Коля Муравьев, пониженный в разряде и переведенный на другой станок, тяжело переживал свою ошибку.

Чувствуя настороженность, с которой относились к нему товарищи, он нервничaл и работал неуверенно. В первый же день испортил несколько деталей.

Катя Грибанова, наоборот, вернувшись на прежнее место, к станку, было довольна своим положением, хотя переживала не меньше Муравьева.

Она мучительно, вспоминала подробности приема деталей.

Шаг за шагом восстановила в памяти всю картину и все-таки не могла понять, где же она напутала. Проверив очередную серию деталей, она каждый раз заглядывала в чертеж, сверяла размеры с установкой прибора и проверяла следующую серию. Но откуда же тогда взялась ошибка?

Она допускала, что можно сделать один неверный замер, но ведь она проверяла установку прибора после каждой серии.

Вдруг она вспомнила, что перед концом работы ее срочно позвали к начальнику цеха. Быстро сложив кальку в несколько раз, она сунула ее тогда в сумочку, собираясь потом отнести чертеж на место, и пошла к начальнику цеха. Только вечером Катя вспомнила, что в нарушение всяких правил принесла чертеж домой. «Ничего, утром отнесу,-решила она, собираясь в кино, вынула чертеж и заложила его в книгу Джека Лондона «Сердца трех». Как ни напрягала та свою память, не могла припомнить, возвратила она чертеж или нет. Но вчера она сама видела, калька была на месте. Только почему она не мятая? Ведь она сама сгибала ее несколько раз.

В перерыв, чтобы проверить себя еще раз, она побежала в отдел технического контроля и попросила покaзать ей чертёж.

Да, как будто нет никаких следов, что калька была смята. А это что за беловатые, еле заметные полосы? Две поперек и одна вдоль? Но почему же не заметно сгибов? He могла же калька так быстро отлежаться в куче чертежей. Нет, это не тот чертеж. «Ведь я его здорово помяла. Странно,»- подумала Катя.

Вечером, после смены, она поделилась своими сомнениями с Колей Муравьевым.

- Постой, Катя! Знаешь что? Идем в партком, к Шибанову.

- Зачем?

- Как зачем? Ты все это ему расскажешь.

- Да, так он тебе и поверил. А где доказательства? Скажет, что мы выкручиваемся, хотим оправдаться.

- Да, это верно. А что же делать?

- Что? А вот что. Надо искать чертеж, который я потеряла. Если я сдала чертеж вместе с книгой, то надо искать его в библиотеке или у тех, кто читал книгу после меня.

- Правильно.

- Сейчас же иду в библиотеку.

- Знаешь что, Катя, ты навела меня на одну мысль. Я в ней не сомневаюсь, но проверить надо.

- Что такое?

- Нет, нет. Потом. Иди в библиотеку, а я вернусь в цех. Я за тобой зайду, подожди меня там.- И Муравьев побежал обратно.

Через десять минут Муравьев пришел в библиотеку.

- Ну, как? - спросил он Катю, разговаривавшую с библиотекаршей Лидой Журавлевой.

- Здесь нет. Книга сейчас у Веры Прохоровой, а до нее книгу брали Миша Ершов и Аня Коробова, копировальщица из конструкторского отдела. Начну с нее.

* * *

Но встреча с Коробовой не состоялась. Муравьева и Грибанову остановил запыхавшийся паренек.

- Вас товарищ Шибанов вызывает,-сказал он на ходу.- Еле нашел.

Муравьев и Грибанова удивленно переглянулись. Когда они, немного робея, вошли в партком. Шибанов сосредоточенно что-то писал. Не отрываясь от бумаги, он кивнул в сторожу свободных стульев.

Муравьев долго прислушивался, как скрипело перо Шибанова. Наконец секретарь партийного комитета, уложив написанное в папку, обратился к Муравьеву.

- Ну, рассказывай, как же это получилось, что ты столько браку наделал?

- Не знаю, Иван Романович. Ничего не пойму. Знаю только, что на память я ничего не делал и не делаю. Всегда в чертеж смотрю. Затмение, что ли, на меня я то время нашло.

- Так. Затмение, говоришь? А технический контролер что скажет? Может быть, тоже затмение нашло?

- Нет, товарищ Шибанов…

- Или, может, доверилась лучшему токарю цеха и поставила клеймо огулом?

- Не было этого,- вспыхнула Катя.- Каждую деталь проверяла, все размеры сличала. А как все получилось, тоже не пойму. Не разобралась еще. Может быть, скоро разберусь. Что хотите со мной делайте, только не было халатности с моей стороны. Нет моей тут вины. Виновата я, да только в другом…

Муравьев дёрнул ее за рукав, чтобы замолчала. Но ее oстановить было уже нельзя. Повернувшись к Муравьеву, она вспыхнула:

- Нет, все скажу! Если уж наказывать, так пусть наказывают за дело…

- А ну, выкладывай, товарищ Грибанова, не стесняйся, повинную голову меч не сечет,-ободряюще улыбнулся Шибанов.

И Катя рассказала все, что знала.

- Значит, в ОТК не тот чертеж, по которому вы работали?

- Да.

- А свой чертеж вы нашли?

- Нет.

- Ищите. Только вот что, никому ничего об этом не говорите. И у Коробовой спросите как бы невзначай, мимоходом. Поняли? Ну, хорошо, идите.

Оставшись один, Шибанов задумался. Потом снял телефонную трубку:

- Остап Федорович? Шибанов говорит. Работаешь? Дело есть. Заходи.

Чтобы не вызывать ничьих подозрений, Штанько сам принес чертежи из цеха и ОТК. На чертеже из ОТК действительно не было никаких следов того, что он был сложен когда-то в несколько раз. Оба чертежа были подписаны Штанько, Сорокиным и копировальщицей Коробовой.

