— Поторапливайся! Мы должны успеть, а то парни съедят всю пиццу без нас, — открывая дверцу своей машины и рукой приглашая меня внутрь, оповестил Кенай.

Я, смеясь, чмокнула его в губы и уселась на пассажирское сидение, в нетерпении поглядывая на часы. В честь последнего прошедшего выступления в «Ночном вое», Луи решил закатить в своем дворе вечеринку, купив всякой вредной еды и вытащив музыкальные инструменты на улицу. Несколько дней назад ребятам пришлось уволиться из бара, потому что у них, наконец, появился крутой продюсер — Дарл Греггори — высокий брюнет с вечно прилившим к уху телефоном и закрывающими огромные глаза очками. Парни чуть ли меня не задушили, когда мужчина сообщил им, сколько они (и, естественно, он) будут грести за один концерт через несколько месяцев. Бешенная популярность — вот, что у них еще будет. Конечно, я очень обрадовалась за группу «Сириус», ведь ее ждет прекрасное, достаточно обеспеченное будущее. И это, черт побери, классно.

Кенай завел авто, спустя несколько секунд мы двинулись с места. Одна его рука сжимала мою, другая — крепко держала руль. Я наслаждалась его теплом и приятным ароматом духов. Мы встречались всего-то неделю, а за это время целовались и прикасались друг к другу так часто, что ребятам, которые узнали о наших отношениях сразу же, такое нередко надоедало. «Неужели эти двое поняли, что между ними что-то есть?» — смеялись они, в очередной раз наблюдали картину, как мы обнимаемся и обмениваемся поцелуями то в щеки, то в губы. Луи иногда театрально изображал ревность, пялясь на нас, а потом мы все вместе хохотали. Я так привыкла к парням, что они стали для меня семьей. Большой, шумной семьей, с которой никогда не соскучишься.

Резко дернувшись и замерев, Кенай расплелся в широкой улыбке и громко закричал, чуть ли не оглушив меня, прибавляя радио и кидая краткие взгляды на проезжую часть.

— Наша песня! — словно маленький ребенок, он хлопнул в ладоши и посмотрел на меня. — Селия, наша песня! На радио!

Понадобилась минута, чтобы осмыслить происходящее. Услышав знакомые слова первого куплета «Я хочу летать», я издала восхищенный вдох, потихоньку приходя к выводу, что это дело рук Дарла, которому группа доверила диск с их первым альбомом. Чмокнув шатена в щеку, я завизжала, добавляя громкости и пританцовывая на месте. Салон заполнился ритмичной музыкой и такими знакомыми голосами.

— Невероятно! — пищала я, сходя с ума от радости и от нехватки воздуха открывая окно, давая ветру бить в лицо. На обезумевшем от счастья лице Кеная сверкала улыбка, руками он проделывал что-то вроде зигзагов в воздухе, пытаясь подражать моим плавным движениям. Когда песня подошла к припеву, мы заликовали больше.

— Я не могу, я не могу, я не могу больше молчать! Мне надоело, мне надоело, день изо дня просто мечтать! Я так хочу, я так хочу, до облаков рукой достать. Я хочу летать, — в унисон горланили мы. Кеная взглянул на меня, затем закрыл глаза, и уголки его губ почти достигли ушей. — Я хочу летать…

Я плохо помню, что произошло дальше, но время словно замедлилось.

Яркий свет, что-то врезалось в машину, я ударилась об приборную панель головой и потеряла сознание, не успев даже почувствовать боли. Последнее, что увидела — был Кенай, а потом густая тьма все заслонила собою.

Шипение, странный звук, вкус крови во рту.

Кенай?

Я не могла поднять веки почему-то. Тело меня не слушалось. Ни рукой, ни ногой, ничем я не могла пошевелить, будто была тряпичной куклой, набитой сеном. Пусть я не видела, зато слышала. Слышала, как громко и бешено стучит мое сердце. Только мое…. Неподалеку что-то шелестело, похожее на звук сминающейся бумажки.

Я жива?

Где я?

Что случилось?

Я не могла ответить на эти вопросы. Я не могла сообразить, что случилось недавно. Пыталась, но тщетно. В области лба и висков ощущалось покалывание, постепенно становящееся невыносимым, громким, похожим на стук молота по наковальне.

Сопение…

Мое?

