Внезапная смерть Гедимина, вероятно, не позволила ему назначить преемника. Между тем у этого князя было семь сыновей, каждый из которых владел уделом. Князь Карачевский и Слонимский Монвид умер вслед за отцом, но оставались в живых еще шесть наследников: Наримонт (в крещении Глеб) — князь Туровский и Пинский; Ольгерд — князь Витебский; Кейстут — князь Троцкий (Тракай, Жемайтия, Подляшье, города Гродно и Брест); Любарт (в крещении Владимир) — князь Волынский; Кориат (в крещении Михаил) — князь Новогродский (Новогрудок) и Евнут (Явнутий) — князь Виленский. Не совсем понятно, почему обладателем Вильни и ряда других больших городов в центре ВКЛ тогда стал младший из них — Евнут, формально возглавивший государство в 1341–1345 годах, ибо пользоваться всеми правами великого князя в глазах своих старших братьев он, без сомнения, не мог. В очередной раз возникла опасность распада Великого княжества Литовского на несколько мелких уделов, так как сразу же после гибели Гедимина его сыновья начали междоусобную войну за право наследования верховной власти в стране. В 1345 году наиболее энергичные из них Ольгерд и Кейстут (сыновья одной матери) отстранили от власти Евнута и стали соправителями ВКЛ. По словам литовского летописца, после успеха заговора Кейстут предложил Ольгерду первенство в делах как старшему по возрасту. Между собой братья договорились жить мирно, а Евнуту выделили во владение Изяславль. Соловьёв, однако, считает, что при захвате власти Ольгерд и Кейстут выступали против двух других своих братьев — Наримонта и Евнута, которые после бежали. Наримонт — в Орду, а Евнут в Москву к князю Симеону Ивановичу, где был крещен под именем Иван. Вскоре, однако, он вернулся и получил в удельное княжение Заславль и отдельные земли на Волыни.

Среди историков есть еще мнение, что выступление Кейстута и Ольгерда спровоцировали тревожные вести о готовящемся большом походе на Литву тевтонских рыцарей, поступившие зимой 1345 года, и о том, что на помощь им из Западной Европы идут сильные рыцарские отряды. Такого удара разобщенная Литва могла не выдержать. Кроме того, пользуясь междоусобицей в ВКЛ, великий князь Московский Симеон Гордый получил в Орде ярлык на Великое княжество Владимирское, дававший ему право на верховную власть во всех землях Руси, зависимых от татар. Как сильный и способный политик, после этого Симеон Гордый стал претендовать чуть ли не на все русские земли, склонившиеся к Литве при Гедимине. Совершив переворот, Ольгерд и Кейстут действительно смогли собрать необходимые силы, и, когда рыцари вторглись в Литву, они сами напали на Ливонию, заставив тем самым противника озаботиться защитой собственных владений вместо нападения. Поход рыцарей, грозивший большой опасностью, кончился ничем.

Заняв трон Великого княжества Литовского, братья-соправители поделили между собой его земли и вытекающие из этого обязанности, так как остальные родственники признавали их верховную власть. Ольгерд, которому в 1345 году исполнилось 50 лет, получил во владение восточную часть земель ВКЛ, большинство русских, находящихся в зависимости от Литвы, а многих одновременно и в вассальной зависимости от Золотой Орды. 35-летнему Кейстуту достались западные земли: Жемайтия, Ковно (Каунас), Гродно, Волковыск, Брест и Подляшье, а Любарт Волынский стал его вассалом. Таким образом, каждый из братьев выбрал собственное направление деятельности как в обороне, так и в наступлении. В сфере ответственности Кейстута оказалась тевтонско-ливонская проблема, а также Польша. Ольгерд стал ответственен за политику в русских княжествах, Новгороде, Пскове и в Орде.

Совершенно разные, братья словно дополняли друг друга. Каждый из них был в достаточной мере силен, поэтому помощи друг от друга они практически не получали. Ольгерд превосходил Кейстута умом и славолюбием, вел жизнь трезвую, деятельную, не пил вина и крепкого меду, не терпел шумных застолий, и когда другие тратили время в суетных забавах, он был сосредоточен на поиске способов распространения своей власти. Нужно отметить, что Ольгерд был сыном русской княжны и сам был дважды женат на русских княжнах, принял православие (в крещении Александр), был поклонником русской культуры и покровителем православных христиан. Вместе с тем Ольгерд стал достойным продолжателем дела отца и с успехом продолжал территориальную экспансию на сопредельные русские земли. Как следствие, за время его правления территория Великого княжества Литовского увеличивается вдвое — были присоединены Брянская, Северская, Киевская, Черниговская и Подольская земли. С этого времени ВКЛ стало официально называться Великим княжеством Литовским и Русским.

Ольгерд.

Кейстут.

В отличие от него Кейстут всю жизнь оставался язычником, имел рыцарский характер, отличался храбростью и воинскими дарованиями, был любим народом и был самым популярным государственным деятелем в княжестве. В общем, если Ольгерд сосредоточился преимущественно на присоединении русских земель, то Кейстут возглавлял оборону от иноземных захватчиков ядра собственной территории ВКЛ. И забот у него хватало. К началу XIV века Орден владел Пруссией, Курляндией, Семигалией, частью Ливонии и Жемайтии.

Ко времени княжения Кейстута и Ольгерда война с тевтонцами принимает невиданные масштабы. В 1340–1410 годах крестоносцы совершили 97 крупномасштабных походов на Литву и Чёрную Русь, не считая кратковременных набегов, которых ежегодно совершалось по 4–8. Проще говоря, война велась постоянно, так как язычество, все еще царившее в Жемайтии — современной Литве, в известной степени оправдывало агрессию Тевтонского ордена в Восточной Европе, которая мотивировалась благой целью окрестить языческие народы. Правда, поляки-католики страдали от этой агрессии немного меньше язычников литовцев.

Рыцари Великого княжества Литовского начала и конца XIV века.

В 1345 году поход крестоносцев на Литву сорвался потому, что их войско завязло в болотах. Но зимой 1347–1348 годов был организован новый поход и в битве на реке Страва литвины потерпели поражение. Был убит Наримонт, однако захватить литовские земли крестоносцам опять не удалось. Далее Кейстуту пришлось отражать крупные рыцарские рейды в 1353, 1354, 1356 и 1358 годах. На каждый из них он отвечал опустошительным вторжением в прусские владения Ордена. Кейстут дважды оказывался в орденском плену — первый раз он был отпущен, дав обещание «не поднимать меча» против тевтонцев, а во второй раз просто бежал.

Проблема была еще в том, что экспансия Ольгерда в Юго-Восточной Руси оттягивала силы литвинов от западных границ, а собственного военного потенциала Кейстуту явно не хватало. Несмотря на ряд побед, в 1361 году его войска вновь были разгромлены крестоносцами, а сам Кейстут второй раз попадает к ним в плен. Сложность ситуации подстегнула недовольство подвластных ему дворян. В 1365 году был раскрыт заговор литовской знати против Кейстута, лидером которого стал сын князя Бутовт. После провала заговора его участники укрылись в Ордене, а Бутовт был крещен крестоносцами в католическую веру и находился при дворе германского императора как основной претендент на литовский престол. Главным помощником князя-соправителя в войнах с крестоносцами долгое время был его старший сын Пиринг, но он тоже был замешан в заговоре против отца. За что его сослали на восточную границу княжества, где Пиринг и погиб в битве с татарами.

