

Мгла неожиданно разошлась, и через всю долину протянулась неширокая тропинка до самых ворот.

— Вот, не заблудимся, — сказал он, вздыхая. — Но удержать монстров не смогу, придется отбиваться.

— Ладно. Девочки в середину, — скомандовал Киаран.

— Еще чего! — воскликнула Яра.

— Ты тоже, Яра. Мы с Атрейоном впереди, Дан и Бренн сзади. Фоморы с боков девочек прикрывают, — распределил места Киаран.

Атрейон посмотрел на него и кивнул.

— Согласен.

— Я тоже сбоку, — сказала Мелле, — с одним из стражей.

— Почему ты? — снова влезла Яра возмущенно.

— Потому что у меня сотня лет опыта владения мечом, — усмехнулась Мелле.

Выстроились мы этим кривым ромбиком, почти «свинюшкой» и поехали. Ой, что там творилось… Монстряги эти выли, метались, кидались на нас, как голодные американцы на гамбургеры. Даже Яра больше не возмущалась, потому что всем хватило. Лошади так бились от страха, что Лельке даже стрелять некогда было, она, зажмурившись, шептала что-то, явно пытаясь их успокоить, от нее таким теплом пыхало! Вот, земная магия в действии. И тем не менее, она утверждает, что она не маг. И это не магия, просто такой дар. Блин, да какая разница, как это назвать, лишь бы работало.

Трею и Киарану тяжелее всех приходилось, на них прямо наваливались эти твари. А ведь оба покалеченные еще, у Трея ребра полусрослись, у Киарана плечо еще болит, хоть и вправили, и Лелька их обоих лечила, но всё равно больно, наверное. Малыш один из всех не боялся ничего, и тоже, как мог, помогал хозяину — кусал, рвал когтями, и очень даже эффективно. Боевой конь Киарана тоже старался, но у него не так хорошо получалось.

Ой, каких тварюшек там только не было. Вернее, фиг его знает, что там было. Мы знали только псов и всадников-слуа. Остальные не известны науке, как говорится, Трей говорил, что их Ворон натаскал из других миров, для охраны своей крепости. Одни сплошные пасти, зубы, когти, шипы, лапы, хвосты с шипами… А, еще глаза, в которые можно тыкать.

Мы почти час так рубились. Уже прямо руки отваливались от усталости. А мозги даже бояться больше не могли. Да собственно, и не успевали пугаться, там и думать-то некогда, одно сплошное рубилово-мочилово. Напомнило мне почему-то компьютерную игрушку. Жаль только, тут не сохранишься на опасном моменте, в любой миг может «гейм овер» получиться.

А всё равно я уже не пугалась. Выгорел страх. Ко всему привыкаешь.

Наконец мы добрались к воротам. Атрейон шевельнул пальцем, и они распахнулись. Мы торопливо ворвались внутрь, чтоб отделаться от монстров, они за нами не могли полезть, видно, их тут чары удерживают, и только разочарованно завыли.

А мы онемело уставились на огромный двор крепости. Оглядывались, как одурелые, причем все, включая фоморов, которые были почти в панике.

Весь двор был завален мертвыми телами. И запах, этот ужасный запах разложения. От него царапало в горле, и все внутренности наружу просились. Меня и Лельку таки стошнило, остальные ничего, держатся. Фоморы вообще ничего не видят вокруг, метаются в ужасе среди мертвецов.

— Что это… что это… — всё повторяет ошалевший Эдик.

Большинство здесь лежавших были людьми, те рабы-арданы, что работали в крепости. Но и фоморов было достаточно. И среди них и женщины их были… и даже несколько детей…

— Мама, отец, — шепчет Лёлик, самый юный из троих, у него родители еще сами не старые были. — Где вы… Только бы не… только бы…

Ищет своих, заглядывает в лица.

— Кто это сделал?… — шепчет Аодан. — Кто… ведь здесь не было битвы… Оружие у всех в ножнах…

— Смотрите. Смотрите внимательно. Они все умерли одной смертью, — безжизненным голосом говорит Атрейон, переворачивая тело за телом.

У всех было перерезано горло. У всех. И у людей, и у фоморов.

Их убивали по одному. Они умерли в разное время. Все пять дней, что мы отдыхали в лагере вашего короля, и ехали сюда… Они в эти дни умирали. И ничего не могли сделать! — закричал бешено Атрейон. — Никто не мог ничего сделать, а мы не спасли их! Наши женщины! Наши дети!

— Кто это? — непонимающе спросил Бренн. — Кто мог такое сотворить? Зачем?

— Не понимаете, что ли? Кто-то, кто практикует магию крови! Либо Арвайд, либо… мои братья!.. — вскричал Атрейон, схватился за волосы свои седые, по лицу его слёзы потекли. — Мой народ обречен… Все женщины и дети были здесь… А что я нашим воинам скажу… когда они это увидят… О, проклятье… всё, всё было напрасно… Все эти смерти, вся кровь, весь позор…

— Господин? — раздался тихий осторожный шепот откуда-то сбоку, из-за одной из лачуг.

Мы от неожиданности перепугались. Атрейон вздрогнул и обернулся.

— Господин! — и из тени к нему полетела знакомая фигурка. Да это же Лина!

— Лина? — обалдел Атрейон, а она ринулась обнимать его и плакать.

— Ой, господин, ты вернулся, ты спасёшь нас! Я знала, что ты придёшь! Ты спасёшь, ты всегда помогал!..

— Лина! — завопила я, а за мной и Киаран с Лелькой нянюшку свою узнали.

Лина обернулась, разглядела нас троих, у нее же зрение не ахти было, старенькая уже, и заревела еще сильнее.

— Ох, господин Киаран, госпожа Аннис, моя маленькая госпожа Лианель… Теперь точно всё будет хорошо, я знаю, вы нас спасёте!..

Мы трое кинулись ее обнимать, а она, заливаясь слезами, расцеловывала Киарана и Лианель.

— О, добрый Дагда, спасибо тебе… теперь всё будет хорошо, — бормотала она едва разборчиво.

Атрейон растерянно стоял, стирал с щек ее слёзы и поцелуи.

— Лина, что тут произошло? Ответь, Лина. Кто это сделал? — спросил он свирепо.

— Господин Атрейон, простите меня, — опомнилась Лина. — Это началось пять дней назад. Этот страшный… ой, ваш отец, простите меня, простите…

— Да говори уже!

— Владыка Балор исчез, — торопливо сказала Лина. — И с фоморами, простите, с господами фоморами что-то случилось. Они вдруг словно обезумели, метались по всей крепости, кричали…

— Мы убили Балора, и цепи повиновения разрушились, — сказал мрачно Атрейон.

— Ох, добрый Дагда…

— Продолжай, Лина.