Я почувствовала, как легкие обожгло жаром. Я дышу. Мне больно. Больно — значит, я жива.

Попробовав воздействовать пальцы, я напрягла кисть, и с великим трудом мне пока подчинилась только правая рука. Скользя ей по какой-то шершавой, царапающей кожу поверхности, я искала что-нибудь, и, наткнувшись на расслабленную, мокрую ладонь, задышала быстрее, судорожнее.

Нет, нет, нет…

Воспоминания потихоньку возвращались. Обхватив руку и чувствуя, что она мне знакома, очень знакома, я дернулась, словно воткнули в грудь острый до ужаса нож.

Этого не может быть!

Этого не может быть!

Я не верю!

Нет!

Это сон. Чертовый сон, а не реальность!

Кенай… Кенай… он жив! Он жив! Он просто без сознания.

Я хотела подняться, но растекшийся по телу свинец не давал этого сделать. Слезы, которые появились неизвестно когда, скатывались по щекам, принуждая меня взрываться в тихих всхлипах. Пальцы обвили ладонь… Кеная, медленно скользнули ниже — к запястью, и я начала нащупывать пульс. Одна только конечность слушалась меня почему-то…

«Давай, стучи, прошу тебя! Умоляю!» — мылено просила я, снова и снова хватая его кисть и перепроверяя.

Ничего.

Нет биения.

Нет жизни.

«Давай же! Умоляю! Пожалуйста! Почему ты не стучишь? Почему? — я глотала горький ком каждый раз, чувствуя скатывающуюся капельку по лицу. — Не умирай, Кенай! Не умирай! Я не смогу без тебя! Я не смогу! Прошу, дыши! Задвигайся, подай какой-нибудь знак! Не умирай, пожалуйста! Ты мне нужен»…

— Кенай, — разлепив засохшие губы, прохрипела я, — я люблю тебя. Не уходи…

Это были мои первые и последние слова, после чего меня оглушили чьи-то громкие голоса, сквозь щелки в глазах я уловила потоки света где-то и отключилась, сжимая ладонь Кеная, когда несколько пар рук схватили меня.

* * *

Голос…

Я слышала какие-то звуки.

Боль…

Я ощущала, как ноет все тело.

Свет…

Я вновь его увидела.

Я… умерла? Это Рай?

Когда мои веки открылись, а рука автоматически вытянулась вперед, оберегая глаза от яркого, святящегося шара, я откашлялась и начала подниматься с лежачего положения. Кровь пульсировала в голове, я чувствовала кожей лба какую-то мягкую ткань, к которой потянулась моя дрожащая кисть.

Бинты?

— Вам лучше полежать, — сказал кто-то, чем напугал меня. — Вы получили травму.

Я повернулась и увидела медсестру, улыбающуюся мне и держащую какую-то тетрадь.

— Что… что случилось? — собирая свою память по кусочкам, прошептала я.

Девушка с невинным милым хвостиком опечалилась, опустила взор в пол.

— Ваша машина столкнулась с грузовиком. Видимо, водитель не справился с управлением или не съехал на другую полосу. Это вроде бы был тот парень… вам повезло, а ему…, к сожалению, нет.

В горле пересохло, а сердце упало в пятки, когда недавние картинки и отрывки собрались воедино. Я ехала с Кенаем, мы веселились, танцевали под нашу любимую песню и тут… попали в аварию, потому что никто из нас не удосужился смотреть на дорогу.

Тихо рыдая и осознав только что произошедшее, я схватилась за волосы.

Этого не может быть!

Кенай не умер! Это… какая-то ошибка. Чертова, глупая ошибка!

Почему тогда я жива? Почему я чувствую до сих пор, дышу, думаю? Почему Я? Почему ни Кенай? Ведь он… просто не может умереть. Не может! Все же было так хорошо. Эта незнакомка, наверное, наврала. Я помню, как видела улыбку своего парня, слышала смех, голос. Я держала его за руку. И я чувствовала живое тепло. Но… это было до того, как случилось самое страшное.

У меня словно выбили весь воздух из легких.

Когда я лежала и не могла пошевелить практически ничем, нашла его ладонь и, сжав, не ощутила прежнего. Будто она была вовсе и не Кеная. Липкая, расслабленная, почти холодная.

Мертвая?..

Нет, нет, нет!