Воспользовавшись тем, что большинство литовских войск было переброшено на восточные границы для ведения военных действий против Москвы и Орды, в 1367 году крестоносцы основали свой новый форпост — крепость Мариенбург чуть ли не у самого Ковно (Каунуса). Ответом на это стал совместный поход братьев-соправителей в Пруссию в 1370 году. В сражении на льду озера Рудава погиб великий маршал Тевтонского ордена, но и сами литвины понесли столь большие потери, что крестоносцы даже посчитали себя победителями. Поход Ордена, предпринятый в следующем году, был отбит с большим трудом, но натиск временно приостановился, крестоносцам тоже нужна была передышка. В то же время польский король Казимир, воспользовавшись неблагоприятной для Литвы ситуацией, заявил о своих претензиях на волынские земли, а до того занял галицкие земли. Кроме Польши, на них претендуют ВКЛ, Золотая Орда и Венгерское королевство. Вследствие чего вспыхивает война за галицко-волынское наследство. В общем, в период правления братьев страна не выходила из воинских конфликтов почти по всему периметру своих границ, а недолгие мирные передышки были лишь подготовкой сил для новых столкновений.

Так, боясь оказаться в политической изоляции в борьбе за Волынь, ВКЛ идет на мирные переговоры с Москвой (1349), отказывается от притязаний на Новгород и Псков, а Ольгерд женится на тверской княжне Ульяне, родной сестре жены московского князя. Одновременно Кейстут и Ольгерд мирятся с братом Евнутом и за отказ от претензий на княжеский стол наделяют его уделом в Литве. Не опасаясь больше удара в спину, Литва обрушивается на Польшу. В 1350 году войска Кейстута, Ольгерда и Любарта захватывают все галицко-волынские города и входят во Львов. В расчете на поддержку папы римского они отправляют к нему посольство, изъявляя готовность принять католичество. Но в следующем году польский король наносит им тяжелое поражение, Кейстут и Любарт попадают в плен. Пришлось пойти на мировую и компромисс — владения Любарта сохранялись за ним (Луцк и Владимир), а в Белзе (город в Галицко-Волынской земле) был посажен на княжение сын Наримонта Юрий, ставший вассалом Польши и Литвы одновременно. За Польшей остались города Галич, Львов и Холм, а Подольская земля — за Золотой Ордой.

В 1347–1353 годах на Западную Европу обрушилась небывалая эпидемия чумы. Вымирали целые города и земли. Считается, что тогда Европа потеряла порядка 24 миллионов человек. Пришел мор и на Русскую землю. Занесли его в Псков немцы, оттуда он перекинулся на Новгород. Далее вымер Смоленск — в городе осталось всего 4 человека. В Белозёрске умерли все. Чума достигла Москвы. Вначале она поразила митрополита всея Руси Феогноста. Следом умер великий князь Семион, его сыновья и брат Андрей. Великим князем Московским стал другой брат Семиона Иван Иванович, наверное, неслучайно получивший в народе прозвище Милостивый. Он немало сделал для восстановления сил Московской Руси — не вел никаких войн, всячески содействовал заселению московских земель выходцами из других мест, развитию ремесел и торговли, но срок ему был отпущен небольшой. В 1359 году Иван Иванович умирает и передает престол своему 9-летнему сыну Дмитрию, но через свою духовную окружает юного князя несколькими очень умными и деятельными советниками, включая митрополита Алексея и игумена Сергия Радонежского.

В целом же во время эпидемии и Московская, и Литовская Русь обезлюдели и обессилили, а все, чего уже добились литовские и московские князья в деле собирания древнерусских земель, вновь оказалось под угрозой. Потребовались титанические усилия, чтобы восстановить этот процесс. И иногда просто диву даешься, как быстро это произошло, насколько живуч и деятелен тогда оказался народ «русской веры» и его литовско-московские правители.

Во время эпидемии чумы военные действия не велись, но уже сразу после нее Кейстут вместе с сыном Пирингом совершает набег на Пруссию. Пользуясь неурядицами в Золотой Орде, в начале 60-х годов XIV века Ольгерд присоединяет к своим владениям Киевское княжество. В 1366 году он вновь начинает долгую и упорную борьбу с Польшей за Галицко-Волынскую землю. В 1377 году Волынь окончательно отходит к Великому княжеству Литовскому, после чего территория собственно балтской Литвы становится лишь небольшой его частью, и эту страну смело можно было называть Западно-Русским государством. Тем более что русские нравы, язык, обычаи и вера тогда быстро распространялись и в самой Литве.

Но такой поворот событий можно было закрепить только в случае впечатляющей победы над Ордой и низведения к нулю ее притязаний на земли Юго-Восточной Руси, которые уже более века находились в ордынской зависимости. Дело это было, прямо скажем, более чем непростым. Однако именно литвины под предводительством Ольгерда сумели одержать первую крупную победу над войском Орды в регулярном наступательном сражении. По своему результату и значению она мало чем уступала (если вообще уступала) виктории на Куликовом поле в 1380 году, когда объединенные силы Северо-Восточной Руси под началом Дмитрия Ивановича Донского наголову разгромили ордынское войско Мамая. Ольгерду это удалось сделать на 18 лет раньше, в битве на Синей Воде, состоявшейся осенью 1362 года. Причем масштаб битвы и разгром ордынцев тогда был не менее впечатляющим. Сама же она стала почти лекалом Куликовской битвы, а также битвы на реке Воже, состоявшейся в 1378 году. Да и герои всех трех этих регулярных сражений с Ордой во многом, похоже, были одни и те же. Но кто об этом у нас сегодня знает?

Ольгерд с дружиной.

Причина одна. Сведения о битве на Синей Воде, ее итогах и значении тщательно скрывала и царская, и советская, и даже польская историческая наука. А все потому, что правда об этом событии ставила под сомнение каноническую роль Куликовской битвы с татарами Мамая, результаты которой, безусловно, заслуживают самой высокой оценки в деле общерусского объединения, но были лишь частью процесса упорной борьбы восточных славян с ордынским ярмом. К победе на Синей Воде, на Воже и Куликовом поле все русские земли шли долго и упорно. Вклад каждой из них в это дело был разный, но он был у всех. Тем не менее после торжества Москвы, особенно с воцарением в России династии Романовых, появилась негласная установка — все деяния немосковских князей периода становления единого русского государства, да и после тоже, считать сепаратистскими, а значит вредными процессу объединения Руси, если не преступными вовсе. Возьмите, к примеру, навскидку описание в нашей исторической литературе событий того периода. Любые действия московских князей (позже России и СССР), вне зависимости от их реальных целей и конечных результатов, неизменно возводятся в ранг общерусской благодати, почти святости (даже сумасбродство Ивана Грозного и Петра I). Хотя на самом деле почти у всех значимых исторических деятелей, причем во все времена и во всем мире, хватало и того и другого. Скажете: глупость. Конечно, однако она прочно вбита в историческое самосознание населения, мешает адекватной оценке событий той поры, впрочем, как и нынешней тоже. И глупость эта пока не изжита, более того, часто просто фонтанирует в речах и исследованиях ура-патриотов.

Если же исходить из реальных событий, то становится ясно, что в 1362–1363 годах Великое княжество Литовское и Русское вело войну не столько за Подолию, сколько за избавление от татарского ига всех южнорусских земель, поскольку его белорусские земли к тому времени давно пресекли все попытки Орды навязать им это ярмо. Сама Золотая Орда, раздираемая внутренними противоречиями, тогда уже фактически раскололась надвое — на левобережную (Заволжскую) Орду и правобережную (Волжскую). К слову, Мамай начал свое восхождение к власти именно после 1362 года и до конца своих дней контролировал лишь Волжскую Орду, а в Заволжской Орде доминировал Тохтамыш. Обе орды были сильны. Тем не менее Ольгерд безбоязненно заявляет о своих претензиях на Киевское и Черниговское княжение, что говорит и о его силе, твердом намерении покончить с Волжской Ордой и с зависимостью от нее названных земель. Ведь лишь в таком случае Великое княжество Литовское и Русское получало выход к Чёрному морю, а бывшая юго-западная часть Киевской Руси могла оказаться под властью Ольгерда, который уже не делится новоприобретениями с Кейстутом и распоряжается ими самостоятельно.

