Приморск постепенно растворялся в расплывчатой дымке. Корабли флотилии морских разведчиков, разрезая волны еще не успокоившегося после шторма моря, вновь уходили на восток. На палубе головного судна топографического отряда, опершись на поручни, стоял Зарубин. Он всматривался в еле различимые очертания города, ставшего за эти месяцы родным и близким.

В Приморске он по-настоящему полюбил свою профессию. Но это пришло не сразу. Первый очерк, который стоил ему стольких напряженных дней и бессонных ночей, принес огорчение и чуть было не стал для него роковым. Зарубин краснел, когда вспоминал разговор с редактором, вызвавшим его тогда в Москву.

- Работать надо, молодой человек! - потрясал он рукописью перед носом Зарубина.-Я люблю людей работящих. А вы? Пришел, увидел, написал…

Зарубину больно стало от этих слов, и он злился от обиды, робко начал было возражать, отчего редактор еще больше вскипел.

- Ну что вы оправдываетесь! Кому это нужно? - вновь потряс рукописью редактор.- Вот где место вашему очерку.-и рукопись полетела в корзину.

«Значит, не получится из меня журналист,»- с тоской подумал-Зарубин. Сразу стало все безразлично, и он ждал, когда редактор сделает паузу, чтобы встать и уйти, уйти и больше никогда в редакцию не возвращаться.

Происшедшая в Зарубине перемена не ускользнула от внимания редактора.

- Ну, что скис? - переходя на ты, улыбнулся он.- Знаю, что много работал. А что толку? Вот потому и вызвал. Выкинь из очерка восторги автора да витиеватые фразы, там ничего и не останется. Уважать и любить надо читателя. Читатель сам хочет видеть то, чем ты восторгаешься. А как ты пишешь?-сказал редактор с ударением на слове ты и, нагнувшись, извлек из корзины выброшенную рукопись. Откинув одну страничку, он стал читать подчеркнутое красным:-Недалеко от берега, над водой, взметнув ввысь свои тонкие переплеты, возвышались стальные вышки. Они, как сказочные великаны, шагнув по колено в море, застыли на месте, раздумывая над тем, идти им дальще или повернуть обратно. А одинокая, появившаяся за размашистым изгибом песчаной косы новая безвышечная буровая манила их дальше, в море, словно зовя на подвиг оробевших воинов во имя великого и прекрасного будущего. И глядя на эти результаты героического человеческого труда, можно было часами любоваться и грезить о прекрасном завтра… И так написан весь очерк. А где же люди, где их труд, поэзия труда, чем ты любуешься? Нет, такие очерки читателю не нужны…

- Ну, что размечтался, литератор?-голос профессора Дубравина вернул Зарубина к действительности.

Журналист обернулся к подошедшему старому геологу.

По лукавым огонькам в глубоко сидящих глазах Дубравина Зарубин догадался, что профессор и хорошем настроении.

- Хочу, Николай Дмитриевич, написать о морских разведчиках. Это должен быть заключительный очерк из серии о геологах,-поделился своими планами Зарубин, вспомнив первую встречу с профессором у Трофимова, замолчал, боясь какой-нибудь колкости.

Но Дубравин неожиданно для Зарубина сказал:

- Это хорошо. Читал ваши очерки. Не скрою: понравились. Вы неплохо сумели показать, что труд геолога-это не увеселительная прогулка.

Дубравин замолчал, глядя на крутую волну, отбрасываемую бортом корабля. Потом, обернувшись к журналисту, сказал:

- А тут вы найдете интересных людей,- да вот взять хотя бы Королева.

- Начальника отряда структурной съемки?

- Именно. Смотрите, его отряд уже работает,-Николай Григорьевич указал рукой вперед. Там виднелось несколько темных точек-это были корабли отряда структурной геологической съемки, ушедшие в море накануне. Дубравин еще немного постоял молча рядом с журналистом, потом, ни слова не сказав, торопливо ушел. Зарубин вынул блокнот и записал:

«Королев Г. И. работает в море при любой погоде.»

Флотилия, поравнявшись с отрядом Королева, приветствовала его протяжными гудками. Когда корабли Королева остались далеко за кормой, от флотилии отвалили влево турбоходы геофизиков,-это был их район. Последним остановился отряд морских топографов, на флагмане которого находились профессор Дубравин и Зарубин.

Журналист спустился во внутреннее помещение под ходовой рубкой - это был пост управления начальника топографического отряда Васильева. Каюта освещалась дневным светом справа и слева. Над столиком, поставленным у передней переборки, склонились Дубравин и Васильев. Топограф докладывал что-то Дубравину, водя карандашом по лежавшей на столе карте. Увидя Зарубина, он указал на стул рядом с собой.