Я встряхнула головой, плача и откидывая эти мысли куда подальше. Медсестра пыталась меня успокоить, поглаживаниями по плечам и утешительными словами, но я отмахнулась от нее, как от мухи, и рванула вон из палаты, напоследок услышав «Постой!». Глаза ослепил ярчайший свет, в нос ударили разные запахи лекарств, и, ни на секунду не замедляясь, я рванула по холлу, расталкивая локтями всех проходящих людей. Перед собой я видела только огромный проем, за которым виднелась лестница и лицо улыбающегося Кеная, заставляющего меня рыдать сильнее. Кровь пульсировала в висках, сердце неистово стучало, а ноги отчаянно несли мое тело к дверям, маня в любое мгновение подкоситься от слабости и душевной, невыносимой боли.

«Он жив! Он не умер, не умер, не умер!» — бесконечно повторяла я, прекрасно понимая, что, возможно, ошибаюсь.

Кенай не мог меня оставить, не мог «уйти» не попрощавшись, и просто не мог покинуть этот мир! Его живая энергия била ключом. Он часто веселил меня, поддерживал, говорил, чтобы я не унывала по пустякам, так как жизнь сама — одно сплошное уныние с какими-то крохотными промежутками счастья. Этот человек научил меня чувствовать себя полноценной, нужной, самое главное, он ворвался в мое существование, даже не побоявшись, и стал для меня самым родным.

А сейчас… он мертв.

Мой единственный «лучик света» в темном царстве погас.

И мир навсегда для меня наполнился траурными красками.

Но… я пытаюсь себя уверять, что он жив, стоит где-нибудь и ждет меня с милой улыбкой и умопомрачительными ямочками на щеках.

Знаю, глупо так думать, ведь я понимаю, что он умер…. Его больше нет. А я хочу себя убедить в обратном.

Для меня он жив.

«Проснись, проснись, проснись!» — промежутками закрывая глаза и открывая их, говорила я себе, мысленно давая смачные пощечины. Я не верила, что это чертова реальность и мечтала побыстрее проснуться да раз и навсегда забыть о кошмаре.

Но я не просыпалась.

Все вокруг меня было настоящим.

И не являлось сном.

Я резко остановилась, увидев кучку медсестер, торопливо катящих каталку с каким-то увешенным непонятными трубками парнем. Не в силах пошевелиться, я наблюдала, как они в суматохе везут беднягу с каштановыми волосами и запачканной в крови одеждой через холл, перекидываясь друг с другом короткими фразами. Наклонив голову и сморгнув слезы, я узнала в пациенте… Кеная.

Боже…

Поток подкатившей эйфории и заигравший в крови адреналин, принудил меня побежать за каталкой. Протиснувшись между двумя девушками, я схватила руку Кеная и, почувствовав слабый пульс, радостно выдохнула. Его сердце билось.

Он жив!

Господи, он жив!

Зарыдав сильнее от мысли, что чуть ли не потеряла самое дорогое, я крепче обхватила ладонь парня и поцеловала ее, смотря на его расслабленное лицо и переключая взор с кислородной маски на глаза.

Кенай борется за жизнь.

Он сейчас без сознания.

И истекает кровью…

— Кенай! — охрипшим голосом произнесла я, хватая его палец и еле успевая за каталкой.

— Девушка, отойдите! — меня кто-то нагло отпихнул в сторону, отчего я чуть ли не упала, если бы не удержала равновесия.

Как они смеют?

Вытерев кожу под глазами, я стала на прежнее место, сжав худую, болезненную кисть. Она была немного теплой, а не холодной. И это самое главное.

— Что с ним? Он выживет? — спросила я дрожащим голоском, мечтая услышать «да».

— Подождите, — ответила темнокожая медсестра. — Эй, готовьте операционную! — крикнула она кому-то, приостановив движение и дав своим коллегам скрыться с Кенаем за распашными двойными дверями.

Поняв, что мне нельзя туда, куда увезли его, тоже впилась ногами в пол. Моя рука закрыла рот, чтобы задушить плач, и я повернулась к женщине с мольбой в глазах.

— Прошу вас, скажите, что он выживет.

Издался протяженный вздох, от которого мое тело содрогнулось.

Что это значит?..

— Конечно, не могу обещать, но скажу одно — он сильный. Этому юноше досталось немало. При столкновении бок машины, где он был, помялся, и у него пострадали ноги. Коленные чашечки раскрошились, кости сломаны, кожа повреждена стеклом и железом.

