Грохот двери, которой хлопнул Антон, надолго застрял в ушах. После этого как-то не хотелось говорить, не моглось. Но прошло несколько минут, и Астахов все же заговорил.

— Меня предал сын! Обанкротил тот, ради кого я работал, на кого надеялся! Какже это так? За что? Хотя, наверное, я сам виноват во всем…

— Коля, ты ни в чем не виноват!

А разве могла любящая женщина сказать что-то иное?..

— Виноват. Виноват. Отец не может быть не виноват в поведении сына. Это я его таким воспитал. Зачем же снимать вину с себя. Значит, что-то недоговорил, недообъяснил…

— Неправда! Все, что мог, ты ему объяснил и рассказал. Прости, не хочу вмешиваться в историю вашей семьи, но раз уж пошел такой разговор… Боюсь, что его мама многое в жизни объясняла ему совершенно иначе. Так что Антон очень хорошо понимает разницу между плохим и хорошим. И он сам сделал свой выбор!

— Да… Может быть, ты права. Просто я не привык уходить от ответственности. Атак вот, изнутри, очень трудно рассмотреть ситуацию. И если бы не ты… Если бы не вы с Максимом, все было бы гораздо хуже.

Спасибо, спасители вы мои…

— Не за что… Тем более что я, как выяснилось, в этой ситуации, — Олеся шутливо-кокетливо поправила волосы, — сторона совсем не пострадавшая!

От этих слов и этого жеста в Астахове что-то переменилось, он посмотрел на Олесю с удивлением, как будто впервые ее увидел:

— Действительно. Хозяйка фирмы, хозяйка денег! Надо же, какой неожиданный поворот событий.

— Да! — Олеся не заметила перемены, произошедшей в нем. — Я теперь очень богатая женщина!

Неожиданно взгляд Николая Андреевича совершенно заледенел. И таким же холодом повеяло от его слов:

— Я вас поздравляю, Олеся Викторовна! Вы проделали рекордно быстрый путь от горничной до миллионерши!

Олеся враз перестала дурачиться:

— Что? Ты… меня поздравляешь?

— Конечно! Вы теперь богатая женщина — единолично распоряжаетесь такими значительными средствами!

— Да… — Лицо Олеси скривилось. — Да, я богатая, потому что у меня есть ты… Астахов стушевался:

— Кажется, я сморозил глупость…

— Страшную глупость! — подтвердила она.

— Но… когда тебя предает сын и ты окончательно в этом убеждаешься, уже не знаешь, кому верить!

Олеся приложила ладонь к его лицу:

— Я все понимаю, Коля… Все понимаю. Астахов обнял ее:

— Как я жил без тебя раньше?

— А я? Я без тебя и вовсе не жила…

— Я потерял семью, но нашел тебя… Ты мое спасение!

— А ты — мое! Знаешь, я готова отдать все свой вновь приобретенные деньги за один твой поцелуй.

Николай Андреевич тут же поцеловал ее. И заметил:

— Это был самый дорогой поцелуй в истории человечества.

Оба рассмеялись.

— Пойдем куда-нибудь.

— Пойдем.

* * *

Опасно злить любящего отца, без пяти минут деда. Узнав, что произошло со Светой в больнице, Форс вошел в состояние плохо контролируемого бешенства.

При этом он совсем не был уверен, что источник всех бед, свалившихся на дочку, именно Тамара и ее пирожки. Но сама мысль, что это может быть так и что на его дочку покушались, дергала его, будоражила, не давала успокоиться…

Но, как назло, найти Тамару не удавалось. Телефон не отвечает, в офисе и дома — ее нет.

Форс резко дал по тормозам в центре города, откинулся на спинку водительского сиденья. И, кажется, понял, где может быть Тамара!

Автосервис, где работает Игорь Носков. Вот куда нужно ехать…

Леонид Вячеславович не ошибся. Здесь она! Вот и ее машинка припаркована.

Форс вихрем влетел в конторку.

Игорь и Тамара стояли в обнимку.

— Боже, какая трогательная картина! — воскликнул Форс. — Так и знал, Тамара Александровна, что застану вас именно здесь!

Тамара отошла подальше от Игоря, поправила прическу, такими же легкими касаниями поправила одежду.