- Сейчас начнем.- Васильев придвинул свое кресло ближе к столу. Перед собой поставил маленький микрофон. Зарубин с интересом стал рассматривать щит, вставленный в неглубокую нишу над столиком. В центре щита помещался большой матово-белый экран, а слева и справа от него-два маленьких экрана.

- Приготовиться! - спокойно сказал в микрофон Васильев.

Одна за другой вспыхнули и погасли зеленые лампочки сигнал на кораблях был принят,

- А сейчас, покажу нас есть время, посмотри на подводный ландшафт,-рука топографа нажала на кнопку, и в каюте стало темно: автоматически закрылись иллюминаторы.

- Включаю подводный телевизор,-продолжал Васильев.

Зарубин услышал новый щелчок, и в темноте слабо осветился большой экран. Постепенно свет усилился, и на экране открылся вид незнакомой местности. На первом плане пролегала широкая голая долина, по отлогим краям которой зеленела пышная растительность-кусты морских водорослей. Насколько широка долина, определить было нельзя. Привычных глазу предметов для сопоставления размеров не было. Однако долина занимала почти половину экрана. Кое-где виднелись небольшие однобокие холмики.

- Какова ширина долины? - спросил Дубравин.

- Включаю полукилометровую сетку.-Топограф щелкнул выключателем.

Тонкие черные линии разделили экран на квадраты, и он стал похож на топографическую карту.

- Вот в этой части,- Васильев провел по экрану тупым концом карандаша,около трех километров. Долина неудобна для установки топографических знаков. Зато холмы, которые мы видим по ту сторону долины, и особенно вон те дальние скалы, являются естественными ориентирами. На них-то мы и установим наши опорные точки.

В это время над каждым из малых экранов один за другим зажглись сигнальные зеленые лампочки.

- Очень хорошо,- продолжал Васильев ровным голосом, включая микрофон.Внимание! Включаю дублеры.- Осветились маленькие экранчики. На них почти точно повторялся тот же вид, что и на большом экране, с той лишь разницей, что на одном экранчике он был смещен влево, а на другом вправо.

Васильев опять нажал какую-то кнопку, и над каждым экраном-дублером зажглось еще по маленькому экранчику, которых Зарубин раньше и не заметил. Сейчас с них смотрели живые портреты начальников групп морской геологической экспедиции.

Зарубин с удовольствием слушал немногословные приказания Васильева. Но вот топограф нажал одну из кнопок, и каюта осветилась дневным светом иллюминаторы открылись.

Изображения на экранах стали бледными. Зарубин взглянул на море. В полукилометре, покачиваясь на волнах, стоял корабль.

- Это в горой номер,- сказал Васильев.- Они будут ставить топографический знак на вершине скалы за долиной. Посмотрим на их работу. Трудное дело. Вершина узкая, и поставить на ней опорную точку нелегко.

Топограф снова затемнил каюту.

Зарубин заметил, что долина, занимавшая раньше почти половину экрана, сместилась влево и ушла на задний план, зато утес, на котором второй корабль должен был установить топографический опорный знак, выдвинулся на передний план. Васильев взял утес крупным планом. Вдруг над самой вершиной скалы появился паукообразный снаряд с треножкой. Его Зарубин видел несколько минут назад на палубе второго номера.

Предсказания Васильева сбылись. Снаряд не держался на остроконечном выступе, а соскальзывал вниз и повисал на стальном тросе. Наконец каким-то чудом он зацепился за голые камни. Неожиданно вершина скалы и снаряд стали расплывчатыми, словно в тумане, а затем совсем исчезли за серой пеленой.

- Что случилось?-с тревогой спросил Дубравин.

- Сейчас узнаем,- Васильев стал быстро увеличивать масштаб видимости.

И тут все трое рассмеялись. Серая пелена оказалась косяком сельдей, проходившим недалеко от корабля. А когда через десять минут сельдь прошла, на вершине подводной скалы красовалась одна легкая треножка-топографический знак был поставлен. Еще через минуту корабль полным ходом шел к новой точке.

Вскоре на обширной площади морского дна появилось несколько десятков новых топографических точек. Начался второй этап работы-топографическая съемка подводного рельефа.

За несколько часов Зарубин успел побывать во всех уголках корабля. Спрятав блокнот в полевую сумку, журналист снова вышел на палубу. Качки почти не было. Флагман на полной скорости шел на юг. Но вот он резко развернулся и лег на обратный, параллельный, курс. Полюбовавшись некоторое время, с какой легкостью корабль разрезал воду своим острым носом, отбрасывая в сторону две крутые волны. Зарубин посмотрел на часы. Без четверти четыре. В четыре должен подойти морской катер. Но где же он? Журналист осмотрел горизонт и ничего не увидел. В это время штурман, высунувшись из ходовой рубки, доложил вошедшему на палубу Дубравину, что к ним с запада приближается судно. Еще раз внимательно осмотрев горизонт, Зарубин увидел точку, которая, приближаясь, увеличивалась. Вскоре к борту пришвартовался морской катер.