Чувствуя приступ истерики, я до крови прикусила щеку и закрыла глаза, не представляя себе, какую ужасную боль испытал Кенай, когда грузовик врезался в нас. Он пострадал больше меня, НАМНОГО больше. А я получила всего-то какой-то удар! Один. Удар.

Это не честно….

Почему ему столько досталось?

Почему на его месте не оказалась я?

Почему самое плохое случается с теми, кого я люблю?..

От нехватки воздуха пришлось убрать ладонь от губ и дышать ртом, потому что нос был заложен.

— С ним все будет хорошо? Пожалуйста, скажите, что ему смогут помочь, — проскрежетала я неестественным твердым голосом и всхлипнула.

Медсестра подошла чуть ближе, сжав кулаки.

— Хирурги постараются сделать все возможное, — ответила она, затем, даже не взглянув на меня, зашла в операционную.

* * *

Глупо верить в сказки с хорошим концом, ибо его не бывает. Он существует только в позитивных книгах или фильмах, но не в реальности. Иногда бывает так, что люди живут себе, не зная горя, слез, боли, и тут неожиданно их накрывает волна неудач. У кого-то возникают проблемы в семье, у кого-то умирает или страдает родной человек. И… вроде бы ты думал, что с тобой и твоими близкими никогда не случится ничего страшного, но судьба решает сама, как быть всему, и чаще всего выбирает худший вариант, который ты ненавидишь и одновременно боишься.

Она предпочитает боль.

Душевную и физическую.

Ей словно нравится все, что приносит нам муки.

Смотря по телевизору новости, где показывают какое-нибудь случившееся страшное происшествие с людьми, ты спокойно выдыхаешь, потому что видишь, что это произошло не с твоей семьей, друзьями, знакомыми, и как бы думаешь, будто такое никогда не коснется ни тебя, ни других, кого знаешь. А когда происходят трагедии и в ней страдают твои родные, начинаешь осознавать, что ни ты и никто из них не бессмертен и не неуязвим. Ты понимаешь, что твое окружение в целом, включая тебя, ничем не отличается от остальных и это наводит панику, сомнения, отрицания. Начинаешь твердить, что, мол, не могло ничего случиться с твоими близкими, ведь они ТВОИ БЛИЗКИЕ, всегда были рядом, а тут… просто не могли погибнуть или пострадать.

Ну, ничего не поделаешь. Все мы люди. Рождаемся, растем, умираем, и с каждым из нас может сотвориться что-нибудь нехорошее в любую секунду, когда не будем готовы к этому.

Ко всему прочему, смерть — это часть нашей жизни. Рано ли поздно, она приходит, чтобы забрать данное нам матерями и освободить место для новых поколений, никогда не видевших и не слышавших мира. Кому-то назначает безболезненный, быстрый «уход», а кому-то — наоборот…

Моим родителям она выбрала ужасную гибель. Несколько месяцев назад я потеряла их при пожаре. Они кричали, испытывали невыносимые страдания, звали на помощь, а я… не смогла их спасти. Я не успела. Просто забоялась и поздно влетела в дом, когда осознала, что могу остаться без самого дорогого и единственного, что у меня есть. Я шла сквозь пламя, в надежде добраться до мамы с папой, потом… я рухнула на пол и отключилась из-за чего-то свалившегося на спину. Я думала, что умерла, но очнувшись в больнице и услышав историю о похоронах моих родных, возненавидела себя. Я хотела их вытащить из огня. Я понимала, что у меня была возможность это сделать. И не воспользовалась ею….

Шли дни. Я пыталась совершить суицид множество раз из-за отвращения и злости на себя. Меня постоянно то останавливали, то еще что-то. И как-то раз в доме у Сары я вновь захотела наложить на себя руки и почти это сделала, если бы ни Кенай. Он попросил у меня шанс, чтобы очистить мою голову от мыслей о смерти, и я дала его парню, посчитав, что, возможно, смогу жить дальше, взглянув на мир под иным углом.

И я смогла…

С его помощью.

Он сказал, что я не виновата в гибели родителей, воскресил во мне те положительные эмоции однажды умершие вместе с ними, и стал для меня другом, а потом кем-то больше. Намного больше. Благодаря ему я держалась, навсегда позабыла о том, что когда-то мечтала порезать вены, потому что обрела смысл жизни, который потеряла после «ухода» дорогих мне людей.

