Груша принесла Кармелите на конюшню поесть, но девушку не застала. Тогда она оставила ей миску с пирожками, накрыла их салфеткой, а рядом поставила термос с горячим молоком. Да не просто с молоком — а с топленым молоком на меду: Кармелита с детства любила сладенькое. Поставила и вышла из пустой конюшни.
Но это только Груше казалось, что конюшня пустая. Когда она вышла, от загородки у стены отделилась молчаливая тень. Если хорошо присмотреться, то в этой тени можно было узнать не кого иного, как Игоря Носкова.
Игорь подошел к оставленным Грушей припасам, поднял салфетку… Но пирожки ему не подошли. Тогда он открутил крышку термоса, понюхал и даже попробовал молоко, удовлетворенно улыбнулся и достал из кармана баночку с простым крысиным ядом. Через секунду какая-то часть содержимого баночки была уже в термосе. Для верности Игорь термос хорошо встряхнул, перемешав свое зелье, поправил салфетку, чтобы все выглядело в точности так, как оставила Груша, и выбрался из конюшни так же незаметно, как и пришел.
* * *
Земфира мучилась от собственного обмана. Зачем, зачем она солгала Баро, что беременна? Да, обследование показало, что детей она иметь уже не может. Но зачем же было начинать жизнь во лжи? Неужели же Рамир стал бы любить ее меньше?..
Только время не вернешь вспять, сказанную ложь не обернешь правдой и сделанную глупость надо будет потом исправлять. Земфира еще раз вспомнила всю историю подмены умершей дочери Баро новорожденной Кармелитой. Вспомнила, что главную роль во всем этом деле сыграла тогда Тамара. Может быть, она и сейчас сможет помочь?!
Земфира разыскала бывшую акушерку в номере управской гостиницы. Смущаясь, рассказала свою нехитрую историю — нужно устроить ей ложный выкидыш несуществующего плода. Но так, чтобы муж поверил.
Выяснив, кто муж, Тамара сразу почуяла, что тут можно разжиться деньгами. Но ошиблась — своих денег у Земфиры не было.
И тут Тамара обратила внимание на потрясающей красоты старинное ожерелье, украшавшее шею цыганки. Это ожерелье переходило женам рода Зарецких уже не первую сотню лет, и Баро подарил его Земфире, когда та сказала ему, что носит ребенка (как хотел Зарецкий, чтобы это был сын!).
Вот на этом ожерелье и остановила свой взгляд Тамара. Но отдавать подарок мужа Земфира отказывалась категорически.
— Ах так? Что ж… Как хочешь, но бесплатно я не работаю! — поджала губки бывшая акушерка.
Что оставалось делать Земфире? Куда отступать? Как ни уговаривала она Тамару, ни на что другое та не соглашалась. И в конце концов Земфира уступила. Чуть не плача, сняла она ожерелье и отдала его Тамаре.
— Добрый день! — В дверях гостиничного номера неожиданно появился Игорь.
Тамара едва успела спрятать от любовника ожерелье.
— Добрый, добрый, — ответила она.
— О, да у тебя гостья!.. Здравствуйте, уважаемая!
— Здрасьте, — сдержанно проговорила Земфира.
— Вот, гадает мне — что было, что будет, чем сердце успокоится, — нашлась Тамара и еле заметно подмигнула цыганке.
— Всю правду говорю! — вынуждена была подыграть ей Земфира.
— Так вы что — будете продолжать или, может быть, поговорим наедине, Тамара?
— Да, поговорим. — Хозяйка обратилась к гостье: — Простите, но вы могли бы подождать в коридоре?
— Конечно, яхонтовая, конечно! — Земфира выскочила из номера.
— И давно ты гадаешь у цыганок, дорогая?
— Тебя это не касается. Ты дело говори!
— А что его говорить — дело делать надо. Мое дело уже сделано. Я подсыпал Кармелите крысиный яд.
— Крысиный? Но эта девушка, пожалуй, будет побольше крыски…
— Не переживай, доза там и для человека смертельная. Так что одной астаховской наследницей, считай, уже меньше.
Ах, если б только Земфира могла услышать это через гостиничную стенку!
* * *
Астахов и Олеся стояли посреди гостиной и целовались, как мальчик и девочка, влюбившиеся впервые в жизни.
— Коленька, ты прости меня, — говорила Олеся, — я часто бываю не права…
В ответ Николай Андреевич опять стал ее целовать.
— …Коля, подожди, я хочу сказать, что часто бываю с тобой не права, потому что чувствую себя одинокой…
— Одинокой? Но почему? Я же с тобой!
— Ты вечно занят, Коля. У тебя куча важных дел. И даже если ты рядом — ты все равно не со мной…
— Олесенька, милая, но это не так! Я всегда с тобой! Я думаю о тебе, я скучаю по тебе…
— Тогда почему же я чувствую себя никому не нужной? Никому, даже тебе…
— Олеся, ну ты как маленькая, ей-Богу! Я ведь работаю!
