В одной из квартир в доме номер четырнадцать по Морской набережной жила тихая женщина лет пятидесяти пяти. Это была Марфа Ивановна Смирнова. Когда-то семья Смирновых, состоявшая из четырех человек, занимала всю квартиру. Но в войну квартира осиротела. Муж Марфы Ивановны, Федор Максимович, был известным в Приморске мастером бурения. Зимой 1941 года на его буровой произошла авария. Федор Максимович был в конторе. Узнав об аварии, он бросился на буровую. Чтобы сократить путь, он побежал не по дороге, а по тропинке, подходившей к буровой со стороны насосного сарая. Второпях поскользнулся на обледенелых досках и с разбегу упал в чан с глинистым раствором. Выкупавшись в холодном растворе, мастер не ушел с буровой, пока авария не была ликвидирована. После этого он заболел воспалением легких и больше не встал. Два сына Марфы Ивановны погибли на фронте.

Горе сильно состарило Марфу Ивановну. Голова ее стала совершенно белой, а на лицо скорбно легли глубокие морщины.

В одно воскресное утро в ноябре 1945 года к Марфе Ивановне зашел Трофимов со своим фронтовым товарищем Сорокиным. Алексей Петрович, которого Марфа Ивановна знала еще мальчиком, попросил уступить Сорокину одну комнату. Старушка вначале наотрез отказалась вселить к себе жильца, но, узнав из разговора с Трофимовым о трагической гибели от рук немецких оккупантов всей семьи Сорокина в Холмске, где он жил до войны, она расчувствовалась и согласилась предоставить ему одну комнату. А через некоторое время она предложила ему две смежные комнаты, а сама поселилась в третьей.

Сорокин оказался аккуратным жильцом и не мешал тихой грусти Марфы Ивановны. Он ровно в семь утра появлялся в кухне, ставил на газовую плиту кофе, в половине восьмого завтракал, в восемь чистил костюм и в половине девятого уходил на завод, не забыв перед уходом выкурить папиросу. С такой же точностью распределялись его вечерние часы с неизменным кофе в девять часов вечера и прогулкой перед сном.

Лишь иногда Сорокин нарушал обычный распорядок дня, задерживаясь где-то до поздней ночи. Но даже эти нарушения были своего рода системой.

Марфа Ивановна была женщиной чрезвычайно аккуратной во всем, но тем не менее она не придерживалась никакого распорядка дня. После потери мужа и сыновей лаборатория, куда поступила работать Марфа Ивановна, стала ее вторым домом. Она могла пробыть на работе десять-двенадцать часов, не замечая времени. Иногда она подолгу задумывалась, глядя в одну точку.

Не раз Ольга, обходя вечером опустевшие помещения лаборатории, заставала Марфу Ивановну за уборкой или мытьем лабораторной посуды.

- Не жалеете вы себя, Марфа Ивановна! - говорила Кириллова. - Видно, совести у людей нет, если заставляют вас работать вместо себя. Вот я с ними завтра поговорю.

- Что вы, что вы, Ольга Петровна, - горячо отвечала Марфа Ивановна. - Не ругайте их. Они меня совсем даже и не просили. У девушек билеты в театр, а им надо еще переодеться. Вот я и взялась прибрать за них, мне все равно спешить некуда, меня никто не ждет, - и в голосе Марфы Ивановны слышалась грусть, а глаза ее наполнялись слезами.

Ольге было жаль старушку, и она старалась, как могла, отвлечь ее от грустных воспоминаний. Марфа Ивановна, в свою очередь, по-матерински полюбила Ольгу.

В тот день, когда Ольга уехала в Белые камни, Марфа Ивановна допоздна задержалась в лаборатории. Уже давно была вымыта посуда, прибраны лабораторные столы, а она все не уходила, ожидая чего-то. Потом в лабораторию на минутку заглянули две лаборантки, вернувшиеся из Белых камней. От них Марфа Ивановна узнала, что Ольга осталась на промысле и вернется только утром. Сразу легче стало на сердце Марфы Ивановны: она поняла, что ее тревога была вызвана ожиданием Кирилловой. Быстро собравшись, Марфа Ивановна отправилась домой.

