В двадцати четырехстраничном энциклопедическом словаре-справочнике «Кто есть кто в управском бизнесе» (Издательство «Леон Хачатурян и сыновья», 2005) Астахов Николай Андреевич шел под первым номером. Получилось так, во-первых, по алфавиту, во-вторых — по жизненной правде. Да и Леончик, старый приятель, давно пообещал: «Коля, друг, даже если у нас какой-нибудь Абраменко заведется, я тебя все равно первым поставлю! Не потому что друг, а потому что так — справедливо!» Николай Андреич в ответ только рассмеялся. Хотя, чего там скрывать, ему было приятно, что в Управске к нему хорошо относятся. Насколько вообще могут хорошо относиться к деловому человеку, приходившемуся кому начальником, кому — конкурентом. При всей своей бульдожьей, борцовской хватке (кандидат в мастера спорта по вольной борьбе, между прочим), Астахов никогда не подличал и слово свое держал. Поразительное чутье всегда подсказывало ему, куда в какой момент стоит вложиться, чтоб получить наибольшую прибыль.

Повезло ему, в общем-то, и с женой. Тамара — умница, красавица. И в астаховской империи верный помощник, и в спальне — теплый огонек, всегда согреет. (А что было в его жизни грустного до Тамары, он старался не вспоминать.)

Но вот сын…

Упустил его отец, упустил. Недоглядел, слишком понадеялся на женское воспитание. Вот и вырос Антон в чем-то жесткий, как бизнесмен, в чем-то мечтательный, как девушка. Тесто с гвоздями! По отдельности набор полезный, а все вместе — ерунда какая-то…

Но дружить Антошка умел. В институте, в самарском нархозе, познакомился с отличным парнем, Максимом Орловым, в общаге поселились вместе. Просто неразлейвода. Максим и в Управск часто в гости к Астаховым наезжал. Николай Андреич опытным деловым взглядом сразу приметил: парень — золото, и деловой, и верный, и честный. Как только мальчики вуз закончили, сразу же взял Орлова в свою структуру. Оплатил проживание в гостинице, по всем должностям провел, начиная с рабочих. Нигде Макс не сплоховал и очень быстро стал одним из управляющих.

Эх, кабы Антон такой был. Да чего там мечтать! Работать надо!

И только собрался Астахов вызвать в офис Максима, как жена пришла. Сегодня вроде не злая.

Но и недобрая.

— Коля, — с места в карьер начала она, — нам надо поговорить!

— Томочка, у меня ж совещание…

— С кем? С Максимом? Вот об этом мы и будем говорить. Макс, конечно, парень хороший. Но я не понимаю, почему ты только ему доверяешь, а не нашему сыну.

Завелась!

— А потому, дорогая, что наш сын — балбес и бездельник! Ты помнишь, чем закончилась его работа с ларьками фаст-фуда? А магазин канцтоваров? А агентство недвижимости? На него же ни в чем нельзя положиться!

— А на Максима, значит, можно?

— Да.

Тамара почувствовала, что муж начинает злиться. Отложила кнут в сторону, перешла к пряникам.

— Коленька, хороший мой. Да, наш сыночек ошибся разочек. — Женщина сама рассмеялась неожиданно сложившейся рифме, Астахов тоже улыбнулся. — Поверь, я поговорила с ним. Как мать. Антон хочет взяться за ум, но ты же не даешь ему никакого шанса! Коля, пожалуйста, будь объективен.

— Ладно, я попробую, — сказал Астахов и вызвал Максима, ожидавшего в приемной.

Но тот пришел не один, а с Антоном. Ясно — это Тамара постаралась. Елки-палки, он же как раз обещал Максу премию выдать. Нехорошо давать деньги при всех. А с другой стороны, пусть Антон смотрит и кумекает: у отца получает тот, кто работает. Да и Тома всегда отчитывала его, что сыном мало занимается. Вот, нехай понаблюдает за педагогическим процессом.

— Привет, мужики, — Астахов крепко, по-борцовски поздоровался с Максом и Антоном, потом повернулся к Максиму. — Макс, я оч-чень доволен твоей работой, вот тебе премия. Бери — и на сегодня свободен. Ну, разве что в обед заглянешь в 5-й микрорайон, на стройку. Там с бетоном какие-то странные затыки.

— Спасибо, — Максим взял конверт с деньгами. И, попрощавшись, ушел.

Тамара кривовато улыбнулась, сказала, как бы шутя:

— Отец, а почему бы нам и Антону премию не выписать?

— Обязательно выпишу, — в тон ей ответил Астахов. — Если он все сделает, как надо.

Из недр стола Николай Андреич извлек второй конверт, потолще первого, с пришпиленной к нему бумажкой.