— Я понимаю, Коля. Но вот скажи, твоя поездка в Лондон — это ведь не работа?
— Нет, конечно, это — хобби. Я коллекционер, я люблю живопись, я понимаю в ней — мне это интересно! В конце концов, должен же человек когда-то отдыхать!
— Коль… Но если ты любишь меня, то почему ты не хочешь отдыхать со мной вместе?
— Олесь, я очень хочу! А ты что, тоже хотела бы съездить в Лондон?
— Очень хотела бы — только спрашиваешь ты меня об этом уже после поездки… Я ведь вообще никогда за границу не ездила. И для меня было очень важно, чтобы ты сам меня пригласил, без моей просьбы.
Астахов всерьез задумался. Только теперь он стал по-настоящему понимать, что за жизнь была у этого так любимого им человека — и как же сильно их жизни отличаются друг от друга!
— Скажи, Коля, в твоей занятой жизни есть место для меня? — спросила Олеся, попав в тон с его мыслями.
— Наверное, ты права. — И Астахов обнял любимую совсем не так, как делал это раньше. — Я действительно уделяю тебе мало внимания. Непростительно мало! И все же, прости меня… А хочешь — мы сегодня с тобой пойдем в ресторан?
— В ресторан? Ой, очень хочу — я сто лет уже в ресторане не была!
— Ну вот и отлично! Только мне надо еще заехать в мэрию — у меня там назначено. А через два часа встретимся в ресторане. Хорошо?
Но Олеся внимательно посмотрела Астахову в глаза и отвернулась.
— Я тебя чем-то обидел? — Он положил руки ей на плечи.
— Коля, а нельзя сделать так, чтобы мы сначала пошли в ресторан, а потом ты пошел в мэрию?
— Нет, дорогая, так не получится.
В дверь позвонили, Астахов открыл — на пороге стояли Соня и Миро.
— Здравствуйте, молодые люди. Вы застали меня прямо на пороге — я собирался уходить…
— Николай Андреевич, мы вас особенно и не задержим, — поспешил уверить хозяина Миро.
— Мы хотели обсудить один очень интересный проект. — Соня попыталась заинтриговать Астахова.
— Ну что ж, давайте обсудим. — Николай Андреевич предложил гостям сесть и присел сам.
* * *
В очередной раз сделав Торнадо все процедуры, назначенные доктором цыганских наук Сашкой, Кармелита собралась выпить Грушиного молочка. Только теперь уже молочко было Грушино и Игорево… Она открыла термос, налила себе в чашку и собралась было уже выпить, когда в конюшню вошла Рубина.
— Внучка!
— Бабушка моя дорогая!
Кармелита оставила чашку и бросилась обниматься с любимой Рубиной.
— Молочка хочешь? — спросила она бабушку.
— Молоко? Это хорошо…
И Кармелита тут же налила Рубине стакан молока. Та взяла его, поднесла ко рту…
— …Молоко хорошее, с медом, — продолжала ворковать девушка.
Рубина поморщилась и поставила стакан обратно, так и не выпив.
— Нет, внученька, я сладкое не люблю…
— Ну ладно, тогда я попью.
Кармелита взяла стакан молока и опять собралась уже выпить, когда Рубина заметила у нее на руке новое кольцо. Палец с кольцом обнимал стакан молока — и на белом молочном фоне золото и камни сразу бросались в глаза.
— Ой! А что это у тебя за кольцо такое красивое? — спросила старая цыганка внучку.
— Николай Андреевич привез. Из Лондона, в подарок.
Кармелита поставила стакан, так и не выпив, сняла с пальца кольцо и протянула его Рубине.
— Какая красота! — прошептала бабушка, искренне восхищаясь маленьким ювелирным шедевром. — Какой же все-таки Астахов добрый — он любит тебя.
— Наверное…
— Кармелита, ты не сомневайся — он благородный человек. Теперь таких редко встретишь. Он ведь не только тебе как дочке — он всем помогает. Вот и Паше моему как помог с работой — поверил.
И Рубина о чем-то мечтательно задумалась.
— Бабушка, а ты ко мне пришла просто навестить или хочешь рассказать что-то? — лукаво спросила внучка.
— Угадала, я хочу поделиться с тобой одной новостью… Знаешь, Кармелита, мой Паша… Ну Павел Павлович — он сделал мне предложение.
— А ты — что? — Кармелита нетерпеливо впилась глазами в Рубину.
— Твоя сумасшедшая бабушка это предложение приняла! — Старая цыганка робко улыбнулась.
— Вот и правильно, что приняла!
— Да, но что скажут люди?