- Твоя подпись? - спросил Шибанов.

- Подлинная.

- А в скольких экземплярах выполнялась калька?

- В двух.

- Что же тогда потеряла Грибанова?

- Да, тут что-то не то. Возможно, она просто забыла, что вернула чертеж.

- В каких размерах ошибка?-перебил Шибанов.

- В этом и в этом.

- Так. У вас есть лупа, Остап Федорович?

- Я сейчас.- Штанько вышел и через минуту вернулся с лупой.- Вот, пожалуйста.

- Так, на муравьевском чертеже обе цифры написаны заново, видите, восковка под цифрой зачищена. И на свет это видно. А что было написано раньше, непонятно.

- Взгляните теперь на этот чертеж, Иван Романович.

- Да, и тут то же.

- Но ведь то могла быть и ошибка чертежницы, писавшей цифры. Она могла написать ошибочно не те цифры, потом подчистить и написать заново. Это всегда практикуется.

- Знаю. Но не кажется ли тебе, Остап Федорович, странным то обстоятельство, что именно эти два размера на обоих чертежах переписаны?

- Да, конечно.

- Мне кажется, Остап Федорович, что когда выполнялся заказ, здесь были другие цифры, написанные, может быть, ошибочно, может быть, умышленно.

- Трудно-доверить в злой умысел. Все это не так просто.

- А я это допускаю. Да, кстати, Остап Федорович, почему у нас вся эта документация хранится открыто? Приходи и бери.

- Но кто же возьмет, Иван Романович? Ведь все свои люди.

- Вот, вот. Этим и пользуется враг. И среди тысячи своих может оказаться один чужой. А вот результат. - Шибанов сунул чертеж в руки Штанько.

- Ну, это ты слишком! Тут еще надо разобраться.

- Буду рад, если я неправ.

- А то, что у нас непорядок с этим хозяйством, верно.

- Остап Федорович, оставь у меня чертежи, я попробую все-таки узнать, что тут было написано вначале.

- Хорошо. Может быть, отменить приказ о наказании Муравьева и Грибановой?

- Нет, нет. И вообще считайте, что всю эту историю мы давно забыли и ею не интересуемся.

На другой день Шибанов отдал чертежи на экспертизу. Эксперты установили, что на чертеже когда-то были написаны размеры, точно соответствующие размерам дефектных деталей. Сомнений не было: Муравьев выточил детали правильно, по чертежу. Но кому и зачем потребовалось исправить чертеж потом?

Через два дня к Шибанову снова пришла Грибанова и сообщила, что потерянный чертеж нашла копировальщица Коробова.

- А где он сейчас? - Шибанов недоверчиво посмотрел на девушку.

- В ОТК. Это тот самый, о котором я говорила.

- Но ведь вы говорили, что в ОТК лежит чертеж не мятый, а у вас был сложен в несколько раз.

- Правильно. Только Коробова выгладила его утюгом.

Шибанов задумался. Потом тихо сказал:

- Ну, хорошо. Катя, спасибо. Идите. Да, вот что. Скажите Коробовой, чтобы она зашла ко мне.

- А ее нет.

- Где же она?

- Вчера уехала в Ленинград, к родным.

- В отпуск?

- Нет, совсем. Уволилась и уехала. Ну, я пойду, Иван Романович, а то начальник цеха у нас строгий.

- Не нравится? - улыбнулся Шибанов.

- Что вы! Правильный человек.

* * *

Днем Шибанов встретил Сорокина и вспомнил о копировальщице Коробовой. Вскользь, в разговоре он спросил:

- Илья Тимофеевич, у тебя людей в конструкторском отделе хватает?

- Не могу пожаловаться. Справляемся. Инженеров достаточно. Народ хороший. Вот дня два назад неожиданно уволилась одна копировальщица, Коробова, да я нашел на ее место другую. Правда, эта не так опытна. Но не беда. Научится.

- А почему ушла Коробова?

- У нее с родителями что-то случилось. Поехала к ним в Ленинград. Получила от них телеграмму.

- Ты видел телеграмму? - Шибанов в упор посмотрел в лицо Сорокину.

- Нет, она мне только об этом сказала, когда просила ее освободить. А почему ты о ней cпрашиваешь? - заинтересовался, в свою очередь, Сорокин.

- Да так. Никакой телеграммы она не получала.

- Этого не может быть, Иван Романович! - горячо вступился за свою бывшую сотрудницу Сорокин.- Коробова не из тех людей, которые могут солгать. А потом, к чему ей говорить неправду? Если бы она захотела уйти от нас, то ушла бы и без телеграммы. Ей достаточно было бы предупредить меня за две-три недели.

- Вот, вот. В этих-то двух-трех неделях и вся загвоздка. А уйти ей надо было немедленно.

- Зачем? Не понимаю.

- А вот зачем… Ты знаешь, кто виновник брака, который получился у нас при выполнении заказа Морнефти?

- Ну кто-же не знает…

- Ты думаешь, Муравьев и Грибанова?

- Известно, Иван Романович.

- Нет.

- А кто же? - Сорокин в недоумении посмотрел на Шибанова.

- Твоя Коробова. Это она написала на чертежах неправильные размеры.

- Ерунда, Иван Романович,-возмутился Сорокин.- Размеры нa чертежах правильные. Тебя неверно информировали. На чертежах размеры точные.

- Эти потом oни появились, когда Коробова испугалась ответственности.

- А я знаю Коробову и поэтому не верю.

Шибанов неожиданно хлопнул Сорокина по плечу и рассмеялся:

- Фома ты неверующий. Лучше надо знать людей.- А сам о Коробовой подумал: Испугалась ответственности. Не хватило мужества и сбежала. Хорошо, что все кончилось благополучно!