— Антон, вот здесь написаны адрес, номер кабинета и имя человека, которому надо передать этот конверт. Чаев Евгений Анатольевич. Взамен ты получишь от него документы. Понятно?

— Понятно. Только… может, я его с водителем передам. Или с курьером?

— Нет, Антон, я вижу, тебе непонятно. Это. Очень. Важные. Документы. От них зависит весь мой бизнес. Поэтому я доверяю их тебе. А не водителю. И не курьеру.

— Спасибо за доверие, папа.

Антон старался сказать это искренне. Но получилось не очень. Кисловато как-то.

— Пока, пап, пока, мама, — Антон вышел из кабинета.

В астаховском сердце тревожно кольнуло. Ой, не к добру вот это «спасибо за доверие». А с другой стороны — должен же сын хоть когда-то повзрослеть!

Астахов развернулся к Тамаре:

— Ну что, довольна?

— Да. Ты молодец. И он — молодец. Вы у меня оба молодцы… Ой, мне пора. У меня еще дела в автосервисе. Не скучай. Пока.

Чмокнула в щечку и убежала.

А Николай Андреич принялся за бумаги, глуша не унимавшуюся тревогу. Ничего не оставалось, кроме как накричать на самого себя: «Все! Хватит! Успокойся! Что сделано, то сделано…»

Тамара быстро спустилась по лестнице, легко запрыгнула в машину, захлопнула дверцу, закрыла окно. Набрала на мобилке привычный номер. Нет ответа. Набрала другой:

— Алло! Автосервис? Мне управляющего. Как «кто его спрашивает»? Вы что, не научились узнавать голос директора по телефону? Найдите! Срочно…

Но нашли не так уж быстро. Впрочем, Тамара ждала спокойно — тариф безлимитный.

Наконец ответили:

— Алло, Игорь Носков слушает.

— Игорь? Здравствуй, это ты? Игорек, это я. Привет. Ну и где ты?

— Угадай.

— А почему мобилка не работает?

— Так ведь шум у нас. Что так долго не звонишь?

— Пришлось задержаться с моим благоверным.

— Проблемы?

— Нет. Ничего особенного. Как обычно. Я уже выезжаю.

— О'кей, давай побыстрее.

— Ладно. Пока. Целую.

Тамара откинулась на спинку машины, вытянула ноги. Горячая волна прошла по телу. В висках застучал сладкий метроном. Так не бывает. Сколько лет она встречается с Игорем — больше двадцати. И каждый раз — как первый… Казалось бы, пора остыть. Но не получается.

Тамара включила зажигание. Тронулась. Дала по газам. И тут же встала в пробку, что для Управска — редкость.

Вот черт! Бетономешалка вляпалась в столб. Так вот чего там, на 5-м микрорайоне «затыки». Ладно, придется в объезд… А Игорек — пусть подождет, горячее будет.

* * *

Широка душа цыганская, как степь. Ни в чем ни меры, ни края. Кочевать так кочевать. А уж останавливаться так останавливаться.

Какой же дом отгрохал себе Баро в Управске! Так просто и съел бы глазами — как торт нарядный. Колонны, башенки, цветы каменные. Два этажа, да еще с подвалом и мансардой. И (гордость Баро!) над домом всем — скульптура, три льва. Герб Индии — родины цыганской.

Попалась как-то Баро монета индийская — рупия (почти что рубль). Там он и увидел львов этих. И тут же велел в возводимый дом их пристроить. Правильно получилось. И символично: цыганскому барону — царя зверей. Решая вопросы важные, Баро всегда мысленно советовался со львами. И в разное время суток, в зависимости от того, как падал на них свет, солнечный или лунный, они то улыбались, то хмурились. А иногда даже казалось, будто негромко, по-кошачьи урчали. Ромалэ шутили, что в этом доме даже домовой — и то, наверно, в виде льва ходит.

Рядом осели другие цыгане. Ближе всех старый друг Баро — весельчак Сашка. И это не случайно. Восстановив зубчановскую ферму с несчастными коровами (то есть теперь уже, конечно, счастливыми), цыгане за лошадей принялись. Общую конюшню построили рядом с баронским домом. А лучший конюх, ясное дело, Сашка. Рыч тоже рядом поселился. Потому что крепкий парень из него получился — отличный охранник (в управском бизнесе, как и во всем российском, без крепкой охраны — никак). Ну, и другие тут же, только чуть поодаль. Так с помощью Цыганской слободы Зубчановка сделала свой решительный шаг навстречу Управску. И растворилась в нем.

И только кузнец Халадо с женой Грушей чуть поодаль разместились. Так ведь он другой немного, мастер-жестянщик, кузнец, целыми днями стучит по железу, мастерит чего-то, чинит. Оттого и жить приятнее на отшибе. Чего зря людей шумной работой беспокоить? Хорошо кузнецу — работай себе спокойно. А вот Груше плохо. Скучно — с Халадо-то сильно не повеселишься. Бегать к друзьям и подружкам далеко приходится. Да и на работу — не близкий свет ходить. Трудилась-то Груша в доме Зарецкого — помогала Баро с Кармелитой по хозяйству. А как иначе?..