Чтобы понять значение победы на Синей Воде, необходим небольшой, но принципиально важный экскурс в историю тогдашнего военного дела, дающий представление о характере и методах средневекового боя, а также о том, почему татаро-монгольское иго над Русью стало возможным вообще. Как и всякое другое историческое явление, средневековый бой до изобретения порохового оружия имел свои законы и особенности. Обычно это был конный бой, но простой численный перевес в нем ничего не давал. Тысяча норманнов, если верить французским хроникам, изрубила как стадо баранов сорокатысячное ополчение французских крестьян. Побеждал тот, кто был смелее, искуснее владел холодным оружием и привык сражаться в дружине плечом к плечу. Численный перевес в силах начинал сказываться лишь при соотношении один к десяти, а то и более. Во всяком случае, воин, профессионально владеющий мечом, мог свободно сопротивляться, а то и разогнать десяток вооруженных непрофессионалов. Поэтому долгое время на полях Европы безраздельно господствовала тяжеловооруженная кавалерия, а вооруженные силы кочевых народов Азии без нее вообще были немыслимы.

Подготовка профессиональных воинов, в совершенстве владеющих холодным оружием, будь то западноевропейский рыцарь или русский дружинник (позже боярин или дворянин), требовала очень значительного времени, постоянных тренировок и систематического участия в военных предприятиях своего сюзерена. Совмещать все это с хозяйственной деятельностью было непросто. Оставалось одно — создать рыцарству возможность заниматься своим прямым делом без оглядки на заботы о хлебе насущном. Такую возможность давала земля, точнее ее раздача в управление рыцарям вместе с проживающим на ней тягловым населением (крестьяне, ремесленники, торговые люди и пр.), которое рыцарь должен был еще защищать от внешней опасности. Кроме того, это связывало элиту общими интересами по сохранению существующих феодальных порядков, включая выполнение полицейских функций по отношению к своим подданным. Кстати, именно эти функции в деятельности рыцарства и превалировали, причем всегда.

Чернь без крайней необходимости к оружию старались не допускать, пешее народное ополчение времен раннего Средневековья, когда понятие мужчина и воин были почти тождественны, прочно забыли, а многочисленные феодальные междоусобицы вели преимущественно профессионалы. Битвы между европейскими рыцарями и княжескими дружинниками на Руси, а равно теми и другими между собой в XII–XIV веках обычно сводились к большому числу поединков, в которых соблюдались рыцарские правила боя, ибо дружинник (рыцарь) сегодня служил у киевского князя, а завтра мог перейти к черниговскому князю, или наоборот. Проще говоря, вместо товарища стать противником. Причем в каждой княжеской дружине существовал свой порядок организации боя и взаимодействия в бою, во многом отличный от других дружин. Крестоносцы, поляки и венгры долгое время применяли схожие приемы вооруженной борьбы, а вот для борьбы с татаро-монгольским войском простое объединение княжеских дружин или рыцарских отрядов уже не годилось. Татаро-монголы не боялись таранных ударов дружинников (рыцарской конницы). Они умели рассыпаться и наносить наступающему дружинному (рыцарскому) войску множество фланговых ударов: расстреливать из луков коней противника, стаскивать на землю всадников арканами, добивать их далее боевыми топорами, окружать, брать измором и т. д. Татаро-монгольское войско было сковано жесткой, можно даже сказать жесточайшей дисциплиной, единым командованием, стратегией и тактикой действий, чего у наспех собранных и разрозненных княжеских дружин или отрядов рыцарей не могло быть по определению. Отсюда и победное шествие орд Чингисхана и его потомков по земледельческой Средней Азии, Ирану, Кавказу и Европе, а также долгое владычество Золотой Орды над Русью, прикрывшей собой от этой беды фактически всю Западную Европу. Чего западноевропейские соседи Руси не только не оценили, но и всячески использовали труднейшее положение русских земель в своих корыстных интересах.

Принципиальное отличие положения русских княжеств от европейских государств состоит в том, что, совершив набег и вдоволь пограбив земли Центральной и Южной Европы, татаро-монгольские орды Батыя быстро ушли из них в свои степи и больше туда практически не возвращались, если не считать эпизодических набегов. А вот большинству русских княжеств в этом смысле деваться было некуда. Опустошенные татаро-монгольским нашествием 1237–1241 годов, в силу своего географического положения они оказались на переднем крае противостояния с Ордой, правители которой исходили из того, что для ведения кочевого хозяйства русские земли непригодны. Следовательно, их надо было обложить как можно большей данью и как можно на более длительное время. Вся дальнейшая политика Орды, вне зависимости от того, кто там правил, базировалась именно на этом постулате. Из него прежде всего вытекала необходимость всячески препятствовать объединению русских земель и попыткам создания там сильного государственного образования, способного раз и навсегда покончить с ордынским игом или ордынскими притязаниями на гегемонию в тех местах, где этого ига в прямом смысле слова не было, но как-то приходилась откупаться от ордынского разбоя.

Реализуя эту задачу, Орда активно стравливала между собой русских князей, разжигала их амбиции на лидерство, не допускала, пока могла, перевеса сил одной русской земли над другой, а тем более их союза с целью общенационального объединения, систематически ослабляла Русь карательными набегами и т. д. Задачи русских людей были прямо противоположными, но к ним добавлялась необходимость защиты западных рубежей от крестоносцев, венгров и поляков. Все это требовало единения, сильной государственности и достаточно высокого уровня экономического развития. В последнем, кстати, была заинтересована и Орда, так как размер ордынских выходов (дани) прямо зависел от состояния земледелия, ремесел и торговли на Руси. Это диалектическое противоречие вынуждало ордынских правителей как-то препятствовать расширению западной экспансии на Русь и давало русским княжествам определенное пространство для маневра. Но это общая схема. На деле все обстояло гораздо сложнее и многограннее, хотя стремление русских людей освободиться от ордынской зависимости было определяющим всегда, что и вызывало стабильное вооруженное противостояние Руси со степью.

Атака легкой конницы Орды.

Верные заветам Чингисхана, татаро-монгольские военачальники никогда не вступали в сражение с численно превосходящим противником, Это, однако, не означало, что их собственные силы были невероятно велики. Монгольские воины были крайне нетребовательны, могли сутками не слезать с коня и питаться лишь вяленой кониной, возимой под седлом (так она, кстати, одновременно и солилась, и вялилась). Но даже с учетом этого обстоятельства прокормить в голой степи 30 тысяч всадников и минимум 90 тысяч их лошадей (по завету Чингисхана каждый монгольский всадник должен был выступать в поход с 5 лошадьми) было не так-то легко. А ведь были еще стенобитные машины, обозы, обслуга, стада скота для пропитания и т. д. Умножив все это на 4–5, можно без труда представить масштаб проблемы. Поэтому к сообщениям средневековых источников (летописей, хроник и литературных произведений) о битвах, в которых якобы принимали участие сотни тысяч человек с каждой стороны, надо относиться с большой осторожностью, по возможности, привязывая данные о численности войск противников к полю боя. Правда, за давностью лет и невнятностью абсолютного большинства источников точно определить его обычно бывает непросто.

