Первомай. Безветренный рассвет. Над зеленью садов, над цветущими яблонями и вишнями взошло весеннее солнце. На тех домах, р которых разместились части Красной Армии, подняты алые стяги.

На окраине Берлина я услышал раскатистые крики «ура». Это подразделения полков, вчера штурмовавшие кварталы Берлина, отвечали на первомайский приказ Верховного Главного командования, передававшийся по радио.

Проезжаем по празднично убранным улицам и попадаем на артиллерийские позиции. Сегодня как-то по-особому торжественно поют наши пушки. Их залпы гулким и долгим эхом раскатываются над городом.

— Бьем по узлам сопротивления, в самом центральном секторе, — объясняет майор-артиллерист. — Сегодня здесь должны соединиться танкисты Богданова и Катукова, пехотинцы Чуйкова и Кузнецова. Словом, добиваем врага!

Первомай отмечен новыми победами. Штурмом взят Потсдамский вокзал. Во всех кварталах, где еще идет бой, наши войска сокрушают немецкое сопротивление, продвигаются вперед, приближая час развязки.

На тротуарах под прикрытием распустившихся кленов стоят самоходные пушки подполковника Ануфриенко. Эти орудия громили немецкую оборону от самого Одера, одними из первых ворвались в город, шли вперед по центральной оси города, разбивали дома — узлы сопротивления и завалы, прокладывая дорогу пехотинцам.

На подступах к Берлину и на улицах столицы фашистской Германии самоходчики Ануфриенко вывели из строя тридцать три немецких танка. Впереди-все время с пехотой — идет батарея старшего лейтенанта Красильникова. Боевой состав батареи действует не только огнем пушек, но, когда нужно, бросается вперед с автоматами и гранатами в руках.

Сейчас несколько тяжелых самоходных орудий укрылись под зеленью весенних кленов и ждут очередного боевого задания. Командир расчета Сиднее удовлетворенно говорит:

— Вот это действительно праздничек! Подумать только: над Берлином колышутся наши знамена. А где мы встречали этот день в сорок втором году? Под Гжатском. В двух часах езды от Москвы. В сорок третьем мы стояли в обороне под Орлом. Сколько отсюда до Орла? Посчитайте-ка. Пешком идти, пожалуй, две пары сапог износишь. Правда, прошлогодний Первое-май мы отмечали уже за границей, за рекой Прутом, в Румынии. А теперь, вот изволите видеть, в Берлине!

Через час я попал на командный пункт генерал-полковника В. И. Чуйкова. С его именем связана битва на Волге, его войска снискали себе неувядаемую славу в наступательных походах по Украине, Польше и дошли до Берлина.

Генерал ходит в накинутой на плечи шинели. Лицо его, усталое от бессонных ночей, озарено внутренним спокойствием» излучает твердую решимость и уверенность. Таким не я видел его и в Сталинграде осенью сорок второго года. Тогда командной пункт Чуйкова размещался в блиндаже, вырытом в прибрежном волжском песке.

Волга и Шпрее. Вехи славы и мощи нашей армии. В минувших битвах, отошедших уже в историю, мы выковали оружие победы, отточили полководческое искусство наших генералов.

В. И. Чуйков в эти часы руководил боем. Он вел войска на штурм, требовал усилить артиллерийский огонь. Но генерал уже знал то, чего еще не знали войска. На рассвете первого мая на одном из участков его армии с белым флагом пришел к нашим позициям немецкий подполковник. Он спросил:

— Может ли советское командование принять парламентера для переговоров?

Ему ответили согласием. Вскоре в указанном месте с белым флагом появился начальник штаба немецких сухопутных войск генерал Г. Кребс. Его проводили на командный пункт генерал-полковника В. И. Чуйкова.

Вскоре немецкий генерал ушел восвояси. Наши войска возобновили свои «переговоры» с осажденными в Берлине немецкими войсками — на языке пушек, автоматов, пулеметов и гранат. Никаких уступок врагу! Поверженный враг должен сдаться на волю победителя безоговорочно.

Я спросил в штабе:

— Что можно узнать о результатах переговоров с генералом Кребсом?

Мне ответили!

— Ничего нового. Видите, бой возобновился. Пока это и есть наши «переговоры».

1 мая 1945 года.