Через три дня после поездки на Лесные озера Алексея Петровича пригласил Винокуров.
- Смотрите, - капитан положил на стол несколько листков с чертежами. - Знакомо вам это?
Трофимов взглянул и ахнул. Это были эскизные чертежи новой конструкции подводной буровой, которые они чертили на берегу Медвежьего озера. Надписи были сделаны на английском языке. Проектный отдел треста еще не успел перенести эти чертежи на ватман, а врагу они были уже известны. «Кто? Кто мог?» - думал Трофимов, «Ну, ясно кто - Сорокин», - решил он.
Больно было сознавать, что^ человек, которому он доверял и которого считал прежде своим другом, оказался врагом. Неужели дружба так способна ослепить человека? А может быть, это Родионов?..
- Ну, что вы скажете, Алексей Петрович? - выждав, спросил Винокуров.
Трофимов рассказал историю появления идеи новой конструкции подводной буровой.
- У кого сейчас записная книжка?
- Все, что имеет какое-нибудь отношение к проекту подводной буровой, находилось и находится в проектном отделе треста. Виктор Николаевич Дубравин после работы все материалы, относящиеся к этому проекту, закрывает и опечатывает в сейфе. Но, чтобы сделать это, - Трофимов показал на чертежи, - не обязательно иметь оригинал. Это нетрудно изобразить по памяти. Чертежи первого варианта всем в печенки въелись, а новые изменения не сложны.
- А все-таки, кто бы мог воспроизвести на память новый проект? - настаивал Винокуров.
- Кто? Ну я, Дубравин, Сорокин, Комолов, Родионов, да и другие инженеры проектного отдела.
Помолчав, Трофимов вслух подумал:
- Да, Сорокин легко мог это сделать… Родионов тоже.
- Ну, спасибо, Алексей Петрович. Я вас задерживать больше не буду… Кстати, вам эта фотография ничего не говорит? - Винокуров вынул из ящика стола фотографию подростка.
Что-то знакомое показалось Трофимову в этих белесых навыкате глазах, но потом это ускользнуло. Алексей Петрович закрыл свои глаза ладонью, сжав пальцами виски, мучительно вспоминая. …Темная непогожая ночь… шквал минометного огня… могильный холод перепаханной в боях, по-осеннему холодной земли…
Капитан молчал, глядя на инженера.
- Ну конечно! - вздрогнул Трофимов, опуская руку.
- Что конечно?
- Это Сорокин. Или во всяком случае кто-нибудь из его родственников. Тут он очень молодой, еще мальчишка, а глаза мало изменились. Ну да, это он. Эти глаза я на всю жизнь запомнил осенью 1944 года. Они иногда мне даже снятся.
- Рассказывайте, - с еле сдерживаемым интересом попросил Винокуров»
- Осенью 1944 года после выполнения боевого задания во вражеском тылу я возвращался на свою сторону. При переходе линии фронта я был ранен…
- Так, так, - выпрямился в напряжении капитан.
- Когда я очнулся от страшной боли, то первое, что я увидел при вспышке осветительной ракеты и что запомнил на всю жизнь, были вот эти глаза, глаза Сорокина, который вынес меня к советским окопам. Удивительное сходство.
- Да, удивительное! А впрочем, ничего удивительного нет. Разница только в возрасте.
- Скажите, товарищ капитан, это дело рук Сорокина? - Трофимов указал на чертежи.
- Возможно, - пожал плечами Винокуров, наблюдая за потемневшим лицом Трофимова.
«Да, это он», - прозвучал для Трофимова ответ Винокурова.
- Кстати, Алексей Петрович, вы внешне не меняйте своего отношения к Сорокину.
- Не знаю, - мрачно сказал Трофимов, сжимая кулаки. - Это трудно.
- Надо,-тихо, но твердо сказал Винокуров.
- Хорошо, - выдавил из себя Трофимов сквозь кипевшую в нем ярость и, взяв от капитана подписанный пропуск, встал.
- Когда уезжает ваша сестра?
- Скоро. Отпуск ее кончается.
- Вы не можете снова отправить с ней Атамана?
- Хорошо, отправлю, - Алексей Петрович вспомнил, что с тех пор, как Марина привезла Атамана, Сорокин ни разу не заходил к нему на квартиру.
- Да, нелегко ему сейчас, - вслух подумал Винокуров, глядя на закрывшуюся за Трофимовым дверь.
* * *
Винокуров поднял усталые глаза на вошедшего Мамедова:
- Достал?
