– Что это?! Что происходит?! Рушится здание?! Неужели землетрясение?! – слышались повсюду беспокойные возгласы.

Но то была не война и не землетрясение.

Все книги, что находились на втором этаже, в одночасье сошли со своих полок. И сейчас рекою стекали по лестнице на первый этаж, жители которого приходили в такое изумление при виде них, что теряли дар речи; заполняли переднюю (читательскую) часть зала и проходы между стеллажами. При этом две – одна большая, а вторая маленькая – держались отдельно, впереди всех, что, наверняка, было не случайно.

– Том, проснись! – окликнула Тома Маг.

Услышав знакомый голос, он тотчас же проснулся. Правда, не сразу понял, где он и что с ним происходит. Маг это заметила и сказала ему:

– Ты не на войне, Том. Смотри!

Том посмотрел туда, куда она указала. Картина поначалу расплывалась, была непонятной… но вскоре обрела все свои черты, а с ними и вполне определённый смысл: на него и его друзей надвигается целая армия книг.

– Нечто подобное с нами уже было. Значит, мы всё-таки на войне… и на этот раз ветер вряд ли нам поможет…

– О, нет, Том… Это вовсе не то, о чём ты думаешь, – не ожидала от него такой реакции Маг.

Почувствовав доверие к ней, Том смягчился:

– Тогда, что же?..

– Любопытство привело их сюда! Точнее, нечто большее, чем любопытство! – прозвучал в ответ голос мистера Критика. – Взгляните, разве вам не знакома одна из тех двоих, что идут впереди?!

– Это же Библия… – разглядела обложку большой книги Сказка. – Значит, это она ведёт сюда всех?..

– Правильнее сказать, все идут за ней, – сказал Холмс. – Ибо хотят знать, что разбудило её и вынудило, быть может, впервые за все годы покинуть своё место.

И тут же стали раздаваться голоса других книг:

– Смотрите, это же Библия! Она проснулась!

– Я слышал, она долго спала…

– Библия? И тогда, что всё это значит?..

– То, что сейчас мы будем слушать проповедь. Что же ещё?! Только этого нам не хватало!..

– Да уж, не иначе, как с нравоучениями пожаловали…

– Тут и к газетам не ходи!

Голоса эти внушали тревогу идущей рядом с Библией маленькой книге, которая и без того заметно волновалась.

– Матушка, скажите, зачем мы сюда пришли? Вряд ли нам будут здесь рады…

– Прости, Молитвенник, но так нужно. Чувствую, что должна это сделать… – произнесла в ответ Библия.

Приблизившись к основной массе жителей первого этажа, они остановились. И постепенно остановились все, кто шли за ними.

Наступил такой момент, когда в библиотеке не было слышно ни звука. А потом… произошло то, чего, никто даже представить себе не мог.

Библия опустилась на колени и произнесла:

– Я пришла, чтобы покаяться.

Книги ахнули от неожиданности; и даже закоренелые скептики подняли брови.

– Что вы, Матушка, каются люди, совершившие что-то нехорошее… вы долго спали и забылись, перепутали…

Молитвенник опустил голову и смолк, вдруг поняв, что Библия ничего на это не ответит.

– Из-за меня в мире произошло много бед, много невинной крови было пролито, – продолжала она. – Люди читали меня и помногу раз перечитывали, а потом совершали ужасные преступления… Должно быть, на свете нет более опасной книги, чем я.

– Не понимаю, что происходит с Библией… – заговорили шёпотом стоящие за её спиной произведения церковных писателей.

– Как может Библия такое говорить?..

– И что после этого будут думать о нас?..

– Матушка… – проронил лишь Молитвенник, бесконечно переживая за неё и сожалея о том, что происходит.

– Так ведь это сами люди были причиною бед. Книга не может нести ответственность за совершённые ими деяния, – сказало Библии некое художественное произведение.

– Не может… однако я чувствовала всё, что совершалось с моим именем на устах. Их вина была и моей виной.