Я обрела его…

А теперь… жизнь Кеная висит на волоске. Не знаю, сумеет ли он выкарабкаться, но я чувствую, что без борьбы просто так не сдастся.

Я хоть и не верю в сказки с хорошим концом, зато у меня есть то, что может привести к нему.

Надежда…

Искорка надежды, горящая во мне и говорящая о том, что мой парень сможет снова открыть глаза и вдохнуть полной грудью.

Конечно, сложно ее держать в себе, когда тот, кого ты любишь, находится одной ногой в могиле.

Мы с ребятами, которым я сообщила о трагедии, стояли в комнате ожидания. Когда я, найдя в кармане слегка разбившийся телефон, позвонила им и кратко рассказала обо всем, рыдая, они впали в шок, после нескольких минут приехали в больницу и начали меня утешать, не задавая никаких вопросов из-за моего состояния. Парни спросили у медсестер некоторую информацию и, опустив головы, направились ко мне. Луи плакал, не в силах сдерживать эмоции; ему было плевать, кто их проходящих считал его раскисшей бабой. Он вытирал слезы, бесконечно скатывающиеся по щекам, и что-то бубнил. Картер вообще был никакой. В его глазах сверкали блестки, лицо застыло в грусти и ужасе одновременно, а плечи повисли.

Брэд… он надел каменную маску и, откинувшись на стенку, смотрел в пустоту. Я видела, что он вот-вот выплеснет всю внутреннюю бурю наружу, но почему-то не делал этого. Наверное, не хотел казаться какой-нибудь размазней и рушить представление о сильном, «стальном» парне.

Что ж, ну и абсурдно это.

— Помните, как Кенай проспорил мне и выбежал на улицу в женском платье? — не изменяясь в выражении, спросил Брэд. — Чертов говнюк, до чего же ему шло оно! — горько ухмыльнувшись и доставая пачку сигарет, кинул он.

Двойня посмотрела на него, а я уселась на диванчик, шмыгая и думая над словами Купера. Как он может говорить так, словно Кеная… уже нет?..

Со рта сорвался всхлип, и я плотно сжала губы. Блондин, сунув в зубы никотиновый предмет, зажег его поднесенной к губам зажигалкой, затем, пустив облако дыма, сомкнул веки.

Возможно, таким образом он успокаивается…

— Перестань дымить, — Луи выхватил у друга сигарету и, бросив ее на пол, накрыл своим ботинком, придавливая. — Хочешь, чтобы нас вышвырнули отсюда?

— Нет, — скорбно произнес Брэд, отвернув голову. Я была уверенна, что он это сделал, лишь бы никто не узрел его слез.

— Не одному тебе хреново, — кинул брюнет, усевшись неподалеку от меня. Картер тоже плюхнулся на диванчик.

— Как думаете, чего ожидать? — дрожащим голоском поинтересовался хиппи, выдыхая.

— Чуда, — пожал плечами Брэд и, оттолкнувшись от стены, рухнул рядом со мной.

Когда я закрыла лицо руками, заплакав, Купер прижал меня к себе и поцеловал в лоб так, что я практически не почувствовала прикосновения его губ из-за бинтов, обмотанных вокруг головы. Ничего не говоря, я обхватила его руками и уткнулась в широкую грудь, всхлипывая. Рука парня поглаживала меня по затылку, другие ребята тоже пытались меня утешить легкими касаниями по спине или пальцам.

— Он сможет выкарабкаться. Нужно только верить, — прошептал Брэд, скорее всего, с трудом веря в свои же слова из-за подкативших к глазам слез.

Уткнувшись взглядом в стенку, я гадала над тем, почему судьба так жестока со мной, почему потихоньку отбирает самое дорогое и заставляет страдать. Сначала гибель родителей, потом эта авария, где Кенай получил серьезную травму и неизвестно, сможет ли поправиться, ибо вообще — выжить.

Может быть, меня так Бог ненавидит и решил за мои грехи сделать так, чтобы страдали близкие мне люди? Почему же тогда он не обрушивает на меня весь свой гнев? Зачем причиняет боль тем, кого люблю? Если это так, если хочет моих мук, то пусть издевается лишь надо мной и не трогает никого! Если только попробует отправить Кеная на «тот свет», обещаю, я разгромлю небеса и отомщу за всех.