— И тогда принцы собрались уехать, узнать, что случилось. Но они не успели… Господин… нет, какой он господин… эта тварь с ума сошла… Ворон проклятый… Он начал с простых людей, что тут работали. Он вышел во двор с одним ножом. Своей черной магией заморозил всех, так, что они двигаться не могли, и всем перерезал горло. И пил кровь, — Лину аж замутило, видно было. — Когда фоморы попытались вмешаться, он убивал и их. И тоже пил кровь.

— Он не лопнул? — спросил побледневший Аодан.

— Ну, он же по капле с каждого…

— Если кровь пить… — сглотнул Атрейон, — это дает много силы. Там капли хватает, важен сам факт смерти. Он вытягивал жизненную энергию, а кровь символически пил. Лина не могла увидеть чары.

— Кто успел убежать, бросились звать принцев на помощь… Двое вышли… А он и их убил, просто по стене размазал, — продолжала Лина. — А потом он спал. Прямо тут, посреди двора, в каком-то сверкающем шаре, висящем в воздухе.

— Преобразовывал силу, — едва слышно прошептал Атрейон.

— Он спал почти сутки. Потом продолжил убивать. Бежать нам было некуда. Люди, фоморы, мы все вместе прятались по всей крепости, но он многих нашел. Принцы пытались что-то сделать, мы слышали грохот, аж крепость тряслась… но… Их он убил последними, они истекли кровью… Он убил их в самом нижнем зале…

— В Зале Ритуалов… — прошептал Роирриа.

— Он убивал их долго. Мы слышали крики…

— Кровь магов, рожденных магией… — зажмурился Атрейон.

— Мы все, кто остался — он отвлекся на принцев, и мы — и люди, и фоморы, все вместе, — уже три дня прячемся в одном из новых тоннелей… не ели уже давно… У нас там только воды немного, по стенам течет… — горько сказала Лина. — Господин Атрейон, госпожа Аннис… вы маги… убейте эту тварь, убейте… Нельзя, чтобы такое жило… Вы же можете…

— Убьём, — глухо произнёс Атрейон.

— Убьём, — кивнула я.

— Только как… он взял силу из девятнадцати магов… и нескольких сотен людей и фоморов… — прошептала Ванимельде.

— Убьём всё равно, — сказал Киаран.

— Лина, вы пока там спрячьтесь. Не выходите, — сказал Трей. — Эдвейн, Роирриа, Ллейган, идите с ней. Успокойте там всех. Может, помощь какая им нужна. Ванимельде, ты тоже… уходи.

— Как это я уйду?!

— А так, — вмешалась я. — Мы семеро Хранителей Хай Брасила, это наше дело — этот Ворон. А Атрейон, хоть и обессиленный, но глядишь и поможет чем, хоть советом. Он в магии больше всех разбирается. А ты и стражи… Вы, если что, постараетесь вывести людей из крепости. Без вас они не пробьются через долину.

— Хорошо, — опустила глаза Ванимельде. И резко схватила за руку Атрейона. — Раз так, то я тебе отдам всю силу, что у меня есть. Тебе она нужнее, Трей.

Он судорожно вздохнул, расширенными глазами смотря на нее. Я почувствовала жар, исходящий от сиды.

— Ты открыла… открыла мне свою душу… — прошептал Атрейон. — Как ты… Я же могу из тебя всё вытянуть без остатка, всю жизненную энергию… Как Ворон…

— Ты не он. А я тебе доверяю, — чуть улыбнулась Ванимельде.

— Мелле…

— Ты достоин доверия, Трей. Ты, главное, в живых постарайся остаться. Ведь теперь ты за свой народ отвечаешь. Больше некому.

— Я постараюсь, Мелле…

Он отвернулся, шагнул уже было, но мотнул своими седыми волосами. Обернулся, протянул ей руку.

— Мелле…

Она слабо-слабо улыбалась, побледневшая, шатающаяся, отдавшая все силы. И соприкоснулась с ним кончиками пальцев.

— Мне еще никто никогда так не доверял, — прошептал дурацкий глупый Атрейон.

Она качнулась, и Рорик подставил ей плечо. А Эдик и Лёлик поддержали за локти. Впервые прикоснулись к сиде, а то ведь до сих пор старались даже не подходить, сколько возможно было.

Блин, ну все уже давно всё поняли. Даже бестолковые упрямые стражи приняли ее. Надеюсь, до Атрейона тоже дошло. Ну а если не дошло, так я втолкую, когда с гадом-дядюшкой разберёмся.

Если живы, конечно, останемся.

Черт бы всё побрал… Девятнадцать прирожденных магов… Сотни людей и фоморов… Это же сколько силищи он хапнул, скотина такая. И дедушки-бабушки не помогут… И никто не поможет…

Всё, пришло время героям совершить подвиг. И ни меча-кладенца, ни шапки-невидимки. Одна надежда на Бренна-антимага.

— Бренн… — зашептала я ему, — ты уж постарайся его прирезать… Мы отвлекать будем.

— Меч наготове держу, — похлопал Бренн по поясу.

Мы вошли в саму крепость. Атрейон повёл нас этими длинными коридорами, лестничными переходами и залами. И повсюду валялись трупы. Кровь, засохшая, бурая, покрывала каждый сантиметр пола. Ему ведь нужна одна капля, остальное пусть течет, ему же всё равно…

Ох, тварь… Стоило фоморам спасаться от голода и холода для того, чтобы их убил двинутый на силе и крови ушлёпок. Ох… хоть бы Лёлик родителей своих живыми нашел… Я вот уже увидела, двое из моих бывших стражников лежат, Сова и Чебурашка, Господи, я так и не узнала, как их зовут… Почему я не упросила тогда Трея всех стражников забрать с собой… Всю крепость с собой не утащищь… Если бы заранее всё знать… Дядюшка Фебал при Балоре тихонько сидел, как мышка послушная… А понял, что того прибили, так и раздухарился, осмелел…

— Но ведь в крови простых людей почти нет магии… — шептала Лелька, с ужасом обходя лужи крови и очередной труп.

— Почти нет, — глухо ответил Атрейон. — Потому и резал всех подряд, чтобы по капле собрать силу. Балор хотя бы только магов резал, и ради цели вырваться на свободу, а заодно и нас вытащить… а этот…

— Только психу могла прийти мысль домогаться собственной сестры, — сказала я. — Он и в юности был тварью больной…

— Что? — ахнул Киаран. — Это ты про свою мать? Про Рианнон? То есть это потому она сбежала из родительского дома?

— Да. Он мне всё про великую любовь к ней рассказывал…

— Больной, — убеждённо кивнул Даник. — Нормальный человек такого даже не помыслит…

Мы спускались всё ниже и ниже, холодно совсем стало. И так на дворе не лето, а здесь вон стены инеем покрываются. И факелов нет нигде, все прогорели давно, а новых не меняют. Нам уж пришлось в кладовочке несколько прихватить, попользоваться.