— Леонид Вячеславович, вы по делу?

— Да, по делу! Конечно. А вы как думали? Я всегда по делу! Хотелось бы задать вам несколько вопросов!

— Каких вопросов? Я вас слушаю.

— О пирожках хотелось бы поговорить, Тамара Александровна, о пирожках… — в тихом голосе Форса звучало тихое бешенство.

— Я не понимаю, о чем вы говорите!

— Ах, вот как? Не понимаете? Тогда нужно подробно все объяснять. Даже не знаю, стоит ли говорить яснее в присутствии вашего "сотрудника"? И близкого, судя по всему, очень близкого советчика…

— Можете не стесняться, у нас нет секретов друг от друга! — Игорь ответил совершенно спокойно, сделав вид, что не понял иронии, заложенной в словах Форса.

— Как скажете, господа! Тогда с вашего позволения, я приступаю к изложению сути событий. — Леонид Вячеславович не случайно заговорил такими сложными, заковыристыми словесами: это помогало ему держать себя в узде, не позволить гневу вырваться наружу. — Тамара Александровна, вы, как моя будущая сваха, наверное, знаете, что моя дочь перенесла тяжелый кризис?

— Да, да, конечно. Антон мне рассказывал. А что сейчас со Светой? Все в порядке?

— Слава Богу, да. И уверяю вас… Если бы это было не так, я бы с вами сейчас не разговаривал, я бы действовал по-другому.

— Вы мне угрожаете?

— Еще нет. Пока лишь пытаюсь выяснить некоторые детали. Потому что последнее, что помнит моя дочь, это вы! Причем с гостинцем…

— Да, я приходила ее навестить, а что? И приходила, конечно же, с гостинцем, как это принято…

— И принесли вы ей пирожки! Собственного приготовления… После чего моей дочери неожиданно стало плохо! Какое странное совпадение!

— А что такое? Действительно, совпадение. Я же не могла дать будущей матери моего внука ничего вредного!

— А вот это мы сейчас и пытаемся выяснить.

— Послушайте, Леонид, то, что вы сейчас говорите, мне просто страшно слушать. Или странно?.. Даже не знаю, как это определить. Уж я-то прекрасно знаю, что можно, а чего нельзя беременной женщине, я же много лет проработала акушеркой…

— Вот именно… И раз вы профессионал, то извольте профессионально позаботиться о том, чтобы беременность моей дочери проходила нормально и чтобы она родила здорового ребенка!

— Леонид Вячеславович, вы знаете, а это не только ко мне, это еще и к Богу.

— А я на вас молиться буду, Тамара Александровна. До самых родов, честное слово.

— Ну тогда и я даю вам честное слово: я постараюсь, очень постараюсь!

— Старайтесь. Право слово, старайтесь. А то пока у вас это как-то странновато получается! Вы приходите, а сразу после вашего ухода у моей дочери случается кризис с угрозой выкидыша!

— Что вы все вокруг да около ходите. Вы на что-то намекаете?!

— Боже упаси! Я не намекаю… Все намного хуже. Я предупреждаю: если с моей дочерью что-нибудь случится, я крепко, очень крепко призадумаюсь о вашей роли в этой "случайности"!

Тут уж и Игорь не выдержал, решил, что пора сказать свое веское слово:

— Послушайте, да как вы смеете?!

Леонид Вячеславович сначала даже головы не повернул в сторону выступающего, но потом вдруг переменил решение:

— А если выяснится, что и ты в этом замешан, глиста покрышечная, обещаю: я сотру в порошок вас обоих! И из полученной смеси сделаю приправу для шашлыка.

Уже у входа Форс презрительно посмотрел на парочку:

— Бывайте! Всего вам хорошего. Надеюсь, вы все поняли? Оба?

* * *

Из состояния тоскливого оцепенения Палыч уже вышел. Но вот к нормальной жизни еще не вернулся. Поэтому Максим использовал любую возможность, чтобы зайти к старому приятелю, отвлечь его от темных мыслей.

Вот и на этот раз прибежал, одетый с иголочки: строгий костюм, рубашка в тон и с галстуком в руках.

— Палыч, здорово!

Старик молча кивнул головой.

— Выручай, дружище!

— Что случилось?