* * *

Меня разбудил голос Брэда и похлопывания по спине. Резко втянув воздух и распахнув глаза, я сползла с его груди, осознав, что уснула. Мы с ребятами, которые тоже потирали глаза, неминуемо подскочили, увидев доктора с грустным выражением лица. Мое сердце неистово застучало, когда он открыл рот.

— Вы, я так понимаю, друзья Кеная Брауна? — сказал мужчина.

Каждый из нас судорожно закачал головой, я даже вцепилась мертвой хваткой в руку Брэда.

— Да.

— Что с ним? — произнес Луи, нервно сглотнув. — Он… он же жив? — его голос дрогнул на последнем слове.

— Мы сделали все, что было в наших силах, — выдохнул доктор, после чего в меня, словно воткнули острый нож. Я замерла, чувствуя, как слезы скатываются по щекам к шее, но следующее предложение немного залечило мне кровоточащую рану. — Операция прошла успешно. С ним все хорошо, но… он больше не сможет ходить. У него сильные повреждения. Боюсь, парень навсегда останется инвалидом.

Хоть одна крохотная новость, что Кенай будет жить, принесла мне радость, а другая, что он не сможет ходить, стоять на ногах — ужасную боль. Не сдержавшись, я разрыдалась и впилась пальцами в голову, ощущая, как ногти протыкают кожу.

Как он сможет жить с таким?

Почему хирурги не смогли сделать большего?

Почему оставили его таким?

Они ведь могли все исправить!

МОГЛИ!

Просто… не захотели!

— Разве вы пытались? — обратилась я к доктору почти криком. — Вы… признайте, вы не захотели его спасать и тратить на него столько времени! Он для вас, как и все пациенты — никто! Вы не понимаете, как такое больно слышать! Если бы на месте Кеная лежал тот, кого вы любите, вы бы, по любому, приложили все усилия, чтобы спасти его! Вы бы не сдавались! — я высвободила свою руку, когда Брэд чуть надавил на нее, тем самым как бы подавая мне знак замолчать. — Вы бы сделали все возможное. Ведь верно? — я взглянула в его печальные голубые глаза, сморгнув слезы.

— Простите, но мы действительно сделали все, что смогли. Не в наших силах превратить невозможное в возможное, — доктор тяжело вздохнул и опустил взор в пол. — И мы на самом деле пытались. — Он отвернулся. — Мне очень жаль…

* * *

Боль — постоянная спутница нашего существования. Без нее никак не обойтись. Можно заглушить немного, но не убрать навсегда. Она будет преследовать нас вечно. Пора привыкнуть к ней, ибо научиться ее терпеть. Так или иначе, но боль заставляет чувствовать себя живым…

Я, наверное, из тех людей, которые не привыкли к боли.

Я… просто устала ее испытывать.

Сидя на диванчике, я ждала, пока выйдут ребята из палаты, чтобы зайти следующей, отдельно от них. Кое-как, но нам разрешили «навестить» Кеная ненадолго, хотя бы посмотреть, как он там. С моих глаз уже не текли слезы, лицо ничего не выражало, а руки лежали вдоль тела.

Неужели, все это произошло со мной? С моим парнем?

Почему кто-то хочет, чтобы мои близкие страдали?

Почему они то погибают, то получают травмы, кроме меня?

ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛА ТАКОЕ?

Если это «плата» за мою «прошлую» жизнь, то почему ее не берут с меня?..

Я сглотнула горький ком, представляя себе, что все могло бы быть иначе, отменив бы мы с Кенаем поездку на вечеринку. Наша машина бы не столкнулась с грузовиком (или наоборот), он был бы цел и сейчас сидел бы где-нибудь в укромном местечке со мной и разговаривал до самой ночи…

Издав протяженный вздох, я увидела, что из палаты вышли мои друзья и сразу же одарили меня легкими объятьями, когда поднялась с места.

— Он крепкий парень, — Луи сжал губы и опустил заплаканные глаза в пол.

— Даже и не заметим, как скоро поправится, — Брэд натянул искусственную, явно не довольную улыбку, целуя меня в затылок. — Все будет хорошо, Селия.

— Как мне хочется в это верить, — прошептала я и, сморгнув вновь подкатившие слезы, зашла в палату, закрыв за собой дверь.