— Трей, а с чего ты взял, что он в Зале Ритуалов сидит? Там же ужас как холодно, — сказала я.

— Он убивал там магов. Их сила еще звенит в воздухе. Он будет впитывать ее до последней капли. И… там трон Балора. Он же любит всякие троны… А на холод ему сейчас плевать, как ты говоришь. И на еду, и на воду… Он сейчас переполнен магией.

— Угу, кровушки попил, вот и сыт, и пьян, — пробурчал Бренн.

— Ох, светлая Бригитта, как это можно… — простонала Лелька, часто-часто дыша, чтоб тошноту отогнать.

— Не думаю, что нам Бригитта поможет, — поморщилась Ила. — Никто не придёт. Сами будем.

— А жаль… Натравить бы на этого Ворона нашего Амрисса с его пакостями… — вздохнул Киаран.

— Во-во, Амрисс так и говорил, что покоя не дадут, — ехидно сказал Бренн.

Мы осторожно спускались по той длинной винтовой лестнице, уходящей в самую глубину горы. Она скользкая — кровь на ней замерзла потёками, вся в инее, следов даже не видно, чтобы кто-то тут последние пару дней ходил. Ну, так и Лина говорила, три дня Ворон принцев внизу по одному убивал… ох, страшно…

Что-то, когда мы только начинали свое путешествие, подвиги да приключения совсем иначе представлялись. Всё как-то больше виделось героическое гарцевание на боевых конях с мечами да фанфарами, и армии фоморов колотить. А тут даже не сражались толком… и всё от ужаса к ужасу, как зайцы, бежим… А становится всё только кошмарнее… Казалось бы, что может быть страшнее Хаоса и Балора? А вот тебе, пожалуйста, родной дядюшка — хуже, хуже, хуже, потому что он не древний бог, а человек, такой же, как я сама, с такой же кровью… А значит… и я могу стать такой же, вот что это значит.

— Даник, — шепчу я, и мой испуганный голосок эхом мечется среди каменных стен. Отвлечься, отвлечься от этой мысли…

— Чего? — так же шепчет Аодан.

— А помнишь, ты золотишко зарабатывать подвигами хотел? Всё, что мы заработали, одна овца контуженная, и ту на еду сменяли…

— Ну и Ётун с ней… Удовольствие прибить этого урода — дороже любого золота.

— Ага, — поддакивает Бренн.

— А мне дадите кинжалами потыкать? — храбрится Ила, бледная до синевы прямо.

— Даже попинать дадим, — ухмыляется Киаран.

— Как бы он нас не попинал, — задумчиво вздыхает Атрейон.

 

Глава 26

Магия крови

Мы осторожно вошли в ярко освещенный круглый Зал Ритуалов, никогда еще здесь не было так светло и страшно. Плыли огни в воздухе целым хороводом. Светились линии пентаграмм. Воздух просто ледяной, аж зубы стучать начали. И весь пропитан запахом смерти.

И ледяной магии.

По стенам вокруг всего этого зала равномерно развешаны тела фоморов. Как бабочки в коллекции энтомолога, только тех булавками пришпиливают, а принцы — их семнадцать, двоих же он во дворе убил, — принцы, маги, сыновья бога Балора, на каменных шипах висят, и видно, что умирали они не сразу. Фоморы же выносливые, живучие, долго истекали кровью, и эти ручьи все к центру сбегались, к каменному страшному трону Балора.

Какая же у него силища, если с ним семнадцать магов не справились… Что мы с Атрейоном, экстрасенсы-любители полудохлые, сможем сделать?

— Наконец-то, — сказал Ворон. — Я уже устал вас ждать.

Он сидел на троне Балора, чуть ли не теряясь в нем. Король был выше его намного, почти на две головы, и соотвественно массивнее, трон по своим меркам делал. Я так, наверное, плясать бы могла на этом троне. И на каких харчах Балор такой здоровенный вырос?

Вокруг Фебала Арвайда полыхала всеми цветами радуги прозрачная сфера, вроде мыльного пузыря. И что-то мне подсказывало, что этот пузырь фиг лопнешь.

— Мочи гада! — заорал Аодан, не любящий тянуть резину, когда можно начать драться. Швырнул в колдуна потоком воды, мгновенно замерзающей в ледяное копьё. Вот научился же…

Лелька стрельнула из лука. Ила метнула два ножа с двух рук. Киаран, запустил здоровенный огненный шар.

Яра с мечом побежала, обходя зал по дуге, я за ней, вопя и размахивая своим Гриэном.

Атрейон и Бренн ринулись с другой стороны.

Короче, вопли, гарцевание — хоть без коней боевых, но именно оно — героическое. И всё это без толку.

Лёд разбился, огонь погас, стрелы и ножи бессильно тюкнулись в эту прозрачную сферу, окружающую весь трон. Мечи, как от камня, отскочили. Кажется, вот он, руку протяни, мечом достанешь, а ничего, не пробиться, не достать.

Бренн нырнул за трон как раз, когда Фебал взмахнул изящно пальчиком. И нас всех разбросало по залу, так об стены приложило, словно отбивные из нас хотят сделать.

— Что бы мне с вами сделать, такого забавного и интересного? — задумчиво пробормотал Фебал, оглядывая зал. Снова махнул пальцем.

Нас всех подняло в воздух и немножко помотало. Немножечко. Почти и не неприятно. Как на качельках. И снова треснуло об стены, ну, чтоб не расслаблялись, понятно же. Просто так убить — это ж любой дурак может, а надо ведь с чувством, с толком, с расстановкой… Чтоб всю прелесть ощутили…

Бренн, улучив момент, пока он развлекался жонглированием нами в воздухе, выпрыгнул из-за трона и попытался воткнуть меч ему в живот.

Меч затормозил о сферу. Твою ж…

Фебал немного удивился, помахал пальцем, видно, отвлёкся, и мы все горохом посыпались на пол. Ох, больно как… Бренну, понятно, ничего. А Ворон бахнул по Бренну очередным воздушным потоком, уже без выкрутасов. Бренн растерянно снова ткнул мечом.

— Мочи, мочи суку! — разорались мы все, раскиданные по всему залу.

— Какая-то глупая ситуация, — произнес удивлённо Фебал, посылая в Бренна огненный шар.

Бренн, как ни в чем ни бывало, попробовал тюкнуть его мечом по голове, ну может сверху сфера послабее. Мда, согласна, глуповато как-то выглядит эта битва.