Конечно, татаро-монгольское войско было велико, так как едва ли не каждый взрослый мужчина-кочевник являлся и воином. Главное, однако, надо видеть в том, что это войско было прекрасно подготовлено к бою, действовало слаженно, по единому плану и замыслу. Вплоть до середины XIV века равных ему сил в Европе не было. Чингисхан и его полководцы владели и тактикой изматывания, и тактикой прорыва обороны противника, и тактикой его заманивания вглубь собственных боевых порядков, и тактикой окружения главных сил с последующим полным их уничтожением или пленением. Для этого у них имелась и легковооруженная конница для наскоков, и тяжеловооруженные всадники для встречного боя, и осадные машины для штурма городов и уничтожения пеших фаланг (построений) противника, и подвижные защитные сооружения (чапары) для обороны.

Войско Чингисхана (позже Орды) подразделялось на три вида: легковооруженную конницу, тяжеловооруженную конницу и воинов, обслуживавших осадные орудия. Задачей легковооруженного воина было завязать бой, осыпать противника градом стрел, изранить лошадей и заманить его под мечи и копья тяжелой конницы. Обычно из легковооруженной конницы формировались авангарды. Воины авангарда имели на вооружении по два лука и по два колчана стрел, не менее 30 штук в каждом, да еще 30 железных наконечников в запасе. Один лук предназначался для стрельбы легкими стрелами на дальние расстояния, а другой для стрельбы по воинам в доспехах тяжелыми стрелами с закаленными наконечниками. Причем владели луками ордынцы виртуозно — могли на лету сбить птицу стрелой, а на бегу зверя. Такой уровень подготовки стрелка требовал 15–20 лет упорных тренировок. Поэтому из европейских лучников с ними могли тягаться разве что единицы. Все воины авангарда и других подразделений имели кривой меч, боевой топор, кожаные доспехи и арканы. Авангард выдвигал вперед летучие отряды. Они вели разведку, внезапно наезжали на противника, осыпая его стрелами. Воины таких подразделений копий не имели, поскольку те могли выдать их в высокой степной траве. Воины главных сил авангарда были вооружены и легкими копьями.

Тяжеловооруженная конница Орды в ранние и поздние времена ее истории.

За авангардом следовали правое и левое крылья войска. Они тоже имели свои авангарды. Строились правое и левое крылья в несколько линий. Последние линии составляли тяжеловооруженные воины. Каждый из них имел два лука для дальнобойной стрельбы и стрельбы на короткую дистанцию, два колчана стрел, запасные наконечники, два меча — кривой и прямой, длинное копье, боевой топор, кольчугу, железный шлем, кожаные доспехи для коня, а нередко и пластинчатые доспехи. Правое крыло всегда выступало крылом атаки.

Оба крыла, правое и левое, стягивались сзади тяжеловооруженными всадниками и ханской гвардией. Таким образом, получалось что-то похожее на полумесяц с тяжелым непробиваемым полукружием у основания и с легким полукружием впереди. Авангард завязывал бой, пытался расстроить плотный строй противника, после чего обращался в бегство. Полагая, что одерживает верх, противник обычно пускался в преследование и как бы проваливался в пустоту, пока не натыкался на главные силы, один вид которых давал понять, что «ошибочка вышла». Но было уже поздно, правое и левое крылья монгольского войска смыкались, и в полном окружении враг уничтожался.

Если противник был достаточно силен и не поддавался заманиванию авангарда, не терял строя, в атаку переходили левое и правое крылья. Левое крыло вело бой на дистанции, осыпая врага стрелами и пробуя его на прочность короткими рукопашными схватками. Правое крыло как крыло атаки вступало в бой лишь тогда, когда левое успевало выпустить в противника сотни тысяч стрел. Его задачей было обойти или прорвать центр обороны противника, подрубить знамя, схватить или убить военачальника. Сразу после прорыва центра в бой вступали главные силы, довершавшие разгром. Ставка хана располагалась позади главных сил. Ни о каком заезде хана в ряды сражающихся сторон и помыслить было нельзя. Темник тоже не считал особой доблестью сражаться в рядах воинов, его задача состояла в организации боя. Да и тысячники редко непосредственно участвовали в битве. В принципе такая организация войска и тактика его боевых действий оставались неизменными вплоть до конца существования Золотой Орды.

Организационно татаро-монгольское войско делилось на десятки, сотни, тысячи и тумены (тьмы) численностью до 10 тысяч всадников в каждом. Десятки состояли из близких кровных родственников одного кочевья в 3–4 юрты, а сотни из родственников одного аила (рода). Если с поля боя бежала десятка или сотня — их казнили полностью. В бежавшей тысяче казнили каждого десятого. В общем, дисциплинарный стимул сражаться в бою стойко и упорно был весьма действенным. Кроме того, от заслуг в бою того или иного подразделения зависела величина его добычи, почет хана и окружающих товарищей, продвижение по службе, перевод в элитные войска и пр.

Столь длинный экскурс в организацию средневекового военного дела нам понадобился исключительно для того, чтобы читатель мог лучше понять, какому грозному противнику пришлось веками противостоять русским людям, в том числе Московской и Литовской Руси. Уже первая битва на Калке в 1223 году показала, что ни удальством, ни таранами рыцарской конницы, ни смелостью монголо-татар победить нельзя. Что понадобятся многие десятилетия на полную перестройку не только военной, но и социальной структуры русских земель, когда из феодальной усобицы родится государственное начало, которое и даст силы, способные положить предел господству завоевателей. На первом этапе с этой задачей быстрее справилась Литовская Русь. В результате границы Великого княжества Литовского и Русского раздвинулись до Чёрного моря, а южнорусские земли фактически были выведены из ордынской зависимости.

Победа войск Великого княжества Литовского и Русского в битве на Синей Воде над ордынцами была не первой в череде подобных. Татар литвины до этого уже били и под Кайдановом (Дзержинском), и под Мозырем, и в других местах. Успешно отражались набеги ордынцев на ВКЛ, происходившие в 1275, 1277, 1287, 1315, 1325 и 1338 годах. Но эти сражения происходили на территории самого княжества и носили оборонительный характер, хотя именно благодаря этим победам Литовско-Русское государство не оказалось под монголо-татарским игом. Сражение же на Синей Воде произошло вследствие наступательной политики Ольгерда, которая осуществлялась им уже на землях, подвластных самой Золотой Орде. Битва выявила слабость татар по отношению к военной организации Великого княжества Литовского, так как серьезных ответных мер с их стороны после поражения не последовало, а завоеванные тогда земли остались за ВКЛ вплоть до Люблинской унии 1569 года, когда незаконно были присоединены к Польскому королевству.

Битва на Синей Воде 1362 года считается одним из наиболее значительных событий военно-политической истории Восточной Европы периода Средних веков. Ее последствия имели огромное значение для народов, населявших земли нынешней Украины, Беларуси, Молдавии и даже Венгрии с Польшей. Однако мало кто из наших современников знает что-либо конкретное об этом сражении. В летописях тоже содержатся лишь краткие упоминания о нем. Так, в летописи Красиньского (условное название рукописной копии сокращенного варианта общегосударственного летописного свода ВКЛ) имеется запись: «Коли пак князь великыи Витовт поехал з Литвы до великого Луцка, а князь великыи Олькгирд пошол в поле з литовским войском и побил татаров на Синеи Воде, убил трех братов, татарьских князей, Хачебея, Сакутлубуга а Дмитрея. А тыи тры браты, татарские князи, отчичи и дедичи Подолское земли были, а заведали от них отаманы, а приежчаючи у отаманов дань бирали с Подолское земли». В Густынской летописи (украинский летописный свод, доведенный до 1597 года} отмечено: «В лето 6780 Ольгерд победил трех царьков татарских и с ордами их, си есть Котлубаха, Качзея, Дмитра, и оттоли от Подоли изгнал власть татарскую. Сей Ольгерд и иные русские державы в свою власть принял, и Киев под Федором князем взял, и посадил в нем Владимира сына своего, и начал на сими владеть, им же отцы его дань давали».