Такое дело, ежели кого выручить нужно, Палыч никогда ни в каком состоянии не отмолчится, не откажет в помощи.

— Галстук. Ерунда такая — сегодня что-то совсем мне не поддается.

И Палыч начал завязывать другу галстук. Да так увлекся этим делом, что через минуту печать безнадеги сошла с его лица.

— Ах ты, елки! Слушай, я ж тоже тысячу лет не пробовал… А ну-ка, а если так попробовать? А так? Черт, куда же дальше его совать…

И только тут Палыч оценил в полной мере наряд Максима.

— Э-э-э, брат, а я-то сразу и не приметил. Ты сегодня выглядишь просто как британский лорд. Куда это так вырядился?

— К Баро…

Палыч остолбенел и через силу спросил:

— Неужто предложение решил сделать?

— Решил, — сказал Максим так, будто речь шла о чем-то привычном — ну, ходит человек, ежедневно предложения разные делает.

— Вот это правильно! — оживился Палыч.

И вдруг что-то свое вспомнил, расчувствовался и отвернулся, чтобы не выказать своих слез.

— Палыч… — сказал Максим одновременно и строго, и по-доброму.

— Ничего, ничего. Все нормально, это нервы… Не обращай на меня внимания! Думай о себе, о Кармелите! То, что не сложилось у нас, у стариков, должно произойти у вас! Будь счастлив, парень!

— Буду! Обязательно буду…

Максим ушел. А Палыч вдруг почувствовал: в нем что-то изменилось. Боль из сердца хоть и не ушла насовсем, но стала меньше. И главное — рассеялся какой-то черный туман в голове.

И слова "жить-то надо", которые он слышал от окружающих, но принять никак не мог, стали вдруг его словами.

Действительно, жить надо, как бы иногда это ни было тяжело.

* * *

Давно Антон не пил, но на этот раз удар судьбы был очень уж силен. И руки сами собой потянулись за недопитой и полузабытой бутылочкой виски.

После нескольких рюмок жизнь, конечно, стала лучше, однако не намного.

Из памяти все не выветривалось мерзкое, злобное лицо отца и ехидная мордашка этой провокаторши Олеси. От бессильной злости Антон грохнул рюмкой об пол.

— Какая же ты гадина, Олеська… И ты папаша. Достал другую рюмку, налил, выпил.

— Ну ничего, мы еще повоюем.

Налил еще. Полюбовался виски на просвет. И сам себе провозгласил:

— За закладную! — издал он губами пшикающий звук. — Правда, она пока у Форса, но мы ее получим…

Антон снова посмотрел на напиток, поднял рюмку, как для тоста:

— За успех… в нашем безнадежном деле.

В комнату вошла Тамара. Эх, жаль, бутылку допить не успел, сейчас мамаша нудить начнет.

— Мам…

Тамара посмотрела на него с изумлением. Отвыкла. Таков закон жизни, к хорошему быстро привыкаешь, а от плохого быстро отвыкаешь.

— Ты напился? Она села рядом. — Ма…

— Ты хоть что-нибудь соображаешь? Слово подлиннее произнести можешь?

Ничего не сказал сынок. Мать принялась его трясти, потом сильно потерла ладонями уши:

— Антон! Антон, ты понимаешь, что нам грозит опасность? Форс догадывается о том, что я отравила его дочь! Ты меня слышишь?!

И ее ребенок наконец заговорил:

— Мама, успокойся! Я тебя больше ни о чем не попрошу! Потому, что все бессмысленно…

— Антоша! Антоша, почему ты начал пить? Ты же бросил!

— Бросил! Подбросил! Перебросил! Недобросил. Теперь уже можно… Теперь уже все можно.

— Что-то случилось?

— Случилось… — горько сказал Антон и налил еще рюмочку. — Наша бухгалтерша и владелица фирмы "Спрец…", "Спецеротрой", ну, в общем, ты поняла.

Вот. Олеся все раскопала, все разузнала и обо всем доложила Астахову. И у них теперь амор случился. Большая такая любовь.

— Как?! Как эта мерзавка… Эта уборщица, которую вытащили из тюрьмы, прибрала теперь к своим грязным рукам все?! Как? — Тамара выхватила рюмку из рук Антона и сама опрокинула ее.