От топографов Дубравин с Зарубиным выехали к геофизикам, а с наступлением темноты, когда в районе экспедиции зажглись огни, они прибыли в отряд структурной и геохимической съемки. Их встретил коренастый человек лет сорока пяти. Это был Королев. Топорща в добродушной улыбке соломенные усы, он помог Дубравину подняться на палубу.

- Ну как, морской волк, дела?-приветствовал его Дубравин.

- Работаем помаленечку, Николай Дмитриевич.

- Как это помаленечку? Выходит, зря я тебя расхваливал представителю прессы,- полушутя сказал Дубравин, кивая в сторону Зарубина, поднявшегося следом за профессором.

- Если хвалили, то, пожалуй, зря,-серьезно сказал Королев, пожимая своей огромной лапищей руку журналиста.-Не управляемся.

- Кто тебе поверит? Этакий медведь и не управляется.

- Нет, я серьезно. Нам бы еще несколько кораблей.-Королев достал папиросу и прикурил.-А вы знаете, Николай Дмитриевич: вот уже два дня работаем на явно нефтеносных структурах.

- Откуда это тебе известно?

- В газовых пробах много тяжелых углеводородов. Геохимические анализы тоже благоприятны. Сейчас мы на самом куполе структуры. Скоро должны начать отбор газовой пробы. Саша! - крикнул Королев оператору Короткову, стоявшему у пульта управления коллектором.- Сколько прошел?

- Четырнадцать метров.

- Ну, тогда пора. Николай Дмитриевич, спустимся в лабораторию.-Королев швырнул дымящийся окурок за борт.

Раздался оглушительный взрыв. Взрывной волной геологов бросило назад. Зарубин больно ударился затылком о трубу вентилятора. Королев быстро поднялся на ноги и помог встать Дубравину.. Кругом стало ослепительно светло, багровые отблески играли на полированной поверхности надстроек. Из-за кормы подымалось ярко-желтое пламя. Огонь лизал поручни и штабель ящиков.

Не понимая, что произошло, люди метались по палубе, выясняя причину пожара. Только Королев сразу понял: коллектор вскрыл газоносный пласт, и газ, скопившийся за кормой, воспламенился от непотушенного окурка.

- Давай пакер! Трави канат!-крикнул он оператору и бросился в капитанскую рубку.

Капитан Веселов, ничего не понимая, лихорадочно думал, что предпринять. Ему было непонятно, что горело за кормой корабля. Он видел стоявший у левого борта «Альбатроса» морской катер, объятый пламенем. Но огонь вырывался и с другой стороны «Альбатроса». Вдруг катер, взревев мотором. рванулся вперед, оставив огонь позади. «Значит, причина не в катере,»- подумал капитан и решил повторить его маневр:

- Полный вперед!

- Отставить полный вперед! - громовым голосом закричал вбежавший в капитанскую рубку Королев.

- Отставить полный вперед! - повторил капитан и, обернувшись к геологу, спросил: - А что же делать?

- Это горит нефтяной газ, которому мы открыли выход своим коллектором. Коллектор нельзя отрывать от грунта. Давай малый вперед.

- Но вы же говорите, оторвем коллектор!

- Нет. Коротков травит канат.

- Малый вперед!

«Альбатрос» медленно пошел вперед. Столб огня остался позади. Только на корме дымились ящики да тлела бухта пенькового каната.

В ста метрах от огненного факела «Альбатрос» остановился. К нему спешили другие корабли.

Огонь погас так же внезапно, как и возник. Как только сработал автоматический пакер коллектора, включенный оператором, скважина была наглухо закрыта, газовый фонтан прекратился, пламя стало опадать и, наконец, исчезло, словно захлебнувшись в воде. Скважину залили цементом, и через пятнадцать минут отряд продолжал работу.

- Григорий Иванович, надо будет принять меры предосторожности. Курить разрешать только во время хода,- распорядился Дубравин.

Оба геолога остановились на палубе, опершись на поручни перил. К ним присоединился поднявшийся на палубу заместитель Королева, Ветров. «Три поколения геологов», заметил про себя Зарубин. И действительно, Королев годился Дубравину в сыновья, а Ветров - во внуки. Ночь стояла тихая, безветренная; рядом с «Альбатросом» темнел длинный корпус служебного морского катера. В море горели огни кораблей и бакенов. От усталости не хотелось говорить, но каждый видел в этих огнях начало великого наступления на богатства, скрытые под водными глубинами,