Польский историк-хронист Мацей Стрыйковский в своей работе «Хроника Польская, Литовская, Жемойтская и всея Руси» (1582) тоже упомянул о разгроме татарского войска на берегах одного из притоков Южного Буга. Более детальные сведения можно найти в работах российских и украинских историков Н. М. Карамзина, В. В. Антоновича, М. С. Грушевского и некоторых других. Тем не менее битва на Синей Воде долгое время находилась в тени других исторических событий. В советский период на эту тему было наложено своего рода табу. О ней предпочитали не вспоминать, поскольку история Великого княжества Литовского и Русского рассматривалась в те годы исключительно в контексте «борьбы белорусского и украинского народов против польско-литовских феодалов» и «за воссоединение с Россией». Любые попытки отклонения от официального курса отвергались как «антинаучные». Первый прорыв, да и то частичный, произошел лишь во второй половине 80-х годов прошлого века в серии книг «Мир истории», выпущенной издательством ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия».

Место битвы на Синей Воде традиционно привязывается к западной части Подолии, то ли к реке Синюхе близ Тарговицы, то ли к реке Снивода, расстояние между которыми составляет около 300 км. Одним словом, ни путь войск Великого княжества Литовского к месту этой битвы, ни само оно до сих пор точно не установлены, как и не подсчитаны точно силы противоборствующих сторон. Впрочем, то же можно сказать и о Невской, и о Куликовской битве, и о множестве других.

Исторические названия не всегда совпадают с современными топонимами. Если принять за Подолию территорию нынешних Винницкой и Хмельницкой областей Украины, то наиболее вероятный маршрут движения войск Ольгерда для встречи с Ордой выглядит так: из района Новогродка (Новогрудка) через белорусское Полесье к реке Снивода в районе села Уланово. Путь самого Ольгерда, скорее всего, выглядел следующим образом: Вильня — Новогродок — Слоним — Пинск — Любартов — Луцк — Уланово.

Предположив, что войско литвинов шло по этому пути, становится ясно, что Киев, Канев и Черкасы оставались в стороне. И не случайно: в Киеве тогда сидел татарский баскак с гарнизоном, а княжил там некий Федор, татарский же ставленник. Путь через Киев полностью исключал момент внезапности, мог потребовать осады города, в чем, исходя из логики всего похода, Ольгерд был совершенно не заинтересован. Основываясь на косвенных данных, можно утверждать, что Ольгерд принял решение идти в Подолию через Волынь еще и потому, что там княжил его брат Любарт, а также потому, что это был экономически развитый регион. Ранее он принадлежал Великому Галицко-Волынскому княжеству, имел значительное население, близко расположенные города, удобные для промежуточных остановок войск, многочисленные источники воды и луга, где можно было пасти лошадей. Кроме того, этот маршрут обеспечивал определенную скрытность мест сосредоточения и передвижения литовско-русских войск, поскольку находился на значительном удалении от татарских владений. Что касается Киева, то Ольгерд действительно занял этот город, но, думается, не до, а после сражения на Синей Воде.

Анализ имеющихся источников достаточно обоснованно позволяет предположить, что все литовско-русские хоругви в полной готовности собрались к середине августа 1362 года в приграничных с Волынью районах ВКЛ, скорее всего в Любартове. Вне всяких сомнений, сбор войск происходил в условиях секретности, ибо это условие Ольгерд всегда соблюдал неукоснительно. Сам великий князь Литовский с хорошо обученным конным войском численностью примерно 5 тысяч всадников, не считая челяди, вышел из Вильни примерно в то же время. В районе Новогродка и Пинска к нему могли присоединиться около 15 тысяч воинов и обоз. К ним надо добавить ополченцев с Волыни — от 8 до 10 тысяч человек. 1 сентября войско ВКЛ выступило из Любартова (ныне районный центр Любар Житомирской области) в направлении реки Снивода, название которой поздние хронисты исказили в более им понятное — Синяя Вода. Выбор места битвы, наилучшим образом подходящего для сражения, был явно не случайным. Подкова, образованная изгибом реки Снивода в районе нынешнего селения Лозна, а также обрывистые берега ручья Батижок, впадающего в нее, идеально подходили для битвы с татарской конницей, так как особенности рельефа местности естественным способом усиливали позицию, прикрывая литовско-русские войска от фланговых ударов татар. Сообщение о сражении именно в этом месте содержится в Никоновской летописи (1420).

В подкове реки Снивода расположено поле, ровное как стол, длиной около 4 км и шириной до 1,5 км. Сейчас его называют Улановым — по названию села за рекой. Сама река Снивода неглубокая и неширокая, но в районе Уланова поля сливается с рекой Сальничкой, образуя обширный плес. Низкий берег плеса (со стороны поля) заболочен. Более высокий берег (со стороны села Уланово) крутой и глинистый. Эти особенности берегов сильно затрудняли атаку татарской конницы в случае ее выхода в тыл литовского войска. Учитывая возможность прорыва татар в другом месте, великий князь предусмотрел вариант отхода основных сил через брод.

Вероятное место битвы.

Ордынское кочевье.

Численность воинов в конных хоругвях (стягах, знаменах) войска ВКЛ в то время составляла до 3000 всадников, а в пеших хоругвях и около 4000 воинов. На Сниводе у Ольгерда было 3 пешие хоругви (до 12 тысяч человек) и 3 конные (около 9 тысяч), итого — порядка 21 тысячи. Кроме того, под началом другого его сына, известного под христианским именем Владимир (это он стал позже князем Киева), было от 8 до 10 тысяч волынских ополченцев.

Татарские ханы узнали о походе русско-литовского войска с опозданием, но сразу и со всей поспешностью собрали силы и двинулись навстречу врагу. Они намеревались как можно раньше перехватить Ольгерда и разгромить его в решительном сражении, что спасало от захвата Подолию — самое ценное их владение в Правобережной Украине (южнее простиралось безлюдное Дикое поле). Предположительно, татарские орды появились на подступах к Сниводе в середине сентября 1362 года. Исследователь проблемы, украинский ученый и академик Дмитрий Яворницкий (1855–1940), писал: «Три хана привели три орды. Каждая орда могла выставить около 30 тыс. воинов и прислугу. Таким образом, литовцам противостояла стотысячная армия». Думается, однако, что это перебор.

Ольгерд, как и любой европейский полководец того времени, изучал римскую боевую тактику, равно как и новации последнего времени. Но не всякий военачальник применял все это на поле боя. Ольгерд применил. На самом Улановом поле он разместил пять хоругвей. В центре встала хоругвь его сына Андрея, справа от нее хоругви братьев Александра и Федора Кариотовичей (ближайшая к центру была пешей, крайняя — конной). Слева от Андрея находились хоругви двух других братьев Кариотовичей — Юрия и Константина (все четверо — сыновья новогродского князя Кариота). И здесь стоявшая ближе к центру хоругвь была пешей, а крайняя — конной. Эти хоругви выстроились серпом. Два их передних ряда были сомкнуты, тогда как следующие расходились подобно лучам солнца, образуя «коридоры» между хоругвями. Следовательно, в центре поля встали три пешие хоругви (12 тысяч воинов). Самыми первыми стояли копейщики в тяжелых латах, с копьями, вставленными в лунки. Копьеносцы должны были сдержать атаку татарской конницы. Копья, установленные в земле (в лунках) под углом 60 градусов, обладали невероятной устойчивостью. Они могли накалывать людей и лошадей, словно жуков иголками. Стена копий была практически непреодолимой для конницы.