Несмотря на позднее время - было уже около одиннадцати, - Сорокина дома не было.

Похлопотав часок в кухне и у себя в комнате, Марфа Ивановна стала готовиться ко сну. Где-то далеко сверкала молния и глухо гремел гром. «Где это пропал Сорокин? Сейчас будет сильный дождь», - подумала Марфа Ивановна, прислушиваясь к раскатам грома. И действительно, вместе с оглушительными раскатами грома хлынул ливень.

Марфе Ивановне не спалось. Она долго лежала с открытыми глазами, чутко прислушиваясь к шуму непрекращающегося дождя. Стенные часы пробили два часа ночи. Дождь продолжался с прежней силой. Наконец Марфа Ивановна задремала.

Проснулась она от звонка в передней. «Пришел», - подумала Марфа Ивановна и, накинув на себя халат, пошла открывать дверь. Когда Сорокин вошел, Марфа Ивановна ахнула:

- Батюшки мои! Да на вас сухой нитки не оста» лось! Где же это вы так долго гуляли?

- Была срочная работа. А дождь застал на улице, пережидать не хотелось… наверное, надолго, - и он тяжелыми шагами прошел к себе.

Утром, впервые за несколько лет, Сорокин не вышел и не доставил варить свой кофе. В кухне висел его мок» рый костюм, с которого на пол натекла большая лужа.

«Еще проспит», - подумала Марфа Ивановна и постучала в дверь его комнаты. Сорокин не отвечал. Она повторила стук и громко крикнула:

- Илья Тимофеевич, вы что, проспали?

Не дождавшись ответа, она тихонько потянула на себя дверь, которая оказалась незапертой и бесшумно открылась.

- Илья Тимофеевич, - встревоженно позвала Марфа Ивановна.

Ответа не последовало. Она вошла к Сорокину. Он лежал на кровати, широко раскинув руки и часто дышал. Лицо его было багровым, глаза закрыты, а в груди был слышен хрип.

Время от времени он что-то бормотал, выкрикивая непонятные слова.

Пришедший врач сказал, что у больного воспаление легких. Марфа Ивановна побежала за лекарством. Когда она вернулась, Сорокин был в сознании. Он принял лекарство и попросил потеплее его укрыть.

Оставив больного одного, Марфа Ивановна поспешила в лабораторию. Здесь она узнала о покушении на Ольгу. Это сообщение ошеломило Марфу Ивановну. Она долго сидела с неподвижным взглядом, устремленным в одну точку. Наконец поехала в больницу, где лежала Ольга, но к больной никого не пускали.

Сорокин весь день метался в постели, бредил, время от времени приходя в сознание. Он, как рыба, выброшенная на берег, хватал воздух широко раскрытым ртом. Марфа Ивановна, вернувшись с работы, как ребенка, кутала больного в одеяла. На следующее утро температура начала спадать.

Приехал Трофимов. Он на цыпочках прошел в комнату Сорокина, минуту посидел и, чтобы не разбудить больного, так же тихо вышел.

Прошло несколько дней. Мало-помалу Сорокину стало легче. Температура упала, но он был еще слаб. Еще через несколько дней, когда Сорокин был вне опасности, Трофимов снова зашел к нему.

- Ты, Илья, извини меня: все эти дни собирался к тебе зайти, да никак не удавалось, - с теплым участием сказал Алексей Петрович. - Понимаешь, все некогда.

- Понимаю, - на осунувшемся остроносом лице Сорокина появилась улыбка. - Да я уже почти здоров. Спасибо, что зашел. Как ваша морская нефть?

