Астахов не стал оригинальничать и повел Олесю в ресторан. Сделали заказ, а потом Николай Андреевич заговорил как бы ни о чем:

— Ты помнишь, мы как-то пришли сюда с Тамарой, а вы тут с Игорем сидели, вот прямо за этим столом.

Олеся сразу почувствовала в его голосе какое-то тщательно скрываемое напряжение:

— А почему ты об этом вспомнил?

— Честно говоря, я давно тебя хотел спросить… — с облегчением сказал Астахов. — Но ты только пойми меня правильно, я не собираюсь тебя ни в чем упрекать… Хорошо?

Олеся улыбнулась:

— Не надо, Коля, не продолжай. Я все поняла: ты хочешь спросить меня об Игоре?

Николай Андреевич замялся. Как-то неудобно было признаваться в ревности, на которую к тому же он не имел никакого морального права. У самого-то была жена, так почему же у девушки не мог иметься жених? И все же…

— Да, Олеся. Ты извини, я никак не могу понять, что у тебя могло быть общего с таким человеком? Подожди, подожди, не перебивай. Понимаешь, если бы это был какой-то понятный мне выбор. Нормальный, хороший человек, достойный тебя, я бы не спрашивал. А тут… Полнейшее недоумение!

— Коля, ты поверишь мне, если я скажу, что между нами ничего не было?

— Ну конечно, я тебе верю. Но тогда… Тогда что означали все эти разговоры про жениха и невесту?

— Неудобно признаваться. Но с самого начала это был обман.

Стопроцентный обман. Передо мной поставили такое условие, когда нанимали на работу к тебе.

Астахов задумался, вспоминая, что же было в его жизни, в жизни его семьи и фирмы, когда Олеся пришла в их дом. И… ничего не мог вспомнить. Бешеный темп жизни смешал все события в одно большое разноцветное, быстро крутящееся колесо.

А Олеся тем временем что-то еще объясняла.

— …Вот так мне пришлось тебя обманывать. Поверь, мне очень стыдно за это.

Ну разве влюбленный мужчина не оправдает, не защитит свою женщину от всех и от вся!

— Нет, Олеся! Ты тут, в общем-то, ни при чем. Тебе навязали эту роль. А вот зачем это было нужно Тамаре?

Эх, вот тут и рассказать бы все от начала до конца: о коварстве и двойной игре Форса, об изменах Тамары. Но Олесе не хотелось снова пачкаться обо всю эту мерзость. Зачем, если и так все хорошо?

И она промолчала. То есть сказала, но не то:

— Я не знаю. Зачем-то нужно…

— Да-а-а… — протянул Астахов. — Мадридский двор — просто детский сад по сравнению с Тамарой.

— Поверь мне, очень трудно было играть роль невесты Игоря… Даже так.

Даже чисто внешне. Мне он неприятен. Есть в нем что-то такое скользкое, противное.

— Ну ладно, все в прошлом. Забыли. Все же чертовски приятно, что у вас с Игорем ничего не было, кроме этой игры!

* * *

Пора! — решил Форс. Пора усилить наступление на Зарецкого. Нужно придушить его хорошенько. Только не своими руками, ни в коем случае не своими. И Леонид Вячеславович вызвал Антона.

Но тот все задерживался. И когда наконец младший Астахов пришел, Форс постучал ногтем по часам:

— Заставляешь себя ждать.

— Извините, задержался по работе.

— Ладно, садись. Работа — дело хорошее. Я люблю трудолюбивых. Ну что ж…

Антон внимательно слушал. Лицо его при этом было настолько внимательным, если не подобострастным, что Форс почувствовал себя великим вождем и учителем, настоящим гуру. Приятно, черт возьми!

— Так вот… Слушай, Антон, и не говори потом, что не слышал! Я думаю, пора тебе сходить к господину Зарецкому с закладной на его имущество.

— Сейчас?

— Да. Именно! Сейчас для этого самое подходящее время.

— Понял! После похищения Кармелиты. Кстати, как все прошло? Ну, на последнем этапе…

— Все прошло нормально. Мелкие недоразумения не в счет.

— И где сейчас Кармелита?

— Где-где? В Караганде! Тебе достаточно знать, что она в надежном месте. С ней все будет в порядке, теперь пришло время заняться ее папочкой.

— То есть пойти к Зарецкому с закладной? А разве мало того выкупа, который он должен отдать за дочку?