Наверное, многие из вас мечтают о том, чтобы вновь быть прочитанными. Я же хотела того, чтобы меня оставили в покое, чтобы никто и никогда больше ко мне не прикасался.

В стенах библиотеки воцарились молчание и тишина. Это были минуты покаяния. Затем Библия – как будто в продолжение этой тишины – произнесла:

– Я виновата не только перед людьми, но и перед многими из вас.

Она посмотрела вокруг, взгляд её почему-то остановился на Маг.

– Перед вами виновата я, – сказала она ей.

Маг была так поражена, что не смогла вымолвить в ответ ни слова. За неё это сделал кто-то другой:

– Но в чём ваша вина?..

– В том, что между нами пропасть, – ответила Библия.

– Мы знаем, о чём вы говорите, хотя и… признаться, удивлены, – сказал кто-то из числа мистиков и магов. – Что ж, мы хотели бы… впрочем, не буду говорить за всех – уверен, многие из нас хотели бы, чтобы этой пропасти не было.

– Я тоже хотела бы этого, – произнесла Библия.

– Что она говорит… как можно так, как можно, – качая головой и держась за сердце, проговорило церковное произведение.

– Не переживайте так, уверен, всё будет в порядке, – тут же стал утешать его чей-то спокойный голос.

Но оно только ещё больше разволновалось:

– Как можно ставить себя в один ряд с ними, как можно?!

А Библия тем временем продолжала:

– Есть ещё кое-что, ради чего я пришла… Я всегда чувствовала, что ни одна на свете, что есть другие, подобные мне книги. Только никогда не видела их – всякий раз, как открывала глаза в этом мире, между нами стояла стена. Наверное, всю свою жизнь я мечтала о таком дне, когда встречусь с ними и назову их своими братьями и сёстрами…

В этот момент вперёд стали выходить Священные писания.

– И каждый из нас ждал этого дня, – было сказано одновременно несколькими из них.

Книги двинулись навстречу друг другу. Они шли с разных сторон, будто с разных частей света, сужая образованный ими круг. И когда сошлись в одной точке, со словами радости – «брат!» и «сестра!» – заключили друг друга в объятия.

Десятки научных и философских трактатов при виде этой сцены обменялись взглядами.

– Даже не верится, что это происходит… Не хочу показаться излишне впечатлительным, коллеги, но не могу не заметить: если бы моему учёному автору довелось увидеть подобное, его мнение о религии могло бы измениться в лучшую сторону.

Среди книжных голосов, неравнодушных к происходящему, послышались звуки музыки… тихая и одинокая мелодия скрипки. Откуда она могла доноситься, если не с улицы? Но на улице, как и в здании, людей не было. Тогда, откуда?..

Вот уже к скрипке присоединились другие музыкальные инструменты. Музыка стала громче, а голоса тише. После долгого замешательства, когда многим уже и необязательно было знать, откуда она исходит, вдруг выяснилось, что она исходит от самих книг, о ней, музыке, и жизни её авторов рассказывающих.

– Я очень долго спала, – говорила в эти минуты Библия, – и спала бы ещё дольше, если бы меня не разбудили пятеро путников. А когда увидела Странничку, поняла, что вижу саму себя, поняла, что, несмотря на тяжесть в сердце и мрак, который меня окружает, я такая же лёгкая и светлая, как она. И полностью проснулась.

– Что же получается… эта страничка разбудила и вас, и нас… содержа в себе лишь несколько строк, она разбудила целую библиотеку?.. – не то спросил, не то выразил удивление кто-то.

Библия на это сказала:

– Слово – выражая волю сердца и разума – ведёт человека к Истине. Как верный помощник оно приведёт его к самому её порогу, но дальше ему пути нет. Дальше идёт только музыка.

Никакими словами не выразить Истину, а это значит, что к ней можно приблизиться как с помощью целой книги, так и с помощью лишь нескольких слов. Она подобна Солнцу, и есть везде и во всём, – каждый из нас является её лучиком.