За ними на удалении 30–40 метров находились несколько рядов арбалетчиков. Каждого стрелка обслуживали 3–4 помощника, помогавших перезаряжать оружие и укрывавших стрелков щитами от вражеских стрел. Они тоже были в доспехах. Наконец, в 40–50 метрах за арбалетчиками стояли воины в кольчугах, вооруженные тяжелыми двуручными мечами. Пехоте было приказано сражаться, не сходя с места, поскольку любое резкое движение грозило разрушением строя, чем татарская конница сразу же могла воспользоваться для прорыва. Кроме того, позади пехотинцев литвины поставили несколько метательных машин, стрелявших дротиками, тяжелыми болтами и булыжниками. Дротики выпускались залпом, кучно поражая конницу противника.

Фланги пехоты прикрывали хоругви легкой конницы: одна слева, другая справа. Войско ополченцев, с Волыни (8-10 тысяч человек), под командованием своего сына Владимира, Ольгерд разместил еще дальше, за левым флангом. Это ровное поле между нынешними селами Лозна и Вороновцы, посреди которого протекает ручей Батижок. Ныне его называют Владимировым полем. Здесь ополченцы, растянувшись вдоль ручья, создали сплошную линию обороны. Воины стояли глубиной в 12–16 рядов, по существу копируя строй македонской фаланги. В первых двух рядах у них были копья длиной два метра, в следующих двух — четырехметровые, в пятом и шестом ряду — шестиметровые. Эти копья, вкопанные тупыми концами в лунки, все вместе образовали непреодолимую стальную щетину. В остальных 6-10 рядах люди были вооружены по-разному, в том числе луками со стрелами. При таком построении каждый воин, защищенный доспехами от стрел, мог успешно действовать копьем, даже не имея серьезной боевой выучки. Главная задача ополченцев князя Владимира состояла в том, чтобы не дать татарам совершить обходной маневр с левого фланга, где местность позволяла это сделать, и выйти в тыл главным силам Ольгерда. Опасаясь за левый фланг, великий князь усилил ополчение конным отрядом отборных воинов из своей личной дружины. В ходе битвы татары действительно попытались ударить в левый фланг.

В обширной густой роще, расположенной слева от Владимирова поля, Ольгерд устроил засаду. Объединенные конные хоругви пинского князя Петрикея Наримонтовича и заславского князя Михаила Евнутовича (всего до 6 тысяч всадников) в решающий момент сражения должны были рассечь главные силы татар и тем самым решить исход боя. Такую же тактику через 18 лет применили на Куликовом поле Дмитрий Иванович, воевода Боброк Волынский и сыновья Ольгерда — Андрей и Дмитрий.

Свою ставку великий князь расположил слева и позади рощи с засадным отрядом, на высоком холме, известном сейчас под названием «Княжья гора». С его вершины Ольгерд мог видеть расположение своих войск на обоих участках и своевременно вмешиваться в ход сражения. При нем находилась группа конных воинов из его личной дружины. В случае возникновения непосредственной угрозы своей безопасности князь мог быстро покинуть холм и удалиться.

Вот как описала построение войска Великого княжества Литовского в своей книге «Альгердава дзiда» белорусская писательница Ольга Ипатова: «Этот мешок паны-рада называли „подковой“. Войска, разделенные на хоругви, должны были стоять таким образом, чтобы фланги далеко выдвигались вперед, а основные силы находились в центре дуги. Начальные концы подковы занимали Кариотовичи как самые опытные воины. Федор, который получил Гомель, должен был стоять на самом опасном правом фланге вместе с братом Александром, на левом — Константин и Юрий. Сын же Андрей, который недавно получил в удел Трубчевск, стал рядом с маршалком, в центре. Здесь же были установлены метательные машины (куши), которые закидают татар камнями и железными болтами. Такие болты пробивали толстую шкуру татарских кафтанов, легко, как нож сквозь масло, пробивали голову даже через кожаную шапку. Конными отрядами командовали пинский князь Петрикей Наримонтович и заславский — Михаил Евнутович, оба отличные наездники и храбрые воины.

Особенно беспокоило Ольгерда место возле ручья (Батижок), что впадал в Сниводу. В вещем сне он видел, как наливалась кровью вена на его левой руке, и она совпадала с хоругвей, которую должен возглавлять его сын Владимир, князь Киевский. Здесь будут большие потери, и поэтому, несмотря на протест Владимира, он дал ему еще и отряд из своей личной охраны».

Попытаемся разобраться, почему было так, а не иначе. Ольгерд к тому времени был многоопытный и успешный полководец, сражавшийся на трех фронтах — тевтонском, московском и татарском. К тому же он был очень умным, начитанным и талантливым человеком, мимо внимания которого вряд ли ускользнули изменения в стратегии и тактике военного дела, достаточно зримо обозначившиеся в тогдашней Европе. А они сводились к следующему.

Военное искусство во всем своем объеме и в древности и в Средние века развивалось по законам диффузии. Любая из противоборствующих сторон, едва применив какое-то новшество, давшее преимущество в вооружении или тактике, вскоре его теряла, ибо другая сторона спешила перенять его. Для ознакомления с военными новшествами особые службы тогда были не нужны. Вооружение оставалось без изменений веками. Меч, боевое копье, арбалет или самострел, шлем, кольчуга, железные доспехи. Все эти виды оружия различались лишь по качеству и надежности, но в массовых сражениях не имело особого значения, какие в руках воинов сабли — из дамасской или обычной стали. Неожиданными могли быть лишь тактические приемы, массированное применение того или иного оружия. В различное время доминировала либо конница, либо пехота. Все зависело от эпохи, социально-экономического строя и преобладающих интересов.

В XIII–XIV веках средневековые города в Европе достигают своего расцвета. Они становятся богатыми, в них прогрессируют капиталистические отношения, и чем дальше, тем больше множится нежелание подчиняться прежним сюзеренам-феодалам. В конце концов, именно города и городское ополчение положили конец господству в Европе феодального рыцарского войска. Чернь начала бить «благородных». Так, XIV век открывается знаменитой в истории военного искусства битвой при Куртрэ, состоявшейся в 1302 году.

Схема битвы при Куртрэ.

Тогда фламандские горожане, то есть ремесленники и торговцы, восстали против французского короля, в пешем строю нанесли французским рыцарям сокрушительное поражение при примерно равной численности войск. Фламандское пешее войско насчитывало примерно 15 тысяч воинов. Граф д'Артуа, посланный французским королем Филиппом IV Красивым утихомирить смуту и снять осаду с замка Куртрэ, имел в подчинении 7500 всадников и столько же пеших воинов: генуэзских арбалетчиков, стрелков из лука, испанских метальщиков дротиков. Другими словами, численность противников была примерно равной, но ранее считалось, что превосходство имеет тот, кто выставляет большую рыцарскую конницу. Французских рыцарей было 2500, у фламандцев их не было вовсе.

Однако новым иногда бывает хорошо забытое старое. Фламандские полководцы выстроили против рыцарей пешую фалангу и арбалетчиков, с обоих флангов защищенную водными преградами. По фронту она была прикрыта ручьем с болотистыми берегами. Более того, они рискнули даже выстроить фалангу ломаной линией, что говорит о высокой строевой выучке местных горожан. Сражение начали французские арбалетчики и стрелки из лука. Якобы под их ударом фламандцы отступили и освободили предполье перед своим строем, но вероятнее всего, это было простым вызовом рыцарей на атаку, ибо пешие на конных наступать не могут. Зачем понадобился такой маневр — другой вопрос, но заметим, этот элемент будет иметь место в битвах на Синей Воде, Воже и Куликовом поле, впрочем, как и многих других. Разгадка здесь достаточно очевидна: хорошо обученную и должным образом защищенную пехоту ни конница, ни арбалетчики опрокинуть не могут, а вот лошадь идти в атаку на щетину копий заставить нельзя.

