Мое тело высиживало скамейку, когда тусклое минское cолнце, едва пробивавшееся из-за облаков, было затменено хрупкой на вид журналисткой.

— Извините, пожалуйста, не могли бы вы ответить на пару наших вопросов? — спросила она, протягивая микрофон. Возле нее в томительном ожидании стоял оператор, по лицу которого можно было твердо сказать: беларусы в этот день его не радовали своими ответами. Может, мне его порадовать?

— Да, конечно. Что за вопросы?

— Вопросы о ситуации на Донбассе.

— Да, давайте, не проблема.

— Паша, снимай.

Это «Паша, снимай» вдруг открыло мне глаза: оператором был тот самый новый лучший друг Бори. Его можно было узнать по ямочкам на щеках, которые, видимо, не исчезали, даже когда улыбка спадала. Он быстро нажал кнопку на своей камере и упер в меня большой ее объектив.

— Скажите, пожалуйста, кто, по-вашему, прав, а кто виноват в конфликте в Украине?

— Мне кажется, что у каждого своя правда, поэтому правы все. Но если говорить об истине… то истина в том, что такого региона как Восточная Европа быть вообще не должно. Мы просто позор этой планеты, даже хуже Африки. Те хотя бы искренни в своей примитивности и отсталости. А мы просто лицемеры. Будь моя воля, на месте Восточной Европы было бы море, а на горе Дзержинской стоял бы пункт проката оборудования для дайвинга, чтобы туристы и исследователи могли спуститься на дно этой Атлантиды и посмотреть, как должны заканчивать худшие общества. Тупые российские имперцы-зэки, вселенские терпилы беларусы и вечные пиздюки украинцы. На месте Восточной Европы должно быть теплое море, а то задолбали совсем уж нищета, дебилизм и вот это вот все, мля.

Какая-то лукавая улыбка обезобразила красивое лицо репортерши, увенчанное большими глазами. Пашу не было видно из-за камеры.

В апреле к Крыму добавился и Донбасс. Пропаганда омывала горы идиотов, откалывая куски, и бросая их в пекло войны. Под девизом: в нашей стране дураков нет, они все в соседней — девальвировалась и так недорогая в этих краях жизнь. Хапнуть чужого на уровне государств — это геополитика, а не воровство.

От всего этого хаоса Восточную Европу могла бы спасти только моральная диктатура, переходящая в правовой порядок, но о каком порядке идет речь, если одни тоскуют, другие воруют, и только война может сделать весь этот сброд хоть кому-нибудь нужным? Война — единственное развлечение в этой стороне.

Уход Восточной Европы под воду разом решил бы все конфликты регионального масштаба. Но проблема шире: другие материки заслуживают точно такой же участи. Кто-то за тоску, кто-то за ненависть.

Человечеству давно пора признать, что оно является лишь сборищем порядочных гондонов. А все многообразие мира напоминает привокзальный отдел потерянных вещей. Может мы для Вселенной и есть такой отдел?

Наши общества раз за разом придумывают свои системы координат, тысячи лет меняя грани то дозволенного, то запрещенного: кто вчера был моральным уродом, сегодня зовется мучеником, и наоборот. И если бы эта система была четкой и статичной, то человечество еще имело бы шанс на самоспасение. Но двуногий лис предпочитает искать щели в собственно созданном бараке Добра и Зла. Только сын Адама и Евы мог придумать индульгенции — легализованное лицемерие в отношении собственных же систем моральных координат. Мы не можем жить даже по правилам, которые придумываем сами. Это ли не сигнал о помощи?

«Эй, космос! Мы не можем жить по собственным законам! Пришли пару десятков астероидов. С любовью, человечество», — этот текст должен был стать посланием Аресибо.

Это все отсутствие эмпатии вкупе с нездоровым эгоизмом, каждый раз доходя до границы которого, разочаровываюсь от того, как близко она находится.

Репортерша с Пашей отошли в сторону и стали дожидаться другое приличное с виду лицо, которое не испортит им кадр своими ответами. Спустя полторы минуты они уперлись в дисплей камеры: она смеялась, а он молчал.

Может, они и не плохие люди, но как профессионалам им нужен «правдивый» глас народа. Им нужен тот, кто скажет вслух «прописные истины», о которых талдычат уже пять месяцев. Им нужно подтверждение сказанного.

«Слушать и повторять», — вот девиз гармоничного дискурса власти и народа. Это все еще не сигнал о помощи?

