Работать по тем, кто уже сидит, намного приятней, чем по тем, кто всё ещё разгуливает на свободе. Нет утомительных слежек, прослушивания телефонных разговоров, едва ли не круглосуточной езды по городу с последующим отчетом перед вышестоящим начальством за каждый литр выкатанного бензина и прочее, прочее, прочее...

В тюрьме всё значительно проще. “Объект” всегда под рукой, отдыхает на нарах в такой-то камере. Прямо как рыбка в аквариуме. Плавает внутри бетонного кубика, суетится... А чего, спрашивается, тратить усилия зря? Ситуация под неусыпным контролем, так что непредвиденных комбинаций возникнуть как будто бы не должно...

Всё, что было, что имеет место сегодня и будет завтра — уже происходило в тюрьме не раз и не два. Меняются только актеры, декорации и роли остаются без изменений.

Попав за решетку, очень важно усвоить, что:

— опер. часть работает без выходных;

— “случайные” ситуации никогда сами по себе не возникают, они заранее предопределены, как, впрочем, не бывает и “случайных” сокамерников.

Кое-кто в погонах вначале хорошо подумает, прежде чем поместить арестанта в ту или иную камеру и этот кто-то преследует совершенно определенную цель.

Для того, чтобы не наделать глупостей и не создать самому себе дополнительную головную боль, необходимо четко понимать задачи, стоящие перед опер. частью и выполняемые ею по мере сил. Главными из них являются получение максимально полной и разносторонней информации об арестантах и их сообщниках, а также манипуляция заключенными и управление так называемым “воровским” (или “тюремным”) движением”.

Начнем с главного — получение информации.

Информация, накапливаемая об “объекте” с последующей её обработкой, подразделяется на два вида — основную, непосредственно связанную с конкретным уголовным делом и способствующую выявлению неизвестных ранее фактов, доказывающих виновность “объекта”, и косвенную — способствующую более полному изучению “объекта” и его окружения, что, в свою очередь, помогает:

— в раскрытии других уголовных дел;

— контролировании “объекта” как в тюрьме, так и после его выхода на свободу;

— прогнозировании его поведения в будущем;

— в вербовке с дальнейшим использованием согласно поставленным целям.

Опер. часть интересует буквально всё: как ты проводишь свободное время, во что одевался на свободе и как одеваешься в камере, в какую церковь ходят (если ходят) твои родные и какая именно погода тебе нравится. Абсолютно не значащая, на первый взгляд, информация о тебе, попав “куда не надо” и под нужным углом зрения обработанная, имеет свойство возвращаться обратно и очень больно бить в самый неподходящий момент.

Чем больше опера о тебе знают — тем сильнее ты уязвим. Чем лучше ты это понимаешь — тем больше шансов выжить в тюремном зверинце.

Схема, согласно которой интересующего опер. часть гражданина бросают в разработку, по сути проста, как деревенский забор, а потому эффективна. Тем более, что грязной работой операм пачкать руки вовсе не обязательно. Для этих целей существует сколько угодно приблатненных рабов из числа “опытных” заключенных.

В зависимости от каждого конкретного случая схема упрощается или усложняется, растягивается на долгие месяцы или сжимается до нескольких дней. В качестве примера рассмотрим один из наиболее популярных вариантов, предварительно разбив его для удобства на несколько составных частей.

Часть первую можно озаглавить как “Изучение”. Поверхностное знакомство перетекает в устойчивый интерес с целью выявления сильных и слабых сторон. За тобой круглосуточно наблюдают, отмечая каждую мелочь, выясняя круг интересов, изучая привычки. Не думай, что твоя манера поведения с окружающими остается незаметной для посторонних глаз. То, как ты ведешь себя во время “бесед” и допросов, и как снимаешь напряжение после них, представляет живой интерес для тех, кто работает по тебе, помогает им регулировать механизм выбивания показаний. Информация, поступающая от надзирателей, сопоставляется с нашептыванием информаторов, просеивается, анализируется. Делаются предварительные выводы.