- Ничего, будет нефть. Вот поправляйся - поможешь мне в одном деле.

- В каком? - приподнялся на локте Сорокин.

- Помнишь, я говорил тебе о подводном коллекторе для морской разведки. Ну так вот, мы пустили его в дело. Но обнаружились кое-какие недостатки. Создаем сейчас новый вариант, который в основных чертах нами решен. Осталось конструктивно оформить некоторые узлы. А это по твоей части. Тебе и карты в руки.

- С удовольствием помогу, Алексей. А как опыт с замораживанием? Удался? - переменил тему разговора Сорокин.

- Да, результаты получились хорошие, - с удовлетворением ответил Алексей Петрович.

- Ну, а чем кончилась история с покушением на Кириллову? Нашли преступника? - спросил Сорокин.

Кровь отхлынула от лица Трофимова, на скулах заиграли желваки, бледной полосой проступил шрам на левой щеке.

Минуту длилось молчание. Затем Трофимов встал и с таким гневом и ненавистью заговорил, что Сорокин испуганно натянул на себя одеяло.

- Гады! Они уже забыли, как мы их били! Урок не пошел им впрок. Они пришли сюда пакостить. Нет! Не выйдет! Вот этими руками раздавил бы гада! - и Трофимов с такой решительностью потряс над Сорокиным своими крепкими кулаками, что тот съежился под одеялом, словно ожидая удара. Но Трофимов снова сел, перевел дух и уже более спокойно сказал: - Следствие еще, кажется, продолжается. Но главное то, что нашли похищенную часть холодильного аппарата. И знаешь где? У инженера промысла Плужникова. Это он, подлец, пытался влезть ко мне в квартиру…

Волнение Трофимова передалось и Сорокину, еще не совсем оправившемуся от болезни. Лоб его покрылся крупными каплями пота, а светло-голубые глаза под белесыми ресницами как-то странно забегали.

- Его арестовали? - глухо спросил Сорокин.

- Нет. Он застрелился. - Трофимов заметил, наконец, перемену, происшедшую с Сорокиным: - Что с тобой, Илья? Тебе опять плохо?

- Нет. Это слабость. Черт бы ее побрал, эту болезнь! Подай, пожалуйста, стакан с водой. Время принимать лекарство. А как Атаман?

- Оказался живучим, поправился. Сестра увезла его к себе.

Когда Трофимов ушел, Сорокин заметил оставленную им газету. Он нехотя развернул ее и стал равнодушно просматривать. Вдруг лицо его оживилось: скользивший по газетному листу взгляд остановился на заметке, которая называлась «Новая победа советских инженеров». Он дважды прочитал заметку, зло выругался и отшвырнул газету в сторону.

- Ты меня звал, Илья Тимофеевич? - заглянула в комнату Марфа Ивановна.

- Нет, - улыбнулся Сорокин.

- А то мне показалось…

- А-а! Это я насчет Плужникова. Читали? Вот подлец! Его советская власть выучила, инженером стал, а смотрите, что напакостил!

- Стоит тебе из-за него волноваться! Известное дело - изверг. Туда ему и дорога! Говорят, отец-то его с белыми бежал.

- С кем? - не понял Сорокин. - Ах, с белой армией.

- Вот и правду говорят, что яблоко от яблони недалеко падает.

А в это время в другой части города Ольга Кириллова, еще совсем слабая, не имеющая сил подняться с больничной кровати, с сияющими от радости глазами, слушала розовощекую сестру, читавшую ту же самую заметку:

А в заметке было написано:

«Талантливыми советскими инженерами Трофимовым и Кирилловой разработан новый способ борьбы с верхними пластовыми водами на нефтяных промыслах при помощи замораживания. Испытание этого способа на промысле Белые камни дало блестящие результаты. Обводнение нефтеносных горизонтов полностью ликвидировано. Скважины дают чистую нефть, добыча которой увеличилась в несколько раз».