- Войдите! - Королев оглянулся на дверь каюты.

- Вот, - сказал Ветров, кладя на стол сводку. - Почти все закончили работу. Остались мы да Виноградов со своей группой,

- И мы, Максим, через час закончим. Ты передал всем, чтобы всплывали и собирались в квадрате «двести пятнадцать»?

- Да.

- Хочется домой? Да ты садись.

- Очень!

- По правде говоря, и я здорово соскучился по дому. - Королев перебросил листок календаря. - Завтра будет ровно месяц, как мы в море. И почти все время под водой.

- Мы, наверное, и не узнаем Ледяного острова. Саша Коротков говорит, что парк открылся, а в нем каток. Люди катаются прямо по аллеям между газонами. Осенью парк засадят деревьями. А завтра впервые на Ледяном острове начинается театральный сезон.

- Как настроение у людей?

- Лучше быть не может.

- А как корреспондент?

- Сидит пишет. Серию очерков закончил. Давал читать. Ничего, толково. А сегодня рвется на Ледяной остров. Пять раз в час спрашивает, когда вернемся.

- Может, что-нибудь случилось?

- Нет, - улыбнулся Ветров, - от нетерпения. Получил какую-то радиограмму с Ледяного острова, ну и не дождется возвращения туда.

В дверь постучали.

- Да!- Королев посмотрел на вошедшего Зарубина.- А! Павел Константинович. Садитесь. Как ваши дела?

- Ничего.

- Ничего - это значит плохо. - Королев склонился над лежавшей на столе геологической картой, делая на ней пометки. - Чем же вы недовольны, товарищ корреспондент?

- Да нет, вы меня, Григорий Иванович, не поняли, у меня все хорошо.

- Ну, это другое дело.

- Григорий Иванович, скажите, мы скоро вернемся на Ледяной остров?

Переглянувшись, оба геолога рассмеялись.

Зарубин смутился.

- Вы понимаете… мне в Москву надо передать по телеграфу несколько очерков… И я бы скорее хотел попасть в город.

- А что, Максим, разве наша рация не работает? - Королев, улыбаясь в усы, посмотрел на Ветрова.

- Нет, почему же, работает.

Зарубин еще больше смутился.

- Мне, видите ли… не хотелось загружать вашу рацию… и потом…

Выручил вошедший в каюту Коротков.

- Григорий Иванович, идем на последнюю точку, - радостно сообщил он.

- Ну вот, товарищ корреспондент, приготавливайте свой парадный мундир, утром будем на Ледяном острове, - весело сказал Григорий Иванович, подымаясь из-за стола. - Пойдемте, товарищи, посмотрим на завершающий этап.

Выйдя из тесной каютки, Королев, Ветров, Зарубин и Коротков направились в операторскую. Из красного уголка доносились звуки веселой музыки и ритмичные удары в такт мелодии.

- Что это? - геолог обернулся к оператору.

- Веселятся. Радуются скорому возвращению. И эти туда же, - Коротков, рассмеявшись, кивнул в сторону двух прошмыгнувших мимо по-праздничному одетых лаборанток.

- Пусть веселятся. Хорошо поработали. Хоть завтра приступай к намораживанию нового острова. - Королев двинулся дальше. Следом направились остальные.

В операторской они чуть не упали: подводный корабль резко застопорил.

- Приготовиться! - послышался из репродуктора хрипловатый голос штурмана. - Ложимся на точку шестнадцать ноль один.

- Давай, Саша, запускай свою машину в последний раз. - Ветров хлопнул Короткова по плечу.

- Сейчас, - кинулся тот к своему рабочему месту. - Лаборатория, приготовиться.

Ровно загудели электромоторы, лязгнуло железо, шумно запели стальные механизмы.

Королев потащил Ветрова и Зарубина в радиоспектральную лабораторию.

- Ну как, колдуны, дела? - с задором спросил геолог у чернявого паренька, настраивавшего аппарат, и солидного лысого мужчины, заряжавшего барабан записывающего механизма.

- Еще не колдовали, Григорий Иванович. Садитесь, пожалуйста, - пригласил паренек. Это был оператор.

Он щелкнул выключателем. Стало темно. Только светился зеленый глазок сигнальной радиолампы.

- Включаю экран.

Постепенно из темноты выступил светлый квадрат. С потрескиванием гудела радиоаппаратура.

- Давай спектр, - не вытерпел Ветров.

- Сейчас. Как будем смотреть, с нуля?

- Давай с нуля.

На левой стороне экрана появились цифры: 0, 5, 10, 15, 20, правая сторона расцветилась разноцветными горизонтальными полосами.

- Подождите, сейчас настрою, - оправдываясь, говорил паренек. - Ты включил барабан? - спросил он товарища.

- А то как же, - пробасил в темноте помощник оператора.

- Что за чертовщина, сплошные углеводороды с самого нуля, - удивился оператор. - Посмотрим, что будет глубже.

Экран пришел в движение. Цифры слева постепенно уходили под верхнюю рамку, а из-под нижней рамки на экран выплывали цифры: 30, 40, 50, 60… 100… 200… Но цвет экрана не менялся.

- Что же это такое, Григорий Иванович? - удивленно спросил оператор.

- Да у тебя, наверное, испортился аппарат, - сказал Ветров.

- Нет, аппарат исправный. Только что проверял.

Картина на экране не менялась. Так дошли до трех

тысяч пятисот метров. И вдруг углеводородный спектр исчез. С четырех тысяч метров он вновь появился, но был не сплошным, а отдельными полосами, шириной по пятьдесят-сто метров.

Включив свет, оператор сидел с растерянным видом, не шевелясь. Королев уходя, сказал ему:

- А все-таки проверь аппаратуру.