Фебал посмотрел на свою руку, потом на Бренна и попытался ударить его кулаком. Ха, это он меня, маленькую-слабенькую, может бить, а Бреннчика он фиг достанет. Он увернулся, и в изящном пируэте рубанул мечом по руке Ворона, на миг высунувшейся за пределы сферы. Отлетел отрубленный палец, и Ворон отшатнулся поглубже под защиту, позорно взвизгнул, ага, не нравится, гад ползучий… Как других резать, так первый…

Но гад, не гад, а дураком он всё-таки не был. Сообразил, в чем дело, что почему-то Бренна нашего магией не ухватишь. От трона вдруг оторвался здоровенный кусок камня, и со всего размаху впечатался Бренну в грудь, тот так и отлетел в сторону вместе с камнем.

Мы все аж охнули горестно. Бренн, бедолага, не шевелился, но вроде жив, ударился затылком о пол, сознание потерял. Антимага можно только косвенно побороть. Ворон направил магией каменюку, а дальше она летела согласно закону всемирного тяготения, это уже не магия, это физика. Аодан так же делал, соберёт у него над головой водяное озерце и отпускает, и полилось.

Твою ж дивизию… Последняя надежда, Бренн-антимаг выведен из строя. Но он хотя бы жив. Главное, продержаться, пока он очнется, может… может…

— Пустышка, — прошипел Ворон бешено. — Думали, меня пустышкой можно убить, человек без магии, абсолютный ноль… Но и он всего лишь человек… А я божество! — крикнул он.

Блин, ну чего они все так в боги лезут, что там хорошего… Вон наши дедушки и бабушки не сильно этому радуются.

— Ты не бог, просто пережравший силы маг! — крикнул Атрейон, пытаясь подняться с помощью своего двуручника.

— Когда я вытяну силы из вас, я буду всесилен! — засмеялся Фебал. Взмахнул руками, и нас всех снова подхватило воздушным вихрем, закружило по залу, мотая во все стороны, и все только бессильно барахтались, что тут сделаешь-то. Только Яра упорно пыхтела и дрыгала ногами, и вдруг вывалилась из вихря. Завизжала, поднимая меч, помчалась на Ворона, как фурия. А, ну да, воздух ей подвластен, не удержит.

Фебал резко выбросил кулак вперёд, и она замерла, не в силах двинуться. А я узнала это его движение, точно так же Атрейон меня пленил на Холме Мира, парализовал. И он это увидел, аж застонал от бессильной ярости:

— Сам научил, сам…

— Да, принц, — ехидно сказал Фебал. — Я всему у вас учился, у тебя, у Балора… А когда я вытяну из вас жизнь вместе с кровью, я стану богом. Власть над огнём, водой, воздухом… даже над самим временем, чего ни один маг не мог добиться, и тогда я буду всесилен. Это ли не Сила? Разве не это богами называют?

Ила горестно всхлипнула.

— Да, да, девочка-ичири, я знаю, в чем твоя сила, — захихикал Фебал. — Ты — Хранительница Времени, и я отберу у тебя этот дар. У вас у всех есть что отобрать… кроме этого пустого мальчишки… Ему повезёт больше вас, он просто умрёт, быстро, даже не приходя в сознание.

Фебал оглядел зал, задумчиво рассматривая висящие на шипах тела братьев Атрейона.

— Хорошая была композиция, жаль портить… Но увы, надо освободить места для вас, мальчики и девочки.

Мертвые тела зашевелились, сползая с шипов и одервенело падая на пол.

— Тебя всё равно кто-нибудь убьёт! — рявкнул Киаран. — Пусть не мы, но тебе не жить, ублюдок!

— Кто? — засмеялся Фебал. — Меня никто не одолеет.

— Найдется кто! — крикнула Лелька. — Тебя боги прибьют!

— Да, наша Элирена тебя одним пальцем пришибёт! — пискнула я.

— Элирена? — хихикнул Фебал. — Вы что, верите в детские сказки? Про богиню, приходящую к колыбелькам?

— Да ты… ты даже про нее не знаешь! — догадалась я. — Конечно, к тебе же она не приходила, козёл чокнутый!

— С вашей силой мне найдётся чем встретить даже богов, если они явятся, — отмахнулся Фебал. — Но им до нас нет дела, так что и говорить не о чем.

— Есть, есть! — взвизгнула Лелька, отчаянно дрыгаясь.

— Какой смысл в этом глупом теологическом споре, — Фебал махнул, и мы все разом, в который уже раз, грохнулись на пол. И замерли, парализованные точно так же, как Яра, только головой шевелить можно, это онемение до шеи доходит.

Фебал уселся поудобнее, опёрся на подлокотную плиту и принялся нас разглядывать. Ох, блин, явно с кого начать решает… Каменные шипы, торчавшие из стен, свободные, покрытые засохшей, словно тёмный лак, кровью, слабо поблескивают, прямо призывно так, глаз не отвести.

Откуда он их взял, не было тут раньше никаких шипов… Ну, как всегда, магией сделал, чем еще…

А Фебал вдруг вытянул руку, и сила потащила Лельку к его трону.

— Нет, нет! — завизжала она в ужасе. — Бренн, Бренн!!!

— Ох… только не с нее… а с кого? Я, если любого увижу как убивают, сама сдохну…

— С меня начни! — заорала я. — Меня первой убей!

— Нет, меня! Меня! — все заорали прямо в один голос. Ничего не могли сделать… только вот глупо поорать.

— Нет, с меня! — опомнилась Лелька, сообразив, что первой как раз легче будет.

— Тихо! — рявкнул Фебал. — Не кричи, Лианель Лиэсская. Тебя как раз я убивать не собираюсь. Уж обойдусь как-нибудь без твоей хилой земной магии, травки да цветочки меня мало интересуют.

Ее подтащило к трону, и Фебал, протянув руку, ласково погладил ее по щеке, оставив у нее на лице мазок крови из обрубка пальца.

— Ах ты… сука… — прохрипел Киаран, багровея от гнева. — Не тронь ее!

Лианель даже слова не могла выговорить, только слёзы лились по ее щекам.

— Не плачь, маленькая, — улыбнулся Фебал. — Тебе я не сделаю ничего плохого. Ты так на Рианнон похожа… Такой должна была быть ее и моя дочь… Хочешь, я сделаю тебя королевой мира? Рядом со мной ты будешь править вечно.

— Я тебя убью, если хоть малейшая возможность представится, — сквозь слёзы проговорила Лелька.

Фебал захохотал и снова погладил ее, только теперь по бедру.

— Тварь… какая же ты тварь… — простонала я. — Один сплошной инцест в голове… Всё на родственниц кидаешься…

— Ты еще не знаешь, племяшка, что я для тебя придумал…

— Что, меня тоже в постель тянуть собрался? — сплюнула я.

— Ну что ты о себе воображаешь, — захихикал Фебал. — Ты уродина рыжая. Кто на тебя польстится-то…

Я аж обиделась. И ничего я не уродина, девочка как девочка…

Фебал оттолкнул Лельку, та упала, тело-то не слушается, и встать теперь не может.