Тут некая маленькая книга набралась смелости выйти вперёд и задать Библии вопрос:

– Простите, выходит, мы все – одна большая семья?

Кто-то поспешил одёрнуть её – скороговоркой сказал:

– Помилуйте, вы же обыкновенная любовная мелодрама. И вы только что слышали, кого Библия назвала своими братьями и сёстрами.

Но Библия ответила:

– Я назвала эти книги своими братьями и сёстрами, однако, какими бы разными мы ни были, это правда, что все мы – одна большая семья!

Музыка продолжала звучать, – соединяя наших четырёх путников, а с ними и сотни, тысячи книг в чарующем медленном танце. Большинство из них не видело (и даже не все те, кто видели, поняли), что произошло, но сердцем каждый знал: произошло нечто важное.

– Вы только взгляните! Классики танцуют с современниками, крупные произведения с малыми, учебная литература с развлекательной, реалисты с научными фантастами и представителями фэнтэзи, остросюжетные произведения с мелодрамами… Каких только пар нет! Выдающиеся учёные… кстати, говоря о нас, учёных: отец – позвольте вас, как отца науки, называть так – не думаете ли вы о том, чтобы пригласить Библию на танец? Похоже, она единственная из Священных писаний, кому никто из наших коллег не сделал такое приглашение… – говорил один молодой учёный пожилому.

– Вы, молодой человек, верно, шутите? Вы предлагаете мне… – с расстановкой отвечал ему тот.

– Какие тут шутки…

– Но… как это будет выглядеть: учёный, да к тому же, непримиримый материалист, танцует с Библией?.. По-вашему, это благоразумно?..

– Я слышу ответ в ваших вопросах. Вы явно взволнованы моим предложением. Так, поторопитесь же, отец, иначе это непременно сделает кто-нибудь другой!

Невероятно, но старик его послушался, – пусть нерешительно и с оглядкой, но двинулся вперёд.

Лавируя среди танцующих пар, с каждым шагом всё дальше уходя от сомнений, он приблизился к Библии, которая в это время стояла вместе с Молитвенником в стороне.

– Уважаемая сударыня… простите, даже не знаю, как правильно к вам обратиться (остаётся лишь надеяться, что это не так важно)… не согласитесь ли потанцевать со скромным учёным?

– Буду очень рада! – ответила ему Библия, и её простой ответ – как и многое из того, что произошло в этот день – стал для него неожиданностью.

– Матушка… – блеснули слёзы радости на глазах Молитвенника, когда они взялись за руки и присоединились к танцующим парам.

Но вот, что случилось потом…

Возле Молитвенника остановилась книга, которая, судя по её натужному дыханию, тоже пробиралась сквозь книжную массу, только потратила на это гораздо больше времени и сил, чем недавний учёный. Странное дело, Молитвенник почти никого из книг не знал, а внешность этой была ему хорошо знакома. Он подумал и вспомнил, что много раз видел её на противоположной полке.

Она остановилась и стала молча смотреть на Библию.

Эту книгу заметила Сказка, которая танцевала с Холмсом неподалёку.

– Посмотри-ка туда, Шерлок… не тот ли это поэт, что был в неё влюблён?

– Это он, – подтвердил Холмс.

И так вышло, что их слова донеслись до пожилого учёного. Поняв, о ком идёт речь, он прервал танец.

– Почему вы остановились? – спросила у него Библия.

– Для меня великая честь танцевать с вами, но… кажется, в этом зале есть тот, кто искал вас, кто долго ждал вашего пробуждения, – пожилой учёный указал взглядом на поэта и отпустил её руку.

Библия и некогда влюблённый в неё поэт встретились. Она его не узнала. Однако он другого и не ждал, – глядя ей в глаза, произнёс:

– Вы меня, конечно, не помните, возможно, и не вспомните никогда, но я всё равно счастлив: оттого, что узнаю ваш взгляд, вижу вас такой, какой мечтал увидеть все эти годы.

