Спустя сутки они сменились из караула. Пришли в роту, сдали оружие. И в ожидании ужина разбрелись кто куда. Данко, пользуясь отсутствием офицеров, зашел в ротную канцелярию. Там стоял телефон. Данко набрал номер санчасти. Давно он не видел Наташу. Целых несколько дней. Соскучился, как сумасшедший. И все из-за последних событий. Времени не было ни минуты. Ни до, ни после отбоя. Давно они с ней так надолго не расставались. И увидеть ее поэтому хотелось страшно. Так. Как. Наверное, ничего ему еще никогда не хотелось. Даже— пить или курить. Она была его жаждой, его воздухом, его кровью. Она— по-крайней мере сейчас— казалась для него всем. Всем. Ради чего стоит жить и бороться. Наверное, он влюбился. А впрочем, может, и нет. Данко твердо знал лишь одно: все, что сейчас ему хочется, — это просто с ней встретится. Что есть силы обнять, ощутить запах ее волос… Ну и все остальное…как полагается… Ничего! Сегодня он с ней увидится.

— Дежурная медсестра ефрейтор Воронцова! — ударил в ухо Данко резкий ответ из трубки.

— Мне бы медсестру Наташу Туманову…

— Сегодня она не дежурит, ее уже нет! — И заныли в трубку гудки.

Данко почувствовал себя ошарашенным. Ему и в голову не приходило, что Наташи в санчасти может не быть. Но ведь она же— не он, она— свободная птица! Не связана уставами и присягами. Просто вольнонаемная. Не дежурит— значит, ушла. Не то что он— сидит здесь, в полку, как привязанный. Никуда не сходить, нигде не развлечься. И так— до самого “дембеля”! Потому-то и остается только одно— бить “молодых”. А как же их тут не бить! Надо же куда-то деть свою здоровую, бурлящую, молодую энергию! Чем себе жизнь портить— испорти ее лучше другому. Так Данко однажды, в трудную минуту, сказал один из его близких друзей. Хорошо— в трудную минуту помогли Данко эти слова. Отвлекли от тяжелых мыслей. Заставили смотреть на весь скверный расклад вещей по— другому.

Впрочем, сейчас ситуация была далеко не трагичной. Подумаешь: остался на сегодняшний вечер без бабы! Разве это беда? Напротив— может, оно и к лучшему. К тому же, как вспомнил вдруг Данко, у него остались недоделанные дела. Пришло время подумать о серьезных вещах. А именно— о том, что случилось с его “земой”, рядовым Мишкой Салаховым. Почему он оказался в петле? Данко по— прежнему не верил, что тот по доброй воле мог там очутиться. Знал, что в жизни и не такое бывает, и все же его одолевали сомнения. Жгли, беспокоили. В кармане его лежала бумажка, найденная им в форме, снятой с Салахова. Данко достал ее, осторожно развернул, снова прочел: “Бар Амазонка. Анжела.” Коротко, но непонятно. Что за бар, при чем тут Анжела? Какое до нее дело было непадкому до баб “молодому” Мишке Салахову? Да и как он с нею мог познакомиться? “Салаг” в увольнение почти не пускают. А если бегают в самоволку, так лишь затем, чтобы набить себе карманы и брюхо. Ну, может быть, и снимут где— нибудь какую-то бабу, но чтобы закатиться с ней в бар— это для “салаг” из ряда вон выходящее. Хотя— постой: каптерщик Жорка говорил, что к приятелю Салахова, ныне числящемуся в “соч” рядовому Платонову, приезжала подруга… Может быть, здесь и зарыта собака? Да, скорее всего наличие такой подуги многое объясняет. Многое, но все же не все. Странно, что после этого никто больше не видел рядового Платонова. Не вернулся он больше в часть, а просто, по всей видимости, дезертировал. Хотя с самого начала службы не был похож на дезертира. И Данко в этом был уверен по-прежнему. Но тем не менее другого объяснения причины его исчезновения никто из солдат, и Данко в том числе, не находил. И все-таки странно, что после всего этого вдруг нашли в петле рядового Салахова.

Но теряться в догадках, предполагать можно до бесконечности. И Данко это в конце концов надоело. Он решил узнать про это дело все, что получиться. А ниточка к этому была всего лишь одна— записка, найденная в кармане Салахова. С нее и надо было начинать.

“Бар “Амазонка”. Анжела”. Где этот бар находиться, Данко узнает сегодня же. К примеру, у Малыша— тот для своих басен на “гражданке” разузнал про все бары в округе. Затем дело не за многим: переодеться в гражданские шмотки и наведаться этот бар. Спросить там эту Анжелу. Узнать, какое к ней отношение имел его “зема” Мишка Салахов. Но— это очень важно— про все надо будет узнавать осторожно. Мало ли, что за все этим кроется. Хотя кроется ли за всем этим что-то? В этом Данко пока еще нисколько не был уверен. Может быть, эта Анжела, как и весь бар “Амазонка”, никакого отношения ни к Салахову, ни к Платонову не имеет. Хотя почему тогда эту записку Мишка Салахов запрятал таким тщательным образом? Боялся, что его кто-то будет обыскивать? Или же что-то предчуствовал?