Форс зловеще улыбнулся.

— Ты не понимаешь. Я не просто хочу получить его деньги. Я хочу его уничтожить. Учись стратегии и тактике, сынок. Таких, какЗарецкий, надо добивать, не давая им опомниться. Его надо обложить со всех сторон.

Антон усмехнулся. И невольно скопировал улыбку Форса.

— Представь себе, — продолжал адвокат, — Баро сейчас лихорадочно ищет деньги для выкупа дочки. А тут ты являешься с закладной и требуешь с него возврата долга.

— Хорошо, а если он сейчас не сможет отдать?

— Сможет. Такой, как он, предпочтет продать все свое имущество — дом, машину, конюшню, все, до последнего гвоздика, — лишь бы вернуть долг.

— То есть смысл в том, чтобы разорить его до нитки?

— Вот именно. И тогда наконец осуществится моя мечта. В этом городе должен быть только один хозяин.

— И это, конечно же, вы?

— А тебя что, не устраивает роль зятя человека, который держит в руках весь город? А в перспективе — и наследника.

— Меня? Вы что? Меня это, конечно же, устраивает!

— Тогда еще раз докажи, что ты можешь быть мне полезен. Иди с закладной к Зарецкому.

— Хорошо, я это сделаю.

— Но не пытайся меня обмануть. Я — не Астахов. Я понятно излагаю?

— Вполне…

Весь мир у моих ног. Леонид Форс. И точка.

* * *

Трудно поверить тому, кто угрожал твоему отцу, кто чуть не убил тебя саму на глазах у большого зала. А Рыч, как будто не понимал этого, все торочил одно и то же: "Кармелита! У нас мало времени. Кармелита, мы должны торопиться!".

"Нет! Нет! — гневно отвечала девушка. — Уходи! Отползай! Я не верю тебе!"

Рыч замолкал на минуту, но потом с новыми силами принимался убеждать свою бывшую подопечную:

— Ну, хватит упрямиться. Да пойми же ты! Кармелита, у нас мало времени… Рука может вернуться в любую минуту.

Но она будто не слышала его:

— Это ты убил Бейбута?

— Нет, нет, десятый раз говорю тебе! Я не хотел его смерти. Я никогда бы не смог так просто ни украсть, ни убить человека.

— "Так просто!" А если не просто. Ведь меня ты украл! Значит, можешь и убить.

Ну, что с ней делать! Рыч скрипнул зубами:

— Как же тебе объяснить?.. Ты помнишь то представление в театре, когда ты стояла у щита, а я метал в тебя ножи? Вместо Миро.

Ничего себе, хороший же пример своего миролюбия он выбрал. Кармелита зло улыбнулась:

— Как же можно забыть такое. Ты тогда хотел убить меня.

Рыч кивнул головой.

— Да, хотел убить тебя. Хотел, причем прямо там, на сцене. Я так ненавидел твоего отца, который выгнал меня ни за что!.. И потому хотел причинить ему самое страшное горе… чтобы он страдал…

Бывший охранник сказал это с такой болью, что Кармелита промолчала и, кажется, впервые за весь их разговор посмотрела на него если и не с доверием, то с интересом.

— Но тогда я понял, понимаешь, понял в одну секунду, что я — не киллер.

И не смогу им быть. Никогда, никогда у меня не получится убить безоружного человека. Вот так, не защищаясь, не защищая, не в бою. А просто взять да убить!

Кармелита продолжала внимательно смотреть на Рыча. В ее взгляде странно смешались страх, отвращение, но уже и надежда.

— И все же ты согласился участвовать в моем похищении…

— Меня вынудили, заставили. И, кроме того, я понимал, что если не я, то они все равно найдут себе кого-то в помощники. Атак я надеялся тебя спасти.

И почти получилось. Еще немного, еще чуть-чуть — и мы бы скрылись в лесу…

Но сейчас, если мы будем поменьше болтать, еще не все потеряно. Я сделаю все возможное, понимаешь, я сделаю все, чтобы помочь тебе выбраться отсюда.

— Я пытаюсь тебя понять. Пытаюсь. Но, видно, мы очень разные люди…

Зачем ты мне помогаешь, думаешь, что отец простит тебе все, да?

— Я не рассчитываю на его прощение. Но в любом случае скрываться от него больше не буду.