Граф д'Артуа был опытен и не мог не видеть трудности своего положения, но цели похода, состоящие в необходимости снятия осады замка Куртрэ и показательно наказать восставшую фламандскую чернь, а равно традиции и устоявшаяся боевая практика толкали его вперед. Французские арбалетчики и стрелки из лука расступились, рыцари на конях ринулись через ручей и сразу наткнулись на волчьи ямы, тщательно замаскированные дерном. Фламандская фаланга расступилась, из нее вышли арбалетчики и осыпали рыцарей тучей тяжелых стрел, способных пробивать их доспехи. Те из рыцарей, кто достиг фаланги, наткнулись на длинные копья, их сбивали с коней годендагами (особый вид алебарды), добивали мечами и топорами. Французское рыцарское войско потерпело полное поражение. Пало 350 рыцарей, в том числе граф д'Артуа. Для средневекового боя между рыцарями и горожанами потери небывалые. Битва при Куртрэ в насмешку над рыцарями была названа «битвой золотых шпор». Как известно, золотая шпора была отличительным знаком рыцарства, а фламандцы после боя собрали более 700 таких трофеев.

Минуло всего тринадцать лет, и на другом конце Европы, в Швейцарии, при горе Моргартен, пехота швейцарских кантонов сокрушила рыцарское войско австрийского императора. 26 августа 1346 года английский король Эдуард III разгромил 10-тысячное рыцарское войско французского короля Филиппа VI в битве при Кресси. Войско Эдуарда III было сформировано из английских горожан, ремесленников и крестьян, вооруженных луками и арбалетами, а 4 тысячи английских рыцарей во время боя спешились и встали в ряды стрелков. Французы потеряли 1200 рыцарей. 19 сентября 1356 года сын Эдуарда III Эдуард Чёрный в битве при Пуатье с двумя тысячами стрелков из луков и арбалетов расстрелял около трех тысяч французских рыцарей.

Битва при Пуатье.

В общем, по полям сражений Европы уже победоносно шагала пехота, вооруженная длинными копьями, стрелки становились главной силой, а конница навсегда уходила в разряд вспомогательных войск.

Знал ли обо всем этом Ольгерд, безусловно, да. Во всяком случае, построение русско-литовских войск в битве на Синей Воде говорит именно об этом. Более того, Ольгерд в высшей степени грамотно решал задачи ликвидации наступательного потенциала войск Орды: был отражен стрелковый удар (заслуга арбалетчиков), пешее ополчение (копейщики и арбалетчики) отбило все конные атаки, после чего навязало противнику упорный фронтальный бой, вынудило его спешиться и заманило в искусственно созданный оперативный мешок. После чего последовал удар резервной конницы, окружение и практически полный разгром главных сил татар. Примерно так же развивалась битва и на Куликовом поле, но схема боя там была несколько сложнее. Возможно даже, что творцами этих двух грандиозных побед русского оружия над татаро-монгольской военной школой во многом были одни и те же люди. По меньшей мере полоцкий князь Андрей Ольгердович — точно. Но об этом позже.

Подготовка к сражению при Синей Воде заняла примерно 15 дней. Небольшой сторожевой татарский отряд, находившийся в Хмельнике, в боевые действия не вступал. Его командир лишь послал гонцов к Перекопу сообщить о том. что литвины здесь готовятся к битве. Татарская конница двигалась с нескольких направлений: Крымская и Перекопская орда из Приазовья, а Ямбалуцкая (хан Димитрей) — с низовий Дуная. Войска ханов Кутлубуга и Кочубея миновали Христиновку, Дашев, Ильинцы, прошли Калиновку, идя к Глинску. Напоив лошадей, в районе Глинска они устроили ночной бивак, где и готовились к сражению. Глинск находился в одном переходе от места битвы, что исключало внезапное нападение, кроме того, там протекала река Пустолова, где можно было поить коней.

Ордынские воины.

Сколько воинов реально могла выставить одна орда? По расчетам историков, в ней обычно было 8-10 тысяч конников. Были, наверное, еще какие-то вспомогательные войска и пехота. В итоге получается 30–35 тысяч. Так что вряд ли был прав Д. И. Яворницкий, писавший о 100-тысячном войске татар. Если учесть время выступления Ольгерда в поход и среднюю скорость передвижения конного воина (с учетом отдыха), то выходит, что татары подошли к Синеводе в середине сентября, числа 15-16-го.

Первым на левом фланге принял бой князь Владимир. Согласно заветам Чингисхана, на его ополченцев обрушилась орда хана Кочубея, являющаяся правым крылом атаки. Но русины стояли насмерть. Татарской коннице не удалось преодолеть каменистые берега Батижка, а построение литовско-русских хоругвей подковой на Улановом поле не позволило татарам нанести сильный удар во фланг и зайти в тыл. Ханам Кутлубугу и Димитрею пришлось начать атаку по линии фронта.

Ордынская атака.

Постепенно в бой вступили все хоругви. Ольгерд в течение нескольких часов принимал сообщения: «Владимир принял бой», «Владимир держится», «хан Кутлубуг пошел в атаку», «хан Димитрей тоже послал вперед своих конников»… На его глазах таяли ряды копьеносцев, но ордынцы уже втянулись в оперативный мешок и подставили свои фланги для удара конницы литвинов. Настала пора вводить в бой засадные полки. Всадники князей Петрикея Наримонтовича и Михаила Евнутовича вылетели из леса и врубились сбоку в самую гущу татарского войска, разрезая его надвое. Одновременно в атаку пошли конные хоругви Кариотовичей. Татары, оказавшись между молотом и наковальней тяжелой литовской конницы, не выдержали двойного удара и обратились в бегство. Впрочем, пешим бежать было некуда. Они бросали оружие и сдавались в плен. Остатки конных войск в беспорядке ускакали в степь. За ними погнались конники Ольгерда. Когда они скрылись за горизонтом, великий князь скомандовал «Отбой!». Радость охватила победителей, но конные хоругви Кариотовичей продолжали преследование противника. В последующие дни они перешли Днестр и достигли устья Дуная, прочно закрепив свою победу.

Как видим, эта битва была проведена в высоком темпе и с более чем впечатляющими результатами. Причем главную роль в достижении победы сыграли пешие, как можно предположить, городовые полки или городское ополчение, которые остановили татарский натиск, заставили спешиться главные силы ордынцев, связали их упорной обороной и подготовили условия для ошеломляющего таранного удара тяжеловооруженной конницы литвинов, который татары были уже не в состоянии выдержать. Матей Стрыйковский писал: «После этой битвы литвины и русины собрали несколько десятков стад татарских коней и верблюдов… Пешие воины, уставшие после боя, но окрыленные победой, шли к реке и к ручью омывать раны, утолять жажду. Здесь же литвины и русины обнимались, радуясь своей победе». Каменистое дно речки Синевода хранит память об этих событиях вот уже 650 лет, а свеча, зажженная князем Ольгердом на Княжей горе у иконы Божьей Матери, не гаснет по сей день.

Историческое значение этой битвы трудно переоценить. Ордынцы впервые потерпели столь сокрушительное поражение. Земли в междуречье Дона и Днепра вышли из-под их контроля. Киев татары оставили без боя. Под властью ВКЛ оказалась огромная территория, экономически развитая и населенная преимущественно славянами. Образовавшееся в Причерноморье Крымское ханство на некоторое время стало данником и союзником великого литовского князя. Трое братьев Кариотовичей из четырех стали наместниками великого князя в Подольской земле, чтобы «боронить» ее от татар. Каждый построил для себя резиденцию. Ими стали города Смотрич, Бакота и Каменец-Подольский. Это, конечно, не значит, что проблема ордынской, а позже крымской опасности была снята полностью, но борьба с ней перешла на совершенно иной уровень.