— Посиди, малышка. Посмотришь, чем тебе грозит неповиновение, — и он ущипнул ее за грудь. Та беспомощно пискнула.

И тут Бренн снова кинулся в бой. Не выдержал, понятно же, очнулся, а тут его Лельку хватают за места неприличные, троном соблазняют. Он так и кинулся с голыми руками, меч же потерял давно, с яростным рыком понёсся на Фебала, лицо перекошено бешенством, в волосах кровь запеклась, где затылком приложился.

Фебал заметно перетрухал, метнул в него еще камень, но Бренн на этот раз увернулся. И всем телом ударился в эту сверкающую сферу.

Весь зал наполнился каким-то потусторонним визгом. У меня чуть уши не лопнули. Сфера вспыхнула ослепляющим светом, раскалилась, став багровой, и взорвалась.

Магический поток окатил весь зал, такой жуткий, пронёсся над нами, окатил словно льдом с этим привкусом тухлятины. А когда схлынул, мы увидели, что Бренн вцепился Фебалу в горло и душит его. И Ворон хрипит и задыхается.

— Давай, Бренн! Сильнее! — заорал Аодан. — Так его, эту падлу!

— Души его! — заорали мы все радостно.

Увы… Бренн худенький мальчик, ему еще расти и расти… Если бы на его месте были Киаранчик или Даник, всё бы уже было закончено. Даник бы ему вообще просто шею сломал. Весь бы этот кошмар кончился… А у Бренна не хватило сил.

Фебал оторвал его руки от своего горла и сильным толчком отбросил его к подножию трона. Почти к скорчившейся на полу Лианели. И ловко запрыгнув на сиденье, поднял руки.

Огромная плита, образующая спинку трона, зашевелилась, взмыла в воздух и всей своей непомерной тяжестью рухнула на Бренна. Он даже вскрикнуть не успел.

— Бренн! — завизжала Лелька. Если бы она могла протянуть руку, она коснулась бы этой плиты.

— Бренн… — неверяще прошептали остальные.

Ох, Господи… Бреннчик, такой милый, такой трогательный, совсем мальчишка… Этого не может быть… просто не может…

— Ну вот, от этого мерзкого абсолюта отделались, теперь никто не помешает нам развлекаться, правда, мальчики и девочки? — захихикал Фебал довольно. — А начну я, пожалуй, ну… с тебя, Аннис Арвайд, моя любимая племяшка.

— Давай. Начинай, — обессиленно буркнула я. — Хоть больше твою мерзкую рожу видеть не придётся.

— Нет, нет, только не Аннис! — вскрикнул Киаран. — Да у нее и взять-то нечего, у нее же резервы выгорели! Оставь ее!

— Как говорил Балор, резервы не важны, — ухмыльнулся Фебал. — Важна только кровь.

Он вытащил из складок плаща знакомый каменный нож. Попробовал его остроту ногтём и довольно кивнул, усаживаясь на остатки трона.

Я увидела, как вздрогнул вдруг Атрейон. Его кошачий взгляд впился в моё лицо, бешеный такой, совсем не смирившийся.

— Анья, резервы не важны, важна только кровь, — повторил он.

— Разве я глухая, зачем повторять за этим уродом?

— Аннис, — Фебал тоже смотрел на меня, поигрывая этим ножом. — Умоляй меня.

— Что? — растерялась я.

— Умоляй пощадить. Ты ни разу не попросила этого, пока в плену была. Я хочу это услышать.

— А у тебя ничего не слипнется? — крикнула я зло. — Хочешь убить, так убивай! Ты же не пощадишь никого!

— А если пощажу? — засмеялся Фебал. — Если я поклянусь, что не убью кого-нибудь из твоих друзей?

— Разве тебе можно верить?..

— Клятва бога нерушима… Выбери кого-то одного. И я его отпущу. Один мне не страшен… Только не выбирай мою маленькую золотоволосую игрушку, и эту ичири, я всё-таки хочу получить власть над временем. Остальные не так важны. Выбирай. И умоляй меня.

Я растерянно заметалась глазами по лицам друзей. Как такое можно выбрать? Я не имею права выбрать Киарана. Я просто не могу этого сделать. И никого другого не могу…

— Выбери Яру, — шепчет Киаран.

— Яру… пожалуйста… нет, Киарана… — Аодан просто плачет.

— Яру, — кивает Атрейон.

— Идите все к фоморам! — заорала Яра, рассвирепев. — Матриархи всегда жертвовали собой ради других! Даже и не вздумай, Аннис! Даже и не произноси это!

А Фебал просто счастьем лучился, смотря на нас.

— Я тебя сейчас освобожу, Аннис. Не пытайся кидаться на меня, это бесполезно. Я тебя остановлю даже без моего защитного круга, который этот мерзкий абсолют разбил. Ничего, с помощью твоей крови я новый такой же сделаю, — говорил Фебал. — Ну? Ты выбрала?

Я почувствовала, что снова могу двигаться. И рухнула на колени, обливаясь слезами.

— Умоляю. Умоляю, Фебал. Отпусти их всех, я не могу выбрать, не могу. Я сделаю всё, что ты захочешь, клянусь тебе.

— Одного, — улыбался Фебал почти ласково.

— Если ты их отпустишь, поклянёшься, что отпустишь, я открою тебе свою душу… — прорыдала я. — Возьмёшь всю мою силу, заберёшь всё…

— Глупышка, я и так заберу у тебя всё, зачем мне твоя душа, чтобы забрать твою силу, мне достаточно твоей крови…

— Никого он не отпустит, — ровным голосом сказала Ила. — И весь этот спектакль он затеял с одной целью — развлечься. Я видела, что будет. Я всё это уже видела. Аннис, резервы не важны, важна только кровь. Понимаешь? Не бойся боли, Аннис.

Я сидела на ледяном полу, смаргивала слёзы, пыталась сдержать рыдания. Что они все заладили с этой фразой… Я уже давно поняла, что Фебалу кровь нужна. Зачем так упорно повторять?

— Прорицательницу не обманешь, — покачал головой Фебал. — Жаль. Было бы интересно…

Ила даже не плакала. Лицо спокойное, отрешенное. Я поняла, что она давно знала, чем закончатся наши приключения. Наверное, ей и другие видения будущего приходили, кроме того, что она нам рассказала, да ведь и оно ничего веселого не сулило. Как она жила с этим страшным знанием, ни словом, ни взглядом не подавая виду… Она знала, что мы должны умереть. Но тогда зачем всё это? Если мы умрем, мы его не победим. Наша смерть его остановит? Но как? Разве так бывает?

Ага, помрём, превратимся в привидения и до смерти запугаем, единственный вариант.