В полуосвещенной комнате лежал Кенай, обвешанный разными трубками. Его ноги были перебинтованы немереным количеством бинтов, легкая простынка едва накрывала парня, рядом с его постелью стояла капельница, а аппарат, показывавший биение сердца, монотонно и немного надоедливо издавал звуки, означавшие, что Кенай жив.

Накрыв ладонью рот, я медленно прошла к нему и села на рядом стоящий стул. Белое лицо с кислородной маской стало виднее мне лучше. На нем особенно ярко выделялись пышные ресницы, густые брови и маленькие алые царапинки на щеках.

Издав всхлип, одной дрожащей рукой я обвела ладонь Кеная и, поцеловав, накрыла ее второй. Легкий пульс вызвал мурашки по телу, как и чуть потерявшие тепло пальцы. Решив восстановить его кисти нормальную температуру, я поднесла ее ко рту и несколько раз дыхнула, массируя костяшки большими пальцами. Я не знала, что мне сейчас сделать, чтобы облегчить ему страдания. Я бы все отдала, лишь бы он поправился, вновь смог ходить или же — лучше бы оказалась на его месте.

— Привет, — охрипло сказала я, зная, что хоть Кенай находится в коме, но слышит меня. И чувствует, что крепко держу его руку. — Я… я… — внутри меня что-то кольнуло, отчего я сильнее заплакала. — Прости. Я не знаю, что случилось, но прости! Люди, которых я люблю, почему-то страдают или «уходят». Может быть, это совпадение (или черт его знает), но я не считаю, что это так. — Я вновь прикоснулась к коже парня губами, надолго задержав их там. — Нам сказали, что ты не сможешь больше ходить… — Я сморгнула слезы. — Слышишь, не сдавайся! Борись, Кенай! Ты сможешь все вытерпеть, я знаю. Потому что я буду с тобой. Я никуда не уйду. Когда мне было плохо, я хотела умереть, ты был рядом. Ты навсегда стер из моей головы те кошмарные мысли о суициде. С тобой я научилась заново жить. И я поняла, что обрела новый смысл жизни — тебя. И ради тебя я хочу существовать в этом полном неожиданностей мире, — прошептала, с надеждой смотря на его веки и ожидая, что они вот-вот откроются. — Я буду всегда рядом. И никогда не брошу тебя. Отныне я буду сильной, и вместе мы справимся с этим. Я куплю тебе самое классное инвалидное кресло, — рыдая, говорила я, — буду возить, куда захочешь. Тогда ты не оставил меня, и я не оставлю тебя. Пройдет много лет, мы постареем, станем мудрее, а я буду все той же Селией Фрай, а ты — Кенаем Брауном. Даже когда нам стукнет за восемьдесят, мы будем посещать наше любимое место, смотреть на звезды и мечтать о невозможном.

Бывает так, что в жизни белая полоса сменяется черной, а потом вновь ждешь светлую. Для кого-то она действительно наступает, а для кого-то нет. Для меня никогда не наступит…

Но я не буду раскисать. Ни за что на свете. Пока жив Кенай, жива я, моя крохотная искорка надежды, что он когда-нибудь да сможет поправиться, встать на ноги и сделать пару шагов.

Я буду с ним всегда. Если он не захочет существовать с таким… дефектом, я буду заставлять его жить, как он однажды меня. Я не дам ему думать, что все так плохо. Каждый день стану подбадривать и поддерживать. Я буду дарить ему улыбку, несмотря ни на что….

Конечно, я не смогу вернуть ему то, что забрала авария. Когда Кенай выйдет из комы, он долго еще пролежит здесь, ему придется покинуть группу из-за невозможности играть в ней. Он никогда больше не сможет, как раньше выступать на сцене, не сумеет исполнить свою мечту — быть услышанным миллионами людьми, никогда не сможет бегать и веселиться со мной…

Никогда…

Я отпустила руку парня лишь из-за того, что узрела, как из его закрытых глаз текут тонкие капельки, падают к ушам. Не сложно было понять, что это слезы…

Кенай плачет вместе со мной.

Мое сердце болезненно сжалось.

Он действительно все услышал, о чем я говорила!

— Мы будем вместе всегда, — дрожащим голоском прошелестела я, сжимая его мизинец своим. — Вместе бесконечно.

2015