Разбойничьи набеги ордынцев на пограничье ВКЛ продолжались еще долго, но угрозы для самого существования Литовско-Русского государства они уже не представляли.

Если при первых собирателях русских земель — Гедимине и Иване Калите — их владения разделяла целая полоса независимых областей (Чернигово-Северской, Смоленской и Тверской) и до прямого столкновения Москвы с Вильней тогда дело не доходило, то теперь соперничество резко обостряется. Поводом стал Новгород Великий, искавший у Литвы защиты от притязаний Симеона Гордого, посадившего в 1345 году там московского князя. В ответ Ольгерд идет походом на Новгород, где опять усиливается литовская партия. В дальнейшем такое «перетягивание новгородского каната», обычно при активном участии Орды (в меньшей степени Ордена), которая таким образом стремились помешать процессу общерусского объединения, продолжалось еще более столетия.

Еще одним яблоком раздора между Москвой и Вильней становится Смоленская земля, оказавшаяся между двумя сильными соседями, стремившимися к ее захвату. Смоленские князья лавируют и ищут союза то с одной стороной, то с другой. Смоленск на время сохраняет самобытность, тогда как Чернигово-Северская земля вскоре была присоединена к Великому княжеству Литовскому. Сначала к нему отошла Брянская волость, а следом Черниговское, Трубчевское и Новгород-Северское удельные княжества, правителями в которых Ольгерд посадил своих сыновей (тогда их у него было 12). В 1355 году великий князь Литовский впервые применяет титул правителя «всея Руси». В том же году наместник Ольгерда появляется в крупнейшем городе Смоленского княжества Белая. В 1356 году междоусобная война в Брянском княжестве закончилась тем, что на брянском престоле оказался сын Ольгерда Дмитрий, а следом ставленник ВКЛ появляется и в Ржеве. В 1359 году скончался союзник Ольгерда Иван Смоленский, после чего великий литовский князь аннексировал почти половину Смоленского княжества — все земли в бассейне реки Сож.

Как отмечалось, уже семья Гедимина в немалой степени обрусела, а семья Ольгерда была почти сплошь православной, включая первую и вторую жену князя — Марию Витебскую и Ульяну Тверскую. Сам Ольгерд, по слухам, был крещен еще в ранней молодости. Осторожный и скрытный, он не особо афишировал этот факт среди литовской знати, но православие быстро распространялось в ее высших слоях, т. е. в княжеской семье и дружине. Наряду с православием в Литве присутствовали и приходы Римско-католической церкви («немецкой веры»), которая, однако, до поры до времени воспринималась хуже.

Все это, однако, не мешало Вильне и Москве активно воевать друг с другом. Женившись на тверской княжне Ульяне, Ольгерд быстро втянулся в противостояние Твери с Москвой. В 1368 году он совершает поход на Москву, в котором участвуют Кейстут с сыном Витовтом и новый смоленский князь Святослав. Войско Ольгерда дошло до Москвы, сожгло посад, но город взять не смогло, чему способствовала крепкая оборона и недавно отстроенные укрепления белокаменного Кремля. В 1370 году был предпринят еще один поход на Москву, и снова взять Кремль не удалось. Стало ясно, что в Москве у Ольгерда появился достойный противник — повзрослевший Дмитрий Иванович (будущий Донской), который после каждого отступления литвинов вместе со своими воеводами опустошал Тверскую землю, возмещая тем самым убытки, понесенные Московским княжеством от ВКЛ. В конце концов, стороны заключили перемирие, скрепленное браком дочери Ольгерда Елены с двоюродным братом Дмитрия Московского Владимиром Андреевичем. Тем самым был взят курс на подготовку решающего столкновения с Ордой, где в это время быстро возвышается темник Мамай, уже давно реально управлявший ее правобережной частью через своих марионеток — ханов чингизидов (потомков Чингисхана).

Но союз Москвы и Вильни продержался недолго, так как вскоре после этого на примирение с Ордой пошел московский князь, видимо, не без происков ордынской дипломатии, четко проводившей линию — разделяй и властвуй. Не питал любви к Ольгерду и новый митрополит всея Руси Алексей, взявший курс на поддержку усилий молодого московского князя на свержение ордынского ига под предводительством Москвы, а не Вильни. Это тоже вызывало обиду и ненависть у великого князя Литовского, который, как мы уже знаем, к тому времени добился впечатляющих успехов в борьбе с главным общерусским злом. Ведь победы над Ордой объективно давали ему тогда право рассчитывать на признание своих заслуг и православной церковью, и всеми людьми «русской веры». Не случилось. Ольгерд не мог этого стерпеть и в 1372 году предпринял попытку обессилить Московское княжество — литовские и тверские войска опустошили окрестности Переяславля-Залесского и Дмитрова. В 1375 году, опять же при активном участии ордынской дипломатии, фронда Михаила Тверского в отношении Москвы усилилась. С целью разрубить этот узел Дмитрий Иванович собирает большое войско: под начало Москвы пришли князья суздальские, нижегородские, ростовские, ярославские, князья Моложский, Белозерский, Оболенский, Тарусский, Смоленский и Брянский. Этот сбор стал как бы пробой сил того ополчения, которое готовилось все годы правления Дмитрия Ивановича к схватке с Ордой.

8 августа 1375 года московское войско пошло на приступ Твери. Штурм не удался, и началась осада города. Ольгерд двинулся на выручку союзнику, но, узнав, какое войско собрал Дмитрий Иванович, не доходя до тверских пределов, повернул обратно. 1 сентября 1375 года Михаил Тверской капитулировал и подписал договор по всей воле Дмитрия Ивановича, признав себя «молодшим братом», чем ставил Тверь под руку Москвы. Но самым знаменательным положением договора была его явная антиордынская направленность. И в ВКЛ, и в Орде оценили опасность капитуляции Твери. Ольгерд и Мамай не замедлили с ответными действиями, но все ограничилось незначительными набегами. Тем самым Ольгерд признал приоритет Москвы в объединении земель Северо-Восточной Руси.

Великий князь Литовский Ольгерд скончался в 1377 году в возрасте 82 лет. После себя он оставил 13 сыновей и не менее шести дочерей от двух браков. Его преемником стал Ягайло, а итогом всей политики — обширное Литовско-Русское государство, простиравшееся от Балтийского моря до Чёрного моря. 90 % всей его территории составляли русские земли, как и население. Это не могло не откладывать отпечаток как на саму власть в государстве, так и на его культуру. Что касается управления столь обширной территорией Великого княжества Литовского, то Ольгерд придерживался удельной системы, как и его отец, но при этом считал, что верховная власть должна быть в руках князей — Гедиминовичей. За исключением этого обстоятельства остальные рычаги руководства страной находились преимущественно в руках православной знати, что неудивительно при сложившемся раскладе сил в государстве. Русский язык в его западном варианте («русская мова») стал языком не только его коренных носителей, но и образованной части литовского общества. Во времена Ольгерда русские области ВКЛ не испытывали ни национального, ни религиозного гнета, ни попыток ломки устоявшегося уклада жизни. Старые права территорий продлевались постоянно, а великокняжеская политика заключалась в мирном урегулировании процессов присоединения и управления: «Мы старины не рухаем, а новин не уводим», — заключали великие литовские князья. Ни русские, ни литвины, ни литовцы не считались в Московской и Литовской Руси чужестранцами. Те и другие часто эмигрировали из государства в государство. Литвины слыли умелыми воинами, сильными правителями, поэтому русские города, противившиеся усилению Москвы, не раз искали помощи у ВКЛ, приглашая их князей на княжение или для участия в походах против соперников.

Могучее Литовско-Русское государство, казалось, имеет блестящее будущее, но дальнейший ход событий не оправдал тех надежд, которые связывала с ВКЛ вся Юго-Западная Русь.