Музыка отзвучала. Танец закончился. Книги стали понемногу расходиться.

– Что ж, подошла к концу и наша история, – сказал Том друзьям.

– История странствия четырёх, имеющих, казалось бы, мало общего между собою, книг и странички. Немного сказка, немного детектив, проникнута магией и напоминает о войне… она как будто является вашим продолжением. Одного только жаль: её не узнают люди, – задумчиво произнёс мистер Критик. И его слова отразили ту радость и ту печаль, что жили в сердцах путников с самого начала их путешествия и по настоящий момент.

Только немного странно отреагировал на них Холмс: он нахмурился и отошёл в сторону. Было ясно, что это неспроста.

– Неужто, мой друг, вам стало грустно оттого, что люди не узнают нашу историю? – спросил у него Том. – На вас это совсем не похоже…

Повернувшись к друзьям и продолжительно посмотрев на их лица, Холмс сказал:

– Не хочу вас разочаровывать, но… её уже знают люди.

На мгновение все остолбенели.

– Знают люди? Но откуда они могут знать? – трепетно произнесла Сказка.

– И причём здесь разочарование? Даже если допустить, что людям каким-то чудесным образом стала известна наша история, чем это может нас разочаровать? По-моему, это был бы только ещё один повод для радости… – сказал Том.

Маг же поняла, что хочет сказать этим Холмс, и ответила вместо него:

– Всего, что с нами произошло, на самом деле не было. Мы находимся не в мире людей, а на страницах книги, написанной о нас.

– Но ведь это же невероятно, друзья, просто немыслимо! Холмс, вы не раз поражали меня своими умозаключениями, поражали в хорошем смысле слова, но это… позвольте на этот раз не согласиться с вами, – не принял их идею Том.

Что же касается Сказки и мистера Критика, то они не знали, что и думать.

Тогда Холмс сказал:

– Посмотрите на себя. Просто вспомните, как мы выглядим на самом деле.

Тому было странно слышать такое предложение:

– Что изменится оттого, что я посмотрю? Я уже тысячу раз смотрел на себя…

– Посмотрите в тысяча первый, и увидите! У нас нет ни рук, ни ног. Мы не можем ходить, слазить с полки, взбираться на подоконник, танцевать. Мы не люди, по крайней мере, внешне абсолютно не похожи на них, мы – книги.

Холмс говорил, и одновременно слова его воплощались в реальность. Признав правоту друга, Том с печалью произнёс:

– Значит, нам не о чём было тревожиться… и можно было не мечтать о том, чтобы попасть в библиотеку, – всё это время мы были в ней, стояли на этой полке…

Кольнула печаль и сердце Сказки:

– Выходит, всё это было не по-настоящему? Наше путешествие… не по-настоящему?..

– По-настоящему, но только в книге, – ответил ей мистер Критик.

– Это был сон… – неопределённо произнесла Сказка.

– Яркий и удивительный сон, который приснился всем нам одновременно! – воодушевлённо произнесла Маг, и тем самым неожиданно перевернула представление об этом Тома и Сказки.

Просияла и хмурая обложка Холмса:

– Вспомни, Сказка то, что мы увидели, когда пришли в библиотеку. Наши миры существуют – и не просто в чьём-то воображении, – а это значит, что мир, в котором мы вместе, тоже существует!

– И прежде, чем мы покинем его, дорогая, мне нужно тебе кое-что сказать, – обратился Том к Маг. – Когда в последний раз мне привиделась война, я почувствовал, что во мне что-то изменилось, только не сразу понял, что именно. Я должен был идти в бой вместе со всеми, но стоял как вкопанный, мои товарищи звали меня, а я как будто их не слышал, и, что самое странное, не испытывал при этом угрызений совести. Теперь это просто объяснить: мне не хотелось полностью погрузиться в свои грёзы и забыть то, что с нами было.

– Я тоже хочу это помнить, – сказала ему в ответ Маг.