— Что же ты тогда скажешь ему, когда встретишься? Что сначала украл меня, а потом помог мне бежать?

Рыч издал рык почти медвежий. А потом закатил глаза, будто молился:

— Р-р-р! Э-э-э! Что ж такое! Да пойми ты, если бы я отказался, тебя б все равно похитили. И уж тогда тебе никто бы не помог.

Я готов ответить за все, что совершил, и не только перед твоим отцом, но и перед всем цыганским родом.

— А? Так бы и сказал с самого начала… Тогда тебя ждет цыганский суд.

— Да, я знаю. И как он решит, так и будет.

* * *

Горячее июльское солнце било в окна, когда Миро вбежал в кабинет Зарецкого:

— Баро! Баро! Я только что узнал…

В этот момент он увидел, что в комнате был еще и Максим. И уж этого его исстрадавшееся цыганское сердце не выдержало. Он тут же бросился на Макса, схватил за грудки, начал трясти, как мешок с барахлом.

— Как? Скажи, как ты посмел допустить такое?..

Максим не сопротивлялся, не отбросил руки своего приятеля-противника, просто молча виновато смотрел на него.

Баро вмешался:

— Подожди, Миро! Постой! Да прекрати ты… вздумал еще… драку затевать в моем доме!

Но Миро не слышал ничего этого, тяжело дыша, с глухой ненавистью он крепко вцепился в Максима:

— Трус!

И снова Максим промолчал. Но Баро, как хозяин дома, молчать не стал:

— Если ты приехал только подраться, то ты зря потерял время. Нужно думать о том, как спасать мою дочку!

Лишь после этого Миро отпустил свою добычу.

— Да, Баро, вы совершенно правы! Сейчас не время разбираться со всяким… У меня есть одна мыслишка.

— Вот это уже лучше. Выкладывай!

— Если именно Удав приказал Рычу с компашкой похитить Кармелиту, то скорее всего его подручные прячут ее в катакомбах.

Зарецкий ненадолго задумался. Прикинул картину с разных сторон. И сказал с большим сомнением:

— Нет, Миро, вряд ли, это глупо. Ведь Рыч хорошо знает, что мы вычислили это место.

— Да, я знаю об этом. И долго думал… Все равно, лучше места, чем катакомбы, не найти. Согласитесь! Рыч может рассуждать точно так же, как и вы. А потом решит, если все так думают, то надежней места не найти. И поверьте мне, он обязательно попытается на этом сыграть.

— Других идей нет? — поинтересовался Зарецкий. — Нет.

— Миро прав, — неожиданно сказал Максим.

— А тебя никто не спрашивает! — Миро презрительно посмотрел на Максима. — Все, что мог сделать, ты уже сделал.

Баро строго взглянул на Миро, и его взгляд заставил-таки его прикусить язык.

— Миро! Максим, конечно, виноват, но все равно нельзя называть его трусом. Он защищал Кармелиту. Один и безоружный выступил против двоих вооруженных людей. Посмотри на его голову — она в кровь разбита.

— Показуха!

— Нет, не показуха. Земфира обрабатывала раны перекисью. Наверное, и мы все виноваты — недооценили опасность. А надо было серьезней отнестись ко всем этим мрачным слухам. Особенно после смерти твоего отца…

Злость не покинула Миро, но на этот раз возражать он не стал.

А Баро, еще поразмыслив, принял решение:

— Ну что ж, если вам обоим кажется, что Удав с Рычем способны на такую утонченную хитрость… Тогда решено: идем в катакомбы! Тем более другой идеи у нас с вами все равно нет. Сейчас берем охранника, и все вместе — в катакомбы.

Миро презрительно кивнул на Максима:

— И этот?

— Конечно, — спокойно ответил Баро. — Он пойдет с нами.

— Тогда вы идете без меня, — ответил молодой цыган.

— Почему?

— Я не пойду с ним.

— Миро, что за детский сад?!

— Баро, я все понимаю, но нигде и никогда не хочу оказаться рядом с этим… с этим человеком.

И лишь тогда Максим сорвался:

— Только не надо так, ладно! Я лишь в одном виноват: что меня не прибили насмерть, когда я защищал Кармелиту. А могли… Я люблю ее не меньше тебя. И, поверь мне, делал все, что мог, чтобы спасти ее!