В газовой лаборатории возбужденная лаборантка доложила:

- Странно, Григорий Иванович. На предыдущей точке углеводороды в больших количествах появились только с тридцати метров. Здесь же с самого начала идет газ. А отборники все загрязнились пленкой нефти.

- Да, странно. - Геолог еще продолжал думать о необыкновенном радиоспектре.

Быстро вошел радист и подал Королеву листок бумаги:

- От Виноградова.

Геолог пробежал глазами телеграмму: «Съемку закончили всплываю иду место сбора. Виноградов». Королев хотел спрятать телеграмму в карман, но пол под ногами закачался, и, чтобы не упасть, геолог ухватился за железную балку. Корабль снова качнуло, а затем резко бросило вверх и в сторону. Вскрикнув, упала лаборантка. Погас свет. Кто-то крепко ухватился^ за Королева сзади. Не успел он что-либо предпринять, как еще более сильный толчок вновь бросил корабль в сторону.

Геолог, падая, больно ушиб локоть и плечо, но сознания не потерял. Среди ударов падающих предметов, лязга железа слышались крики и стоны. Неприятно пахло разлившейся серной кислотой. Где-то рядом булькала вода.

С трудом поднявшись, Королев нащупал в кармане электрический фонарик.

* * *

Как для парада, выстроились в ряд подводные корабли комплексного отряда морской разведки Косые лучи склонившегося к закату сентябрьского солнца играли бликами на серой краске металла. Люди облепили неудобные, узкие палубы. После месячной работы под водой мир на поверхности казался прекрасным. Вечер был тихий и теплый. Манила зеркальная гладь моря. С какого-то корабля слышалась протяжная задушевная песня. Но вот в грустную мелодию бесцеремонно ворвались громкие звуки радиолы. Это молодежь соседнего корабля, рискуя свалиться с узкой покатой палубы в воду, решила потанцевать. От корабля к кораблю вперегонки шли пловцы.

Над морем быстро спускалась темная южная ночь. Лишь на западе догорала багровая полоска горизонта. Темный силуэт приближающегося корабля быстро увеличивался.

Вдруг к северу от кораблей темноту сгущающихся сумерек прорезало багровое зарево, огненным столбом взметнувшееся к небу. Послышался гул, похожий на глухой раскат грома. Потом зарево погасло, а через полминуты вновь вспыхнуло и снова наступил мрак. Огромный водяной вал, выросший из темноты, перекатился через палубы подводных лодок. Несколько человек смыло за борт. За первым валом накатился второй, еще более мощный. Кто умел плавать, кинулись на помощь сброшенным в море людям.

Мокрые с головы до ног люди, словно в оцепенении, стояли на палубах, ожидая чего-то. Наконец на втором корабле послышался приказ всем спуститься вниз. На других кораблях палубы тоже опустели.

- Что же такое произошло? - вслух задал себе вопрос Абакумов, капитан второго корабля.

- Мне кажется, взрыв произошел как раз в районе работы нашего флагмана, - заметил штурман.

Попытки связаться с флагманским кораблем ни к чему не привели. Он не отвечал. Тогда решено было спуститься на дно и попробовать переговорить с флагманом с помощью высокочастотного акустического телефона. Но все было напрасно. Абакумов пригласил к себе начальников всех групп и штурманов кораблей, чтобы решить, что делать дальше.

Одни предлагали немедленно сообщить о случившемся в «Морнефть», другие советовали подождать и если через час-два флагман не появится, тогда уже сообщить в «Морнефть».

- Сообщить в трест, конечно, следует, - сказал Абакумов, - но стоять и ждать мы не можем. Возможно, что наши товарищи нуждаются в немедленной помощи. Я предлагаю, не откладывая, начать поиски.

- Правильно! - поддержали присутствующие.

- Необходимо, чтобы кто-нибудь из нас возглавил все это дело.

- Командуй, Владимир Николаевич!

- Хорошо, если не возражаете, я согласен. Тогда вот что. Все корабли начинают немедленные поиски. Через каждые пятнадцать минут о ходе поисков докладывайте мне. Третий корабль обследует квадрат сто шестнадцать, четвертый - сто семнадцать, пятый - сто восемнадцать, шестой - сто девятнадцать; я буду обследовать сто двадцатый квадрат. А сейчас - по кораблям и приступайте к делу.

* * *

Абакумов и Петров не отрывались от экрана подводного телевизора. Но дно моря было пустынным, Лишь в одном месте были обнаружены остатки давно затонувшей баржи. Ничего утешительного не сообщали и с других кораблей.

Уже второй раз корабль проходил район, где произошел взрыв, но подводной лодки Королева нигде не было. Кругом расстилалось покрытое водорослями морское дно. Лишь в одном месте возвышался голый холм. Из его вершины устремлялась вверх струя пузырей. Штурман собирался уже выключить локатор, но Абакумов его остановил:

- Постой, Константин Алексеевич. Где у тебя топографическая карта?

- Вот, пожалуйста.

- Найди-ка мне на ней вон тот холм.

- Действительно, его на карте нет. Как же так?

- А вот так. Вот и вся разгадка. А я-то, осел, еще геологом называюсь. Этого холма час назад и не было.

- Не может быть!

- Здесь район грязевых вулканов. Вот один из них. В результате его извержения образовался этот холм. Вон видите, из него торчит часть мачты.

- Неужели все погибли?

- Будем надеяться, что корабль выдержал. Как ты думаешь, на сколько им хватит воздуху?

- Если экономно расходовать, то часов на двадцать- двадцать пять. В войну в лодке такого же типа мы пролежали однажды на дне почти тридцать часов.

- Давай подъем.