— Вот так, прибрала… И денежки, и папашку…

— Ты о чем?

— А что? Разве я не сказал? Ты чем слушаешь. Повторяю! Амор! Любовь большая. Они теперь счастливая парочка!..

— Что?

— Ничего, ты же сама их подозревала… Да вы все бабы одинаковые…

Взять хотя бы мою любимую мамочку, — Антон заговорил так, как будто матери не было в комнате. — Изменяет Астахову двадцать лет и еще удивляется, что он нашел там какую-то другую!

— Не смей так со мной разговаривать!

— Мама, тут чего ни говори, все равно ничего не изменится. Поэтому смирись! Мы проиграли по всем статьям! Выпей! Это отличный повод напиться, точнее, нажраться…

— Господи, что же делать? Что делать?

— Выпей! Что делать, что делать! На этот вопрос в этой стране никто не может ответить. Никто, кроме меня. Ждать! Ждать, когда Астахов выселит нас из родного дома и будет жить здесь со своей Олесей! Долго и счастливо. И умрет с ней в один день. Хотелось бы, чтоб день этот наступил как можно раньше.

* * *

Баро внимательно посмотрел в глаза Форса. Это он правильно сделал, что вызвал его в свой кабинет, а не стал встречаться где-то на выезде. Дома и стены помогают. Может быть, стены хоть сейчас помогут раскусить, вывести на чистую воду этого умного и скользкого человека.

Хотя это еще вопрос, и скорее всего безответный — можно ли вывести на чистую воду юриста?

— …Так вот, Леонид, я готов был вернуть Астахову деньги! Да, но он заявил, что ничего не знает про закладную!

Собеседник трагически вздохнул и развел руками.

— И как ни странно, дружище Форс, представь себе, на этот раз я готов ему поверить!

— Ну и зря, — хладнокровно сказал Леонид Вячеславович. — Я же вас предупреждал, говорил, что он готовит подлянку.

— Нет, ты знаешь, я все понимаю, но Астахов выглядел очень уж обескураженным.

— Так надо было поговорить с ним — выяснить причины такой обескураженности.

— Я хотел поговорить, но не сдержался, вспылил. Потом уж, как домой приехал, понял, что был не прав, надо было спокойно пообщаться.

— Да, Баро, нервишки — страшная штука, они меня недавно тоже чуть не подвели. Впрочем, каждый отвечает за свои поступки. Так что зря вы с Астаховым не поговорили нормально, по-свойски. Понимаете, я же вам объяснял… Семья там весьма сложная. Очень может быть, что Астахов действительно не знал! На каком-то этапе я начал вести переговоры с его сыном…

— Что? Почему?! Я тебе поручил иметь дело с самим Астаховым! При чем тут его сын?!

— Так получилось! Астахов был занят, а Антон — равноправный владелец фирмы, обладающий таким же правом подписи…

— Вот оно как? Но я почему-то ничего не знал об этих переменах! И мне это кажется странным!

— Что значит "странным"? Вы подозреваете меня?! Если так, хотелось бы знать, в чем?

— Если Астахов ничего не знал об этой закладной, то получается, что ты с его Антоном ведешь какую-то нечистую игру! Я не могу тебе больше доверять.

Форс сделал круглые глаза:

— Извините, но обвинение явно несправедливо. Я ничего дурного не делал.

И не мог предвидеть, что деловые партнеры, отец и сын, начнут вести разную линию!

— А если ты ничего не знал и "не предвидел" — то грош тебе цена как юристу! Мне не нужны больше услуги такого консультанта!

— Как же так, Баро, мы столько лет работаем вместе… И все всегда было хорошо. Вы не можете вот так просто, ни с того ни с сего, отказаться от моих услуг!

Зарецкий почему-то вспомнил Рыча. И, как ни странно, чуть смягчился.

— Да, Форс, мы много лет работали вместе… И чаще всего действительно все хорошо заканчивалось. Только ведь что выходит… За все это время я тебя так и не раскусил!

— Поверьте, Баро, моя преданность вам безгранична! Ну вот скажите, что я должен сделать, чтобы вернуть ваше доверие?!

— Верни закладную на мое имущество! — мрачно сказал Зарецкий.