Ведь жена Зарецкого — Рада — умерла при родах. Погоревав, Баро закрыл свое сердце наглухо. С трудом, но закрыл. С трудом, потому что откуда-то из самых потаенных уголков души всплыла старая любовь, которая, как серебряная уздечка, не ржавеет. Но нет, нет, справился Баро с собой, справился! Осталась в сердце лишь любовь к дочке.

Тростиночка Кармелита тем временем выросла в красавицу, глазастую, гибкую, непокорную и неуловимую, как огонек или ручеек. В школе отучилась. Там десять лет просидела за одной партой со Светкой Форс. Та (хоть и гаджо) стала ее лучшей подружкой. Благо и дом Форсов рядом со слободой. А вслед за дочками отцы подружились. Баро даже предлагал Форсу перейти в его бизнес помощником. Но Форс сказал, что не может бросить своего босса Астахова, хорошо известного в деловых кругах Управска. После таких слов Зарецкий зауважал его еще большей если что и заслуживает в этом мире уважения, так это верность!

В общении, кстати, нашли Баро и Форс много общих качеств. Скажем, оба своих имен не любили. Зарецкий вот тоже по-настоящему Рамиром звался, но предпочитал, чтоб его назвали Баро, по-цыгански значит — главный. А Форс был Леонидом. (Но форсу, честно говоря, в нем все же было намного больше…)

И вот однажды весной пришла к Баро весточка: мол, старый друг его Бейбут очень хочет этим летом со своим театром-табором в Управске поработать. И заодно решить другие важные вопросы. Что за «важные вопросы», Баро сразу понял. Кармелита совсем уж большая — восемнадцать лет, можно сказать, переросток. Пора, пора к свадьбе готовиться, дрэвца от сватов принимать. Оттого велел отец дочери выкинуть куда подальше эти ужасные гаджовские джинсы (по цыганским законам, для девушки совершенно неприличные) и сидеть дома. Ждать.

Но тут нестыковочка вышла. У Светки день рождения. И не где-нибудь, а в «Волге», в лучшем на всей реке (а может, и во всей России) ресторане. Лучшим он был, конечно же, не по кухне (хотя кухня тоже неплоха). А по виду, открывавшемуся из его окон. В обе стороны — Волга (и уже без кавычек) с ее рукавами да лесистыми островами.

Кармелита быстренько собралась. Оделась так, чтобы Рыч, сидевший у ворот, не заподозрил, что она на торжество, в ресторан едет. Но с другой стороны, так, чтобы в ресторане этом не стыдно показаться было. И только девушка собралась вырулить на своей малолитражке за ворота, как показалась солидная машина отца. Вот черт! Не успела!

Баро резко тормознул, так что пыль поднялась столбом, и показал Рычу жестом, чтоб тот закрывал ворота. Его походка не предвещала Кармелите ничего хорошего. Рамир молча открыл дверь ее машины, схватил дочку за локоть и не грубо, но по-отцовски решительно повел ее в дом. Довел до спальни и, толкнув в центр комнаты, грозно сказал:

— Снимай штаны!

Кармелита вспыхнула возмущением: «Неужто хлестнуть хочет, как ребенка-несмышленыша?»

— Папа! Да ты что! Я просто хотела сходить с друзьями в «Волгу». У меня… у Светки… у нас… день рождения!

Ничего не ответив, Баро полез в комод, начал рыться в ящиках.

«Нет, ну нормально? Роется в личных вещах взрослой женщины!»

— Папа! Что ты делаешь?

— Я сказал, снимай штаны, — строго повторил Баро.

Он открыл очередной ящик комода и наконец-то нашел в нем цветную цыганскую юбку, достал ее и запустил ею в Кармелиту.

— Надевай юбку. Сегодня вечером у нас будут гости, из табора. Я хочу, чтоб ты оказала им уважение. Мне стыдно будет, если ты появишься перед ними в таком безобразном виде, как сейчас.

— Вечером? Сегодня? Но ты не говорил, что они приедут именно сейчас.

— Я сказал тебе быть дома — этого достаточно.

— Ну уж нет, папа. Меня друзья ждут в ресторане, Света… Ты понимаешь, что у нее день рождения? Ну почему я должна встречать каких-то твоих гостей? Я к ним чуть позже приеду. И окажу уважение.

— Ай? Чячё? — с издевательским смехом переспросил Баро. — Какое одолжение! Она к ним позже приедет… Да это твой жених и его отец!

— Кто?! — Кармелите показалось, что она ослышалась.