Вторая часть логически вытекает из первой. С заключенным, в целом, всё ясно — кто он и чем, собственно, дышит. От поверхностного изучения “объекта” переходят к более углубленному знакомству с ним. Из числа сокамерников невесть откуда появляются кандидаты в “друзья”, с которыми, как правило, устанавливается легкий непринужденный контакт. У вас оказываются не только сходные интересы по жизни, но и общие знакомые на свободе. Если ты увлекаешься хоккеем, то и он готов часами обсуждать спортивные матчи. Ты скучаешь по детям? И он с неподдельной грустью рассматривает семейные фотографии.

В некотором смысле вторая часть чем-то смахивает на исполнение желаний. Обмолвился в разговоре, что не с кем в шахматы поиграть, через дня два заезжает мастер спорта, любитель повисеть над черно-белой доской. Проявил интерес к банковской деятельности — получай банкира в теплом вязаном свитере. Кого угодно из-под земли откопают, лишь бы ты начал общаться и говорить. Вначале о посторонних вещах, затем смотришь — к интересующим опер. часть делам подобрались вплотную.

Новый “друг” обязательно будет производить впечатление надежного, проверенного человека, смотрящего на мусоров не иначе как на грязь, а куриц вообще не считающего за людей. Разговаривая с вновь приобретенным “другом”, хочешь — не хочешь, а расслабляешься. Невольно благодаришь судьбу за то, что даже здесь “везет на людей” и есть с кем доверительно пообщаться. Незаметно разговоры заходят всё дальше и дальше... Именно в нужный момент люди почему-то забывают о том, что больнее всего наносят удары не “чужие”, а “свои” — те, кто находится рядом.

Изучение заканчивается и начинается третья, завершающая и неприятная часть разыгранной пьесы. Её цель — сломить волю заключенного, создать внутри клетки такие условия, чтобы он ломанулся к операм, стал сговорчивым и послушным. Всех тех, с кем “объект” поддерживал приятельские отношения и кто проявлял хотя бы малейшую симпатию к нему, переводят в другие камеры. В итоге “объект” остается в глухой изоляции среди провокаторов, деградировавших наркоманов, психопатов и прочего быдла. Сами по себе они никто и ничто, но когда всю эту безмозглую массу направляют в определенное русло, следует быть настороже.

Распределение ролей закончено. Есть предполагаемая жертва, есть исполнители — вот они, под рукой, есть курицы, готовые исправно отрапортовать, как всё прошло, и есть провокатор, науськивающий окружающих согласно полученным инструкциям.

О провокации как таковой можно говорить часами. Это такая же вечная тема, как теща, домашние животные или погода. По большому счету, провокация — это искусство стравливания людей между собой. На данную тему написано немеряно книг и учебных пособий, профессионалов, прежде чем внедрить их в нужный коллектив, политическую партию или церковную структуру, выращивают не один год.

Бесспорно, в тюрьме всё значительно примитивней, нежели на свободе. Провокаторы далеко не профессионалы, хотя и натасканы, как для тюрьмы, довольно неплохо. Обычно они косят под блатных, но на первые роли не лезут, стараются находиться как бы в тени, чтобы всегда была возможность съехать с темы, если вдруг ситуация выйдет из-под контроля. Ни при каких обстоятельствах провокатор не полезет вперед — он всегда всё будет делать чужими руками, изображая из себя рубаху-парня за кружкой чифира. Его голос чуть тише того, кто возомнил себя авторитетом. Провокатор, словно шакаленок, подвывает из-за чьей-то широкоплечей спины избитые фразы типа: “ Это вам тюрьма, а не тюрьмочка!” или: “Наказать по всей строгости арестантских законов!”, хотя об этих самых законах он сам понятия не имеет. Зато звучит авторитетно.