- Достал, товарищ капитан. Пришлось повозиться. Вот, - лейтенант положил на стол перед капитаном две фотографии.
Это были портреты инженера Сорокина. На одном он был снят в очках, на другом без очков.
- Это меня сейчас не интересует. - Винокуров отложил в сторону фотографию, где Сорокин был в очках.- А вот на этот посмотрим.
Капитан положил рядом с портретом Сорокина фотокарточку юного Краузе. Потом он закрыл лица на фото, оставив только одни глаза.
- Да, интересно. Смотри, времени прошло много, а сходство сохранилось. Ох, как хочется поговорить с тобой, господин Краузе, с глазу на глаз.
- Может быть, его сейчас взять?
- Ни в коем случае! Да, кстати, что ты узнал о Коробовой?
- Она к подделке чертежей не причастна. Это дело рук Сорокина. Но он запугал ее и вынудил подать заявление об уходе. Дал ей понять, что если она не уйдет, то с нее удержат за причиненный ущерб большую сумму.
- Значит, попытался замести следы.
- Боялся разоблачения.
- Ясно. Ну как, ты больше не настаиваешь, что Плужников и Краузе - одно и то же лицо?.. - улыбнулся Винокуров.
Мамедов в смущении промолчал.
- Вот видишь, какая птица нам досталась! Сам Краузе! Но мы попробуем его перехитрить. Взять - штука не сложная. А вот незаметно для него самого обезвредить и использовать в наших интересах - это посложней. Попроси капитана Озерова.
- Как дела? - встретил Винокуров Озерова.
- Взяли. Сразу же как только приземлились, - садясь в предложенное кресло, ответил Озеров.
- Обоих?
- Да.
- Что при них?
- Бесшумные пистолеты, яд, взрывчатка, деньги, фальшивые документы, радиопередатчик.
- А письма?
- Шифрованные, для передачи Краузе.
- Не расшифровали?
- Все в порядке. Вот, - Озеров подал Винокурову два листка. Тот быстро пробежал глазами текст писем.
- Очень хорошо.. Молчат?
- Нет, кажется, все рассказали, Вот явки, пароль. - Озеров вынул из папки еще один документ и, заметив вопросительный взгляд Винокурова, добавил: - Явки и пароль верные. Проверили.
- Кто они?
- Из «перемещенных».
- Когда состоится встреча с Сорокиным?
- Через два дня. А что будем делать с этими «перемещенными»? Отправим в Москву?
- Нет, пока задержим здесь. Могут пригодиться. О «благополучном» прибытии на место передали их шефу?
- Да, самому господину Джону Кларку. И даже получили ответ.
- Какой?
- Пожелал успехов, - засмеялся Озеров.
- Хорошо, - улыбнулся Винокуров. - Оставьте у меня папку. Посмотрю. А к вам еще одно дело.
- Да, - выпрямился Озеров.
- Раз уж вы опекаете Сорокина-Краузе, то следует выяснить еще одну подробность.
Винокуров замолчал, постукивая карандашом. Озеров терпеливо ждал.
- Не совсем ясно, - снова заговорил Винокуров, - зачем Сорокин после войны ездил в Холмск. Вот это предстоит вам выяснить.
- Хорошо.
- Самолет уходит в шесть, билет для вас заказан.
* * *
В эту ночь Озеров почти не спал. Просматривая дело Курта Краузе, он по-новому оценивал каждый документ.
Инженер Сорокин, он же Краузе, писал в своей биографии, что до войны он жил в Холмске и работал на машиностроительном заводе. Озеров с этого и начал. За три часа полета он успел вздремнуть и, сойдя в Холмске, чувствовал себя бодро. Он пошел на восстановленный после войны завод. Людей, которые работали на заводе до войны, осталось мало. Один старый мастер сообщил, что знал Сорокина.
- А как звали его? - поинтересовался Озеров.
- Этого я не припомню.
- Не Ильей ли Тимофеевичем?
- Да, да, кажется так. Только вы, мил-человек, если хотите узнать о нем подробней, лучше всего расспросите его вдову.
- Он был женат?
- А то как же. Двое детишек осталось. Сейчас они уже почти взрослые. А намучилась она, сердешная, с ними…
Жену Сорокина Озеров нашел по адресу, который ему дал старый мастер. Озеров представился ей как однополчанин мужа. У Дарьи Ильиничны при воспоминании о любимом человеке навернулись слезы. Чтобы скрыть свою слабость, она засуетилась с самоваром.
- Да вы не беспокойтесь, Дарья Ильинична, - сказал Озеров. - Я не голоден. Да и времени у меня мало.