— Аннис Арвайд, — сказал Фебал, отвлекая меня от бешено скачущих мыслей. — Ты обещала сделать всё, что я захочу… Мы пересмотрим правила нашей игры. Я никого не отпущу, убью всех, кроме малышки Лианель, но от тебя будет зависеть, какой смертью они умрут. Если ты согласишься, я просто перережу им горло. Если нет… Мой зал украсится новой композицией на стенах. Поверь мне, Аннис, это гораздо больнее и гораздо дольше…

— Что ты хочешь? — спросила я, судорожно вздохнув.

Ко мне по воздуху поплыл тот каменный нож.

— Я хочу, чтобы ты сама убила себя, — улыбнулся Фебал ласковой, счастливой, лучезарной улыбкой. Как же он красив, как похож на Рианнон, мою мать… Как можно стать таким сумасшедшим?..

Я схватила нож и, не раздумывая, бросилась на Фебала. Сферы нет, может, удастся…

Меня словно пудовым кулаком в грудь ударило. Я отлетела через весь зал, шмякнулась на пол, потрясла головой и бросилась снова. На этот раз он не стал меня отбрасывать, меня просто сдавило невидимой рукой и несколько раз поколотило об стены и пол. И когда я уже почти потеряла сознание, даже ничего не видела и не слышала, всё мутилось в голове, ни одного хвоста ни одной мысли поймать не могла, эта же невидимая сила подтащила меня к трону.

Что ж, я могу сделать только одно.

— Не думаю, что у тебя хватит сил взрезать себе горло, — протянул заботливо Фебал. — Режь руки. Вскрой вены, чтобы долго не тянуть. Мне не терпится попробовать на вкус магию времени.

— Нет, Аннис, не делай этого! — вскрикнул Киаран.

— Не бойся боли, Аннис! — перебила его Ила.

— Не бойся боли, — повторил Атрейон, кивая.

Что-то они оба мне хотят сказать всё-таки… Но что…

И я, кое-как поднявшись, села на полу, подтянув под себя ноги, и покрепче сжала нож.

— Ты так хочешь моей крови, дядюшка, — сказала я. — Ну так подавись ею.

И изо всех сил резанула себя по левой руке. Каменный нож был острый, как бритва. Я даже расслышала в тишине, охватившей зал, скрежет лезвия на кости. Ярко-алая кровь хлестнула из широкой раны, раскрывшейся, как жадный рот. Я торопливо переложила нож в левую руку, пока она не онемела, пока могу ею двигать, и полоснула себя по правой, наотмашь, наискось.

И опустила обе руки, выронив нож.

Фебал захохотал, словно ему сделали лучший подарок в жизни. А моя кровь текла двумя ручьями и словно кипела, собираясь в две лужицы.

Что-то происходило. Что-то непонятное. Я почувствовала дрожание магии вокруг. Фебал вдруг осёкся и замолчал, словно прислушиваясь.

Моя кровь выплескивалась тугими алыми струйками и собиралась на полу, словно плотнела, принимала форму. Она текла гораздо быстрее, чем должно было быть, просто рвалась из меня. Сколько там литров в человеке, три-четыре? Судя по лужам, литра три уже точно вылилось Слишком быстро.

В голове звенело. Мысли были прозрачные, острые, словно осколки хрусталя. Я отчетливо вдруг ощутила потянувшиеся ко мне чувства остальных. Они врывались в меня обжигающим вихрем и текли во мне, словно лава по жилам, и растворялись в крови.

Я, наверное, брежу и умираю.

Я даже сидеть уже не могла, лежала себе тихонько, только ледяной пол чувствовала всем телом. А боли не было вообще.

Всё же я брежу, потому что кровь на полу собралась в двух змей. Я отчетливо видела каждую чешуйку на их упругих, словно литых телах, вижу их внимательные глазки, смотрящие на меня, плоские треугольные головы. Симпатичные змеи, мне они понравились С руку длиной всего, не удавы какие-нибудь.

Никогда не любила змей, но эти были симпатичные. Одна — солнечно-золотистая, другая — черная, как самая глухая полночь.

Я услышала, как ахают ребята — Киаран, Лианель, Яра, Аодан. Ила молчит, только губу закусила. Атрейон неотрывно смотрит на меня.

Фебал растерянно моргает. Что-то не по его варианту развития событий пошло.

Змейки смотрят на меня, высовывают одинаково язычки. Раскрывают ротики, показывая длинные клыки. Змейки-близняшки, всё делают синхронно, только цветом и различаются.

— Что это… — шепчет дядюшка ошарашенно.

— Хорошенькие змейки… — прошептала я из последних сил, улыбаясь собственному бреду. — Покажите нехорошему дядьке кузькину мать… Фас, маленькие!

Змейки разом заскользили к трону, как-то очень ловко вползли на него. Фебал забрался с ногами на трон, плюхнул на них всем, чем мог, огнём, воздушным потоком, ударил даже ногой, пытаясь отшвырнуть.

Змейки целеустремленно добирались до его лица. Их ничто не могло остановить. Ни магия, ни даже пальцы Фебала, которыми он пытался скинуть с себя змей. Его пальцы проходили сквозь их тела, как сквозь кровь.

И они разом вонзили свои зубки в горло Фебала.

Я лежала на полу и смотрела, как чернеет его лицо. Как он корчится, хрипит, таращит глаза, пускает изо рта пену. Скатывается с трона, колотит ногами по полу, всё слабее и слабее.

Змейки поползли ко мне обратно, дружненько, по-прежнему синхронно. Ребят отпустило, и они так и повалились от неожиданности, но быстро сориентировались. Аодан и Киаран ринулись добить еще дёргающегося Фебала, Ила тоже туда метнулась, попинать. Яра и Атрейон, не размениваясь на мелочи, подбежали ко мне. А Лелька оцепенело уселась у камня, придавившего Бренна. И молчала.

Я смотрела, как змейки вьются обе у меня на груди, и легко-легко касаются моего лица своими язычками. Как две собачки, любимая хозяйка погулять отпускала.

Я, наверное, умерла. Во мне ведь нет крови, без нее человек жить не может. Все рыдают, ну точно умерла. Или почти умерла, не суть уже.

— Анья… — шепчет Атрейон. — Позови их…

Ни он, ни Яра не решаются подойти ко мне близко, змейки меня охраняют, шипят на них. А я открыла было рот, но издать смогла только жалкое несчастное сипение.

— Аннис! — Киаран подскочил, даже не обратив внимания на змей, приподнял меня, обнял, и я увидела, как обе змейки быстро облизнули ему руки. Моя кровь знает, что ему можно доверять.

— Позови их назад, — повторяет Атрейон.

Я вижу, как грустно смотрят на меня змейки. Ластятся робко. Змейка-солнышко и змейка-ночка. Они — моя кровь. Как может кровь вернуться назад в жилы? Так же не бывает.