«Внимание, всем разумным существам! Повторяю, все разумные существа Вселенной, просьба облетать планету Земля стороной. Мы тут все в край поехали», — именно это должно было быть написано на пластинках «Пионера».

По дороге в Центральный мысли наполнились невеселым предвкушением грядущих изменений. И фоном серое небо, серая жизнь, советская застройка центра, где только характерные для сталинского ампира фигуры на крыше выделялись, и то своей вычурной серостью. Какие еще тут могут быть мысли?

А что если вдруг пустить по водоканалам столицы сыворотку правды и смелости, чтобы назавтра беларусы не боялись говорить то, что на самом деле думают? Уже представляю себе то, что пришлось бы выслушать той журналистке.

— Скажите, пожалуйста, как вы относитесь к новому закону о тунеядцах?

— Да это издевательство. Они там нас за идиотов держат? Их мозги гораздо лучше подходят для раскраски стен расстрельной камеры, а не для составления законов.

Или еще вот так.

— Скажите, как вы относитесь к однополым бракам?

— Мне плевать.

— Куда надо направить средства вместо строительства атомной станции.

— Мне глубоко плевать.

— Что делать с сиротскими домами.

— Мне глубочайше насрать.

А может быть, все было бы и так.

— Прокомментируйте ситуацию на Украине.

— Если честно, то я бы там вообще всех расстрелял. Вот серьезно, всех. Отдали бы потом эту территорию нам через ООН, а мы бы ее засеяли, облагородили.

— А вы бы лично поехали облагораживать и засеивать землю?

— Я? Нет, конечно, у нас полно колхозников, пусть едут.

— А расстреливать?

— Нет, конечно, я что, изверг?

Или вот мое любимое:

— Замечаете ли вы расслоение в беларуском обществе?

— Нет, я не считаю себя хуже остальных, или даже кого-то. Я лучше многих. Да я, черт возьми, определенно лучше всех, — и для полноты картины сказавший должен быть наркоманом или сталинистом.

Боря курил на улице перед входом в Центральный, когда к нему одновременно со мной подошел местный «свободный падальщик», или бомжемасон, выпрашивающий у завсегдатаев бара глоток пива или кусок хот-дога. А ведь он когда-то закончил тот же самый либеральный факультет самого престижного ВУЗа страны. Этот историк ошивается на улице еще с прошлого социально-экономического кризиса.

— Проставьте пивка, молодые люди, — абсолютно ненавязчиво попросил бомж.

— С какой стати?

— Не хотел говорить, но я человек из будущего.

— Тогда без проблем, — мы зашли в пивнуху, и Боря самостоятельно принес ему бокал светлого.

— Вот, сделано. А взамен расскажи, что там в будущем. Мы уже построили социально ориентированное государство?

— Я, как человек из будущего, не уполномочен с вами об этом говорить. Но могу рассказать анекдот. Слушайте. Финансовый аналитик отправился из 2014 в 1913 год, посоветовал прадеду продать имение и эмигрировать в США, а потом вернулся обратно в будущее… и не родился! Ах-ха-ха, кхе-кхе, спасибо, пацаны, — и ушел.

Мы признали, что это было красиво, и немного даже смешно.

— Знаешь, а на самом деле он вполне может быть человеком из будущего.

— Почему же? — Боря своими орлиными глазами отсчитывал деньги, чтобы снова пойти за пивом, но уже с водкой. В первый раз он принес светлого пойла только футуромену.

— Представь, что ты попадаешь в прошлое, в век XVI, к какому-нибудь Генриху VIII. Пускай ты и историк, но ты ни хрена не знаешь о его эпохе, ничего о нем самом и его окружении. А ему же будет интересно, кто предаст монарха, или кого лучше взять в фаворитки. А даже если ты и знал бы, все равно не должен был рассказывать: вдруг этот Генрих изменит ход истории. Тебе оно надо? Тебе оно не надо. Пусть ты и докажешь, что из будущего, твои безобидные байки про телефон, электричество и интернет без вещественных доказательств заинтересуют лишь кухаркиных детей под чистку картошки. Поэтому если этот бомж реально из будущего, то на его месте действительно лучше никому ничего не рассказывать.

— При Генрихе VIII еще не знали картофель, — Боря бросил эту фразу уже в пути за дополнительными литрами в магазин наверху.

Мой взгляд уперся сквозь окно на главный проспект страны. Эти люди с мрачными лицами, этот серый город и серая брусчатка. Насколько же это все гармонично и органично, но насколько же скучно.