- Ну как же… не знаю, как вас звать.
- Сергей Сергеевич.
- Ну как же, Сергей Сергеевич, разве можно? Обязательно выпейте чаю. Бывало товарищи Ильи частенько заходили к нему посидеть, поговорить за чашкой чаю. Хороший он был человек, да вот пожить ему не пришлось.
Пока хозяйка возилась с самоваром, он успел рассмотреть висевшую в рамке под стеклом фотографию мужчины лет двадцати семи - двадцати восьми, с копной темных волос, в черном пиджаке. В умных глазах горели насмешливые искорки. Озеров осторожно снял портрет и взглянул на его обратную сторону. Там он прочел:
«Илья Тимофеевич Сорокин. Ноябрь 1940 года».
- Это единственное, что осталось нам от Илюши, - услышал Озеров позади себя голос хозяйки. - И то спасибо товарищу Ильи.
Озеров вопросительно посмотрел на хозяйку.
- Мы до войны не здесь жили. Эту квартиру мне дали в сорок шестом году, когда я с ребятами вернулась с Урала. До войны у нас был домик рядом с заводом. От завода мы его получили, когда Илья после института приехал сюда на работу. В сорок первом фашисты сильно бомбили город. Много народу погубили. Тогда и в дом наш бомба попала. Свекор мой погиб, а от дома и пепла не осталось. Я с ребятами случайно уцелела. Помню, подхожу я к дому, а дома нет. Этот,- хозяйка указала на младшего сына, - был совсем маленький, ничего не понимал, а старший, как увидел вместо дома большую воронку, так и разревелся. Кричит: «Где мой дедушка? К дедушке хочу!» Пришлось мне в тот же час покидать город. Ушла с ребятами на восток вместе с отступающими частями. Всю нашу семью и считали здесь погибшей. Я вернулась только в конце сорок шестого. А вы-то, Сергей Сергеевич, когда видели в последний раз моего Илью?
- В сорок четвертом. Только потом меня перебросили в другую часть, и я ничего о нем не слышал. А вы получили извещение о его смерти?
- Нет.
- Почему же вы считаете его погибшим?
- Ну так ведь сколько времени прошло. Если бы был жив, обязательно объявился бы. Мне один его товарищ рассказывал, - они вместе воевали. Будто бы моего Илью вместе со взводом, которым он командовал, послали в тыл к немцам мост взорвать. Мост-то они, говорит, взорвали, только никто из них не вернулся.
Помолчав, Дарья Ильинична продолжала:
- В сорок пятом приезжал сюда один лейтенант,
который служил вместе с моим Ильей. Но ему сказали, что мы все погибли, и он уехал. Говорят, он видел, как погиб Илья.
- С кем же он здесь разговаривал?
- С Болотовыми, бывшими нашими соседями по улице. Он у них даже ночевал, но адреса своего не оставил.
- Болотовы эги сейчас здесь живут?
- Да. Ну, прошу, Сергей Сергеевич, к столу.
Озеров не стал отказываться. Побыв в доме Сорокиной еще часок, он отправился к Болотовым. Здесь помнили появление лейтенанта в 1945 году. Да, лейтенант рассказывал, что был очевидцем того, как погиб Сорокин.
- Вы не можете описать внешний вид этого лейтенанта, который у вас ночевал? - спросил Озеров хозяина, старика лет пятидесяти.
- Да ведь много времени прошло, - задумчиво ответил тот. - Кабы встретить его еще раз, то я бы наверняка его узнал. А так что же? Человек как человек, не молодой, не старый, в очках. Белесый.
- А не брюнет? - возразила хозяйка.
- Ну какой же он брюнет, это я точно помню, что белесый, - уверенно пробасил хозяин.
- Не этот? - Озеров вынул фотографию инженера Сорокина-Краузе.
Хозяин долго- вертел в руках фотографию.
- Кажись, он. - Старик, подумав, продолжал: - Вот он-то и рассказывал, что Сорокин погиб геройски у него на глазах.
На следующий день Озеров вернулся в Приморск. Винокуров, выслушав его доклад, задумался.
- Да, возможно, - наконец произнес он. - Вполне вероятно, что Сорокин погиб на глазах у Краузе, и думаю, что погиб как герой. Вероятней всего, что Краузе замучил Сорокина, пытаясь выудить у него сведения, необходимые ему для подрывной работы в нашем тылу.
- Но от Сорокина он, очевидно, мало чего добился. Вот и пришлось ему поехать в Холмск, чтобы легче играть роль настоящего Сорокина.