— Это твои силы, — говорит Атрейон. — Твои эмоции. Прими их. Позови их, свою любовь и свою ненависть.

Я вдруг вспомнила слова Арилинн. Человек не может быть человеком без любви. Но и любить всех невозможно. Две стороны одной монеты.

— Вы обе мои, — прошептала я беззучно, одними губами. — Какие бы не были, вы мои, а я ваша. Насовсем.

Змейки метнулись к порезам на моих руках и втянулись в них, послушные девочки. И раны сомкнулись, даже шрамов не осталось, даже следа на коже, ничего словно и не было. Даже одежда кровью не заляпана, вся втянулась.

И я почувствовала, как во мне что-то лопнуло. Я уж думала, всё, инсульт какой схлопотала от переживаний.

А потом, когда во мне разлилась моя магия, словно под моей кожей плещется шампанское, искрящаяся, щекотная, клокочущая, как лава в вулкане, такая горячая… Я поняла, это блок мой лопнул. И всё как-то изменилось, словно угол зрения поменяла. Всё вокруг наполнилось неожиданной глубиной, словно реальнее стало.

Я, всё еще лежа на руках у Киарана, резко выдохнула и, не раздумывая, ударила магией по каменной плите, придавившей Бренна. Она приподнялась и отлетела, ударилась о противоположную стену, раскололась на несколько кусков. Мы же должны его хоть похоронить по-человечески…

Освобожденное из-под плиты тело Бренна казалось таким маленьким, таким несчастным, таким изломанным…

— Он нас спас… — прошептал Атрейон. — Если бы он не разбил защиту Арвайда, ничего бы не получилось…

— А мы ничего не можем для него сделать… — Киаран отвернулся, пряча слёзы.

Лианель дико оглядела нас и взвизгнула:

— Маги! Какие вы маги! Толку от вас! Никакой пользы нет от всей вашей великой магии!

Она подбежала к Бренну и, что-то нежно шепча, принялась расправлять его переломанные руки и ноги. Гладила его по лицу, почти бесформенному, покрытому кровью. Уже не только пальцы ее светились, она вся светилась, ярко так, пронзительно. И щемяще-безумен был ее нежный голосок, уговаривающий Бренна проснуться. Мы слышали этот ее голос, ее плач, слышали, как хрустят складывающиеся кости.

— Она с ума сойдёт… — простонала Яра. — Но как увести ее от него…

— Может, оглушить и утащить? — шмыгнул носом Аодан.

— Себя оглуши! — сказал ему Киаран.

— Лианель… — Ила отважилась подобраться к ней, тронула ее за плечо.

— Не мешай! — дёрнулась Лелька. — Я лечу его!

— Он мёртв, Лелечка… — я крепко обняла ее обеими руками, пытаясь оттащить. — Это не вылечишь. Никакой дар, никакая магия не исцелят смерть…

— Он не мёртв! — крикнула Лелька, рванулась, я чуть не отлетела, какая в ней сила-то появилась, от горя себя не помнит. — Он не мёртв, он просто спит! Ему плохо, но я его вылечу! Как вы не понимаете, он не может умереть, просто не может!

Она сияла уже так ярко, что глазам было больно. Под ее руками срастались кости, стягивались ткани, он действительно казался теперь спящим. Но он не дышал, он уже почти остыл.

А Лелька, совершенно обезумев, улеглась рядом с ним, обняла его. Бормотала, повторяя одно и то же:

— Он просто спит. Он просто замёрз. Здесь так холодно. Я согрею его.

Мы сидели рядом, все вместе, и молчали, опустошенные. Плакали все, даже Трей. Ничего ведь, ничего уже нельзя сделать.

— Детки… — прошептал кто-то, — не плачьте.

Мы все разом вздрогнули и обернулись.

Рядом стояла седая старушка в простом белом платье с золотым серпом на поясе.

— Баас… — простонал Киаран. — Ты к нему пришла?..

— Да, — сказала она.

Лианель подняла голову и яростно закричала:

— Не отдам! Не отдам, уходи! Ты его не получишь!

— Маленькая моя, — улыбнулась Баас. — Ты не поняла. Я не забрать его пришла.

Она подняла руку с серебряной чашей.

— Это… это же Священная Чаша Дану… — прошептал благоговейно Киаран.

— У нее была черная, — пролепетала я растерянно.

— В черной — смерть, в белой — жизнь, у Дану две чаши, — кивнула Баас.

— Но…

— Я на минутку у нее украла Чашу Жизни, — усмехнулась Баас. — Ничего с ней не будет, переживёт, даже не заметит… Меньше знает — лучше спит.

Она шагнула к Бренну и наклонившись влила ему в рот странную золотистую жидкость. Отступила, подкинула Чашу в воздух, и та исчезла. А Бренн хрипло втянул воздух и забился в судорогах. Лелька с плачем рухнула ему на грудь, обнимая его. Мы все навалились на них сверху, завопили радостно, зацеловали обоих.

— Вот так вот, — сказала Баас со смешком, — с вами, смертными, свяжешься, плохому научишься…

— Клянусь хвостом Ёрмунганда, наверняка от Амрисса-жулика умения! — выдохнул Аодан, треснув Киарана по плечу, ну, мальчишки любят на радостях лупить друг друга, а Бренна жалко было, он и так, бедный, натерпелся, вон еще в себя не пришел от ужаса, таращится только и глаза дикие-дикие.

— Не поверите, но Амрисс до воровства никогда не опускался, — засмеялась Баас. — Это от Арилинн я нахваталась. Но именно Амрисс попросил меня сейчас прийти. Бедная Арилинн полуживая спит…

— Мда… — протянула я. — Ну и дедушки с бабушками у нас…

— Самые лучшие в мире, — хихикнула Ила.

Баас дотянулась до ее русоволосой головы и погладила ласково.

— До свиданья, детки. Мы теперь очень не скоро увидимся, и для вас чем дольше, тем лучше…

Она улыбнулась напоследок, смягчая жутенький смысл своей фразы и ушла. Исчезла.

— Это хорошо, что не скоро, — пробормотал Даник. — А то еще как-то пожить охота… Сколько дел еще, Яру маме с папой показать, побои от мамы пережить…

Яра застенчиво хихикнула.

— Аннис, балда ты такая! — вскричала Ила вдруг. — Я тебе намекала, намекала, а ты!..

— Что я? — удивилась я.

— Что, если ты сама отдашь кровь, сама и будешь ее контролировать, — сказал Атрейон, улыбнувшись. — Арвайд то ли не знал этого правила, то ли забыл, он же так хотел тебя помучить… Всё-таки ты бестолковая, Анья…

Я не выдержала и обняла его.

— Спасибо тебе, Трей, — сказала я. — Как же хорошо, что ты есть… без тебя этот мир обеднел бы…

Он тоже обнял меня и поцеловал в щеку.