Боря вернулся с двумя полторахами и чекушкой водки: опять будет ерш.

— Слушай, хотел извиниться за метро, — моя фраза.

— За метро извиняться не надо, эта структура постоянно причиняет людям боль. Пусть сама извиняется, — его ответ.

— Не, ты не понял…

— Да я понял-понял. Не парься, я же там работал. Мне даже штраф не выписали.

Камень упал с сердца, но Боря начал поднимать туда уже другой: потяжелее и смертельнее. В общем, как всегда.

— Ладно, давай к делу. Мы сейчас тут постоим для отвода глаз, а потом, как стемнеет, зайдем во дворы. Там ты получишь его.

— Кого его? — очевидное уточнение с моей стороны.

— Ты что, идиот? Евстафия Макарова. Понял теперь?

— Ого, ты так быстро его нашел. Думал, пройдет вечность, пока ты достанешь.

— А что тут тяжелого?

— Ну как что? У нас же вроде бы строго с этим.

Боря скривил рожу так, будто Дилетант разговаривает с дилетантом о путешествиях по Беларуси.

— Ты еще многого не знаешь. Но лучше тебе и не знать, — он повернул голову в сторону проспекта и затянулся светлым ершом. — Ты это, давай, взгляды отваживай.

Город все еще был сер, уныл и вряд ли когда-либо изменит этому стилю. Ему в этой серости слишком хорошо. Отсюда, к слову, рукой подать до счастья.

Человек все же плох, но не может жить с осознанием этого.

Что бы ни советовали гуру самопознания закомплексованным дурам на тренингах «Полюби себя», каждый человек и так любит себя. Страдает он только от того, что другие не любят его точно так же. Ведь он такой глубокий, перспективный, иногда дерзкий. В общем, всех качеств по чуть-чуть. Это ли не идеал человека? На поверку оказывается, что такой же набор есть у всех, и все за это себя очень любят. А если по серьезке, то любить-то и не за что.

В каждом из нас есть чуточку сострадания, потому что так хотел Иисус, или Мухаммед, а, может, и Будда. В общем, все хотели, чтобы ты сострадал тем, кому повезло меньше. Ты так и делаешь. С трудом сдерживаешь слезы, когда видишь передачу про голод в Африке.

Но потом включается чуточку гребаного циника: «Погоди-ка, люди в Африке все время умирают от голода. Так почему же они еще живы? Значит, они умеют бороться с голодом! А как? Есть ответ — беспорядочные половые связи!» Последнюю фразу, наверное, бросает чуточку пошляк в тебе. Но чуточку рационалист говорит, что это дельная мысль. Большая рождаемость всегда превышала смертность, именно так человечество и развивалось. И если в Европе люди решили, мол, хватит рожать больше одного ребенка, давайте просто станем вечными, то это их путь, и незачем навязывать его миру. Наверное, Африку надо просто оставить в покое.

Тебе нравится, когда внутри берет слово чуточку поэт. Вы ведь замечали, что иногда у вас само собой что-то рифмуется? Какие-то глупые фразы или даже звуки. Как-то раз твой чуточку поэт выдаст:

Последнюю фразу в рифму бросил чуточку ироничный ты. Видимо.

И вот, все мы такие носители чуть-чуть того, чуть-чуть этого. Но чем мы хороши во вселенском масштабе? Да ничем, мы бесполезны.

И как же ты, весь такой чуточку творец и гений, а все соглашаешься жить однотипными серыми днями? Корень всех бед в том, что люди живут слишком долго. В эпоху наскальных оленей двадцатилетний ты уже нянчил внуков. А теперь ты живешь восемьдесят лет. Восемьдесят лет однотипными днями! Восемьдесят лет одним днем!

Наверное, больше чем чуточку в тебе желание обрести покой. Тот самый покой, что дарует смерть. И вся твоя жизнь лишь имитация того покоя, что приносит женщина с косой в черном плаще. Или не женщина. Или не с косой.

Ты будешь на этой войне, и неважно — между Украиной и Россией, или между тобой и остальными. Не потому что одни правы, а другие нет. Просто это единственный способ вырваться из жизненного болота, припорошенного тоской и человеческой гнилью, одновременно сделав кое-кого счастливым. Лишь одного, но и достаточно.

Нет, со всем этим надо кончать. Нет смысла бороться за самый большой и красивый памятник на кладбище. А есть лишь смысл сделать кого-то счастливым. Помните, Дьявол тоже имеет право на счастье.

Тоска и ненависть.

Ваш Ник Уда.