— А какое тебе до них дело? Вернее, какое им дело до тебя? И вообще, какая разница — кому сколько лет, если Бог посылает тебе любовь?!
— Ты знаешь, я думаю точно так же. Ведь мы с ним столько лет ждали друг друга!..
Бабушка с внучкой опять обнялись.
— Вот и не надо никого слушать, не надо ни на кого оглядываться, — приговаривала Кармелита, обнимая Рубину.
— Спасибо тебе. Спасибо тебе, моя родная! Спасибо! И знаешь, что я тебе еще скажу? Ты у меня тоже будешь счастливая! Обязательно будешь! Все еще получится, все будет! Вот посмотри на свою бабулечку — дожила до старости, помирала даже, а своего суженого дождалась!
— И что же мне теперь — тоже старости ждать? — Кармелита как-то сразу погрустнела.
— Зачем? Зачем ждать старости? Оглянись вокруг — неужели никого не видишь?
— Вижу, бабушка. Только оттого, что я вижу, мне еще страшней становится.
— Почему?
— Потому что я всюду вижу Миро!
* * *
Миро все смотрел на только что развешанные по стенам астаховской гостиной картины.
— Что тебя так заинтересовало? — спросил хозяин.
— Вот это, — Миро показал на Дюрера. — Я, вообще-то, в живописи не очень разбираюсь…
— И это называется — не очень разбираешься? Да ты же сразу выбрал Альбрехта Дюрера! Я привез его из Лондона — с таким трудом заполучил!.. Ну да ладно, какое у вас там ко мне дело?
— Дело, Николай Андреевич, оно, с одной стороны, простое, а с другой стороны, сложное… — Миро мялся и никак не мог перейти к главному. — Видите ли, наш табор всегда кочевал. Летом мы шли туда, где можно было больше заработать. А зимой, понятное дело, туда, где потеплее. Вот. А теперь мы живем в Управске. Хоть и с маленьким перерывом, но уже довольно долго. Поэтому решили осесть тут… Может быть, навсегда.
— Значит, кочевых цыган больше не будет? — спросила слушавшая все время молча Олеся.
— Ну на самом деле, их давно уже нет. Мы же кочевали не просто потому, что нам это нравится. Мы — театральная труппа, мы гастролировали… Но переезжать все время с места на место — тяжело. Короче говоря, мы хотим построить тут себе жилье, построить дом.
— Ах вот оно что. Даже так! Ну и насколько я понимаю, вы хотите, чтобы я принял участие в финансировании этого проекта?
Миро опустил глаза. Больше всего на свете гордый свободный цыган не любил никого ни о чем просить. Тем более чужого. Идти к Астахову уговорила его Соня, обещав, что это будет не просьба, а деловое предложение. И сейчас она поспешила прийти Миро на помощь:
— Речь идет не только о финансировании, Николай Андреевич. Речь о взаимовыгодном сотрудничестве.
— Вот как? — Астахов посмотрел на молодых гостей с некоторым недоверием.
Но Соня разложила перед ним свои бумаги: документы, выкладки, подсчеты.
— Понимаете, Николай Андреевич, на первом этаже мы предлагаем разместить офисы и магазины, которые будут принадлежать вам и приносить доход от сдачи в аренду. Причем этот доход не только окупит строительство, но и принесет прибыль. А табор, со своей стороны, вкладывает в это дело свою рабочую силу — все строительные работы будут производиться самими цыганами.
— Вы знаете, а я думаю, что это может быть интересно. Но дело в том, что, к сожалению, сейчас у меня нет времени поговорить об этом подробнее… Олеся, прошу тебя — ты обсуди с ребятами это дело в деталях. А потом мы вместе придем к какому-нибудь решению.
Астахов передал бумаги Олесе, решительно встал и попрощался с гостями, оставив их на Олесино попечение.
* * *
— Ну что ж, — говорила Тамара Игорю, окончательно выпроводив Земфиру, — в прошлый раз затея с крысиным ядом провалилась, теперь, надеюсь, это не повторится.
— Не повторится, — кивнул Игорь. — Так что теперь нам остается только ждать.
— А как мы узнаем о результате?
— Ну ты даешь! Да о смерти дочки Зарецкого и одновременно дочки Астахова будет кричать весь город! Все радио, телевидение, газеты — такое событие!
— Ну тогда читай газеты, Игорь.
— А что это ты мне приказываешь, дорогая?
— Кто-то должен приказывать, кто-то — исполнять.
— И ты у нас, значит, приказываешь? А если мне это надоест?
— И что ты тогда сделаешь? — В голосе Тамары сквозила неприкрытая ирония. — Опять сбежишь?
— Сбегу!
— Бросишь меня?
— Брошу!
— Ну не впервой! Зачем тогда Кармелиту убивал? — Игорь молчал. — Так что невыгодно тебе меня бросать. А то ведь получится, что зря ты убийцей стал!