— Так! Я не понял, Атрейон, это что такое?! — зарычал Киаран, отрывая меня от него.

— Ну что ты, Киаран, я же просто по дружески, — засмеялся Атрейон. — Только по дружески.

А я прижалась к Киарану, обняла его крепко-крепко. И только теперь ощутила, что мы победили. Всё страшное позади. Всё будет хорошо, очень-очень хорошо. Избавиться от опасности, помочь друзьям, обнять любимого — не это ли счастье?

Чего нам с ним для счастья не хватает?

Я разжала стиснутый кулак и протянула Киарану конфетку, утыренную магией прямиком из какого-то магазина Ойкумены, мой последний хаотичный выброс, как блок сломался, так кулак и не разжимала… «Мишка на севере», пусть попробует, это мои любимые.

 

Эпилог

Прошло несколько лет. Фоморы вместе с королем Атрейоном и королевой Ванимельде ушли за перевал недалеко от Лиэса, где начинались ничейные земли. Почва там каменистая, скудная, предгорья же, никто на них не зарился, но фоморам было не привыкать к трудностям. Да что там, после их подземелья эта дикая земля была для них раем. Их Звёздное Древо процветало, а когда у Трея и Мелле родилась дочка, еще одно Древо выросло.

Лиэс мы отстроили лучше прежнего, и как ни мечтал Киаран о тишине и покое, это ему не грозило. Дом постоянно гостей полон был, наши бабушки и дедушки чуть ли не каждый день наведываются, скучно им у себя сидеть. Лианель и Бренн, хоть и оба учатся у друидов в Воэдбаане, но исправно нас навещают, и от их рыжих близнецов вся крепость на ушах стоит. Илланто с Алардом живут в Коррахте. Лаоклан исполнил свою угрозу и навесил на меня заботы о княжестве Коррахтском. Я не растерялась и перегрузила его на Аларда, назначив его управляющим. Он же предпочитал отращивать изрядное пузико, а командовала всем Ила. Такая умница-разумница из нее выросла, во всем разобралась — и в финансах, и в хозяйстве, и в законах. И само собой, ичири в Коррахте так и кишат.

Я научилась пользоваться Портальными Вратами и то и дело шастаю туда-сюда в Коррахт и Воэдбаан, притаскивая погостить Лельку с Бренном и Илу с Алардом, разумеется, со всеми их детьми. У Илы, кстати, трое уже, погодки, одни девочки. Когда только успевает и с детьми, и с хозяйством справляться…

Аодан и Йарсавия вообще обнаглели, по полгода у нас тусуются, а другие полгода шляются по миру «за подарками». Яра так в море влюбилась, что не представляет жизнь без «Гордости Элийи». У них даже сын на корабле родился, Эриком назвали. Оказалось, что Аодану не грозит титул и наследство, потому что он из своей оравы братьев и сестер самый младший. Вот и зарабатывает на безбедную старость, мечтая прикупить земли в Иннис-ир-Рануи, чтоб на солнышке греться.

Помнится, когда они собирались уезжать в Элийю, Яру с семьёй знакомить, Даник умолял ее не рассказывать, что он ее украл, матушка прибьёт, мол. Яра, хохоча, взамен вытребовала от него обещание подтвердить, что это она его украла. Чувствую, что Аодановы родственники были в шоке.

Атрейон и Ванимельде часто нас навещают, ну они же недалеко живут, через перевал. Их зубастая доча всё время кусает нашего с Киараном сына. Она его на полгода младше, но такая шустрая, что просто ужас. Бедный наш Юдейрн не знает, куда от нее прятаться. Я его, понятно, Юдиком зову, а когда сержусь, то Чудо-Юдо. А сейчас на подходе еще ребенок, Киаран еще сына ждёт, Каванаком собрался назвать. Я уж и голову сломала, как это можно нормально сократить, поэтому жду девочку.

Беженцы из Лиэса вернулись домой, Киаран их еле нашел, так они хорошо спрятались в какой-то горной долине. Все живы-здоровы, тетушка Беату и кузен Конвей сумели всех сохранить. Шихан, Райан и остальные тоже вернулись, Шихан по-прежнему командир гарнизона и жутко удивился, обнаружив под своим началом троих фоморов. Они же так и охраняют меня, уже прямо и не знаю от чего. Числятся в гарнизоне, семьи завели. Лёлик и Эдик оторвали себе самых красивых девушек марки. Эдик-то, оказывается, со своей еще в Каэр Глас познакомился, из тех рабынь, что прислуживали там. А Рорик как-то уже и раздумал помирать, женился на вдове с пятью детьми, совсем осчастливился.

Со всеми этими детьми, что толпами в замке носятся, Лина прямо с ума сходит. Стонет и на покой просится. Угу, попробовали бы мы это сделать, съест же, и так хвастает, что третье поколение МакРуанов-Арвайдов нянчит.

Старичок Гвенн Бендигейд донимает меня посланиями, прося тоже пожить в Священных Дубравах, в орден вступить, поучиться разумному-вечному. А мне зачем лишняя головная боль? Хватит с меня уроков. Меня и так Атрейон магии учит, уж как-нибудь на жизнь хватит.

Король Лаоклан тоже доволен. Раньше с востока Арданнон открыт был для набегов всяких там шаек из Шокара, а теперь там новое королевство фоморов прикрывает, а к ним ни одна собака не сунется, они так наваляют, что больше не захочешь. Лаоклан уже засылает осторожные предложения обручить зубастую принцессу Аовель с принцем Ридонном, ну, для лучшего политического взаимопонимания. Трей отмазывается, мол, маленькая, и вообще пусть сама выбирает. Я и смекаю, что ей Юдик наш нравится, потому что больше никого не кусает, только его.

У меня новая лошадка. Пупсиком зовут. Чешуйчатый, зубастый и когтистый. Трей подарил на день рождения, первый тарри, рожденный на солнце. Пупсик еще совсем маленьким жеребенком был, но ухитрился меня за палец укусить и тут же облизать, весь в Малыша, своего родителя.

За конфетами я выбираюсь в Ойкумену, беру с собой Киарана на экскурсии. Там моя магия почему-то плохо работает, словно выкручена, поэтому пользуюсь ею аккуратно, в основном, для телепортирования. Киаран радостно лупит всяких гопников и скинов по подворотням, с милицией, которая почему-то стала полицией, я ему связываться не позволяю, у нас же документов нет. От фоморов-стражей, правда, тайком удирать приходится, а то как я с ними в Москве покажусь, с их экзотичной внешностью, с этими глазами да зубами их. Вся эта полиция новая наша будет. Они каждый раз дуются на меня.

Так и живём, в бардаке, хаосе и непонятках. Дурные на всю голову. Бестолковые.