— Жених! Миро! И Бейбут — отец его!

Кармелита рассмеялась, но, в отличие от отца, не издевательски, а совершенно искренне:

— Какой жених?! Сопливый пацаненок, катавший меня на лошади? Он был моим женихом в детстве! Я… я… даже не знаю, как он выглядит!

— Это неважно. Я тоже до свадьбы не знал, как твоя мать выглядит, а потом полюбил ее всем сердцем. — При воспоминании о Раде Рамир смягчился, успокоился, гнев сменился грустной усталостью. — Главное, что он твой жених. И хватит разговоров. Я просто хочу, чтобы ты встретила его, как положено.

— Но папа… — сказала Кармелита тоже уже без прежнего напора.

— Все. Прекрати. Ты останешься здесь, со мной, в нормальной цыганской одежде. А Свету мы потом вместе поздравим. Так, что стыдно не будет! Да, и вот еще что…

Баро достал из кармана браслет. Он показался девушке ужасно знакомым, но она не могла вспомнить, где и когда его видела…

— Это браслет твоей прабабушки. Мать умерла, поносить его не успела. Я хочу, чтобы он был на тебе.

Ты представляешь, что значит для меня эта вещь? Береги его, это святыня, — и надел браслет на руку Кармелиты. — Переодевайся и сиди в своей комнате…

— А…

— Выйдешь тогда, когда гости приедут.

Баро вышел из комнаты, закрыв дверь на ключ.

Кармелита скомкала юбку, хотела в сердцах бросить на пол. Потом передумала и пошла к зеркалу примерять ее, прямо поверх джинсов. И подбирать к ней бусы, заколки, браслеты…

Эх, цыганская кровь!.. Через полчаса трудно было поверить, что эта девушка может носить что-то еще, кроме цыганской одежды. Какие джинсы, какие кроссовки?! Точены туфельки, цветаста юбка, блузка, украшенья в тон. От Кармелиты нельзя было отвести глаз, как от костра. И берегись каждый, кого обожжет этот огонь!

Девушка смотрела на себя в зеркало. И такая нравилась себе все больше. Нет, отец все же в чем-то прав. Цыганка должна быть цыганкой.

Вот только — сидеть взаперти…

Кармелита гордо вскинула голову. Со словами «Извините, друзья» сбросила с кровати горку плюшевых игрушек. Сорвала покрывало, простынь, достала из пододеяльника одеяло. И начала из всего этого подручного материала мастерить веревочную лестницу.

Через десять минут все было готово. Кармелита вышла на балкон. Хорошо-то как, что ее комната не с фасадной стороны, а выходит на задний двор. Тут и на лес полюбоваться можно, и из дому сбежать при случае…

Кармелита привязала веревку к перилам балкона. Ловко спустилась по ней (вот где пригодилось почти что мальчишеское детство!) и, таясь, побежала в конюшню. Опять же зашла с тыла. У входа в конюшню послышался какой-то шум. Это, наверно, Сашка зашел, да похоже, не один. Ничего, не страшно — похозяйничают да уйдут.

Кармелита залезла в конюшню через оконце. Звездочка обрадовалась — забеспокоилась, зафырчала.

— Тс-с-с! Тихе! Звездочка, хорошая моя, тихо, подожди немного.

Но прошла минута, вторая, третья, десятая… А шум только усиливался. Да что ж там можно делать у входа?

И вдруг совершенно отчетливо послышалось:

— Помоги мне раздеться.

Голос женский. Но чей?

Груша! Жена кузнеца-жестянщика. И она к Сашке бегает!

«Ну, это надолго, — подумала Кармелита. — Ждать нечего. Они, да еще и в таком виде, мне не преграда!»

Девушка вывела Звездочку из стойла и решительно пошла к выходу.

Сашка и Груша так увлеклись друг другом, что заметили ее в самый последний момент.

— Вы чего это тут? — с самым невинным видом спросила Кармелита.

— Мы? Ничего, — невинно ответил Сашка, привычно ловко застегивая пуговицы обеими руками. — А ты чего здесь?

— Мне лошадь нужна. Покататься хочу. Да вы не волнуйтесь. Сидите, сидите. Я сама все сделаю.

Груша тем временем спряталась за Сашкину спину. Цыган почесал в затылке:

— А… А отец тебе разрешил?

— Какая разница?

— Как — какая? Без его разрешения нельзя. Он сказал.

— Это моя лошадь, папа мне ее сам подарил. И никакого разрешения мне не нужно. Ты, Сашка, просто считай, что меня не видел. И я буду считать, что не видела — ни тебя, ни Грушу, — сказала Кармелита и задними дворами вывела Звездочку в переулок. И уж там ловко вскочила на нее.

А дальше — только их и видели. И отец, и Рыч, и Сашка с Грушей…