— Это все слова. А факт есть только один. Ты не смог защитить Кармелиту! Ты позволил, чтобы ее похитили, увезли неизвестно куда! И после этого ты еще имеешь наглость предполагать, что мы позволим тебе искать ее вместе с нами?!

— Да, конечно, я буду ее искать! А как ты думаешь?! И ты меня не остановишь! Не тебе решать, искать мне ее или не искать!

— А кому?! Если бы я был на твоем месте, вряд ли ее смогли бы похитить на моих глазах!

Баро, дав обоим немного выговориться, остановил наконец спор:

— Все, хватит!!! Успокойтесь… горячие управские парни, — и растолкал их, как на ринге, в разные углы комнаты.

Миро и Максим продолжали смотреть друг на друга по-волчьи, исподлобья.

Тогда Баро принял свое баронское решение и обратился к Максиму:

— Я прошу тебя… Останься. Ты же видишь, вам нельзя идти вместе.

— То есть вы пойдете спасать Кармелиту, а я останусь в стороне? Я правильно понял?!

— Максим, кто-то из вас должен быть благоразумнее. Миро тоже можно понять. Раньше он хорошо относился к тебе, но теперь, после этого… Я прошу тебя, будь выше своих обид. И оставь нас сейчас.

— Хорошо. Ищите. Но я тоже не буду сидеть сложа руки.

— Договорились. Как только я что-то выясню, сразу же свяжусь с тобой.

— Да. До свидания. Максим ушел.

Баро посмотрел на Миро с укором.

— Миро, неужели ты не представляешь, как мне сейчас больно. И страшно.

Но именно поэтому сейчас нельзя устраивать истерики. Нужно держаться. Ты теперь — вожак табора, а у тебя нет ни хладнокровия, ни выдержки!

— Я обязательно научусь этому, Баро, — сказал Миро спокойно, почти спокойно. — Но только не сегодня и не с этим вот…

* * *

Казалось бы, все ясно. Но Антон на всякий случай решил сделать маленькое уточнение (и тем все испортил):

— Леонид Вячеславович, подождите, правильно ли я вас понял, что те двести пятьдесят тысяч евро, которые Зарецкий вернет по закладной, вы отдадите мне?

Бог ты мой, с каких мечтательных вершин пришлось падать Форсу, чтоб оказаться на уровне собеседника:

— Какой же ты… — хотел сказать "тупой", но предпочел не оскорблять напрямую будущего зятька и нынешнего партнера. — Неужели не понятно? Никаких евро сию секунду, сей момент, сразу ты от него не получишь.

Взгляд Антона стал еще более недоуменным.

— Подождите. Я, конечно, понимаю, сложные игры и все такое. Но это уже, по-моему, перебор. Вы же вот только что сами мне сказали, что Зарецкий разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги.

— Ну…

— Что "ну"?

— Я именно так и сказал: "Разобьется в лепешку, чтобы вернуть эти деньги". Но ведь я не говорил, что он вернет их именно сейчас!

Антон настолько зациклился на живых, наличных деньгах, которых ему сейчас так не хватало, что решительно ничего не хотел понимать.

— Тогда зачем все эти громкие фразы?

— Антоша, ты не хочешь меня понять… или не в состоянии?

— Нет. Я искренне хочу понять что к чему, чтобы между нами не было никаких недомолвок. Вы планируете операцию? Я хочу, чтобы все было четко и понятно.

— Повторяю. Нам нужно заставить Зарецкого повертеться, как уж на сковородке. Я хочу поиграть с ним, заставить его суетиться, метаться, совершать ошибку за ошибкой в поисках денег… И тогда мы сможем взять его голыми руками.

— Леонид Вячеславович, а как же наши деньги? — спросил Антон едва слышно.

Форс посмотрел на Антона с величайшим разочарованием. Как же неприятности меняют человека. Где тот смелый, решительный, часто просто нахальный Антон? Сейчас это всего лишь мальчишка, который клянчит у старших свои деньги. Точнее — даже не свои, а просто обещанную ему кубышечку.

Форс открыл свой портфель, достал из него папку. Вытащил из нее… нет, не закладную, а лишь ее ксерокопию и отдал Антону:

— Вот. Завтра преподнеси сюрприз Зарецкому. Для начала мягко, но настойчиво скажи ему все, заставь его повертеться. А потом посмотрим, на что ты способен. Лично ты!