Когда к травле “наверху” добавляется ещё и нервозность внутри камеры — достаточно сложно сохранить самообладание и не наделать глупостей. Не так-то просто поставить на место не в меру рьяных исполнителей и при этом никому не сломать нос или челюсть. Нельзя сбрасывать со счетов тот факт, что желающих подставить морду, дабы “объект” как следует врезал по ней между глаз и таки точно получил срок, если не по одной статье, так по другой, — в тюрьме сколько угодно. “Объекту” обрадованные слуги правопорядка влепят по максимуму, а псевдопотерпевшему скостят по амнистии срок.

Попав в экстремальную ситуацию, чрезвычайно важно не поддаться панике, не суетиться, бросаясь из крайности в крайность. Опрометчивые поступки ещё никогда к добру не приводили. Выход существует из любого, даже самого запутанного лабиринта. Посмотри на ситуацию как бы со стороны. Мир находится не за пределами нашего “Я” — он внутри нас, и мы в состоянии им управлять. Невозможно сломить того, кто не хочет быть сломленным.

Как я уже упоминал, манипуляция тюремными “авторитетами” и управление “воровским движением” наряду с получением информации являются основными задачами опер. части. Руководить “авторитетами” в действительности намного проще, чем может показаться на первый взгляд. Они легко идут на контакт и без особых проблем поддаются вербовке. Как правило, это эгоистичные люди, болезненно тщеславные и самовлюбленные, с тщательно скрываемыми комплексами неполноценности. Так как на свободе они были никем, в лучшем случае — шестерками у более сильных хозяев, то за решеткой они стремятся во что бы то ни стало утвердиться в глазах окружающих.

Только дурак либо сверхнаивный человек может полагать, будто бы опер. часть существует сама по себе, а местные “авторитеты” — сами по себе. В тюрьме хозяин один, неуправляемых “вождей” не бывает в природе. Если такой вдруг и появляется, то его достаточно быстро приручают или уничтожают — иных вариантов нет и быть не может (если он, конечно, не ляжет на дно или не выберется на свободу).

Наблюдать за тем, как мусора со своей стороны, а приблатненные арестанты — со своей раскатывают заключенного в нужном для следствия направлении — достаточно интересное и со всех точек зрения поучительное занятие. Ещё более интересно сравнивать то, что думают обо всем этом сами заключенные, с тем, что думают опера.

Смотришь, сравниваешь и невольно поражаешься наивности арестантов. Прямо как дети. Среди них сплошь и рядом попадаются персонажи, которые всерьез верят, будто бы все эти “воровские движения” возникли в результате протеста против существующих тюремных порядков и что за решеткой существует некое государство в государстве со строгой иерархией среди заключенных. Редкая чушь, раздутая словоохотливыми журналистами в огромный мыльный пузырь. Никакого государства в государстве в местах “не столь отдаленных” не существует! Ещё раз повторяю: в тюрьме хозяин один. Все эти “движения” сознательно созданы самими мусорами с тем, чтобы контролировать заключенных и управлять ими изнутри арестантской среды.

Необходимо отметить — это действительно чрезвычайно удобный и эффективный инструмент как для получения необходимой информации, так и для расправы с неугодными. Последнее особенно четко проявилось в сталинских концлагерях, во времена хрущевской оттепели, при развале Союза и в ходе дальнейшего перераспределения власти в верхах, когда руками тюремных “авторитетов” были уничтожены сотни тысяч политических диссидентов. Кого не хватило сил расстрелять и не смогли объявить психически больными, тех бросали под пресс в тюремных камерах. Излюбленный метод расправы с неугодными как в Советском Союзе, так и в “независимой”, “демократической” Украине.

Как бы тяжело ни было за решеткой, постарайся спокойно воспринимать всё то, что происходит вокруг. То, что слышишь. Что видишь. Не удивляйся человеческой низости, когда в очередной раз забросят в камеру провокатора, или как бы случайно надзиратель не удержит озверевшую собаку. Пусть тюремщики смеются, упиваясь собственной властью. Мы здесь временно, они определили себя в тюрьму навсегда.